Учение о бесстыдстве

Вэй Усянь с недовольством осматривался на площади в Безночном городе и с досадой вспоминал разъярённое выражение лица Вэнь Чао на соревновании лучников. Нужно было ему ещё тогда хорошенько врезать по самодовольному лицу! Во всяком случае, сейчас бы Вэй Усянь не испытывал настолько сильного желания вступить с ним в кулачный бой и показать все навыки адептов клана Цзян. Кулаки чесались не только у него, но и у Цзян Чэна. Он же молчал, стиснув зубы, и хмурился, осматривая всё пребывающих и пребывающих адептов. Три дня назад клан Цишань Вэнь разослал гонцов во все кланы с требованием отправить от каждого как минимум двадцать адептов младшего поколения на его попечение и обучение под предлогом неумелого наставничества в их кланах и пустому растрачиванию талантов и энергии. В течение трёх дней они должны были прибыть в Безночный город и пройти курс перевоспитания под руководством учителей клана Цишань Вэнь. Также в обязательном порядке среди этих двадцати адептов должен был присутствовать хотя бы один отпрыск из главенствующей семьи. Об этой новости сообщили Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань за обедом. Глава Цзян был спокоен внешне, его недовольство и обеспокоенность ситуацией проявлялись лишь в чуть нахмуренных бровях и сжатых сильнее обычного губах. Недовольство и почти ярость госпожи Юй же выражались возмущёнными криками и руганью, сверкающим Цзыдянем на пальце и увеличившейся морщинкой меж бровей. Вся она стала олицетворением праведного негодования, на которое глава Цзян отвечал либо молчанием, либо невозмутимым спокойствием, увеличивающимся с каждым новым криком, будто в противовес. Нельзя было сказать точно, что гневило госпожу Юй больше: диктаторское своеволие клана Вэнь или невозмутимое спокойствие её мужа. Развёрнутая и полная ненависти и яда тирада содрогала стены обеденного зала и пугала слуг, которые, получив едва ли заметный кивок главы Цзян, тихо убежали по другим делам и решили, что лучше исполнят свои обязанности позже, когда кара перестанет им грозить. В этот раз сказать точно, пройдёт ли поток ругани госпожи Юй в короткие сроки и с минимальными последствиями, было нельзя. Цзян Чэн, Вэй Усянь и Цзян Яньли молча слушали и новость, и реакцию на неё. Не сказать, что они были довольны таким раскладом. Все понимали, что ничего хорошего их не ждёт, а столь резкий и неоспоримый приказ не мог быть простым «перевоспитанием молодых дарований». Но Цзян Яньли, пошедшая нравом в своего отца, спокойно улыбалась и чистила семена лотоса для Вэй Усяня. Её обеспокоенность выдавал лишь задумчивый взгляд и чуть подрагивающие пальцы. Цзян Чэн, который чувствовал себя не в своей тарелке из-за крика за обедом, хмурился и лениво ковырялся палочками в супе. Один Вэй Усянь как всегда улыбался, поддаваясь спокойствию главы Цзян и шицзе. — …Они заставляют отправлять наших детей им на забаву, как заложников! — всё продолжала браниться госпожа Юй. — Матушка, не гневайся. Я пойду сам, — как можно более спокойно ответил Цзян Чэн, отчего острый взор стал обращён к нему. — Конечно же ты пойдёшь! Или позволишь идти своей сестре? Погляди-ка на неё, как она радостно чистит семена лотоса от кожуры. А-Ли, прекращай. Для кого ты их чистишь? Ты — госпожа, а не чья-то слуга! — Моя госпожа, — мягко вмешался в разговор Цзян Фэнмянь, приподняв голову. — Что, разве я сказала что-то не то? Слуга? Не хочешь слышать этого слова? Цзян Фэнмянь, ответь мне на один вопрос: ты собираешься посылать его или нет? В голосе госпожи Юй сквозило всё больше и больше яда и холода, но смертельная доза её гнева снова и снова не доходила до Цзян Фэнмяня. Он нисколько не изменился в лице, смотря с невероятным спокойствием и будто смирением со своей участью. — Это ему решать. Если хочет — может идти. Вэй Усянь, решив, что оставаться в стороне нельзя, поднял руку: — Я пойду. Как бы он ни хотел сгладить своим ответом углы, лучше не стало. Послышался только смешок, и гнев госпожи Юй вновь обрушился на него и главу Цзян. Кстати Цзян Яньли закончила чистить семена лотоса и поставила тарелку перед Вэй Усянем, смотря ласково, как умела только она. И без поддержки, невосприимчивый к ругани госпожи Юй, Вэй Усянь только на мгновение улыбнулся и попытался сделать страдальческий вид, чтобы госпожу хотя бы это немного порадовало. И без того хрупкой надежде, однако, сбыться было не суждено. В скором времени после этого обеденного разговора двадцать адептов клана Цзян выдвинулись в клан Цишань Вэнь, напряжённые больше, чем когда-либо. Гнетущую атмосферу, тяжелевшую по мере приближения к чужому клану, разбавлял лишь Вэй Усянь на правах шисюна. Интуиция подсказывала ему, что руку нужно держать на рукояти меча, но показывать своё волнение шиди и напрягать их ещё больше было бы нечестно. В конце концов, должен ведь Вэй Усянь оправдывать себя как шисюн и поддерживать адептов своего клана! Но сейчас поддерживать нужно было его. Не столько поддерживать, сколько удерживать его невероятно сильное желание всё-таки ударить этого… второго молодого господина клана Вэнь. Тот стоял на высоком помосте, возвышаясь над всеми заклинателями, и со скучающе-высокомерным видом смотрел вниз, где толпились несколько сотен адептов из самых разных кланов: и великих, и незначительных, и древних, и недавно основанных. В его узких глазах плескалось презрение напополам с самодовольством, колючий взгляд лениво цеплялся за каждого, но сразу же переходил на кого-то другого. Внимание Вэнь Чао задерживалось только на девушках заклинательницах, особенно очень хорошеньких. Сразу в его глазах вспыхивала похотливая заинтересованность. Несчастные девушки чуть не вздрагивали — от страха и отвращения, — чувствуя на себе липкий, неприличный взгляд. Им особенно сильно не везло, потому что помимо похотливых взглядов они чувствовали на себе презрительно-грозные от особы, стоявшей по левую сторону от Вэнь Чао. Это была молодая красивая девушка, с тонкой фигурой, которую не скрывало множество одежд. Её платье неприлично открывало вид на большую грудь, пояс будто ещё сильнее утягивал стройную талию, а подол не скрывал щиколоток. Несмотря на всё её очарование и красоту, насмешливый изгиб губ и надменность во взгляде отталкивали. На помосте стояли не только Вэнь Чао и эта девушка, но и мужчина неопределённого возраста. Сколько бы Вэй Усянь ни вглядывался в него, никак не мог понять: многим ли он старше прибывающих адептов. Но рассматривать его слишком долго не было возможности, несмотря на пытливый интерес к возрасту мужчины. Всякий интерес отбивал его равнодушный и непроницаемый вид и столь же холодная аура, как у трупа, поэтому Вэй Усянь предпочёл уделить больше внимания адептам своего клана и друзьям из нескольких других. На площадку ещё собирались адепты. Постепенно прибывали адепты из маленьких и не очень известных кланов. Первыми на место сбора, как Вэй Усянь успел узнать, прибыли адепты клана Лань, чему он нисколько не удивился. Какими бы абсурдными и бесчестными ни были требования, адепты самого благочестивого клана всегда оставались чопорно пунктуальными и вежливыми. После них стали собираться адепты великих кланов и постепенно подходили люди из менее известных семей. Кланы Цзян и Лань стояли как нельзя кстати близко, возглавляемые Цзян Чэном и Лань Цзинъи, чуть поодаль от них находились кланы Не и Цзинь, во главе которых стояли Не Хуайсан и Цзинь Цзысюань. Вэй Усянь, как первый адепт Юньмэн Цзян и приближённый Цзян Чэна, стоял с ним плечом к плечу. Совсем недалеко от них стоял Лань Цзинъи и также мрачно смотрел на Вэнь Чао. Мало кто из адептов на Вэнь Чао не смотрел или хотя бы не посматривал. Не было ещё ни одного человека, который искренне восхищался бы его любовью красоваться и ставить себя выше других, ничего из себя на самом деле не представляя. Все из присутствующих адептов чувствовали себя как минимум неуютно из-за постоянного пренебрежительного внимания. — Интересно, как же клан Цишань Вэнь хочет заняться достойным воспитанием адептов чужих кланов, если собственные адепты даже не знают понятия чести и достоинства, — с насмешливой улыбкой произнёс Вэй Усянь достаточно громко, чтобы его слышали Цзян Чэн и Лань Цзинъи. Лань Цзинъи что-то неразборчиво пробормотал и сжал кулаки сильнее, не имея желания отвлекаться на старого приятеля. Цзян Чэн нахмурился только больше, ничего не ответив и напряжённо кинув взгляд на Вэнь Чао, снова заинтересовавшегося какой-то девушкой в другой части площадки. За последний год складка от постоянно нахмуренных бровей и напряжения стала точь-в-точь как у госпожи Юй, из-за чего Вэй Усянь никогда не боялся шутить или дразнить шиди. Но сейчас он даже этого не сделал, обращая внимание на других адептов и рассказывая только что придуманные шутки и каламбуры, чтобы немного развеять атмосферу. Через четверть часа вся площадь была заполнена адептами всех кланов, которым были разосланы письма-предупреждения. Врата закрылись, по периметру всей площади будто по заранее оговоренной стратегии появилось больше заклинателей Цишань Вэнь, держащих руки на рукояти своих мечей. Вэнь Чао громко хмыкнул и начал вещать о важности обучения адептов в Цишане и выпавшей им чести, о непослушании и расточительстве своих истинных сил, невоспитанности и непризнании силы. Речь была до того неприятной, но выразительной, что Вэй Усяню приходилось сдерживать себя и молчать. Внимание к себе или шиди он привлекать не хотел. За ещё один год в Пристани Лотоса, полный веселья напополам с тренировками и учением, Вэй Усянь научился думать и молчать, когда это действительно было нужно. Юношеский запал ни на миг в нём не угасал, язык не затупился, остроумные шутки слетали с него почти беспрерывно, но Вэй Усянь больше не позволял себе говорить что-либо госпоже Юй, когда та снова в порыве ярости обвиняла его во всём. Глава Цзян говорил, что Вэй Усянь просто повзрослел и стал обретать мудрость, Цзян Чэн скептично вскидывал бровь и ворчал, что не зря его били. Вэн Чао стоял на возвышении и смотрел на напряжённые и испуганные лица адептов. Лицо его чуть не трескалось от самодовольства и всего того величия, которое было в его руках. Как бы ни мерзко это было признавать, без его дозволения никто не имел права ни покинуть площадь, ни сказать что-либо. Все адепты были у него как на ладони, обязанные ему беспрекословно подчиняться. Вэнь Чао, всю жизнь любивший власть и вкушающий её с младых ногтей, вдоволь упивался беспомощностью и покорностью заклинателей под ним. Он поднял руку вверх в повелительном жесте и провозгласил. — А сейчас сдать всем мечи! Не более мяо назад на поле была практически идеальная тишина, но после этих слов начались несмелые недовольные восклицания, перешёптывания. Общее волнение захватывало, поднимало в душе Вэй Усяня всё большую настороженность. Сдать меч означало остаться безоружным и неспособным себя защитить. Не было ни одного заклинателя, который мог бы справиться с настоящей опасностью только посредством талисманов и навыков кулачного боя. Меч — основа искусства заклинательства, главный артефакт заклинателя и его опора в любом бою. Протестовать почти не решались, потому что понимали, на чьей стороне сейчас сосредоточена сила и что может быть за неповиновение. Но через пару минут недовольный выкрик неизвестного адепта всё-таки прозвучал. — Но ведь меч — неотступный спутник заклинателя. Зачем вы хотите забрать их? Толпа было хотела разразиться такими же криками сомнения, поддавшись порыву и последовав за своим лидером, но Вэнь Чао только скривился и деловито заложил руки на спину, ещё выше вздёргивая подбородок. — Кто это сказал? Из какого ты клана? Выйди и покажись! — Толпа затихла, и волнения разом прекратились. Вэнь Чао только довольно ухмыльнулся на это и прищурился. — Вот именно потому, что в ваших рядах до сих пор есть люди, которые, подобно тебе, не признают ни правил приличия, ни иерархии, ни скромного послушания, — вот именно поэтому я здесь — чтобы перевоспитать вас и не позволить загнить изнутри. Вы уже ведёте себя безрассудно дерзко, и если ваши манеры не привести в порядок сейчас, то в будущем обязательно появятся те, кто тщетно попытается бросить вызов сильным мира сего и вскарабкаться на голову клана Цишань Вэнь! Вэй Усянь и Цзян Чэн почти одновременно стиснули зубы, но не сдвинулись. Слушать подобный вздор было подобно пытке, но ни один из них не рискнул открывать рта и перечить. Хотя на один лишь миг возникло почти осязаемое желание подняться на этот помост и ударить Вэнь Чао по его самодовольному лицу. И если Цзян Чэн смог остановить себя самостоятельно, то на плечо Вэй Усяню он положил ладонь, удерживая, пусть и был уверен в его благоразумности сейчас. Вэй Усянь на этот жест только посмотрел на шиди и сжал в ладони рукоять меча. По полю быстро стали ходить адепты клана Вэнь, разделённые на две группы: одна носила пустые широкие подносы, а вторая — трактаты. Первые собирали мечи, хмуро и почти презрительно смотря на каждого, чуть что хватаясь за собственные мечи и угрожая расправой. Вторые подходили к каждому адепту и почти кидали в лицо странный довольно увесистый трактат. В это же время Вэнь Чао с каким-то воодушевлением начал рассказывать, что это — «Лучшие произведения клана Цишань Вэнь», сборник о славных подвигах бывших глав ордена и его прославленных адептах, пестрящего их крылатыми изречениями, который нужно вызубрить от корки до корки, а каждую строчку выжечь себе в памяти. Вэй Усянь пролистал от скуки пару страниц и чуть не оскалился, но смолчал, с насмешкой смотря прямо на Вэнь Чао, который был слишком увлечён своей главенствующей ролью, чтобы заметить чужой полыхающий взгляд.

***

Нахождение в клане Вэнь можно было бы назвать отвратительным, если бы Вэй Усянь мог отчаиваться. В первые же дни своего пребывания на подобии обучения он заявил всем своим шиди и приятелям из других кланов, что если они пережили жестокие правила Облачных Глубин, то смогут справиться с несправедливостью Цишань Вэнь. Многие из адептов не были в Облачных Глубинах, но определённо преисполнились уверенности в том, что со всем справятся. Проблема была только в том, что не все друзья из Гусу поняли и приняли его шутку. Лань Цзинъи чуть не покраснел от негодования и, пока никто не видел, одарил Вэй Усяня сильнейшей оплеухой, из-за которой он ещё полдня стенал от боли и просил, чтобы его меч после его смерти перешёл Цзян Чэну. Цзян Чэн в это время с трудом сдерживал порыв пнуть своего шисюна. Клан Цишань Вэнь никогда не был приветлив по отношению к другим кланам, а после того, как засиял над всеми, потерял все жалкие крупицы притворного уважения. С адептами, которых принудили прибыть в Безночный город, обращались чуть лучше, чем с собаками. В целях «практики инедии» их почти не кормили, если же позволяли поесть один-два раза в день, то только самыми отвратными яствами. Адепты клана Лань, самые терпеливые и подготовленные к еде со специфическим вкусом, ели с явной неохотой, но сохраняли непоколебимый и воистину достойный уважения вид. Даже Лань Цзинъи, который один раз чуть не разбил чашу с бесцветной похлёбкой, держал себя в узде. Противиться воле «господ» никто не рисковал. Дело было не только в том, что любой протест мог стать роковым не только для заклинателя, но и клана, к которому он принадлежит. В первые же дни своего нахождения на обучении все узнали, что высокий мужчина, неотступной тенью следующий за Вэнь Чао, — довольно известный своей ужасающей силой Сжигающий ядра, Вэнь Чжулю. В тот день один из адептов маленького клана попытался выразить своё недовольство, не стерпев издевательств над собой и другими заклинателями. Вэнь Чао на это только мерзко усмехнулся и отдал будоражащий кровь приказ — уничтожить. Вэнь Чжулю понадобилось не более минуты, чтобы выжечь ядро одним прикосновением. Искажённое болью и ужасом лицо юноши ещё несколько дней снилось некоторым адептам, а надрывный крик стоял в ушах. Деспотический режим на этом не заканчивался. Вэнь Чао с особым удовольствием любил выстраивать адептов ранним утром на поле и вставать на помост, чтобы начать поливать их грязью в течение пары часов. Особенно он любил издеваться над теми, кто занял призовые места в соревновании лучников: он приказывал им выйти из строя и встать на помост перед ним, чтобы все видели главных «отбросов». Вэй Усянь и все адепты клана Цзян относились к этому равнодушно, привыкшие к любой брани, но у многих других заклинателей зло сжимались руки в кулаки, зубы стискивались и взгляд тяжелел, но они благоразумно молчали. Например, Цзинь Цзысюань. Он, как отпрыск самого богатого клана, едва терпел унижения, смотрел с нескрываемым презрением, фыркал, во всех его движениях чувствовалось невыразимая ненависть. Вэй Усянь почти испытывал к нему сочувствие. Также одним из развлечений Вэнь Чао было брать с собой заклинателей на ночную охоту и посылать их вперёд. Адепты, лишённые мечей и любого другого оружия, становились пушечным мясом, которое должно было голыми руками сделать большую часть грязной работы, чтобы Вэнь Чао потом только воткнул клинок в нечисть и присвоил этот подвиг себе. Вэй Усянь с этой несправедливостью смирился быстро, забавы ради зачитывая с выражением цитаты из сборника «Лучших произведений клана Цишань Вэнь» своим шиди. Он не страшился ни злобных окриков адептов Вэнь, ни руки Цзян Чэна на своём плече, ни предостерегающих взглядов Лань Цзинъи. Даже лёгкие боязливые удары веером от Не Хуайсана не останавливали его от чуть более громкого смеха, чем позволялось, или ежевечерних шутливых постановок вместе с соклановцами. Любовь к нему возрастала с каждым днём всё больше, что злило Вэнь Чао сильнее, и ругань с нескольких победивших в соревнованиях по стрельбе перенеслась исключительно на Вэй Усяня. — На следующей ночной охоте, Вэй Усянь, ты жестоко пожалеешь о всех шуточках, слетевших с твоего острого языка! — в бешенстве кинул Вэнь Чао, уходя с тяжёлым топотом. Вэй Усянь только невозмутимо почесал затылок, пропустив эти слова мимо ушей. И ругань Лань Цзинъи и Цзян Чэна после этого — тоже. Эти слова ему вспомнились только ранним утром, когда их даже раньше обычного разбудили адепты клана Вэнь и повели как тупой скот на новое пастбище. Новым пастбищем оказалась гора Муси. Сонные заклинатели быстро продвигались по крутому склону вглубь тёмного леса. Чем дальше они шли, тем плотнее их укрывали кроны деревьев и тяжелее становилась тишина. Разговаривать во время ночной охоты чаще всего запрещалось вовсе, поэтому совсем скоро никаких звуков, кроме шагов, шелеста листвы и хруста веток, не осталось. Не было слышно ни зверей, ни насекомых, а журчание реки было столь приглушённым, что Вэй Усянь даже остановился у почти непоколебимой водной глади, рассматривая себя и поправляя выбившиеся из хвоста пряди. Опавший листок клёна пустил рябь по воде, и больше Вэй Усянь любоваться собой не мог. Цзян Чэн за его спиной только фыркнул, хмурясь и осматриваясь по сторонам. На небольшой полянке сновали в разные стороны адепты разных кланов, всматриваясь в опавшую листву под ногами, и то и дело недовольно цокая. Адепты клана Вэнь внушительными фигурами следовали за ними и грубо заставляли работать и искать вход в какую-то пещеру, если считали, что «скот» недостаточно трудится. — Кого мы ищем на этот раз? — тихо спросил Вэй Усянь, перекинув хвост за спину и улыбнувшись Цзян Чэну. — Сомневаюсь, что это знает сам Вэнь Чао, — мрачно ответил тот, сложив руки на груди и нахмурившись сильнее. Лань Цзинъи остановился возле них молча. Он, как и все адепты клана Лань, в последнее время выглядел отрешённым, даже не всегда сразу реагировал на оклики. Это поведение было необычным для него, обычно весёлого и не самого благопристойного заклинателя Лань, но Цзян Чэн категорически запрещал Вэй Усяню что-либо спрашивать. Вэй Усянь пытался хотя бы знаками выяснить, что же произошло, но все адепты только молча уходили от ответа и несносного первого адепта клана Цзян. Тот не отчаивался и продолжал их донимать. Поиски продвигались безрезультатно. Все бегали из одной стороны в другую, внимательно присматривались, чтобы не быть наказанными. Пронзительные взгляды адептов клана Вэнь преследовали каждого. Особенно внимательно за всеми наблюдала уже знакомая всем любовница Вэнь Чао — Ван Линцзяо. Её голос слышался чаще всего, надменность и вседозволенность стали неотъемлемой её частью, и сгладить мерзкое впечатление от неё не могла даже её красивая внешность. В руках она, как и многие адепты клана Вэнь, держала длинное железное тавро, которое оставляет глубокий и болезненный ожог от малейшего прикосновения. Цзян Чэн, когда эта девушка с тавром была хотя бы в пяти чжанах от него, хмурился больше обычного и чуть не кривился. Лицо Лань Цзинъи лишь слегка мрачнело, было видно, как он хотел что-то сказать, но правила клана Лань запрещали говорить за спиной. — А ты что думаешь? — привычно спросил Вэй Усянь у Лань Цзинъи. Тот только хмыкнул, кажется, собираясь ответить, но их троих грубо толкнули в спину адепты клана Вэнь и сказали пошевеливаться. Приказа пришлось послушаться и пойти искать странный вход в пещеру. Вэй Усянь и Цзян Чэн пошли в одну сторону, Лань Цзинъи присоединился к соклановцам, поэтому Цзян Чэну пришлось единолично выслушивать наигранные причитания шисюна о жестокости жизни и тяжело вздыхать в надежде, что когда-нибудь он поумнеет. Они занимались делом ровно до тех пор, пока Вэй Усянь всё-таки не нашёл Не Хуайсана и не спросил у него о странном состоянии адептов клана Лань. Непередаваемое удивление на миг застыло на лице Не Хуайсана, но он быстро прикрыл лицо любимым веером и осмотрелся, чтобы их никто не слышал. Понизив голос, он поведал, что за несколько дней до призыва кланом Вэнь на обучение на Облачные Глубины было совершено нападение под предводительством Вэнь Сюя, старшего сына Вэнь Жоханя. Клану Лань предъявили обвинение за сокрытие слишком важных для мира заклинателей знаний, но вскоре Облачные Глубины попытались и вовсе сжечь, что, к счастью, не удалось благодаря Цзэу-цзюню и Ханьгуан-цзюню, но ворота были повреждены, а многие адепты ранены. — Теперь отношения между кланами Вэнь и Лань стали гораздо напряжённее, — взволнованно закончил Не Хуайсан и пугливо осмотрелся, нет ли никого поблизости. Вэй Усянь несколько секунд был настолько поражён, что слова не шли на ум. Он посмотрел в сторону адептов Лань и подумал, что тогда причина их измождённого вида ясна. В сердце поселилось небольшое волнение о Ханьгуан-цзюне и всём клане, который теперь был в большой опасности, но все тревоги покидали его от мысли, что Ханьгуан-цзюнь и Цзэу-цзюнь одни из талантливейших заклинателей своего поколения. Цзян Чэн только нахмурился и мрачно о чём-то задумался, даже не сразу реагируя на касания Вэй Усяня и попытки дозваться. Не Хуайсан только прикрыл часть лица веером и слишком быстро куда-то пропал. — О чём задумался? — с интересом спросил Вэй Усянь, когда Цзян Чэн наконец посмотрел на него. Но ответить он не успел. Совсем недалеко от них раздался приглушённый женский визг, и Вэй Усянь незамедлительно пошёл в сторону звука. Выглянув из-за кустов на небольшую полянку, он увидел Вэнь Чао, приближавшегося к сидящей на земле заклинательнице. Выражение его лица было настолько похотливым и оттого омерзительным, что девушка кривилась не от страха, а от отвращения. Цзян Чэн, также увидевший это, собирался остановить Вэй Усяня, но было слишком поздно. Тот уже предлагал прекрасный «эротический сборник» Вэнь Чао и откровенно убалтывал его, отвлекая от ничего не понимающей девушки. Окончательно спасла девушку и Вэй Усяня от проблем Ван Линцзяо, пришедшая с новостью о том, что вход в пещеру найден. Стоило ей увидеть несчастную девушку, как лицо её чуть покраснело от гнева, красные губы скривились в недовольстве, а взгляд стал острым, словно клинок. Вэнь Чао этого не заметил, тотчас забыв о девушке и уйдя вместе с любовницей к находке. Вэй Усянь только фыркнул им вслед и обходительно улыбнулся девушке, протягивая ей руку помощи. — Могу ли я узнать имя прелестной девушки? — с тихим смешком спросил он и присмотрелся к ней, тут же ойкая. — А ты же Мянь-Мянь. Девушкам и юношам заклинателям в клане Вэнь не запрещали спать в одном крыле, как в Гусу. Вэй Усянь, как истинный любитель заигрываний, не мог отказать себе в удовольствии пофлиртовать с милыми девушками или просто пошутить с ними. Он часто забывал их имена и иногда даже лица, но запомнил Мянь-Мянь лишь по трём причинам: потому что она кинула в него мешочек с травами и не назвала своё настоящее имя; они слишком часто сталкивались, и Вэй Усянь бесстыдными шутками так злил её, что получал болезненные оплеухи; Мянь-Мянь завоевала немалое внимание к себе со стороны Вэнь Чао. Тот нередко кидал на неё взгляды на утренних учениях, пару раз подходил, но она успевала убежать. Ван Линцзяо замечала взгляды второго молодого господина Вэнь на других девушек, поэтому гневалась и всячески старалась им досадить. Мянь-Мянь чуть нахмурилась на протянутую руку и поднялась сама, отряхивая подол ханьфу. — Опять ты. — Я же помог тебе! — почти обиженно протянул Вэй Усянь. Девушка только пренебрежительно фыркнула и ушла к соклановцам. — Вот почему с девушками так тяжело, — Вэй Усянь вздохнул и озадаченно почесал затылок, закидывая вторую руку на плечи закатившего глаза Цзян Чэна и меняя тему на более приятную. Но все приятные разговоры пришлось прекратить, когда они пришли к предполагаемому входу в пещеру. Все заклинатели столпились у дыры в земле, покрываемой переплетёнными корнями деревьев и вьющимися растениями, словно плотной паутиной. Камни, опавшие листья и трава загораживали вход; нору также покрывали земля и мелкие камни, перемешанные с листьями и травой. Разгребать корни и растения, убирать грязь и листья пришлось заклинателям. Вэй Усянь выполнял свою часть работы быстро, вместе с юношами перетаскивая и ломая жёсткие корни, но поддерживал редкие и тихие недовольства, что, будь у них мечи, они бы гораздо быстрее со всем справились. Вручную откапывать чёрную нору было довольно утомительно и долго, но никто не рисковал говорить об этом слишком громко и часто. Вэй Усянь пытался шутить, что такие упражнения закалывают тело и дух, но его настрой никто не разделял, а Цзян Чэн даже замахнулся крупным корнем. Когда вход в пещеру был расчищен, взгляду заклинателей открылась чёрная дыра, конца которой не было видно. Она источала лёгкий холодок, от которого по телу проходились неприятные мурашки. Пока все немного подрагивали от холода, Вэнь Чао будто раздулся от самодовольства, провозглашая: — Должно быть, это он! Быстрее, спускайтесь вниз! Вэй Усянь недовольно фыркнул, думая, что они действительно вышли на ночную охоту, не зная даже, с кем должны иметь дело. Цзян Чэн и Лань Цзинъи при этом синхронно нахмурились, но смолчали, в то время как у Цзинь Цзысюаня терпение лопнуло. Он произнёс ледяным тоном, не желая больше подчиняться вслепую. — Ты говорил, что привёл нас сюда на ночную охоту. Так позволь поинтересоваться, какую всё-таки тварь нам стоит ожидать? Если ты заблаговременно оповестишь нас, то мы сможем точнее согласовать свои действия и не побежим кто в лес, кто по дрова, как получилось в прошлый раз. Все замолкли, поражённые смелостью и глупостью Цзинь Цзысюаня. Не было ни одного заклинателя, который бы не знал о большой гордости и некотором высокомерии молодого господина Цзинь, все понимали, что его покорность — лишь вынужденная мера. И Вэй Усянь, обладая не самым терпеливым нравом, отлично его понимал и разделял его недовольство, молча негодуя вместе с ним. Вэнь Чао усмехнулся и с пренебрежительным снисхождением переспросил, поднявшись на ноги: — Оповестить вас? — Он ткнул пальцем сначала в сторону Цзинь Цзысюаня, а потом на себя, продолжая тоном, полным недовольства и жеманства: — Сколько раз мне ещё придётся повторять вам, чтобы вы наконец запомнили? Не заблуждайтесь на свой счёт. Вы — всего лишь заклинатели, которые служат мне, а приказы здесь отдаю я. И я не нуждаюсь ни в чьих советах. Я один веду войска в бой и управляю ходом сражения. Лишь я один способен повергнуть зверя! Вэй Усянь не сдержал достаточно слышной неприязненной усмешки, сложив руки на груди. Все заклинатели поддерживали его настрой, потому что выделенные Вэнь Чао слова «лишь я один» звучали до того хвастливо, что у всех возникло желание и скривится от омерзения, и покатиться по земле от смеха. Ван Линцзяо, недовольная возмущениями «скота», вскинула тавро и прикрикнула: — Вы разве не слышали, что сказал молодой господин Вэнь? А ну спускайтесь немедленно! Многим заклинателям стало противнее от самих себя из-за того, что какая-то служанка, выбившаяся в любовницы вышестоящего человека, помыкает ими. Цзинь Цзысюань скривился от ярости, но сдержался, понимая своё невыгодное положение, и без колебаний начал спускаться по крепкой лозе в дыру. Вдоль стен норы свисали длинные крепкие лианы, по которым заклинатели, последовав примеру Цзинь Цзысюаня, начали спускаться. Все спускались неспешно, не видя ничего в кромешной тьме, касались осторожно острых выступов. Когда пришла очередь Вэй Усяня спускаться, он начал мысленно вычитывать глубину дыры, спускаясь быстрее остальных, потому что не чувствовал угрозы. Он ступил на твёрдую землю, когда счёт достиг тридцати чжанов, а выход из пещеры показался совсем узким просветом. Спустившиеся заклинатели по обыкновению должны были осмотреться и по команде Вэнь Чао сообщить ему обстановку. Только после этого он вольготно спускался на мече вместе с Ван Линцзяо, слугами и адептами клана Вэнь, при этом выглядя всё напыщеннее. Вэй Усянь думал, что Цзинь Цзысюань, по сравнению с Вэнь Чао, не такой уж и павлин… Цзян Чэн, оценивающим взглядом окинув всю процессию, шепнул Вэй Усяню: — Надеюсь, на этот раз с добычей, на которую он нацелился, будет не слишком трудно справиться. Не знаю, есть ли отсюда другие выходы, но если зверь или иная тварь вдруг впадёт здесь в бешенство, то может порвать эти длиннющие лозы, и тогда нам будет непросто даже спастись бегством. Вэй Усянь думал об этом, неотрывно смотря на такой далёкий выход из норы. Он сомневался, что из-за какой-то слишком обычной твари Вэнь Чао пошёл так далеко и был настолько нервным, но озвучивать свои догадки не хотел, чтобы не напрягать и так волнующихся о крайне невыгодном положении адептов. Адепты клана Вэнь погнали всех заклинателей вглубь пещеры перед Вэнь Чао и разожгли лишь несколько факелов, которые едва ли позволяли осмотреться в полной мере. Своды пещеры были настолько высоко, что в тусклом свете их было не рассмотреть, тени блуждали по неровным стенам. Вэй Усянь прислушивался к эху шагов и просил адептов клана Цзян держаться вместе. Шаги слышались всё рассеяннее, будто над ними нависла гора в сотню чжанов. Обернувшись, Вэй Усянь заметил чуть отстающих, но всё таких же ответственных адептов клана Лань, впереди которых шёл Лань Цзинъи. Даже в тусклом свете его лицо выражало недовольство и едва сдерживаемую злость, в этот момент его сходство характером с Цзян Чэном было особенно заметно. Почувствовав взгляд, Лань Цзинъи с непониманием вскинул бровь, а Вэй Усянь только привычно проказливо улыбнулся ему и продолжил осматривать пещеру. Совсем скоро впереди заклинатели заметили огромный водоём, о чем тут же сообщили Вэнь Чао. Вся пещера заканчивалась там, где начиналось озеро. Вода в нём была чёрного цвета, недвижная гладь была усеяна небольшими островками и острыми выступами. Самая большая проблема заключалась только в том, что, зайдя в тупик, никто не видел тёмную тварь, на которую они должны были охотиться. Кого-то это напрягало и пугало, кого-то почти смешило, потому что Вэнь Чао не только не знал, на кого они охотятся, но и где тварь обитает. Понимание собственной ошибки злило Вэнь Чао. Он несколько минут с прищуром осматривался, лицо его всё сильнее искажалось от гнева. Совсем скоро по пещере разнеслась громкая брань, отдающаяся эхом. У многих заклинателей резко заболели уши и появилось желание их закрыть ладонями, но они не позволили себе этого. Лишь тихонько вздыхали и с хорошо скрываемым недовольством смотрели на Вэнь Чао. Через несколько минут отборной и нескончаемой ругани, он замолк. На ум ему пришла «гениальная мысль»: — Найдите кого-нибудь, подвесьте повыше и пустите ему кровь. Её запах выманит зверя. Для большинства тёмных тварей кровь была самой привлекательной едой или раздражающим средством, вызывающим у них неуправляемый приступ ярости. Наверняка запах свежей, только пущенной крови сможет выманить зверя и поможет Вэнь Чао одержать «единоличную победу». Ван Линцзяо, которой дали право выбора, самодовольно улыбнулась и окинула взглядом заклинателей, почти сразу останавливая свой взор и показывая пальцем в сторону будущей жертвы. — Давайте её! Девушкой, на которую указала Ван Линцзяо, оказалась Мянь-Мянь, тотчас вздрогнувшая. Она явно не сразу поняла, что именно её во второй раз за день коснулась великая неудача. Но от осознания её миловидное лицо исказилось от ужаса, в уголках глаз появились маленькие слезинки, но вид испуганной девушки не произвёл никакого впечатления на Ван Линцзяо. На её лице отразилось только отчётливое злорадство, тогда как Вэнь Чао немного засомневался. Но и он пошёл навстречу Ван Линцзяо после распутных ласк и позволил ей распоряжаться «девкой» как угодно. Всё равно та не являлась наследницей какого-либо клана. Всего лишь адепт, коих здесь десятки. Остаться в живых после подвешивания вряд ли бы стало возможным, поэтому Мянь-Мянь пыталась спастись бегством, но все, за кого она пряталась, расступались. Вэй Усянь чуть нахмурился, собираясь стать щитом для девушки, но Цзян Чэн удержал его на месте и сурово посмотрел, слабо мотая головой. Вэй Усянь посмотрел на своих соклановцев, на Цзян Чэна и всё-таки остался стоять на месте, сцепив от несправедливости зубы. Через несколько попыток спрятаться за адептами, Мянь-Мянь увидела Цзинь Цзысюаня и Лань Цзинъи, уверенно и непоколебимо стоящих почти плечом к плечу. Она, не раздумывая, спряталась за их спинами. Стоило адептам клана Вэнь подойти, они сразу поняли, что с дороги ни Цзинь Цзысюань, смеривший их презрительным взглядом, ни Лань Цзинъи, упрямо поджавший губы и едва сдерживающий свой пылкий нрав, не сдвинутся. Вэнь Чао недовольно приказал им отойти, но приказ не возымел эффекта. Цзинь Цзысюань только процедил. — А тебе всё мало? Мало того, что ты используешь людей в качестве щитов, так теперь ещё хочешь пустить кровь живому человеку, чтобы выманить тварь?! Вэнь Чао был в ярости, угрожая, что в случае восстания против него ни один адепт кланов Лань и Цзинь не выйдет отсюда живым. Напряжение всё нарастало в пещере, все адепты начинали волноваться, но молчали, а те, кого угрожали убить, с нескрываемой враждебностью смотрели на адептов клана Вэнь. Вэй Усянь подумал, что кишка Цзинь Цзысюаня не так тонка, как он думал, и решил, что в случае необходимости обязательно встанет на их сторону. — Взбунтовались! Убить их! — в бешенстве вскричал Вэнь Чао, сжав до побеления костяшек рукоять меча. Несколько вооружённых адептов клана Вэнь побежали на совершенно безоружных заклинателей кланов Лань Цзинъи и Цзинь Цзысюаня, которые были довольно сильно измотаны за последние несколько дней. Вэй Усянь мрачно наблюдал то за ними, то за заметно повеселевшим Вэнь Чао и стоящим за его спиной Вэнь Чжулю, вновь не выражающим ни капли эмоций. Дело набирало всё больший оборот, все понимали, что двое адептов кланов Цзинь и Лань в меньшинстве, к тому же безоружны, поэтому им не выстоять против нескольких полных сил адептов клана Вэнь долго. Вэй Усянь сжимал кулаки и всё больше мрачнел, быстро думая, как же ему помочь заклинателям. Оставаться в стороне он не мог, пусть и понимал, что иначе подставит собственный клан. Он обернулся на шиди, ожидая увидеть в их глазах настороженность и немую просьбу ничего не делать, но увидел только решительный блеск. Цзян Чэн, тоже заметивший это, нахмурился, но раздражённо вздохнул. Вэй Усянь привычно ему улыбнулся и вольготно приобнял за плечи, шепча свой план. План был прост. Как бы заклинатели ни устали, двадцать адептов клана Цзян были готовы немного помочь Цзинь Цзысюаню и Лань Цзинъи, направляя потоки энергии и лишь слегка незаметно задевая адептов Вэнь. Стратегия была почти сразу приведена в исполнение, при этом своей причастности никто из адептов не показывал, а Вэнь Чао был чрезмерно занят руганью, чтобы заметить это. — Да кем вы себя возомнили, чтобы перечить мне?! Такие, как вы, заслуживают смерти. — Всё верно. Тот, кто притесняет других и вершит беззаконие, прикрываясь мощью своего клана, заслуживает смерти. И не только смерти. Ему следует отрубить голову и оставить на всеобщее поругание в назидание потомкам, — с ухмылкой на губах проговорил Вэй Усянь, скрывая отвращение за снисходительным прищуром. Вэнь Чао посмотрел в его сторону с недовольством, скривившись, и явно сначала не понял, что значит сказанная Вэй Усянем фраза. Но через несколько секунд тяжёлых размышлений смысл до него дошёл, лицо его побагровело от негодования. — Да как смеешь ты нести подобную несусветную чушь! Бахвальный бред сумасшедшего! Неслыханная дерзость! Вэй Усянь тотчас громко рассмеялся, держась за живот. Он ни минуты не сомневался в тупости Вэнь Чао и том, что тот был горазд только приказы раздавать и хвалиться величием своего клана, историю которого не знал и вовсе. Эта фраза была выучена Вэй Усянем от скуки и взята из сборника «Лучшие произведения Ордена Цишань Вэнь», о чём он и сказал Вэнь Чао. Тот то краснел, то бледнел, желваки заходили ходуном, само лицо его исказилось от растерянности и непередаваемого раздражения. — Так вот. Какое там наказание полагается тому, кто посмел оскорбить прославленного заклинателя из Ордена Цишань Вэнь? Какая кара его ждёт? Кажется, казнь без суда? Да-да, припоминаю. Ну что ж, значит, ты можешь сдохнуть прямо сейчас, — усмехался Вэй Усянь, вовсе не скрывая своего отвращения ни к Вэнь Чао, ни к самому клану Вэнь. Вэнь Чао растерял остатки самообладания и обнажил меч, бросившись на Вэй Усяня и выйдя из-под защиты Вэнь Чжулю. И без того накалённая атмосфера стала едва ли не удушающей после этого, волнения усилились, а Вэй Усянь, будто невозмутимый, одним отточенным движением выбил из рук Вэнь Чао меч и сам подхватил его. Вэнь Чжулю только в тот момент отошёл от лёгкой растерянности и кинулся к нему. Нельзя сказать, что Вэй Усянь не напрягся. Но он успел вовремя схватить Вэнь Чао за шиворот и отскочить с ним в сторону. Только тогда, когда Вэнь Чжулю попытался ещё раз к ним приблизиться, он прыгнул с его хозяином на один из островков и приставил меч к горлу. — Не советую двигаться. Один шаг — и приманкой для твари станет он, — с неизменной ухмылкой проговорил Вэй Усянь и коснулся холодным лезвием клинка горла Вэнь Чао. — Не двигайтесь! Никому не двигаться! — завопил тот, перепуганный и боящийся до смерти. Вэнь Чжулю отступил, а адепты клана Вэнь, нападавшие на Цзинь Цзысюаня и Лань Цзинъи и заметно потрёпанные из-за незаметных атак третьей стороны, чуть не осели на землю. Внимание всех адептов было теперь приковано только к Вэй Усяню, уверенно держащему меч у шеи Вэн Чао. Но только до того момента, как островок под их ногами не начал сильно дрожать, а из-под воды не послышалось сдавленное рычание.