3 апреля 7:21
Голова раскалывается, трещит по швам даже изнутри. Я приподнимаюсь на локтях, прищуриваясь и шипя от боли. Что-то громко колотится у меня в голове, не переставая. Этот стук начинает порядком доставать меня. Тянусь через всю кровать за телефоном. Легким нажатием пальца на кнопку, решаю разблокировать экран смартфона. Свет девайса светит мне в лицо, ослепляя. Семь утра. Какого?.. Почему я проснулась в такую рань, если не собиралась идти на первую пару? И когда этот стук, черт возьми, прекратится! Голова все еще побаливает, но я постепенно начинаю приходить в себя, анализируя происходящее. Заснуть, не смыв макияж, было отстойной идеей, потому что помада размазалась на лице и кровати, а вся тушь посыпалась. Выглядела я, вероятно, помято. И пусть я поспала всего два с половиной часа, но поразившая меня мысль не могла быть неверной — стучало не в моей голове. Стучали в мою дверь. Интенсивно, яростно и агрессивно. Вскакиваю с кровати и с помутненным сознанием двигаюсь к двери. Я аккуратно смотрю в глазок, как только стук на пару секунд прекращается. Чтобы не вскрикнуть, я моментально закрываю рот рукой. Неужели я не сплю? Тогда почему мой главный кошмар сбывается? По ту сторону двери стоит парень в черном капюшоне. Парень, которого я видела тем злополучным вечером.. Очнувшись и посмотрев прямо, я вижу разбитое окно, а выглянув из того, взгляд зацепился за чёрный капюшон. Парень поднял голову и наши взгляды пересеклись. Он нагло заглядывал в мои глаза, словно насмехаясь надо мной. Кирпич лежал у моих ног, а ступня, кажется, угодила в стекло. Я ничего не чувствовала. Голова шла кругом. Хотелось что-то сделать, но тело будто парализовало, а язык свернулся в узел. Зрение расфокусировалось. Незнакомец вдруг резко поднимает голову и смотрит в глазок с обратной стороны. Снова эти светлые глаза. Я не вижу ничего кроме них: ни черт лица, ни цвета волос. Смотрят в меня, проникают в сознание, пытаясь отыскать там что-то нужное. То, зачем пришли. Нахально и открыто пялится, не боясь осуждения. Вселяет страх одним своим видом и будто велит бежать, спасаться, но сам заверяет, что не удастся. «Со мной такие трюки не пройдут!» — пролетает в моей голове и мое секундное помутнение заканчивается. Резкий рывок в сторону телефона и стук продолжается. Как любимый заученный до дыр стих, я набираю номер Вулфарда впопыхах, но не ошибаюсь. Гудок за гудком. Сменяют друг друга, а сердце уже переняло ритм биения кулаков в дверь. Я чувствовала каждый гудок, каждый удар сердца, каждый стук в дверь всем своим нутром. — Могла еще раньше позвонить? — ноет друг в трубку. — Едь ко мне, срочно! — шепчу я. — Что? — непонимающе тянет он. — Похититель, — резко прерываю его я. — Он пришел за мной. Собеседник замирает. Я молчу, поднося телефон к двери, чтобы он услышал. Секунда. Две. Три. Резкий шорох по ту сторону трубки и поиск ключей на столе. — Я выхожу, — говорит он. — Все будет хорошо... — добавляет тот, а я держа телефон трясущимися руками, верю. Наивно, по-детски глупо. Понимаю то, какая опасность меня ждет позади. Готова взреветь прямо сейчас, потому что знаю, что все не может закончиться так хорошо. Стук усиливается с каждой секундой и я будто чувствую, как дверь трясется вместе с моим телом. Слышу, как что-то едва трещит. Еще две минуты и живой я отсюда не уйду. — Я выехал, ты как? Что происходит? — взволнованно спросил Финн. — Все по прежнему, — я с отчаянием смотрю на дверь. Резкий треск. — Дерьмо, — он слышал. — Ты не успеешь, — констатирую факт я. — Адель, я успею. — Финн, не.. — Я обещаю тебе, что успею, — кажется, он тоже на грани. Я понимаю, что мне не кажется, когда слышу удары о руль из динамиков телефона. Очередной громкий треск со стороны двери заставляет меня повернуться. Увидев сильную вмятину, я оторопеваю. Минута. Минута до моей погибели. Я думала, что этот момент будет каким-то более трагично-романтичным. Перед глазами будут вихрем проносится моменты из фотопленки моей памяти. Я начну цепляться за каждый из них, вспоминать, за считанные секунды проживать все вновь и жалеть о том, как много всего я не увидела и не успела. На деле все совершенно иначе: полное отсутствие какой-либо романтики и эстетики, нарастающая тревожность, нервоз, подергивающийся глаз, паника, заглушающая все остальные эмоции и чертовое желание блевать. Понимаю, что умирать не то чтобы поздно — на самом деле, в самый раз. Молодая, красивая, еще не наделавшая ошибок, повидавшая достаточно боли. Застала настоящие тусовки, повеселилась от души, успела раз влюбиться, не по-настоящему, но все же. Умирать мне не поздно, нет, умирать мне просто нельзя. Нельзя, потому что Финн будет ругаться. Готова рассмеяться лишь об одной мысли об этом. Хмыкаю, потому что это правда. Он и вправду будет недоволен моей неосторожностью. Хватаю черный кожаный рюкзак под боком, кидаю туда сережку, коробку с воспоминаниями, клубничную жвачку, бандану, карманный нож, расческу, кошелек, паспорт и бутылку колы. Если выживу, то это все мне обязательно понадобится. Надеваю джинсовку на свою домашнюю оверсайз футболку, собираю волосы в хвост и беру в руки телефон: — Есть у меня одна идейка... Теперь это говорю я, а не он. Времена меняются. Подхожу к окну и приподнимаю затворку, открывая его. Ветер играется с занавесками, а я смотрю вниз. — Прямо под моим окном есть козырек. Большой такой, ты видел, наверное, — держу пари, он кивнул. — Я собираюсь туда прыгнуть. — Ты собираешься... что? — У меня нет другого выбора, — безысходно развожу руками я. — Лететь далеко, но это лучше чем ничего. Парень вздыхает, но ничего не отвечает. Я укладываю телефон в передний карман домашних штанов и искренне надеюсь, что он не вылетит. Перетаскиваю одну ногу через оконную раму и сижу так порядком трёх секунд, оценивая обстановку. Кидаю взгляд на дверь, в которую отчаянно продолжают бить. Пульс увеличился, дыхание начало прерываться. Одним движением перебрасываю вторую ногу. Чувствую временную свободу и зажмуриваю глаза в полете. Резкая боль пронзает мои ноги словно тысяча иголок. Я шипя открываю глаза и понимаю, что сижу на коленях на козырьке. Цель достигнута. Я смотрю на одну из своих разодранных ладоней и прыскаю. «Грустно, но вкусно, сказал бы Эдвард Каллен.» — глупо шучу я у себя в голове, чтобы не сильно унывать. Пытаюсь приподняться и с небольшим трудом у меня это получается, что радует, ведь в таком случае ноги не сломаны, и бежать я если что вдруг смогу. Отряхивая руки о штаны, я беру телефон: — Я спрыгнула. — Молодец, умница! — искренне радуется он. — Продержись еще четыре минуты, я тебя умоляю. Оставляю его просьбу без ответа, потому что не уверена, что смогу её выполнить. Я осматриваюсь, понимая, что стою на открытом месте. В поисках того, где я могу спрятаться и просидеть некоторое время, я нахожу небольшой закрытый уголок на соседнем козырьке. Место потрясающее, не живописное, конечно, но безопасное. Подвох в том, что до него так просто не добраться. Долететь, допрыгнуть, но точно не дойти. Медленными шагами добираюсь до края и прикидываю расстояние. Едко хмыкаю, потому что все крайне плачевно. Отхожу немного назад и разгоняясь, начинаю бежать. Все перед глазами размывается, а те начинают нещадно слезиться от ветра. Не чувствую тела, просто лечу. Надеюсь, конечно я надеюсь, что все будет хорошо, но сейчас в голове ни одной мысли. Правая ступня касается козырька в тот момент, когда я слышу звук падения чего-то большого. Размера с дверь. Черт. Левая стопа почти идеально встает на край, но подгибается в другую сторону и хрустит. Инстинктивно закрываю глаза и падаю, выдвигая перед собой руки. Ощущаю, как кровь капает с моей голени в момент приземления. Готова кричать во все горло, реветь, как израненный зверь. Невыносимо больно. Адски больно. Дайте мне просто умереть. Все перед глазами плывет, но я все же нахожу в себе силы взглянуть на свою ногу. Железка, переливающаяся оттенками серебряного была сейчас окрашена в кроваво-красный. Она вонзилась в нижнюю часть моей ноги при падении. Я не могла пошевелиться. Даже подергать этой ногой. Все жгло, пульсировало. Руками пытаюсь ползти, но получается крайне слабо, я даже не смогу встать, если Финн все-таки успеет. Кстати, о нем. — Адель? Что происходит? Ответь мне, ты в порядке? Мне еще минуты две, может быть с половиной, — он все это время что-то говорил мне, почти кричал в трубку, но я особо не обращала на это внимание из-за подступающей боли. — Я нашла место где можно спрятаться, — начала я, шипя. — Допрыгнула туда, упала, железка в ноге... идти, я не могу идти, — отрывками говорила я, не в силах составить стоящее предложение. — Где ты, маленькая дрянь? — слышу я со стороны своего окна и жмурюсь. Он совсем близко. Мой взгляд снова падает на истекающую кровью ногу. «Хватайся за жизнь двумя руками!» проносится в голове голос Алексы и я наконец принимаю правильное решение. Решение быть сильной. Ради неё, ради Финна, ради себя, ради всех... Лезу в рюкзак и достаю оттуда смоляного цвета бандану. Я хмурю глаза, подготавливаясь к ужасному и закрываю рот рукой — кричать нельзя, как бы не хотелось. Подношу вторую свободную руку к ноге. — На раз-два-три, — даю себе команду я. Раз. Расслабляю голень, укладывая ногу в удобном положении. Два. Обхватываю одной ладонью железку, а другую прикусываю. Три. Выдергиваю железку из своей ноги. Глаза вылупляются, а по щекам стекают слезы от поражающей меня боли. Собираются в одну и капают на козырек, смешиваясь с кровью. Льются градом, без остановки, а лицо покрывается красными пятнами. Я дрожу как никогда, не представляя, что может быть настолько больно. Ладонь закусана до крови, если не до мяса. Голова начинает трястись и я хлопаю себя по щекам, чтобы не потерять сознание от шока, боли, потери крови или всего сразу. Дрожащими руками беру бандану и обтягиваю её вокруг места кровотечения. Я делаю узелок и сильно завязываю его прямо на ране. Больно. Невероятно больно, но я знаю, что это пройдет. — Где ты? — сорванным голосом уточняю я у Финна — Тут, почти тут, я уже подъезжаю. Эти слова успокаивают, ласкают мой слух. Я аккуратно добираюсь до желанного места, а до края моего уха доносится звук удара чужой обуви о грубую поверхность. «Додумался все-таки, гад» — злюсь я, считая секунды. Пока меня не видно, пытаюсь встать, создавая опору на здоровую ногу. Цепляясь ногтями за стены, получается встать. Держусь неуверенно, но тем не менее — держусь. — Адель! — слышу я одновременно и в трубке, и я в реальности. Хромыми шагами добираюсь до края козырька и вижу взволнованного, только проснувшегося Финна. Мешки под глазами, та же одежда, что и вчера, лохматые кудряшки, нервно-бегающий из стороны в сторону взгляд, явное похмелье и потерянные нервы — набор сегодняшнего утра. «Стартер-пак меня в последний день сессии» — поправляю себя я, оглядывая друга вновь. Он подбегает к козырьку максимально быстро и просит спрыгнуть. Я поворачиваю голову влево и вижу свой кошмар, ужас, монстра из под кровати. Смотрит на меня как хозяин положения, как победитель. И вправду считает так. Уверен, что достанет меня. Не сегодня, так завтра. А не завтра, так на следующей недельке. Фыркаю так, чтобы он слышал, и я клянусь, что ухмылка вдруг пропадает с его лица. Я принимаю его вызов и наконец смотрю ему прямо в глаза, не боясь. Мне больше не страшно. Когда монстр все же добирается до тебя, ничего не остается кроме как показать, что ты хуже. Что бояться стоит тебя. — Теперь играем по моим правилам, — утверждение. Со всей оставшейся силой прыгаю с козырька и в который раз за день просто лечу, надеясь на чудо. В этот раз я уверена в исходе, потому что ровно подо мной стоит Финн. Сильные мужские обхватывают мою талию, а перед глазами все темнеет. Я будто падаю в бездну. Темнее, чем ночь, длиннее, чем Нил, дольше, чем вечность. Улетаю туда и забываюсь, захлебываясь её без остатка. И лишь его руки, что отчаянно сжимают моё тело, держат меня в этом мире. Вытягивают из бесконечного тоннеля ужаса обратно. Трясут, призывая к жизни. И я живу. В последние секунды пребывания в сознании я поняла, что аккуратно распласталась на заднем сидении знакомой машины. В нос ударил привычный запах терпкого эспрессо и больше ничего не нужно. Машина завелась, поехала. Такой близкий голос что-то бормочет спереди, говорит, что все хорошо, мы едем в больницу. Хвалит меня, превозносит, восхищается, жалеет - все вместе. Я почти не разбираю слов, но понимаю одно. Все хорошо. Все закончилось. Я жива.***
3 апреля 9:03
Очнулась я из-за резкого запаха нашатыря, ударившего в нос. Больницы. Не люблю больницы.***
3 года назад
— Адель, не волнуйся, всё будет хорошо, — шепчет Майлз мне на ухо и аккуратно придерживает за талию, ведя в кабинет. Как только мы заходим в кабинет, Майлз садит меня на кушетку и садится рядом. Боль в ноге никуда не уходит. Я всхлипываю, изредка глядя на парня, который поглаживает меня по волосам, шепча что-то смешное и успокаивающее. — Ну-у-ус, — начинает доктор — пожилой мужчина, который то и дело подкручивает свои длинные серые усы. — Что ж, ничего серьёзного. У вас болевой шок, дорогуша. Сейчас принесу вам мазь. Мажьте её три раза в день. Я вздыхаю, но ладонь Майлза оказывается в моей и парень отвечает: — Обязательно. Спасибо. Мы выходим и он подхватывает меня. — Майлз! Смех раздаётся по всей вечерней улице — некоторые оборачиваются на нас, но сейчас мне не до мнения общества. Запрокинув голову, я прикрываю глаза, вдыхая свежий воздух. Майлз аккуратно открывает двери машины и усаживает меня, а после садится рядом и мы едем по улицам вечернего города. Фонари зажигаются, освещая улицы, а солнце медленно покидает горизонт, окрашивая небо в фиолетовый. Лето, словно песок, медленно ускользает, не давая поймать его. От этого хочется остановить время и наслаждаться моментом. Ощущаю длинные пальцы Майлза на ладони — он скрещивает наши пальцы, одной рукой держась за руль. Я улыбаюсь, зная, что периферийным зрением он смотрит как раз-таки на меня. ***3 апреля 16:56
— Адель? — вопрошает Финн, щёлкая перед моими глазами пальцами и склонив голову вбок. Парень выводит меня из транса и я мотаю головой, приподнимаясь на локтях. Вся моя одежда разодрана, на руках — царапины и куча пластырей. Заметив зеркало, я увидела пару царапин на голове — откуда они вообще взялись? — но получше рассмотреть себя не получилось: доктор вошёл в помещение. — Ох, мисс Грин, не везёт же вам на эту ногу! — отшучивается он и с осознанием на меня словно проливают ведро холодной воды. В тот день нас с Майлзом встретил он. — Ты уже здесь была? — уточняет парень. — Ага. Потом расскажу, — «если расскажу». — На этот раз всё хуже, — бормочет мистер Эванс, и подмечая что-то на листке бумаги. Через пару минут грузный мужчина поправляет очки и вырывает лист, начиная что-то быстро писать. Я нервно оглядываю ногу, стараясь не сталкиваться с изучающим взглядом Вулфарда. — Как всегда. Мази и отдых. Марафоны в ближайшее время не устраивать, — будто насмехаясь, припоминает он. Я фыркаю. — Не обещаю, — хихикнув, привстаю и прощаюсь. — Надеюсь, больше не встретимся, — в своей манере отвечает врач. — Спасибо. До свидания! — быстро говорит Финн и мы выходим из кабинета. — И что это было? — Старый знакомый, — стараясь не вдаваться в подробности, отшучиваюсь я, надеясь, что парень не заметил моих дрожащих рук. — Сколько время? — Пять, — коротко отвечает Финн. — Почему так поздно? — Ну, тебя около двух часов просто не принимали в регистратуре, потом я завелся, накричал на всех, назвал пару фамилий, потом все пошло побыстрее, тебе зашили ногу, ну, а дальше ты в курсе, — протараторил он под мои усмешки. Куда я без него. Мы садимся в машину и едем. Сил на то, чтобы спросить, куда, нет. Поэтому я просто закрываю глаза и медленно проваливаюсь в сон, где меня встречают старые страхи. Майлз. Алекса. Та ночь. Блеклые воспоминания с каждой ночью становятся ярче, мешая жить. Казалось, жизнь начала налаживаться, но вновь наступила чёрная полоса.***
3 апреля 17:38
Я просыпаюсь от того, что кто-то легонько трясет меня за плечо. Сонливость понемногу отходит, а зрение перестает цепляться за отдельные элементы, создавая полную картину происходящего. — Мне нужно зайти в магазин, дома ничего нет, — сказал парень, отстегивая ремень. — пойдешь со мной? Я лишь слабо кивнула и поспешила выйти из машины. — Так мы к тебе едем? - на всякий случай уточнила я — Да, — одобряюще подтвердил он. — Не отнекивайся, все равно других вариантов нет. И я это прекрасно понимала. В общежитие было возвращаться довольно опасно — кто знает, какого монстра я могу встретить во тьме своей комнаты. Поэтому единственное, что мне остается — это принять помощь. Несмотря на мою дрожь в коленках, я должна перестать вести себя как загнанная школьница на дискотеке. Так будет удобней всем. Аккуратно поймав точку опоры, я встала на землю, ощупывая асфальт и хромая, шаг за шагом проследовав за другом в магазин. Тучи над нами неспешно сгущались. Хотя это были скорее не тучи, а просто темное небо. Солнце сошло с небосвода, перестало светить и раздражать своими лучами каждого прохожего, как вдруг весь город погрузился в ночную тьму. За два года я уже привыкла к тому, что здесь быстро темнеет. Дневные часы уменьшались с каждым днем вне зависимости от времени года, и если раньше это изрядно выводило из себя, то сейчас я с этим смирилась. Думаю, многим жителям это было на руку: одни пораньше отправлялись на вечеринке и начинали свою ночную жизнь уже в пять вечера, а другие, как я, например, начинали смотреть сериалы на пару часов раньше, ведь в темноте их смотреть атмосфернее. Я подняла свой взгляд выше на цветастую зеленую вывеску — «минимаркет». Этот магазин находился на заправке. Я редко посещала такие места, хотя б потому что у меня нет машины. Когда моя нога коснулась порога, Финн уже успел обойти три четверти магазина и набрать в корзину продукты первой необходимости: молоко, масло, сыр, хлеб и прочее. Список продуктов словно был встроен в его голову, он как робот носился по магазину метеором, сбрасывая товар за товаром в корзину. В какой-то момент он довольно хмыкнул и злорадно потерев руки друг от друга, прихлопнул, мне даже показалось, подпрыгнул и с жадностью осмотрел прилавки со всякой гадостью. Он одной рукой махнул мне подойти к нему и заодно спросил — «Что нибудь будешь?», на что я отрицательно покачала головой, выставив руки вперед. В ответ мне послышалось едкое — «Ага» и через секунду в его корзине появилось пару упаковок печенья, шоколадка и большая пачка чипсов — он только поднял их в воздухе и уточнил, ем ли я с таким вкусом. Мне было неловко говорить, что он с первого раза угадал мой любимый, поэтому просто кивнула. Он бродил по отделам и с особой важностью закидывал в корзинку всякую всячину или, как говорится, еду для души. Когда та была заполнена доверху, он подошел к кассе и занял очередь, которая, к счастью, была не очень большая. — Я на улице постою, — бросила я Финну, открывая стеклянную дверь на выходе из магазина. Подойдя поближе к припаркованной машине друга, я оперлась на стену рядом и устремила свой взгляд на звездное небо. Только это меня и успокаивало. «Денек выдался не из простых» — подумала я, прыснув от своих мыслей. Звучало так, будто я выхожу из школы после пятого урока и думаю о том, что контрольная по математике действительно была изнуряюще сложная. Кто знал, что однажды такие проблемы покажутся мне раем, а не чем-то запредельно ужасным. Немного подвигав раненой ногой, я отметила, что та болит не так сильно, как могла бы. Меня передернуло, когда я вспомнила о боли испытанной утром. Ощущение, что я вернулась из ада не покидало меня весь день. Сбежала от убийцы, проткнула ногу при беге, перенесла операцию, день назад увидела труп и все это — моя жизнь. Пусть боевики и детективы смотреть я любила, но принимать в них участие оказалось намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Но стоит заметить, справлялась я довольно неплохо. Шарканье послышалось откуда-то спереди меня. Мотнув головой, я медленно направила свой взгляд в эту сторону. Дернулась оттого, что объект издающий эти звуки был намного ближе, чем мне казалось ранее. В нос ударил запах крепкого алкоголя. — Кого ждем, красавица-а-а? — протянул человек, стоящий передо мной. — Не ваше дело, — грубо ответила я, мысленно давая себе подзатыльник. Злить пьяных неконтролируемых людей это именно то, что следует делать в этой ситуации, браво! — Какой... — он сделал театрально задумчивое лицо. — острый язычок! — мерзко произнес последнее слово мужчина, — Ну ничего, мне такие даже нравятся. — мурлыкнул он — Слушайте, идите куда шли... — сказала я, закатив глаза и указав ладонью на противоположное от себя место. Мужчина, ростом с меня, сероглазый, с пролысиной на голове и едва заметными русыми волосами на затылке смотрел на меня оценивающе. Грязная бежевая майка, поверх которой была надета не менее потрепанная куртка неприятно задиралась, открывая вид на пивной живот незнакомца. Мысленно скривившись от такого зрелища, я искренне надеялась, что этот тип скоро мирно развернется и пойдет своей дорогой, но увы! Его шаги последовали и я даже успела порадоваться, но вот только последовали они в мою сторону. — Не приближайтесь ко мн.. — Ну чего ты так! — противно протянул он. — Таких грубых девочек нужно хорошо наказать, — безразлично кинул тот, а внутри меня все сжалось. Я не могла двинуться и просто смотрела, как эта туша приближается ко мне. Параллельно, он говорил мне что-то. Для меня это было похоже на бессвязное бормотание, но отдельные слова я все же слышала, и они заставляли меня затревожиться еще сильнее. Голова сдавливалась изнутри, казалось, начала кружится. Не в силах смотреть на этот ужас, я со всей силы зажмурила глаза, надеясь, что все закончится и мне просто показалось. Но я слышала этот голос. Отчетливо. Все это вводило меня в дикий мандраж, и я не знала, как справиться с этим одной. Чувствую, как кто-то трогает мои волосы. Перебирает их своими жирными толстыми пальцами, играясь, мерзко фыркая. Резкий шлепок. От неожиданности я распахнула глаза, и после увиденного закрыть их больше не смогла. — Руки убрал... — шипит, словно змея, гадюка, знакомый голос, который в миг неимоверно огрубел. Глаза горят огнем. Животным. Карий омут затуманен злостью, невероятным гневом. В них плескается ярость, готовая испепелить другого лишь мимолетным взглядом. Тело напряжено словно струна, наверное, до предела. Сдерживает себя изнутри, чтобы не сделать хуже. Ведь если позволит себе маленькую оплошность, легкий удар, то сорвется. Просто не сможет остановиться и, клянусь, убьет. Передо мной стоял Финн. Злой, холодный и горячий одновременно, пораженный бешенством. Он сжимал руку мужчины, который касался моих волос. Ту самую. Я не уследила за тем моментом, когда этот тип ушел. Он просто сбежал, исчез, словно и не было. Фантом, не иначе. Уже через минуты рядом со мной стоял прежний Финн — жизнерадостный, добрый, излучающий счастье и радость. Такой простой, не умеющий причинять никому боль, не знающий, как элементарно кричать на кого-то. Все тот же Финн с его блистающими карими глазами, в недрах которого медленно переливалось золото. Мы сели в машину под его рассказы о том, какой странный попался ему кассир. Под его безобидные шутки о чужой манере общения. Под звонкий смех. Под его любимые песни. И я поверить не могла, что буквально две минуты назад передо мной стоял злой Финн. Человек, который был готов не просто ударить — убить, не иначе. Сейчас я не могла разглядеть в его глазах ни капли злости и гнева. Ни частицы того, что было буквально пару минут назад. Возможно, я бы смогла как-нибудь это оправдать, придумать логическое объяснение, но единственное, что я пока пыталась сделать — это унять дрожь в конечностях.***
3 апреля 18:28
— Располагайся. Чувствуй себя, как дома, — уведомляет Финн и уходит куда-то. — Ты всем девушкам так говоришь? — ехидно осведомляюсь я, унимая дрожащий голос и руки. — Не-а, только тебе! Хочется смеяться от абсурдности ситуации. Мы как в старом ситкоме семидесятых годов. Пара молодоженов, приехавших в небольшой городок, чтобы начать новую жизнь. Присев на диван и начав оглядываться, я заметила огромное количество фотографий, которые почти закрывали серую стену. Здесь, наверное, была изображена Белль с Финном, а тут его родители, машущие в объектив камеры. Вспоминаю Алексу и её вечное «давай сфотографируемся!». Я всегда ворчала, ведь «зачем? главное, запечатлеть момент в голове», но теперь я начала осознавать, зачем же моя подруга так хотела сделать фотографии. Сейчас фотографии — единственное, что от неё осталось. Они пропитаны запахом её лёгких духов с привкусом грейпфрута и манго, пропитаны тёплыми пальцами с аккуратным маникюром, пропитаны звонким смехом и смешными выражениями лица. Алекс была настоящей. — Чай? Кофе? — Обычно после этого спрашивают «меня?», но я рада, что ты этого не сделал, — до меня доносится бархатистый смех Финна и я понемногу начинаю чувствовать себя уютно. — Я ничего не хочу. Поворачиваю голову в сторону собеседника и, кажется, умираю. Чувствую, как ноги теряют свой вес и больше нет мне опоры. Ловлю взгляд карих глазах и вижу в них чужое отражение. Вижу обладателя таких же глаз и дергаюсь. Это конечная, Адель. — Понял. Значит, чай и шоколад, — тихо фыркаю и привстаю на дрожащих ногах, чтобы вымыть руки. Придерживаясь за стену, открываю одну из дверей и прикрываю её, включая воду. — Не сопротивляйся, милая, — шепчет кто-то сзади и я поднимаю голову. Пугающие злато-карие глаза, отражающие в зеркале, исчезают. Я резко оборачиваюсь. Черт. Присев на пол и оперевшись о стену, я сползла по приятной телу плитке, и закачалась вперёд-назад. Он в прошлом. Здесь только я и Финн. Больше никого. Майлза здесь точно нет. — Тебе понравится, — шепчет голос. — Нет! Перестань! Хватит! — кричу я, закусывая тыльную сторону ладони и стараясь замолчать. Из горла вырывается хрип. Зрение расфокусировалось из-за чертовых слёз, и я быстро стираю их, чтобы никто кроме меня их не увидел — «Признак слабости» — так их называл Майлз, но я смогла разглядеть силуэт, зашедший в ванную. Финн аккуратно трясёт меня за плечи, а потом помогает подняться и усаживает на диван, не отходя ни на шаг. Я всхлипываю, стараясь успокоиться. Голова кружится. — С кем ты говорила? — вырывается у парня, из-за чего он резко и довольно быстро дополняет. — Если не хочешь, не говори, я пойму, Адель... Не даю ему договорить и шепчу: — Я должна была давно рассказать о Майлзе. — Майлз, — шепчет Финн, словно смакуя на вкус это имя. Он поднимает глаза, будто стараясь что-то высмотреть в потолке. — Это мой... бывший парень. Сделал очень много плохих вещей и причинил мне много вреда, если кратко. — А если подлиннее? Глаза Финна горят. Он ухватился за единственную ниточку, которая может рассказать ему что-то новое обо мне. И как бы я не отвергала свое желание открыться — сейчас молчать я не могла. — Ммм... ...Всё началось ещё пару лет назад. Наше знакомство было очень спонтанным и я никак не ожидала, что мы продолжим общение. Мы познакомились на одной из вечеринок, куда вечно водила меня Алекса. Он переехал в соседний дом где-то за полгода до нашего официального знакомства. Конечно, я видела его и до этого, но знаешь, подойти и познакомиться с незнакомым человеком без ведомых на то причин — никогда не было для меня чем-то нормальным. Кажется, я только что обсмеяла твой жизненный девиз, — хмыкнула я, услышав смешок рядом. — Майлз оказался очень интересным и добрым. Не таким, как остальные парни. Я хоть и общалась со своими одноклассниками-парнями, но все они были не такими. Грубые, невежливые, бестактные, черствые, лишенные любого достоинства люди. И когда я познакомилась с ним, то сначала не поверила, что такие парни бывают. Все знакомство с ним было для меня словно прекрасный сон-сказка. Он был на полтора года меня старше и казалось, что он мудрее. Мне тоже нравилось это в нем. С ним можно было поговорить о чем-то кроме уроков. Это тоже было в новинку. Мне казалось, он понимал меня, когда я несла что-то по-своему философское. А ещё, — я улыбаюсь от этой мысли, несмотря на то, что парень причинил мне много боли. — Майлз носил такое кольцо с гравировкой... Там был странный смысл, но он уверял, что это очень многое значит для него. Я пыталась понять, но не получилось. Мы часто гуляли, он рассказывал много интересных вещей, а я всё больше влюблялась в него. Вы, кстати, похожи, — тут я опускаю взгляд, заметив странное чувство, отразившее в глазах Вулфарда. — Те же карие глаза, тот же взгляд... Слишком похожи. Прости. Никак не могу перестать думать о нём. Он — призрак моего прошлого и будущего... «Годы консультаций всё же не помогли.» — проскальзывает в голове. ...Не думаю, что смогу оправиться когда-либо. Позже, через несколько месяцев после нашего знакомства, он предложил мне встречаться. Все было замечательно, правда. Мы были как те сладкие парочки из типичных мелодрам. Знаешь, с таких еще блюют все подростки. Поцелуи в щечку, прогулки по школе за ручку, «давай я понесу твой портфель», прогулы уроков и еще прочей всякой лабуды. Мне завидовали все. Все обсуждали нас, чаще с хорошей стороны, конечно, а плохая меня не сильно волновала. Люди говорили о том, как мы подходим друг другу, какая мы идеальная пара, а сами завидовали. Да и было чему. Со стороны, конечно, но все же. Но через два или три месяца, Майлз изменился. Очень сильно. Что-то в нём поменялось и он стал пугать меня. Перепады настроения, пассивная агрессия, ссоры, беспочвенная ревность. Я всегда извинялась первая, а потом он говорил, как ценит меня и любит, и что ему очень жаль, и в следующий раз он будет контролировать свои эмоции. Думаю, ты понял, что этот порочный круг так и не заканчивался. Со временем он начал критиковать меня. Ты не поверишь, но раньше я очень любила мечтать, фантазировать. Любимым моим занятием было читать книжки, а потом придумывать разные ситуации для героев, представлять их в другом ключе, в других событиях. Я любила рассказывать об этом ему. Он, конечно, никогда не комментировал это, но после его «изменения» начал презирать и говорить, что все это глупо. С тех пор я так не делаю. Майлз со временем стал таким.. пугающим. Этот взгляд, движения, ухмылка — всё в нём переменилось, словно он — уже не он. Другой человек. Совершенно. Меня это оттолкнуло. Я старалась ограничить наше общение, но Майлз стал настойчивым. Слишком настойчивым. Он всегда был таким, но раньше это было чем-то хорошим. Мне даже нравился его напор, но с течением времени он увеличился и приобрел другое русло. Ужасное русло. Так, когда мы прогуливались вечером, он спросил, есть ли у меня планы на вечер. Я автоматически ответила, что хочу почитать что-нибудь. Дальше я запомнила все досконально. Улыбка, его лицо было таким, что я просто не могла поверить в том, что у него такие пугающие черты. Было так страшно. А потом... Если бы не... Слёзы начинают душить. Я царапаю горло и ощущаю, как Финн обнимает меня, придерживая руки. — Извини. — Ты не должен... извиняться. Мне стоило рассказать об этом. Я просто... не могла. Майлз до сих пор преследует меня в кошмарах. Но теперь, когда я смогла рассказать кому-то о событиях трёхлетней давности, стало намного легче, словно с души спустился огромный груз, сдерживающий меня все эти годы. Я впервые за это время смогла вздохнуть полной грудью. Стало легко. Свободно. Это всего лишь отголоски прошлого. «Которые сделали тебя такой, какая ты сейчас.» — вторит так некстати пробудившийся внутренний голос. — Мы прощались после кино возле наших домов. Они находились очень близко. И пока я недоумевала, он воспользовался момент и затащил меня в дом. Я правда не понимаю, почему тогда не помешала ему, — ухмыляюсь своим же словам. — Может быть потому, что он был почти на два года старше меня, а помимо этого, выше, сильнее... Вероятно. Я до сих пор помню каждое сказанное им слово, и ты бы знал, насколько мне было мерзко их слышать. «Маленькая глупая дрянь, гуляет по вечерам со взрослыми мальчиками в коротком платье. Таких как ты нужно наказывать.» — дрожащим голосом повторила его фразу я. — Если бы не пришли его родители, то он бы вряд ли отвлекся, и я бы не успела убежать через веранду. Со следующего дня и до конца школы на мне висело одно большое клеймо — «шлюха». Он придумал что-то, а его дружки с радостью поддержали своего главаря. Так меня перестали считать за человека. Только Алекса то и дело заступалась за меня, но её особо не слушали. «Отсосешь мне за доллар, Грин, или Майлз дал больше?» — это я слышала почти ежедневно, и если честно, то что-то подобное было самым легким, что мне довелось получить в свой адрес. — подытожила я. — Потом он заканчивает школу, уезжает из города и живет себе сейчас где-то припеваючи, а я все эти годы только и делала, что ходила по психологам, которые ставили мне разные диагнозы, пачками впихивала в себя антидепрессанты и боялась смотреть в зеркало, потому что ненавидела себя за все. Каждая часть тела была ненавистна мне. Для себя я была ужасна, хуже не найдешь. Мне казалось, что все во мне отвратительно. Я раньше так любила свои рыжие волосы и веснушки, любила свою бледную кожу, ямочки на щеках. Я считала себя потрясающей, а потом... Зато ни одно оскорбление не могло полностью обидеть меня. Просто никто не знал, что я ненавижу себя сильнее, чем все они вместе взятые. В этом было мое преимущество, Финн. — так я закончила свой рассказ и морально приготовилась ко всему. — Я не знаю, что ответить. Мне жаль, я не думал, что такое вообще может происходить сейчас, в современных реалиях. Я ни разу не видел его, но он отвратителен мне. — выплюнул последнее предложение Финн. — Теперь я хотя бы понимаю, почему издевательства Милли в том году не взяли тебя. — Ты помнишь? — Конечно. Всегда хотел извиниться за нее, поэтому делаю это сейчас. Прости. — Я весь первый курс боялась тебя, — быстро протараторила я. — Угадаешь почему? Я понятия не имела кто ты, даже имени не знала. Просто была уверена, что если буду находится подальше от тебя, то мне будет спокойнее.***
После этих слов, я оглянул девушку, что сидела передо мной на диване: рыжие волосы, которые она теребила руками, длинная футболка, которая смотрелась на ней слишком огромной, хрупкое телосложение, лицо сейчас приобретало детские наивные черты. В этой девушке я видел столько силы, столько мужества, что не передать словами. Каждая минута рядом со мной причиняла ей боль. Сильную, слабую — неважно, она терпела и сама шла к ней, не боясь. Мало того, тем солнечным утром она сама подкинула мне записку и назначила место встречи в кладовке. Прийти на встречу к страху это одно, а самому организовать её — другое. Стыд окутывал меня с головы до ног, но главное — за что? За то, что мне удалось родиться похожей с ним внешностью? За то, что я никак не могу исправить ситуацию? За то, что она видит во мне его? Понятия не имею. Глубоко вздыхая, я снова смотрю на неё. Я помню, в моей школе тоже были девочки с такой репутацией, только в отличии от Адель, те были горды ей и всячески ее доказывали. — Ты невероятная, Адель, — единственное, что я мог озвучить из своих мыслей. — Самой прийти на встречу к страху, постоянно быть рядом с ним и все это ради спасения своей близкой подруги. — Прости, я... — глубокий вздох. — Не хотела тебя обидеть, я не это имела ввиду, правда! — начала щебетать она, а я лишь удивлённым взглядом взглянул на девушку. Лицо ее начало приобретать детские, юные черты и в какой-то момент она стала слишком маленькой. До такой степени, что я больше не видел в ней ту Адель. Иногда грубую, выпускающую очередную колкость в мой адрес, холодную и сдержанную. Кто же знал, что за всем этим скрывается она. Слезы начали беспрерывно скатываться по ее щекам, и сейчас она была такой хрупкой и беззащитной, что я не знал что и сделать. «Адель плачет» — стало для меня нонсенсом, а подобный ее вид чем-то...нереальным? Да, именно так. Это ввело меня в ступор. Одним движением руки, я прижал ее к себе, сжимая в объятиях. Чувствовал содрогающуюся от слез девичью грудь и был готов сдаться сам. Как можно видя ее такой открытой, беззащитной, фарфоровой и хрупкой просто сломать её? Надавить посильнее и уничтожить, разбить на тысячи осколков. Как можно жить дальше, зная, что та будет существовать, выживать из-за тебя? Каждый вечер плача в подушку, задыхаясь от боли, прямо как сейчас. Она что-то бормотала мне на ухо, извинялись за что-то, а я лишь медленно успокаивающе гладил её медные локоны. Хотелось защитить ее от всего внешнего мира, стереть прошлое из памяти, чтобы перестало болеть что-то внутри и всегда держать рядом. И я не представляю, что может быть иначе. Неожиданно для себя, у меня появилась потребность беречь ее. Ту Адель Грин, которая сегодня собственноручно вытащила железку из своей ноги, спрыгнула из окна и спаслась от маньяка. Ту самую. Подсознательно, я бы хотел всю жизнь просидеть вот так — прижимая ее к себе, ощущая тепло родного тела и вдыхая аромат зефира и мяты. Мечтал, что в следующий раз буду обнимать ее так, когда она будет также сильно плакать, но только от счастья. И я знаю, что буду рядом, пока она вновь не наденет на себя эти сотни масок, уже потрёпанных жизнью, тысячи огрубевших оболочек. Пока снова не станет такой же сильной, как всегда. Пока она не соберёт себя по кусочкам вновь, не склеит. Потому что все сильные иногда не сдерживаются и ломаются. Всем иногда нужно быть слабым, и я дам ей эту возможность. Глажу её по волосам, убаюкивая. Чувствую, как истерика уходит, а сама Адель засыпает и я понимаю, что сделал всё правильно. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не сделал этого раньше. И поделив ее боль на два, я аккуратно приподнимаю ее лицо и понимаю, что она уже спит. Издаю тихий смешок. Мы ещё не скоро поговорим об этом вечере, я знаю, но я буду ждать, когда этот миг настанет.