***
— Ну Зак! — недовольно пробормотал я, в очередной раз стирая линии с тетрадного листа. — Скажи нормально, сколько колонок начертить, я устал переделывать. — Ну блин, я виноват что ли, что тут такая таблица… И вторую колонку можешь сделать узкой, там только год будет, — сказал Лоуренс, упираясь книжкой мне в спину. «Поможешь со школой?» — честно говоря я уже ненавидел себя за эту просьбу. Нет, Зак был нормальным учителем, к тому же он уделял мне время после своей подработки, даже если сильно уставал, и я был ему за это благодарен, но он постоянно скакал с одной темы на другую, забывал, что я что-то записывал, и все в таком роде. Мои знания были в таком же хаосе, как и мои записи, но я утешался тем, что хотя бы что-то из курса истории я усвоил. Да, это были крупицы, но мы начинали с таких низов, что Зак был готов меня хвалить за любые успехи. Но с какой же грустью он смотрел на меня, когда я не мог вспомнить ни одного имени великого деятеля, которого мы обсуждали полчаса назад. Если раньше меня называли неусидчивым и труднообучаемым, то сейчас я был будто непрошибаемо тупым. Нам приходилось делать перерывы каждые полчаса, потому что я начинал терять концентрацию, а буквы перед глазами начинали выплясывать что-то невероятное. К тому же иногда во время занятий ко мне возвращалась мигрень, практически не заглушаемая никакими обезбаливающими препаратами. Когда такое случалось, приходилось тут же прекращать занятия, и затем Зак укладывал меня в кровать, давал выпить лекарство, и занимался своими делами, периодически присаживаясь рядом. Во время приступов помимо ужасной головной боли меня неизменно посещала тошнота, начинали мёрзнуть руки, а свет из окна и любой слишком резкий звук только усугублял мои мучения. Барбара сказала, что это последствия моей травмы, наложившейся ещё на зимний удар в висок, и от её слов мне было нисколько не легче. Я обречён мучиться от боли всю свою оставшуюся жизнь? Иногда у меня несильно поднималась температура и Зак давал ещё какую-то таблетку, после которой меня неизменно вырубало. По пробуждению я чувствовал себя гораздо лучше. Позже Барбара собрала для меня аптечку и аккуратно выписала инструкцию по применению каждой таблетки, и я иногда мог сам себе помочь, когда чувствовал, что начинается недомогание. Боль не всегда настигала меня во время занятий — я мог просто чистить зубы, наклоняя голову в стороны от скуки, укладываться спать или общаться с ребятами, и мигрень могла нахлынуть на меня мучительной волной, и каждый раз это было неприятной неожиданностью. Сегодня мигрень посетила меня в самый неподходящий момент — мы с Заком дошли уже почти до половины огромной таблицы деятелей эпохи Ренессанса, когда я почувствовал знакомое давление в висках. Несколько секунд, и давление в этих точках усилилось, перерастая в пульсирующую боль. Прикинув объем работ я решил попробовать перетерпеть этот приступ. В целом нам осталось-то всего ничего, минут пятнадцать от силы, а напрягать на эту тему в третий раз Зака не хотелось. На прошлом занятии, то есть этим утром, мы только дошли до этой таблицы. Справедливости ради, если бы он нормально объяснил мне, как её правильно чертить, то мы бы не застряли на ней так надолго… Неважно. Сейчас надо закончить. Потерпеть совсем капельку. Спустя несколько минут записей я понял, что вместо слов вырисовываю бессмысленный набор значков, уже мало похожий на буквы. Каждый звук, который вопроизводил Зак, отдавался жгучей болью в висках. Я зарылся пальцами в волосы и, крепко сжав несколько прядей, заставил себя максимально сконцентрироваться. Давай, Джексон. Соберись. Соберись. Злость начинала плескаться в голове, подстрекаемая невыносимой болью. Желудок будто бы завязали в тугой морской узел, и к горлу подступил комок. Отчего я такой тупой и беспомощный? Как меня все это затрахало. Как я устал, что даже какой-нибудь идиотский Донателло Да Винчи не может задержаться в моей голове больше чем на десять минут. Идиотская голова. Слезы обиды подпекали веки, но я упрямо поджимал губы и крепче сжимал пальцами ручку. Запястье иногда сводило короткой судорогой, но это хотя бы отвлекало меня слегка от злости. Ненадолго, правда. — Далее отступим две строчки и запишем новое имя в первый столбик… — Да нахуй все эти имена, — тихо рыкнул я, чувствуя, что меня сейчас прорвет. Это не дело, надо прийти в себя. Вдох, выдох. — Так, Перси, ну чего ты? Нам капельку осталось. Потом повторим все с самого начала, — парень уже отошёл к противоположной стене и попеременно залипал то в телефон, то в учебник. Я раздражённо простонал и крепче стиснул ручку. — И без этой херни никак? — Перси, чего ты такой вредный сегодня? — Зак спокойно вздохнул, переворачивая страницу книги. — Мы же давно так занимаемся. Мы проходим материал, и сразу его закрепляем. — А толку-то?! — раздосадованно воскликнул я и поморщился. Собственный голос на такой громкости был мне отвратителен. — Я как был тупой так тупым и остался. — Ну… — Лоуренс неловко прокашлялся. — Так сложились обстоятельства, Перси. Да, история не очень легко тебе даётся, но всему свое время, и… — Не буду я записывать никакие новые имена, — я отодвинул тетрадь так обиженно, будто она харкнула мне в лицо. Прямо как Гейб. При одном лишь воспоминании об этом ублюдке злость превратилась в ярость, и сдерживать слезы уже не выходило. — Эй… Чего ты распсиховался так? Я тоже после работы, может, хочу отдохнуть, но у нас занятие, так что давай, соберись, — пробурчал Зак, и видит бог, не сделал ни капли лучше. — Вот же подвиг, долбить безнадёжного, — прошептал я, но у Лоуренса резко улучшился слух. — А что, предлагаешь мне все к херам забросить? Да пожалуйста! Я бы сейчас с удовольствием пошёл к Барбаре и провел время гораздо приятнее, чем читать этот тупой учебник! — Так и вали, — пробормотал я, и по спине пробежали мурашки. Я ощущал, что могу очень скоро переступить черту чужого терпения, и моё тело хорошо помнило, к чему это приводило. Однако сейчас это только больше подстегивало мою злость. — Вали, да? — фыркнул Зак. — Я-то свалю, а кому нужны будут твои идиотские конспекты за пятый класс? Ты что ли сам будешь их делать? Да ты двух слов прочесть не можешь, дай бог ещё напишешь без семи ошибок! Я со всей силы закусил губу. Как будто это была моя вина, что мне стало труднее читать. — Пошёл ты, — злобно прошипел я, и ручка жалобно хрустнула в моей ладони. Секунда — и она с треском раскололась пополам, а мелкие осколки пластика падают на тетрадный лист. — Перси! — прикрикнул Зак, судя по звуку, повернувшись ко мне. — Что ты творишь?! Совсем уже кукуха слетела? Я предпринял последнюю попытку успокоиться. Боль в голове была уже практически невыносимой, распространяясь уже не только на виски, но и на лоб с затылком. Слезы первым делом стекали в нос, и теперь я безостановочно шмыгал, и неприятный комок встал где-то в глубине гортани. Машинально я попытался его откашлять, и это уже спровоцировало рвотный рефлекс. Вдох, выдох. Надо замереть и успокоиться. — Конечно тебе не нравится учиться, легче же балду гонять, но так можно и неучем остаться. Хочешь всю жизнь побираться? — Заткнись, — рыкнул я, тут же прикусывая губу. — Джексон, — строго одернул меня Зак. — Имей совесть. Совесть. Какая к херам совесть, когда я застрял в непонятной жопе жизни, у меня раскалывается надвое бошка, и все, чего я хочу — это чтобы все от меня отвалили?! — Заткнись! Я схватил тетрадь и порвал её по месту сгиба пополам, с гневом глядя на последние строки, состоящие сплошняком из белиберды. Я услышал, как Зак резко вдохнул и захлопнул учебник. Я не понял, каким образом, но этот хлопок напомнил мне какой-то звук из жилища Гейба. Клокочущая в груди ярость сменилась оцепенением, а затем ужасом, внутренности, казалось, перекувыркнулись в грудной клетке, и я зажал рот двумя ладонями. — Что ты- — судя по направлению звука, он шёл ко мне. Кто он? Лоуренс? Ульяно? Я упустил мгновение, когда перестал понимать, где я нахожусь, а подсознание кричало об опасности. Желудок пульсировал где-то в горле, и зажимать рот уже было почти бессмысленно. Я проморгался от слез и быстро взглянул на стол. Заметив там прозрачный пакет с пачкой мармелада внутри, я резко схватил его и перевернул. Несколько мармеладок из упавшей на стол пачки высыпалось на остатки тетради, и в воздухе запахло омерзительно сладкой патокой. Я едва успел нормально раскрыть пакет, прежде чем меня вырвало. Нос все ещё был заложен из-за слез, и я машинально попытался вдохнуть ртом, и чуть не захлебнулся собственной рвотой. Кислота обожгла дыхательные пути и я зашёлся сильным кашлем, будто молотком ударявшим по моей голове. Меня трясло как бешенного, я задыхался и плакал, и только спустя несколько рвотных позывов, когда уже начало понемногу отпускать, я понял, что Зак крепко держит меня за плечи, другой рукой осторожно поглаживая по спине. — Бабс, срочно! Тут пиздец! — выкрикнул Лоуренс перехватывая меня поудобнее как раз в тот момент, когда я потерял сознание. Больно. Голова гудела, но больше так сильно не болела. Тело ломило от слабости, кончики пальцев слегка покалывало. Глаза припухли и болели, изо рта плохо пахло, а горло ужасно першило. К тому же эмоционально мне было не менее паршиво — отходняк от нервных срывов всегда был омерзительный, а тут я… Пожалуй, впервые сорвался без повода? Не потому что мне угрожали прямо здесь и сейчас, не потому что обидели, а просто потому что… Почему? К моему удивлению Барбара не стала задавать таких вопросов. По крайней мере, не сразу. Они появились в проёме комнаты сразу вдвоем — Лоуренс выглядывал из-за плеча своей возлюбленной, проверяя, как я отреагирую на его присутствие, но я не чувствовал абсолютно никакого гнева по отношению к Заку. Кажется, поняв это, он немного успокоился и похлопал Барбару по спине, чтобы она прошла дальше, и сам уселся на стул рядом с кроватью, куда меня уложили. — Ну ты устроил, — тяжело вздохнул Зак, проведя ладонью по моим волосам. — Я так обосрался, честно. — Извини, — неловко пробурчал я, осторожно поворачиваясь на бок. — Что произошло? — Барбара присела на край кровати и положила ладонь на мое бедро. — Ты можешь это описать? — Мы… Писали таблицу, — я взглянул на Зака. — И мы почти дошли до половины, когда у меня начала болеть голова. — А я отвлёкся на переписку, — пристыженно пробормотал Лоуренс. — Заболела голова, — кивнула Барбара, не отрывая взгляда от меня. — И ты попросился отдохнуть? Или подумал попроситься, но не успел? — Эм… Я… Честно говоря, я решил, что могу и потерпеть, — я неловко отвел глаза в сторону, и Барбара вздохнула. — Когда стало хуже? — Когда я понял, что вместо слов пишу какую-то ересь, — я чуть прищурился, вспоминая произошедшее. — То есть… Почти сразу. — Почему ты не остановился и не попросил тайм-аут? — расстроенно спросил Зак, пока Барбара залезла глубже на кровать и садилась ко мне с другой стороны. — Я попытался успокоиться сам. — А что случилось такого, что тебя стошнило? — осторожно спросила Барбара, мягко обхватывая меня за плечи и приподнимая с подушек. — Испугался хлопка, — я понимал, что это звучало ужасно глупо и смешно, но отчего-то ребятам это забавным не показалось. — Хлопка? — уточнил Зак, усаживаясь на кровать. — От учебника, — когда я сказал это, Зак поджал губы, но не стал меня перебивать. — Он напомнил мне о Гейбе. И меня вывернуло. — Ничего страшного, — Барбара провела ладонью по моему лбу, убирая влажную чёлку назад. — Всё прошло. Ты поправишься. Только сейчас я заметил, что оказался между ребятами. Зак мягко и слегка виновато улыбнулся, и, приобняв меня за плечи, уложил на свою грудь. Барбара же, обхватив меня осторожно поперёк живота, пристроилась сзади и прижалась к моей спине. — Поспи ещё немножко, — прошептала девушка, чмокнув меня в затылок. — Ты устал. Я хотел что-то сказать, но Зак обнял меня покрепче и уткнулся носом мне в волосы. — Поспи, — парень прижался щекой к моей макушке. — Прости. Я не хотел тебя спровоцировать. Я хотел утешить его или убедить, что он тут вообще не при чем, но потом подумал, что после извинений ему самому стало легче, и, устроившись поудобнее, прикрыл глаза. Дрожь в теле слегка унялась, и в крепких тёплых объятиях я с удовольствием задремал.***
Терапия Барбары мне помогла. Мигрени стали случаться со мной намного реже, и больше не приводили к серьезным приступам и тем более нервным срывам. Зак получил первые деньги со своей подработки и мы заказали несколько коробок пиццы на «праздничный вечер». Барбара сбегала в ближайший супермаркет за слабоалкогольным пивом, и мы включили первую дилогию о Бэтмене. Через час нашего празднования Зак с Барбарой стали рассказывать мне разные истории из своей жизни — о том, как они впервые покрасили волосы, сделали пирсинг, и, в конце концов, как познакомились и стали встречаться. — Зак был такой трусишка, — смеялась Барбара, обняв меня за плечи. — Смотрел на меня своими большими глазками и бормотал: «Б…баб… Бабс… Давай… В-в-встречаться?» — Да ну тебя, не так все было! — рассмеялся Зак, копошась в тумбочке. — Я был очень смелый… В своих глазах, — он достал какой-то мешочек, и, широко заулыбавшись, с размаху уселся на подушку рядом со мной. — Что ты… — пробормотала Барбара, перегибаясь через меня, чтобы заглянуть в мешочек. — О! Ты нашел наш самодельный дыродел? — Дыро- что? — я с удивлением заглянул в мешочек и увидел какой-то странный агрегат с шилом и пакетик с чем-то металлическим. — Бро, а хочешь пирсу? — Лоуренс широко заулыбался, вытаскивая все содержимое. — Что? В смысле? — я в шоке посмотрел на Барбару, которая стала рыться в аптечке. — Зак очень мягко колет, так что ты подумай, — девушка присвистывала, вытащив бутылек перекиси водорода из коробки. — Что хочешь? Может, нос? — Я вроде… — задумчиво я вгляделся в лицо Лоуренса и выдохнул. — Ну слушай, только не нос. Повисло молчание, и Барбара села рядом со мной, потряхивая бутылочкой с перекисью. — Губу? — неуверенно спросил я, и Барбара вытащила из шкафа зеркало, а Зак, порыскав в полупрозрачном пакетике, вытащил сережку-гвоздик и сережку-колечко. — Давай примерим, — парень широко улыбнулся и разомкнул одну из сережек, протянул её мне. Я осторожно нацепил полукольцо на свою губу и придирчиво прищурился, глядя на себя в отражение. Было сложно сказать, нравилось мне это, или нет, но восторженный настрой ребят постепенно передавался мне. Я чуть повернул голову в сторону и попытался себе улыбнуться. А вообще неплохо. Я взглянул на Зака, и, улыбнувшись, кивнул. — Забились, — парень подмигнул мне и взял ватный диск, намочил его перекисью и стал протирать кожу под губой, а затем обработал свой прибор. — Будет не очень приятно, но быстро. — Я представляю. — Только не дергайся, — Зак придвинулся ко мне, повернул мое лицо за подбородок и прищурился, прицеливаясь. — Крови будет много? — решил уточнить я. — Увидим, — Зак кинул взгляд на Барбару и широко мне улыбнулся. — Маленький неформал. Окей, это было больно, но, справедливости ради, довольно молниеносно. Лоуренс быстро ввел шило, прокалывая и кожу и мясо одним движением. Новая ватка, пропитанная перекисью, мгновенно оказалась прижата к моей губе, правда, кровь все ещё постепенно заполняла мой рот, а через отверстие туда попадала и шипящая пена. Зак обработал серьгу и быстро вставил её в свежую дырку. Я взял ещё один ватный диск, смочил его в перекиси и сам стал обрабатывать прокол. — Ну герой, — рассмеялась Барбара и погладила меня по спине. — Тебе реально идет. — Правда? — взглянул на девушку, и та уверенно покивала. — Теперь ты прям нам как родственник, — рассмеялся Зак, вытирая кровь с шила салфеткой. — Добро пожаловать ещё раз. Я осторожно улыбнулся, чувствуя, как тянет и пульсирует нижняя губа. Хорошо что мы уже съели пиццу — я вдоволь нахлебался своей крови, и теперь точно есть не хотел. Но спонтанность принятого решения, волна адреналина и приобщенность всех к процессу пробудили во мне… Радость? Я чувствовал себя на своем месте, и даже несмотря на то, что делать пирсинг таким методом не самая безопасная идея, я был действительно счастлив. Наша жизнь была буквально идиллией, однако что-то постоянно смущало меня, и потребовалось около недели, чтобы я наконец понял, что именно. Надо-то было только заметить, как Зак пытался пообжиматься с Барбарой на кухне, но та что-то смущенно шептала, и он нехотя отстранялся. Мне не нужно было гуглить, чтобы понять, что парень просто-напросто хотел уединиться со своей девушкой, и имел на это полное право. Однако моё присутствие в квартире слегка мешало его планам, а Бабс не хотела отпускать меня гулять одного в ночи, а днем она занималась учебой и другими проектами. Я вновь почувствовал себя чужим, и от этого становилось невыносимо тошно. Мне было максимально неудобно и дальше мешать их уютной семейной жизни. Хотелось порою подойти к Барбаре и сказать «Эй, помнишь, я говорил, что вам лучше бы меня не брать к себе, иначе я буду вам мешать?», но я понимал, что это будет несправедливо по отношению к ней. Мне нужно искать подработку и либо помочь ребятам деньгами, чтобы мы съехали в квартиру побольше, либо искать дешевый вариант, куда я мог бы съехать один. Последний вариант я отсеил сразу же, с первых же десяти страниц сайта по съёму жилья. В голове пульсировал один лишь вопрос — на какие бабки Зак оплачивал нашу-то квартиру. Я не мог найти ни одну подработку, соразмерную ценам на аренду, и я прекрасно понимал, что даже если буду пахать все возможное время, то абсолютно все деньги улетят на оплату комнаты, и я просто напросто буду голодать. В конце концов я не выдержал и позвал Зака на личный разговор. Сразу же я увидел на его лице облегчение — видимо он боялся, что если сам заговорит со мной об этом, то я могу воспринять это вштыки и прочесть между строк посыл из разряда «я был рад тебя приютить, но теперь пожалуйста выйди вон, надоел». Мы долго болтали, сидя на крыше и попивая газировку, и пытались прийти к какому-то решению, но каждый раз сталкивались с непреодолимыми препятствиями, в основном, денежными. Спустя полтора часа дискуссий Зак расстроенно вздохнул и взъерошил окрашенную челку. Красный цвет слегка вымылся, и теперь некоторые пряди были более нежного розового оттенка, ещё больше контрастируя с черными корнями. — У меня есть вариант. — Какой? — я устало вздохнул, уже готовый на все. — Форд… Уже месяц долбит меня, что готов… Брать тебя к себе домой время от времени, — осторожно начал Зак, видя, как я слегка напрягся от одного упоминания его имени. — Даже… не знаю, — я невольно отвел глаза в сторону. Форд был на самом деле не самым плохим парнем на свете, к тому же от Зака я знал, что он на эмоциях избил моего отчима, когда Лоуренс отнес меня к себе домой. Однако мне крайне не хотелось оставаться одному с Фордом, тем более на его территории. Просто… предчувствие. Ему было плевать, когда я просил себя не трогать, плевать, когда я пытался отказаться от алкоголя, или не хотел идти расписывать железнодорожный мост — даже стоять на стрёме. И за эти полтора месяца спокойной жизни без хулиганства и вандализма меня, мягко говоря, разбаловали. — Ну слушай, — Зак прокашлялся и улыбнулся мне. — Можно по крайней мере попробовать. Ты сам сказал, что… Хотел бы оставить нас с Барбарой наедине, а другого выбора у нас… Пока что нет, — Лоуренс потер шею ладонью и в полном отчаянии посмотрел мне в глаза. Он просто очень хотел снова насладиться обычной жизнью со своей возлюбленной. Просто напросто хотел провести время лишь с ней, заняться любовью, прочувствовать свой маленький уютный быт. Он не просил, чтобы судьба подкинула ему непонятного мальчика, которого было нужно приютить, и он, кажется, был в ужасе от перспективы быть таким благодетелем до конца своих дней. Зак симпатизировал мне, но совесть грызла его за самое обычное человеческое желание жить своей жизнью, оттого ему было неловко сказать мне все напрямую. Я сейчас не могу поблагодарить его за помощь деньгами, однако я могу сделать хорошее дело. Так что я вынудил себя улыбнуться и согласиться пожить какое-то время у Форда.***
Жизнь стала… Странной. Я имею ввиду, она всегда была непростой, а в последний год творилась полная клиника, но то, что происходило сейчас, было максимально не похоже на то, что я привык считать «стабильностью». Несколько дней я жил эдакой братской общиной вместе с Барбарой и Заком. Помогал по мелким домашним делам, помогал девушке с её курсовой работой, описывая свое состояние максимально подробно, проходил её бесконечные тесты и все в таком духе. Затем, когда мне казалось, что стены начинают давить на меня, а напряжение в паре, в том числе и сексуальное, слишком возрастало, то я сваливал от них домой к Форду на парочку дней, если его отец был не в городе. Вот тут было самое странное времяпрепровождение. МакКейси не разрешал мне вообще никак помогать по дому, даже если я просился хотя бы поучаствовать в приготовлении обеда. Мы играли в его приставку, смотрели иногда кино, или обсуждали его бесконечные поиски дополнительного заработка. Мне казалось, что для молодого парня он слишком сильно помешан на деньгах, тем более с учётом того, что его семья имеет достаток выше среднего. Гораздо выше. Но тут, полагаю, сыграли свою роль не самые идеальные отношения с отцом, отчего Форд постоянно чувствовал потребность иметь свои деньги, но при этом уступать в их количестве месячным карманным расходам он тоже не хотел. Я раз за разом отметал его безумные методы заработка, почти сразу находя слабые места во всех криминальных методах. Во-первых мне не хотелось снова скатываться в криминал, а во-вторых подозревал, что в любом случае Форду не хватит яиц вытянуть серьёзную вылазку, тем более крупный рейд, а по голове получим мы все. Так что я таким образом оберегал членов «Когтей Дьявола» от слепой жадности их лидера, впрочем, иногда он и сам мог отказаться от своих же идей, находя их слишком радикальными. Но в остальном жить с ним было… Скажем, сносно. К тому же он всегда был рад слышать, что я приду к нему на пару дней, и, кажется, поднимал на уши всю прислугу. Было интересно появиться в его доме неожиданностью, но я побаивался его таинственного отца, так что предпочитал уточнять все сначала у Форда. Вот и сегодня, в первый день августа, заметив, что Барбара и Зак особенно игривые с самого утра, я собрал вещи и ушёл к Форду, спросив по телефону у него разрешение. Он, как обычно, с радостью пригласил меня в гости, и спросил, что я буду есть. Как мило и вежливо. Когда я пришёл, МакКейси предложил поиграть в приставку. Я не был очень хорош в видеоиграх, и мне было почти не обидно проигрывать, а Форду победа доставляла столько удовольствия, будто бы он каждый раз выигрывал миллион баксов в лотерею. Я только и мог, что натянуто улыбнуться, пытаясь порадоваться за его победу, и перезапустить раунд, или перейти на следующий уровень. То, что я не обижался на проигрыш, не значит, что я был готов устроить пирушку в честь победы соперника. Все то время, что мы так жили, я чувствовал, что просто пытаюсь сбежать от самого себя. Притворяться, что проводить время с Фордом мне безумно нравится, становилось все труднее, а беспокоить Зака и Барбару — все более неловко. Впрочем, для меня сейчас «дом» значил место, в котором меня могут покормить, и я смогу лечь поспать не боясь, что меня побьют, и даже несмотря на некоторые заскоки Форда, его дом подходил под это описание. А заскоки временами были очень странные. Например, если я хотел спать, то Форд резко прекращал все, чем занимался, глушил свет, расстилал кровать, в общем мгновенно подготавливал мне место для сна. Что было для меня достаточно странным, потому что от лекарств, которые давала мне с собой Барбара, меня тянуло спать очень часто, и я мог уснуть даже сидя на деревянном стуле, и вот таких ритуалы казались мне лишними. Ну вот, есть же кровать, валяется плед, я просто привалюсь слегка и подремлю, и никакой свет или звуки от компьютера меня не разбудят, в этом можно было быть уверенным. Однако Форд постоянно бубнил что-то о том, что качество сна очень важно, и что все начинается с окружения, и так далее. Но мне казалось, что антураж он создаёт не столько для меня. Несмотря на то, что сплю я довольно крепко, это не значит, что меня вырубает в ноль, и я совершенно ничего не осознаю. Скорее наоборот — сон настигает мои глаза и тело, я не могу шевельнуться или разомкнуть веки, и какое-то время моё сознание томится в темнице из собственного тела, будто в лёгкой дрёме. Время ощущается совершенно странно, однако я чётко ощущаю, как через несколько мгновений рядом со мной прогибается под чужим весом матрас. Но в этом нет ничего такого. Понятное дело, что с выключенным компьютером и приглушенным светом, делать особо нечего, и Форд естественно ложится на кровать, причём свою законную. Ко всему прочему ночью мы тоже спали на одной кровати. Я, конечно, пытался попроситься в гостевую спальню, но МакКейси тогда взглянул на меня как на предателя человеческого рода, и я соглашался делить с ним койку. Проходит ещё несколько мгновений, моё тело окончательно расслабилось, последние мысли почти покинули голову, и, казалось бы, я готов погрузиться в глубокий и приятный сон. Однако спустя секунду я чувствую едва различимое прикосновение к своим волосам. Затем что-то мягкое и тёплое касается моей щеки. Я слышу голос Форда, но не могу разобрать ни единого слова. Интонация спокойная, слегка даже убаюкивающая, но от этого мне только тревожнее. Что-то проскальзывает подо мной, крепко обхватывая, и спустя миг я оказываюсь крепко прижат к чему-то горячему. И я понимаю, что это Форд, скорее всего, обнял меня обеими руками и притиснул к своей груди, и вроде как ничего страшного, но сон окончательно покидает меня от заполняющего сердце страха. Но тело просыпаться не собирается, и я все ещё не могу шевельнуться. Наконец, спустя, кажется, несколько часов мучений, моё сознание сдаётся, и я проваливаюсь в сон без сновидений. А казалось бы — Перси, ну тебя же просто обняли, чего ты так волнуешься. Но я не хочу, чтобы Форд меня обнимал. Он ещё, скорее всего, снял с себя футболку, и я иногда могу чувствовать его голый живот, если моя майка задралась. Я не хочу чувствовать кожей чужое тепло, особенно когда я проваливаюсь в такой полусон и даже не могу ничего возразить. Иногда он обхватывает меня поперёк груди, и тогда мне становится ужасно тяжело дышать, а иногда притягивает к себе за талию и складывает ладони мне на живот, тогда я невольно пытаюсь втянуть живот в ребра, но тело все ещё не слушается. Честно говоря, как бы он меня не обхватил, все варианты одинаково отвратительны. Я не знаю, может у МакКейси когда-то была большая собака, и он соскучился по обнимашкам, но черт возьми, заведи уже себе ретривера, чем я так провинился что ты меня мучаешь? Когда это случилось в первый раз, я решил сразу же все прекратить, однако Форд смотрел на меня так невинно и непонимающе, что я даже не успел дойти до сути своих претензий. А вдруг это мне кажется? Каким же стыдом будет, если это на самом деле моё больное воображение и половое созревание. К тому же пока я не ложился спать, Форд себе такого не позволял — если и обнимал, то за плечи, и достаточно не крепко, так, что я мог в любой момент встать и пойти куда захочу. Но в том что я помнил из полудремы было гораздо больше… Доминирования. И либо он притворялся, что не понимал, о чем я, потому что делал это с каким-то нехорошим умыслом, либо потому что я себе это придумал. Придя к Заку, я пытался как-то ему объяснить ситуацию, но получил ответ из разряда «Ну так, а что он сделал-то?». Возможно, из моих объяснений сложно было понять, что мне неприятны его касания, но Лоуренс просто не видел в этом проблемы. Тогда я решил просто больше не появляться у Форда, и просто на время уходить жить на улицу, однако Зак, запланировав романтические выходные с Барбарой, сам позвонил МакКейси, чтобы он забрал меня к себе. И я решил, что, наверное, я себе все придумал, либо накрутил себя, и нужно просто потерпеть. Зак тоже многое терпел, пока я безвылазно жил у них. В этот же день, проиграв ему в очередной раз, я сказал, что устал, и Форд предложил перекусить чем-нибудь вкусным. Есть не очень хотелось, но от чипсов отказаться было трудно, так что я согласился на небольшой перекус, и решил для начала сбегать в душ. Лето выдалось ужасно жарким, и если бы я мог, то не вылезал бы из прохладного душа никогда. Вода стекала по волосам на лицо и шею, охлаждая и смывая лёгкую настороженность, которая вновь преследовала меня в доме Форда. Всё будет нормально. Мне просто нужно подождать. Хотя бы до начала учебного года, и тогда Зак и Барбара будут больше заняты учёбой, или перестанут меня стесняться, и мне не придётся носиться то туда, то сюда, в поисках свободного угла, куда можно было бы забиться. Все будет хорошо. Даже в слегка приподнятом настроении я вернулся в комнату МакКейси. Он уже притащил газировку, мороженое и две пачки чипсов, и теперь с помощью пульта выбирал на телевизоре, какой бы сериал включить. — Врубай «Бесстыжих» — предложил я, залезая на кровать. — Мы уже смотрели этот сезон. — Ну я же уснул. — Может «Сверхъестественное»? — Форд пролистнул ещё несколько обложек. — В который раз уже? — вздохнул я, вытирая полотенцем волосы. — Будешь возмущаться, включу «Волчонка». — Ага, не забудь пыль протереть с экрана потом. — Уломал, — Форд ухмыльнулся и нажал на постер сериала «Во все тяжкие», бросил пульт на кровать и залез следом, уселся рядом со мной. — Не знал, что ты любишь химию, — я открыл небольшой контейнер с мороженым. — Мне казалось, что ты больше по физкультуре. — Химию нужно уважать, — пафосно протянул Форд и взял один стакан с газировкой, вручил её мне. — А что, ты засматриваешься на мою бицуху? — Днями и ночами, — бросил я, взяв стакан из его рук. — Не знал, что тебе нравится, — он закинул руку на спинку кровати позади меня. — Это был сарказм. Форма юмора, тебе не подвластная. — Мы называли это хамством. — Точно, ты же стар как мир, — хмыкнул я. — Сколько вам, дядя? Сорок семь? — Восемнадцать, — ухмыльнулся парень и опустил ладонь мне на спину. — А тебе? — А то ты не знаешь, — я отпил колу и поморщился. — Фу, это что, нулевка? Почему она такая… Странная? — Разве? — Форд, кажется, на секунду растерялся, а потом посмотрел на бутылку на полу. — Ну да, без калорий. А то ты за месяц сытной жизни пришёл в норму, и её надо поддерживать, — он ухватил меня за бока, и я еле сдержался, чтобы ему эти руки не откусить. Я ещё никогда не сталкивался с тем, что меня называли толстым, или грозили, что я наберу лишний вес, и я не знаю, как на такое реагировать. Но мне однозначно неприятно. — Отстань, — буркнул я, скинув ладонь со своего бока, и отпил ещё колы. — Ну ладно тебе, не дуйся, — он ухватил прядь из моей чёлки и заправил её мне за ухо. — Кстати, когда у тебя день рождения? — Восемнадцатого августа, — нехотя ответил я, укутавшись в плед. Ну вот, наелся мороженого и замёрз. Или это меня с пустого места морозит? Вот это были бы новости. — И исполнится тебе… — Четырнадцать. А кажется, что двадцать пять, — буркнул я, и краем глаза заметил на лице Форда лёгкое замешательство. — Вот как… — он покивал, задумавшись о чем-то своём, и притянул поближе пачку чипсов. — Я думал, что тебе уже шестнадцать. — Дожить бы ещё, — я раскрыл чипсы и стал тягать из пакета картошку, стараясь сосредоточиться на сериале. — И то правда, — заключил Форд и тоже принялся смотреть сериал. Спустя половину серии я понял, что безумно устал. Спустя ещё несколько минут голова стала тяжёлой и начала завалиться на бок. Мысли путались, и я пытался разговаривать, чтобы совсем не отключиться, но получалась какая-то белиберда. Форд в конце концов посмеялся и, обняв меня, притянул поближе, укладывая на свою грудь. Прямо как когда я спал. Я хотел встать и уйти из комнаты, но тело неожиданно обмякло, и я вырубился, будто по щелчку. Мне снова приснился юный папа. Мы находились в моей старой комнате, которая осталась под присмотром Гейба. Талай сидел на моей кровати, покачивая ногой, и грустно смотрел на меня. Ему было где-то пятнадцать, на колене растрескалась корочка свежей раны, и по голени мальчика медленно текла тонкая струйка крови, но он, казалось, не замечал этого. — Талай? — спросил я, но даже не услышал своего голоса. Он сказал что-то в ответ, подавшись ко мне навстречу, но его голос был больше похож на шуршание помех на старом телевизоре в Монтауке. Будто поняв, что я не слышу его, он покачал головой и встревоженно взглянул на дверь. Затем парень спустился на пол и жестом попросил меня сделать то же самое. Я встал на колени и припал грудью к полу, заглядывая вместе с Талаем под кровать. — Да я открою эту чёртову дверь! — послышался крик из коридора, и я невольно прижался плечом к отцу. Тот с сожалением посмотрел на меня и кивнул. Гейб, кажется, по какой-то причине не может попасть в мою комнату, и очень по этому поводу злится. Талай ткнул пальцем под кровать, и, спустя пару секунд, я понял, что он указывает на обветшалую коробку, покрывшуюся таким толстым слоем пыли, что я даже во сне захотел закашлять. Папа встал с пола и потянул меня следом, поставил перед собой. Снова открыл рот, но я услышал лишь непонятное шипение. — Ты хочешь, чтобы я забрал коробку? — осторожно спросил я. Талай активно закивал, и у него из левой ноздри потекла кровь. Я опустил взгляд и увидел, как ярко-оранжевая футболка стала пропитываться кровью в области живота. Сердце упало в пятки, и я в ужасе снова взглянул в его лицо, но это был уже не мальчик. Юноша, лет двадцати с небольшим, скорбно смотрел мне в глаза, истекая кровью. Если это все значит, что папа следит за моими «приключениями», то… Не думать об этом. — Прости, — комната стала слегка плыть, и мне подумалось, что это моя последняя возможность сказать что-то отцу. — Мне жаль. В этом бестолковом «Мне жаль» не могло вместиться все, что я хотел ему сказать — что я сожалею, что вырос таким, и мне стыдно, что я умудрился потерять маму, и теперь живу как жалкое пресмыкающееся и позорю его наследие. Его грустные глаза могли означать все, что угодно, и это терзало мне душу. Однако я не успел увидеть, изменилось ли его лицо после моих слов, и попытался ли он сказать мне что-то — комната резко погрузилась во мрак, и спустя один мучительно резкий вдох, я проснулся.***
Солнце освещало комнату, длинными полосами раскинувшись на одеяло. Я вяло поморщился, ещё переживая отрывки сна, и устало потер глаза. Кожей я чувствовал мягкое прикосновение постельного белья. А если солнце так ярко светит… Я приподнял одеяло и, осмотрев себя, и понял, что лежу в одних трусах. Форд на соседнем месте не сопел, так что, думаю, он уже ушёл в столовую и что-нибудь трескает. Я сел и откинул одеяло в сторону, все ещё пытаясь собраться в кучу. Надо вставать, одеваться, и идти на поиски МакКейси. И спросить, что такого интересного произошло в сериале, что меня вырубило. Когда я встал на ноги и поднял голову, то встретился взглядом со своим отражением в зеркале. — Ой блять, — пробубнил я, подойдя ближе. Походу в богатеньком поместье МакКейси завелась нежелательная живность, на укусы которой у меня то ли аллергия, то ли просто чувствительная реакция — на шее было несколько ярких маленьких кровоподтеков. Я провел пальцами, оттягивая кожу, но разглядеть точку самого укуса не смог, да и пятна не чесались. Может, это сыпь на какой-нибудь новый порошок? Я осмотрел свои руки, и нашёл ещё пару пятен ближе к запястью. Конечно, очень выборочно у меня проступила аллергия. Видимо, где кожа тоньше всего. В следующий раз буду спать в кофте с высоким горлом, правда, осталось только такую раздобыть. Вся моя одежда была аккуратно разложена на стуле, и у меня в сознании проскользнул резонный вопрос, почему я спал без неё, но так как после сна голова ещё была тяжёлой, вопрос сам собой куда-то исчез. Ну без неё спал так без неё, что теперь, думать об этом что ли? Несмотря на то, что я продрых, видимо, несколько часов подряд, я чувствовал себя абсолютно разбитым. Коробка. Надо попробовать сходить к Гейбу и забрать её, пока он не стал выносить из моей комнаты все подряд без разбору. Вообще не факт, что она там лежит, ведь мне просто приснилось, но если я не проверю, то буду корить себя за это всю оставшуюся жизнь. Может быть, там какие-нибудь папины вещи, или, может, это та самая коробка, которую он прятал от своей сестры сном ранее? Было бы интересно на неё взглянуть. К слову сейчас, подумав о предыдущем сне с отцом, я практически убедился, что это та самая коробка, но потом сам себя осадил. Лучше не выдумывать ничего, а пойти и забрать. Но чтобы попасть в обитель зла, мне понадобится помощь. Кого-нибудь постарше, сильнее, и по имени Форд. Так что быстро натянув на себя шмотки, я вывалился из комнаты и отправился на его поиски. Как оказалось, парень сидел на кухне. Он застыл в одной позе, лишь изредка проводя большим пальцем по экрану своего смартфона, и время от времени задумчиво хмурился. — Доброе утро, — поздоровался я, поняв, что на моё присутствие он никак не реагирует. — Ага, — буркнул парень и потер подбородок. Повисло какое-то глупое молчание, и, раз со мной были не готовы делиться повесткой на этот час, то я решил приступить сразу к делу. Медлить больше нельзя, я и так уже больше месяца не был у Гейба. — Эм, слушай, — я неловко привалился плечом к косяку и подцепил край рукава пальцами. — Что случилось? — Форд оторвался от телефона и посмотрел на меня. — Я… Тут, — я махнул рукой куда-то в пространство. — Понял, что Гейб не все вещи мои собрал. Надо сходить бы… Забрать. — А, это, — МакКейси снова посмотрел в экран телефона. — Надо бы. Я тяжело вздохнул. Просить его о помощи напрямую было неохота, и не то чтобы я любил играть в намёки, но мне не хотелось быть ему ещё больше должным. Но он был мне нужен, хотя признать это было довольно мерзко. Я хотел бы сам со всем справиться, но если я сунусь к Гейбу в одиночестве, не представляю, что может случиться. Может, ничего особенного, а может, я уже и не выйду оттуда. Как оказалось, чем больше я не вижу Гейба, не терплю его выходки, тем больше я понимаю, что больше не хочу так. Выдержу ли я ещё одно ножевое? Ещё одну травму головы? Вдруг он ударит меня, и на этот раз я останусь инвалидом? Буду овощем валяться в ближайшей невралгии, пока им не надоест держать меня в палате и отправят домой, где Гейб бы как-нибудь подстроил смерть от осложнений. Хоть я и ненавижу его, у него на руках всё ещё добрая половина моих прав. И я боюсь того, что он с ними может сделать. Однако Форд молчал, а время неумолимо бежало вперёд, и я решил, что ждать его бессмысленно. Как это обычно и бывает, Перси Джексона оставляют самого по себе в самый неподходящий момент. Ну и пожалуйста. — Тогда я пойду, — я вздохнул и хлопнул по косяку. — Бывай. — Куда? — Форд снова встрепенулся и потер глаза. — Прости? Я отвлёкся. — За вещами, — уже слегка раздражённо повторил я. — Ты же все привёз, разве нет? — МакКейси зевнул, подвигая к себе кружку с кофе. Он выглядел так, будто полночи не спал. Интересно, если это так, то чем он там занимался? Надеюсь, не решил вписаться в какую-нибудь пирамиду, пока я спал. — Гейб не все вещи собрал, когда… Тогда. И мне надо забрать все что там осталось. — Чт- — Форд почти подавился кофе, но вовремя проглотил. — Подожди, ты сейчас хотел уйти один к Гейбу? Ну артист, — парень поднялся с места и отряхнулся. — Ты отвезешь меня? — я чуть приподнял бровь, глядя на него. — Я пойду с тобой. Вплоть до комнаты. А то мало ли, что этому придурку взбредет в голову. — Окей, — я кивнул и наконец отлип от косяка. Немного помолчав, снова посмотрел на МакКейси. — Спасибо. — Не за что, — отмахнулся парень и широко улыбнулся. — По-другому и быть не могло. Только поедем на автобусе, я уже выпил. — Два часа дня, когда ты успеваешь, — я нахмурился, но Форд даже бровью не повел. Впрочем, он знал, что Зак и Барбара сегодня уехали отдохнуть из Нью-Йорка, так что даже если мне не нравилось, что он пьян, идти мне было некуда. Ну, может выветрится. — И вызови дезинсектора, меня покусали, — тут же пожаловался я и показал на свою шею. Форд посмеялся, потрепав меня по волосам. — Конечно покусали, ты наверное очень вкусный, — он улыбался так довольно, будто придумал оскороносную шутку. — Вызову дезинсектора, не волнуйся. Я взял с собой спортивную сумку, которую одолжил для моих перемещений Зак — не думаю, что в моей комнате кроме коробки осталось безумно много вещей, но я бы на всякий случай прихватил все. Даже лишние трусы были бы далеко не лишние. Вообще будет неплохо, если осталось хоть что-то, и он не выбросил все на помойку в первый же день. Надеюсь, этот сон не был пустышкой. Форд выглядел немного нервным. Мы запрыгнули в жаркий автобус, и так как сегодня был выходной, народу уже было довольно много. МакКейси провел меня к окну и встал сзади, ухватившись за поручень около небольшого подоконника по обеим сторонам от меня. Не знаю, стоит ли попросить его встать как-то по-другому, или самому вывернуться из хватки и встать к нему боком. Не нравится, что он сзади так прижался, и плевать, что толкучка. Вдруг я понял, что на мой живот что-то давит, и опустил взгляд вниз. Форд запустил ладонь мне под футболку и поглаживал мой живот там, где был синяк, от которого сейчас осталось только бледно-серое пятно. — Уже зажило, да? — негромко спросил Форд, уткнувшись носом мне в макушку. Надеюсь, если я вырасту, то буду с ним одного роста, или выше, потому что это доминирование начинает меня выводить. — Убери руки. — Пф, недотрога, — Форд вздохнул, и волосы на моём затылке встали дыбом, но руку он все-таки убрал. — Ну конечно, я же не Лоуренс. — При чем здесь Зак? В отличии от тебя, он меня не трогает, — прошипел я, недовольно взглянув на Форда через плечо. — Ещё бы он тебя трогал, — пробормотал МакКейси. Автобус резко затормозил, и мы чуть не улетели в другой край салона. Форд сгреб меня поперёк груди, подоткнув ладонь в подмышку и крепко прижал к себе, а второй рукой ухватился за поручень. Я крепко сжал его руку, и ослабил хватку, только когда он стал меня отпускать. — Я его держу, а он царапается. — Я не царапался. А если бы ты дал мне нормально держаться, то не надо было бы ловить. — Тшш, все, хватит пререканий, — он ухватил меня за прядь на затылке, но тут же отпустил. — Скоро доедем. Скорее бы. — Я придумал кое-что для заработка, — прошептал Форд, уткнувшись мне в макушку. — В этот раз все продумал, уже даже нашёл заказик. Будет слёт «Когтей». — Мм, — фыркнул я. — Очередной лохотрон? Или воровство в ларьке конкурента? — Лучше. — Опять хочешь рискнуть всем, ради призрачной выгоды? — Прости, вороненок, но на твое мнение мне в этот раз плевать, — проворковал МакКейси таким довольным тоном, будто спел мне оду о любви. — Все будут в выигрыше, вот увидишь. И ты сыграешь одну из главных ролей, мальчик мой. Сначала я оскорбился тем, что моего мнения вообще не спрашивали, а потом и вовсе выпал в осадок, когда оказалось, что меня без моего ведома вписали в какой-то безумный план, который я в жизни не видел. — Кто сказал, что я согласен? — нахмурился я, глядя на размытое отражение Форда в окне автобуса. Тот, кажется, ухмыльнулся. — А кто сказал, что я спрашиваю? — он положил ладонь мне на шею, и даже такой незначительный жест пробудил во мне старые воспоминания, и мои губы будто бы намертво слиплись, а на языке проскользнул химический привкус супер-клея. Тело все ещё помнило, что следовало за этим жестом. И очень не хотелось снова оказаться с разбитым лицом и вывернутой рукой. «Ну же, Перси, — будто бы шептал кто-то в моей голове. — Разве тебе сложно оказать маленькую услугу? Ты же все равно должен». — Я тебя не обижу на денежки, Перси, — продолжал Форд. — Это будет восхитительно. Завтра уже собрание, и вечером, наверное, пойдём на дело. И без тебя никак, мой птенчик. Я все-все объясню, и ты ещё пожалеешь, что препирался, когда услышишь мой план, я гарантирую. — А если все будет не так? — наконец смог заговорить я, и причём достаточно твёрдо, относительно омерзительной паники, плещущейся в моей голове. — И я не соглашусь? — Тогда мне придётся говорить с тобой отдельно… — он провел носом по моим волосам и затем устроился подбородком на моей макушке. — Снова и снова… Снова и снова… Пока ты наконец не поймёшь, и не согласишься. — Пока не пойму что? Что я ничего не решаю? — Пока не поймёшь, что я хочу тебе добра. Что я абсолютно открыт перед тобой. — Тогда говори все сейчас, — отрезал я. — Тогда не будет никакого сюрприза. — Мне плевать. Это что-то незаконное? — Может быть. — С меня хватит, — я помотал головой. — Я не стану нарушать закон. — Ты имел ввиду «я не стану нарушать закон»… — он выдержал небольшую паузу, и я увидел в отражении, как его ухмылка превратилась практически в оскал. — «Снова»? Сердце, казалось, остановилось на несколько секунд, а потом забилось как бешаное, моя кожа мгновенно стала обжигающе горячей, и глаза слегка защипало. Я так и знал, что что-то тут не чисто. Так и знал, что этому ублюдку что-то известно. Я крепко закусил губу, и, услышав как объявили до холодка под коленями знакомую остановку, отпихнул от себя Форда и пулей вылетел из автобуса. МакКейси почти сразу же нагнал меня на улице и ухватил за запястье. Я резко отдернул руку, но он ухватился за меня железной хваткой, и я почувствовал только боль в суставе. — Откуда ты узнал?! Как?! — я повернулся к нему, яростно взглянув в лицо. Форд выглядел восхищенным и растерянным одновременно. — Я… Я и не знал, — он глупо улыбнулся, отпустив меня, и я застыл на месте, во все глаза глядя на него. — Что? — В прошлую встречу с твоим отчимом… Кхм, он пытался всеми правдами и неправдами тебя очернить, в том числе рассказал мне о том что ты… Зайчиком бегал с подарками, — Форд засунул руки в карманы. — Ещё он сказал, что и пальцем тебя не трогал, и что ты сам лезешь в драку, и я заподозрил, что все, что он говорит — вранье. Ведь я лично видел твои побои. Однако… История с курьерством не давала мне покоя… И, как оказалось, не зря, — он заулыбался, глядя на меня. Если бы у меня был пистолет, я бы тут же застрелился. Был бы нож — я бы уже по светлым очертаниям синяка вскрыл себе живот. Я, как последний идиот, повёлся на его провокацию уровня пятиклассника, и лично вручил ему в руки самый крупный козырь в игре. Теперь он сможет с лёгкостью шантажировать меня как только захочет, и я даже не надеюсь, что он будет играть «честно». Видимо, я смотрел на него как-то сильно красноречиво, так что улыбка на лице Форда стала более спокойной, и даже немного виноватой. — Хэй… Я бы не стал тебе угрожать этим, или шантажировать, — осторожно сказал МакКейси и снова взял меня за запястье. — Но это же такой опыт! Это значит, что я не прогадал, и ты очень сильно поможешь нам в нашем деле. Я хотел послать его нахуй, но вовремя прикусил язык. Сердце рвалось из груди, и от обиды сводило скулы, но мне было некого винить, кроме себя. Этот ублюдок сыграл на моей наивности и пошёл ва-банк, блефуя вслепую, и я закономерно повёлся. Его лучшие надежды оправдались, и сбылся мой самый страшный кошмар. — Вот как. — Перси, честно. Ты не пожалеешь. Я уже понял, что выбора мне не оставили. Я скинул его руку со своего запястья и пошёл к дому. Я уже не хотел даже забирать эту идиотскую коробку, но мы все равно уже припёрлись, так что надо собраться с силами и закончить с этим. Форд, не говоря больше ни слова, пошёл следом за мной. Я долго звонил в дверь, в промежутках прислушиваясь к звукам внутри квартиры, но все было подозрительно тихо. Мне мало верилось, что Гейб уже успел уйти на «работу», и тем более съехать. Может, он так крепко дрыхнет, что не слышит звонка? Хотя он такой мерзкий и трезвонящий, что не знаю, как под такие звуки можно вообще спать. Наконец, спустя несколько минут упрямого вдавливания чёрной кнопки в белый корпус, послышалось громкое причитание, и я оставил звонок в покое. — Кто, блять, припёрся?! — Гейб резко распахнул дверь, и увидев меня, резко замолчал. Мне тоже было нечего сказать. Лицо Гейба напоминало упавшую на пол и раздавленную черешню. Отёк уже спал, но правый глаз все ещё был заплывший и красный, на переносице шелушилась затянувшаяся ранка, а левое ухо слегка, кажется, обмякло. В отличии от меня, на нём всё заживало просто отвратительно, и это результат «лечения» через более чем месяц? Я медленно сглотнул и задрал голову, чтобы посмотреть на Форда, вставшего вплотную позади меня. — Привет, — губы МакКейси растянулись в холодной улыбке. — Мы за вещами. — Ублюдки, — Гейб харкнул на порог, крепко сжав дверь, но не решаясь пока что её захлопнуть. — Ничего здесь нет для вас. Проваливайте нахуй. — Перси думает по-другому, — проворковал Форд, положив ладонь на дверь. Теперь легко закрыть её не выйдет. — Заберём все и уйдём. Свали, жиртрест. — Я сказал проваливайте! — гаркнул Гейб и яростно глянул на меня. Я видел, что он готов схватить меня за горло и сломать мне шею. Готов оттаскать за волосы и ударить лицом об пол столько раз, чтобы я захлебнулся в потоках своей крови. Но ещё я чувствовал, как Форд крепко сжимал моё плечо, и даже если он был конченным уебком и хотел использовать меня в своих целях, сейчас он был на моей стороне. — Не мешай, — сказал я настолько спокойно, что даже сам удивился. — И что ты думаешь, что этот малолетний идиот — твой спаситель?! — рявкнул Гейб, в ярости глядя на меня. — Думаешь, он будет тебя кормить до конца твоих дней? Он выжмет из тебя все, а потом ты окажешься на помойке, где тебе и место! Я почувствовал, что Форд ещё крепче сжал моё плечо. — Тогда тебе стоит только порадоваться, — максимально равнодушно постарался ответить я. — Что я все равно закончу свою жизнь там, где тебе хотелось. — Порадоваться! — Хватит, — перебил его Форд, ударив по двери, чтобы она открылась шире. Затем он выпустил моё плечо, переложил ладонь мне на спину и протолкнул в квартиру, второй рукой отпихивая Гейба. — Ты тратишь наше время. — Ты, — рыкнул Ульяно, но в его глазах промелькнуло то, от чего в моем сердце разлилось злорадное тепло. Он был в ужасе от одного вида Форда. Он боялся, что МакКейси снова изобьет его, что он даже спустя несколько недель будет ходить опухшим баклажаном, как сейчас. Какое же приятное чувство отмщения. Конечно, мне было немного жаль, что это не я его проучил, но, честно говоря, теперь мне плевать, какими средствами он получил по заслугам. Главное — он получил по своей жирной роже. Я не сдержал улыбки и быстро прошёл дальше по коридору, прямо к своей комнате. Здесь все было довольно пустынно. Большую часть вещей из тех, что не выдал мне на выходе, Гейб, видимо, выбросил. Я смог собрать ещё несколько учебников, которые так и не сдал в библиотеку, тетрадку, нашёл старый блокнот и в последнюю очередь лёг на пол, чтобы заглянуть под кровать. Покрытая сотнями слоев пыли, в самом дальнем углу, ближе к стене, стояла старая покосившаяся коробка. Было странно видеть в своей комнате что-то такое — мама убиралась так, что, по-моему выгребала все изо всех щелей, и даже с учётом того, что её нет со мной уже год, столько пыли накопиться просто не могло. Разве что если после смерти отца мама не могла заставить себя притронуться снова к этой коробке. С другой стороны, само её наличие в моей комнате было странным — я столько ползал под кроватью в поисках зашвыренных туда в гневе тетрадок, и ни разу не замечал её? Впрочем, видимо, на эти вопросы я уже не найду ответы, так что, задержав дыхание, я пополз дальше. Мне удалось ухватиться за крышку коробки и подвинуть её к себе ближе. Затем я обвил её обеими руками и заметил, как по руке что-то проскользнуло. Я резко вдохнул от неожиданности и закашлялся из-за попавшей в рот пыли. А спустя мгновение на меня с предплечья уставилась глазами-бусинками тонкая змейка. Её тельце было светлое с чёрными широкими полосками, голова чуть приплюснута, и змея, любопытствуя, высунула тонкий раздвоенный язык. Я застыл, как каменный, и уставился на полосатика. Змея, немного осмотревшись забралась выше по плечу и скользнула мне за ворот куртки. — Нет! Нет-нет! Вылезай оттуда, — зашипел я, уже забыв про коробку и пытался нащупать змею, но на теле я её уже не чувствовал. От испуга у меня тряслись руки, хотя я и пытался первые секунды храбриться. Яркие змеи, обычно, ничего хорошего не сулят своим окрасом. — Вот именно, вылезай, — сказал кто-то неподалёку, и я почувствовал крепкую хватку на своих лодыжках. Змея тут же была забыта, и я обеими руками обхватил коробку, и в тот же момент Форд одним движением вытянул меня из-под кровати. — Ну ты и чумазый, — рассмеялся МакКейси и стряхнул пыль с моих волос. — И с кем ты там болтал? — Я- — опустив взгляд вниз, я увидел ленточку бумаги, раскрашенную в черно-белую полоску. — Ни с кем, — смущенно пробормотал я, засовывая бумажку в коробку, лишь слегка приоткрыв крышку. Не хочу портить себе сюрприз, открою её в безопасном месте. Улыбка сошла с лица Форда, и он быстро хлопнул меня по плечу. — Вставай. Нам пора ехать. Отчего-то он казался даже более взволнованным, чем когда мы были у него дома. Я поднялся на ноги и он тут же ухватил меня за локоть, потянул на выход. — Да, давай, вали, — крикнул Гейб из кухни. — Потом поползешь голышом в блядовник, попомни мои слова! — Закрой рот! — гавкнул Форд, выводя меня из квартиры. — Пока я не отрезал тебе язык, тварь! Я вышел из квартиры, крепко сжимая коробку, спортивную сумку забрал Форд и повесил себе на плечо. Выйдя вслед за мной, он захлопнул дверь с такой силой, что захрустел косяк. — Придурок. Я только кивнул, проведя пальцем по ребру коробки. Мы вышли на улицу, и я увидел, что у бордюра стояла машина МакКейси. — Попросил водителя приехать. В автобусе весело… Но что-то я устал, — Форд крепко взял меня за локоть. Я прекрасно понимал, что мне по-хорошему нужно было избавляться от Форда также срочно, как и от Гейба, и что общение с ним не приведёт ни к чему хорошему. Но ещё мне нравилось спать под тёплым одеялом, не боясь, что меня разбудят, и, возможно, ещё накажут за то, что долго спал. Чем-то кроме желания доминировать Ульяно и МакКейси были похожи, но я пока что не мог уловить, чем именно. — Форд… — я потянул локоть на себя, но парень и не думал меня отпускать. — Что? — строже, чем обычно, спросил Форд, подводя меня к машине. — Я голодный. Форд остановился, задумчиво глядя на меня. Я впервые говорил с ним о своих потребностях, не дожидаясь, когда меня спросят. И, судя по смягчившемуся взгляду МакКейси, ему такое было по душе. — Кушать хочешь… Найдём тебе кушать, — он клюнул меня губами в макушку и открыл дверь машины. — Всё будет хорошо. Я был уверен в обратном. Но покуда он не переступает границ дозволенного и кормит меня, я смогу немного потерпеть. Ровно до того момента, пока не смогу оплатить себе отдельное жилье.