Великолепный век: Мустафа

      Ноябрь 1555. Стамбул. Топкапы       Султан завтракал в саду с семьей. Валиде Султан сидела справа от сына. Она была счастлива, что уже несколько месяцев во дворце мир, даже фаворитки мило беседовали, и находила это именно своей заслугой. Валиде не знала, как всем пришлось постараться. Рядом с Махидевран сидели Ниса, а за ней Эсманур, любующаяся на выпуклый живот. Султанша и не сомневалась, что ждет еще одного шехзаде. Но больше ей было и не нужно, зная печальную судьбу братьев Мустафы. Слева от султана сидела Нергисшах, отчаянно делавшая вид, что счастлива.       — Дай Аллах, — сказала Эсманур, — скоро вы подарите своему мужу прекрасного султанзаде!       — Иншалла! — натянуто улыбнулась султанша.       Девятилетний шехзаде Мехмед осторожно взял на руки младшего, и пока точно единственного, брата шехзаде Ибрагима. Как бы Ниса ни была против, султан делал все, чтобы сыновья проводили как можно больше времени вместе.       — Когда ты возьмешь нас на охоту, отец? Я устал учиться! Раньше мне нравилось, но сейчас стало так скучно!       Мустафа сочувственно улыбнулся сыну и похлопал его по спине.       — Всему свое время, сынок, ты должен учиться, чтобы достойно занять мое место!       Услышав это, Ниса гордо выпрямилась, взглянув в уязвленные глаза соперницы. Мустафа видел ее сына главным наследником. Любовь все еще жива, верила жена султана. Только вот после свадьбы Нергисшах и Тугрула, они ни разу не провели ночь вместе. Но Нису это не так сильно расстраивало, ведь она так же, подобно Эсманур, ждала ребенка и надеялась, что это шехзаде. Догадаться было не трудно, султанши на одном сроке, от чего напряжение лишь росло. Ведь теперь важна была каждая секунда, чтобы их сын, родившись раньше, считался старшим.       Джемила-хатун, новая служанка Михрюннисы, очень сильно волновалась за госпожу и строго следила за тем, чтобы исполнялись все предписания повитухи, в том числе и отсутствие стресса. Ведь беременность госпожи протекала очень плохо. Немало усилий македонке пришлось приложить, чтобы избавить султанш от ссор друг с другом и даже лишних встреч во дворце. В этом ей помогала Саадет, ведь роды Эсманур протекали совсем не лучше.       — Я очень боюсь, — призналась однажды Джемила, — как бы наши султанши не потеряли детей.       — Я это в кошмарных снах вижу, хатун! Только все мирно стало! — согласилась Саадет.       Джемила поправила выбивающиеся из косы кудри и вдруг рассмеялась. Ее смех невольно вызвал улыбку на строгом лице Саадет. Сейчас они очень внимательно следили за госпожами, ловя каждый их шаг, каждое резкое движение.       Дворец Яхьи и Михримах.       Айше решила прогуляться по саду. Сунай-хатун, ее личная служанка, шла чуть позади. Девушки спешили к назначенному месту, где их ждал Ахмед-бей.       — Госпожа! Аллах смиловался над своим рабом, раз разрешил мне снова видеть вас! — Ахмед трепетно взял госпожу за руки.       Султанша ласково улыбнулась ему. Ахмед огляделся. Ветер играл с листвой каштана, настраивая слова поэта на свой темп:

— Я мотылек, что стремится к тебе, А ты солнце, что меня к себе влечет. Я совершенно обезумел из-за тебя Твоя красота стала моей бедой. Мука и пытка, тоска и жестокость, Нежность и преданность, доброта и щедрость… Я раб и повинуюсь твоим приказам Ты мой султан, мой падишах. Я плачу, как соловей, желая тебя, Горькими слезами, пока не рассветет. Приди наконец, скажи, где же ложь в этой правде: Я обожаю тебя, ты тоже любишь меня. Ты убиваешь меня, когда тебя нет, Ты ласкаешь меня добротой и похвалами, На твоих губах нахожу я смысл жизни Ты для меня как живая вода. Мое сердце связано прядью твоих волос, Мои вздохи возносятся к небесам. Любовь моя, этот Шемси погибает И может исцелиться только тобой…

      — Ахмед! — Айше притянула к себе его руку и слегка коснулась кожи губами, нарушая переправила приличия, от чего бабочки в душе Ахмеда затрепетали, — никто никогда больше не сможет так затронуть мое сердце. Эти стихи прекрасны, я запомнила каждую строчку.       Они смотрели друг другу в глаза, не замечая, что за ними наблюдают. Яхья-паша с интересом смотрел на них, вспоминая, как тайно встречался с Михримах и как читал ей стихи. Он уже понял, как может использовать эту любовь в своих целях.       Дворец Дениз и Джихангира       На следующий день Эсманур приехала во дворец Дениз Султан, где ей сообщили, что уже приехала Валиде Султан, совершающая такие поездки для бдительности — мало ли что услышит. Хозяйка дворца попросила ожидать гостей в саду. Услышав взволнованный голос Фидан, хасеки остановилась.       — Госпожа, вы уверенны?       Махидевран Султан наградила служанку недовольным взглядом.       — Ильяс выполнил мой приказ в Манисе, я уверенна, мы найдем и того, кто убьет шехзаде Джихангира! Простая оспа… снова никто не заметит. Не первый шехазде…       Эсманур украдкой посмотрела на шокированную Саадет. Эсманур уже начала придумывать, что можно сделать с явно важной, но не понятной до конца, информацией.       — Ради сына я готова на все, Фидан, не сомневайся в этом!       Увидев идущую Дениз, Эсманур быстро приблизилась к палатке. Махидевран сразу замолчала, скрывая испуг за приветливой улыбкой. Фидан побледнела.       — Не ожидала вас здесь увидеть, Валиде! — Дениз поклонилась, — Эсманур!       — Я еще не завтракала, не составите мне компанию? — улыбнулась Дениз.       Дворец Яхьи и Михримах       Сразу после прогулки с подругой, Эсманур отправилась к Яхье. Она понимала, дело важное и срочное. Кончено, она желала исполнения плана Валиде (при всей любви к Дениз), но очень уж хотела знать, что случилось в Манисе.       — Госпожи еще нет, — сообщила Гюльбахар-калфа.       — Я подожду ее здесь! — Эсманур знала, что Михримах еще нет.       Узнав о приезде Эсманур, Яхья поспешил к ней. От страха сжалось сердце.       — Эсманур Султан, что-то случилось?       — Я кое-что узнала и… — Эсманур огляделась, словно их могут подслушать, — и не знаю, что все это конкретно значит.       — Говори, прошу!       Эсманур пересказала паше все, что услышала. Уже рассказывая, Эсманур вспомнила про шехазде Мехмеда, упомянув и о нем.       — Маниса... шехазде Мехмед? Она заказала его?       От шока Яхья даже сел, пытаясь собрать мысли в кучу. Он вспомнил одно из писем от Раны Султан. Все встало на свои места. Сколько же жизней унесет с собой Валиде!       — Госпожа! — Эсманур поклонилась, опустив голову.       Яхья резко вскочил.       — Как долго ты здесь стоишь? — он посмотрел в глаза жены, слов не было нужно, — Михримах, — Яхья крепко обнял султаншу, поцеловав ее в висок.       Михримах трясло от обиды и злости. Она вспомнила любимого брата. Каким он был замечательным и невинным, как улыбался, как верил и всех защищал. Его нет уже столько лет. И эту с трудом зажившую рану жестоко вскрыли.       — Я уничтожу ее! — закричала Михримах, — я обещаю тебе!       — Нет, Михримах, нет! — Яхья отстранил от себя жену и посмотрел ей в глаза, — это сделаю я, так будет лучше! Ты лишь постарайся не пересекаться с ней, хорошо?       Михримах кивнула, прижимаясь к мужу.       Конец ноября 1555. Стамбул. Топкапы       План был прост. Информацию про Ильяса Ташлыджалы получил от Хусейна Чавуша. Этого было достаточно, чтобы сделать все максимально безопасно для себя и Михримах. Он понимал, что Мустафе в конце будет больно, но в данных условиях такой исход паша находил лучшим. Выходы были, но, ослепленный страхом из ночных кошмаров, поэт не мог их разглядеть.       Из Кютахьи прибыл Джафер-ага.       — Султан, к вам прибыл слуга Лалы-паши из Кютахьи! — сообщил хранитель покоев.       — Проси! — Мустафа отложил документы и с удивлением посмотрел на вошедшего человека.       Ага волновался, но старался гордо держаться. Друг друга султан и янычар видели впервые.       — Повелитель! — Джафер неуверенно посмотрел на повелителя. Чуть подумав, он протянул ему письмо.       — Что это?       — У нас в корпусе служил один ага. Что я знаю о нем то, что он был сильным и находчивым парнем, не гнушался любой работы. К нам в Кютахью его перевели лет двенадцать назад из Манисы, после смерти вашего покойного брата! — Джафер с каждым словом обретал все больше уверенности, — после похода он получил травму, болел, и не смог уйти от судьбы, назначенной ему Аллахом!       — Да упокоит его душу Аллах, но причем тут все это?       — Письмо, — Джафер указал на него, — это письмо Ильяс-бей просил передать вам, когда умрет. Он говорил, что служил хранителем покоев шехзаде Мехмеда! — султан напрягся и Джафер полностью приобрел уверенность, — понимая, как это важно, похоронив Ильяса, я отправился в путь!       — Выйди!       Джафер поклонился, подчиняясь приказу.       Руки Мустафы тряслись, пока он читал письмо. А от каждого слова душа наливалась обжигающим свинцом. Ильяс писал о том, как Махидевран приказала ему двенадцать лет назад убить шехзаде Мехмеда, как он искренне жалеет об этом и ненавидит себя за то, что предал друга, как ему жаль. О том, как султанша снова его нашла и, угрожая, заставила так же избавиться от детей шехзаде Баязида. За это Ильяс себя никогда не простит!       Не выдержав, Мустафа откинул письмо. Он упал на пол, принимаясь бить кулаком по столу, разбрасывая документы. На шум прибежали стража и Яхья с Эсманур, стоявшие недалеко от двери.       — Повелитель!       — Мустафа? Что ты делаешь, Мустафа? — Эсманур крепко сжала запястья повелителя, остановив его. Она поймала холодный, полный скорби взгляд султана, — что случилось?       Он смотрел на Эсманур, но видел, как маленький Мехмед тянется к огню, как падает в бассейн.       — Я обещал его защищать! Эсманур, я обещал!       — Значит, ты сделал это!       — Нет! Нет! — Мустафа потерянно посмотрел на хасеки, — не защитил! Его убили!       — Ох, милый, — Эсманур провела рукой по его вспотевшему лбу, — если так, то виновные должны понести наказание, кем бы они ни были! Ведь так?       Мустафа бросил злой и полный решимости взгляд на письмо.       — Прочитай это письмо, Яхья, и кинь того, кто во всем виноват в темницу!       — Как прикажите! — Яхья взял в руки письмо и прочитал. Поэт легко изобразил удивление и ужас, — повелитель, но…       — Выполняй приказ! — яростно крикнул Мустафа.       Дворец Нергисшах и Атмаджи       Нергисшах вбежала в свою комнату и криком выгнала всех служанок. Они бросили свои дела и испуганные удалились, оставив султаншу одну. Нергисшах прислонилась к кровати, сев на пол, уткнулась лицом в сложенные колени.       Только что султанша вернулась из дворца Михримах, где радостная Айше сообщила, что Ташлыджалы решил выдать ее замуж за человека, которого она давно любит. Она рассказывала о встречах в саду. О записках, о взглядах и руках.       — О, Аллах, почему ты жесток только со мной?       Вдруг выпрямившись, Нергисшах посмотрела на столик, где лежали документы и вещи ее мужа. Атмаджа практически не появлялся во дома, задерживаясь где угодно: в Топкапы, у Яхьи, а если где-то там была Нергисшах, то Атмаджа точно находился в доме Юсуфа. А так же иногда Атмаджа пил, проводя ночи в борделе. Но, не прикасаясь к девушкам, Нергисшах же не знала об этом.       Султанша подошла к столу. Среди личных документов был небольшой сверток, там нарисован старый портрет женщины. Она словно светилась через пожелтевший лист бумаги.       — Озге, — прошептала Нергисшах, — он не может тебя забыть?       Нергисшах знала, бороться с призраками больно и бесполезно. Она видела это и на примере матери, которая, как ни пыталась, так и не смогла вырвать призраки других женщин из сердца Мустафы. Это смогла Михрюнниса, теперь Эсманур. Но Нергисшах не была такой для Атмаджи.       Аккуратно султанша положила портрет на место. Ей слышался счастливый голос Айше, виделись горящие глаза Ахмеда и сердце, предательски дрожа, не захотело дальше биться. Откинув другие мысли, Нергисшах оставила лишь одну.       — Мамы нет, отец и братья переживут, их утешат, Айше утешит Ахмед, а Атмаджа и рад будет, — заверила султанша своему отражению.       Отражение согласно кивнуло одновременно с ней. Шнурок нежно коснулся шеи. Сдавливая, он перекрывал воздух. Нехотя, но султанша сопротивлялась своей воле. Тело требовало жить, жадно вырываясь и ища воздух.       — Госпожа! — крик Эсмы отчаянно разнесся по дворцу.       Прибежавшие на крик евнухи быстро сняли Нергисшах с петли и положили на кровать. Тяжело кашляя, она приходила в себя.       — Что вы делаете, госпожа?       — Эсма, зачем ты спасла меня? — с трудом произнесла Нергисшах.       — Как вы можете такое спрашивать? Я жизнь за вас готова отдать! Что же это такое?       Голова кружилась. Но ясность рассудка никуда не ушла.       — Никто, никто не должен узнать о том, что случилось! Особенно Тугрул-паша!       Эсма отчаянно закивала. Лишь бы султанша больше не пыталась уйти из жизни.       Топкапы       Махидевран отчаянно мерила шагами пол темницы. Гордость Валиде Султан не позволяла ей кричать. Но так хотелось истерично завопить, впиваясь руками в железные прутья. Вдруг она услышала шаги. Фидан, наконец, пропустили к ней.       — Фидан! Что случилось? Почему ты не приходила, почему я здесь? Сын знает?       — Валиде Султан…       — Это Эсманур, верно? Все еще злится, что я не стала сдавать Нису? — Махидевран подошла к Фидан, — ну же! Почему не выпускаешь меня?       — Это султан Мустафа! Он приказал бросить вас в темницу!       — Что? — Махидевран сделала шаг назад и упала. Голос ее стал еле слышимым и дрожащим, — Мустафа… как он мог, Фидан?       — Даже Сулейман никогда не бросал меня в темницу, а сын!       Фидан с сочувствием посмотрела на госпожу. Валиде Султан была потеряна и разбита. В этот момент в темницу вошел Яхья-паша.       — Выйди! — приказал он Фидан.       Нехотя, хазнадер послушалась. Но не ушла далеко, прижавшись к двери, пыталась хоть что-то услышать.       — Ташлыджалы! — Махидевран встала и снова подошла к решетке, — ты освободить меня пришел или объявить о казни?       Ташлыджалы не стал скрывать жалость во взгляде. Ему было очень жаль, что приходится так поступать с Валиде, ему ведь госпожа не сделала ничего плохого. Он уважал Валиде. Но Михримах знала, значит, придется принести Валиде в жертву.       — За все наши грехи мы обязаны платить, Валиде Султан! Никто, даже члены династии, не избежит справедливости Аллаха! Даже если годы давно похоронили тайны под пылью, — Яхья достал из кармана письмо Ильяса, — это письмо утром принес Джафер-ага, вы такого не знаете, но автора письма, его друга Ильяса-бея… — паша замолчал, разглядывая ужас осознания на лице султанши, — вы убили шехзаде Мехмеда! Вы отдали приказ!       — Я должна была! — не стала отрицать Валиде.       — Я смогу убедить Мустафу, я смогу охладить его ярость и напомнить, что вы – его мать, а не просто убийца его любимого брата!       — Но?       — Но вы должны поцеловать подол... Нужно поцеловать подол платья Михримах Султан!       — Даже не смей продолжать! — грозно перебила его Валиде.       Махидевран испуганно посмотрела на Яхью. Проведя вечер в темнице, султанша согласилась на сделку. Стража вывела Валиде. Под строгим присмотром Зюмрюта, госпожу привели в порядок. Ничто в ее прекрасном платье и красиво уложенных волосах теперь не выдавало день, проведенный в грязной сырой темнице.       — Почему вы согласились, госпожа? — взволнованно спросила Фидан.       Махидевран ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула. Валиде долгие годы винила себя в смерти Мехмеда, пусть и не признавала это. Судьба всегда забирает свое.       Махидевран медленно шла по коридорам Топкапы. Вокруг проносились голоса ее стычек с Хюррем. Махидевран захотелось все вернуть и переиграть. У ташлыка Валиде ждали члены династии и девушки гарема. Михримах гордо приподняла голову и усмехнулась.       Ниса сочувственно улыбнулась Валиде. Ей хотелось кинуться к госпоже и спасти ее от позора, но взгляд Махидевран четко просил этого не делать. Эсманур же ехидно улыбнулась.       Махидевран встала на колени и, пытаясь все сделать быстро, поднесла подол платья Михримах к губам. Она вспомнила, как в саду вернувшаяся Хюррем поцеловала ее подол платья. Горечь поселилась в сердце. Подняв голову, вместо Михримах, Махидевран увидела лукаво ухмыляющуюся Хюррем Султан.       — Удачной дороги вам, госпожа! — мягко произнесла Хюррем и засмеялась.       Но Хюррем была давно мертва. И все равно не покидала стен дворца. Михримах не скрывала смеха. Радость от позора Махидевран наполняла сердце султанши легкостью и покоем. Она подбежала к Эсманур и гордо приподняла голову.       — Мой муж, Великий визирь Яхья-паша делает самые лучшие подарки. Все золото мира не сравнится с тем, как унижается перед тобой твой враг!       Когда Махидевран покидала дворец, к Топкапы прибыли Джихангир и Дениз.       — Я уничтожу тебя и твоих шехзаде! — обещала каждый свой приезд Махидевран. Но теперь венецианка смотрела, как Валиде Султан покидает дворец по приказу собственного сына.       — Что может быть печальнее участи, дорогой? — Дениз прижала к себе сына, — когда наш Осман станет султаном после тебя, он никогда такого не допустит!       — За что можно выгнать такого ангела, как ты, Дениз? — он перевел взгляд на удаляющуюся карету, — что бы там ни случилось, думаю, Махидевран не заслужила этого!       Дениз слегка усмехнулась. Она ведь уже знала правду.       Дениз отправилась в женскую часть дворца, а Джихангир сразу к брату. Шехзаде остановился, услышав на балконе разговор Яхьи с Атмаджой.       — Он султан, Яхья, мы не в праве его судить! — напомнил Атмаджа.       — Да, конечно. Его судить будет лишь Аллах, но, друг, разве можем и мы спать спокойно? — Яхья замолчал, подбирая слова, — да, шехзаде Мехмеда приказал убить не султан, и даже выгнал из-за его смерти собственную мать! Но смерть шехзаде Селима, — в отражении Яхья заметил Джихангира (нужно было действовать, пока султан все еще уязвлен и разбит, его легко подтолкнуть к нужному решению), — и даже смерть Османа, Орхана, Абдуллы, Махмуда – маленьких детей от оспы! Что может быть более жестоко?       — Ты думаешь, это он? — Атмаджа опешил от услышанного.       Ташлыджалы заметил, что Джихангира больше нет в отражении.       — Конечно нет, Атмаджа! Убить детей... наш Мустафа бы не пошел на такое, это Махидевран! Это ее рук дело. Вошла во вкус, странно, что так не убила всех!       Джихангир ворвался в покои Мустафы. Он тяжело дышал. В голове сквозь писк звучали имена: Мехмед, Селим, Баязид, Осман, Орхан, Абдулла, Махмуд. Они крутились, врезаясь в чувствительное сердце ядовитым жалом.       — Почему же ты не убил и меня? Считал жалким и не достойным? Но я хотел захватить трон, и я сделаю это! И ни мне, ни моему Осману ты не сможешь навредить! — глотая ярость, Джихангир кинулся на растерявшегося брата.       Зажатое в уверенных руках лезвие пронзило живот повелителя. Мустафа ошарашенно посмотрел на рану — он не мог в это поверить.       Вбежавший в покои Атмаджа схватил шехзаде, выбив из его рук окровавленный нож, и позвал стражу. Яхья же кинулся к Мустафе и довел его до кровати. Лишь бы все обошлось, Ташлыджалы не простит себе смерть Мустафы.       — Стража! — Яхья прикрыл платком рану мустафы.       — Я верил ему... я... — прошептал Мустафа, не сдерживая скатившуюся слезу.