Великолепный век: Мустафа

      Март 1555. Стамбул       Шехзаде Исмаил, сын шаха Тахмаспа, увидев смерть отца, не мешкал. Острый клинок вошел в горло забывшего о безопасности Мустафы.       — Повелитель! — крик Атмаджи сотряс дворец.       Гонец с печальной новостью добрался до Топкапы в считанные дни, измотав бедную лошадь. Сам практически лишенный сил, он протянул письмо Михримах Султан. Султанша радостно ухмыльнулась.       — Зюмрют-ага! — голос султанши не скрывал волнения.       — Слушаюсь, моя госпожа!       Немые палачи зашли в покои шехзаде Ибрагима и Шехзаде Мехмеда. Младший шехзаде спокойно спал, но вот старший нет.       — Мне жаль, — хотел сказать палач, смотря в пустые глаза Мехмеда.       — Сынок! Мехмед! — Ниса кинулась к его кроватке.       Мать трясла бездушное еще теплое тело сына. Но Мехмед уже не откроет глаза., не улыбнется, не обнимет ее, на время лишая печали.       — Ибрагим! — от ужаса Эсманур упала на колени перед люлькой, — сыночек мой!       Пока Ниса сотрясалась от слез. Эсманур направилась в покои соперницы. Она ворвалась в них точно тропический шторм, сносящий крыши жителей.       — Как ты… — Эсманур осеклась.       Поняв, что происходит, султанша кинулась в покои Махидевран Султан, но и для нее было поздно. Валиде повесили в ее же покоях. Как низко для представителя династии. За ее спиной появилась Дениз Султан с сыном на руках и шехзаде Джихангир.       — Твой султан умер, наш новый друг шах Исмаил оказал большую услугу.       Эсманур грозно посмотрела на нее.       — Он не умер! Они не умерли! Нет! — Эсманур сделала шаг назад и врезалась в тело Валиде.       По дворцу раздался смех Михримах, смешивающийся с плачем Нисы. Джихангиру было все равно. Будь его воля, племянники бы остались живы, но тогда ему точно не видать трона. Сейчас он лучше Баязида лишь тем, что видит.       Янычары нехотя преклонили колени. Паши с сожалением целовали его руку. Вся их надежда теперь — маленький Осман и Михримах Султан. Но Джихангир знал, он затмит славу отца, деда и прадедов. Он станет самым великим султаном!       Ташлыджалы Яхья, тяжело дыша, открыл глаза. Холодный пот стекал по его лицу. Вокруг шумели солдаты, слышался голос Хусейна, отчитывающего янычар. Скоро они будут дома. И султан жив.       Вскоре после армия Мустафы подошла к воротам Стамбула. Сны Яхьи стали другими — реалистичными, даже если там не было самого визиря, от того более пугающими. Он не спал всю дорогу от Бурсы, как первый раз увидел этот сон.       — Как приедем, сразу же сходи к лекарям, паша. С этим нужно что-то делать! — приказал султан.       Мустафа волновался за друга, в поту и с криками вскакивающего каждую ночь       — Что тебе снится, Яхья? — каждый раз спрашивал Мустафа.       — Я не хочу вспоминать это, повелитель, простите!       — Ничего! — Мустафа похлопал друга по плечу.       Толпа радостно приветствовала своего султана. Сердце Джихангира сжалось. В своих снах он становился султаном под радостные возгласы народа. Все ликовали, приветствуя нового Цезаря. В покоях его ждали прекрасная Дениз и маленький Осман.       По спине шехзаде Джихангира пробежался холод. Он вдруг понял, что ничем не лучше братьев и сестры – сам мечтает о власти, сам планирует интриги. Вот только сам он в интригах не разбирается, зато знает, кто поможет и встанет на его сторону. И с каждым уверенным шагом лошади невинность Джихангира темнела в тени.       Дворец Джихангира и Дениз       Первым делом шехзаде Джихангир отправился к жене, которая нервно ходила от одного угла к другому. Она плохо спала уже третьи сутки и практически не ела.       — Джихангир! — Дениз крепко обняла мужа, — вы вернулись, мой шехзаде! Я так волновалась! Вы не ответили на последнее письмо!       — Мы уже собирались обратно, я дошел бы вместе с письмом, — Джихангир погладил жену по волосам. Он до сих пор не верил, что Аллах послал ему любовь такой красавицы.       Вдруг из радостного взгляд шехзаде стал серьезным, грузным. Тяжелые думы с грохотом упали на горбатую спину. Он понимал, если сказать вслух, если признаться, то вскормленный в груди демон вырвется на свободу и бежать будет некуда.       Он всегда был лишним, всегда в тени. Не умел драться, за что слышал насмешки янычар, слишком жалостливые слова братьев. Не получил санджак, словно не был этого достоин. Ведь он дефектный — расплата матери. Но пусть так, чем же он такое заслужил? Злость закипала внутри от каждого воспоминания.       Джихангир рассказал жене все.       — Ты хочешь свергнуть султана? — от шока Дениз еле сформулировала вопрос.       — Моя Дениз, пойми… — Джихангир не мог подобрать слов.       Ипек-хатун принесла шехзаде и поклонилась. Джихангир взял сына на руки. Он и не думал, что сможет прижать к себе собственного ребенка. Но вот он тут, такой маленький и беззащитный, с яркими голубыми глазами, смотрит так вдумчиво, словно все понимает. И зовут его Осман, в честь великого предка.       — Мой сын… — ему показалось, словно Хюррем Султан смотрит на них и улыбается. Сердце до боли сжалось.       Топкапы       Атмаджа остановился у небольшого фонтана в глуби сада. Легкий ветер приносил сладкий запах цветов. Слышалось журчание воды. В такие моменты забывались горести и печали.       — Тугрул!       Как же давно они не виделись. Фидан-хатун мягко улыбнулась. Но улыбка это вышла слабой и уставшей.       — Ты хотел видеть меня? Столько времени прошло…       Атмаджа осторожно взял ее за руки. Фидан дернулась, но не высвободила руки. Она лишь, практически не моргая, смотрела на них.       — Мы уже говорили об этом столько раз, если ты хочешь снова…       — Нет, — Атмаджа не отрываясь смотрел на нее, — я помню. Ты не можешь бросить госпожу, не можешь от нее уйти! — в его голосе прозвенела печаль.       — Я слышала, что ты стал сераскиром, но не поздравила тебя, прости! Зато поздравляю с военными победами, Тугрул-паша!       — Посмотри на меня! — одновременно и требовал, и умалял.       Фидан осторожно подчинилась. Медленно служанка перевела на пашу взгляд. И лучше бы ей было этого не делать. В карих глазах застыла волчья преданность и верность. Она знала, этот строгий и холодный на вид человек, очень теплый и заботливый, преданный и держащий свое слово. Она знала, каким нежным и ласковым он может быть. И как при этом бывает груб.       — Тугрул, зачем же ты позвал меня?       — Меня чуть ни убили в Тебризе, — Тугрул крепче сжал дернувшуюся руку Фидан, — я вспомнил про такие же встречи в садах Амасье, на рынке, как ты радовалась, первый раз увидев море, вспомнил, как ты помогла залечить гноящиеся раны от потери семьи и принять Юсуфа, ты...       — Хватит! — Фидан перебила его.       Хатун прижалась лбом к его груди. Она чувствовала, как под горячей кожей бьется хрупкое сердце воина.       — Мне нужно идти, султанша ждет меня!       Атмаджа поцеловал ее в лоб. Как бы ему хотелось большего, чем обнимать ее и держать за руки, но даже это стоило так много.       — Забудь, наконец, меня, забудь! — Фидан высвободила руки и отошла.       — Не смогу. И не хочу забывать!       — Если бы мы встретились по-другому, Тугрул! Но получилось так, и ты должен! — дойдя до своей комнаты, Фидан смогла позволить себе расплакаться.       Атмаджа еще долго смотрел ей в след. Он присел рядом с фонтаном и обдал лицо холодной водой. Впереди ждали отчаяние и бездна. Сзади не осталось ни одной попытки сбежать. Застревая в своей печали, Тугрул-паша согласился в ней тонуть, словно так мог все искупить.       Мустафу ждали султанши в покоях Валиде.       — Дорогу, султан Мустафа Хазретлири! — объявил Давуд-ага.       Первой, как и полагается, Мустафа подошел к матери. Он был все еще зол на нее, и хотел пройти мимо, но, увидев, понял, что скучал.       — Мой львенок! — Махидевран ласково ему улыбнулась и погладила по щеке, — я так рада, что ты вернулся с победой! — Понимая, что рискует, Махидевран подалась к сыну и прошептала: — Будь выше своего отца, хоть при сыне поприветствуй жену!       Мустафа злобно на нее посмотрел, но ничего не ответил.       — Михримах отправилась в свой дворец, встречать Яхью-пашу! — сразу же перевела тему Махидевран.       Мустафа подошел к дочери. Нергисшах поцеловала руку султана и крепко его обняла.       — Я так боялась за вас, отец!       Мустафа улыбнулся. Его маленькая дочка стала такой большой, он этого и не замечал. Только сейчас султан понял, что они очень редко проводят время вместе, от чего совесть завертелась внутри.       — Ты не против, этот вечер провести со мной, моя госпожа?       — Конечно! — радостно улыбнулась Нергисшах.       Немного поговорив с дочерью, Мустафа подошел к Нисе и Мехмеду. Он поднял сына на руки и закружил его.       — А вот и мой воин! Ты защищал семью и дворец, пока меня не было? — строго спросил Мустафа       — Кончено! Никто не прошел мимо меня! — браво заявил Мехмед.       Султан рассмеялся и поставил сына на пол. Его смех прекратился при взгляде на Нису. Со дня нападения на Эсманур они не разговаривали. Перебарывая себя, Мустафа протянул жене руку. Та ее с радостью поцеловала. В душе зацвела надежда, что все может измениться.       — Повелитель, я писала вам письма, но вы не отвечали!       Султан резко выдернул руку. Взгляд стал мягким, лишь когда Мустафа посмотрел на Эсманур и Ибрагима.       — Моя Эсманур! — он провел рукой по ее лицу и поцеловал сына в лоб. — Когда ты писала, что он подрос, я и не думал, что на столько!       Мустафа взял ну руки маленького шехзаде. Эсманур засмеялась и покосилась на еще сильнее огорченную Нису. Злорадство совершенно не скрывалось в ее взгляде. Нехотя Мустафа передал сына в руки Саадет-хатун.       Дворец Михримах и Яхьи       Михримах Султан ждала мужа в их дворце. На ее руках спокойно спал двухмесячный султанзаде Серкан.       Ташлыджалы долго не решался зайти в покои. Вздохнув, он открыл двери, поцеловал жену и осторожно провел рукой по голове сына.       — Мне так жаль, что я пропустил его рождение!       — Главное, что не пропустишь его жизнь! — улыбнулась Михримах, — ты не против, что я сама дала ему имя?       Яхья покачал головой. Ему было все равно. А Михримах так сияла, так была рада, что сама дала ему имя, ведь даже Айше Хюмашах назвала не она.       — Хочешь взять его?       Яхья забыл, как дышать, пока госпожа перекладывала сына в его руки. Султанзаде даже не проснулся, лишь пошевелился немного во сне.       — Серкан! — с нежностью произнес Яхья, — мой сын.       Михримах приобняла их, положила голову на плечо мужа. Стало так тепло у душе, так хорошо. Михримах никогда не ощущала этого, находясь с Рустемом, пусть он и искренне ее любил, и старался, как мог.       — Я так волновалась, что придется растить его одной!       Яхья ничего не ответил. Часть его души совершенно не хотела возвращаться с войны. Впрочем, война и так постоянно в сердце поэта. Все время он то вспоминал Эрегли, то боялся за жизнь Мустафы. Яхью с бешеной скоростью кидало из огня в лед, и лишь добивали кошмары. От осознания, что придется предать Михримах, стало лишь труднее. Она доверилась ему, но что получает в ответ? Ненависть к себе откусила часть от души Яхьи и жадно облизнулась. Печать, что лежала в кармане, напомнила о себе жжением.       Топкапы       Следующим утром султану совершенно не хотелось заниматься делами. Благо есть визири. Мустафа велел позвать к себе детей и хасеки. Он ждал их на балконе.       Отдав шехзаде Ибрагима султану, Саадет-хатун отошла в сторону, к стене, где уже стояла Эмине-хатун. Девушки переглянулись и слабо улыбнулись друг другу. Будучи постоянно рядом с султаншами, они редко разговаривали, а в ташлыке обычно сидели в разных сторонах. Это был первый раз, когда они стояли рядом.       Эсманур села на подушки слева от Мустафы, справа уже сидела Нергисшах Султан. Слуги принесли еду, когда Айя-хатун привела шехзаде Мехмеда. Старший наследник сел рядом с отцом на небольшой диванчик. Айя подошла к другим служанкам.       — Госпожа места себе не находит, — шепотом сообщила Айя, — даже просила попробовать еду Мехмеда!       — Как же моя госпожа может так низко поступить? — Саадет скривила губы и гордо приподняла подбородок.       — Интересно, когда не выдержит и прибежит? — прервала их Эмине, игриво вздернув бровь.       Девушки прикрыли рты руками, сдерживая смех. Эмине мягко улыбнулась им. Султанша редко смеялась над ее шутками, и хатун уже забыла, какого это.       После обеда Эсманур посадила к себе шехзаде Мехмеда, играя с ним. Мальчик никак не мог понять, что же в этой милой и приятной девушке так не нравится маме. Это он поймет лишь потом.       — Вы столько знаете, шехзаде! — похвалила мальчика Эсманур.       — Я хорошо учусь! — гордо ответил шехзаде, — и стану отличным султаном!       — Не сомневаюсь! — Эсманур посмотрела на Мустафу с Ибрагимом. Услышав ее, Мустафа улыбнулся.       Вместе с шехзаде Ибрагимом, Мустафа подошел к дочери. Нергисшах наблюдала с балкона за гладью Босфора.       — Можно? — Нергисшах вязла из рук отца младшего брата, — вроде недавно совсем и Мехмед был таким!       — Время быстро летит, — Мустафа улыбнулся, — и тебе бы пора завести таких же малышей.       — Кто же будет достоин меня? — Нергисшах прижала к себе Ибрагима.       — Султан! — Ташлыджалы поклонился, — пришли срочные новости! — Яхья протянул султану письмо.       Чуть сзади него стоял Атмаджа. Увидев его, Нергисшах смущенно отвела взгляд. Атмаджа встал рядом с ней.       — Госпожа, вы сегодня прекрасны!       — Стоит ли верить вашей пустой вежливости, паша? — Нергисшах гордо выпрямилась.       Атмаджа даже не заметил язвительности в ее голосе. Он смотрел на Босфор и думал о сыне и Фидан. Не дождавшись ответа, Нергисшах просто посмотрела на него.       — Почему вы отвергли меня?       Атмаджа остро ощутил редкое для воина желание сбежать. Лучше уж стать трупом среди сотни на дне Босфора.       — Простите, но я не чувствую к вам того же. Да и любовь ваша не настоящая. Вы выдумали ее, так как я позаботился о вас и поддержал вас в трудную минуту. Это нормально. Скоро вы вырастите из этого!       Нергисшах обиженно отвернулась от него. Последняяя фраза ударила слишком больно.       — Значит я для вас лишь маленькая девочка?       — Не боле того! Простите, госпожа!       Наблюдавший за ними Мехмед дернул Эсманур за платье и прошептал ей на ухо.       — Я слышал, как сестра говорила Эмине, что любит Атмаджу!       — Правда? — Эсманур удивленно подняла брови, — давай это останется нашим секретом, хорошо? Не говори никому, даже маме, ладно? — Эсманур подмигнула шехзаде.       — Хорошо!       Эсманур погладила мальчика по кудрявой голове. Теперь все ее мысли были пущены на обдумывание нового плана.       Мустафа остался вместе с шехзаде Ибрагимом и Эсманур. Айя отвела Мехмеда к матери. Ниса сразу же кинулась к сыну и крепко его обняла. Она уже вся извела себя, представляя, как заплаканная Айя приносит печальные вести.       — Папа возьмет меня, Ибрагима и его маму в охотничий домик, правда здорово? Будет очень весело! Эсманур Султан я очень нравлюсь! Она такая милая и хорошая, жаль, вы не дружите, мама! — выпалил мальчик все свои мысли.       Ниса истерично улыбнулась. Ее и радовала, и пугала такая наивность сына. Это хорошо для человека, но очень плохо для шехзаде, желающего занять трон.       — Не верь этой женщине, Мехмед, чтобы она тебе ни говорила! И с братом не общайся! — Ниса крепко, даже до боли, сжала сына в объятиях. — О мой Мехмед! Мой шехзаде! Ты взойдешь на престол, и ничто этому не помешает!       Мехмед осторожно погладил ее по волосам. На боль он старался не обращать внимание, чтобы не обидеть лишний раз маму.       — Когда я стану султаном, матушка, я обещаю, вы больше не будите так грустить и плакать!       Стамбул       Ближе к вечеру Эсманур покинула дворец, сказав, что направляется навестить Дениз Султан. Во время похода султанши часто навещали друг друга, так было легче пережить долгие дни войны.       Карета остановилась у небольшой тропинки, идущей от дороги вглубь леса.       — Жди здесь! — приказала Эсманур кучеру.       Вместе с Саадет-хатун Эсманур пошла по тропинке. Дорога петляла, пока стала непроходимой, было видно, тут редко ходили люди. Вокруг распутались ели и сосны, вперемешку с дубами и каштанами. Чтобы платья не испачкались об траву, промокшую после длительных мартовских дождей, пришлось приподнять ноги, отдавая щиколотки холодному ветру.       — Куда мы идем, госпожа? Это то место, которое вы просили найти Зюмрюта-агу?       В первый же день во дворце Зюмрют хотел прибиться к Махидевран Султан, так как считал ее главным врагом для Михримах, но Эсманур быстро нашла подход к злопамятному евнуху. Но пока султанша не сильно ему доверяла, совершенно не зная, чего может стоить его верность. В одном же Эсманур была уверенна точно – верность нужно заслужить. Иногда получается так, что даже после предательств господ, слуга остается верным. Но такое возможно, лишь основываясь на заслугах первых дней.       Зюмрюту польстило то, что госпожа доверила ему такое важное дело. Выполнить его было очень трудно, но, ловко воспользовавшись именами Давуда и Яхьи, как стоящих за спиной, евнух выполнил поручение.       Девушки вышли к небольшой поляне, заросшей травой. Очень редко, но кто-то здесь убирался. Даже скромно ухаживал за могилой. Эсманур застыла, не веря своим глазам. В голове забили барабаны.       — Я должна была прийти раньше! Но никак не могла решиться начать поиски. — Эсманур подошла ближе. Сердце ее бешено билось, как обезумевшая пташка в клетке.       — Чья это могила, госпожа? — испуганно спросила Саадет.       — Ибрагима-паши! Великого визиря и лучшего друга султана Сулеймана.       Саадет огляделась. Глухое, запрятанное в лесу место, было так печально, особенно из-за скромной могилы, где покоился великий человек. Одного лишь служанка не заметила.       — Кто хоронит такого человека здесь? — возмутилась Саадет.       — Люди, которые любили его, несмотря на воткнутые в спину ножи. Люди, которые готовы были броситься за него в объятья Шайтана! — голос Эсманур стал твердым, даже холодным. — Но тот, кто воткнул нож в его спину, не пожелал достойной участи для лучшего друга!       Эсманур дрожащей рукой дотронулась до надгробного камня. Слезы заполнили глаза. Казалось, если сделает так, то как-то исправит все. Но не могла! Им не суждено было узнать друг друга. Он остался лишь небольшими воспоминаниями, обрывками того, кого она раньше принимала за Нико.       — Неужели, этот Ибрагим-паша имеет к вам отношение?       Эсманур встала. Оно гордо посмотрела на служанку. То, что султанша хотела сказать, впервые слетело с ее губ. Говорить это оказалось так легко и просто.       — Я – незаконнорожденная дочь Ибрагима-паши и Нигяр-калфы, символ их неверности и греха, увезенная его близнецом Нико в Паргу.       — Но как же так? — Саадет испуганно огляделась, словно их могут подслушать деревья.       Стамбул. Топкапы       Вернувшись во дворец после визита к Дениз, Эсманур сразу же направилась в покои Нергисшах Султан. Госпожа спокойно вышивала, когда в дверь постучались.       — Госпожа! У меня к вам очень важный разговор! — хасеки многозначительно посмотрела на Эмине-хатун. Служанка все поняла и, поклонившись, оставила султанш наедине. — Я видела, как вы смотрели на Тугрула-пашу и… — не дожидаясь вопросов, выпалила хасеки.       — Глупости! — резко перебила ее Нергисшах. Холодный пот прошелся по спине.       — Разве я хоть раз давала вам повод мне не доверять? — Эсманур села рядом с Нергисшах и взяла ее за руку. Та дернулась, но не высвободилась.       — Я понимаю, вы боитесь, что ваш султан-отец не примет такого, что не позволит совершить никях. Но что, если ваш союз будет его идеей, госпожа? Я могу использовать свое расположение вашу пользу.       Сердце Нергисшах замедлилось только от одной мысли об этом.       — Но что ты хочешь взамен?       Стамбул. Две недели спустя       Ташлыджалы нашел друга в борделе. Окруженный дымом, воин пил. Несколько девушек сладко липли к нему, но сераскир не обращал на них внимание. Когда подошел Великий визирь, злобно окинув их взглядом, девушки удалились.       — Мы ищем тебя уже целый день, паша! — Яхья сел рядом с другом.       — Ты уже знаешь? — Атмаджа осушил очередной стакан. Проходящая мимо девушка налила еще.       — Слышал, — подтвердил Яхья, — Если бы султан посвятил меня в свои планы, я бы поговорил с тобой и попытался помочь, изменил бы его решение. Но ты же сам не смог перечить и согласился!       Атмаджа грозно посмотрел на друга. Но ничего не ответил. Он и сам знал, что согласился на брак с Нергисшах Султан, хотя и не хотел. Перечить воле султана он не мог.       — А ты говорил, что тебя султан Мустафа ведет в могилу, нет, Яхья, его жертва я! — Атмаджа хотел выпить еще, но Ташлыджалы крепко сжал его запястье.       Строгий взгляд Яхьи вдруг стал мягким. Он потянул на себя Тугрула и крепко обнял. Яхья чувствовал, как друга трясет и только успокаивающе погладил того по спине.       — Я всегда рядом, просто помни об этом!       Дворец Михримах и Яхьи       Во дворце Яхью ждала взволнованная Михримах. Султанша мерила покои шагами, не находя себе место.       — Что случилось? — взволновался визирь.       — Ко мне приходил Джихангир. Он сказал, что хочет свергнуть брата! — Михримах слабо верила в то, что говорит.       Яхья испуганно посмотрел на жену. В голове что-то треснуло, пропуская кошмары в реальность. Визирь почувствовал липкий холод рук смерти.       — Ты говорила, что Джихангир слишком хороший и наивный, он любит Мустафу и если узнает о наших планах, то возненавидит нас! — Яхья с трудом подбирал слова.       — Та часть власти, что попала к нему в руки, изменила моего брата. Что же будет, когда он такой взойдет на трон?       Яхья прижал к себе жену, успокаивая ее. Михримах не видела его встревоженного взгляда и побледневшего лица.       — Шехзаде не бывают другими, Михримах. Как только власть или уверенность в своей избранности для нее касается их, то сводит с ума. Но теперь, так долго вынашивая план, ты сможешь его осуществить.       — Мы должны действовать быстро, Яхья! — Михримах до боли сжала руку мужа, — если ты нас предашь, если ты…       — Я обещал тебе! — резко сказал визирь, перебив жену.       Закрыв глаза, Яхья сильнее ощутил приближение ночных кошмаров. Уставший от бессонных ночей мозг плохо работал, поглощенный истеричной паникой.       — Я обещал, Михримах!