— Одевайся.
Как вы понимаете, день с самого начала не задался. Послезавтра мой день рождения, за окном, соответственно, уже привычная Нью-Йоркская жара, а меня подняли с кровати приказным тоном и вручили непонятный полосатый смокинг со словами «Время следующего задания».
Так что теперь я был вынужден мириться с головной болью, стоя с тонким бокалом в руках и устало осматривать толпу величественных, и не очень, особ, пытаясь понять, где сейчас слоняется Коннор. По плану, составленному Фордом, он должен был уже подбираться к счастливой обладательнице нужного нам артефакта.
Перстень Хионы, по словам парня, был достаточно дорогой, но бесполезной безделушкой, и даже камень, вставленный в кольцо, не был бриллиантом. Соответственно стоимость кольца была спорной, но мы не были оценщиками, и тем более ювелирами. Мы были ворами, даже если мне не хотелось этого признавать, а значит наше дело не хитрое — просто забери и передай тому, кто тебе платит.
Я опустил глаза на бокал с прохладным шампанским. Пузырьки весёлым вихрем поднимались со дна к поверхности, стоило мне пару раз качнуть им из стороны в сторону. Выслушивать бесконечную трескотню МакКейси со всеми повстречавшимися ему партнёрами отца мне надоело почти сразу, а потому я затерялся в толпе и теперь стоял возле шторы, усиленно изображая торшер. Влажный бокал все норовил выскользнуть из пальцев, но я делал вид, что держу все под контролем и продолжал пялиться по сторонам.
В голове, как обычно, творился полный беспорядок. Совесть грызла меня изнутри, и я знал, что однажды она сожрёт меня полностью, но на второе задание меня затащили вообще без малейшего намёка на моё согласие. С другой стороны, моя совесть считала, что раз я остался жить с Фордом после всего этого, то автоматом соглашаюсь на все его условия. Впрочем, как будто у меня было очень много опций. Конечно, с теми деньгами, которые я получил за щит, прости Господи, Кимополеи, я мог снять себе квартиру и залечь ненадолго на дно. Но одновременно с теми деньгами, что имел Форд, он бы нашёл меня в любой, даже самой задрипанной хате на окраине Квинса, и вернул бы любой ценой. Так что пораскинув мозгами, я понял, что Форд оставит меня в покое, только когда я выполню все, что ему надо. По крайней мере мне казалось, что рамки этого «надо» я вроде как даже могу увидеть.
Но совести было плевать на это, а потому от напряжения у меня время от времени дёргался глаз, или ненароком будто сама собой закусывалась губа.
Вскоре мой бессмысленно гуляющий взгляд случайно зацепился за одного из гостей мероприятия. И знаете, было бы странно, если бы я её не заметил — ей, как и мне, на вид было лет тринадцать. Несколько светлых локонов мягкими волнами свободно ниспадали на плечи, а часть волос была закреплена на затылке замысловатой заколкой с серебряными перьями. Приталенное синее платье с юбкой-солнцем на фоне окружавших меня скучных футляров выглядело необычно.
Внешне она напоминала этакую принцессу-хулиганку из детских книжек — вроде вся из себя такая нежненькая и летящая, но далеко не самые слабые руки и несколько пластырей на коленях, мелькавших из-под юбки, вводили в образ свои коррективы. А один раз она случайно бросила на меня взгляд, и от стереотипа «милой и глупенькой блондинки» в моей голове не осталось и следа — её строгие глаза цвета грозового неба будто пронзили меня насквозь, заставив меня приоткрыть рот от недоумения. Затем, мгновенно потеряв ко мне интерес, девчонка скрылась в толпе.
Теперь для меня это выскочка-хулиганка в красивом синем платье. Думаю, моей маме бы понравилось.
Тяжело вздохнув, я прикрыл лицо ладонью. Джексон, серьёзно? О какой маме может вообще идти речь в твоём положении?
Я не успел себя как следует отругать за нездоровую гиперфиксацию на матери — моего плеча коснулась чья-то рука, и я, чуть не выронив бокал, мгновенно обернулся.
— Красивая девочка, правда? — улыбаясь, спросила женщина средних лет, легко придерживая пальцами такой же бокал, как у меня.
— Кто? — я приподнял бровь, делая вид, что не понимаю, о ком она говорит. Где-то полчаса назад, во время обхода богатеньких гостей, я уже знакомился с этой леди, правда, имени не запомнил. Миссис Важнес, или Мисс МакБогачка, какая мне к черту разница.
— Дочка нашего научного работника, мистера Чейза, — продолжила она, все ещё глядя в толпу. — Умница, отличница, вот бы и у меня была такая дочь, — женщина мечтательно вздохнула и посмотрела на меня. — Её отец эксперт не только в исторической военной тематике, хотя, несомненно, в этом он незаменимый специалист. Он был тем, кто распознал в моем кольце невероятную реликвию, — она подняла передо мной свою ладонь и на секунду мне показалось, что она чертовски тупая.
Показывать левому чуваку перстень Хионы, за которым мы приперлись на этот вечер, и к тому же рассказывать о его ценности.
В момент, когда я увидел это кольцо, я мгновенно понял, почему оно стоит так дорого. Ни одна фотография, приложенная к материалам задания, не могла передать красоты этого камня. И да, черт возьми, это не бриллиант, это что-то совершенно неземное. Честно говоря, мне этот камень напомнил ограненный осколок чистейшего льда, и он был так мастерски отполирован, что искрился в свете люстр будто влажный. Потом, присмотревшись, я увидел будто парящие внутри снежинки.
— Хотя он и без антикварного признания прекрасен, не так ли? — женщина была, кажется, на седьмом небе от счастья уже от того, что носила этот перстень.
Жалко будет его воровать.
— Он поистине прекрасен, мадам, — я вежливо улыбнулся ей, и она совсем растаяла.
— Его мне подарил мой милый ухажер, — женщина похихикала, как школьница, затеявшая лёгкий роман со старшеклассником. — Мистер МакКейси так щедр, когда видит красивых женщин. А его сыновья? Ох, — она положила ладонь на грудь. — Право, я пока не собралась с отвагою, чтобы поговорить с ними по поводу того, что я могу стать их новой мамой… Да и наверное рано, ох, о чем я думаю!
Во время её пламенной речи я пил шампанское и остановился только тогда, когда бокал опустел, стараясь не выдавать удивления. Этот перстень лично вручил ей отец Форда, и теперь мы его воровали. Выходило как-то слишком иронично.
— Сыновья? Не знал, что их двое.
— Форд не познакомил тебя с братом? — удивлённо спросила женщина, но тут же улыбнулась. — Но понимаю… Ему нужно подготовиться. Для избранника ты действительно… Немного необычен.
— Мы друзья, — коротко оборвал её размышления я. Ещё не хватало, чтобы пошли какие-то мерзкие слушки.
Женщина только улыбнулась.
— Мы с Джонатаном тоже лишь друзья, — она взглянула на свой перстень, а потом на мою руку. — Но разве друзья дарят такие кольца просто так?
Взгляд упал на мой собственный перстень, и такая параллель мне совсем не понравилась. Вдруг женщина ахнула, и, повернувшись ко мне, хихикнула.
— Он скоро должен будет приехать, — она хлопнула в ладоши. — Пойду поправлю макияж. Доброго вечера, мой мальчик, — она засеменила прочь, а я только и успел вздохнуть, прежде чем ко мне подошёл Форд.
— Итак- — начал было парень, но я его перебил, даже не поворачиваясь к нему лицом.
— Она трахается с твоим отцом, который подарил ей перстень Хионы, который мы должны украсть. Думай, — я повернулся к Форду и забрал у него бокал, осушил его одним залпом. — Иронично выходит, не так ли?
— Я… Ох черт, — МакКейси посмотрел вслед женщине и нервно прикусил губу. — Если все так, то дело дрянь. Нам нужно уйти отсюда до того, как придёт отец.
— Почему?
— Я… Не хочу, чтобы он пока что видел тебя, — почти неразборчиво пробормотал Форд и отвел взгляд. — Где гребаный Стоулл?!
— Ты его поищи, а я в туалет отойду, — я похлопал парня по плечу и заулыбался.
Путешествовать по огромному залу, наполненному людьми, было достаточно проблематично. Помимо гостей класса-А вокруг сновал всевозможный персонал, от уборщиц до официантов, которые в любой другой момент ни капли бы не мешали движению, а сейчас будто бы выпрыгивали из-под земли в самый последний момент. Но столько пить шампанского, пожалуй, не стоило. Меня уже слегка повело, хоть я и оставался пока что в здравом уме. С другой стороны, я был более раскрепощен, а потому мог улыбаться каждому встречному, и вызывать, соответственно, меньше подозрений.
Поиск туалета оказался той ещё задачкой. Куда бы я не сунулся, везде висела табличка со строгой надписью «только для служебного персонала». Когда уже казалось, что мои глаза в следующий раз обязательно сделают полный оборот в глазницах, так сильно я их закатывал, мне наконец повезло, и я попал в мужскую уборную.
Туалеты здесь, конечно, тоже царские, только на три кабинки, приглушенный, видимо, ради интимной обстановки, свет, и вот только золотом не покрытые унитазы. К слову, какое обидное упущение. Когда я уже мыл руки, то увидел, что бумажные полотенца в держателе отсутствуют, и это показалось мне таким родным и приближенным к обычным людям, что я почти всплакнул. Впрочем, костюм мой наверняка стоил несколько сотен баксов, и вытирать о него руки было бы самым дерзким поступком в моей жизни, так что я решил снова зайти в кабинку и отмотать немного бумаги.
В этот момент кто-то вышел из соседней кабинки, и одновременно кто-то вошёл в туалет.
— О, отец, ты уже приехал?
Я уже думал выходить, но тут мое природное любопытство взяло верх — закрыв дверь на задвижку, я притих, решив подслушать разговор.
— Ты не видел Форда? — спокойно спросил второй голос, и я в тот же момент поблагодарил себя за решение остаться в кабинке.
Что же, если Форд хотел уйти до того, как придёт его батя, то он уже может не торопиться.
— Нет, — сказал первый мужчина, и вдруг издал пару идиотских смешков. — Но тут такие слухи ходят, ты будешь в шоке.
Так они ещё и не только что пришли. Впрочем, прийти на такое… Судя по всему, важное событие, и сразу побежать в туалет, было бы странным решением. Хотя, это смотря на то, как долго надо было добираться… О чем я думаю?
Чёрт, я отвлёкся и пропустил кусок диалога мимо ушей.
— Если это правда, то он нас опозорит, — недовольно сказал второй мужчина и звук воды прекратился. — Чёрт, у них нет полотенец. Чем они вообще занимаются? Может, они думают, что работают в дешёвой забегаловке? Что дальше, они проложат лосось слайсами лимона?
Господи, отец Форда, оказывается, ужасный зануда.
— Пойдём, папка, найдём какую-нибудь чистильщицу и обкашляем про полотенца. Реал это не дело.
— Если ты хочешь однажды все-таки стать одним из моих вице-директоров, тебе стоит избавиться от этого омерзительного сленга. Ты звучишь, как бездомная шавка.
Как же тошнит от него. Вытерев руки о туалетную бумагу, я выбросил её в урну и вышел из кабинки, как только мужчины покинули уборную. Чтобы выждать немного, я встал напротив зеркала и покрутил пальцем кольцо в губе. Сегодня я вставил чёрное украшение вместо моего привычного стального. Оно выглядит как-то более… Официозно. Если пирсинг вообще может таким быть. Вопреки моим опасениям, рана даже не загноилась. Правда, я так сильно хотел этого избежать, что несколько раз на дню обрабатывал отверстие антисептиком, чтобы не оставить микробам ни единого шанса.
Новая стрижка авторства Барбары мне, кажется, не сильно шла. Я имею ввиду, такие длинные виски мне не очень нравились, да и чёлка без геля вечно лезла в глаза, однако сейчас прическа была намертво закреплена всевозможными средствами, и волосы физически не могли сдвинуться с места.
Ох, уже, можно выходить, думаю.
Проходя мимо женского туалета, меня чуть не прибило неожиданно распахнувшейся дверью. Из уборной выпорхнула та самая блондиночка в синем платьишке, вместе с моей недавней информаторшей, и в унисон смеялись над чем-то. Я понимаю, что это не очень прилично, но без задней мысли я заглянул в женский туалет.
На углу раковины сверкнул перстень Хионы, и я снова усомнился в том, что такие дорогие подарки стоило вручать столь легкомысленной леди. Но, как говорится, работа есть работа, а потому, как только девчонки скрылись за углом, я проскользнул в женский туалет почти без тени стыда. Но это ненадолго.
Щеки мгновенно покрылись румянцем, стоило мне переступить порог уборной. Заставив себя собраться с мыслями, я метнулся к раковине и сжал в кулаке перстень.
Может, это самовнушение, или металл уже умудрился сильно остыть, но ладонь будто прожгло ледяными иглами. Несмотря на вспышку боли, я лишь крепче стиснул украшение и резко выдохнул. Я зря надеялся, что сейчас все пройдёт — вместо этого руку свело сначала до локтя, а потом до самого плеча, а все что я мог сделать — это только открывать и закрывать рот, рвано дыша.
— Блять… Да что за… — прохрипел я и оторвал кулак от раковины, поднёс его к лицу и раскрыл ладонь. Кожа, соприкасавшаяся с перстнем, будто бы посинела, и на ощупь была твёрдой и холодной.
Я быстро скинул перстень себе в нагрудный карман, и с остервенением стал растирать отмороженную ладонь. Единственное, чему меня научил опыт с щитом Кимополеи — это не задаваться вопросами по поводу странной херни, происходящей с артефактами, и просто плыть по течению, посильно справляясь с последствиями. Не сразу, но рука оттаяла и стала нормально двигаться. Я с трудом выдохнул, и, собравшись с силами, пошёл к выходу.
Дверь вдруг распахнулась, и передо мной появилась белокурая принцесса вредина. Её выражение лица из напряжённо-взволнованного стало шокированным, затем растерянным, и наконец застыло в гримасе непонимания с ноткой издевки во взгляде. Хм, а я неплохо читаю выражения лиц девчонок, оказывается.
— И че ты здесь делаешь?
— Руки мою.
— В женском туалете?
— А бывают другие? — признаю, в стрессовой ситуации я могу повести себя по-дурацки, особенно когда тебя прожигает взглядом пара глубоких серых глаз.
— Дурачок что ли, — девчонка даже с сочувствием посмотрела на меня. Ауч.
— Шучу, — я осторожно улыбнулся. — Просто не нашёл мужской. А у меня боязнь микробов, так что медлить было некогда. Ты знала, что на наших руках живёт столько микробов, сколько травы на заднем дворе у среднестатистического американца?
— Что-
— Покеда, — воспользовавшись её секундным замешательством, я в два шага обошёл девчонку и выскользнул из уборной.
Найти Форда и рвануть домой.
На полпути к шторе, у которой я оставил Форда, меня грубо схватили за запястье и дернули в сторону.
— Где ты, блять, шляешься, — передо мной возникла разгневанная рожа Форда.
— В туалете.
— У тебя что, запор? Идиота кусок, у нас почти не осталось времени, отец уже здесь, — МакКейси, кажется, изо всех сил сжимал моё запястье, и как раз той руки, которая только что была отморожена. В какой-то момент мне показалось, что от кости отслаивается мясо. — Коннор слился, даже не приехал, и нам нужно придумать, как спиздить перстень у этой тупой коровы и не попасться отцу.
— Она вообще-то твоя потенциальная мачеха, полегче с языком, — прошипел я и попытался выдернуть руку из хватки, но Форд только сильнее дернул меня на себя.
— Если мы сейчас же не придумаем что-нибудь, нам крышка. И если бы ты не шлялся-
— Завали рыло, психованный, — разозленно прошипел я, и вытащил из кармашка перстень. Холод тут же пронзил кончики пальцев, но выражение лица Форда того стоило. — Я уже все сделал, идиот.
МакКейси тут же выпустил запястье, а я сунул перстень обратно в кармашек.
— Прости… О боже, я обожаю тебя, Перси, мой мальчик, — он, казалось, сейчас разрыдается. — Нам с тобой нахуй никто не нужен. Мы сами с тобой справимся с этими халтурками, как нечего делать, правда? Ты мой умничка, — Форд стиснул меня в объятиях и клюнул в макушку. — Но теперь нам надо уходить… Но как… — парень выпустил меня из объятий и взъерошил свои волосы. — Черт…
— Лучше бы ты придумывал пути отхода, чем впустую истерики колотить, — прошептал я, поправляя полы пиджака.
— Не знаю, может… Нужна уважительная причина, которая обеспечит нам хоть какое-то алиби… — бормотал Форд, и вдруг поднял взгляд на меня, однако тут же посмотрел куда-то правее и слегка побледнел.
— Ах, сын, вот ты где, — я услышал голос того самого мужчины из уборной. — И твой друг с тобой. Как чудесно. Познакомишь?
Я кинул взгляд на Форда, но его выражение лица моментально стало каменным. Интересно, это его отец так выдрессировал, или сама сложная обстановка в семье его так воспитала? В любом случае, стоять спиной к его родственникам неприлично, а потому я, тяжело вздохнув, повернулся лицом к мужчинам.
Жизнь, блять, меня ненавидит.
Первым, кого я узнал примерно моментально, был человек, так любивший пить дешёвый алкоголь на сальных кухнях в компании потных мужиков, что видеть его здесь было просто карикатурно. Парень, что лишь однажды увидев меня, усмотрев в моем поведении неповиновение, мгновенно решил наказать абсолютно чужого ему ребёнка. Его ладони, стискивающие мою шею, не раз появлялись в моих кошмарах, а его наставление Гейбу взять в руки нож практически привело к моей бесславной кончине.
Вернон, дружок Ульяно, оказался гордым носителем фамилии МакКейси, и по совместительству был старшим братом моего… Благотворителя, прости Господи.
Отец Форда, справедливости ради, был мне, к сожалению, тоже знаком. В то время, когда я молился, чтобы от ударов Гейба мои кишки не вывалились на асфальт, пока я еду за поставкой, презрительный взгляд этих карий глаз раз за разом безмолвно втаптывал меня в грязь.
Что же, семейство МакКейси состояло из конченного садиста, мутившего дружбу с моим отчимом, важной шишки, имевшим не малую долю поставок Гейба, и малолетнего дибила, который ни о чем из этого не подозревал. Но меня, честно говоря, мало волновал наркотрафик, протекавший через их больную семейку. Страшно было то, что раз их узнал я, они меня тоже могут узнать, — и, видит бог, им не захочется иметь живого свидетеля, который может раскрыть их маленькие делишки неразумному Форди-бою, а то и разболтать что-нибудь охотной до сплетен прессе.
— Это Перси. Мой лучший друг и соратник, — коротко бросил Форд и положил ладонь мне на плечо.
— Перси, — МакКейси старший медленно кивнул и взглянул на меня свысока. И знаете, меня это так задело, что я несмотря на свой рост умудрился тоже осмотреть его сверху вниз, чем даже, кажется, немного позабавил мужчину.
И он меня не узнал. В глазах, в жестах, не мелькнуло ничего, что бы показало, что он меня вспомнил. В принципе, это неудивительно — поставки он принимал без пересчёта и болтовни, расписывался и гнал меня взашей. Да и тогда я выглядел совсем плохо — бессонница с голоданием высасывали из меня практически все жизненные силы, и я больше напоминал ходячий труп. Сейчас же я выглядел объективно говоря хорошо. Да, у меня все ещё был «тяжелый» взгляд и синяки под глазами, иногда накатывали мигрени или просто слабость, но это было ничто по сравнению с тем, из какого дерьма меня вытащили Барбара с Заком.
Но мне не могло повезти с обоими МакКейси. Вернон, разглядев меня получше, и услышав моё имя, сначала удивлённо вскинул брови, а потом расплылся в ублюдской ухмылочке.
— Приятно познакомиться, — практически промурлыкал Вернон и подмигнул мне.
— Что же, мы немного… Наслышаны, — Джонатан слегка покашлял, но я, кажется, насмотревшись на своего товарища, невольно перенял его выражение лица, вот только с эдакой макро улыбочкой, чтобы не выглядело так, что я откровенно хамлю.
— Взаимно.
Все ещё звучало как хамство. По крайней мере судя по слегка нахмуренным бровям МакКейси старшего. Но все, что я смог сделать, так это улыбнуться пошире.
— Надеюсь, что ты из хорошей семьи, — медленно проговорил отец семейства, и Вернон чуть не подавился слюной. «Сглатывать вовремя надо», — подумалось мне, и я даже подивился, откуда я такого понабрался. Хотя, есть у меня в окружении любитель таких остреньких оборотов, и я невольно обернулся на него. Форд, поймав мой взгляд, коротко кивнул и посмотрел на родных.
— Не думал, что Вернон вернулся в город. Вроде большой мальчик решил вести бизнес в Калифорнии, нет?
— Не пошло, не фортануло.
— Вернон, — мистер МакКейси стрельнул гневным взглядом на старшего сына и тяжело вздохнул. — Боги, не дети, а сплошное разочарование.
«Боги»? Может, я просто так придираюсь, или мне послышалось, но я не от каждого человека слышу слово «бог» во множественном числе, и в последнее время мой мозг стал это подмечать все чаще. В голове роились догадки и домыслы, но собрать целиком картину у меня не получалось. Слишком много деталей, и я не был уверен, что не притягиваю большую часть за уши, к тому же это все звучит так фантастически, и… Я задержал дыхание, вдруг почувствовав покалывание в груди.
— И ты решил найти утешение в мисс Уиллтон? Серьёзно? — Форд скрестил руки на груди. — Лучшая партия, отец.
— Не говори о том, чего не понимаешь, Форд.
— И после этого мы с Верноном — разочарования?
— Да она вроде ничо, — тихонько пробормотал я, и тут же натянул на себя улыбочку.
— Нет, пап, серьёзно? И когда ты собирался сказать мне, что она будет моей мачехой?
— Погоди, серьёзно? Уиллтон? Эта старая- — подключился было Вернон, но под тяжёлым взглядом отца умолк.
— Сейчас же…
— Джонатан! — окликнула его та самая милая женщина, просравшая колечко, и, судя по всему, все ещё этого не заметившая этого, исходя из её беззаботного выражения лица.
— Позже, — мужчина тяжело выдохнул и пошёл навстречу женщине, кажется, даже улыбнувшись.
Вернон осмотрел меня снова, и, хмыкнув, ушёл куда-то в толпу.
— Уроды, — тихо пробормотал Форд и взял меня за руку. — Перси…
Я завис, глядя вслед Вернону. Моё поле зрения вдруг пересекла та самая блондинка, встревоженно выискивавшая кого-то в толпе, и я мгновенно переключился на неё. Платиновые локоны разметались по её спине, а пластырь на колене был готов вот-вот оторваться. Вдруг она ухватила за руку парня в сером костюме, и когда он повернулся к ней, я узнал в нем Коннора. Я резко вдохнул, уставившись на них, и почувствовал, как в груди что-то будто хрустнуло.
— Ты что-то увидел? — обеспокоенно спросил Форд и встал передо мной. — Что с тобой?
Вспышка боли застала меня врасплох. Я пошатнулся, схватившись за рубашку в области груди, и резко выдохнул.
— Перси? Боже, Перси? — он взял мое лицо в ладони и заглянул мне в глаза. — Эй…
Сначала я попытался успокоиться, но поняв, что я даже не могу вдохнуть, запаниковал и ухватился за его руки.
— Бл… Ф… Форд, — выдавил из себя я, присаживаясь на корточки.
— Блять, — прошипел парень, присаживаясь следом и подхватывая меня на руки.
По крайней мере с идеальным планом отхода решили. Я, конечно, не помню подробностей, потеряв сознание сразу же, как оказался на руках Форда, но уверен, что парень навёл там такой шумихи, чтобы создать нам алиби, что любой, даже самый бывалый режиссёр-постановщик, обзавидовался бы.
Я пришёл в себя уже в больнице. Форд сидел рядом и широко раскрытыми глазами смотрел куда-то в стену, его и левая нога безостановочно тряслась. Наверное, он так избавлялся от стресса, или вроде того. В груди все ещё чувствовалось напряжение, но скорее как… Остаточное, что ли. Будто бы просто что-то внутри меня очень устало, и теперь пыталось прийти в чувство.
— Земля… Вызывает Форда МакКейси, приём, — полусонно и хрипло пробормотал я, но этого было достаточно, чтобы привлечь внимание. Парень мгновенно встрепенулся и придвинулся ко мне, обеспокоенно осматривая мое лицо.
— Хэй… Ты меня жесть как напугал, — он выглядел виноватым и встревоженным одновременно. — Я сначала думал что ты так прикалываешься, и даже… Ну, сначала даже посетовал, что ты так сразу стал, а потом… Когда ты реально отрубился, это жесть совсем была, — парень сбился с мысли и опустил голову на ладони, стал тереть лицо.
— А что дальше было? — я попытался лечь на бок, но тело только отдалось тупой болью в груди.
— Дальше скорая… И… — Форд замолчал на несколько секунд. В его глазах читался шок, и, кажется, я начал понимать, отчего. — Я не знаю, что за чертовщина творилась с тем кольцом, но когда мы освободили торс от одежды, то… Там, где был нагрудный карман, кожа была почти синяя… Словно… Ожог, но наоборот. И на ощупь твёрдая и очень холодная. Мы с врачами были в шоке, а когда я достал кольцо… Черт, — МакКейси накрыл снова лицо руками. — Я не знаю, что происходит, Перси. Во что мы вляпались. Но… Чувствую, что нам придётся пройти до конца.
В ответ я мог лишь хмыкнуть. Ещё бы придётся, заказчику уже все обещано.
— Но… Я других причин не вижу. И если это кольцо чуть тебя не прикончило… Я имею ввиду — я все ещё не понимаю, как это случилось, — парень помотал головой. — Ни одно логическое объяснение на ум так и не пришло. Но с щитом было тоже что-то… Ну, странное, — парень покашлял, отведя взгляд в сторону.
— Ты сдал кольцо?
— Да… И деньги получил. Но без тебя я два других задания не вытяну, Перси, — он положил ладонь мне на бедро. — Поправляйся, я тебя умоляю.
— Хэй… Хватит паники, — мне стало как-то неловко, что он так сильно волнуется за меня. — Я пришёл в сознание — значит почти здоров.
Форд натянуто улыбнулся, скрывая беспокойство и усталость, но эта улыбка быстро растаяла, стоило ему вспомнить ещё кое о чем, что он хотел обсудить со мной.
— Папа, Вернон… Ты их уже знал до приёма, верно? — тяжело вздохнув спросил Форд. — Расскажи мне.
Я не знал, стоит ли это делать. В смысле, отчасти это было бы честно, но в то же время я сам до сих пор не все до конца понял, и если я натолкну его на неправильный путь размышлений, то могу спровоцировать скандал вселенского масштаба. Так что решил, что можно рассказать про того, кто обидел меня больше.
— Вернон подрался со мной, когда был на вечеринке у моего отчима, — немного подумав ответит я. — Он практически придушил меня, а когда я вырвался, то вывернул мне руку.
Форд какое-то время молчал. Потом с горечью сжал мою ладонь и мазнул губами по лбу.
— Мне жаль, Перси. Но если мы сможем делать вид… Что этого не было, то можно будет оттянуть момент объявления войны. Хотя бы до тех пор, пока у нас не будет достаточно бабок, чтобы свалить.
У нас? Для меня, если честно, было полной дикостью слышать, что Форд планирует какое-то… Совместное будущее? Так что в ответ я только и мог отвести взгляд в сторону и сделать вид, что я очень сильно устал и хочу спать.
— Врач сказал, что тебя можно будет вечером отпустить домой, — Форд достал мобильник из кармана и стал что-то печатать. — Оба придурка сейчас дома, так что я попросил Зака тебя забрать.
— Они же и так видели меня, — уже действительно сонно пробормотал я. Мне хотелось просто притвориться засыпавшим, но теперь меня реально клонило в сон.
И нет, я не мечтал остаться у Форда на ночь — просто я знал, что сегодня у Барбары нет дел на вечер, и завтра первую половину дня она точно будет свободна, а значит они с Заком скорее всего уже запланировали романтический ужин с продолжением.
— Я не хочу провоцировать лишний раз отца, — коротко ответил Форд, и убрал телефон. — Твои деньги завернуты в пиджак, а он в сумке, — он приоткрыл тумбочку и я увидел спортивную сумку в нижнем отсеке. — Не забудь его забрать. А теперь отдыхать. У тебя послезавтра все-таки день рождения.
***
— А ты заставил Форда попсиховать, — хмыкнул Зак, выруливая из-за угла. — Он когда мне позвонил в первый раз, то только и бормотал какую-то чушь про отмороженное колечко, и я даже подумал, что он умом тронулся.
Я только вздохнул в ответ. Этот идиот ещё бы всем растрепал по поводу необычных свойств этих реликвий. Ну, а что, нам же не хватает проблем, да и вообще-то нам совершенно никто не мешает. К слову, для меня уже было ясно, что Коннор, наверняка вместе с Тревисом, перешли на сторону наших конкурентов. Что их сподвигло на такой поступок я не знаю, но было немного… Неприятно, что ли. Не знаю, это сложно описать, с учётом того, что мы с Фордом были походу за плохих ребят, так что перейти на условную сторону добра, возможно, не такая уж плохая идея, и я вроде как должен был быть рад за ребят. Наверное, мне просто завидно, что они смогли уйти от Форда, а я не могу.
— Конечно, Форд вызвал меня… Немного невовремя, — пробормотал Зак, взглянув в зеркало заднего вида. — У нас там… Небольшие планы с Бабс…
Кто бы сомневался, дружище.
— Не парься. Я вечером занят, так что меня дома не будет, — соврал я, устраиваясь поудобнее в углу между дверью и сидением. Для меня не было сюрпризом, что своим присутствием я сегодня помешаю ребятам, так что раз на улице тепло, я мог и погулять часов до трех ночи, а потом вернуться домой и лечь спать.
— Занят? Чем же? — спросил Зак, приподняв бровь.
— Гулять иду.
— А с кем?
— Так тебе все и расскажи.
— Аа, маленький чертик, — посмеялся Зак и потрепал меня по волосам. — Всё с тобой ясно. И когда ты только успел…
Не знаю, что со мной ясно, но если эта слабая отговорка для него рабочая, то не вижу смысла креативить дальше. Просто надеюсь, что мне удастся немного поспать сегодня.
Барбара была рада меня видеть, хотя и выглядела слегка обеспокоенной. Убедившись в том, что я уже чувствую себя замечательно, и пульс больше не собирается падать до тридцати ударов в минуту, она потискала меня за щеку и отпустила в комнату. Я переоделся в тёплую кофту и решил посидеть немного на кровати.
— Какой ещё гулять, Лоуренс? — приглушенный стенкой голос Барбары мгновенно привлёк моё внимание.
— Ну он сказал, что он уже оклемался…
— Боже, Зак, — девушка звучала разочарованной. — Это же Перси. Наверняка он врет, чтобы нас не беспокоить.
— Ну и глупо поступает, — рассудил Лоуренс. — Если он хочет по жизни всем угождать, то это его проблемы. А уж если бы ему было реально плохо, то ему бы и не стоило врать. Теперь сам пусть и отдувается.
Да, Персей, вот тебе и благородство, вот тебе и рыцарская самоотверженность, и такая благодарность. Конечно, подслушивать чужие разговоры нехорошо, но сколько же интересных подробностей можно о себе узнать, даже удивительно. Я натянул на себя куртку, придерживая рукава кофты пальцами, и вышел из комнаты.
— Перси, — окликнула меня Барбара, но я не смог ей ничего ответить, просто пройдя в прихожую.
Девушка что-то яростно шепнула своему парню и сделала несколько шагов в мою сторону.
— Хэй, ты чего, — она улыбнулась мне, и я лишь через плечо взглянул на них.
— Приятного вечера, — пожелал им я и скрылся за входной дверью.
За мной никто не пошёл. Что было, пожалуй, даже к лучшему.
Сегодня Нью-Йорк озарял потрясающий закат. Глупо улыбаясь уходящему солнцу, я сидел в автобусе, прижавшись щекой к стеклу. Последние лучи ласкали резкие грани далёких высоток, сверкая вспышками на стыках стёкол. Устало вздохнув, я прикрыл глаза и ненадолго задремал, убаюканный лёгкой тряской автобуса.
Уже совсем стемнело когда я дошёл до парка. Редкие прохожие быстрым шагом петляли по небольшим аллейкам, мечтая поскорее оказаться дома, укрыться пледом, взять кусочек разогретой домашней пиццы и забыть обо всех заботах на работе и учёбе, полностью окунувшись в вымышленный мир любимого сериала. С одной стороны это было самым простым способом потратить своё свободное время, но мне до обидного редко удавалось организовать такой досуг. То Форд бесконечно лез, то я чувствовал себя неловко, бездельничая в доме Лоуренса, отчего был вынужден оттирать накипь в чайнике под один и тот же трек на протяжении получаса как минимум.
Несмотря на то, что я вроде как был в безопасности, находясь дома у ребят, нормальное уединение могло мне только сниться в самых прекрасных снах. Может я, конечно, зажрался — попал в хорошую более-менее среду и сразу прошу чего-то большего, но бесконечный шум вокруг начинал утомлять. Порою мне хотелось забиться в угол, чтобы не видеть и не слышать никого. Впрочем, сегодня моим углом стал этот парк, пустеющий с каждой секундой все больше.
Через полчаса прогулок по слабоосвещенным аллейкам, я понял, что в радиусе как минимум полкилометра остался совсем один. Походив ещё немного вдоль пушистых кустиков с бархатистыми листочками, я наконец нашёл приятную глазу скамейку и удобненько на ней устроился, готовый наслаждаться тишиной.
Шелест листвы напоминал мне лёгкий шорох волн, мягко накатывающих на берег. А волны напоминали мне о семье. Счастливые, а оттого и печальные, обрывочные воспоминания о беззаботном детстве. О маминых тёплых руках, жёстковатых от морской соли подсохших после купания волосах, мягкой улыбке и её соломеной широкополой шляпе с синей лентой. Смутное воспоминание о папином задорном взгляде.
Я с трудом смог улыбнуться своим воспоминаниям. Эти осколки были тем немногим, что делало меня по-настоящему счастливым. Я уже практически полностью принял тот факт, что так и умру, больше никогда не испытав ничего подобного, а потому сейчас эти мгновения стали для меня чем-то действительно особенным. Моя жизнь пройдёт в лучшем случае относительно спокойно, и кончится достаточно рано. Если получится, я сниму квартирку на окраине Квинса, может комнату, устроюсь на неприметную работенку, и буду тихонько жить, вспоминая перед сном прекрасные моменты детства…
Ну, это все лирика и несбыточные мечты. Скорее всего меня застрелят, где-нибудь в ближайшие пару лет, и я даже не успею подумать о бренности бытия. Но сейчас мне никто не может запретить помечтать.
Однако помешать вполне может. И, на моё удивление, человеком, прервавшим мои сладкие грёзы, оказался никто иной, как Итан Накамура.
— Ого. Давно тебя не было видно… Пару недель ни слуху, ни духу, — я улыбнулся товарищу, но его лицо оставалось каменно спокойным.
— Мне нужна твоя помощь.
— Мм? Тебе? — я удивлённо вскинул брови и похлопал ладонью по месту рядом с собой. — Ну присаживайся. Приятель.
От Итана всегда веяло чем-то мрачным, но сейчас он будто бы был на охоте, а потому настроен ко мне был крайне враждебно. Причину такого поведения я пока что назвать не мог, но надеялся узнать в ближайшие пару минут.
— Это ты украл перстень Хионы? — с ходу спросил Итан, и я понял, что запахло жареным.
Его не было на обсуждении последней вылазки. Соответственно, от Форда он никак не мог узнать даже название артефакта. Так что вариантов, откуда он мог вообще знать об этой безделушке оставалось немного.
— Ну, допустим, я, — немного помедлив, ответил я, откинувшись на спинку скамейки. — И?
На лице Итана на мгновение мелькнуло беспокойство, но он тут же взял себя в руки.
— Нужно вернуть его хозяину. Иначе случится беда.
— Какая жалость. И каким образом? Форд его уже отдал заказчику, и получил деньги.
— В этом мире есть вещи важнее денег, — произнёс Итан так пафосно, что я еле сдержался, чтобы не закатить глаза.
— Не просветишь случайно?
— Вселенский баланс, например.
— Начинается… Былина о дзене. Вот только кажется мне, что на щит Кимополеи мы все вместе шли.
— И я горько пожалел об этом, — Итан качнул головой. — И справедливая кара однажды меня настигнет. Но сейчас у меня есть возможность искупить свой грех. Что предложу и тебе.
— И как же?
— Мне лишь нужно узнать, кому Форд передал кольцо.
— А, проще простого. Я не знаю.
— Перси, это важно. Значит, нужно узнать.
— Я не стану на вас шпионить, Итан.
— Персей, я серьёзно, — парень недовольно прищурился. — Все наследие великих героев в опасности из-за этого мальчишки.
— Ты только ему не говори такое, а то у него самомнение и так уже потолок подпирает.
— Хватит переводить тему. Ты не на той стороне воюешь, Джексон.
— Хорошо, а по-твоему какой у меня есть выбор?
— Присоединиться к нам. За нами Форд не ходит по пятам, даже несмотря на все его эти бабки.
— Потому что вы ему не нужны, пока у него есть я.
— И это у него самомнение потолок подпирает, по-твоему?
— Это его слова, не мои, — диалог начинал меня выматывать. Сухая словестная перестрелка уже казалась пустой тратой времени. — Для меня это лишь значит, что он меня из могилы выроет и реанимирует, пока я не сделаю то, что ему надо.
— А ты делай, и просто узнай, кому он кольцо передал. Посмотри в телефоне, или расспроси как-то.
— Ты с ума сошёл? Ты вообще понимаешь, к чему это может привести?
— Если мы не остановим утечку реликвий, то это приведёт к настоящей катострофе.
— Звучит неубедительно. Я не стану рисковать своей шкурой просто так.
Итан нахмурился и встал со скамейки.
— Мы все рискуем, Перси. Ты должен нам помочь.
— Кому ещё я что должен? Может, у тебя есть список, так я сразу и распишусь.
— Хватит препираться, трусливый заяц, — он скрестил руки на груди, а у меня аж дыхание свело от такой наглости.
— Вот как мы заговорили, — я закинул ногу на ногу. — Не выйдет из тебя переговорщика, Накамура. Я не стану тебе помогать, пока ты не объяснишь мне, что происходит. Что это за владелец такой, а главное — что это за кольцо такое, что мне чуть руку к чертям не отморозило.
Итан тяжело вздохнул и снова повернулся ко мне лицом.
— Я не могу раскрывать некоторых деталей.
Я развёл руками, всем своим видом демонстрируя, что пока я не получу свое, то идти ни на какие уступки не собираюсь.
— Форд тяжёлый человек. Ты ещё не раз горько пожалеешь, что связался с ним, Джексон, — парень одернул свое пальто и смерил меня тяжёлым взглядом. — Настанет день, и справедливая кара настигнет и тебя. И тогда ты поймешь, как сильно ошибался.
— Одна ошибка и я ошибся, да-да, очень мудро, — этот мрачновато таинственный парнишка меня уже изрядно задрал. — Иди с богом.
— Что же, ты мог сделать лучший выбор, — Итан вздохнул так тяжело, будто я был его главным провалом. — И судьба жалкой подстилки несмышленого подростка, не видящего ничего дальше своего кошелька, далеко не самая почетная. Но ты, пожалуй, сам её и выбрал.
Какие-то совсем дешёвые манипуляции пошли. Да, его слова меня задевали, но он так секретничал, не хотел говорить ничего серьезного, пускал пыль в глаза, что не заслужил и капли моего доверия. Даже если в глубине души я знал, что тусуюсь не на той стороне.
— Одного подростка на другого менять нет смысла. А стоять за идею, о которой я понятия не имею, было бы лицемерно.
— А сейчас за что ты стоишь?
— За деньги и свободу за ними.
— Деньги кончатся, парень, а совесть ни за какие шиши не купишь обратно.
— А то тебе не нужны деньги, и ты работаешь бесплатно.
— Я работаю за спасение, Перси. Тебе бы тоже, может, могли чем-то помочь.
— Итан, — настало время уже мне тяжело вздыхать. Я встал со скамейки и положил руки ему на плечи. — И мы, и вы эти артефакты одинаково трусливо воруем, и плевать для какой высшей цели. Тебе нравится быть марионеткой там, я вынужден быть ей здесь. А если вам так сильно нужен этот перстень, то сам иди, ищи, и выслеживай кого твоей душе угодно.
— Я и без твоих комментариев это сделаю. Лишь хотел помочь тебе встать на светлую сторону, ты ведь по сути казался парнем не плохим.
— У меня таких благотворителей вроде тебя уже очередь выстроилась, спасибо. Обойдусь без твоей помощи.
— Немезида все помнит, Перси. Ты ещё пожалеешь, что продал свою честь и достоинство.
— Обязательно, несомненно. У тебя вроде были там шпионские дела. Так что займись ими, — я натянуто улыбнулся и отошёл от парня, медленно побрел по дорожке к выходу из парка.
Итан меня так и не окликнул.
Густая листва шелестела над головой, а я недовольно бормотал жалкие ругательства пытаясь заглушить поднявшуюся в груди тревогу. Вот просто пришёл, насрал в душу, грязно обозвал и только не харкнул в спину. Итан если такой умный, то мог пойти и поговорить с Фордом, ведь это с его слов так просто! Не помню, как дошёл до квартиры Лоуренса — меня настолько переполнял гнев, настолько меня изнутри терзала совесть, что я вообще не обращал внимания на дорогу.
Стоило мне закрыть за собой дверь, я тут же пожалел, что пришёл домой. Вернее, что припёрся так рано. Впрочем, я по крайней мере понял, почему ребята не очень хотели, чтобы я был дома во время их любовных игрищ, ведь настолько карикатурно порнушные стоны я слышал в последний раз…
В доме Гейба.
На несколько мгновений меня сковала паника, и я откинулся спиной на дверь и запрокинул голову назад, пытаясь не думать ни о чем и просто глубоко дышать, задерживая дыхание между вдохом и выдохом. Затем я отшатнулся от двери и крепко обхватил что-то в темноте. В глубине моей души таилась слабая надежда, что все, происходившее в доме Гейба Ульяно, забудется как страшный сон, но, к сожалению, забыть это было невозможно. Пока я находился там, многое казалось мне пустяком. Но чем больше проходило времени, тем, казалось, глубже становились раны в моём сознании. Каждый слегка знакомый оттуда звук, каждое движение, словосочетание, могли серьёзно напугать меня, заставить оцепенеть и забиться в угол, словно побитому зверьку. И я ненавидел это состояние. Я ненавидел страх, и презирал себя за эти жалкие приступы паники. Но пока что не мог с этим ничего поделать. Может, однажды, когда я наконец вырасту, эта вся чертовщина кончится, и я смогу жить спокойно своей жизнью.
Так, я обнимаюсь с вертикальной вешалкой для пальто в прихожей. Глубоко выдохнув в последний раз, я смог выпустить из пальцев пальто Лоуренса, разулся, и максимально бесшумно проскользнул в кухню.
Отсюда слышимость была немного хуже, но ребята реально старались, чтобы вся лестничная клетка знала, как им кайфово друг с другом. Вообще в принципе думать о том, как твои друзья занимаются сексом это достаточно… Неловко. Но буквально находиться с ними при этом в одном помещении было даже как-то стыдно. С другой стороны я смогу заявить, что и свечку держал, и все в таком духе. К сожалению, шутки не смогли отвлечь меня от стеснения, да и забыть напрочь о недавнем гневе было не так просто. Достав из кармана телефон, я стал листать соцсети, даже не глядя в смартфон. В голове роились беспорядочные обрывки мыслей, и я был готов молиться какому угодно богу, лишь бы эта пытка прекратилась. Взгляд упал на украденную у Гейба однажды бутылку виски. В свое время я её завернул в штаны и спрятал в спортивную сумку, в которую мне собрал потом вещи Ульяно, и каким-то чудом она осталась цела и у меня во владении. Зак пару раз к ней уже прикладывался, но в целом она была практически полной.
— Да ну… Не буду, — пробормотал я, залезая во внутренний карман куртки.
Меня все ещё морозило, так что я решил согреться одним из излюбленных мною методов. Подоконник, распахнутое окно, и тонкая нить огня заплясала по сигарете. Опустив взгляд на телефон, я обнаружил, что зачем-то открыл поисковик, и теперь логотип «Гугла» так и манил меня что-нибудь поискать. В голове резко закончились все мысли и идеи, но спустя несколько секунд тупняка, я понял, что хочу узнать только одну вещь.
«Кто такая Хиона» — набрал я в поисковой строке и нажал на серую лупу.
Перед моими глазами предстало несколько картинок со снежной королевой, и статья из Википедии про какую-то греческую богиню снега.
— Бредятина, — фыркнул я, невольно потирая недавно отмороженное место на груди.
Потупив ещё пару секунд, я вдруг осознал, что это был прямой ответ на вопрос «что же было не так с тем перстнем».
— Нет… Да ну, — в голове одна за другой возникали догадки, пытаясь собраться в единую картину, но я всеми силами старался теперь сбить себя с мысли.
Я боялся, что если продолжу думать в этом направлении, то точно сойду с ума. Какие ещё греческие боги. Какие к черту артефакты, принадлежащие им… Нет. Это просто я все придумываю. Возможно, у меня какая-то сердечная недостаточность, или может этот перстень был отравлен, и я задел какую-то мини иголку? Ни одна из «правдоподобных» версий не могла меня успокоить. Перед глазами вновь, словно живой, предстал двуглавый пёс, повстречавшийся мне на заброшке. Потом мигом вспомнился огромный босоногий гигант и волосатый минотавр со склада, где хранился щит.
Все было передо мной, как на ладони, мне нужно было лишь сложить два и два. Но я будто отчаянно отталкивал от себя мысли о том, что это может быть моей реальностью. Миром, в котором я живу. Если все, что я видел, все эти странные существа, бумажная змейка, все это настоящее… Нет. Нет, это просто бред. Это никак нельзя объяснить. Я, кажется, просто тронулся умом. Эти чудовища не могут быть настоящими, ну вот никак.
От нового приступа паники меня спасла резкая боль в пальцах. Дернувшись, я уронил телефон на пол, и уставился на руку. Видимо, пока я слетал с катушек, то неправильно перехватил сигарету, — прямо там, где был табак, — и огонь, добравшись до этого места, с удовольствием опалил мне пальцы. Тихо проматерившись, я затушил сигарету об оконную раму со стороны улицы, и кинул бычок на подоконник, а сам спрыгнул на пол.
Соберись. Всему должно быть нормальное объяснение, и мне просто нужно его найти.
Я вырубился только ближе к четырём утра, осушив больше половины бутылки виски и выкурив около десятка сигарет, и, к сожалению, так и не нашёл никакого рационального обоснования всем своим видениям. Да и, честно говоря, после третьего стакана холодного виски, мне тревоги эти как-то и позабылись, и дальше я пил скорее для укрепления результата.
Наверняка по пробуждению я получу по голове за столь яростное распитие алкоголя, но по крайней мере сейчас я смог забыться сном без сновидений, таким желанным и приятным, что никакие наказания меня не устрашали.
***
— Перси, нужно быть аккуратнее… — сетовала Барбара, снимая с моей руки тонометр. — У тебя и так давление пониженное, а тут с утра девяносто пять на шестьдесят, — она убрала прибор в коробку и с тяжёлым вздохом закрыла её крышкой.
Нет, мне не было стыдно. Я не стал ей говорить, что слышал их с Заком сладкие постанывания — да и справедливости ради надо сказать, что я очень быстро переключился на проблемы куда более насущные, — но и особо извиняться за злоупотребление крепкого алкоголя тоже не хотел. С утра у меня даже голова не болела, и я мог бы сказать, что отлично себя чувствую, если бы пониженное давление и слабость не выдавали меня с потрохами.
— Днём будешь отдыхать, понял? — она провела по моим волосам. — А если к вечеру тебе станет лучше, то поедем праздновать твой день рождения в маленький поход. Как тебе такая идея?
Я удивлённо уставился на девушку. Честно говоря, я и не подозревал, что они что-то планируют на мой день рождения. К тому же это должен был быть их очередной общий выходной, так что я полагал, что они снова будут заняты укреплением семейных отношений. Однако затея с походом звучала заманчиво, и я с готовностью покивал.
— Давай, иди приляг. А то ты тут за столом совсем в раскоряку валялся… — девушка помотала головой и стала что-то готовить.
День рождения уже завтра, и я буду встречать его в кругу хороших друзей на свежем воздухе. Думаю, звучит заманчиво. И я с улыбкой на лице нырнул в мягкую кровать, стараясь не думать, кто и куда несколько часов назад тут кончал.
***
Пикник был просто улетный. Мы выехали в какой-то туристический райончик, разбили небольшую палатку, развели огонь и все вместе приготовили пасту болоньезе прямо на открытом огне. С подачки Барбары алкоголь на вечеринке был запрещён, да и к вечеру меня стало так сильно тошнить, что запрещать ничего и не пришлось бы. Когда я потягивался, то все ещё чувствовал легкую боль в районе груди, но другого и ожидать, пожалуй, не стоило.
— Перси, — с торжественным выражением лица вдруг произнёс Зак и выпрямился, сжав в руке пластиковый стаканчик.
Вам никогда не казалось принятие тостов в свою честь чем-то смущающим и неловким? Сидишь ты такой, виновник торжества, кушаешь, никого не трогаешь, и начинается — желаем тебе счастья, много друзей, здоровья, и так далее. Я знавал ребят, у которых на их день рождения собиралась целая орава родственников, готовых высказать свое пустое мнение — ведь большинство из них и знать не знали, чем живёт именинник. У меня же хотя и не было кучи гостей на праздниках, но даже одно искреннее поздравление от мамы могло вогнать меня в краску.
Когда она осторожно отодвигала от себя тарелку с кусочком синего торта, брала в руки стакан, и, прокашлявшись, начинала хвалить меня за те малые успехи, которые могла наскрести за прошедший год. Рассказывала, как сильно гордится мной, и уверяла, что все у меня получится. А после мама доставала небольшой листок, смотрела в него несколько секунд, и, мягко улыбнувшись, объявляла, что сейчас зачитает любимый папин тост.
Он всегда начинался со слов «Именно в этот день исполнилась моя мечта». Раньше я не воспринимал эти слова как-то очень близко к сердцу, но сейчас, вспомнив их, я неожиданно сильно растрогался. Запретив себе раскисать на глазах друзей, я заставил себя улыбнуться и поднять свой стакан с колой с досочки, на которую мы для устойчивости расположили всю использующуюся нами посуду.
— Этот год был непростым. И пускай мы… Не так уж долго знакомы, мы застали тёмные времена твоей жизни, — продолжил Зак, иногда останавливаясь, чтобы подбирать слова. — И, пожалуй, лучшее, что я могу тебе пожелать сегодня, это чтобы все плохое, что было предначертано тебе судьбой, уже случилось в том году, и чтобы дальше тебя ждали только счастливые события, — Зак улыбнулся шире, глядя на меня. — С днем рождения, Перси. Будь здоров.
Мы чокнулись, Барбара поздравительно чмокнула меня в щёку и все расселись по местам. Девушка одобрительно улыбнулась Заку и похлопала его по плечу.
«Я достигал многих вершин и добился уважения у многих. Однако ты, мой мальчик, дороже всех регалий вместе взятых. Для меня нет большего счастья, чем быть твоим отцом».
Вдох, выдох. Если строчки из папиного поздравления не перестанут всплывать в моей голове, то это однозначно кончится слезами. А меньше всего мне хочется прослыть среди друзей жалким плаксой.
— Паста сегодня получилась особенно вкусная, — отметила Барбара, накручивая макароны на вилку.
— Ну, а почему бы и нет, когда такой повод, — поддакнул Зак и подмигнул мне. — Да и на огне всегда вкуснее.
Я смог только криво ухмыльнуться в ответ, пытаясь сглотнуть подступающий к горлу ком. Уже прошло чуть больше года с того дня, как я потерял маму. Примерно столько же времени уже не существует того прежнего Перси, которым я привык быть. Немного раздолбай, троечник, но поступающий только по совести, всегда стоявший за справедливость до самого конца. Однако за этот год жизнь слепила из меня какого-то безликого забитого подростка, трусливо осматривающегося по сторонам, уже совершивший несколько преступлений под давлением своего отчима и компании, которой я считал своей. И мне было стыдно жить этой жизнью, я не мог гордиться теми выборами, что делал, если вообще делал их. И, пожалуй, неспроста в этом году я не услышу ни маминого тоста, ни отцовского. Раньше я был просто ребёнком, которым может и сложно, но можно было гордиться.
Теперь же ни о какой гордости и тёплых пожеланиях родных мне людей не было и речи. Я больше не ребёнок, и вряд ли осмелюсь назваться сыном своих родителей, чтобы хотя бы не опорочить их честь.
Пиздец мне. Я случайно упустил момент, когда можно было остановить этот поток грязи, и уже чувствовал, как сильно печёт глаза, и как резко погорячело лицо.
— Перси, будешь добавку? — спросила Барбара, глянув на мою тарелку. — Ты что-то совсем не ешь. Не вкусно?
Соберись.
— Вкусно, — сказал я, давясь слезами. — Ща вернусь.
Я поднялся с места, и, прикрыв лицо рукавом, отошёл в ближайшие кусты. Идея провести праздник на свежем воздухе была отличной — была надежда, что оставшись наедине, я смогу отдышаться, и избежать слёз.
Отойдя подальше от ребят, я присел на сырую траву прямо под одним из кустов, и уткнулся лицом в колени. Моя жизнь превратилась в какой-то театр абсурда. Я жил не свою жизнь, об этом кричала каждая клетка моего тела, но вместе с этим я знал, что той, моей жизни, уже больше не существует.
«На твоём пути наверняка будут и коварные испытания, и опасности, но я верю, что ты, мой милый Перси, обязательно со всем справишься».
Папа даже не знал, о чем говорил. Сейчас я чувствовал себя настолько брошенным и никому не нужным, насколько это вообще возможно. Будто котенок, заброшенный в плотный льняной мешок, наполнявшийся водой. И я знаю, что в моем случае все не так трагично, знаю, что бывает всё гораздо хуже у людей, но мне от этого не легче. Вытерев слезы рукавом куртки, я устало уставился на тёмные листья. Осторожно коснулся ветки пальцами и рвано выдохнул.
— Лучше бы я не рождался, — пожалуй, я впервые произнёс это вслух, и слышать это не только в своих мыслях было ещё более горько. На удивление я не почувствовал ни капли сопротивления этому высказыванию в своей голове, лишь укрепившись в мнении, что значит это правда так.
И не то чтобы я не хотел, чтобы мечта моего отца никогда не исполнилась, нет. Было бы лучше, если бы у них родился кто-нибудь другой. Хороший и послушный ребёнок, достойный своих родителей. И чтобы он никогда не склонил головы, даже если бы на него свалились те невзгоды, что выпали на мою долю. Чтобы он не был бракованным, как я. Он бы обязательно нашёл маму, и сейчас бы уже снова жил в любящей семье. Он бы сам спас её от всех невзгод, от ублюдского отчима, он бы стал обязательно её героем.
Я завалился на бок, затем чуть повернулся и лёг спиной на уже прохладную землю. Тонкие травинки мягко прошлись по моей щеке, проскользнули между прядей волос. Перед глазами раскинулось бесконечное чернильное небо. Чем дольше я всматривался во мглу, тем больше звёзд мог разглядеть. Влажный приятный ветерок скользнул по лицу, деликатный шорох листьев ласкал слух, и я совершенно не слышал разговоров своих друзей где-то там за кустами. Грусть и отчаяние прошли также внезапно, как и накатили, и теперь меня стало ужасно клонить в сон. Природа так ласково убаюкивала меня, что сил сопротивляться секундному порыву совершенно не было. Перед тем, как отключиться, мне показалось, что я увидел падающую звезду, и в шутку загадал желание: я хочу стать таким, каким был мой папа, и быть его гордостью.
Но звезда ведь мне всего лишь показалась.
