Небо идеально покрытое синяками

Я проснулся на рассвете, когда первые лучи только-только начали поглядывать из-за горизонта, придавая небу неоново-оранжевый оттенок. На потолке проявились едва заметные отблески солнечных бликов, разрастаясь с каждой секундой и перемещаясь на стену, в форме длинных световых полосок. Солнце, огромным пятном, медленно выплывало из-за пышных облаков, показываясь лишь на четверть. Всё располагало к тому, чтобы схватить одеяло, забраться на крышу какого-нибудь многоэтажного здания и просто наблюдать оттуда за поднимающимся ввысь небесным светилом. Я потёр оледеневший нос и шмыгнул. Ветер свирепо свистел, пробираясь сквозь старые оконные ставни, и, бывало, разъяренно бил в окно. В комнате стоял холод. Потянувшись за тонким одеялом, я натянул его до подбородка, однако оно ни капельки не грело. Этой ночью я так и не смог выспаться. Мой мозг лихорадочно искал оправдание всей той херни, что я натворил. И дело даже не во вчерашнем. В прошлую ночь я сделал то, о чём абсолютно не жалею сейчас. Глупо, да? Глупо. Однако я хотел этого, и случившееся того стоило. Все мои грезы, мечты были оправданны... чёрт, это было даже лучше, чем я себе представлял. Его руки, губы, касания... весь он вчера принадлежал только мне. Я мог прикасаться к нему и при этом не испытывать чувства стыда и угрызения совести. Его слова сражали моё и так подвластное ему сознание. И я мог бы спать спокойно и счастливо, если бы не одно «но». Причина моей бессонницы крылась в признание самому себе. Это признание далось мне очень тяжело, и имело огромную цену, связанную с моим эмоционально-напряженным состоянием: я понял, что не чувствую к Чейзу ненависти... больше нет. Чтобы он не говорил мне, какую бы боль не причинил, я не мог ненавидеть его. Разве можно ненавидеть человека, которого когда-то считал своим другом, которым когда-то дорожил? Нет. Я был глупцом, затаскивая себя всё глубже во всепоглощающее месиво самообмана. Просто прятался, пытаясь как-то оправдать свои грязные мысли и грязные чувства. Да, именно чувства. Чувствовать что-то к Чейзу Хадсону? К уроду, которому плевать на тебя? А плевать ли? Я вздохнул и глянул в окно. Вот уже солнце достигло зенита, и комната тут же залилась приятным холодным светом. — Отпусти, ублюдок, — прошептал сквозь сон рядом лежащий парень и тут же умолк, размеренно задышав. Я повернулся к нему. Белая, чуть приподнятая футболка, оголяла его правый бок; одеяло спуталось где-то в ногах в большой серый ком. Должно быть, ему холодно. Осторожно потянувшись к нему, я тронул его руку и, отметив насколько та была холодна, укрыл его одеялом и лёг на своё место. Я привык к его ночным монологам, и уже не удивлялся, когда он начинал ругаться с кем-то во сне. Так проходит почти каждая ночь, и почти каждую ночь я просыпаюсь от криков или душераздирающих стонов. Конечно, кошмары не тревожат человека без причины, и я понимал, что с ним что-то не так. Объяснение этому феномену можно было дать только одно - травма детства. Его мать ушла из жизни слишком рано, а это огромный стресс для ребёнка. Миссис Хадсон была всем для него. Только благодаря ей он вырос умным парнем. Жаль, что всё так вышло. Возможно, будь она жива, Чейз был бы самым светлым, добрым человеком во вселенной. Мне жаль его, искренне жаль, ведь эти сны изводят его. Но как помочь ему, не знал. Я не стал расспрашивать у него о его кошмарах. В момент своего пробуждения Чейз не выглядит дружелюбным, поэтому я тут же возвращаюсь в свою кровать, стараясь не говорить с ним. Ему неловко, я знаю. У меня нет привычки нервировать людей и шутить над их проблемами, хотя не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как Чейз поступил бы на моём месте. — Ноен... Я снова повернулся к нему, услышав своё имя из его уст. Ему снюсь я? Немного приблизившись к его губам, я стал ожидать дальнейших слов. — Я всё расскажу ему... — снова тихий, едва слышный, шёпот. Расскажет мне? О чём? О причине своих странных снов? Расскажи же, ну! Расскажи мне о том, что сделало тебя таким, какой ты есть сейчас. О том, что произошло с тобой после переезда из нашего города. Я так хочу поговорить с тобой обо всем на свете, но ты не даёшь мне даже затронуть тему личного. Возможно, если бы я знал хоть что-то о тебе, то смог бы помочь. Чейз, я хочу помочь тебе. Пожалуйста, расскажи мне обо всём. Но Чейз молчал, будто давал мне время на осмысление факта, гласящего о неизменности нашего положения. Даже знай я всю правду о нём и о его прошлом, всё останется прежним. Чейз не из тех, кто станет меняться. Никогда не был. — Что ты делаешь? — я замер, услышав твёрдый, осознанный голос Хадсона. Бросив взгляд на его бледное лицо, я убедился в том, что Чейз проснулся, и теперь он вопросительно глядел на меня, ожидая объяснений. — Я... я... тебе снился сон, и я хотел разбудить тебя, — сморозил я какой-то бред, отскакивая от него к стене. Парень нахмурился и приподнялся, проведя ладонями по лицу. Не открывая глаз, он принялся массировать свои виски. А я молился, чтобы он не стал устраивать мне допрос относительно того, что я делал у его лица, потому что со стороны, уверен, это выглядело крайне нелепо. Открыв глаза, Чейз упёрся взглядом в стену. Он думал о чем-то. Это было ясно по бегающим зрачкам и меняющейся со скоростью света мимике. Его кулаки сжимались и разжимались, воздух вибрировал от напряжения. Мне хотелось выйти из этой комнаты, так как я чувствовал, что наблюдал за чем-то личным. За тем, что не предназначалось моим глазам. Казалось, будто Хадсон совершенно забыл о том, что я здесь. Но только меня посетила эта мысль, как голос Чейза разрушил стену молчания между нами: — Ты ведь поцеловать меня собирался, — выдал он, всё также хмурясь. — Что? Нет! — запротестовал я и быстро замотал головой. Он повернулся ко мне. Его взгляд внимательно проштудировал мой профиль, задерживаясь на чём-то в области шеи. Какое-то время ничего не происходило, но буквально в следующую секунду, глаза Чейза расширились, и он напрягся. — Вот чёрт. Я притронулся к шее, но ничего подозрительного не нащупал. — Что не так? — спросил я, продолжая ощупывать то место, что вызвало у парня удивление. — Компенсация. — Что? Какая ещё компенсация? — нахмурился я, понимая что вот-вот моё терпение иссякнет. Мало того, что он обвиняет меня в домогательстве, так ещё и дурачить пытается. — Компенсация морального ущерба, — ухмыльнулся он, отводя глаза в сторону. — Одним словом, я поставил тебе синяки не только на животе. Его слова легким лезвием холода прошлись по коже. Чейз что, оставил на моей шее засосы? Нет, пожалуйста, только не это... Как же я объясню это Барбаре и всем остальным? Их ведь даже не скроешь! Сейчас я начал осознавать плачевность своего положения. То, что я испытал прошлой ночью, конечно, прекрасно, однако последствия испытанного горьки на вкус. — Зачем ты сделал это? — спросил я, опустив глаза. — Зачем? — Чейз хмыкнул и покачал головой. — Странный вопрос. А зачем ты вчера умолял целовать тебя, зачем продолжил всё тогда, когда я хотел было остановиться? То есть вот значит как? Приравнивает свои действия к моему желанию? Выходит, он признаёт, что хотел меня настолько, насколько и я его? Смесь каких-то странных чувств закружилась водоворотом где-то в районе живота, делая меня живым. Мальчишеская улыбка расползлась на лице. Ты попался, Чейз Хадсон. Интересно, как же будешь оправдываться? — Я хотел этого, а ты? — спросил я, предвкушая победу над ним. Я вскинул голову, ожидая увидеть растерянность в его взгляде, а затем услышать признание о том, что ему понравилось быть со мной прошлой ночью, однако просчитался. Он смотрел на меня со знакомой холодной, не лишенной надменности, улыбкой. Словно знал, что я скажу именно это, словно был готов ответить. В эту секунду я понял, что проиграл. Улыбка покинула моё лицо. Кристальный розовый замок, который я выстроил в своей голове, рухнул на молекулярном уровне, стираясь в порошок. Его губы разжались, и он произнёс то, что послужило этому внутреннему кристальному разрушению: — А я был вынужден, ангел. Горло начало печь от подбирающегося к нему кома. Всё будто остановилось, давая мне шанс прийти в себя, отдышаться. Почему я ищу в нём что-то хорошее, если он априори не может иметь подобных качеств? Наивность во мне или тупость заставляет верить? «В моём списке ты последний, о ком стоит думать» — пронеслось в голове, будто выстрелом пронзая мозг. Да-а, похоже, эти слова - единственное, чему я могу верить. Температура в комнате резко увеличилась, покрывая лоб испариной. Как же трудно сделать вдох. Я ощущал легкое покалывание в кончиках пальцев, они будто онемели. Те слова, которые он говорил мне вчера, та забота была наигранной, лживой. Я сглотнул и улыбнулся, быстро смаргивая накатившиеся слёзы. Проиграл. Снова проиграл тебе. — Не сравнивай нас, Ноен. Я поставил тебе синяки на шее не оттого, что хотел этого. Всё вышло случайно. Ты попросил меня, а я исполнил твою просьбу. Разве ты не этого хотел? Я рассмеялся. Громко. Больно. — Какая же ты шлюха, Хадсон, серьезно... — я покачал головой. — Может, тебе ещё денег дать? Чейза мои слова не задели. Продолжая улыбаться, он подобрался ближе ко мне. — Не нужно денег. Ты сделаешь всё, что я попрошу, когда придёт время, — сказал он и, обхватив рукой мою шею, примкнул к губам. Поцелуй показался мне невесомым, но с внушительным оскорбляющим послевкусием. Я с силой оттолкнул его и вытер губы тыльной стороной ладони. — Не приближайся ко мне! — крикнул я, дрожа от сырого холода, заполняющего собой все потаённые углы моей души. Унижение, которое я испытывал, вызывало тошноту. Хотелось содрать с себя кожу вместе с грязью, осевшей на ней. — Тебе нужно спешить к своей девушке, ангел, — усмехнулся он и снова отодвинулся к краю кровати. Отвращение к самому себе сдавливало горло, легкие хрипели от противной слякоти растаявшей гордости. Я позволяю ему поступать так с собой, это всё моя вина. — Ублюдок, - прошептал я и вскочил с кровати, попутно хватая свою полусухую одежду со спинки стула. — Куда ты? — серьезный голос Чейза заставил меня поморщиться. Снова этот до тошноты заботливый, жалкий тон. Подавив позыв выблевать содержимое желудка и его в том числе, я, проигнорировав Хадсона, вышел из комнаты. Будь неладны обстоятельства, которые вынудили меня остаться в этом проклятом месте.

***

— Ноен, ты где пропадал? Мы искали тебя весь вчерашний вечер, — подловила меня в коридоре университета Зоуи, хватая за рукав толстовки. — Ну я выезжал из кампуса на некоторое время и... Заметив, что подруга абсолютно не слушает меня, я умолк. Её глаза осторожно поглядывали мне за спину, а руки крепко сжимали толстую тетрадь в кожаном переплёте. Мыслями она была далеко не со мной и вела себя как-то суетливо, то и дело переминаясь с ноги на ногу, словно готовясь рвануть отсюда в любую секунду. Такое странное поведение девушки меня насторожило; я взял её под руку и двинулся в сторону женского общежития. — Прости, я просто на взводе, — прикрыла она глаза и выдохнула. — Я заметил. Что случилось за тот короткий срок, что меня здесь не было? Джонс поджала губы. Она хотела рассказать мне, но не знала как. Я буквально наблюдал за внутренним конфликтом, который так ярко отражался в её светлых глазах. Вот, наконец, она одолела часть сомнения и тихо произнесла: — Моя мать хочет познакомиться с Гейджем. Я в немом удивлении уставился на неё, а она просто закивала головой. — Да-а, примерно такая же реакция была у меня. Ты представляешь, что будет, если мама увидит его? Я не очень хорошо знал мать Зоуи, однако по рассказам о ней, у меня сложилось впечатление, что миссис Джонс - человек, придерживающийся консервативной политики. Она не принимает ничего, что противоречит её понимаю и воспитанию. Гейдж, тем временем, вбирает в себя всё то, что так ненавистно матери его девушки. С самого детства мать Зоуи прививала ей свои взгляды, запрещала иметь друзей, так как считала, что они в любой момент могут предать, старалась полностью отгородить её от общества, выработав, тем самым, враждебность и скрытность. Однако, как бы старшая Джонс не старалась, она не смогла слепить дочь, исходя из своих убеждений. Зоуи выросла самостоятельной, уверенной в себе девушкой, идущей против воли своей семьи. Мать и дочь не могут ужиться из-за взаимного презрения друг к другу и ведут холодную войну. Готов поспорить на сто баксов, что Гейдж и миссис Джонс не подружатся. — Гейдж целый день ходит за мной, умоляя меня согласиться на встречу. Не знаю на какое дно мне залечь, чтобы он оставил меня в покое. — А почему бы тебе не согласиться? — спросил я после двухминутного молчания. — Или тебе важно мнение матери? Она усмехнулась. — Меня не интересует её мнение, тем не менее она остается моей матерью. И, конечно, мне больно от её категоричных высказываний. — Джонс открыла сумку и убрала в неё тетрадь, а затем поместила оледеневшие пальцы в карманы зелёного пальто. — Но, знаешь, порой я думаю, что причина моего сомнения не только в этом. Я сощурил глаза и в знак понимания кивнул. — Думаю, причина в неуверенности. Ты сомневаешься в Гейдже? — Нет, но... — Ты сомневаешься, — озвучил я её мысли. — Чёрт, может быть. Ты ведь знаешь Гейджа. Если я буду знакомить его с матерью, то пути назад не будет. Мы разругаемся с ней, и вряд ли будем поддерживать общение после. Получается, выбирая сторону Гейджа, я навсегда разрываю связи со своей семьей. Я не знал, что сказать ей. Советовать что-то будет неправильно. Зоуи должна сама принять решение и быть готовой к любым исходам. Рано или поздно придётся занять чью-то сторону, и легче сделать это как можно скорее. Мы преодолели лестничный пролёт и поднялись в комнату Зоуи. Девушка устало выдохнула и бросилась на кровать лицом вниз, громко рыча. Мне хотелось есть, так как я не ел со вчерашнего дня. Совершив набег на холодильник, убедился, что ничего вкусного в нём нет.  Досадно. Из-за нежелания покидать тёплую комнату пришлось заказать пиццу. — Надеюсь, ты заказал с салями? — пробубнила в подушку девушка, нехотя переворачиваясь на спину. — Да, а ещё со шпинатом. Она скривила лицо в отвращении. — Фу, гадость. Я улыбнулся и сел на кровать спиной к стене, скрестив ноги. — Ты видела Барбару? — Да, сегодня в кафе. Она спрашивала о тебе и говорила, что не может дозвониться до тебя со вчерашнего дня. Поджав губы и приподняв брови, я спросил: — Мне конец? Подруга рассмеялась. — Не думаю. Во всяком случае, она не выглядела злой. Вы давно далеки от понятия «вместе». Видимо, она привыкает к твоим странным выходкам. — Странным выходкам? — я нахмурился. — Да, очень странным выходкам, — девушка принялась ковырять ядовито-зелёный лак на длинных ногтях, нет-нет помогая себе зубами. — Раньше ты не был таким скучным. Мы могли тусоваться чуть ли не до утра, пить всякую гадость и при этом получать удовольствие. Сейчас твоё удовольствие - это книга по механике, которую я вижу у тебя в руках каждый день. — Мне нужен хороший модульный балл, ты ведь знаешь. — Знаю. А ещё знаю, что тебе нужно развлечься. Как насчёт сегодня? Покачав головой, я взял лежащий рядом на столе теннисный мяч и начал бросать его в стену напротив. — У меня нет настроения, Зу. — Хм-м, — девушка приставила палец к подбородку, изображая задумчивость, — звучит как дерьмовая попытка отвязаться от меня. — Нет, это звучит так, как будто у меня нет настроения, — грубо ответил я, желая закончить разговор. Подруга отвернулась, покачивая головой. Сегодня самый неподходящий день для того, чтобы развлекаться. Жизнь превращается в кошмар, всё рушится прямо на глазах. Зоуи права в одном: я перестал быть самим собой, и что-то подсказывало мне, что больше не сумею. Быть собой больно. Люди видят тебя, ты как открытая книга, которую они читают и тут же забывают о чём она повествовала. Страницы чернеют от грязи рук трогающих, сюжет со временем исчерпывает себя. Вчитываться в открытую книгу никто не желает, гораздо привлекательной люди находят ту, что хранится под замком. А значит ли это, что я не знаю настоящего Чейза? Может, он просто закрытая книга? Может, но это не отменяет того факта, что он подонок. — Ноен, твою мать, что это? — я вздрогнул, когда рука Зоуи обхватила мою. Вот чёрт, я совсем не заметил, как задумавшись, подвернул рукава. Девушка подняла рукав толстовки ещё выше и обнаружила те самые синяки, от вида которых меня начало тошнить. — Синяки. — Что произошло? — Ничего. — Блять, Ноен, я разобью тебе лицо, если ты сейчас же не скажешь, что происходит в твоей грёбаной жизни! — крикнула на меня девушка, вскочив с кровати. Я даже не пытался спрятать их. Осточертело. Эти синяки душат меня, напоминают о вчерашней ночи, о том, как Чейз целовал каждый из них, о том, как он обманул меня, наутро поступив бесчестно. — Зоуи, пожалуйста... — взмолился я, однако девушка выставила ладонь перед собой, приказывая молчать. — Нет, не проси меня оставить тебя в покое. Я не понимала причину твоего обособленного поведения, но теперь всё становится на свои места. — Ты неправильно поняла, — тихо выдохнул я, прикрыв глаза. — Зоуи, у меня всё хорошо, а это пустяки, правда. — Кто? — не желала слушать мои оправдательные речи подруга. Я вскочил с кровати следом за ней, терпение кончилось. Со всех сторон меня разрывало, каждый пытался перетащить на свою сторону, требуя что-то. Это давление сковывало. — Хорошо, я скажу! Это сделал Чейз - мой сосед по комнате. — Я стянул с себя толстовку, открывая вид на синяки, облепившие живот, шею, руки. Указав на синяки на шее, сказал: — И это тоже сделал он. Могу снять брюки и показать ещё синяки, но, боюсь, ты не оценишь мою откровенность. Девушка замерла на месте, молча разглядывая меня. — Поясняю: он не бил меня и не насиловал. Это всё? Или хочешь узнать подробности того, как он поставил их? Ну, например, эти, — я провёл рукой по животу, — я получил, когда Чейз потянул меня на себя. Всё вышло случайно: я стукнулся об угол стола. Эти, — тронул шею, — он поставился мне, когда пытался загладить вину за те синяки, что сейчас красуются на животе и руке. И знаешь, я был даже рад, что получил первые синяки, потому что без них не было бы вторых. Мне, кстати понравилось то, как он умело заглаживает вину. Было приятно. Зоуи слушала мою речь, лишь изредка моргая. Не можешь поверить, подруга? Я тоже. Её рука прошлась по ярко окрашенным в фиолетовый цвет волосам, зарывая в них пальцы и почесывая голову. Глаза, в которых отражалось чистое спокойствие уперлись куда-то в пространство, позволив мне понять, что она размышляет. По её поведению, можно было сказать, что она испытала облегчение. Неужто она серьёзно думала, что меня кто-то бьёт? Наконец, её губы разомкнулись: — Классно сосет? Я нахмурился, пытаясь понять правильно ли расслышал её слова. — Что? — Что? — приподняла она брови, невинно моргая. Мы смотрели молча друг на друга пару секунд, затем прыснули со смеху, заваливаясь на кровать. На Зоуи невозможно долго злиться - она всегда выигрышно выходит из любых ситуаций. — Я серьезно. Оцени по десятибалльной шкале, — девушка села к стене, пытаясь отдышаться. Улыбка так и не сползала с её лица. Уместив свою голову на коленях подруги, я пожал плечами. — Не знаю, до этого у нас не дошло. — А каким волшебным способом синяки оказались в нижней части тела? Чейз воздушным поцелуем отправил? — Джонс стала массировать кожу моей головы, и от удовольствия я закрыл глаза. — Я не говорил, что он поставил мне синяки прямо на... почему мы вообще говорим об этом? — пытался я сдержать подступивший к горлу смех. — Мне интересно, что представляет из себя этот Чейз. Если он классно сосёт, то определенно заслуживает моего уважения. Тут я не сдержался и снова расхохотался. — Этого я не знаю, но могу сказать, что уважать его не за что. — Почему это? — Ну, он... ненавидит меня. Кажется, будто он проводит со мной время только для того, чтобы после высмеять. Как-то странно всё. Бывает, мы ладим какое-то время, но чаще всего игнорируем друг друга или ссоримся. И это не простые ссоры, Зу. Одним словом, он действительно ненавидит меня, хоть и позволяет себе прикасаться ко мне. От массажа головы захотелось спать, я чувствовал, что не могу открыть глаза. — Может быть он не хочет признавать, что ты ему симпатичен? — спросила Джонс. — Нет, тут определенно не симпатия, а выяснять, что там в голове этого придурка, я не хочу. Раздался тихий смешок. — Ты вчера тоже с ним пропадал? Я кивнул. — Но мы не планировали задерживаться. — Я хочу услышать обо всём, о каждой детали, — заявила она, устраиваясь поудобнее. Я рассказал ей всё, что произошло с нами вчера. О той метели, в которую мы попали, об отеле, о том, как наигранно-заботливо Чейз старался мне помочь. Эмоции девушки менялись в зависимости от темы повествования. Порой она хмурилась, слушая, как в ужасающий холод мы искали дорогу к отелю, бывало улыбалась, когда я рассказывал о том, как Чейз наносил крем на моё лицо, и жутко злилась на Чейза за его утреннее необоснованное поведение. Рассказывая об этом кому-то, мне становилось легче, ведь я больше не чувствовал себя зажатым в тиски тяжелой тайны. Теперь у нас нет общего с Чейзом, ведь Зоуи стала одной из тех, кто также в курсе событий. — Он поцеловал тебя утром, и ты сразу ушёл? — уточнила девушка, после того, как я закончил свой рассказ. Я кивнул. — Он сделал это, чтобы задеть меня. — У него получилось? Выдохнув, с сожалением ответил: — Получилось. Она цокнула языком и покачала головой. — А с машиной твоей что? Как ты приехал? — На такси. На утро связь в той глуши наладилась, и я смог уехать. А машина в автосалоне, оказывается клемма слетела. — Мистер удача, — хмыкнула девушка, зачесав мои волосы назад. Телефон завибрировал в кармане, напоминая мне о заказанной раннее пицце. Накинув куртку, я выскочил из здания и, забрав у курьера коробки, вернулся в комнату с улыбкой на лице. Каким бы мерзким этот день не был, пицца скрасит его и поднимет настроение. Заварив кофе и разлив его по стаканам, я снова сел на кровать, бодро уплетая шпинатное чудо. Зоуи, съев сначала всю колбасу и оливки с куска пиццы, жевала тонкую прослойку теста. Взгляд девушки был направлен в окно, но, казалось, будто она смотрела сквозь него. — Знаешь, как бы Барбара себя глупо не вела, не думаю, что она заслуживает такого отношения. Ты должен поговорить с ней. Только что проглоченный кусок пиццы застрял в горле. — Я понимаю, ты привык к ней и не хочешь потерять её, однако не стоит лгать ей. Барбара это чувствует, Ноен. Даже сейчас, ты сидишь со мной, а не с ней. Думаю, первым делом тебе стоило найти Барби и объясниться, она волновалась за тебя. Отложив недоеденный кусок пиццы, я потёр руки. Я изменил Барбаре. Ещё с кем... Мне нужно перестать водить Барби за нос и избегать встреч с ней. Это подло. Сегодня же я расскажу ей обо всём. — Я поговорю с ней. Мы расстанемся. Зоуи кивнула. — Это правильное решение. — Думаешь, она примет эту новость спокойно? — спросил я, понимая насколько наивно звучат мои слова. И будто в знак подтверждения закравшихся сомнений, подруга качнула головой: — Не думаю, но нужно попробовать. Будто сбросил камень с плеч. Уверенность в том, что сегодня я со всем покончу, придавала сил. Только сейчас я начал понимать, что переживал о наших, подвешенных на тонкие нити, отношениях. Я отпускаю тебя, Барби и хочу, чтобы ты была счастлива. Мысленно похвалив себя за это решение, я взял пиццу и откусил кусок. Но тут мой телефон с паршивой вибрацией решил перенять на себя внимание, вырисовывая виражи на столе. Я сегодня смогу поесть нормально? — Это ведь из пиццерии? Они забыли положить нам ещё одну пиццу и хотят в качестве компенсации привезти нам две? Пожалуйста, скажи, что это так, — взмолилась Джонс, откусывая кусок колбасы. — Нет, это Барбара, — я взволнованно посмотрел на Зоуи. — Что мне сказать ей? Я не хочу расставаться с ней по телефону. — Ответить и скажи, что хочешь встретиться. Нажав на «принять вызов», я включил громкую связь, чтобы Зоуи могла слышать наш разговор и помогать мне в случай крайней необходимости. — Привет, ты в кампусе? — раздался мелодичный, чуть запыхавшийся голос Барбары. Она торопливо шла куда-то - я понял это по цоканью каблуков и гулу машин, раздававшихся на том конце провода. — Да, как раз собирался идти на твои поиски. — Я почесал затылок, заметив, как Джонс закатила глаза. — Не нужно, я в Логанвилле. Мои брови взлетели вверх, и я снова посмотрел на подругу, пытаясь понять, знает ли она что-либо об этом. Та лишь пожала плечами, продолжая есть. — В Логанвилле? Что ты делаешь там? — Проект по экологии. Если выиграю, мы с тобой отправимся в горнолыжный курорт, — мечтательно пропела она. Так значит это задание даётся всем факультетам? Как интересно... — Было бы здорово, удачи тебе. — Спасибо, и, Ноен... — уже не так воодушевлённо обратилась она ко мне. — Да? — Где ты был вчера? Ты обещал поговорить со мной, но снова куда-то пропал. Хотела сегодня оповестить о своём проекте и поездке, но тебя не было в комнате. Чейз сказал, что не видел тебя сегодня, и не может знать где ты. Чейз здесь? Когда же он выехал из отеля, если приехал так поздно? Ладно, это не так уж важно. Главное, чтобы он ничего не наговорил Барбаре до моего разговора с ней. — Я расскажу тебе, когда ты вернёшься, ладно? Это долгая, скучная история. Джонс хмыкнула, и я толкнул её плечом. — Договорились, люблю тебя, — произнесла Барбара, и от этих слов внутри всё сжалось. Я понимал, что не могу ответить ей теми же словами. Прости, Барби. Отсоединившись, я кинул телефон на стол, и стыдливо опустил глаза. — Скоро ты со всем покончишь, Ноен. Всё наладится, — пыталась утешить меня Зоуи. — Очень надеюсь на это. — Отлично, — она встала с кровати и, вытерев руки о бумажное полотенце, подошла к шкафу. — А пока ты находишься в режиме ожидания лучшего, мы с тобой немного развлечёмся и посетим вечеринку моего одногруппника Генри. — Я же сказал... — Это было до того, как я узнала, что у тебя нет настроения из-за какого-то мудака. Выбирать тебе: будешь сидеть и сетовать на жизнь, думая о том, какая она сука, или же пошлёшь всё это хотя бы на несколько часов и позволишь себе отдохнуть. Я поднял руки над головой: — Уговорила. Очень уж привлекательно звучат последние слова. Девушка подмигнула мне, выуживая из шкафа коктейльное облегающее платье голубого цвета. — Вот этот Ноен мне нравится!