Великолепный век: Мустафа

      Апрель 1555. Стамбул. Топкапы       Нергисшах и Махидевран провели полдня в покоях Валиде, пытаясь выбрать самые лучшие ткани из Бурсы. В этот день юной султанше хотелось быть неотразимой. Султану не было жалко любых денег на свадьбу дочери, и она знала, как воспользоваться этим. Лучшие ювелиры Стамбула практически закончили изготавливать украшение.       — Я так рада за тебя, дорогая! — Махидевран приобняла внучку.       Сколько свадеб Валиде видела в своей жизни, но все они закончились печально. Приходилось прикладывать немало усилий, чтобы сохранять улыбку.       В покои зашла Эсманур. Нергисшах радостно кинулась к девушке и крепко обняла ее.       — Спасибо! Спасибо тебя! Ты ангел, посланный мне Аллахом!       Махидевран удивленно наблюдала за картиной.       — Что это значит? — требовательно спросила Валиде.       — Это благодаря Эсманур я так счастлива, Валиде, это она все устроила!       — Вот как? — Махидевран недоверчиво окинула Эсманур взглядом и сдержанно улыбнулась, — раз так, присоединяйся, мы выбираем ткани!       — С радостью, госпожа! Если вы хотите, я прикажу Саадет привести к вам шехзаде, вы давно не виделись с Ибрагимом!       — Ты читаешь мои мысли, Эсманур!       Эсманур Султан старалась не пересекаться с Валиде, ведь знала, что та покрывает Нису. Покрывает убийцу! И как же жить с этими людьми под одной крышей даже такого огромного дворца? Как бы ни была она сдержанна, как бы ни старалась продумать ходы наперед, сил практически не было.       — Атмаджа будет за Нису Султан, не сомневайтесь! — всплыл в ее голове голос Ташлыджалы.       Тогда и через верного воина можно потопить вражеский корабль, решила султанша. Толку от одного из лучших воинов Империи больше не будет, Эсманур не сомневалась в этом. Впрочем, ей было жаль Нергисшах, ведь Тугрул-паша не любил ее. Но так было нужно.       — Не переживайте так, — сказала однажды Саадет, — Нергисшах Султан и так, и так страдать будет. Вы не сделали ничего плохого. А сейчас просто радуйтесь свадьбе!       — Надеюсь, ты права, Саадет!       Дворец Яхьи и Михримах       Яхья осторожно развернул тайно принесенное письмо. Никто не должен знать о переписке, что он ведет.       — Благодарю вас, вы наше спасение, Яхья-паша, только вашими силами и молитвами нам удается стоять на ногах! — писала Рана Султан, — ваша защита и помощь, что вы обеспечиваете, это настоящая милость Аллаха! Паша…       Яхья отложил письмо и потер красные глаза, не став дочитывать. Хотя он и вел тайную переписку с Раной Султан, присылал ей дополнительные деньги, старался контролировать каждый шаг и мысли шехзаде Баязида, то же было и с Нурбану Султан. Более того, Великий визирь сам лично приезжал в Манису, навестить отказавшегося от престола по инициативе матери шехзаде. Но только Нурбану и Яхья знали, что это была идея визиря, дабы во что бы то ни стало защитить Мурада и выполнить просьбу умирающего Селима. Каждый раз, помогая султаншам и их семьям, Яхья мог на миг дышать свободно.       В покои постучались. Резко убрав письмо в тайный ящик, Яхья приказал:       — Войдите!       — Паша, прибыла Михрюнниса Султан! — сообщила Гюльбахар-калфа. — Говорит, приехала к Михримах Султан!       Паша недоверчиво посмотрел на калфу. Чуть подумав, он встал. Не стоит заставлять жену султана ждать, ведь она явно приехала к нему, зная, что Михримах во дворце.       — Госпожа!       — Яхья, я приехала к Михримах Султан и…       — Она только уехала во дворец брата-султана, вы разминулись… — Великий визирь кивнул калфе, приказывая выйти. После чего одарил Нису тяжелым взглядом. — Только, вы и сами знаете об этом! Что вы хотите от меня?       — Помнишь, как мы жили в Амасье, Ташлыджалы? Мы были так счастливы. Тогда все было по-другому, — Ниса вымученно посмотрела на Яхью, — я знаю, ты много раз говорил, что не хочешь в это лезть, что твоя сторона только Мустафа, но….       — Но вы сами не справляетесь и все еще хотите убить Эсманур Султан! — закончил за госпожу визирь, — и вы считаете, что я подействую на Мустафу, верну его утраченную любовь, либо же сам убью вашу соперницу?       По тону Яхьи Ниса поняла, что тот непреклонен.       — Если ты не поможешь, паша, то знай, что предал все, ради чего мы боролись! — в Нисе блеснули гордость и стать Хайдреддина Барбароссы.       — Я могу предать кого угодно и что угодно, госпожа. Но не то, за что мы боролись, не Мустафу! Однако, Амасья давно позади, и вы знали, что так и будет, когда хотели стать женой будущего султана! — Яхья вдруг мягко взглянул в ее глаза, — Вам лучше быть рядом с шехзаде и забыть султана!       Топкапы.       Элиф-калфа ушла в свои мысли, наблюдая за танцующими девушками. Они были счастливы и так задорно смеялись. Она смеялась так же, когда думала, что ночью станет женой любимого мужчины. Навсегда. Но пришли татары. И от прошлого остался буквально лишь пепел.       — Калфа, все в порядке?       — Да… — Элиф сделала жест рукой, предлагая Саадет сесть рядом.       — Почему ты такая грустная стала? Радовалась бы вместе со всеми!       — Я буду радоваться, хатун, буду! — Элиф натянуто улыбнулась, показывая всем видом, что разговаривать не хочет.       — Ты знаешь, кого из девушек сегодня отправят к повелителю? — Саадет решила перейти сразу к делу.       Элиф лишь усмехнулась. Взглядом Саадет указала на торчащий из-под ремня мешочек с монетами.       — Как думаешь, что будет, когда султан узнает, что твоя госпожа подносит специальный отвар перед хальветом и после всем прекрасным девушкам, что шли по золотому пути?       — Ты не сдашь нас!       — И почему же, хатун?       Саадет осмотрелась. Никто не обращал на них внимание.       — Ты знала об этом, ты помогала! — Саадет прикрыла ладонь калфы своей, — тебе обещали должность хазнадер, когда госпожа станет Валиде Султан! Неужели забыла, Элиф?       Высвободив ладонь, калфа потянулась к ремню Саадет и аккуратно вытащила мешочек, быстро спрятав его у себя.       — Я ничего не забываю, хатун!       За дверью талышка Эсманур столкнулась с вернувшейся Нисой. Собрав волю в кулак, хасеки собиралась пройти мимо, но жена султана крепкой хваткой схватила ее за руку.       — Что ты себе позволяешь? — зашипела Эсманур. Она больше не обращалась к Нисе на «вы», вопреки всем установкам и правилам, после покушения в саду.       Эсманур высвободила руку и гордо посмотрела жене султана в глаза.       — Я не знаю, что за будущее ты видишь в своей дурной башке, хатун, но запомни, если ты попытаешься уничтожить меня, Ибрагима или султана, я напомню ему, кто меня пытался убить!       — Султана нужно спасать только от тебя, дрянная девчонка!       Ниса поспешила в покои повелителя. Вместе с Атмаджой и уехавшим одновременно с Нисой Ташлыджалы Мустафа стоял на балконе. Гости только ушли. На лице сераскира застыл ужас, но султан истолковал его по-своему.       — Не волнуйся! — он похлопал друга по плечу.       Тугрул лишь кротко кивнул. Его обдавало холодом. Тугрул думал о покойной Озге, о ее солнечной улыбке и задорном нраве. Она была той девушкой, что увидела в суровом воине нечто больше и научила его смеяться. Никях с ней был одним из самых счастливых дней. Как и рождение сына.       — Ты станешь отличным отцом, — повторяла Озге, — ведь ты отличный муж!       Атмаджа был не согласен с ней, ведь именно из-за него жена и сын погибли. Он не смог их защитить. Он был убит, но где-то в садах Амасье сердце Тугрула дрогнуло, от скромной улыбки строгой и преданной Фидан. Он любовался ей со стороны, отдал сердце в надежде, что оно больше не покроется льдом. А теперь, не смея возразить, он ждет мучительной смерти.       — Повелитель! — обратился Локман, — к вам пришла Михрюнниса Султан!       — Примите ее, — посоветовал Яхья, многозначительно посмотрев в глаза султана.       — Проси! — согласился повелитель.       Атмаджа и Яхья ушли обратно в покои к повелителю, тогда Ниса поднялась на балкон. Волнение ушло, оставив место решительности.       — Сегодня такая красивая ночь, повелитель!       Ниса встала рядом с мужем. Мустафа не смотрел на жену. Она осторожно прикрыла пальцами его руку. Султан словно не почувствовал. Но Ниса видела, как что-то дрогнуло в его лице.       — Я удивилась, Мустафа. Так давно избегал, не хотел видеть!       — Ты хотела убить мать наследника, мою хасеки! И не оправдывайся, даже не смей, Ниса! Будь лучше благодарна Аллаху, что я оставил тебя во дворце с сыном или не казнил!       — Я поняла свою ошибку, повелитель. Больше такого не было!       Ниса взяла его ладонь и прижала к своей груди.       — Мое сердце, чувствуешь? Уже год оно не бьется совсем! Я дышу лишь ради нашего сына и надежды, что вновь смогу увидеть ваш теплый взгляд, повелитель!       На секунду Мустафа взглянул на жену, что стало его стратегической ошибкой. Он увидел ее – уставшую, обиженную, но все еще любящую из последних сил женщину, которой раньше он клялся в любви.       — Да станет мне Всевышний свидетелем, что пока я дышу, мое сердце будет биться только ради тебя! — Ниса провела его руку выше и коснулась губами пальцев, — разве не эти клятвы мы говорили друг другу?       Мустафа посмотрел на нее. В свете луны Ниса была так хрупка и уязвима, при этом невероятно сильна. Взгляд ее молил о тепле.       — Я влюбился в тебя тогда, — султан погладил жену по щеке и вдруг улыбнулся, — в такую сильную и при этом хрупкую, — султан притянул ее к себе, — я прощаю тебя. Но лишь пока ты снова не совершишь ошибку!       Мустафа поцеловал Нису. Грубо. В ее губах султан искал то, что было в ее глазах. Он утешал, лаская ее, свою опечаленную, забытую жену. Но все это исчезнет под утро.       Дворец Нергисшах и Атмаджи       Нергисшах, нервно теребя украшения на поясе, ждала своего мужа. Аллах знает, как же она мечтала об этой ночи. Жаль Айше, ее мама, не увидит ее, не может успокоить.       Тугрул медленно вошел в свои новые покои. Служанки, поклонились и, улыбнувшись друг другу, выбежали из покоев. Атмаджа тяжело вздохнул. Он видел, как госпожа учащенно дышит, в ожидании того, как муж прикоснется к ней.       — Я пришел пожелать вам спокойно ночи, госпожа!       — Что? — Нергисшах удивленно вскинула брови, — что это значит?       — А разве не понятно? Завтра утром все будет по-другому. Вы проснетесь и поймете, что сами того не хотели. Вы проснетесь. А пока, я прикажу приготовить мне комнату или прогуляюсь.       — Что ты несешь? — Нергисшах резко встала и быстро подошла к паше, — ты с ума сошел? Я дочь султана! Тем более после того, что между нами было! Как ты… — ее голос на мгновение дрогнул, — как ты можешь так поступать?       — Что между нами было, госпожа? Я всего лишь утешил осиротевшую девочку, поддержал ее, протянул руку, вот то, что было? — Тугрул видел, как слезы собираются в ее глазах. Ему было жалко, он соврал, — я лишь тень, черная тень, охраняющая покой падишаха. В моем сердце нет другой любви!       — Как ты можешь такое говорить! Я… — Нергисшах отчаянно била его по крепкой груди.       Атмаджа стоял, не шевелясь, наблюдая, как госпожа выплескивает на него злость. Растрепанная и выдохшаяся, Нергисшах упала к его ногам. В теле султанши еще оставались силы плакать. Не об этом она мечтала.       — Почему же ты согласился? — вдруг спросила Нергисшах.       Атмаджа не ответил. Нергисшах и не нужен был ответ, она видела это в глазах мужа.       — Прошу, останься в покоях, я не хочу, чтобы слуги или кто-то узнал!       Они не спали этой ночь. Лишь лежали рядом, думая каждый о своем. Атмаджа представлял, что на месте Нергисшах его Фидан, пусть ей и все равно. Она даже выразила свою радость, надежду, что в султанше Атмаджа найдет любовь. Это было очень больно слышать.       Топкапы       Ночью у шехзаде разболелась голова. Айя-хатун пошла на кухню, чтобы принести Мехмеду ромашковый чай. Госпожи сегодня не было в покоях, и служанка была очень рада за госпожу.       Вдруг она заметила евнуха, тот стоял у дверей в ташлык, разглядывая звезды на ночном небе. Давуд заметил Айю и улыбнулся ей.       — Сегодня такой день... грустный.       Айя осторожно положила руку на плечо евнуха. Служанке льстило, что евнух рядом с ней становиться мягким. От этого она чувствовала себя нужной и важной. Давуд печально посмотрел на нее.       — Фидан-хатун сообщила мне, что султанша хочет подарить тебя Нергисшах Султан и убрать из дворца.       Айя чуть не выронила чай для шехзаде.       — Как же так, Давуд-ага? Я не хочу уходить! Прошу, помоги мне!       — Там ты тоже сможешь найти подруг, там тебя не будет трогать госпожа. Дворец, пусть не такой красивый и почетный, но уютный. Тебе там понравиться, — он смотрел, выжидая, изучая каждое изменение на ее лице.       Айя, решившись, прямо посмотрела в его черные глаза.       — Не нужен мне дворец и новые подруги, деньги и даже хорошая госпожа, пусть забирают все это, Давуд! Мне лишь сердце мое нужно, — ее рука скользнула к его груди, но замерла, не коснувшись, — а оно там, забилось мелкой пташкой и так трепещет! Если уйду, то погибнет оно, не выдержит! Что хочешь проси, но не дай умереть!       Подавляя дрожь, полуонемевшими пальцами, евнух нежно прикрыл ее ладонь.       — Разве нужно мне большее, чем то, что дала эта звездная ночь?       Мраморный павильон       Утром Яхья ждал госпожу, пришедшую, как и всегда, в ровно указанное время.       — Паша, спасибо, что согласились на встречу, — Эсманур кивнула Саадет, и та вышла, — вернувшись с похода, вы избегаете меня, а когда удается вас увидеть, то пугаюсь, что вас мучает так?       — После похода шехзаде Джихангир захотел сесть на трон! И Михримах будет действовать, пока шехзаде не перегорел! — ответил Великий визирь, потирая уставшие веки.       Эсманур испугалась, но не подала виду.       — Значит, султанша ускорит план, о котором вы говорили? — Эсманур вздохнула, — разве Атмаджа не отправляется в Египет, подавлять восстание?       Яхья удивленно посмотрел на султаншу, поняв ход ее мыслей, усмехнулся. Он подошел к окну. Светило яркое утреннее солнце. Паша думал о султаншах, шехзаде и повелителе. Думал обо всем, что приходилось делать. Впрочем, в этом он не винил никого. Во всем виноват лишь он, и даже именно он много лет назад спас того, кто привел в его жизнь шехзаде Мустафу. В тот момент Ташлыджалы не в шпиона кинул нож, нет, он убил себя. В груди поэта давно зудела и гноилась ножевая рана.       От мысли предать Михримах визирю стало еще хуже, чем было раньше. Он так отчаянно старался играть на два лагеря, и если раньше это удавалось практически легко, то с каждым днем Михримах Султан проникала в сердце все глубже. Теперь словам любви поэта можно было верить.       Эсманур печально посмотрела на пашу. Только она пересекла порог, как услышала его голос:       — Вы знали, что если бы я не спас жизнь вашего отца, вас бы здесь не было? Да и меня, впрочем, ведь он познакомил меня с султаном Мустафой!