Когда святые проклинают

Ричард потерял сознание уже на улице Мимоз. И не видел, как встревоженный Алва передал его с рук на руки мрачному Хуану, которому уже успели доложить о происшествии с молодым дором. Через полчаса приехал спешно вызванный врач — сухонький благообразный старик с большими светлыми глазами профессионального утешителя. Степенно поздоровавшись с хозяином дома, он направился к пациенту. Дикон лежал на животе на чем-то прохладном и мягком. С трудом приоткрыв глаза, он сумел разглядеть только окружавшую его невыносимую синеву, сквозь которую проглядывали яркие жёлтые огоньки. Должно быть, он лежал на облаке среди звёзд! Ведь только их холодный, острый свет мог остудить мучительный жар, концентрировавшийся на его спине, и унять боль, скребущуюся внутри его головы. Наверное, его череп вскрыли этим благословенным, яростным светом, как самым острым клинком, выпустив всё мрачное, уродливое и злое, что не давало ему покоя. И теперь ему придётся жить своими мыслями и чувствами наружу, наслаждаясь издаваемым ими мелодичным звоном. Улыбаясь, Ричард с трудом сдвинул ставшую совершенно неподъёмной расколотую, звенящую голову и увидел свернувшегося рядом с ним крылатого змея с невероятными синими глазами, сверкающими ярче сапфиров. — Ты красивый, — едва размыкая пересохшие губы, прошептал он, потянувшись потрогать гладкое, покрытое мелкой чёрной чешуей тело. — И у тебя крылья. Спасибо, что залетел на моё облако. Теперь мне не так одиноко, — он закашлялся, во рту скопилась немыслимая горечь, как от невкусного лекарства. — Хотел бы я уметь летать, как ты. — Спи, Дикон, — ответил змей голосом Алвы и осторожно провёл по разметавшимся русым волосам мягким крылом. Перья щекотно задели нос, и Ричард звонко чихнул. — А летать я тебя научу, когда поправишься. Змей взмахнул крыльями и взлетел высоко-высоко, прямо к ослепительно сияющему солнцу, обернувшемуся свечой в лапах мыши. Небольшой, уверенно стоявший на задних лапах грызун ничем не напоминал отвратительную крысу из Лаик. Наоборот, он выглядел подкупающе мило, когда смешно шевелил короткими, тонкими усиками и поблёскивал умными тёмными глазками. — Мыши не могут держать свечей, — пробормотал Ричард и завозился, взволнованный увиденным. — Создатель! Только не мыши! — Мальчик бредит, — пропищала та, нисколько не боясь спикировавшего прямо к ней змея. — Это последствия травмы головы. — Как скоро подействует лекарство? — спросил змей. Кольца его хвоста туго обвивали безуспешно дергающегося Дикона. — Ещё несколько минут, соберано. А после я хотел бы с вами поговорить. — Конечно, — отозвался Рокэ, задёргивая тёмно-синий полог кровати, на которой беспокойным, навеянным лекарством сном спал его пострадавший оруженосец. — Я вас слушаю, мэтр. — Огоньки расставленных по всей комнате свечей постепенно гасли под жёсткой рукой. — Что вас так беспокоит? — Травмы спины болезненные, но неопасные. Они, безусловно, задели гордость этого достойного молодого человека, но не нанесли вреда. Чего нельзя сказать об ударе по голове, который не мог не иметь весьма неприятных последствий, опоздай мы хоть немного, — устроившись со всеми удобствами в стоявшем у камина кресле в кабинете хозяина дома, врач с благодарностью принял чашку шадди и продолжил свою прерванную речь: — То же самое я могу сказать и о следах на шее. Нападавшие чуть не удушили его! — Вы хотите сказать, что нападавшие не договорились между собой и преследовали разные цели? — медленно проговорил Алва, устало прикрывая глаза ладонями. Сегодня был тяжёлый день, не принесший ничего, кроме проблем, с которыми предстояло ещё долго разбираться. — Я лишь скромный врач и далёк от придворных интриг. Могу сказать только, что хлыстом работал профессионал и скорее всего вашего подопечного хотели не убить, а напугать или очернить в чужих глазах. А с этим, — длинный палец старика указал на обнаруженный Рокэ в кустах кусок мешковины, — просто перестарались. — Головой, надо полагать, он сам ударился. Удивительно, как многовековая скамья не раскололась от встречи с этим каменным лбом. «Твёрд и незыблем» — во всей своей красе, — едко прокомментировал Рокэ, скрывая за сарказмом свои истинные чувства. — Говорил же ему, не разгуливать, где попало! Пусть только встанет с кровати… — Думаю, что объяснение кроется здесь, — старенький врач помнил нынешнего грозного соберано ещё ребенком и к тому же был посвящён во многие тайны семьи, поэтому глядел сочувственно и как мог пытался успокоить своего собеседника. — Вероятно, в деле замешан кто-то, кому нельзя было отказать, — он вернулся к своему шадди, который в этом доме готовили отлично, оставляя Рокэ наедине с высказанными, а главное, не высказанными предположениями. Извлечённый из карманов Ричарда платок лежал между ними на столе. Записку юный заговорщик предусмотрительно выбросил, но платок оставил. Верным рыцарям положено получать в подарок от прекрасной дамы платок и хранить его у сердца. Алва неосознанно водил тонкими пальцами по губам, задумчиво глядя в огонь, и, казалось, позабыл о своём госте. В воздухе стоял отчётливый аромат гиацинтов. *** Старый врач настаивал, чтобы Ричард оставался в постели, как минимум две недели, но тот поднялся на четвёртый день. Благо присутствовавший при разговоре Алва не возражал. Да и как можно было оставаться в постели, когда Наль привёз приглашение от Её Величества? Два дня из четырёх Дикон провёл в полусне-полубреду, изнывая от боли и лихорадочных видений. Ещё трижды ему являлись крылатый змей и его верная спутница, обеспокоенно подергивающая ушками и рассуждающая о непредсказуемых последствиях встреч головы с твёрдыми предметами. Кроме них, приходил тёмно-серый, почти чёрный спрут с влажными, невыносимо шершавыми щупальцами, обвивающими всё тело, оставляющими неприятный след на чувствительной коже. А также преисполненная собственной важности, очень говорливая красно-чёрная птица, из крупного клюва которой лилась напоенная запахом трав жидкость, которую Дикон торопливо, почти захлёбываясь, глотал, потому что после неё уходила с языка скопившаяся там горечь. В какой-то момент Ричард осознал, что окружавшие его звери были лишь плодом его воображения, вернее искажённым отражением того, что происходило на самом деле. И вместо змея рядом с ним сидел вымотанный до предела Алва. От ужаса и стыда захотелось, поскуливая, спрятаться под подушку: он такого змею наговорил! Ещё и руки к нему тянул — одна из них как раз покоилась в руке Рокэ — ведь так хотелось потрогать крылья неведомого создания! — Судя по всему, вы пришли в себя, юноша, — протянул Алва, с лёгкой насмешкой глядя на свернувшегося от смущения в компактный комочек Дикона. — А жаль, я почти поверил, что у меня есть крылья. — И хвост! — неожиданно донеслось из-под одеяла. — И хвост? — Рокэ расхохотался — отпускало пережитое напряжение. — Ну уж нет! На хвост я не согласен. Раз уж вы так хорошо себя чувствуете, что решаетесь настаивать на наличии у меня хвоста, то я, пожалуй, вас покину. Пришлю к вам Кончиту. Она клянётся, что ещё никто не пил с таким удовольствием её якобы чудодейственный отвар из багряноземельских трав. Скажу вам по секрету— пользы от него немного, но и вреда точно не будет. Зато вам пойдёт на пользу немного женского сочувствия. На этой ноте он ушёл, оставив Ричарда в смешанных чувствах. Слабость и головная боль ещё не отступили окончательно, но то, что Алва не стал язвить по поводу преследовавших больного видений, странно грело и придавало уверенности. Но всё равно прятаться за стенами особняка вечно бы не получилось. Необходимо было объяснить своё фееричное появление хотя бы королеве и кансилльеру, злобное, полное негодования лицо которого до сих пор стояло у Дикона перед глазами. Приглашение от Катарины давало надежду, что не все поверили в распутство и безнравственность последнего герцога Окделла. *** Королева ждала его на том же самом месте. Строгая и печальная, облечённая в тяжёлое парадное платье, как в рыцарскую броню. Холодный, требовательный взгляд был её мечом. — Это он? — не терпящим возражений тоном спросила она, едва завидев своего гостя. — Это сделал Ворон? Отвечайте честно! Ему требуется такое?! — Эр Рокэ не… Я не видел, кто… Всё не было так… — смутился Ричард, не ожидая такого напора. Ему было до слёз обидно, что даже Катарина поверила, будто бы он настолько порочен. Не в силах словами доказать ошибочность утверждений, он рванул воротник рубашки и отвёл с виска волосы, демонстрируя следы, оставшиеся с того безумного вечера. — Я не видел лиц нападавших, потому что они накинули мне мешок на голову. И я не смог им противостоять — слишком сильным был удар. — Конечно, — вздохнула королева, нервно кусая губы, — ты не стал бы. Я сразу сказала эру Штанцлеру, что всё не так. Ты бы не поддался Ворону, как тот бедный мальчик — Джастин. — Джастин? Эстебан говорил о нём… — Все знали о старшем сыне Приддов и Алве. Все отвратительные подробности. И теперь я опасаюсь за вас. Что история повторится. — Но при чём тут… — Дикон был в растерянности. Казалось, королеве было всё равно, насколько сильно он пострадал, был ли он опозорен или нет. Её волновали только возможные попытки Рокэ совратить его. Он отчаянно нуждался в понимании и утешении, а не в наставлениях. — Эр Рокэ не собирается ничего делать со мной. — Какой же ты наивный! — она криво улыбнулась, скорбно подрагивая уголками губ. — Я расскажу тебе, чтобы ты понял, почему мы так тревожимся. Алва любит играть с людьми, привязывать их к себе, делая широкие жесты, которые ему ничего не стоят. Но его истинная сущность совсем другая. Однажды он взял меня на столе у кансилльера. Бесцеремонно задрал юбки, обнажил, выставил на всеобщее обозрение, — Катарина прикрыла глаза и чуть порозовела, то ли стыдясь своего рассказа, то ли наслаждаясь им. — Эр Август не знал, куда девать глаза и как быстрее покинуть собственный кабинет! Но к тебе, Дикон, другое отношение. Тебя он укрыл от людских глаз. И в благодарность ты готов защищать его, защищать монстра! Дикон отвлекся. После травмы ему пока было сложно оставаться сконцентрированным и внимательным. Он слушал слова королевы, но вспоминал совсем другое. Жаркое, срывающееся дыхание и подлинную, сметающую все барьеры нужду в глазах склонившегося над ним Рокэ. Как и то, что его эр и пальцем к нему не притронулся и отпустил, ни сказав ни слова. Он бы поверил яростным словам, если бы не пахнувший гиацинтами платок, который ему вернули перед встречей. «Я бы посочувствовал вам, юноша, — сказал Алва, бросая на заставленный чашками с шадди и блюдами с фруктами стол для завтрака немного утративший свежесть платок, — но у меня нет привычки сочувствовать насекомым, добровольно летящим прямо в пасть Венериной мухоловки. Мозгов сочувствием не прибавишь. Идите уже. Я смог заткнуть рты юным бездельникам, но не Людям Чести, которые, как вы прекрасно знаете, говорят всегда, к месту и не к месту». — Кто назначил тебе встречу? — пробилось сквозь плотную завесу размышлений. Сколько же слов королевы он пропустил?! — Алва знает? — Так ведь… — промямлил Ричард, ощущая, как заветный платок практически обжигает его кожу через слои одежды. — Я ничего не сказал ему, но он нашёл… платок… гиацинты… Вы… — Так вот, что хотел узнать Ворон… — разговаривая будто бы сама с собой, заметила Катарина, содрогаясь, как от не самых приятных воспоминаний. — Дикон, прости, я не посылала тебе той записки. Я могу сделать своим голосом только исключительно достойного человека. Ричард мог бы пообещать ей, что в следующий раз будет осмотрительнее, что постарается не волновать свою королеву, ведь его долг защищать, а не расстраивать, но почему-то не хотелось. — Чтобы пресечь слухи о тебе и Алве, ты должен найти себе девушку, — личико Катарины озарилось радостью, пришедшая в голову идея была ей по вкусу. — Не обязательно жениться, ты еще так молод. Но варианты есть. Конечно, мне не пристало говорить о таком, — отчётливо видя ужас на лице собеседника, она сменила тон. — Я столько времени провела в гнезде разврата и интриг, что невольно пропиталась всем этим. — Горький вздох и потупленный взгляд. — И поэтому вполне могу дать тебе этот совет. Ричард, — закушенная и отпущенная на волю губка влажно блестела, притягивая взгляд, — ты сможешь осчастливить любую даму. — Ваше Величество, вы так добры, — Дикон сам не заметил, как подался намного ближе к понизившей голос королеве. — Мне нечего предложить дамам, кроме моей преданности, которая уже принадлежит вам. — Я счастлива это слышать, — томно произнесла она, задевая его руку своей и пристально глядя в глаза. — Ты не представляешь, как важно для меня… Как ты для меня важен, — её дыхание коснулось губ Ричарда едва уловимым теплом. — Помни об этом. — Благодарю вас, Ваше Величество, — он сам не знал, отчего у него сильнее кружится недавно пострадавшая голова: от полуденной духоты или же от недопустимой, по его меркам для замужней женщины, близости королевы. — Прошу меня простить, — задыхаясь от навязчивого запаха персиков, исходящего от её кожи, Дикон тяжело поднялся и, отвесив церемонный поклон, едва не заставивший его встретить носом каменные плиты двора, побрёл прочь. Угнетённый и раздавленный. Кажется, в его мире не осталось других ориентиров, кроме проклятого Ворона. *** — Как прошло ваше путешествие в цитадель добродетели? — Алва отсалютовал бокалом вина устроившемуся в кресле уставшему оруженосцу. — Жаль, что вам нельзя вина. Сегодня я решил изменить своему пристрастию к Чёрной Крови и попробовать другие вина Кэнналоа. — Расставленные на столе бутылки выдавали, что своему интересному занятию он предавался уже давно и успел опьянеть. — Вы вняли совету врача и отправились пешком? Похвально, юноша, но утомительно, насколько я понимаю. Ричард? Тон Рокэ был ленивым, он тягуче — не выговаривал, буквально выпевал — слова, но все изменилось разом, стоило Дикону подняться и приблизиться, замереть, сверля нечитаемым взглядом, в котором все чётче проступала обречённость, какая-то загнанность. — Я хочу открыть дверь, — невнятно, едва пропуская звуки сквозь закушенные губы. — Что? — в глазах Алвы не было ни следа хмельного тумана. Он был собран и зол, как перед дуэлью, ответственным боем. Вместо ответа Ричард, наклонившись, неуклюже прижался губами к его щеке. Смелость оставила его в последний момент, и коснуться влажного от вина рта он не решился. — Что ты делаешь? — сказано было так, что морозом по коже пробрало бы и бывалых воинов, услышь они это. — Сядь! Ноги перестали держать и, подчиняясь властному окрику, Дикон опустился на пол у ног Рокэ, вжимаясь пылающим лицом в обтянутое чёрной тканью бедро. Ему до дрожи, до наворачивающихся слёз была необходима хотя бы толика человеческого тепла, доброе прикосновение, которое не обернулось бы ложью, попыткой манипулировать. Идти за таким к Алве? Даже звучало не смешно. — Вам ведь было нужно, — на миг преодолев робость, он скользнул ладонями по сильным ногам, показывая, что готов на все. Сломать свое пуританское воспитание оказалось не так уж сложно, когда уже была сломана вера. В людей и в себя. В собственную нужность хоть кому-то из тех, за кем готов был слепо идти, кому готов был принести себя в жертву. — Если бы я нуждался только в вашем теле, я бы давно его получил, — ровно ответил Алва, разбивая последнюю надежду. — Но ты нужен мне весь, без остатка. Если бы ты знал степень моей одержимости, то бежал бы от меня без оглядки. Тёплые пальцы зарылись в волосы, по всей длине проследили одну русую прядь, чтобы отправиться дальше: от пунцового уха к пепельно-бледной щеке с единственным алым пятном, ухватили за подбородок, заставляя смотреть вверх. — Что она с тобой сделала? — Это неважно, — боль и разочарование лились из него, затапливая все вокруг беспросветной серостью. Он не мог думать сейчас о Её Величестве, которую после их разговора не мог назвать Катариной даже в мыслях. Но собственные чувства внезапно отошли на второй план, потому что его эр выглядел измученным под десятком слоёв приросших к коже масок. — Почему вы пьёте? — Я имею обыкновение пить по вечерам. И по утрам тоже. И днём. А ещё играть на гитаре и петь. Но со слушателями у меня в последнее время — беда. — Я могу послушать вас. Никогда не слышал гитары. — Что ж. Подайте инструмент. И я спою вам песню о ветрах далеких… С рассветом им обоим придётся выйти из уютного полумрака напоенного запахом вина и воска, наполненного тихим гитарным перебором и тоской по недоступному. Но сейчас ещё можно было сидеть в глубоком кресле и вместо пламени камина видеть белые утесы над зелёным, пронизанным солнечным светом морем, на берегу которого Дикон никогда не бывал.