Учение о бесстыдстве

В Храме Предков было почему-то особенно холодно. Было ли дело в наступающей зиме, холода которой не трогали ни одного адепта клана Цзян, или в тусклом свете зажжённых свечей — неизвестно. Возможно, никакого холода и вовсе не было, но сказать об этом наверняка никто не мог. Как и о том, что холод был. Звенящую тишину нарушал лишь едва слышный треск свечей и ритуальных денег, догоравших в глубокой чаше. Не было слышно ни звона колокольчиков, повязанных на пояса двух адептов, ни шороха одежд. Казалось, они замерли статуями, не моргая и не дыша. Оба перед окаменением приняли самые благородные и правильные позы, готовясь к поклонам, но не смогли заставить себя хотя бы как-то пошевелиться. Две новые таблички стояли прямо перед ними. Старейшины, хорошо разбирающиеся в каллиграфии, совсем недавно вывели идеально ровные иероглифы двух имён. Впрочем, вряд ли бы кто-то обратил внимание, если бы на табличках были даже пятна от туши. Возможно, только потом, через время, Цзян Чэн вспылил и приказал бы переделать таблички с большим уважением. Сейчас же ни Цзян Чэну, ни Вэй Усяню было не до этого. Оба они сидели молча, смотря то на почти сожжённые до пепла деньги, то на свечи, то на таблички с именами бывшего главы клана и его супруги. Поверить в их смерть почему-то было слишком тяжело, нереально. Изредка, пока Цзян Чэна не было рядом, Вэй Усянь позволял себе короткие смешки, в которых не было ни капли радости, и тут же заглушал их сильным прикусом щеки. Позволял ли себе подобное Цзян Чэн или у него даже на это не было сил?.. Цзян Чэн мысли шисюна не читал и откровенно не хотел. В Храм Предков он пришёл значительно раньше Вэй Усяня, ещё до рассвета. Сейчас, когда время всё больше подходило к часу кролика, его ноги, спина и плечи затекли и ужасно болели, но он продолжал сидеть на коленях, смотря не то на горение свечей, не то на тускло сверкающий молниями Цзыдянь. Сил на нечто большее у него сейчас не было. Тишина Храма нарушилась снова, но в этот раз не раздражающим треском, а тихим, мягким шагом. Ни Цзян Чэн, ни Вэй Усянь на него не обернулись, продолжая сидеть. Вэй Усянь только немного дёрнулся, но не посмел прерывать своё занятие. Даже когда холодная, тонкая ладонь легла на его плечо, он не обернулся. То же не сделал и Цзян Чэн. Цзян Яньли, сильно похудевшая, присела на колени позади своих братьев. Под её глазами залегли глубокие тёмные круги, обычно чуть загорелая кожа стала почти белой, а траурные одежды некрасиво висели. Новость о смерти родителей подкосила её едва не больше, чем Вэй Усяня и Цзян Чэна, но она никогда не позволяла себе прилюдно показывать эмоции и позволять кому-либо — тем более младшим братьям — видеть её ослабленной. Оба в глубине души, не омрачённой горем, восхищались её стойкостью, несмотря ни на что. Она посидела молча недолго, смотря смиренным взглядом на таблички. Вскоре тишина вновь была нарушена тихим выдохом и шелестом сжатых в худых ладонях одежд. — Пора, А-Чэн, А-Сянь. Обоим было тяжело встать, но спорить они не стали. Цзян Чэн и Вэй Усянь, встав, поморщились от колющей боли в ногах и чуть не упали, но выстояли. Обращать внимания на такие мелочи времени сейчас не было. Действительно… пора уже поспешить. Церемония возрождения — так назывался обряд для назначения новых глав кланов — проходила обычно рано, когда солнце ещё не занимало самое высокое место на небосводе, воздух был свеж и прохладен почти так же, как постоянно в Гусу Лань, воды озёр были спокойны, а трава чуть блестела из-за капель росы. Проходило всё весьма скромно: будущий глава был обязан выйти к старейшинам, поклониться каждому, а после встать на платформу и склонить голову перед заклинателями своего клана, выражая так своё уважение. Заклинатели в ответ должны были встать на колени, тем самым принимая нового главу, а затем выслушать традиционную клятву защищать клан до последнего. Цзян Чэн к этой церемонии был готов. Так говорил он сам. Ни Вэй Усянь, ни Цзян Яньли ему не верили, но не напирали и поддерживали, как могли. Чаще касались его плеча, Цзян Яньли иногда укладывала его голову себе на колени, а Вэй Усянь… Вэй Усянь старался шутить как раньше, чтобы вызвать улыбку на лице шиди — порой это даже удавалось! — но шутить было тяжело. Оба названных брата это понимали, поэтому в основном поддерживали друг друга молча. С конца Аннигиляции Солнца прошло совсем немного времени. Многие кланы — Юньмэн Цзян в том числе — только начали восстанавливаться, однако работы шли не полным ходом. Все хоронили погибших и лечили огромное количество раненых. Восстанавливали как могли поселения, помогали простым людям на своих территориях, наводили порядок. Это было делом не одной недели и не одного месяца, поэтому в заклинательских отношениях было временное затишье. Цзян Чэн сдвинулся с места первым и, хромая, поплёлся приводить себя в приличный вид. Траурные одежды надлежало сменить на клановые, заколоть волосы высокой заколкой, а не простой лентой, и заплести косы по бокам. Вэй Усяню тоже надлежало пойти и переодеться, чтобы вскоре занять место по правую сторону от Цзян Чэна. Цзян Яньли тихонько вздохнула. Ей ещё нужно было собрать младших адептов на тренировочном поле и распределить обязанности для каждого… …Церемония началась. Тихо, без лишних слов и действий. Ветер в этот день завывал сильнее обычного, но это никого не смущало. Лишь старейшины чуть хмурились, осматривая каждого адепта на поле с выработанной за годы жизни прозорливостью. Вэй Усянь стоял у ступеней платформы и смотрел в сторону комнаты Цзян Чэна. Новой комнаты нового главы клана. Цзян Яньли же стояла в стороне и чуть ёжилась от холода, ожидая младшего брата. По её усталому лицу было трудно понять, какие именно эмоции она испытывает. Цзян Чэн вышел через пару минут. Шаг его был тяжёлым и твёрдым, спина прямой, но слишком большой уверенности в нём не было. Тело было перенапряжено, что он старался скрыть, идя чуть быстрее нужного. Каждое его движение и каждый взгляд были точными, заранее выверенными и выученными. Вэй Усянь почти восхищался выдержкой Цзян Чэна. Только восхищение отдавало горечью. Цзян Чэн поклонился каждому старейшине, выдержал оценивающие и недоверчивые взгляды, встал на платформу и поклонился снова, прикрывая глаза и дожидаясь, когда адепты встанут на колени. Все выразили уважение почти в тот же момент, когда новый глава склонил голову, и приготовились слушать речь. Мало кто из присутствующих слышал традиционную клятву в исполнении предыдущего главы. До Вэй Усяня слова Цзян Чэна доходили отрывками. Он стоял на коленях и смотрел на землю перед собой, иногда переводя взгляд на Цзян Яньли. Она смирно опустилась на колени и внимательно слушала младшего брата. Вэй Усянь чувствовал себя почти пристыженным за то, что не был так внимателен по отношению к будущему господину и уходил в свои мысли. — …Отстроим Пристань… Вырастим новое поколение… Клан Юньмэн Цзян больше… Вэй Усянь думал над тем, что мог бы, если бы поторопился, спасти Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань. Если бы был немного порасторопнее и призвал духа. Если бы он это сделал… Подобные мысли терзали его с того рокового дня и избавиться от них почему-то не получалось. Возможно, из-за остатков тёмной ци в теле или же резко проснувшейся совести, хрипящим шёпотом повторяющей ему, что именно он виноват в том, что Цзян Яньли так исстрадалась, Цзян Чэн взял на себя огромную ответственность, а клан… клан в упадке и может быть задавлен другими заклинателями. Где-то в глубине души Вэй Усянь понимал две вещи: Цзян Чэн думает точно так же о себе и они оба ни в чём не виноваты. Только вбить это в голову и больше не думать о том роковом сражении не получалось. Возможно, он недостаточно много старался… — Мы не будем оглядываться в прошлое, — неожиданно громкие слова Цзян Чэна вывели из лёгкого оцепенения. — Мы не сможем его изменить и не сможем жить, постоянно предаваясь памяти. Сейчас мы должны сделать всё, чтобы нас не раздавили и чтобы прошлое не повторилось больше никогда. Голос Цзян Чэна чуть дрожал. Вэй Усянь внимательно посмотрел на него и задержал внимание на его глазах. Тёмно-серых глазах, в которых совсем недавно плескались отчаяние и вселенская тоска, горел огонёк. Слабый, зажжённый внутренним упрямством и желанием верить в собственные слова. Вэй Усянь подумал, что не хочет, чтобы этот огонёк потухал. И он сделает для этого всё.

***

Вэй Усяню порой казалось, что бесчисленное множество бумаг в кабинете Цзян Чэна никогда не кончится. За последнюю неделю разных документов было столько внесено и вынесено из комнаты, что было ощущение, будто там проводилась первая генеральная уборка за последние пятнадцать лет. Но нет. Всё это был рабочий и напряжённый процесс, который определённо не собирался заканчиваться в ближайшее время. Цзян Чэн почти сутками сидел за бумажками, хмурился больше обычного и разбирал то, в чём мало разбирался. Учиться приходилось на ходу — другого выбора не было. Счета за разрушения во время войны, просьбы о помощи простых жителей, жалобы, рекомендации, обстановка в мире заклинателей — от кучи информации голова шла кругом. Вэй Усянь, как хороший друг, не мог оставить названного брата в беде. Точнее, мог бы, потому что у него были другие обязанности, но выносить труп Цзян Чэна из кабинета не очень хотел. После долгого сидения за документами иероглифы начинали расплываться перед глазами. Вэй Усянь чувствовал, что забывает, как читать, и смотрел глазами, полными страдания, на Цзян Чэна. Цзян Чэн отвечал усталым взглядом, но в глубине зрачков были видны столь же сильные мучения, из-за которых он не ругался на шисюна. Лишь выражал безмолвную солидарность. — Глава клана, жители деревни на северо-западе передали ещё прошения о помощи, — вошедший адепт разрушил зрительный контакт названных братьев и вызвал тяжёлый вздох у Вэй Усяня. Стопка с новыми прошениями была поставлена на его стол. Что там — даже представить страшно. Возможно, сообщения о разбушевавшихся гулях? Или лютых мертвецах? Духах? Или какие-то старики обнаружили демона там, где его и быть не может? Такое в последнее время случалось часто, но Цзян Чэн не позволял игнорировать даже абсурдные просьбы. Его ответственность заставляла трижды проклясть себя во время прочтения безобразно написанных бумаг. Вэй Усянь упал головой на стол, смотря на горы документов и думая, что заниматься с безумно активными детишками, которым только и дай врезаться во что-то не так уж и плохо. С ними можно пошутить хотя бы и повеселиться… — Если мы продолжим в том же духе, мы умрём, — с полной безысходностью заметил Вэй Усянь, беря пару бумаг. — Не ной, выживем, — цокнул в ответ Цзян Чэн и принялся за работу снова, не позволяя себе больше отвлекаться. Нужно было отдать должное Цзян Чэну. Благодаря его трудоголизму, усидчивости и остро развитому чувству ответственности за последние несколько месяцев Пристань Лотоса была приведена в почти первоначальный вид, сияла и радовала глаз. Кое-где ещё шли работы, восстанавливались стены и некоторые части резиденции, но в общем и целом их дом был почти в идеальном состоянии. Многие деревушки и совсем мелкие поселения в зоне их влияния так же постепенно приводились в порядок, а жителям выделялись необходимые для жизни вещи. Было ещё немало проблем, которые только предстояло решить, но Юньмэн Цзян постепенно восстанавливался и расцветал как прежде. Ради такого Вэй Усянь был готов просидеть несколько часов в одном положении, проверяя невыносимо безграмотно написанные просьбы жителей. Одной из главных проблем оставалось положение клана в мире заклинателей. Все понимали, что как только заклинательские школы относительно встанут на ноги, начнётся деление территорий. В первую очередь это касалось четырёх великих кланов-победителей в Аннигиляции Солнца. От того, насколько Юньмэн Цзян будет готов к борьбе за принадлежащие по праву земли, будет зависеть, как к нему будет относиться весь мир заклинателей дальше. Цзян Чэн не хотел терять былое положение и планировал укрепить его. Вэй Усянь поддерживал его в этом и порой задумывался о том, чтобы заключить союз с каким-нибудь кланом для поддержки на первое время и помощи в будущем. На ум приходили только два дружественных клана. Цинхэ Не и Гусу Лань, но с обоими были определённые трудности. Не Минцзюэ всё ещё слабо переносил Вэй Усяня и явно не хотел бы с ним сотрудничать, несмотря на то, что тот давно прекратил заниматься тёмным заклинательством. С Лань Сичэнем договориться было бы значительно проще, но… Ханьгуан-цзюнь. Мысль о сотрудничестве с ним не столько отталкивала, сколько вводила в замешательство. В последний раз Вэй Усянь с ним встречался ещё тогда, когда именно он исполнял песнь очищения, а потом… Потом им не доводилось пересекаться. Вэй Усянь откровенно не знал, чего ждать от встречи, хотя в моменты, свободные от работы и забот клана, его душу охватывало предвкушение. Про себя он снова вздохнул и перечитал строчки письма старейшины одной из деревень. Нужно будет потом обсудить сотрудничество с Цзян Чэном… — Глава клана! Юный адепт, появившийся в дверях кабинета, был красным и тяжело дышал. От долгого бега его одежды выглядели безобразно, а колокольчик на поясе почти развязался. Цзян Чэн недовольно нахмурился и поднял взгляд от бумаг, собравшись было отчитать нагло ворвавшегося адепта, но не успел. — Письмо из Гусу Лань! Вэй Усянь почти подавился воздухом, а Цзян Чэн чуть вскинул бровь и жестом позволил подойти к нему. Забрав письмо, он сразу начал его читать, быстро проходясь по строчкам глазами и хмурясь всё сильнее. Вэй Усянь, знающий своего шиди, достаточно хорошо, довольно ухмыльнулся. Только из-за одной вещи лицо Цзян Чэна вмиг становилось кислым. С годами это не изменилось. — У нас будут гости? — с лёгкой насмешкой уточнил Вэй Усянь. — Да, — резко ответил Цзян Чэн и отложил письмо, сложив руки в замок и задумавшись. Вэй Усянь встал и почти простонал от того, как приятно хрустнула затёкшая спина. Размявшись, он подошёл к столу Цзян Чэна и сел напротив него. Взял в руки письмо, прошёлся глазами по паре строк и выловил самые важные и самые значительные для себя слова: «сотрудничество», «две недели», «встреча», «подарок». Последнее вызвало почти детский интерес, и Вэй Усянь понадеялся, что в качестве подарка им привезут фирменное вино Гусу. — Что ты задумал? — настороженно спросил Цзян Чэн и обратил всё своё внимание на названного брата. — Ничего плохого, — хихикнул Вэй Усянь и сощурился, по-лисьи лукаво глядя в тёмно-серые глаза, полные скепсиса. — Как глава клана может плохо думать своём названном брате? Это разбивает мне сердце! — Лёгкий удар локтя под рёбра заставил заговорить серьёзнее. — Я давно хотел обсудить с тобой возможное сотрудничество с другими кланами, только не думал, что Цзэу-цзюнь сам решит сделать первый шаг. Это даже лучше. — Какое сотрудничество? — настороженно спросил Цзян Чэн, хмурясь сильнее. — Самое обыкновенное, — Вэй Усянь встал и начал ходить по кабинету, разминаясь, чтобы не превратиться в завядший лотос. — Мы сейчас явно в проигрышном положении из-за множества разрушений на территории, чем не применёт воспользоваться тот же Ланьлин Цзинь. Нам нужен тот, кто поддержит наше желание забрать то, что принадлежит нам по праву, и временно поможет держаться на плаву в политике. Цзэу-цзюнь по доброй воле сделал намёк на то, что Гусу Лань могут побыть нашими союзниками, и это очень удачно, Чэн-Чэн… — Что мы дадим взамен? — прервал Цзян Чэн, обдумывая слова, сказанные шисюном. Вэй Усянь задумался на пару минут. Клан почти разрушен, денег нет, есть только прекрасные знания в области рукопашного боя и нескольких клановых техник. А ещё… — Можем заключить экономическое сотрудничество. В клане Гусу Лань сейчас плохо обстоят дела с выращиванием риса, а наши поля уцелели. А ещё мы можем отправить пару учителей к ним для помощи. Немало старших адептов Облачных Глубин погибло в последнем бою. Это было чистейшей правдой. Ни для кого не было секретом, что большая часть учителей и старших адептов клана Гусу Лань погибла, а заменить их было просто некем. Люди со стороны могли стать хорошей поддержкой и временной заменой, которую через пару лет можно было бы восполнить. Цзян Чэн молчал. Его брови то сводились к переносице, то принимали расслабленное положение. Сам он немного нервничал и продумывал все возможные исходы этого союза, однако… У него не было выбора. Лицо Вэй Усяня озарила торжествующая улыбка.

***

Торжествующая улыбка перестала сиять на лице Вэй Усяня, когда гости из Гусу Лань всё-таки прибыли. Среди них был и Ханьгуан-цзюнь, пугающий молодых адептов своей отчуждённостью, и Цзэу-цзюнь, хоть как-то успокаивающий своей аурой тех, кого распугал младший брат, и… Лань Цзинъи. Резко выбивающийся из общего вида ланьцев своей слабо сдерживаемой довольной улыбкой и пугающе весёлым блеском в глазах. Примерно такой же блеск у него был во время запуска огненного талисмана много лет назад. Цзян Чэн, который вместе с Вэй Усянем встречал гостей, не улыбался уже целых две недели. Его лицо, ещё более мрачное, чем обычно, пугало страшнее всей фигуры Ханьгуан-цзюня. Собственно, солнечному и невозмутимому Лань Сичэню и холодному Лань Ванцзи это было нипочём, к счастью. — Рад видеть вас, глава Лань, — вежливо слабо поклонился Цзян Чэн и чуть пихнул зависшего из-за появления Лань Цзинъи Вэй Усяня. — Взаимно, глава Цзян, — также поклонился в ответ Лань Сичэнь с неизменной улыбкой. Несмотря на то, что Цзэу-цзюнь был старше Цзян Чэна почти на десять лет, сейчас именно он выглядел моложе и свежее. Возможно, было дело в чётком распорядке дня и достатке сна. Или же в отсутствии личного раздражителя в лице Вэй Усяня. Цзян Чэн больше склонялся ко второму варианту. Дело было в том, что последние две недели вся Пристань Лотоса активно готовилась к приёму гостей. Кланы Лань и Цзян всегда были дружны, но их отношения укрепились во время Аннигиляции Солнца и должны были закрепиться окончательно на встрече двух глав, поэтому адепты готовились встретить заклинателей с предельным радушием. Время шло почти незаметно, однако сделано было многое: какие-то части резиденции были достроены, какие-то наконец отмыты, где-то был убран мусор. Всё это проходило под внимательным надзором Вэй Усяня, который поднимал заклинателям дух, напоминал поварам, что ланьцы не едят острую пищу и мясо. Повара это знали и без Вэй Усяня, потому гнали его поварёшками с кухни. Помимо этого Вэй Усянь успел сделать то, чего делать не стоило. Заверил Цзян Чэна, что всё будет хорошо, что приедет Цзэу-цзюнь, сразит своей солнечно-невозмутимой улыбкой наповал, предложит сотрудничество, поможет, может, останется с главой Цзян поговорить наедине. «Не будь такой тучкой. Хотя даже твоё мрачное настроение и холодное сердце развеет светлая аура главы Лань», — пошутил Вэй Усянь. Цзян Чэн после этой фразы почему-то так покраснел от злости, что швырнул в бывшего шисюна свиток и послал к гуям. Вэй Усянь, чтобы не злить его ещё больше, действительно пошёл к гуям, чтобы истребить их и заодно нарвать лотосов. Цзян Чэн был так раздражён теми словами, что не мог нормально спать и постоянно работал, из-за чего сейчас только чудом не спал на ходу и достаточно спокойно рассказывал о развитии Пристани. Вэй Усянь же шёл рядом и вёл себя подозрительно прилично, напрягая главу Цзян только сильнее, потому что интуиция подсказывала, что что-то должно случиться. Из неприличного за Вэй Усянем наблюдалось лишь поразительное внимание к Лань Ванцзи, который также кидал на него короткие взгляды. Цзян Чэн на это хмурился и считал, что ему всё кажется из-за недосыпа. Ничего другого неприличного не случилось даже тогда, когда они пришли к просторному залу для приёма гостей. Цзян Чэна это затишье почти напугало, поэтому он принял решение поговорить без лишних глаз, ушей и языка шисюна. Неизвестно как, но Лань Сичэню удалось понять ход мыслей главы Цзян и грамотно подвести к этому. — Глава Цзян, вы были бы не против поговорить в более уединённой обстановке? — почти мягко спросил Цзэу-цзюнь и кинул взгляд на Вэй Усяня, бесстыдно прожигающего дырку в отстранённом Лань Ванцзи. — Господин Вэй мог бы пока провести экскурсию по просторам Юньмэна для Лань Цзинъи, а мы позже присоединимся. Лань Ванцзи молча посмотрел на брата. Тот чуть шире улыбнулся, и Вэй Усянь, относительно привыкший ещё за время обучения в Облачных Глубинах к безмолвным беседам, понял, что у Двух Нефритов происходит небольшой спор. Молчаливый. Цзян Чэн и Лань Цзинъи тоже об этом догадались, поэтому первый посчитал своим долгом побыстрее завершить недоступный простым смертным конфликт. — Так будет лучше, — с лёгким нажимом произнёс глава Цзян. — Глава Цзян так жесток, он хочет избавиться от меня, верного слуги, в такой ответственный момент. Разве это справедливо, Чэн-Чэн? Разве это не слишком бессердечное отношение к своему шисю… — с излишне наигранным драматизмом застонал Вэй Усянь, но вид сверкнувшего на пальце главы Цзян Цзыдяня вынудил заткнуться. — Ухожу, уже ухожу! — Я посажу тебя в одну комнату с собаками, — прошипел Цзян Чэн. Вэй Усянь, заметно побледневший от этих слов, схватил немного сбитого с толку Лань Цзинъи за ворот одежд и вытянул за пределы зала собрания. Двери за обоими мужчинами хлопнули неприлично громко. Показалось, что за ними кто-то с облегчением вздохнул, но Вэй Усянь принял это за слуховую галлюцинацию. Лань Цзинъи же был уверен, что этот выдох принадлежал Цзян Чэну, нервы которого были не готовы терпеть Вэй Усяня ещё дольше. — Ни капли не изменился, — фыркнул Лань Цзинъи, поправляя свои одежды и немного съехавшую лобную ленту. Вэй Усянь, медленно отходя от испуга, только рассмеялся на эти слова. Радость от встречи с Ханьгуан-цзюнем и сильное волнение сменились лёгким восторгом от встречи со старым другом. За несколько лет Лань Цзинъи изменился достаточно сильно. Стал выше, мужественнее, шире в плечах. Простая белая лента в волосах сменилась на неброскую заколку старшего адепта-учителя. Только по-юношески небрежная чёлка продолжила прикрывать один глаз. — Кто бы говорил, А-И, сам не лучше, — усмехнулся Вэй Усянь и закинул руки за голову. — И это тот самый тёмный заклинатель, которого боялись вэни и ненавидел Не Минцзюэ? Трудно поверить, что опустился до тёмного пути, — не без интереса и лёгкого неверия сказал Лань Цзинъи, оценивающе осматривая Вэй Усяня. — Эй! Вообще-то, тёмная ци очень даже неплохо помогла во время Аннигиляции Солнца, не говори о тёмном пути, как о чём-то бесполезном, — с лёгкой обидой возмутился Вэй Усянь и пихнул Лань Цзинъи в бок. Тот сделал то же самое в ответ. — А где же молодой господин Лань прохлаждался всё это время? Что-то я ни разу не слышал о тебе. Лань Цзинъи недовольно цокнул и закатил глаза. Вэй Усянь громко рассмеялся и закинул руку на плечо адепта, приготовившись слушать его удивительный рассказ.

***

Переговоры Цзян Чэна и Двух Нефритов затянулись. Время близилось к обеду, а никаких новостей от посланных лично Вэй Усянем слуг или приятелей не было. Из зала собрания не доносилось громких звуков, слуги не звались, ничего не разбивалось и не испытывалась на подкорке сознания убийственная аура. Это было странно. Слишком странно. Даже не так — чрезмерно. Переживать было не за что, однако столь большая продолжительность переговоров удивляла. После того как Вэй Усяня и Лань Цзинъи вынудили покинуть зал собрания («Чэн-Чэн жесток, как ты этого не понимаешь?!»), они обменялись всеми новостями за несколько лет разлуки, успели слегка поспорить, опробовать новый огненный талисман (и он снова полетел не туда, напугав молодых заклинателей), пошутить и сойтись во мнении, что Аннигиляция Солнца прошла достаточно успешно, учитывая несколько отдающих горечью «но». Лань Цзинъи рассказал, что лично в войне не участвовал, хотя очень хотел. Ещё после первого нападения клана Вэнь многие старшие адепты были серьёзно ранены, а после, когда их состояние улучшилось, призваны на фронт. Оставлять молодых, ещё едва держащих мечи в руках заклинателей было не с кем, да и за кланом должен был кто-то присматривать и поддерживать защиту простых жителей. После долгих споров было решено оставить в клане Лань Цзинъи из-за его незаурядных талантов в преподавании и знаний об общем управлении. Об этом адепт рассказывал с тоской. Он отличался от многих своих соклановцев буйным нравом и почти нескончаемой энергией, поэтому наверняка желал повлиять на ход войны и помочь, а не отсиживаться в тылу. Вэй Усянь похлопал Лань Цзинъи по плечу и посмеялся, говоря, что зато он получил незабываемый опыт в качестве нянечки. Вэй Усянь в тот же момент тоже получил опыт. — Значит, у вас действительно всё ужасно с учителями? — уточнил Вэй Усянь, отжимая волосы и даже не пытаясь выжимать одежду. — Кто сейчас преподаёт? Ты, Ханьгуан-цзюнь и старик? — Ещё раз назовёшь так учителя Лань, я посажу тебя в одну комнату с собаками, — недовольно проговорил Лань Цзинъи, но вздохнул. — Молодых адептов много, заниматься всеми мы просто не успеваем. Не успел Вэй Усянь что-то ответить, как к ним почти прибежал один из слуг и сообщил, что Цзян Чэн хочет видеть обоих брошенных на произвол судьбы заклинателей. Советник главы клана Цзян, чувствуя какой-то подвох своей хризантемой, вздохнул и сразу чихнул. Ветер поднялся, и в мокрых насквозь одеждах стало холодновато. Лань Цзинъи угрызений совести не почувствовал и повёл старого друга к главам кланов и Ханьгуан-цзюню. В зале собрания было на удивление тихо. Цзян Чэн хмурился меньше, чем несколькими часами ранее, и пил чай, заботливо подливаемый Лань Сичэнем. Ханьгуан-цзюнь первый обратил внимание на вошедших и перевёл пронзительный взгляд на Вэй Усяня. Сердце заклинателя от знакомого взгляда светлых глаз сжалось, а губы сами собой растянулись в задорную улыбку. Цзян Чэн, кинув взгляд на невозмутимого Лань Цзинъи и мокрого шисюна, только вздохнул. Вэй Усянь снова почувствовал какой-то подвох. Обычно шиди не позволял видеть себя настолько измотанным чужим людям, к коим Лань Сичэнь и Лань Ванцзи относились. В какой момент он поменял о них мнение? — Передай Бо Чжуну и Го Мину, что завтра утром они отправятся в Облачные Глубины в качестве учителей на три месяца, — тихо сказал Цзян Чэн. Эти слова были сказаны так, будто кто-то только что умер, воскрес и снова умер. Такого недовольства, смешанного с безысходностью и смирением, Вэй Усяню ещё не доводилось слышать от своего шиди. — И Вэи Ин, — неожиданно вмешался в разговор Лань Ванцзи, не сводя взгляда с названного. Сам названный от внезапности и холода чуть вздрогнул. — … И Вэй Усянь, — неохотно процедил Цзян Чэн, на что Лань Сичэнь с почти нежной улыбкой налил ему ещё чая.