***
Сана сидела за столом неподвижно и даже не смотрела на поставленную перед ней тарелку, вместо этого то и дело сверяясь с часами. У Джина тоже не было аппетита, потому что сегодня должен был состояться поединок, в котором участвовал Тэхен, в чувствах к которому он успел определиться, несмотря на то, что они не виделись два дня. Юнги объяснил, что это обычное дело перед поединками, но Джину теперь отчаянно хотелось увидеть тигра. Своего тигра. Внезапно, Сана вскочила, схватив за руку не успевшего ничего сообразить Джина. — Пойдем. Я больше так не могу. — в ее тоне слышалось небывалое волнение, соседствующее с решительностью. — Куда? — Джин следовал за женщиной в сад. — К месту схватки. — Сана начала развязывать свое черное платье. — Я превращусь, и ты будешь следовать за мной. Я могу настолько тонко распознавать запахи Хвана и Тэхена только в животном обличии. Когда доберемся до места, я вновь превращусь, чтобы мой запах был очевидным только для Хвана. — А это… — Джин растерянно смотрел на решительную женщину, совершенно не обращая теперь внимание на ее наготу. — Разумеется, это незаконно. Но только не для жены и матери. — Она протянула Джину свое платье. — Держи. Не хочу тебя потом смущать. В следующее мгновение Сана превратилась в черную пантеру. Пару минут она сосредоточенно втягивала через ноздри воздух, а потом медленно, но решительно двинулась в известном только ей направлении, и Джин последовал за ней. Через какое-то время они были на месте, заняв очень выгодный наблюдательный пункт, который позволял хорошо все рассмотреть. Огороженная камнями площадка. Стоящие плечом к плечу, облаченные в простые черные плащи, Хван и Тэхен. Напротив них — два незнакомых ни Джину, ни Сане молодых человека, один из которых был чуть крупнее и мощнее на вид, на плечи которых также была накинута ткань. Посередине, за пределами огороженной площадки стоял высокий мужчина, в мантии, на голову которого был надвинут капюшон, почти полностью скрывающий его лицо. За его спиной стояли четыре человека, которые из всех присутствующих выглядели наиболее спокойными и безучастными. — Хван, ты первый. — кажется, все формальности были улажены до этого, потому что Джин не услышал все полагающиеся для битвы приветствия, о которых говорил Юнги. Хван и более мощный молодой человек, сбросив плащи, расположились в центре круга. — Бой! После объявления начала, правитель тут же превратился в льва, как и его соперник, но Хван был очевидно крупнее и сильнее, и Джин не успел отследить тот момент, когда он в два прыжка обошел своего противника, ловко пропустив мимо своего мощного тела две неумелые атаки, после чего стремительно рванулся к шее замешкавшегося льва. Джин видел только резкое движение львиной головы Хвана, после чего его соперник безвольно опустился на землю. Его тут же, переместив на подобие насилок, вынесли из круга те четыре невозмутимых человека, что стояли за спиной смотрителя в мантии. Тэгуна. Имя внезапно всплыло в памяти Джина. — Ты подсунул мне котенка? — Хван вновь принял человеческий облик, обращаясь к все это время не двигающемуся мужчине в черном капюшоне, который, недружелюбно выглядывал из-под своего спадающего на глаза одеяния. — Очередь твоего сына, Хван. — мужчина гадко улыбнулся, и Сана неожиданно крепко схватила Джина за руку, как будто в стремлении остановить себя или успокоить. Тэхен, заранее сбросивший с себя плащ, вышел на центр площадки. Его соперник встал напротив. — Бой! Джин сразу увидел ставшего дорогим сердцу бенгальского тигра. И его сердце тут же упало, потому что его соперник превратился в... лигра. Джин видел их только на картинках. Мощное, в два раза крупнее, чем у тигра тело, львиная, лишенная гривы, морда и размытые тигриные полоски на шкуре. На площадке тут же появился разъяренный Хван, решительно игнорируя установленные правила, и соперники вновь превратились в людей. Сана перестала дышать. Она до боли сжимала руку Джина, пытаясь вдохнуть. — Ты все подстроил! — Хван подлетел к стоящему по центру наблюдателю, с которым говорил до этого, с силой и несдерживаемой ненавистью взяв его за грудки. — Это нечестно! С ним должен был сражаться я! — В законе не прописано, как именно должны подбираться соперники. Равенство по силе. Твой сын тигр, его соперник — тоже тигр, просто немного крупнее. Все честно. Или ты не уверен в своем котенке? — мужчина явно чувствовал свое превосходство, как будто упиваясь гневом и отчаянием Хвана, который в следующий момент подлетел к выглядящему совсем чуть растерянным Тэхену. Он что-то говорил ему на ухо, крепко держа за плечи. Тэхен внезапно улыбнулся и что-то ответил отцу, неожиданно посмотрев в сторону надежно спрятанных от посторонних глаз Саны и Джина. Затем он вновь что-то сказал своему отцу. Плечи Хвана опустились. Он поцеловал сына в лоб, вышел за пределы круга, сел на траву и как будто в немом отчаянии обхватил голову руками. — Он убьет его. Он убьет моего мальчика. Он… — Сана отпустила руку Джина и приняла ту же позу, что ее муж, запустив длинные, изящные на трясущихся руках пальцы в черные волосы. Ее голос дрожал, отчаянно рискуя сорваться на надрывный плач. Джин ощутил, как его сердце сжалось, а к горлу подступил ком, перекрыв доступ кислорода. Он ощутил страх. И этот страх медленно заполнял его, разливаясь тяжелым свинцом по венам. Хладнокровие, Джин. — Бой! Но Джин не мог смотреть. Он крепко зажмурил глаза, и теперь слышал только страшный, разрывающий тишину рык, который с каждым новым мгновением становился все ужаснее. Джин помимо своей воли открыл глаза и увидел как бенгальский тигр и лигр стояли на задних лапах, обмениваясь тяжелыми ударами. Тэхен явно уступал в размерах, и большие лапы лигра зачастую лишь касались его, не причиняя особого вреда, в то время как тигр, выпустив когти, то и дело был близок к тому, чтобы впиться в толстую шкуру. Они разошлись, переводя дыхание, и первым в атаку бросился лигр, сразу сбив Тэхена с ног и завалив на бок, при этом норовя вцепиться ему в шею. Но тигр умело отбился задними лапами, и, воспользовавшись неповоротливостью лигра, вцепился в его спину. Эта атака продлилась недолго, потому что лигр почти сразу смог выбраться из когтистой хватки, встав на дыбы и заставив тигра отскочить. И потом он вновь бросился в атаку, и на этот раз его когти достигли цели, оставив на дымчато серой шерсти широкие, вмиг побагровевшие полосы. Первая кровь. Тэхен, очевидно, на секунду потеряв контроль над телом от внезапно испытанной боли, пропустил еще пару ударов, однако в следующее мгновение, совершив ловкий маневр, на который никак не был способен не настолько подвижный лигр, оказался у него за спиной, встав на дыбы и навалившись сверху всем своим телом. Соперник оказался прижат к земле. Тигр попытался добраться до его шеи, но ему это не удалось, потому что лигр, в силу своей внушительной массы, смог подняться на лапы, и Тэхену пришлось оставить попытки, отскочив и сразу приняв оборонительную позу. Они выжидали и ходили по кругу. Никто не осмеливался напасть первым. Но Тэхен устал значительно больше. Это было ясно по его отрывисто и тяжело вздымающейся при каждом вдохе груди. Раны на его правом боку стали оставлять красные кровоподтеки. Джину было невыносимо смотреть на это, и ему было страшно представить, что испытывала притихшая рядом Сана. Джин крепко обхватил ее за плечи, как будто так проще было выносить то, что происходило на их глазах. Тигр и лигр вновь встали на дыбы, но Тэхен то и дело опускался, пропуская удары, не в силах стойко удерживать равновесие, пока по его правому боку стремительно сочилась кровь. Ему нужна была передышка, ему просто нужно было вздохнуть полной грудью для решительно рывка, но у него не было этого времени. Он отступал, раз за разом пропуская сильные удары. Наконец, он упал на живот, как будто не в силах подняться, издав при этом надрывный отчаянный рык, услышав который Хван болезненно сильно сжал пальцы в своих волосах. Лигр ходил рядом, явно предчувствуя победу и примеряясь к горлу уже как будто поверженного тигра. Тэхен сумел встать на четыре лапы, но лигр тут же вновь опрокинул его, оставив на серой шерсти глубокие, мгновенно ставшие красными от крови борозды. Он постоянно наносил удары левой лапой, и правый бок тигра теперь был почти полностью багрово-красным, уродуя блеск и красоту бело-серой шерсти. Джину захотелось закричать, и он до крови прикусил губу. Тэхен перевернулся на спину, его грудь еле-еле вздымалась. Лигр тут же набросился на него сверху, с раскрытой пастью. И все произошло слишком быстро. Тигр с силой ударил лигра по голове, не нанеся ран, но дезориентировав и остановив, заставив опуститься не на лапы, а на бок. Затем сам тигр тяжело поднялся, успев до того момента, как лигр встал на все четыре лапы, в стремлении ощутить твердую почву для очередного смертоносного рывка. Тэхен ударил его лапой по морде, когтями болезненно зацепившись за пасть. Он лишь на мгновение остановил издавшего ужасный рык лигра, явно дезориентировав его острой болью, но этого хватило для того, чтобы он смог впиться ему в шею. Очевидно, тигру не хватало сил, чтобы глубже вонзить клыки в толстую шкуру, поэтому он просто рванул голову в сторону, вырвав то, что удалось захватить зубами, в следующий момент вонзившись в лишенные шкуры мышцы. Лигр затих и обмяк, оставляя на песке яркий красный след. Тэхен завалился на бок. Его грудь поднималась все реже и реже, дыхание было слишком поверхностным, но оно сохранялось. — Не смей! — мужчина в черной мантии поспешил остановить рванувшегося к сыну Хвана. — Ты остаешься правителем. Твой сын победил. Ценой своей жизни. Смотрители так же быстро, как до этого, поместили проигравшего на носилки и вынесли за пределы площадки, в то время как тигр совершал отчаянные попытки вдохнуть, лишь беспорядочно поднимая и опуская грудь. Хладнокровие, Джин. Хладнокровие и никакого сердца. Ты врач. И ты можешь спасти кого угодно. — Сана. Сана! — Джин наклонился к уху сидевшей неподвижно женщины, которая подняла на него глаза, в которых отражалось немое, жестоко сдавливающее всё изнутри и не дающее даже вздохнуть горе. — Беги к Юнги. Мне нужны антисептики, чистые салфетки, наборы для зашивания ран и чистая вода. Быстро. Я спасу его. Джин взял лицо женщины в свои руки, чувствуя как по его пальцам начали течь слезы. — Антисептики, чистые салфетки, наборы для зашивания ран и чистая вода. Я обещаю тебе, я не дам ему умереть. Взгляд Саны после этих слов как будто прояснился, и в следующее мгновение она стремительно ринулась в ту сторону, откуда они пришли, на ходу освободившись от платья и превратившись в черную пантеру. Джин же бросился к Тэхену, совершенно позабыв обо всех правилах и установленных здесь законах. Не существует никаких правил, когда ты видишь, как на твоих глазах мучительно медленно умирают. Когда ты видишь как страдает тот, кто однажды был выбран твоим сердцем. — Человек? — мужчина в мантии, уже собираясь уходить, невозмутимо посмотрел на Джина, который упал рядом с Тэхеном на колени, уже оценивая масштаб своей будущей работы. — Ты знаешь, что тебя убьют? В нашем мире люди приравниваются к скоту. Хван появился перед ним слишком неожиданно. — Тронешь его, и ты труп. Ты и так труп. Я обещаю, если мой сын не выживет, я положу свою жизнь на то, чтобы однажды разорвать тебя в клочья. Я зубами раздеру твое гнилое мясо на куски. Я раздеру на куски всю твою семью. Можешь мне поверить. Я клянусь. Ты пожалеешь о том, что решился попытаться отнять у меня сына. — в его голосе слышалась только отчаянная боль, которая теперь выражалась в тихой, и от того еще более ужасающей беспомощной злобе. Закончив, Хван кинулся к Джину, в то время как мужчина в мантии, со слишком явно отпечатавшимся на его лице ужасом, поспешил удалиться. — Он жив. Он жив, и я вылечу его. Вылечу. Я слишком много и усердно учился, чтобы теперь не суметь залатать тигра. Вам нельзя лечить, а мне можно. Я всего лишь человек, и мне плевать на законы, которые противоречат моим принципам. Я вылечу его. — Джин смотрел на растерзанную, багряно красную шкуру тигра и пытался сохранять хладнокровие. Это просто кровь от царапин. Немного воды, много антисептиков, пара стежков, и Тэхен будет как новый. И он вновь вздохнет полной грудью, и крепко, по привычке, обнимет Джина со спины, уткнувшись носом в его шею. И больше никогда не отпустит. По крайней мере до того момента, как Джину придется вернуться.. Удивительно, как быстро он успел забыть о том, что он просто гость здесь, и теперь, наверное, самое неподходящее время, чтоб об этом вспомнить. Даже в другом мире он не мог забыть свое призвание. Которое обязательно поможет ему сотворить нужное чудо. — Мне нельзя его трогать, но я буду рядом. Никто не осмелится подойти. — Хван мужественно сдерживал слезы, и это было отчетливо слышно в его голосе. — Сана была здесь, я знаю. — Я отправил ее за медикаментами. — Хорошо. — Хван сел рядом с Джином, положив руку ему на плечо, и Джин сразу ощутил пробирающую льва дрожь. — Он сказал мне, что выбрал тебя. Когда он увидел, с кем ему предстоит сразиться, он совершенно спокойно уверил меня, что теперь самое неподходящее время умирать, и что он обязательно победит, потому что ты смотришь. Он знал, что ты рядом. Он почувствовал тебя. Он выбрал тебя... — Хван с горечью смотрел на лежащего перед ним истерзанного когтями сына, испытывая ту же боль. — А я выбрал его. И теперь самое неподходящее время, чтобы лишаться того, кто до сих пор обязан мне жизнью.***
Не настолько глубокие, чтобы оказаться смертельными, но кровоточащие раны у животных опасны потому, что в них слишком быстро развивается инфекция и селятся паразиты. Кровь слишком благодатная почва для всего болезнетворного. Особенно тогда, когда животное настолько обессилено, что не может самостоятельно зализать, тем самым очистив, свои раны. У Джина было все необходимое, но не было времени. Действовать нужно было быстро, чтобы максимально снизить риск развития инфекции, которая слишком быстро бы захватила и уничтожила и без того обескровленный и обессиленный организм. Если ему это удастся, Тэхен сможет довольно быстро оправиться от нанесенных ему ран. А ему это удастся. Когда опустилась ночь, Джин все равно продолжал обрабатывать и зашивать раны. Хван ему помогал тем, что держал рядом источник света. Они развели огонь, чтобы согреть Джина и Тэхена, кровь в котором циркулировала слишком неуверенно, чтобы поддерживать нужную температуру тела. Джин не ел, хотя Сана, поддерживаемая теперь лишь словами мужа и безотчетной надеждой, несколько раз приносила им еду, используя любую возможность посмотреть на сына и удостовериться, что он жив. Джин рисковал бы жизнью, если бы рядом не было Хвана, который дежурил около него денно и нощно, оказывая любую необходимую помощь. К ним несколько раз наведывались какие-то разбойники, но они слишком быстро пасовали перед сохранившим свою власть правителем. А еще к ним часто приходил Юнги, который очень качественно разряжал атмосферу, продумывая с Хваном его выступление в совете. Он уверял, что это лишь для того, чтобы помочь правителю, но на самом деле он слишком сильно переживал за Тэхена, чтобы спокойно отсиживаться в стороне. Единственным, кто ни разу не пришел, был Чонгук, но лишь потому, что родители строго на строго ему запретили это делать, уверив, что с братом все будет хорошо. Они уверяли младшего сына, при этом сами отчаянно пытались в это поверить. После того, как последняя рана была зашита, прошло два дня. Все это время Джин находился рядом для того, чтобы поить тигра, тем самым не дав ему умереть от обезвоживания. Судя по внешним признакам, развития инфекции удалось избежать, но оставалась еще внушительная кровопотеря, которая продолжала представлять опасность для вымученного тела. Теперь оставалось только ждать, когда тигр, мобилизовав все свои внутренние ресурсы, наконец, придет в себя.***
— Хван, как твой сын? — прежде чем все заняли свои места, к сидящему без лица правителю подошел седовласый мужчина, участливо и обеспокоенно смотря на Хвана, который вымученно поднял на него усталые глаза, поднявшись и взяв его за плечи. — Спасибо, Хён. Человек лечит его, и... Мне страшно. — Нам давно пора изменить это правило, что победителя нельзя лечить. Какая разница, если он уже смог доказать свою силу? Я не могу представить, что должен чувствовать отец, оставляя добровольно умирать своего сына. Знай, я поддержу тебя при любом раскладе. И помогу убрать отсюда Тэгуна. У нас уже есть большинство, многие прознали о его замысле, пусть он и старается до сих пор прикрываться благими намерениями. Он просто жаждет власти, но у него нет на это права. Хван не успел ничего ответить, так как прозвучал гонг, извещающий о начале совета, и всё, что правитель успел сделать — торопливо обнять своего старого друга и верного соратника. — Перейдем сразу к делу. Хван, твоего сына лечат. Что ты можешь сказать по этому поводу? — председатель совета расслабленно сидел в кресле, чувствуя себя хозяином положения. — Его лечит человек. Никто из моей семьи его не касался. — Это противоречит закону. — В законе нет указания на то, что человек, который не может принимать животный облик, не может лечить. Там говорится лишь о членах семьи и других зверях. — Человек в нашем мире, неспособный принимать животный облик, приравнивается к скоту и заранее обречен на смерть. Хван, собравшись с силами и глубоко вдохнув, поднялся и вышел в центр круга. — Этот человек нет. Мой сын выбрал его. Присутствующие стали переглядываться и перешептываться, но в этой суете нельзя было усмотреть что-то негативное, похожее на осуждение. Скорее, это было простое любопытство, связанное лишь с тем, что Джина до этого никто не видел. — Ты знаешь, что это значит. Если он выбрал этого человека, он становится его естественным супругом, а, значит, приобретает статус такой же, как все члены моей семьи. Никто не имеет права причинять ему вред. Отныне он один из нас. Собравшиеся согласно закивали, и только на лице Тэгуна отразилось все еще граничащее с ужасом после высказанных ему Хваном до этого угроз отвращение. — Я хочу поднять другой вопрос. Насколько ты, Тэгун, жаждешь власти, что смог пойти на такую низость, как подсунуть моему сыну, по объективным причинам уступающему мне в опыте и мощи, лигра, который, и ты должен об этом знать, несильно уступает льву по силе? С каких пор схватка за власть стала превращаться в убой? То, что мой сын смог одержать победу, было лишь проявлением его небывалой воли, перед которой можно только приклониться, а то, что он остался жить — счастливым случаем. Я приму этого человека, который без оглядки на давно изжившие себя законы, рискуя жизнью из-за твоих угроз и постоянно подсылаемых для тайной расправы твоих же приспешников, самоотверженно спасал жизнь моего сына, как равного себе. — Хван смотрел прямо перед собой, и ему не нужно было переводить свой взгляд, чтобы его наполненные чувством и болью слова дошли до каждого из здесь и сейчас присутствующих. — Скажи мне, Тэгун, насколько ты жаждешь власти, что стал уподобляться жалким в своих властных устремлениях людям? Когда естественный закон, которому мы все подчиняемся здесь, в том числе и я, стал для тебя препятствием на пути достижения твоих гнусных целей? — Тэгун, это правда? — со своего места решительно поднялся невысокий мужчина, пронзительно смотря на теперь тяжело дышавшего председателя. — Ты говорил о том, что правомерно испытывать на прочность всех наследников в правящей семье, но мы не давали свое согласие на осуществление расправы. Ты прекрасно знаешь, что сражение проводится только между равными. Тигры и лигры никогда не были даже близко приближены к равенству сил. Это грубое нарушение закона, которое ты подло пытался скрыть. Ты тем самым просто обрек сына Хвана на смерть. И да, Хван, я поддерживаю тебя. Тэхен должен получать лечение, и человеку, который его лечит, необходимо сохранить жизнь. Думаю, по этому вопросу голосования излишни. По помещению прошелся одобрительный гул, и тут и там можно было видеть согласные кивки и участливые взгляды внезапно открывшихся на происходящее глаз. — Я хочу поставить на голосование изгнание Тэгуна из Совета. — Все тот же, впечатленный речью Хвана мужчина, решительно поднял руку. — Кто за то, чтобы исключить Тэгуна из Совета наблюдателей и лишить его всех прав и привилегий? Решение было принято за явным большинством. — Тэгун, мне жаль, что ты однажды свернул с прямого пути. — Хван принимал из дрожащих от бессильной злобы рук бывшего председателя мантию. — Ты победил, Хван, а я проиграл. Избавь меня от этих нравоучений.***
Тигр открыл глаза, ощутив тупую, настойчиво терзавшую все нервные окончания боль, которая, казалось, была разлита по всему телу. Его язык почти присох к небу, и теперь отчаянно хотелось пить. Он сделал попытку подняться, и она не сразу увенчалась успехом, но все-таки Тэхен теперь стоял на четырех лапах. Не слишком уверенно, но стоял. Он увидел спящего рядом с потухшим костром Джина, который лежал на боку, подложив обе руки под голову, и сразу забыл о своем желании найти воду. Он подошел к нему и мягко ткнул носом в плечо, успев ощутить пробивающую его мелкую дрожь. Очевидно, Джин замерз. И тигр тут же улегся рядом, игнорируя острую боль в еще не успевших зажить зашитых ранах. Он прижался к широким плечам, постаравшись максимально близко подвинуться к остывшему на ночном воздухе человеческому телу. — Я бы подумал, что сплю, если бы уже однажды не попался так. — голос Джина звучал изможденно, в нем отчетливо слышалась глухая хрипота, и у тигра вдруг появилось опасение за его здоровье. Он перевернулся на другой бок, и теперь его глаза находились на уровне горячего тигриного носа. — Я все-таки хороший врач. Потому что когда я начал тебя лечить, я знал, что ты выплывешь. И ты выплыл. И я, кажется, второй раз спас тебе жизнь. Джин, не открывая глаза, поджал под себя ноги, крепко прижимая замерзшие, сцепленные в кулак руки к наконец потеплевшей тигриной груди, уткнувшись носом в пахнущую антисептиком и пережитыми испытаниями мягкую шерсть. Тигр свернулся калачиком, максимально защищая смертельно уставшего Джина от холода. Оставалось решить только один вопрос, от которого зависело не только счастье, но и жизнь теперь как будто только успевшего перестать за нее бороться Тэхена.