***
— Да, я ветеринар. — Джин сидел за аппетитно и по-домашнему накрытым круглым столом, занимая самое почетное месте, между хозяевами дома. — А почему ты выбрал именно эту профессию? — Юнги, который успел за время приготовления ужина проникнуться симпатией к нежданному гостю, с любопытством смотрел на Джина. — Я всегда любил животных. Животные непосредственны, как дети, и от них нельзя ожидать подлости или обмана. А еще они беззащитны перед людьми, и именно поэтому я решил встать на их сторону, закончив университет и дав обещание помогать, оберегать и спасать. — Джин до сих пор строго придерживался своих сформировавшихся еще в детстве убеждений. — А как ты отважился подойти к Тэ? Когда он в облике тигра даже я порой опасаюсь…– Чонгук все еще приканчивал заботливо отложенную ему добавку, и Джин не мог отделаться от мысли, что он скорее похож на очаровательного кролика, нежели на свирепого леопарда, коим, как оказалось, являлся. — Наверное, я просто глупый. — Джин улыбнулся. — Но вообще, я просто не переношу страдание животных. Они не могут сказать, что у них болит, тем самым вынужденно мучаясь, пока помощь сама не придет. Или не придет смерть. Меня всегда это сильно расстраивало. Возможно, я слишком увлеченно пропускал через себя подобные переживания и… Но теперь я… Очевидно, в памяти Джина всплыли какие-то причиняющие боль воспоминания, которые тут же стали известны и понятны всем сидящим за столом, просто потому, что животные, благодаря острейшему обонянию, умели определять испытываемые эмоции по сопровождающим их запахам. — С таким жизненным подходом, тебе однозначно стоило бы родиться в нашем мире. Однако, тогда тебе вряд ли захотелось бы спасти Тэхена, потому что если бы ты знал его в детстве… — Юнги, я не посмотрю на то, что ты меня вырастил, и помни, я до сих пор зол из-за того, как бесцеремонно ты поступил, так что… — в низком голосе Тэхена слышалось скорее дружеское подначивание, нежели злой умысел. — Да-да, ты наделаешь мне в тапки прямо здесь и сейчас, не дожидаясь, как я их сниму. Я знаю. — Юнги невозмутимо посмотрел на сдерживающего смех Чонгука, заметив, как Сана едва уловимо кивнула ему, явно поощряя за то, что тот сменил тему. — Знаешь, Джин, Тэ в детстве был совершенно несносен. Он постоянно лез обниматься. И ладно пока он был ребенком. Однако, потом в нем стала проявляться тигриная натура, и тут… — Он однажды цапнул его за задницу. — Хван сначала хитро посмотрел на Джина, а затем — сочувственно на Юнги, который тут же закатил глаза. — Игриво! Это важно! Я укусил его игриво! — Тэхен поднял вверх указательный палец. — У малыша тогда как раз резались зубки. — Во взгляде Саны читалась безотчетная материнская любовь, когда она смотрела на сидящих рядом Тэхена и Чонгука. — Но на моей правой ягодице до сих пор остался шрам! — Пап, а вот скажи теперь честно: ты сделал Юнги своим главным помощником и советником просто для того, чтобы он перестал однажды ворчать и убиваться по поводу прокушенной задницы? — Тэхен с вызовом смотрел на транслирующего полное безразличие к происходящему Юнги, но в его взгляде все равно читалось обожание. — Просто у меня есть мозги, которыми я пользуюсь, в отличие от тебя. — Ойойой… — Тэхен передразнил выражение лица Юнги, а потом посмотрел на Джина, который, казалось теперь смог отвлечься от своих не слишком приятных раздумий. И Джин заметил на себе этот внимательный и умный взгляд, решив, что для его пока бледных щек будет безопаснее не смотреть в ответ. — Пап, расскажи Джину, как вы познакомились с мамой! Это позволит ему понять нас лучше, и вообще, я просто обожаю эту историю! — Чонгук поставил локти на стол, подперев голову руками в готовности внимательно и с удовольствием слушать. — Что, дорогой, вспомним молодость? — Сана немного придвинулась к столу, чтобы иметь возможность видеть мужа, который повторил ее движение. Джину оставалось лишь переводить свои захваченные любопытством глаза с одного супруга на другого, при этом до сих пор ощущая на себе волнующий карий взгляд, обрамленный чарующим разрезом глаз. И ему это нравилось. Ему нравилось наблюдать за тем, как уверенно и непосредственно проявлял себя Тэхен в своей, с позволения сказать, естественной среде обитания. И начало ему это нравится тогда, когда он без промедлений встал между ним и источником противного скрипучего баса. — В нашем мире все определяется по запахам. Это дань звериной натуре, а ты знаешь, что животные обладают очень острым обонянием. Так вот наше обоняние еще острее, и мы можем улавливать даже малейшие оттенки запахов, безошибочно определяя эмоции и настроения, нас окружающие. Я впервые увидел Сану на одном из светских приемов, на которых часто появлялся со своими родителями. У нас правитель не считается кем-то слишком уж привилегированным. Да, у нас есть определенные преимущества, но никогда не было такого, чтобы царствующая семья как либо противопоставляла себя остальным или отгораживалась, руководствуясь лишь зашкаливающим чувством собственной важности. Нет. Все мы звери по одной натуре, а значит, различаемся только по силе, но не по социальному статусу. Так вот. Сначала я учуял едва уловимый запах, который интригующе щекотал ноздри, не раскрываясь до конца, но и не отпуская. Я буквально как завороженный последовал за ним, и постепенно, он становился все насыщеннее. Когда я увидел ее, запах уже начал стойко ассоциироваться у меня с чем-то приятным, теплым, мягким и сладким на вкус. И я подошел познакомиться. — И тут я бы должна была сказать, что сразу влюбилась, но нет. В моей семье звериная натура была не в особом почете. С самого детства я редко видела родителей в животном обличии, и потому сама им пренебрегала, постепенно заменяя инстинкты исключительно рациональным. Однако их нельзя забыть, потому что они даны нам от рождения и остаются с нами до самой смерти. — Да, она тогда не обратила на меня особого внимания, несмотря на то, что я был вполне себе такой принц… — На этих словах Хван хитро сощурился, при этом забавно приподняв одну бровь, тем самым заставив свою жену рассмеяться, а всех собравшихся за столом — улыбнуться. — Я начал ощущать неясное волнение, которое в принципе никогда не было мне свойственно, но здесь… Рядом с ней я чувствовал себя как на иголках. Особенно в те моменты, когда она предпочитала моему обществу кого-то другого. — И это все в один день. — Сана снисходительно улыбнулась. — В этот вечер он еще предпринимал попытки от меня отдалиться, но потом совершенно сдался. — Потому что со временем твой запах стал меня буквально преследовать. Я не мог отделаться от него, хотя отчаянно пытался, взывая к своей человеческой рациональной натуре, но в один момент… Ее запах стал для меня единственно важной и нужной целью. — И он стал за мной ухаживать. Сначала пробовал дарить подарки, которые я, разумеется, принимала, не давая при этом никаких особых надежд. Но потом… — Потом мы вновь встретились на каком-то мероприятии. Мы уже были знакомы, потому я мог позволить себе подойти к ней, заговорить и находиться рядом, пока она вежливо не попросит удалиться. Или невежливо. — Да. — Сана прямо посмотрела на Джина. — В тот вечер он буквально отгонял от меня всех, кто пытался ко мне приблизиться с какими-то не совсем дружескими намерениями. — Да, я слишком остро стал чувствовать испытываемый другими интерес. Я буквально носом ощущал исходившее от других смотревших на нее мужчин желание сблизиться. И меня это тревожило, напрягало и раздражающе сильно выводило из равновесия. — Он своим воинственным видом тогда отпугивал всех, даже тех, кто не имел особых притязаний на мое общество. — Сана теперь с любовью посмотрела на захваченного воспоминаниями мужа, затем вновь взглянув на Джина, который вдруг вспомнил их с Тэхеном поход в музей. — Потом он внезапно отважился взять меня за талию и больше не отпускал, а когда какой-то бедолага подошел просто с целью предложить закуски и напитки, он поцеловал меня. У всех на виду. Теперь я понимаю, что это было обычное обозначение своей территории, но тогда я посчитала это хамством. — Ай, не придумывай. — Хван хитро улыбнулся, смотря на самодовольно улыбающуюся жену. — Я почувствовал, как ты разомлела в моих руках. Именно тогда я понял, что у меня есть шанс. — На следующем свидании он вынудил меня превратиться, и стал ухаживать, как это принято у животных. И я поддалась. И ни разу об этом не пожалела. — Да, я ухаживал как принято у животных, но соблюдал обычай, принятый у людей, и… — Так, это уже лишние подробности! На этих подробностях волшебная романтика заканчивается, можно расходиться! — Чонгук поднял вверх руку, и его по-детски недовольный тон заставил звонко рассмеяться обоих его родителей. — Пошли во двор. Там сейчас свежо, и это то, что нужно перед сном. — Джин, ты не против, если мы отдохнем в твоем присутствии в животном обличии? — Хван поднялся. — Разумеется, нет. — Джин также поспешно встал, слишком внезапно вынырнув из своих, вращающихся вокруг вечера в музее мыслей. — В таком случае, прошу. — Хозяин дома гостеприимно указывал в сад.***
— Так, только не надо смущать нашего гостя, превратитесь где-нибудь за пределами нашей видимости. — Юнги вел Джина в сад, говоря себе куда-то за спину. — Вообще-то, я ему все рассказал. И вообще, киса, а ты почему не хочешь принять свой животный облик? — Тэхен быстро обогнал их, встав перед Юнги, с хитрым прищуром смотря на него. — Я не очень уютно чувствую себя в облике кота, когда вокруг лев, черная пантера, тигр и леопард. Я лучше буду как Джин. — Это хорошо, потому что у меня как раз будет возможность… — Тэхен быстро метнулся Юнги за спину, и тот не успел даже моргнуть глазом, когда вокруг него сомкнулись руки. — Нет, мелкий, отпусти меня! — Юнги ворчал как старый дед, пока совершенно счастливый Тэхен уже силой и крепкими объятиями почти что выволок его в сад. — Давай, превращайся и лезь в воду, чтобы я тебя не видел! Ай, зачем ты заслюнявил мне затылок?! Юнги продолжал отчаянно вырываться, но в следующее мгновение Тэхен уже быстро скинул с себя одежду, явив бенгальского тигра, который тут же упал на траву, подставив вверх пузо, как объевшийся и уставший переваривать кот. — Я не буду тебя чесать, можешь лежать так сколько угодно. И не рычи, на меня даже рык твоего отца не действует, а уж твое суровое сопение и подавно. Джин не мог сдержать улыбку, наблюдая за этим трогательнейшим взаимодействием, сев прямо на траву под могучим раскидистым деревом, зеленая крона которого закрывала небосвод, в то время как толстый ствол приятно умиротворял его уставшую спину своей монументальностью. Через некоторое время на лужайке появился молодой леопард, который сразу же накинулся на Юнги, который все-таки чесал тигру пузо, и стал вылизывать ему ухо, положив лапы на плечи. Следом появился лев, и Джин не мог отвести глаза от его величественной поступи, пышной, густой, блестящей даже в лунном свете гривы и совершенной звериной стати, которая при каждом движении демонстрировала крепкие, мощные мышцы. Лев, вопреки своему величественному виду, сразу присоединился к детям, тем самым позволив Юнги выбраться из ласковых объятий, обратив все внимание на себя. Сана вышла спустя несколько минут, но в своем человеческом облике. Остановившись и умилившись развернувшейся перед ней картиной трогательного взаимодействия в животном обличии мужа и детей, которые теперь донимали львиный хвост отца, Сана заметила Джина и сразу направилась к нему. — Как ты себя чувствуешь? — она села рядом, и Джин ощутил все то же тепло, которое навевало на него чувство глубокого умиротворения, особенно в сочетании с мягким голосом, который как будто сопровождался тихим гортанным урчанием, как тогда, когда она обращалась к раздраженному мужу. — Спасибо, просто великолепно. Я действительно почувствовал себя как дома. — Джин улыбнулся, с удовольствием наблюдая за тем, как непосредственно проявляли себя играющие на траве большие и свирепые коты. — Знаешь, чем кошки отличаются от людей? Для кошек, независимо от размера и вида, не бывает чужих котят. Если мы видим котенка, от которого уже давно не пахнет материнским молоком, мы накормим его и согреем холодной ночью. Такова животная натура. Я сегодня заметила, что тебе грустно вспоминать детство. Джин не мог определиться со своими чувствами. С одной стороны, ему отчаянно хотелось поделиться своей болью, с другой стороны — он слишком глубоко зарыл ее внутри, чтобы теперь пытаться вытащить все пережитое наружу. Однако, рано или поздно это стоило бы сделать, тем более, что, и он знал это наверняка, только животным и можно доверять. — Я не знал своих родителей. Единственное, что я помню — детский дом, и, здесь мне повезло, добрых воспитателей, а также других таких как я потерянных детей. — Джин слабо улыбнулся, водя рукой по находящейся перед ним и под ним мягкой свежей траве. — Я сразу поняла, что ты никогда не знал родительской ласки. И несмотря на это, ты, очевидно, сумел стать хорошим человеком. И даже если бы у меня могли быть на этот счет сомнения, моего мужа не проведешь, а ты ему понравился. — Сана мягко и деликатно коснулась руки Джина. — Знаешь, я, наверное, слишком ласковая мать. Но пантеры всегда очень самоотверженно заботятся о своих котятах, и здесь у меня есть оправдание перед постоянно ворчащим по поводу моих нежных проявлений мужа. Он воспитывает в Чонгуке и Тэхене силу и характер, а я до сих пор вижу в них лишь непоседливых котят, которые так и норовят почесать зубы о чужой хвост. Я считаю, что пока есть возможность, детей нужно ласкать и любить. А еще, как я говорила, для меня нет чужих детей. Разумеется, я не могу заменить родную мать, но я могу, опять же, пока у меня есть возможность, дать тебе немного ласки и заботы. Как благодарность за спасение сына. Как то, чего заслуживает каждый ребенок. В том числе, ребенок, который даже после взросления остается в каждом человеке. Джин был совершенно растерян, потому что он был задет за живое и теперь должен был что-то ответить на все высказанное Саной, так гулко отозвавшееся в его сердце. — Ну же, решайся! Это совершенно бесплатно! — голос женщины звучал забавно капризно, очень разряжая наполненную мыслями и переживаниями сложившуюся атмосферу, и она нетерпеливо мягко ударила Джина по плечу, заставив того против воли и очень необходимо в данный момент улыбнуться. — Спасибо, я не могу отказаться. — Другое дело! Обещаю, это будет не больно. — Сана быстро поднялась, легко сбросила с себя свободное платье и тут же обратилась в черную пантеру. Джин никогда не видел этих диких кошек настолько близко. Идеально черная шерсть отливала в лунном свете волшебным голубым отблеском, так и побуждая прикоснуться и ощутить на своих пальцах ее мягкость. Пантера расположилась рядом с Джином, который сидел, поджав под себя ноги, мягко коснулась носом его щеки, заставив того улыбнуться от такого непосредственного проявления внимания. Затем она легла за спиной Джина, и тот откинулся назад, так, что его плечи расположились на боку лежащей на животе большой кошки. Она повернула голову, и Джин увидел глубокие проникновенные желтые глаза, которые смотрели на него с заботой, и если бы животные могли улыбаться, он бы наверняка увидел улыбку. Пантера положила голову ему на плечо, перед этим мягко коснувшись носом его шеи. И Джину стало спокойно. Он не чувствовал тревоги и потребности прятаться от своих мыслей и переживаний, стремясь сбежать от преследующих его с детства негативных эмоций. Он чувствовал себя в безопасности. И он никогда до этого не испытывал ничего подобного. — Сана, я тоже думал, что это то, что ему будет нужно. — Юнги опустился сбоку от пантеры, и та сразу обвила его своим длинным лоснящимся хвостом. Через некоторое время, которое Джин совершенно не хотел наблюдать и отсчитывать, к ним присоединился леопард, расположившись рядом с передними лапами своей матери, прислонившись к ее шее и широкой сильной груди. Затем подошел лев. Он лег позади своей жены, прислонившись к ее спине, положив свою голову рядом с плечами Джина. Последним подошел тигр. Он сел у ног Джина, который тут же с удовольствием ощущал на себе его внимательный, как в первую встречу, взгляд. Через некоторое время он улегся у Джина в ногах. — Хорошо лежим… — просидев некоторое время, Юнги, наконец, расслабленно расположился на бедре льва, лениво играя с кисточкой его хвоста. — Что чувствуешь, Джин? — Что-то похожее на … Счастье? Кажется, это оно. — Джин смотрел на зажигающиеся над кронами деревьев звезды и чувствовал лишь тепло и мерное дыхание окружавших его зверей, которые заслуживали в ответ на свою заботу полной и безоговорочной искренности. — Подожди, они сейчас еще вибрировать начнут, и это будет похоже на вибромассажное кресло. — Юнги сладко потянулся, затем ощутив на своем загривке язык. — Ай, Хван! Лучше б укусил! Хотя нет, я передумал, остановись! Джин улыбался. Он действительно впервые за долгое время был безоглядно спокоен, умиротворен и… счастлив. — Так, коты, пора расходиться. Спешу напомнить, что вы сегодня так и не дали Тэхену побыть наедине со своим, прошу заметить, гостем, сразу накинувшись на него со своими нежностями. Молодым людям наверняка есть что обсудить. Пошли. — Юнги уверенно поднялся, уже направляясь в дом. За ним поднялся глава семейства, перед уходом на прощание мягко коснувшись носом плеча Джина, и его примеру тут же последовал Чонгук. Для того, чтобы Сана могла встать, Джину пришлось подняться. Она на прощание уткнулась ему в шею, затем лениво направившись к дому. Тэхен тем временем лег ближе к Джину, положив свою голову ему на колени и начал тихо и мерно урчать, вибрируя, особенно когда ощутил за своим ухом длинные пальцы. Несмотря на то, что воздух успел прилично остыть, исходивший от тигра жар не давал никакого шанса замерзнуть. Во всем установившемся моменте было столько умиротворения, все было настолько естественно, что его не хотелось прерывать. Но вдруг тигр поднялся и зашел Джину за спину. В следующее мгновение стало понятно, зачем, так как Джин незамедлительно ощутил, как Тэхен во вполне человеческом облике прижался к нему сзади, крепко обхватив за талию и вытянув свои ноги вдоль ног Джина. И опять он ощутил уже знакомое тепло. И, пожалуй, в такой позиции это было даже приятнее. Потому что теплее. — Как тебе моя семья? — несмотря на то, что Джин явственно чувствовал близкое расположение чужого тела, голос Тэхена звучал чуть в отдалении от его уха, как будто он нарочно отклонял голову. — Лучше, чем я мог себе представить. Настолько лучше, что я, не задумываясь, согласился бы остаться здесь навсегда, если бы мне предложили. — Джин, руководствуясь лишь разлитым теперь по венам умиротворением, положил свои руки поверх больших, сцепившихся на его животе ладоней. Тэхен ничего не ответил, вместо этого крепко переплетя их пальцы. — Я так понимаю, ты стараешься держать от меня нос на безопасном расстоянии? — Джин улыбнулся, почувствовав, как отстранялись от его плеч плечи Тэхена. — Ты сказал, что мне нельзя тебя нюхать. — Да? Я думал, что запретил тебе лишь говорить об этом вслух, а вот нюхать не запрещал. Но в любом случае теперь я снимаю этот запрет. В конце концов, в этом нет ничего преступного. — однако Джин вспомнил рассказанную за столом романтическую историю, и, возможно, ему теперь просто было интересно, как могут развиваться события дальше. А, возможно, он просто хотел убедиться в своих чувствах, чтобы, наконец, дать себе свободу. И Джин незамедлительно ощутил за своим ухом уже знакомый нос, который неспешно втягивал воздух, приятно тем самым будоража слишком чувствительные на тонкой коже нервные окончания. Затем нос двинулся к волосам, забавно в них зарывшись, а затем вновь вернулся к шее. — Что ты чувствуешь? — Джин невольно улыбнулся, когда ощутил, как Тэхен стал быстрее втягивать воздух в районе его затылка. — Я чувствую твое тепло и запах… — его низкий голос едва заметно дрожал, как будто от испытываемого им предвкушения чего-то долгожданного. — И какой у меня запах? — Джин стал расстегивать рубашку, чтобы затем спустить ее с плеч и предоставить больший простор для нетерпеливого тонко чувствующего носа. — Незабываемый. — по голосу Тэхена можно было заподозрить, что он как будто заворожен. При этом Джин чувствовал только скользящее по его коже прерывистое дыхание. Никаких касаний. И почему-то это волновало больше, чем если бы Тэхен сейчас же принялся обстоятельно целовать все, что попадалось бы на пути его губ. — Почему тебе так нравится, как я пахну? — Я не знаю. — как раз в этот момент Джин спустил с плеч рубашку, и нос Тэхена тут же, не дожидаясь особого приглашения, стремительно опустился к его лопаткам, затем поднявшись до основания шеи, и Джин сразу почувствовал, что вдоль его позвоночника как будто насыпали теплых искр, которые не щекотали, как обычные, уже давно преследующие его ощущения на коже мурашки, а волновали и заставляли хотеть еще. — А ты чувствовал что-то подобное до этого? — пожалуй, это был сакраментальный вопрос, ответ на который мог расставить недостающие в предположении Джина точки. — Нет. — слишком уверенный ответ, чтобы сомневаться в его честности. — Я не помню, чтобы мог так безошибочно запомнить чей-то запах. Настолько приятный… Тэхен растягивал гласные, как будто находясь под гипнозом. Джин вновь, как первый раз, ощутил упирающуюся ему в поясницу эрекцию, но Тэхен, кажется, этого совершенно не замечал. Создавалось ощущение, что это была просто безусловная реакция, которая, не получая эмоционального и чувственного подтверждения, так и оставалась незамеченной. И Джин решил не совершать прошлой ошибки и не акцентировать на этом внимание. Внезапно он почувствовал на своих плечах язык. В контексте того, что Тэхен был наполовину животным, это был явный признак того, что учуяв сладкий аромат, появлялось вполне логичное желание попробовать на вкус. — И как? Тэхен остановился и вновь попытался отстраниться. — Извини, я... — Я не настаиваю на том, чтобы ты останавливался. Мне просто интересно, что ты испытываешь. Можешь считать это… научным интересом. — Джин слегка наклонил голову, как будто приглашая продолжить, и Тэхен не преминул этим приглашением воспользоваться. — Это сладко. Или… Это похоже на то, что ты пробуешь то, что тебе очень нравится. Я не могу определиться со вкусом, но могу однозначно сказать, что этот вкус мой любимый. — он звучал низко и расслабленно, чуть сильнее прижав Джина к себе за находящиеся в его ладонях руки. — А чего ты хочешь? — теперь на своей коже Джин мог ощущать нос, язык и иногда губы, которые дотрагивались до кожи редко и лишь в сопровождении языка или носа. — Еще. Джину невольно пришла ассоциация с котами и кошачьей мятой. Ему нередко приходилось так заманивать испуганных до ужаса домашних питомцев, и он знал, как это работает. Кот как будто отключается, и в его сознании остается всего одна цель и одно средство — невыносимо манящий запах. Джин чувствовал себя кошачьей мятой, только теперь Тэхен не стеснялся прикладываться к коже губами, то мягко скользя, то задерживаясь на одном месте, совсем чуть-чуть втягивая через зубы кожу, и все это сопровождалось жадными вдохами. Джин явственно ощутил, что скоро эрекция будет не только у получившего доступ к мяте кота. Это были совершенно новые ощущения, новый опыт, который не входил ни в какое сравнение со всем сексуальным, что было испытано Джином до этого. Это было больше, чем предваряющая секс прелюдия, это в принципе было нечто отличное от чисто сексуального. Мысль о том, что за всем этим стоял чистый животный инстинкт, завораживала. Джин, чуть подвинувшись в крепко держащих его руках, повернул голову, чтобы получить долгожданный поцелуй. Ощутив на своих в полной готовности приоткрытых губах мягкое касание языка, он аккуратно высвободил одну свою руку из цепких длинных пальцев, тут же запустив ее в пепельные волосы, настойчиво придавая этому никуда не спешащему поцелую больше чувственности. Это было как будто второе знакомство, как способ узнать друг друга лучше и определиться с испытываемыми чувствами, как средство обстоятельно попробовать на вкус то, что так настойчиво до этого будоражило и дразнило обоняние. Это было как будто обычное для романтического общения переплетение языков, но у него был другой вкус. Терпкий, не дразнящий, а крепко въедающийся во вкусовые рецепторы, оставляя после себя сладкое дурманящее послевкусие: осознание того, что ты имеешь власть над той силой, которой обладал твой партнер, совершенно лишенный возможности этой власти противостоять. Джин отстранился, потому что у него вдруг появилась необходимость заглянуть в глаза. И заглянув, он сразу вспомнил тот взгляд в машине, когда ему, взрослому мужчине, пришлось смутиться. Но теперь он не хотел отводить глаза, потому что то, что он видел, завораживало. Во взгляде Тэхена не было животного сексуального голода, как привыкли образно выражаться на страницах бульварных романов впечатлительные авторы. В них была сила, на которую можно положиться и в которой можно быть уверенным. Ласка, не имеющая ничего общего с родительской, но согревающая и дающая уверенность в том, что она не иссякнет со временем. Волнение, которое всегда ощущается, когда ты касаешься чего-то, что давно занимает твои мысли и сердце, и не поддающееся измерению и объяснение восхищение. — Ты слишком красивый для обычного человека. — Тэхен коснулся своим носом носа Джина, заставив того улыбнуться. — А ты слишком ласковый для обычного тигра. — Это из-за тебя. — Тэхен трепетно провел по щеке Джина своими длинными пальцами, как будто желая убедиться, что все происходящее взаправду, а затем взял все еще находящуюся в его волосах руку и поднес к своим губам, мягко коснувшись губами запястья. Это было настолько же трогательно, насколько волнительно. Казалось, что здесь и сейчас случился какой-то переломный момент. Произошло что-то такое, что раз и навсегда изменит жизни всех вовлеченных в это людей. Джину сложно было разобраться в этом, несмотря на весь его умудренный жизненным опытом вполне рациональный ум. Ему захотелось уснуть, ощущая рядом тепло, под ласковыми руками. Ему впервые за всю его жизнь не хотелось оставаться одному. И он впервые испытал страх, что ему однажды вновь придется испытать одиночество.