Великолепный век: Мустафа

      Июль 1570. Стамбул. Топкапы       — Султан Ибрагим Хан Хазретлери! — объявил Айташ-ага.       Паши почтенно поклонились. Шестнадцатилетний султан гордо прошел мимо них. Потом он величественно сел на трон и улыбнулся. Улыбка его заставила визирей вздрогнуть. Внутри мальчика кипел огонь новых свершений. Львенок стал львом. Это было бесспорно.       — Я, султан и владыка Блистательной Порты, сын Мухаммеда, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, несравненный рыцарь, никем непобедимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, пошевеливаю, что отныне мы станем еще более великой державой! С этого дня и отныне мы завоюем не только всю Европу, но и целый Мир!       — С чего же мы начнем свершения, мой падишах? — спросил Ахмед-паша.       Ибрагим подмигнул Юсуфу и встал. Гордый, с горящими огнем глазами, султан подошел к своему главному визирю. Ахмед-паша не моргая смотрел прямо в его черные глаза.       — Мы завоюем Америку, паша!       Паши удивленно переглянулись. Никто и не думал смотреть в эту сторону. Но Ибрагим, слушающий тайком в порту Амасьи разговоры торговцев и моряков давно понял, откуда дует ветер.       — Это будет трудно, мои блистательные паши и беи, но наши сердца бьются во имя Аллаха, мы не можем не справиться.       — Верно, повелитель, — осторожно согласился Ахмед-паша, — думаю, стоит начать готовиться.       — Нужно отвести взгляд Европы от настоящей цели, — сказал Давлет-паша, второй визирь.       — Вот и придумай, как обмануть наших дражайших послов! — Ибрагим похлопал пашу по плечу, — но думай быстрее!       Давлет-паша, когда-то не нравившийся Яхье остался в совете, так как так или иначе, напоминал ему о Мустафе. В сознании поэта так сохранялась хоть какая-то целостность перевернувшегося мира. Хотя бы совет пашей дивана должен был сохраниться. А вскоре Давлет стал симпатичен Яхье, за что дослужился до второго визиря.       — Думаю, вы уже решили, какую именно часть Америки мы заберем первой? — спросил Ахмед-паша.       — Об этом нам расскажет новый капудан-паша Юсуф, — султан указал рукой на стоявшего в стороне друга.       Такое назначение никого не удивило. Новый Капудан-паша подошел к Ибрагиму. Они обменялись хитрыми взглядами, Юсуф начал рассказ.       Трабзон. Дворец шехзаде Ахмеда       В Трабзоне всю неделю лили дожди. Но это не мешало юному султану назначить встречу с братьями именно тут. Султану не терпелось многое сделать в первые месяцы правления. Изначально встреча с братьями точно не входила в его планы, но осмотр янычарских корпусов все изменил.       — У тебя самые лучшие места для охоты, — много раз говорил Ибрагим.       Но и погода была не для охоты. Однако в этот день святило жаркое солнце. Ахмед ждал братьев в палатке, выставленной во дворе. Рядом на подушке лежала Мейлишах Султан. Ахмед аккуратно гладил ее по волосам.       — Прибыл ваш брат шехзаде Сулейман!       — Вот идет дядя, — сказал Ахмед своей Мейлишах, — теперь Акшехир отдохнет. Следи за ним, моя дорогая, как бы он наш дворец не разрушил!       — Ахмед, приветствую тебя, брат! — без капли эмоций сказал Сулейман.       Ахмед недовольно посмотрел на Сулеймана и встал. То, что старший шехзаде был немного выше, вызвало у Сулеймана сильное раздражение, а у Ахмеда вызвало ухмылку. Семь лет они не видели друг друга. Лицом они оба походили на отца, только вот в чертах Сулеймана был и великий Барбаросса.       — Рад видеть тебя, младший брат! — последние слова Ахмед произнес не подумав, выводить брата ему не хотелось. Он вообще не любил конфликтов и даже никогда не кричал, не проявлял раздражения, словно спокойный буддийски монах.       Почувствовав, что сейчас ударит Ахмеда, а затея эта не лучшая, Сулейман взял на руки племянницу. В его сердце сразу же образовались тепло и покой. Он и сам очень хотел, чтобы у него родилась такая дочь. Он бы отдал ей любовь всей Вселенной.       — Она прекрасна, станет очень красивой султаншей! — восхищение слышалось в голосе Сулеймана.       — Я рад, что у меня родилась дочь, а не сын. Ты же знаешь, быть шехзаде очень опасно для жизни!       Сулейман настойчиво отогнал возникшие мысли. Он и сам временами боялся за свою жизнь. И уезжая в Трабзон, пуще прежнего молился Аллаху.       — Я верю, что брат не станет этого делать! — Сулейман изобразил безразличие и рассмеялся, пряча за смехом страх.       — Дорогу, султан Ибрагим Хан Хазретлири! — объявил стражник.       Султан Ибрагим шел вместе с шехзаде Джемом. Джем выглядел отстранено и нисколько ни радостно. Что-то очень сильно мучило его. Он держался в стороне от брата, с усилием изучая все вокруг, лишь бы не смотреть. А когда смотрел на братьев, взгляд становился холодным.       — Не бойся ты так! — султан хотел добродушно улыбнуться, но от взгляда брата весь легкий настрой пропал.       — Повелитель!       — Ахмед! Сулейман! — Ибрагим крепко обнял братьев, — мы не виделись так много лет! Мои любимые братья!       Отобедав на свежем воздухе, братья отправились на охоту. К обеду Ахмед, не любивший такие развлечения, и Джем вернулись во дворец. Мальчик был только рад. Ахмед ему даже понравился. Он был спокойным, мирным и не предвещал опасности. Но и в его взгляде было что-то не то. Казалось, он не убьет, лишь потому что "а зачем, я очень устал?".       — Сегодня первый из многих солнечных дней, — сообщил Ахмед, — к вашему приезду!       Джем изменился в лице. Серые тучи извергали грозы в его голове. Он не мог решить, довериться ли брату.       — Янычары любят Сулеймана. Он отлично дерется и обещает им постоянные войны. Он хочет жить в седле и с мечом в руках. Когда после коронации мы пошли в янычарский корпус, слышали один разговор… — Джем вдруг осекся и замолчал. Говорить дальше он передумал.       Ахмед внимательно смотрел на брата. Он все понял.       — Вот как, — чуть подумав, шехзаде Ахмед протянул брату одну из своих любимых книг, — держи, Джем, это тебе! Если хочешь, пригласим сегодня музыкантов, прикажу приготовить твою самую любимую еду!       — Перепелок даже? — слегка улыбнулся Джем, забирая у брата книгу.       — Даже их! — Ахмед рассмеялся, потрепав брата по голове. В его сердце не было бурь и волнений.       Стамбул. Топкапы       Яхья и Эсманур встретились в Мраморном павильоне, где часто встречались раньше. Яхья закончил со всеми приготовлениями и был готов отправляться в родную Албанию. Лишь одно беспокоило его.       — Ты так и не расскажешь, что с Мустафой? — с порога спросил Ташлыджалы.       — Ох, ты же знаешь, — Эсманур с сочувствием посмотрела на него, — я обещала...       — Что ты обещала? Что? — Яхья был зол, — я столько сделал для него, даже принял эту ношу, а он не написал ни слова! Еще и сейчас! Если жив, почему не встретится со мной? Если мертв, почему ты молчишь?       Эсманур осторожно взяла Яхью за руку. Ей так хотелось все ему рассказать. Особенно сейчас, смотря в светлые грустные глаза. Но сказать, значит предать клятву. Сомнения зародились в душе Валиде.       — Он писал тебе, Яхья, всегда писал, но не решался отправить... он боялся, что тогда ничего не выйдет, пойми это!       Яхья отрицательно затряс головой. Понимать такое оправдание он никак не хотел и не мог.       — Я столько сделал, пожертвовал свою душу... даже обретя хоть какой-то покой в Кютахье с моей Михрмиах, я все равно выбрал его! Что я получаю в ответ, Эсманур, скажи мне! Чего стоят клятвы? — в глазах Яхьи не унимались ярость и боль.       Нарушая запреты, Валиде обняла его. Она чувствовала его горячее прерывистое дыхание на шее, неуверенные руки, коснувшиеся спины. Он слышал, как она дышит мерно и спокойно, подстраиваясь под ее ритм.       — Я расскажу тебе все, расскажу, — прошептала Эсманур.       Яхья крепко обнял ее. Он понял, султанша не может позволить себе оставить его таким — злым и разбитым. Эсманур Султан такого просто не выдержит. Знать, что могла дать ему полную и окончательную легкость, но не сделала этого. И Яхья был благодарен за это.       Акшехир. Дворец шехзаде Сулеймана       Михрюнниса играла в саду с внуком, когда к ней подошел серьёзный, но взволнованный Юсуф. Он с трудом мог подобрать слова. Вся его хладнокровность ушла при виде женщины, чьи несчастья он видел все эти долгие годы.       — Юсуф-паша? — удивилась Ниса, — поздравляю с назначением!       Юсуф лишь кивнул в ответ. Говорить было трудно, но приказ есть приказ.       — Что-то случилось?       Мурад остановил игру и внимательно стал слушать. Вокруг явно происходило что-то инетерсное.       — Ты ведь знаешь, что Сулеймана уехал в Трабзон по приказу султана? Он законно покинул санджак! — предположила Ниса. Сулейман часто покидал санджак по своей воле.       У Юсуфа внутри все скрутилось. Его кидало то в жар, то в холод каждую секунду. Стало трудно дышать. Он тепло относился к Михрюннисе Султан, уважал ее, но предатвротить случавшиеся никак не мог. Собрав волю в кулак, Юсуф начал твердо и мягко говорить.       — Простите госпожа, но шехзаде приказано у вас забрать и отвести в Стамбул! Навсегда! — выпалил капудан-паша.       Земля ушла из-под ног султанши. Она крепко, до боли, прижала к себе Мурада, от чего он начал вырываться.       — Мне больно! — громко сообщил шехзаде. Но Ниса не могла обратить внимание. Она не почувствовала, как Мурада выхватили из ее ослабших рук.       — Сулейман… он убит?       Что произошло, она осознала слишком поздно. Султанша бросилась за внуком, но Юсуф схватил ее, не давая идти дальше. Ниса билась в его руках как рыба, выброшенная на берег.       — Мурад! — она кричала так громко, что быстро заболели связки, — Сулейман!       Она кричала за всю ту боль и все унижения, что пришлось пережить. Ее крик разносился по всему санджкаку, пробирая отчаянием каждую душу.       — Мурада не убьют! Он будет жить! — повторял Юсуф, но султанша его не слышала.       Паша сидел с ней в саду, пока вымотанная криками и нервами, Ниса не уснула. Ему было ее очень жаль, как и жаль позволять убить Сулеймана. Но безопасность и покой шехзаде стали главной целью.       Проснулась Ниса одна. Лишь стражники стояли рядом. Она медленно пошла во дворец.       — Мустафа забрал у меня любовь, унизил свою жену, предал, убил моего сына, а потом, потом Аллах забрал и их, — Ниса посмотрела на небо. — Хорошо, что ты умер и не видел этого, отец!       Ниса истерично усмехнулась. Холодный ветер обдувал ее измученное лицо. После смерти Мехмеда султанша только начала выходить из апатии. Теперь же все было не важно.       — Госпожа, где шехзаде? — взволнованно спросила Джемила, — его забрал Юсуф-паша, чтобы отвести к шехзаде Сулейману?       Ниса отшатнулась от служанки, испуганно посмотрев на нее.       — Д-да.       — Госпожа. Хотите ли…       — Оставь меня! — в голосе Нисы не было оттенков эмоций.       Госпожа заперлась в покоях. На столе лежал помятый старый сверток, на котором были написанные еще в Амасье стихи шехзаде Мустафы для молодой жены. Михрюнниса никак не могла его выбросить.       — Это все, что осталось от нас! Боль и пустота, Мустафа! — пальцы легко легли на бумагу, — это все, что есть! Я от этого не ушла. Но и ты не уйдешь, сколько не совершай намазы!       Ниса достала клинок из Персии, однажды подаренный ей Хайреддином Барбароссой. Украшенный драгоценными камнями, клинок легко лег в руку султанши. Холодное лезвие коснулась шеи.       Стамбул. Топкапы       В Топкапы снова вернули гарем. Теперь по дворцу вновь ходили наложницы, мечтающие стать любовью султана. Молодой султан был красив и хорош собой. Под смуглой кожей кипела отважная кровь потомков Османа.       — Без них лучше было, — вздыхая от головной боли, заключила Элиф.       Вместе с Зюмрютом хазнадер спешила к источнику шума. Было понятно, что фаворитки султана никак не успокоятся. Только Аллаху известно, что в отсутствие султана они могут натворить.       — Я — хасеки, — черкешенка грозно приблизилась к сопернице, — а ты кто такая?       Бахарназ усмехнулась, смешно сощурившись. В санджаке ей не удалось завладеть вниманием Ибрагима более, чем на одну ночь, но все было только впереди. Наложница не сомневалась, что сможет заполучить султана, его сердце и целый мир.       — Хасеки тебе быть не долго, вот увидишь, я подарю повелителю шехзаде, он тут же о других забудет! — заявила Бахарназ.       Турхан-хатун гордо выпрямилась, подавив желание вырвать кудри Бахарназ. Девушке очень хотелось походить на Валиде Султан — быть такой же сдержанной, гордой и мудрой.       — Я будущая Валиде Султан! А ты лишь жалкая рабыня и ей останешься!       Бахарназ желанием походить на Валиде не отличалась. В ее душе горел огонь, а выносить оскорбление от такой же простой наложницы, даже не матери шехзаде, было выше сил. Бахарназ кинулась на соперницу, уже сжала в пальцах прядь черных волос, но ее остановил детский звучный голос.       — Хватит! Довольно! — юная Ширин Султан грозно смотрела на рабынь огромными карими глазами, — вы обе кто такие, чтобы так себя вести?       Девушки стушевались, виновато смотря в пол. Наблюдавшие за всем этим другие рабыни столпились вокруг. Они еле сдерживали смех. Но с каждым новым словом султанши ощущали стыд, будто сами ввязались в драку.       — Вы обе никто в этом гареме, вы собственность моего брата-султана! — Ширин говорила тихо, но властно, в ней уже кипела голубая кровь. Теперь ее взгляд прожигал только Турхан-хатун, — единственная Валиде Султан в этом дворце — моя мать, и так будет! Это понятно?       — Да, госпожа! Простите нас!       Подоспевшие к этому моменту Зюмрют и Элиф удивленно переглянулись, сдерживая злорадный смех. Гордая Саадет стояла рядом с Ширин, размышляя, как красочнее рассказать обо всем госпоже.       — Вырастет, головы так и полетят, вот увидишь, — довольно сообщил Зюмрют.       Взяв Саадет за руку, Ширин ушла, приветливо и радостно улыбнувшись евнуху и калфе. Слуги провожали султаншу восхищенным взглядом.       Трабзон       Проснувшись рано утром, Джем выбежал из дворца. Одежда, взятая у слуги, удобно сидела на шехзаде. Джем осторожно шел по пустым улицам, то и дело оглядываясь. Он, с помощью Аллаха, вышел за пределы дворца, потом города. В лесу стало холоднее. Джем сжался, но продолжил идти. Стоило закрыть глаза, как он чувствовал — опасность рядом, его убьют. Сердце бешено билось о ребра. Но вскоре он устал идти. Живот сильно урчал от голода. А страх лишь увеличивал его. Сбежавший шехзаде прижался к одному из деревьев и закрыл глаза.       — Ширин, я заберу тебя, и мы сбежим, только отдохну немного! — прошептал Джем.       Открыл он глаза уже в теплом, уютном доме. Свет утреннего солнца проходил сквозь приоткрытые ставни. Пахло свежим хлебом.       — Проснулся? — мягко спросила женщина, садясь рядом с шехзаде.       Джем осмотрел комнату. Она была обставлена не слишком богато, но со вкусом. Было понятно, эта женщина обеспечена, но не особо любит роскошь. Такое место нравилось ему куда больше, чем дворец.       — Кто вы? Где я? — настороженно спросил Джем.       — Меня зовут Сельви-кадын, — спокойно представилась Сельви, — мы находимся в имении моей сестры в Трабзоне. Она уехала навестить сестру мужа, а мы пока отдыхаем от шумного Стамбула.       — Ох, наш шехзаде уже проснулся! — раздался старческий, но веселый голос.       — Я не шехзаде! — Джем злобно сжал кулаки, сердце его билось быстро-быстро, — с чего вы вязли?       — Ай-й, — лукаво улыбнулся Сюмбюль, — как я могу не узнать шехзаде? — о том, что мальчик очень похож на Ибрагима-пашу, Сюмбюль сообщать не стал.       Шехзаде ничего не ответил. Он вдруг расслабился, посмотрев в глаза нового знакомого. Этому человеку можно было доверять, он не сомневался. Джем решил остаться у них навсегда. Ширин тут тоже очень понравиться.       — Это Сюмбюль-ага, — представила Сельви, — он раньше служил в Топкапы.       — Вы сдадите меня брату? — испугался Джем.       Сюмбюль подошел ближе и поставил рядом с шехзаде тарелку с рисом и перепелками. От запаха Джем еще сильнее захотел есть.       — Поешьте сначала, шехзаде. Вам нужно набрать сил, а потом поговорим, хорошо?       Желание поесть победило, и шехзаде накинулся на тарелку. Поев и переодевшись в принесенную чистую одежду, Джем спустился вниз, где сидели Сюмбюль и его приемная дочь Сельви. Джем осторожно прошел, направляясь к двери, но услышал мягкий, шелковый голос евнуха.       — Аллах свидетель. Сельви, когда султан Сулейман увидел Хюррем, когда она упала в его руки! Но эту девочку еще нужно было многому научить. Тут я и сразу понял, что к чему!       Сам того не замечая, Джем сел рядом, одурманенный сладким голосом Сюмбюля, и начал слушать историю о Хюррем Султан, о зарождении ее любви с султаном Сулейманом. Сельви уже давно слышала эту историю. Но сейчас историю рассказывали не ей.       Вдруг евнух замолчал на середине рассказа, великая печаль тронула его лицо. Слезы скатились в его глазах. Голос дрогнул.       — Я очень скучаю по Хюррем Султан!       Сельви мягко улыбнулась Сюмбюлю и взяла его за руку.       — А мою маму вы знали? — вдруг спросил Джем.       Евнух сразу же поменялся в лице. Оно снова стало лукавым и веселым.       — Да, ей было года четыре, когда мы познакомились, — евнух вздохнул, — бедная девочка, лишенная сначала отца, потом забранная у матери… — евнух осекся, — впрочем, рано тебе это знать!       — Если вы мне расскажите все, я обещаю, вернусь во дворец! Я не маленький, я все пойму!       Сюмбюль рассмеялся.       — Я очень хорошо помню этот взгляд. Ты уже так похож на Ибрагима-пашу, хотя не тебя назвали в честь него! Хорошо, я расскажу тебе все, что захочешь знать, — согласился евнух, хитро взглянув на дочь.       Стража перевернула весь город, но мальчика никак не могли найти. Шехзаде Сулейман пропал на охоте. Отправился за оленем и не вернулся, как сообщил султан. Ахмед встретил обе новости со спокойным лицом. Он знал, им с Джемом волноваться не о чем — Валиде не допустит их смерти. А Ибрагим не пойдет против матери, пока нет своих наследников.       — Двое шехзаде пропали! — передавали друг другу янычары, — куда же они могли деться?       — Жаль вас больше нет во дворце, — Джем вдруг посмотрел очень серьезно, — но теперь вы будете моим другом! Я напишу вам из Стамбула, как доехал!       У дворца Джем крепко обнял Сюмбюля. Евнух растерялся, но потом обнял мальчика в ответ. Он обнимал не только шехзаде Джема, но и всех шехзаде, которым читал сказки, которых вырастил, которых забрал Аллах.       Стамбул.Топкапы       Эсманур Султан грозно посмотрела на сына, радостно вошедшего в покои. Султан сразу понял в чем дело. Потребовалось не мало сил, чтобы не показать, как он занервничал, понимая, что допустил ошибки, и мама не довольна. Очень.       — Как ты мог, Ибрагим? — в голосе Валиде слышались оттенки дрожи, — мой сын! И так...       — Это произошла случайно. Мы с Джемом услышали разговор, и...       Эсманур заставила сына замолчать, ударив по щеке. Юный султан вздрогнул. Никому другому он бы такое не простил.       — Мы договаривались, Ибрагим, что ты поместишь брата и племянника в кафес. Ты обещал мне, что не убьешь никого из-за трона! — в глазах Валиде блестело разочарование, — как доверять теперь тебе Ахмеда и Джема? Что если про них ты услышишь разговоры?       — Я защищал нас, Валиде, поймите!       Эсманур поджала губы, чтобы не сказать лишнего. Валиде села на место. Ее гордые плечи вдруг опустились, взгляд потух. Из статной султанши она превратилась в потерянную девочку, которую Матракчи тайно передал в руки Нико.       — Ты убил брата. Без доказательств его вины хоть в чем-то. Только лишь потому, что какие-то янычары решили посадить его на трон! Мой Ибрагим... — от взгляда матери по телу султана прошелся холод, — мой гордый лев, вдруг поступает так! Как мне доверять тебе братьев, султан Ибрагим?       Ибрагим никогда не испытывал к брату хоть каких-то теплых чувств. Сулейман был для него лишь рыжим шехзаде, который иногда проводил с ними время, но больше с Ахмедом. И его смерть была легким решением. Только сейчас он понял, что натворил — он подвел себя, отца и мать, маленького Джема, сделав его соучастником.       — Вы правы, Валиде, вы правы... я повел себя подло, я не выслушал брата, принял страхи за реальность! Это не достойно падишаха всех миров! — в голосе Ибрагима слышалось раскаяние, — я обещаю вам, что больше ни один шехзаде не погибнет от моих рук.       Султан подошел к Эсманур, на которую был так похож, и обнял. Он обнимал до тех пор, пока Валиде не ответила взаимностью. Эсманру решила ему поверить. Она не могла иначе.       Вместе с Акшехиром шехзаде Сулеймана оплакивал безутешный Зюмрют-ага. Когда пропавший Джем вернулся живым, вскоре нашли тело Сулеймана. Рыжий шехзаде лежал на земле, широко отрыв карие глаза, словно застывший в немом ужасе. Народ говорил о призраках, о чем-то невероятно страшном. Но лекарь все прекрасно понял — шехзаде лишили воздуха.       Зюмрют-ага, по разрешению Валиде, не выполнял несколько дней обязанности, переложив их на младших евнухов. Собравшись с силами, Зюмрют-ага решил отправиться в Акшехир, где захоронен его любимый шехзаде.       — Я должен! — решительно повторял евнух.       — Ты же вернешься? — Элиф не хотела прощаться с близким другом.       — Шехзаде был замечательным мальчиком, замечательным шехзаде, может, редко показывал всем это, — евнух упал на кровать, закрыв глаза, — и вот так просто его нет, Элиф. Просто нет! Без него в душе такая пустота... я должен был поехать тогда в Акшехир с шехзаде, но султанша уговорила остаться...       — Ты бы его не спас!       — Но эти семь лет я был бы рядом с ним!       К вечеру, попрощавшись с Элиф и Саадет, евнух покинул дворец. Решимость мягко заместила печаль. Тоску никогда не вытащить из сердца, но одна милая девочка сможет утолить часть тоски.       Бахарназ и Турхан скандалили, не понимая, почему султан не обращает на них внимания. Оставив наложниц, Ибрагим направился в покои шехзаде Джема и Ширин Султан.       — Повелитель! — дети поклонились, отвлеченные от игры.       Султан присел рядом с ними. Ибрагим очень сильно чувствовал себя лишним.       — Я никогда не казню тебя, Джем!        Джем слабо улыбнулся ему. И пока Джем в это был готов поверить, ведь Ширин убедила его, что мама не допустит смерть сына. Очень похожие внешне и такие разные душой, они решили поверить Ибрагиму.       Немного поиграв с братом и сестрой, Ибрагим вернулся к себе. Ему не спалось. На утро султан приказал построить мечеть брату в Акшехире, надеясь так замолить этот грех в сердцах Аллаха и матушки.