Небо идеально покрытое синяками

ЧЕЙЗ. «Собираешься пользоваться им и дальше?» А почему нет? «Это отвратительно». Возможно. «Неужели продолжишь играть в эту грязную игру?» Само собой. Противоречивый диалог с совестью бил по вискам с внутренней стороны черепа. Я не мог понять, что хуже: быть с ним здесь или отказать своей мерзкой сущности в этих играх. Сколько это продолжается? Не помню, как давно я погряз в этом дерьме. Весело? Ничуть. Я обещал себе интересную игру, благодаря которой смогу сделать ему больно, но… всё продолжается слишком долго. Он тащит меня за собой. Мне остаётся лишь покорно уходить на дно смрадного болота собственного грязного нутра. Поднадоело. Сегодня я был настроен разрушить питавшие его долгое время иллюзии об уровне наших отношений. Не получилось. Нет, конечно, дело далеко не в том, что во мне проснулась совесть, и даже не в пробудившейся по доброте душевной жалости. Скорее наоборот. Он сам предложил пользоваться им, а я не увидел причин отказываться. Не знаю, о чем думает этот парень, но выглядит он тупо и жалко. Я бросил взгляд на растрёпанные у моей руки волосы. Юбэнкс лежал близко, и мой подбородок практически упирался в его нос. Тело чувствовало, как часто вздымается грудная клетка парня. Доверяет мне. Я улыбнулся и покачал головой. Глупо. Конечно, в том, что я не посмею совершить лишних действий по отношению к нему, он может не сомневаться. Но ведь Юбэнкс не раз становился жертвой моей вспыльчивости. Странно, что он может вот так просто уснуть рядом со мной. Рука Ноена нет-нет сжимала край моего одеяла во сне. Аккуратно, так чтобы не разбудить парня, я коснулся костяшек его пальцев и провел вдоль волнообразной поверхности. Аромат его волос, пропахших жареным беконом, с отдаленными нотками уже знакомого яблочного шампуня, мыслями возвращал меня в нашу комнату в общежитии. Мне нравится запах фруктового микса, который витал в ней. Привычный и уютный. Медленно, едва касаясь, я скользнул рукой по спине парня, чувствуя покалывание в подушечках пальцев. Единственный вопрос, который не даёт мне покоя — почему я? Почему он выбрал меня из тысячи людей? Часто в голове всплывает момент, как он целует меня в нашей комнате впервые. Неожиданно проявлявшаяся смелость Юбэнкса удивляла меня, вводила в ступор. Он мог быть робким, глупым, но порой я видел в нем совершенно иные, сложные качества характера, которые никак не вязались с образом наивного паренька, что отчётливо вырисовался в моей голове при первой нашей встрече. Что же послужило ключом происходящему сейчас? Он даёт пользоваться собой, прекрасно осознавая мою осведомленность в этом, а я беру предложенное, потому что меня всё устраивает. Так удобнее. Неправильно ли это? Неправильно. Плевать ли мне на его чувства? Абсолютно. «Но ты обещал ему, что всегда будешь на его стороне!». Да, — пока он не предал меня первым. «Ты ведь клялся себе, что он будет единственным, кого ты не обидишь несмотря ни на что». Я солгал. НОЕН. Почувствовав неприятное покалывание в левой руке, я нехотя разлепил глаза и немного привстал, освобождая одеревеневшую руку от тяжести всего тела. Солнце давно встало и уже светило в окно обеденными, тёплыми лучами. Я нахмурился, сетуя на ослепительный свет и мечтая подремать ещё несколько минут. Равномерное дыхание Чейза убаюкивало. Мысли о полном пробуждении вовсе покинули моё сознание. Разместившись поудобнее на плече парня, я был готов снова уснуть, но тут Хадсон дёрнулся во сне. Я подскочил от неожиданности и, едва видящими глазами, нашёл лицо парня. Он крепко спал. Выдох. Настрой на продолжение сна мигом улетучился. Приземлившись на соседнюю подушку, я снова повернулся к Хадсону. Ещё одна ночь прошла без происшествий, и я не умер от сердечного приступа. Не то, чтобы я беспокоился о своей безопасности каждый раз, когда ложился спать, просто то, что происходило ночью в комнате общежития, отнимало у меня примерно десять лет жизни и лишало организм способность вырабатывать меланин, я уверен. Обычно Чейз вскакивал по ночам из-за часто снившихся кошмаров или будил меня разговорами во сне. Это действительно пугало, потому что громкие крики, полные ужаса и страха, вынуждали меня просыпаться с быстро колотящимся сердцем и дрожью во всем теле. Я свыкся с ночными приключениями Чейза за полгода совместной жизни, да и он редко оставался ночевать в комнате, так что я относился к этому терпимо. Однако раз за разом наблюдая за этой неприятной картиной, я заметил некую закономерность в возникновении плохих снов у Хадсона. В отеле, когда мы провели первую совместную ночь, Чейз ни разу не проснулся, и благодаря этому смог выспаться и я. Далее, ночь в горах: мы проспали до утра без каких-либо ночных сюрпризов, что, возможно было отчасти заслугой хорошего секса, который выбил из нас оставшиеся силы. Сегодня я снова подметил то, что ночь прошла гладко. Получается, Хадсон должен ощущать человека рядом с собой, чтобы спокойно спать? Чувствовать себя в безопасности? Не знаю… А был ли я человеком, которому он мог доверять? Я осторожно сполз с кровати, стараясь не задеть Чейза за ногу, которую он по-собственнически закинул на мою территорию. Черные волосы, взъерошено раскинутые по подушке, смотрелись невероятно на общей картине спящего парня. Футболка немного приподнялась в районе живота, оголяя мраморную кожу. Я поймал себя на мысли о том, как было бы круто прижаться губами к этой головокружительной, будто нарисованной художником, детали прекрасного тела. Что бы он подумал обо мне? Что я сошёл с ума? Так оно и было. Своему раннему пробуждению я был даже рад, потому что успел принять душ, постирать грязную одежду и выпить утренний кофе. Чуть позже, я решил вновь попытать удачу и набрать номер Гейджа, однако меня сбросило на автоответчик. Я напрягся, но думать о плохом не смел. Готов поспорить, Бурек обиделся и не хочет говорить со мной. Это так по-идиотски. Ему стоило ответить на мой звонок и перестать накручивать себя… и меня, потому что я дико переживал за него. Разговор бы все уладил. Откинув телефон на столешницу, я заварил себе вторую кружку кофе за двадцать минут. От одного лишь аромата этого божественного напитка мои мысли обретали покой и упорядоченность. У Барбары получался отличный кофе… Барбара… Как она сейчас? Счастлива ли? Я надеялся, что она не держит на меня зла, и после нашего разговора тоже пришла к мысли, что нам лучше расстаться. Трудно сказать жалел ли я о сказанном ей. С одной стороны, если бы тот разговор не состоялся между нами, мы бы так и продолжали играть в чёртовую влюблённую пару, похожую на клише из фильма для подростков, с другой — я ощущал себя подонком, ведь мои слова больно ранили девушку. Я не имел права взваливать на неё всё сразу. Нужно было аккуратно подойти к разговору о расставании. Барби правда старалась сохранить «нас», вот только никак «нас» уже не было. Виноват в этом я. Не она. Тут мой телефон завибрировал, начиная медленно крутиться вокруг себя на столе. Это отвлекло меня от мрачных мыслей, и я поспешил ответить. — Ноен Юбэнкс у телефона. — Здравствуйте, Ноен, вы можете сейчас говорить? — раздался смутно знакомый голос на другом конце провода. Мой мозг в лихорадочном темпе пытался вспомнить, где я слышал его раньше. — С кем я говорю? — сдавшись, спросил я прямо. — Логан Роджерс. Надеюсь, вы помните меня. От чего-то по телу скользнул неприятный холодок, но я быстро взял себя в руки и не стал поддаваться желанию сбросить вызов. — Помню. — Отлично. Как продвигается наше дело? Хадсон уже готов к лечению? Я прикусил губу, не зная, как оправдать тот факт, что я совершенно забыл о Логане и о совместном деле с ним. — Не совсем. Молчание. — Вы хотя бы пытались говорить с ним? — прозвучало с упрёком. — Конечно. Вот только ни к чему хорошему это не привело. — В каком смысле? Он нанёс сам физический вред? — Нет-нет, — поспешил заверить я психиатра, — Чейз отреагировал даже лучше, чем я мог предположить, вот только после того, как я рассказал ему о встрече с вами, он просто-напросто ушёл. Ясно, что он не хочет говорить на эту тему. Роджерс тяжело вздохнул. Он знал, что ему нельзя сдаваться, и был готов зацепиться за все, что угодно, лишь бы я сделал хотя бы часть его работы за него. — Может, вы попробуете снова разговорить Чейза Хадсона? Подойдите к этому разговору издалека, чтобы он не думал, будто вы давите на него. Я усмехнулся и поставил кружку с кофе на стол. — Может быть, у него не все в порядке с головой с точки зрения психиатрии, но только вот Хадсон не идиот, и сразу сообразит, к чему я клоню. Снова молчание и тихие вздохи человека, теряющего надежду. — Ему нужна помощь, и самое ужасное то, что Хадсон никогда добровольно не пройдёт курс лечения. — А нужен ли ему в действительности этот курс? — озвучил я волновавший меня долгое время вопрос, отчего-то надеясь, что Чейз может быть в порядке, — потому что выглядел он именно таковым. Мой разговор с ним в номере гостиницы заставил усомниться в правдивости выдвигаемых Логаном фактов. Вдруг это враньё? — Вы толком не смогли назвать диагноз, так почему я должен быть уверен, что он болен? — Я и так рассказал вам то, чего не должен был. Поймите, у этого дела много белых пятен, которые требуют изучения. Констатированный диагноз — конфиденциальная информация, которой я, увы, поделиться не могу. Я прыснул со смеху, вращая кружку за её края. — Вы сейчас шутите? Мы ведь говорили с вами по поводу скрытности информации. Я видел материалы из так называемого вами конфиденциального дела. Или вы хотите сказать, что те ужасные фото, которые вы предоставили мне в качестве доказательства, были сфабрикованы, ха, мистер Роджерс? — Что вы! Как я смею? Да и зачем мне это? Вы ведь сами подтвердили то, что Хадсон проявляет агрессивность. В таком состоянии он способен на все, что угодно. Я рассказывал вам о случае с его отцом. Чейз Хадсон хотел убить его! Разве это ни о чем вам не говорит? Я хотел верить Чейзу. Хотел верить в то, что он здоров, и всеми силами пытался сделать так, чтобы Роджерс подтвердил это. Мне нужно было оспорить любые его доводы для победы, которая в этом деле была бы подарком свыше. Но что если Роджерс говорит правду, и Чейз реально болен? Простить себя за то, что так упорно отрицал болезнь человека в угоду собственной удобности, я не смогу. Я был растерян — на меня свалилось слишком многое за этот год, а неизвестное чувство, сосавшее под ложечкой, наступало на мою голову, вдавливая в кучу дерьма. Но я вывезу. Всегда вывозил. — Скажите. Диагноз. Он колебался. Казалось, я мог чувствовать то напряжение, в котором находился Логан Роджерс. Давай же, сдавайся. Прошу тебя, подтверди правоту Чейза. Скажи, что это всё неправда. — Ладно… Меня бросило в холодный пот. Я сжал пальцами угол столешницы и молился, чтобы все было не так страшно. — У Чейза Хадсона параноидная шизофрения с явно выраженными агрессивными формами протекания. Из моих легких разом вышибло весь воздух. — Что? Но… как? Шизофрения? У Чейза? Я нахмурился, мысленно сопоставляя известные факты о Чейзе с только что полученной информацией. Мне мало известно об этом заболевании, но сказать, что в поведении Чейза присутствует хотя бы один из известных мне симптомов, было бы крайне трудно. Никаких галлюцинаций, бреда или когнитивных нарушений. Ничего. Но если всё-таки парень и был серьезно болен, то как вышло, что я попросту не замечал этого? В смятении приложив руку ко лбу, я провёл по волосам. И хоть Логан Роджерс говорил убедительно, я не мог верить этому диагнозу. — Поэтому я так стремлюсь помочь ему. Вашему другу в срочном порядке нужно пройти обследование. Не зная, как нужно реагировать на полученную сомнительную информацию, я сухо бросил: — Я сделаю всё возможное, чтобы помочь. Логан ещё минут десять втирал мне о серьёзности заболевания, о том, как нужно себя вести рядом с Чейзом, и как помочь ему. Когда разговор подошёл к концу, я выключил телефон, пообещав себе больше никогда не отвечать на звонки от неизвестных абонентов. Моё утреннее настроение было испорчено. Я всё ещё не мог принять тот факт, что у Чейза шизофрения. Знает ли он об этом? Должен ли я сказать ему? Я сел на стул и, обхватив руками тёплую кружку, начал искать информацию о шизофрении в интернете. И только мой палец тапнул на первую ссылку в поисковике, как я заметил Чейза, стоящего у холодильника и, видимо, все это время наблюдающего за мной. Я растерялся. Что-то горькое начало жечь трахею, как если бы страх мог пускать ядовитые пары. Руки Хадсона были сложены на груди, губы сжаты в тонкую линию, похожую на острие заточенного ножа, которым он мог бы с легкостью перерезать мне горло. Он поймал меня с поличным. — Привет, — проговорил я, моментально ставя телефон на блокировку. — Говорил с моим психиатром? — спросил парень, игнорируя мое приветствие. — А ты, я смотрю, времени зря не теряешь. — Нет, я… Он позвонил и… — И ты решил поделиться с ним подробностями моей жизни? — Хадсон разжал руки и, медленно пройдя к столу, сел напротив меня. Его голос казался угрожающим, что никак не вязалось с отчуждённым выражением лица. Будто его голова была забита другими мыслями, и по-большому счёту, ему плевать хотелось на мой разговор с Роджерсом. Он потёр все ещё сонные глаза и зевнул, прикрывая рот рукой. Мои глаза в недоумении бегали по красивому лицу в поисках настоящих эмоций. Трудно признаться, но я боялся его реакции, ведь она могла быть неожиданной. Чейз — самая трудная головоломка в моей жизни, пытаться разгадать которую — все равно, что обрекать себя на поражение ещё до начала первого раунда. Я хотел знать, что он в действительности думает о нашем разговоре, и исходя из этого строить мысленный план защиты. Но Хадсон не собирался давать мне возможности переиграть его. Словно зная, как я буду действовать, он решил отрезать дорогу к быстрому разрешению ситуации, и как за подопытной крысой в лаборатории, наблюдать за моими дальнейшими шагами. — Так ты планируешь поделиться со мной замечательными сказками дядюшки Логана или продолжишь играть в «гляделки»? — спросил Чейз, глядя на меня с насмешкой. Ему явно нравилось видеть то, как меня терзают сомнения, словно знал правду, а точнее был убеждён в лживости предоставленной Логаном информации. — Эм… — я проморгал несколько раз, чтобы прийти в себя. — Он озвучил мне… диагноз. Хадсон вскинул брови и, потянувшись к фруктовнице, сорвал с грозди одну виноградину, комично закинув её себе в рот. — Правда? И что он сказал? — Он сказал, что у тебя шизофрения. Опустив уголки губ, он отвёл взгляд и оценивающе прикинул что-то в голове. — Неплохо. Я думал, он выдумает какое-нибудь новое заболевание, чтобы ты не смог капнуть в интернете. Видимо, уверен, что сможет пояснить на основе чего сделаны такие выводы. — Чейз снова посмотрел на меня. — Нужно отдать ему должное. Он умнее Грэга. Я сидел и хлопал ресницами, чувствуя, что окончательно запутался. Они оба были уверены в том, о чем говорили, и определить за чьими словами крылась правда, не представлялось возможным. Насмешливый взгляд Чейза вгонял в тупик мои попытки отыскать эту правду. Что же у него на уме? Его реально не тревожит ничего из того, что я рассказал, или он умеет хорошо скрывать эмоции за маской наблюдателя? Да, именно наблюдателя. Хадсон выглядел как зритель, перед которым разворачивается сатирическая пьеса. — Почему ты так просто относишься к этому? — задал вопрос я, который интересовал меня со времён совместно проведённой ночи в горах. — Почему не злишься за то, что я копаюсь в твоём прошлом? Чейз закинул ещё одну виноградину в рот и пожал плечами. — Стань я злиться, неужели бы ты прекратил интересоваться? — Я услышал хруст разжеванных косточек. — К тому же всё, что говорит этот последователь Крота — сплошной вымысел. Хадсон выглядел спокойным и расслабленным, и отчего-то я невольно поддался порыву безмятежности, стал его частью. Он не зол на меня — я это понял. Значит, моя догадка о том, что ему всё равно на мой разговор с психиатром, оказалась верна? Но как такое может быть? Любого человека насторожила бы новость о том, что у него шизофрения… только… если бы он был в действительности болен. Воздух уже не казался ядовитым, и я сделал глубокий вдох. Нет, я не поверил Чейзу полностью и безоговорочно… но мне этого хотелось. Хотелось верить, а он выглядел убедительно. Я был благодарен ему за то, что он не давил на меня. Что угроза быть убитым за наведение справок о его прошлом не висела у меня над головой. — Чейз, может… у тебя есть что рассказать мне? — осторожно спросил я, воспользовавшись моментом откровения. Парень на секунду остановил поедание винограда и глянул на меня. — А есть то, что ты хочешь услышать? Продвинувшись ближе к столу, я кивнул. Страх за то, что я могу порвать возникшую между нами тонкую нить временного примирения, вынуждал меня действовать быстро. — Я бы хотел… Чейз резко вытянул ладонь перед собой, перебивая меня. — Давай сделаем так: я задам вопрос, и если твой ответ на него меня удовлетворит, то я разрешу тебе задать свой. — Он скривил губы в улыбке. — Но… не факт, что я захочу на него отвечать. Я понял, что из меня хотят сделать дурака, и тут же спросил: — Тебе не кажется, что это немного нечестно? Парень хмыкнул. — Нечестно было без предупреждения засовывать в мой рот свой язык в момент первого поцелуя, а это вполне честно. Ты горишь желанием выведать что-то, а я просто не хочу оставаться с пустыми руками. Моя кожа загорелась под пристальным взглядом серо-голубых глаз. — Долго ты ещё будешь упрекать меня за это? — Да, — на автомате ответил он. — Теперь спрашиваю я. — Стоп, это не было вопросом! — возмутился я, оскорблено уставившись в наглые глаза придурка. — Да? А прозвучало именно так. Итак, мой вопрос: когда ты начал встречаться с Барбарой? Я злился на то, что он обвёл меня вокруг пальца, но так как первый вопрос показался мне легким, я в той же обиженной манере ответил: — В выпускном классе. Мы помогали друг другу, изображая влюблённую пару, чтобы другие не клеились. Потом это превратилось в нечто серьёзное. Хадсон немного обдумал мои слова, а затем сказал удивительное: — Барбара кажется неплохой девушкой. — Это так. Она очень хорошая. Жаль, что ты не понял этого с самого начала. — Если я не подбегаю обниматься при встрече, это не значит, что человек мне не нравится. Я вскинул брови. Он имеет в виду, что быть задницей для окружающих — это его обычная манера общения? Потому что он был именно задницей, не способной даже улыбнуться во время разговора, о чем вообще идёт речь? Пусть ещё скажет, что мучил меня на протяжении полугода от глубочайшей любви к моей персоне. — Какой же ты идиот, — ухмыльнувшись, покачал головой я. Хадсон никак не отреагировал на моё оскорбление, продолжая поедать «костистый» виноград, поэтому я, не теряя времени, задал вопрос: — Зачем, по твоему мнению Роджерс хочет затащить тебя в лечебницу, если ты не болен? Чейз вдруг улыбнулся, словно ожидал услышать именно этот вопрос. — Неверно истолкованные результаты наблюдений. Я сощурился. — Почему ты так уверен, что результаты неверные? — Это уже другой вопрос. Я закатил глаза. Его надменная рожа вымораживала меня так, что я хотел дать ему в глаз и одновременно вытрахать из него всю самоуверенность. Чертов Хадсон, ты заставляешь меня нервничать. — Я хочу поцеловать тебя, — неожиданно произнёс Чейз, отрывая меня от воображаемого мира, где я во всю исполнял свои «хотелки». Он правда сказал это? Мне не послышалось? Видимо, моё удивление отразилось на лице, потому что Хадсон игриво улыбнулся. — Зачем? — как только этот вопрос сорвался с моих губ, я мысленно дал себе оплеуху за тупость. — Интересный вопрос, — рассмеялся Чейз Хадсон. — Наверное, по той же причине, зачем и ты в далеком прошлом. Помнишь, как ты укусил меня? Я помню. Я снова вспомнил наш первый поцелуй, который кардинально изменил мою жизнь, поделив её на «до Чейза Хадсона» и «после Чейза Хадсона». Помню, как набросился на него, отключая голову, и все остальное, что могло бы остановить меня. Как хотел его, и как хотел сделать ему больно. Смесь чувств захлестнула меня, отчего я укусил его, чтобы как-то выплеснуть копившуюся долгое время ненависть. — Я ведь неоднократно говорил, что тот поцелуй ненастоящий. Мне хотелось тебя позлить вот и всё. Чейз встал со стула и потянулся ко мне через стол, сокращая дистанцию между нашими лицами. Глаза парня горели и, глядя на это пламя, мне становилось все более жутко. — Юбэнкс, я трахал тебя в своём номере, пока твоя девушка сладко спала этажом ниже. Или ты хочешь сказать, что это тоже было пунктом из твоего извращённого чек-листа «топ-3 действия, которые выбесят Чейза Хадсона»? Мои губы тронулись, рефлекторно желая ответить, вот только в голове не оказалось ничего, что можно было бы выдвинуть за оправдательный аргумент. Чейз прав — поцелуй был настоящим, и мы оба это знали. — Если я позволю тебе поцеловать меня, то ход перейдёт ко мне? — спросил я, решая сменить тему. Конечно, я бы позволил поцеловать себя, даже если бы ответ был отрицательным. Мне хотелось ощутить прикосновение его губ до бесконечности больше, чем услышать глупый вопрос, который он мог задать. На удивление Чейз согласился. Он обошёл стол и встал напротив меня. Я поднялся следом и оказался в прижатом положении между столом, упирающимся мне в ягодицы, и Чейзом, к сожалению, пока не упирающимся никуда. От этой глупой мысли я улыбнулся, но тут же, стушевавшись, принял серьёзное выражение лица. Хадсон аккуратно взял меня за подбородок и приподнял голову. — Почему ты так волнуешься, будто мы делаем это в первый раз? — спросил Чейз, улыбаясь моим быстро сменяющим друг друга эмоциям. — Сейчас ты делаешь это… официально? — поморщился от этого строгого, неприятного слова. — Не загоняйся. Это ничего не значит. Я рассмеялся и опустил голову. Господи, смущаюсь словно девственник на первом свидании. Откуда это вообще взялось? Чейз заправил передние пряди волос мне за ухо и, обхватив мое лицо руками, поднял так, чтобы посмотреть в глаза. Лишь в тот момент, когда наши взгляды пересеклись, Хадсон опустил свои губы на мои и поцеловал меня. Сердце сладко задребезжало в груди, передавая дурманящий импульсы по всему телу. Я моментально забыл о смущении, нашей игре и о других отвлекающих факторов. Трепещущее чувство в груди распространилось по всем клеткам — мне казалось, что я вот-вот упаду от переизбытка кайфа. Никогда прежде наши поцелуи не были такими легкими и окрыляющими. Отдавшись ощущениям, я забыл как нужно дышать. Мягкие губы Чейза коснулись уголка моих и оставили нежный, едва ощутимый поцелуй. Кожа покрылась мурашками, когда я закрылся в его густые, тёмные волосы руками. Я мог чувствовать его на каком-то ином уровне, о котором было известно только нам. Мы были частью одного и того же. Мы были друг другом. Целой вселенной из двоих. Губы Чейза двигались медленно, чувственно, он наслаждался процессом, а не просто хотел меня наказать, как это бывало обычно. Его язык столкнулся с моим. Закинув руки на шею парня, я притянул его ближе, мечтая, чтобы происходящее переросло в нечто большее, чтобы испытываемый экстаз никогда не заканчивался. Из-за неописуемого наслаждения, которое дарили мне эти прелестные губы, я не мог следить за звуками, которые издавал в процессе. Вдруг Чейз обхватил меня за бёдра и подняв выше, усадил на стол. Я развёл ноги, и он тут же пристроился между ними, продолжая исследовать мое лицо своими губами. Наконец, я смог почувствовать его всем телом и понять, что теперь в меня упирается кое-что другое, и это был определенно не злосчастный стол. Я хмыкнул, осознав тот факт, что Хадсон хотел меня так же, как и я его. Даже спустя месяц. Это знание сделало меня смелее и увереннее. Одна моя рука легла на затылок Чейза и притянула его к губам, другая же — опустилась ниже, нащупывая упирающийся мне в бедро бугорок. Внутри всё пылало от восторга и удовольствия. Тот месяц, на протяжении которого я не мог ощущать его, вспоминался пыткой, каким-то кошмарным сном. Языком я провёл линию от ключиц — до самого подбородка, чувствуя на языке солоноватый привкус. — Ноен… — выдохнул Чейз, и моё тело содрогнулось от того, как красиво и томно звучит мое имя из его уст. Он отстранился и туманным взором оглядел мое лицо. — Давай закончим на этом? Пока я пытался взять мысли под уздцы и понять причину просьбы Чейза остановиться, парень выпустил меня из своих рук и отошёл на приличное расстояние. Кожу прожигали мнимые следы прикосновений, отвлекая от хаотично расползающихся в голове догадок. Я приложил оледеневшие пальцы руки ко лбу, а затем зачесал выбившиеся пряди волос назад. В моей голове не укладывалось то, что меня могли так просто отшить. Нет-нет, он же сам захотел поцеловать меня! Хорошо, допустим, но тогда почему он отстранился? Мне показалось, что ему нравилось… Я глянул на парня: оперевшись о столешницу, он стоял ко мне спиной и глубоко дышал. — Что ты делаешь? — спросил я, желая прояснить ситуацию. Он усмехнулся и, не оборачиваясь, бросил: — Пытаюсь справиться со стояком. — Почему ты не дал сделать это мне? — Потому что сейчас не время. — В каком смы… — Ангел, пожалуйста… — перебил меня Хадсон. Услышав впервые за долгое время это обращение из его уст, я тут же отбросил попытки разговорить Чейза. Я никогда не признавался в этом себе, но мне до одури нравилось, когда он называл меня так. Было в этом что личное, ведь обращаться к себе подобным образом я позволял лишь ему. В животе появилось необычное, расцветающее чувство — такое тёплое, хрупкое, словно лепестки неизученных цветов, способных расти в теле человека. Я остановил себя от резкого порыва спрыгнуть со стола и прижать этого идиота к себе. Это действие вряд ли бы позитивно сказалось на его попытке совладать со своим телом. — Раз это всё, что ты хотел, мы можем продолжить играть? Чейз развернулся, но ближе подходить не стал, продолжая опираться о шкафчик с древней посудой позади себя. — Вперед. Отлично. Больно мне хотелось… Спрыгнув со стола, я снова сел на стул, с которого буквально пару минут назад Чейз поднял меня с волнующим предложением. — Ты говорил, что врачи сделали неверные выводы по результатам твоих анализов, правильно? Почему ты уверен в том, что они неверные? — Сам посуди, — он расставил руки, — разве я похож на человека, страдающего шизофренией? — Не мне это решать. Я — не психиатр. Хадсон хмыкнул и, наконец, позволил себе вернуться на прежнее место за столом напротив меня. — Я… просто знаю это. Его слова прозвучали отнюдь не убедительно, даже нелепо. Как можно играть с собственным здоровьем? Или это стадия отрицания, через которую проходят многие больные? Что в таком случае доказывает наличие проблемы у Чейза с психикой. М-да, как же все сложно. — Ладно, — кивнул я. Собираясь спросить что-то ещё, я вдруг понял, что вопросов слишком много, и каждый из них хочется озвучить. Но станет ли Чейз отвечать на более серьёзные вопросы, касающиеся своей семьи? Думаю, нет. Этим могу только разозлить его. Поразмыслив о рискованности и оправданность, я решил спросить то, что было важно, но при этом не вызывало у меня двояких чувств: — Куда ты часто пропадаешь из кампуса? Почему пропускаешь занятия, не ночуешь в комнате неделями? — Я работаю, — пожал плечами Хадсон. — Работаешь? — эта обыкновенная, казалось бы, логичная новость ошеломила меня. — Да. Чему ты удивляешься? Хороший вопрос: почему я удивляюсь? Может быть, потому, что он ведёт себя странно постоянно, и я уже не знаю, как по-иному можно растолковать его поведение, если только не признать, что он взаправду болен? Естественно, я и предположить не мог, что у него есть работа. Моя голова была занята несколько другим все эти дни. — И кем же ты работаешь? — Механиком. Ремонтирую байки. Я абсолютно точно почувствовал, как моя челюсть бьется о пол. Чейз… ремонтирует байки. В это правда трудно поверить. Скорее, я бы предположил, что он занимается контрабандой, нежели простой человеческой работой. Смех Чейза заставил меня выйти из шокового состояния. — Я, наверное, шокирую тебя снова, но, видишь ли, некоторым людям нужно работать для того, чтобы обеспечивать себя элементарными вещами. — Я знаю это, придурок, — буркнул я, все ещё пытаясь переварить новую информацию о подробностях его жизни. — Просто не ожидал, что у тебя будет именно такой вид заработка. — Такой крутой? Согласен — эта работа нереально классная, — довольно сказал он, улыбаясь. Я покосился на него. Какой-то он сегодня уж слишком улыбчивый. Откуда это хорошее настроение? Если брать в расчёт то, что я снова говорил с его ненавистным психологом, Чейз должен был проявить хотя бы сотую долю недовольства. Но нет. Как стоит реагировать на это? — Я вижу, у тебя сегодня хорошее настроение? — спросил я и оперся о стол, подпирая голову рукой. Хадсон кивнул. — Я выспался. — Я рад. Он бросил на меня скептический взгляд. — А вот ты, наоборот, выглядишь неважно. Я опустил глаза, решив промолчать и замять эту тему, однако Чейз отказывался так просто сдаваться: — Ты не веришь мне? Не веришь, что я могу быть здоров? — Я не знаю, что и думать. Могу лишь порекомендовать тебе обратиться к специалисту. Если не доверяешь Логану Роджерсу, найди другую клинику. — Я не буду делать этого. Со мной всё в порядке. Пожав плечами, я проговорил: — Как знаешь. Я ждал, пока Чейз соберётся с мыслями и спросит о чём-то, но он продолжал молчать. Непривычная, но приятная тишина в его компании вовсе не смущала меня. Я знал, что он смотрит на меня не отрываясь, но не чувствовал никакого дискомфорта от этого. Признаться честно, это было приятно, ведь я был в центре его внимания. Прикрыв глаза, я медленно выдохнул. Из головы не выходили неприятные мысли о происходящем в моей жизни, в жизни Чейза, Барбары, Гейджа с Зоуи. Я все испортил. Разругался с друзьями, начал непонятные отношения с Хадсоном, а сейчас совершенно не знал, как вернуть всё то, что проебал в одночасье. Меня терзало нежелание Гейджа говорить со мной второй день. И я надеялся, что это именно из-за обиды, ведь обычно я всегда мог дозвониться до него. Даже когда мы были в ссоре… А каково сейчас Зоуи? Она разрывается между моей тайной и Гейджем, от которого скрывает правду. Ненавижу себя за причинённую боль моим близким. Ненавижу за то, что я такой идиот. Только-только я начал впадать в состояние уныния и обдумывать все свои глупые действия в отношении друзей, как Чейз окликнул меня. — Вставай, я покажу тебе кое-что. Я открыл глаза и глянул на нависающего над столом парня. — Что? — Увидишь, если поднимешь свою задницу и последуешь за мной. Узнать что-то еще от Чейза показалось мне заманчивой идеей, поэтому я встал и прошёл следом за парнем в коридор. Мы надели куртки и вышли из дома, держа курс по направлению к двору Хадсонов. Хотя я был в куртке и в шапке, все равно смог оценить морозность сегодняшнего утра. Особенно счастлив был кончик носа, который замёрз так, что не чувствовал касаний моих пальцев. Мы подошли к дому, но входить не стали. Чейз уверенно прошёл мимо парадного входа и, остановился у двери гаража. Он отыскал ключи в кармане куртки, на связке с которыми висел мини-пульт. Видимо, Хадсон нажал на какую-то кнопку, потому что в следующую секунду ворота начали медленно подниматься. Передо мной открылся вид на вполне уютную мастерскую, в центре которой стояло два мотоцикла. Я прошёл внутрь следом за Чейзом. В нос тут же ударил приторный запах моторного масла и потертой резины. В углу у байка валялась пара грязных перчаток. У дальней стены располагался стеллаж со всякими баночками и, скорее всего, с инструментами, в которых я смыслю столько же, сколько и в механике в целом. Под стеллажами находились полочки с красно-синими контейнерами, а на одном из таких контейнеров лежали перепачканные футболки. М-да, с уверенностью можно сказать, что работа здесь кипит. Я снова окинул взглядом байки, стоящие в середине помещения. Никогда раньше не увлекался мотоциклами и прочей движущейся опасной фигней (кроме моей машины; она уж точно внушает доверия), но байк справа привлёк мое внимание. Кажется, Чейз заметил мой заинтересованный взгляд, поэтому тут же сказал: — Это Harley-Davidson Sport Glide 2018 года. Мой любимец. Хорошая АБС система, круиз контроль, потрясающая маневренность. Бензобак чёрного цвета этой чудо-машины бликами отражал свет. Мотоцикл выглядел массивным и устрашающим, и я отметил у себя в голове, что не имею не малейшего понятия, как перемещаться на нем. — Мне осталось установить дуги безопасности и прокатать его. Я подошёл ближе и присел, чтобы рассмотреть колёса. — Тормоза не кажутся мне надежными, — заметил я. — Да, стандартные и в правду слабые. С такими зимой далеко не уедешь, — парень подошёл ближе и опустился рядом. — Но здесь установлен второй тормозной диск, так что нет повода для беспокойств. — Второй диск? Хадсон кивнул. — Минимизирует нагрев. При перегреве тормозные колодки менее эффективны. Я окинул глазами профиль Чейза, прекрасно зная, что застану в его глазах те самые невероятно редкие искры интереса. Парень рассказывал о деталях байка с явной охотой. Меня поразило это. Впервые я чувствовал от него настолько сильную энергетику живости, что это пробуждало во мне желание слушать совершенно неинтересную информацию часами. Я улыбнулся и поднялся, а Чейз встал следом. — Похоже, это дело для тебя больше, чем просто работа, — озвучил я свои наблюдения. — Хобби. Позволяет мне… немного отвлечься. У тебя ведь также работает с приготовлением тортов для преподавателей. Я хохотнул, ловя нотки сарказма в его словах. Тот день, когда мистер Боуи поручил мне приготовить ему торт, навсегда останется ярким воспоминанием в моей жизни. Ведь именно в тот день мы с Чейзом впервые смогли утихомирить своё нежелание находиться в обществе друг друга больше пяти секунд. Как же много воды утекло… Теперь он знал, как выглядит каждый дюйм моего тела, а я знал, в каких местах ему больше всего нравилось ощущать мои губы. Он знал все о моей жизни, а я подполз к его ближе всех остальных. Я улыбнулся, ощущая волнительную дрожь в теле. Какие же мы придурки. — Как бы и мне хотелось отвлечься, — на выдохе сказал я, опуская глаза. — Кажется, я скоро сойду с ума. Взгляд Хадсона, казалось бы, способный разглядеть самые потаённые места моего сердца, какое-то время изучал меня — я ощущал это —, а затем Чейз проговорил: — Это можно устроить. Я поднял глаза. — Можно. Но не думаю, что я захочу… — Захочешь. Мой мучитель отошёл к стеллажам у дальней стены и, открыв синий контейнер, достал оттуда шлем. Я сразу понял, что к чему и растерянно попятился к выходу. — Ты хочешь предложить мне поводить эту штуку? — спросил я, указывая на Харлей. Он хмыкнул и направился ко мне, попутно разглядывая шлем с красными вставками. — Ты переоцениваешь мое доверие к тебе, ангел. — Тогда что у тебя на уме? — Прокатимся вместе. Я давно хотел протестировать этого красавца и, похоже, сейчас самое время. Я встал, как вкопанный, разглядывая чёрного монстра, который с лёгкостью мог на большой скорости лишить жизни нас обоих. Так, Ноен, соберись и перестань думать о плохом. Раз Чейз предложил, значит, он определённо знает, что делать. Нечего бояться… Нечего? Кажется, я доверяю ему чуть больше, чем он мне. Это точно сведёт меня в могилу! Но, честно говоря, как бы я не упрямился и страшился, где-то в глубине души мне хотелось попробовать, очень. А ещё я не хотел спасовать перед Хадсоном и признать этим свою трусость. Собрав всю волю в кулак, я, как самый уверенный и бесстрашный человек, без лишних разговоров принял предложение и протянутый шлем. Боже, на что я согласился… Кое-как надев шлем на голову, я не знал, что делать дальше, ожидая момента, когда Чейз заметит мою «готовность» и прокомментирует её. Наконец, он повернулся ко мне. — Господи, Ноен, — Хадсон качнул головой и подошёл ко мне, хватаясь за что-то у моей шеи. — Нужно застегнуть ремень, а то никакого толка от шлема не будет. — Мне-то откуда знать? Я не езжу на мотоциклах, — возмутился я, нервничая из-за своей нелепости. Хадсон закрепил ремень в нужном положении и посмотрел мне в глаза. — Это странно. — Странно? Кивок. — Я не думал, что приведу тебя сюда. Что приведу вообще кого-либо. Я ощутил, как кровь прилила к щекам. Получается, это место не видел никто, кроме меня? Не дав мне ничего ответить, Чейз опустил забрало на моем шлеме и сел на байк, заводя двигатель с помощью кнопки у руля. Я еле как залез следом и, обхватив парня за талию, прижался к нему. — Держись, ладно? Я кивнул, но он, конечно же, не мог видеть этого. Мне казалось, будто если я открою рот, то тут же потеряю равновесие. Байк медленно тронулся и выехал из гаража. Чейз начал набирать скорость только тогда, когда мы выехали на дорогу. Не знаю, что должен был почувствовать, но я определенно был растерян. От холодного потока воздуха, окутавшего все тело, я перестал чувствовать собственные мышцы. Невероятно холодно. Я передвинулся к Хадсону ближе настолько, насколько было возможно. Эти ощущения сложно сравнить с теми, что мне доводилось испытывать в других экстремальных обстановках, которых, кстати говоря, было не так уж много в моей жизни. Сердце билось быстрее из-за подскочившего адреналина в крови. Нельзя сказать, что мне было страшно. Страх отступил в тот момент, когда Чейз только вырулил на основную дорогу к Бэй-Крик-роуд и набрал такую скорость, при которой мне перестало казаться, что я заваливаюсь вбок. Я смог более-менее расслабиться и привстать, чтобы глянуть вперёд. Ощущение покалывания в области живота, вызвало у меня улыбку. Да, эта поездка совершенно точно была мне необходима. — Как ты? — крикнул Чейз, будто только вспомнив, что я сижу рядом с ним. — В порядке, — ответил я, пытаясь перекричать шум воздуха в ушах. С каждой проведённой секундой на мотоцикле, я понимал, что всё не так уж плохо, и что поездка мне даже нравится. Стал бы я переживать, если бы за рулём сидел не Чейз, а кто-то другой, менее уверенный в своих способностях в вождении? Определенно. Хадсон был расслаблен, а это внушало доверия. Выкинув лишние мысли из головы, я попробовал просто насладиться происходящим и запомнить это приключение, как какое-то яркое событие, которое буду вспоминать на протяжении всей жизни. Я прикрыл глаза и медленно расслабил окаменевшие мышцы. Чувство лёгкости пришло не сразу, мне потребовалось минут пять, чтобы перестать думать вовсе. Тёплые ощущения противостояли холодному воздуху, согревали меня изнутри. Меня передернуло от возникшего желания снять шлем и слиться с ветром, почувствовать его всеми клетками своего тела. Но рисковать не стал. Раз Чейз в шлеме, то и мне стоит оставаться в нем. Продолжая держаться одной рукой за талию Чейза, я вытянул другую руку, пропуская потоки воздуха сквозь пальцы. Это было круто, по-настоящему круто. Сейчас я нисколько не жалел о своём безумном решении сесть на мотоцикл. Сделав один круг по Брюс-стрит, мы вернулись к дому Чейза. Те минуты, что мы катались, показались мне мгновением, и я бы хотел сделать ещё пару кругов прежде, чем вернуться в жестокую реальность (а именно так я себе это и представлял), но Чейзу я об этом не сказал. Мы слезли с байка в гараже, и я тут же отдал шлем Чейзу. — Ну, как тебе? — спросил он, принимая из моих рук шлем. Я улыбнулся, пытаясь не выдавать весь восторг, который испытывал. Уж слишком странно и непривычно было проявлять чрезмерное количество положительные эмоции в компании Чейза. — Мне понравилось, — ответил я, сразу же пожалев о том, как сухо это прозвучало. Выражать чересчур бурные эмоции я не хотел, но и чтобы мой ответ показался настолько отстранённым — тоже. Парень дернул уголком губ и кивнул, явно ожидая от меня большего. Он развернулся, видимо, собираясь убрать шлем назад в контейнер, но тут я положил руку ему на предплечье, вынуждая обернуться. То ли хорошее настроение Чейза подстегнуло меня действовать смело, то ли то, что он впервые сделал что-то хорошее по отношению ко мне — я не был уверен, да и это не было важно — мне удалось перебороть свою гордыню и пойти ему навстречу. Снова. Я приблизился к его лицу и оставил легкий поцелуй на губах парня. — Спасибо тебе, Чейз. Хадсон замер. В холодных, серо-голубых глазах читалось явное удивление. Проникновенный, открытый взгляд жаром прошёлся по моей коже, оставляя после себя приятное покалывание в области шеи. Я тихо посмеялся с вида его лица и убрал руку, удерживающую его на месте. — С Рождеством, — сказал я, заметив, как на соблазнительных губах парня расцветает усмешка. — С Рождеством, ангел.