Трудный подросток

      — Дети, познакомьтесь со своим новым одноклассником!       Миловидная молодая учительница взяла меня за рукав и вывела к доске. Единственным позволенным мне бунтарством оказалось ношение пирсинга и кроссовок вместо туфель, так что сейчас я стоял в темно-бирюзовом костюме и белой рубашке с красным галстуком в комплекте, чувствуя себя самым скучным на свете клерком. С другой стороны, пятнадцать сидящих передо мной детей были облачены в такой же вычурный фантик, так что, пожалуй, я быстро привыкну.       К слову, среди моих новых одноклассников я не наблюдал Малкольма. С утра мы с приёмной мамой первым делом ездили ко врачу на осмотр и за справкой, так что в школу она подвезла меня только ко второму уроку. Конечно, это не добавило мне лишней уверенности — быть новеньким и так достаточно волнительно, в хорошей школе тем более, а тут я ещё и подошёл не к самому началу занятий. Возможно, меня определили в группу с ребятами среднего и слабого уровня, так что не стоит удивляться тому, что в классной комнате нет Малкольма. Маленький светоч разума наверняка на факультативе квантовой физики, не иначе.       — Мне тебя представить, или ты сам? — спросила меня учительница и я отвлёкся от своих размышлений.       — Сам, — я улыбнулся ей левой стороной рта — на правой щеке все еще заживала ссадина, оставленная одним умником, и я старался лишний раз не тревожить её, чтобы обошлось без шрама. — Привет, я Перси… — я осмотрел снова ребят, пытаясь считать их реакцию. — Как видно по моему лицу, завидно везучий. Надеюсь не привнести хаос в наш коллектив… Но не обещаю.       По классу пробежались робкие смешки, так что я посчитал это успешной самопрезентацией.       — Какое милое приветствие, — улыбнулась учительница чуть неловко. — Присаживайся за четвертую парту рядом с Кловисом и начнём урок.       Я осмотрел четвёртый ряд и увидел два свободных места — одно прямо у окна, но занятое чьей-то сумкой, а другое возле стены, рядом с мирно посапывающим белокурым ангелочком эпохи Ренессанса. Он смешно морщил слегка курносый нос, и безуспешно пытался прикрыться рабочей тетрадью.       — Это который дрыхнет? — уточнил я, поправляя рюкзак на плече.       — Он не… Кловис! — позвала его мисс Стоун, и мальчишка резко сел прямо на своём месте, а к его лицу приклеился листок черновика.       — Джордж Вашингтон умер в…       — Кловис, мы на биологии, — сказала девчонка, сидящая прямо за ним.       — А… — глаза парниши мгновенно стали слипаться, а я поджал губы, чтобы не рассмеяться.       — Да, — пробормотала учительница. — Рядом с ним.       — Понял, — коротко буркнул я и пошёл меж рядов, уселся за соседнюю с ним парту и стал доставать вещи.       Честно, я уже столько времени не ходил по-человечески в школу, что отвык от такого количества тетрадей и учебников — в седьмом классе я вообще от силы таскал с собой один-два предмета, и то в хороший день, а со второго семестра и вовсе перестал брать что-то кроме литературы. Теперь же, оснащённый полным комплектом канцелярии и учебных материалов, я был неприятно удивлён тем количеством необходимого для учёбы хлама. Достав, наконец-то, пенал, учебник по биологии и подходящую по толщине чистую тетрадь, я спустил рюкзак на пол и постарался сконцентрироваться на преподавателе.       Мисс Стоун, убедившись, что большая часть детей готова её слушать, начала вести урок, а меня в спину потыкала ручкой та самая девчонка, сидевшая позади Кловиса. Когда я обернулся, то она засунула мне в карман пиджака сложенную в несколько раз бумажку, а затем мгновенно состроила самую заинтересованную гримасу, на которую только было способно её лицо. Рыжие кудрявые волосы разметались по её плечам, сдерживаемые несколькими разноцветными заколками на висках.       Мой сосед тем временем открыл нужную страницу учебника и уютно устроился на ней пухленькой щёчкой. Даже просто смотреть на него было усыпляюще, а слышать его довольные причмокивания… В общем, мне потребовалась вся стойкость и непоколебимость моего характера, чтобы не свалиться в дрему.       Спустя несколько минут урока, когда ко мне потеряли внимание последние зеваки, убедившись, что я не собираюсь сейчас творить что-то из ряда вон, я вытащил из кармана записку и развернул её.       «Клёвое колечко, Перси».       Переводить на такое целый лист бумаги, кажется, не имело смысла, но я решил не отвечать на её комплимент в письменной форме, сложил записку в прежнее положение и засунул в пенал, невольно проведя языком по украшению в проколе.       — Прочтем же абзац под восклицательным знаком и посмотрим, на что же авторы учебника хотят обратить особое внимание… Кловис, зачитай, пожалуйста.       Как только учительница произнесла его имя, я осторожно ухватил соседа за ворот пиджака и оторвал его от стола. Стоило ему распахнуть глаза, я указал ему на нужное окошко с текстом в его учебнике, и он, моментально придя в чувство, громко зачитал нужный абзац. Можно считать, что день спасён.       — Отлично. Итак, мы с вами узнали, что функцией лизосом является внутриклеточное пищеварение…       Я посмотрел, как Кловис укладывается обратно спать, и решил наконец заняться собственным конспектом. Биология никогда не была моим самым любимым предметом, но я определённо понимал её лучше той же самой математики, так что к концу урока я даже не словил мигрень, что для меня было высшей степени везением. Из колонок вдруг послышалась, кажется, запись неумелой игры на поломанной флейте очень плохого качества, и учительница тут же стала диктовать домашнее задание. Мой сосед же взбодрился, и, чиркнув что-то в учебнике карандашом, стал скидывать свои вещи в рюкзак.       — Это у вас звонок такой? — ошарашенно уточнил я у Кловиса.       — Ты кто? — ойкнул парнишка, уставившись на меня водянисто-голубыми глазами.       — Проехали, — пробормотал я, увидев, что все ученики стали собирать свои вещи, и решил заняться тем же самым. Сосед поразглядывал меня пару секунд, а затем, широко зевнув, пошёл, покачиваясь, к выходу.       Мисс Стоун попросила меня задержаться на пару минут, и, когда я подошёл к её столу, задала несколько вопросов по поводу моего предыдущего этапа образования, и выдала мне тест, который, как она сказала, не будет никак отмечен в табеле, и нужен лишь для того, чтобы увидеть мои остаточные знания. Поблагодарив ее из вежливости за консультацию, я пошёл к выходу и заметил, что у порога стоит та самая рыжеволосая девчонка.       — Милые заколки, — сказал я, подойдя к ней ближе. Девочка тут же хитро ухмыльнулась и протянула мне руку.       — Рейчел. Рейчел Элизабет Дэр.       — Перси, — ответил я, пожав её ладонь. — Так Рейчел или Элизабет?       — Лучше Рейчел, — пожала плечами девчонка и поправила рюкзак. — Какой у тебя следующий урок?       Я открыл расписание на телефоне, и передал ей, что должен пойти на алгебру. Дэр радостно сообщила, что у неё сейчас такой же урок, и, сверив номера групп, убедились, что должны проследовать к нужному кабинету вместе.       — Я уж подумала, что ты какой-то зазнавшийся придурок, и что зря я тебе сделала комплимент, — поделилась со мной Рейчел, пока мы шли по коридору.       — Просто мне показалась сомнительной идеей перекидывание записками в первые секунды пребывания в новой школе, — объяснился я, поправляя удушающий галстук.       — Кажется, тебе не очень нравится школьная форма.       — Вообще, — пробормотал я, сморщив нос. — Последний раз я учился в школе с установленной формой… Пожалуй, лет пять назад.       — А ты часто меняешь школы? — поинтересовалась Рейчел, открепив с волос зелёную заколку.       — Ежегодно, как показывает практика, — я осмотрелся по сторонам. — Это восьмая.       — Ого! А ты не любишь постоянство, да? — посмеялась одноклассница, прицепив заколку к воротнику своего пиджака.       Я увидел в толпе торопящегося куда-то Малкольма, и облегчённо улыбнулся. Видеть знакомое лицо в незнакомом месте всегда приятно, так что я решил переброситься с братом парой слов и разойтись по своим делам. Однако он никак не отреагировал, когда я помахал ему рукой, и прошёл мимо, даже слегка задев меня плечом.       — Ты уже с кем-то знаком в школе? — удивленно спросила Рейчел, глядя вслед Малкольму.       — Да нет… Спутал, видимо, — решил замять тему я и снова посмотрел на одноклассницу.       — Ну да, наверняка. Это Малкольм, он, мягко скажем, нелюдимый малый, вечно тусуется с книжками или тем оболтусом-старшеклассником, которому репетиторствует, кажется, по матеше.       — Старшеклассник берет уроки у парня из средней школы? — я приподнял бровь, глядя на девчонку. — Интересно.       — Да у Тесея с алгеброй совсем никак, — отмахнулась Рейчел. — Но он вообще спортсмен, капитан школьной команды по плаванию, так что ему она и не сдалась. Ему лишь бы средний балл хороший наработать, и нормально.       Ага. В школе, судя по всему, никто особо не знает, что мы все — часть одной большой приёмной семьи, проживающей в получасе езды отсюда. И, видимо, всем так комфортнее, так что сразу же разрушать сложившийся порядок я не стану.       — Понятно, — коротко ответил я, притормаживая возле нужного кабинета.       — А почему ты перешёл в новую школу посреди учебного года? — спросила Рейчел, приваливаясь рядом со мной к стене.       — Переезд, — недолго думая ответил я, и фактически не соврал.       — Ого, и где же ты жил? — заинтересовалась Дэр и тут же надула губы. — Дай подумать… Юта?       — Не настолько драматично, — я посмеялся, глядя на одноклассницу. — Всего-то на Манхеттене.       — Ого… И как, привык уже к Квинсу? — Рейчел поправила рюкзак на плече.       — Да черт его знает… Я почти все каникулы проторчал в комнате, так что не особо почувствовал разницу, — я пожал плечами и снова заглянул в телефон. Найдя в списке диалогов Тесея, я решил спросить его по поводу огласки нашего условного родства.       — Ну ничего, теперь тебе есть с кем погулять, и не придётся торчать дома! — воодушевленно провозгласила девчонка.       — Это типа с тобой? — без задней мысли пробормотал я, пока набирал сообщение брату, и получил ощутимый толчок в плечо. — Ауч.       — Типа со мной, — Рейчел показала мне язык и скрестила руки на груди. — А может быть и нет. Кажется тебе и в комнате нормально сидится, олух.       — Да я не со зла, — объяснился я, разглядывая надпись «печатает…» на экране мобильного. — Это говорок у меня такой. Извини.       — Ладно, — недолго помолчав ответила Дэр и осмотрелась по сторонам. — Я тебе покажу столько клёвых мест Квинса, о которых ты и не подозреваешь!       — Жду с нетерпением, — буркнул я и нахмурился, увидев, что Тесей вместо внятного ответа отправил мне эмоджи пожимающего плечами человечка. И как я должен это понимать?       — Это снова твой манхэттенский диалект прёт? — вздернув нос уточнила Рейчел.       — Я серьёзно, — я рассерженно выдохнул и закрыл диалог с братом. — Родственник взбесил просто. Извини, что отвлёкся.       Кажется, извинения работают с Рейчел почти безотказно, так что она почти мгновенно забыла о том, что планировала на меня дуться, и начала рассказывать о всяких кафешках и художественных студиях, в которые она меня обязательно приведёт, дабы раскрыть мой творческий потенциал. О да, я так и вижу — стою, такой, в полосатом шарфике, лёгкими движениями еложу кисточкой по холсту и насвистываю джазовую мелодию. В общем, в роли художника-абстракциониста я себя не видел, разве что только в каком-нибудь комедийном ключе, и потому планы Рейчел не воспринимал всерьёз.       — А-а, мисс Шпатель потеряла надежду разбудить толстобокого и решила обратить в свою секту очередной неокрепший ум? — сказал кто-то справа от меня, и я нехотя взглянул в ту сторону.       Перед нами стояла девчонка возрастом где-то между четырнадцатью и тридцатью — автозагар и агрессивный макияж сделали из девичьего личика крайне стервозную физиономию. Длинные острые ногти вкупе с розовыми шпильками и короткой юбкой-карандаш нисколько не убавляли ей лет. При этом она все ещё была в той же темно-бирюзовой форме, что и мы с Рейчел, и, возможно, только поэтому её ещё не выдворили отсюда за неподобающий вид. Её чёрные волосы идеально прямыми прядями спадали на плечи и уходили за спину, а чёлку будто бы подстригали лазером. Красной подводкой она нарисовала узкие длинные стрелки, вытягивая форму глаз в какие-то лисьи щелки.       Короче, не в моём вкусе, но и не для меня она красилась. А вот обидеть она пытается мою новоиспеченную подружку, и я такое не очень люблю.       — Иди куда шла, Дрю, — хмыкнула Рейчел, презрительно глядя на девочку. — Где-то в конце коридора паслись твои футбольные бычки, им и клюй мозг.       — Ты что, я себе никогда не прощу, если оставлю человека в беде, — всплеснула руками Дрю. — Кто-то же должен ему рассказать все, как есть.       — А плохой вкус ты себе простить смогла? — решил вежливо спросить я, скрестив руки на груди.       — Мм, — она брезгливо осмотрела меня с ног до головы. — Я бы промолчала на твоём месте. И так уже покалеченный.       — И что ты сделаешь? Расцарапаешь мне лицо? — хмыкнул я, глядя ей в глаза. Как бы то ни было прискорбно, эта Дрю была красавицей, но то, насколько омерзительной она становилась, просто открывая свой идеально накрашенный ротик, было почти что нереально.       — Понравился мой маникюр? — ухмыльнулась девочка, тряхнув волосами.       — Да, напомнил мне о поездке в зоопарк. У вас с ленивцами один мастер маникюра, безусловно.       Дрю на секунду сморщилась, но затем, кажется, поняв, что её милейшее личико некрасиво исказилось, взяла себя в руки и снова стала брезгливо-милой. Такой актёрский талант пропадает в школьных коридорах, аж слезы наворачиваются на глаза.       — Если не хочешь прослыть чудиком, держись подальше от кудрявой и её хомяка, — решила побыть личным советчиком девушка. — А то и ты окажешься в зоопарке.       — Надеюсь, буду с тобой в разных клетках, — покачал головой я, глядя на Дрю. — А то от твоего освежителя воздуха меня что-то мутит.       — Между прочим, это Шанель, — хмыкнула девчонка и тряхнула волосами, распространяя запах вокруг себя. — Восхитительная классика.       — Пошло и слащаво, — я знал эти духи, но на этой девице они звучали просто отвратительно вычурно. Хотя, возможно, она просто переборщила с дозировкой.       — Много ты понимаешь, — цокнула Дрю и посмотрела на Рейчел. — Отличного ты себе дружка завела, рыжая. Шпатель и… — она вновь осмотрела меня. — Точилка.       — Вау, — я даже растерялся на пару секунд и посмотрел на подругу. — Это юмор такой, или что?       — Наверное, юмор, — пожала плечами Дэр. — У Танаки вечно беды с остротами.       — Может мне её… Подточить? — я подмигнул Рейчел, и та уставилась на меня огромными глазами. — Она сама сказала, что я точилка.       — Эй, я ещё здесь! — гаркнула Дрю.       — Кто? — я сделал вид, что очень удивился якобы новому звуку. — Ты слышала?       — Нет, — покачала головой Рейчел и приложила ладонь к моему лбу. — Ты слышишь голоса? Может, у тебя жар?       — Возможно… И оделся я как-то легко, — я запахнул пиджак поплотнее.       — Пара уродцев, — фыркнула Танака, и, развернувшись на каблуках, ушла прочь.       Стоило девчонке скрыться в толпе подростков, мы с Рейчел стукнулись кулаками, и, кажется, с этого момента стали друзьями по-настоящему. Конечно, мне было немножко стыдно хамиться с малознакомой, но такой назойливой и отвратительной девчонкой, но и стоять в стороне, глядя на то, как она начинает задирать первого человека в школе, пожелавшего со мной познакомиться, я не мог.       — Так значит, пара уродцев?       — Так и напишем на свадебном приглашении, — пошутила Рейчел, и я чуть ухмыльнулся. Дэр отцепила от пиджака заколку, и, прихватив небольшую прядь волос у моего виска, прицепила её на меня. Полагаю, в знак нашей зародившейся дружбы.       Вот вам и новые одноклассники.       Зайдя в класс, я почти сразу понял, что то самое место, которое я думал занять на прошлом уроке, было занято именно сумкой Танаки, что сидела за пятой партой. Подозреваю, что эта сумка стоит как почка либо Дольче, либо Габанны, так что я не стал возражать и снова занял место рядом с моим сонным талисманом. Кловис сейчас даже не спал — медленно листал тетрадь и что-то бубнил себе под нос, но, стоило мне сесть рядом, тут же отвлёкся от записей.       — Так… Кто ты? — сведя брови домиком спросил парень.       — Твой новый одноклассник. Перси, — я протянул ему руку, и Кловис пожал её своей мягкой ладошкой.       Я сейчас точно усну.       — Я Кловис… Или просто Кло… А это… — он обернулся и взглянул на Рейчел, но я похлопал его по плечу.       — С леди Дэр мы уже знакомы.       — Леди Дэр? Мальчик с Манхеттена может быть лапочкой, когда захочет, — засмеялась Рейчел. — Мне нравится!       — Надо будет баловать тебя этим пореже.       — Ну Перси! — девочка шлепнула меня по плечу, все ещё улыбаясь.       Из динамиков снова заиграла свирель Сатаны, и в класс зашёл учитель математики. Всегда приятно видеть человека и уже знать, что будешь ненавидеть его до самого выпуска, как говорится, хоть какое-то постоянство в жизни. Увидев нового ученика в классе, он притормозил, внимательно разглядывая меня, и, кажется, задерживая взгляд на моём пирсинге, и, подойдя к своему столу, поманил меня к себе.       Начинается.       Стоило мне подойти, как мужчина протянул мне какой-то листок. Бегло осмотрев его, я увидел там какую-то чертовщину с буквами и коэффициентами и поспешил вернуть этот манускрипт из Ада обратно учителю.       — Решай, — настаивал он, кивнув на доску позади себя.       — Понятия не имею, как, — оправдался я и ради приличия снова взглянул на лист.       — Меня это волнует? — сильнее нахмурился мужчина. — Где вы, молодой человек, гуляли весь первый семестр?       — Эм, мистер Жан-Поль…       — Позже, мисс Дэр, — одернул мою новую подружку учитель, и я по крайней мере узнал его фамилию.       — Эм, простите, сэр, но мне кажется, что произошло недоразумение, — я попытался вежливо вернуть разговор в более спокойное русло, но это было тщетно.       — Я полгода работал над успеваемостью нашей группы, разбирал каждую тему, и даже самый неспособный ученик смог бы хотя бы расписать простейшее решение этого уравнения на доске. Вы же, молодой человек, прогуляв весь предыдущий семестр, вдруг являетесь на занятиях, и наверняка рассчитываете на хороший балл. Я прав?       Я и раньше сталкивался с предвзятым отношением учителей к себе, но чтобы меня так опускали при всём классе в первый же день учёбы — такое со мной впервые. Будь я помладше, то наверняка бы сильно расстроился, может быть разозлился бы и сказал пару ласковых не очень удачно, но, благо, я пережил такое, что математик на моем пути казался настолько несущественной фигурой, что его пламенная речь почти не тронула меня. Да, я невольно разволновался, хотя мне этого делать не стоит по настоянию врача, но в целом я даже не почувствовал укол обиды, как это могло быть раньше.       — Это мой первый день в этом заведении, сэр, — перебил его я. — И, пожалуй, единственное, на что я рассчитывал, зайдя в класс, так это чтобы вы поинтересовались хотя бы как меня зовут, — я протянул ему ладонь. — Перси Джексон, кстати.       Мужчина недоверчиво посмотрел на меня и затем взглянул в сторону класса. Боковым зрением я заметил, как активно кивала Рейчел, и, кажется, ей-то Жан-Поль хоть как-то доверял. На секунду мне даже показалось, что математик растерялся, но тут же, взяв себя в руки, пожал мою ладонь.       — У меня были некоторые проблемы со здоровьем, и, безусловно, из-за этого пробелы в знаниях. Буду рад, если вы поспособствуете тому, чтобы я не подпортил средний балл вашей группы, и поможете мне слегка разобраться в этом всем, а я постараюсь вас понять, — несмотря на моё бесконечно равнодушное отношение к математике, мне удалось сыграть самое участливо-вежливое выражение лица, которое мог выдумать, и Жан-Поль купился.       — Что же… Ладно, — мужчина покашлял и кивнул. — Можешь присаживаться. Поговорим о дополнительных занятиях позже.       Я снова мило улыбнулся ему, и, предвкушая часы занудных отработок, вернулся к своему месту. Кловис, внимательно следивший за этой сценой, тут же похлопал меня по плечу, и я зевнул. Этот парень меня усыпит, это точно.       Мистер Жан-Поль, снова осмотрев класс, вызвал другого ученика к доске, а я наконец-то смог обложиться учебниками и достать из кармана минутой назад прожужжавший мобильник. Как оказалось, это мне пришло новое сообщение от Тесея, и мне понадобилось пару раз его перечитать, чтобы до конца осознать смысл сказанного в нём.       «Проста так правда легче. У каждого из нас своя жизнь в школе, и мы приходим домой, что бы патом рассказать другдругу о всяком таком. Если тебе не сложно то можем поддерживать нашу илюзию и дальше. Я превык».       Пробежавшись по сообщению ещё пару раз и оценив уровень неграмотности моего, прости Господи, старшего брата, я решил, что, возможно, скрывать наше условное родство — не такая уж и плохая идея. Нет, в плохой грамматике нет ничего очень уж постыдного, и тем более непоправимого, и я сам не безгрешен со своей невнимательностью, но то, что он «превык» скрывать какие-либо связи с Малкольмом меня позабавило. Но если серьёзно, то меня сильно опечалило, что несмотря на то, что в одной школе со мной учатся мои «родственники», я все равно оказался совсем один на дороге к социализации в новом коллективе. Я перевернул страницу и невольно обернулся на Рейчел, и та, заметив мой взгляд, помахала мне ладошкой.       Кажется, не совсем один. Я улыбнулся ей и вернулся к математике, пока этот яростный француз не сделал из меня самого график функции.       «Обещай, что будешь стараться» — такую просьбу я слышал в свой адрес буквально от каждого преподавателя, которого встретил за сегодняшний день, и мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы на последнем уроке не харкнуть в лицо физруку, причитающему по поводу моей «кажется что поддельной справки об освобождении». Рейчел тоже не принимала участие в сегодняшнем празднике спорта, а потому вместе со мной расположилась на трибунах. Мы пытались разобраться в уже появившейся у нас домашке, пока на фоне пыхтел от усилий Кловис, пытавшийся догнать бегущих уже поди что третий круг одноклассников.       — Так значит… Проблемы со здоровьем? — осторожно начала Рейчел, и я тут же пожалел, что объявил об этом на весь класс, прежде чем выдумал правдоподобную легенду.       — Да… Они самые, — неловко ответил я, понимая, что таким образом не удовлетворю её любопытство.       — И давно… Это? — Дэр, кажется, не хотела сразу выпытывать у меня все подробности.       — Смотря откуда считать, — размыто ответил я. — Кажется порою, что всю жизнь. Но это не так.       — И… как всё плохо? — кажется, она действительно за меня переживала. — Мне стоит знать какие-нибудь… Ну, знаки, что тебе становится хуже? Как я смогу помочь?       А она реально ответственно к этому относится. Немного подумав, я пожал плечами и опустил взгляд в учебник.       — У меня недавно была операция. Не знаю, будут ли осложнения, и какие. Ну… Если кровь носом идёт, то, обычно, это ни о чём хорошем не говорит. Ну и если там посинею и перестану дышать, то, наверное, что-то идёт не так, — Рейчел сначала внимательно слушала, но потом хлопнула меня по плечу.       — Я думала ты скажешь какие-то более ранние симптомы, чтобы не доходило до посинения, Джексон.       — Я даже диагноза своего не знаю, — я пожал плечами. — И мне врач никаких специфических указаний не дал. Кроме как болит — обезболивающее, и если не помогает, то скорую.       Мы посидели в тишине, и я успел законспектировать три абзаца из учебника биологии, прежде чем Рейчел заговорила вновь.       — Это очень больно?       Я задумался, но тут же пожалел об этой затее. С самого утра меня преследовало нехорошее предчувствие, и сейчас оно будто бы обрело форму, цвет и значение.       Школьные коридоры, даже такие идеально вылизанные, толпы учеников, пускай и в красивых фантиках, неумолимо возвращали меня мысленно в предыдущее учебное заведение. Талия, мисс Джонсон, Стоуллы, Лоуренс. Форд. Все каникулы я успешно сбегал от мыслей о МакКейси, игнорировал все уколы совести, заталкивал кошмары в дальние уголки своего сознания, но я всё ещё ощущал их там. Я могу хоть всю жизнь бегать от своих воспоминаний, но они навсегда останутся со мной. И осознавать это было омерзительно. Ощущения были такие, словно кто-то стоял над уже давно лежачим мной, и раз за разом втыкал в мою спину вилы, приговаривая «это ещё не всё, далеко не всё». Я хотел забыть. Начать жить с чистого листа, не страшась ничего. Но я всё ещё не знаю совершенно ничего о решении суда по делу Форда. Не знаю, что мне делать со своей жизнью, вдруг резко снова ставшей мне подконтрольной. Я что-то хотел? Кем я собирался стать, когда вырасту, помимо продавца мороженного? Что мне нравилось? Кто я такой?       Я всё ещё был скомканным черновиком, который кто-то кое-как разгладил и положил в красивую папку. Исчирканный, но убранный вместе со веми остальными аккуратно сложенными записями. Малкольм — умный и разносторонний, Тесей — отличный спортсмен, Кларисса — будущий тренер, а кто я? Толком ни в чем не разбираюсь, дельного ничего не умею, не планирую карьеру, не имею ни малейшего понятия о том, как строить семью и встречаться с девушками. Кем я стану в будущем? Как мои преступные деяния повлияют на мою жизнь? Ведь воруя даже то же чертово Кольцо Хионы, или Посох Гипноса, я, честно говоря, не предполагал, что буду жить. Я, безусловно, хотел выжить, но не рассчитывал, что у меня реально будет на это шанс, и теперь понимал, насколько большие проблемы мог на себя навлечь.       Я делал это всё своими руками. Слабо сопротивлялся Форду. Но много ли в том моей вины?       Не знаю, но я, походу, до конца жизни буду винить себя за то, что снова позволил собой воспользоваться. С другой стороны, в этот раз мой обидчик вполне может понести реальное наказание в рамках законного правосудия. Надеюсь, адвокат, представляющий мои интересы, действительно попытается меня защитить, а не посидит там для галочки.       Рейчел коснулась моего предплечья, отрывая меня от раздумий.       — Ерунда. Заживёт, — я улыбнулся ей, догадываясь, насколько странно мог выглядеть со стороны, но подруга только кивнула и больше не расспрашивала меня.       Экран телефона засветился, и я увидел уведомление на экране блокировки — мама написала, что после школы заберёт меня на машине, и будет ждать меня на соседней улице.       Мы с Рейчел шли по коридору к выходу из школы, и она увлечённо рассказывала мне о том, как какой-то художник интересовался физикой, и как он это выражал в своих полотнах, а я кивал, размышляя, как отличненько я посплю буквально через пару часов. Полный учебный день, пускай и без первого урока, выжал из меня все силы, и я едва мог устоять на ногах, пока ждал, когда Рейчел зашнурует свои сапожки.       — Меня тоже забирают на машине, — сказала девчонка, поднявшись с лавки и застегивая на пуговицы пальто. — Так что в следующий раз, если тебя не смогут вдруг забрать, могу подбросить.       — Буду иметь ввиду, спасибо, — я улыбнулся ей и глянул в окно, ощущая себя первоклашкой, выискивающим маму в толпе ожидающих.       — А кто тебя забирает? — поинтересовалась Рейчел и притормозила у зеркала, поправляя заколки.       — Мама.       — Мама? — вдруг удивилась Дэр, но тут же смущенно улыбнулась. — Извини. Просто ты не выглядишь как кто-то, кто в очень близких отношениях с родителями.       — У нас ещё все впереди, — уклончиво ответил я. — А тебя?       — Папин водитель, — девочка подкатила глаза. — Чтобы кто-то из моей родни снизошел до того, чтобы лично явиться за мной в школу… Ну ты понимаешь.       — Не очень, — я виновато улыбнулся ей и поправил рюкзак на плече.       — Ну они все такие занятые, им не до несносной дочурки в средней школе, — Рейчел тяжело вздохнула и повернулась ко мне. — Я бы хотела, чтобы меня тоже забирала мама.       Я чуть не ляпнул «я тоже», но вовремя одумался и просто сочувствующе покивал. Дэр кивнула в сторону дверей, и мы вышли вместе из школы, сменив тему разговора на более приятную. Перед прощанием мы вспомнили, что нужно обменяться контактами, и Рейчел, быстро чирканув откуда-то нашедшимся у неё в кармане маркером на моей руке свой номер телефона, помахала мне и убежала в сторону парковки. Проводив взглядом одноклассницу, я перешёл дорогу и открыл пассажирскую дверь уже хорошо знакомой мне серой Тойоты.       — Здравствуй, милый, — поздоровалась приёмная мама, стоило мне сесть на свое место. — Как твои дела?       Я расстегнул пиджак, расслабил петлю галстука и накинул на плечи куртку, оставленную утром в салоне машины, и наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Наверное, будь Силеной моей родной матерью, я бы обязательно пожаловался на ситуацию с Жан-Полем, и рассказал, что не стал выходить на конфликт, а вежливо с ним поговорил. Мама бы гордилась моей сдержанностью, погладила по волосам и сказала бы, что я отлично справляюсь в новой школе. Навряд ли что-то такое тронуло бы мою приёмную мать — она и знать не знала тех проблем, что были у меня в предыдущих школах, а если я расскажу ей про этот случай, то и вовсе может подумать, что я просто жалуюсь. Так что, пожалуй, ей не обязательно об этом знать. К тому же у неё полный дом детей, которым нужно помочь, я же сам со всем постараюсь разобраться.       — Всё хорошо, — я улыбнулся Силене и решил добавить какой-нибудь банальный пустячок. — Но уроки, конечно, тянутся вечность.       — Понимаю, — покивала она, выруливая на дорогу. — Тебе, наверное, тяжело влиться в учебный процесс после такого долгого больничного.       — Честно говоря в прошлый раз я был в школе в мае, а на уроках и вовсе… В апреле? — с трудом вспомнил я прошлый учебный год, и Силена удивленно ахнула.       — Ничего себе! Нам об этом ни слова не сказали, когда мы забирали твои документы из той школы… Хотя, догадываюсь почему.       — Да… Школа там так себе.       — Мягко говоря, — пробормотала опекунша и залезла в бардачок, пока мы встали на светофоре, и достала оттуда небольшой белый конверт. — Я распечатала фотографии с Рождества, выбери себе какие больше всего нравятся.       — Серьёзно? — восторженно ахнул я и забрал у неё конверт, тут же заглядывая внутрь. — Тут целая куча фоток!       — Мы всегда делаем много копий. Там разного формата есть, побольше, поменьше, так что развлекайся.       — А мы не домой? — вдруг опомнился я, поняв, что мы свернули не на ту улицу, что утром.       — Нужно забрать Лейси, а потом заехать в магазин. Ты не против? — Силена мягко посмотрела на меня в зеркало заднего вида, и мне пришлось покивать. Ладно, отложим сон ненадолго.       Я вернулся к фотографиям и стал рассматривать каждую, выбирая, какие я заберу себе в коллекцию, и, честно говоря, каждая из них была по-своему хороша. От каждого листочка веяло праздником, уютом, и в машине будто бы запахло имбирными пряниками. И со всех них на меня глядел самый счастливый Перси Джексон, какого я только видел в жизни. В последний раз я выглядел таким радостным на фото, наверное, на снимке с нашей с мамой поездки в Монтаук. Я взял несколько общих фотографий обычного размера, и одну маленькую, чтобы вложить её себе в кошелёк. Остальные я рассортировал обратно по размеру и аккуратно вложил в конверт.       — И как тебе фотки? Скажи, отличные? — улыбаясь спросила Силена. — Мы все там такие зайки, просто прелесть.       — Да, очень клёвые, — подтвердил я и положил конверт на переднее сидение. — Такие уютные все.       Мы притормозили у обочины и мама обернулась ко мне.       — Мне нужно зайти в пекарню, заберёшь Лейси?       — Я? — удивленно переспросил я, глядя на неё. — Может я лучше схожу в пекарню?       — Я ещё не решила, что точно нужно купить, — виновато улыбнулась Силена.       — Может тогда заберём Лейси и вместе пойдём?       — Я отзвонилась на пост охраны, и сказала, что Лейси заберёт черноволосый мальчик в бирюзовых брюках и куртке, — она потрепала меня по колену. — Я, бывает, задерживаюсь в пекарне надолго, а малышка после уроков всегда капризничает. Пожалуйста, Перси.       Ну как тут откажешь? Я очень, очень тяжело вздохнул, но покивал, и Силена радостно заулыбалась.       Да, ради этой улыбки можно пойти на многое. И я даже закрыл глаза на то, что моя опекунша просто мягко вынудила меня сделать то, что ей хочется. Надеюсь, она не будет этим злоупотреблять.       Я неспеша прошёлся по ухоженному дворику младшей школы, разглядывая полысевшие ветви кустов, поднялся по лестнице, и, нажав пару раз кнопку входного звонка, наконец попал в помещение. В коридоре одевались десятки малышей, а я, не разглядев в толпе сестру, подошёл к посту охраны. Охранник что-то показывал в блокноте строгой женщине, лет пятидесяти, с короткой стрижкой и в брючном костюме. Я слегка притормозил, будучи неуверенным, стоит ли подходить ближе, пока они чем-то заняты, когда леди отвлеклась от записей и взглянула на меня.       И оказалась завучем из одной из моих предыдущих школ, а именно в которую мы ходили вместе с Гроувером. Женщина пару секунд разглядывала меня, а затем удивленно ахнула, приложив ладонь к груди.       — Господи, Джексон? А тут ты что делаешь?       — Драсте, миссис Франк, — я вежливо улыбнулся, хотя мне было немножко неприятно, что она меня узнала. — Забираю из школы сестру.       — Сестру? Салли никогда не говорила, что у тебя есть сестра, — чуть прищурившись произнесла женщина. Что же, во время разбирательств по поводу моих драк, они с моей мамой часто общались в кабинете завуча, так что конечно она её запомнила. — Как она, кстати?       Я поджал губы, и в этот момент ко мне побежала Лейси и крепко обняла поперёк живота.       — Перси! Ты сегодня забираешь меня? А где мама? — протараторила девчонка, тряхнув хвостиками. Я улыбнулся ей и поправил её пальтишко, забрал рюкзак и повесил его себе на плечо.       — Мама в пекарне. Сейчас пойдём её вылавливать, — я погладил сестру по шапочке и взглянул на застывшую миссис Франк. — Вот и сестра.       — Ты… — женщина потерялась и посмотрела на Лейси, слабо улыбнулась ей. — Здравствуй, солнце, — Лейси помахала моему бывшему завучу ладошкой, и она снова перевела взгляд на меня. — Я… У меня столько вопросов, но… Мне очень жаль, Перси.       Кажется, миссис Франк посчитала, что уж моя-то мама никогда бы меня не бросила, и чтобы мне оказаться в приёмной семье, она должна была разве что умереть. Я тоже когда-то так думал.       — Но Бекендорфы… Очень хорошая семья, — она попыталась утешающе улыбнуться мне.       — Я знаю.       — Было неожиданно тебя вновь встретить… Но рада знать, что у тебя все… Налаживается.       — Да… Полагаю, будем видеться, — я улыбнулся ей в ответ. — До свидания, миссис Франк. Пойдём, Лейси, мама сейчас скупит все в пекарне, — я протянул ей руку, и сестра, подумав пару секунд, взялась за неё и покивала.       За время каникул Лейси перестала меня стесняться, но об абсолютном доверии, конечно, речи пока не шло. Впрочем, то, что она не боится делать шаги навстречу, уже очень и очень здорово. Мне правда хотелось быть друзьями со всеми моими новоиспеченными родственниками — даже с Малкольмом, хотя он и наизануднейший мальчишка, с которым я вообще разговаривал в жизни. Может, я привыкну.       — Мама распечатала фотографии с Рождества, — поделился я с Лейси, и та тут же подняла на меня взгляд.       — О, новая карточка в коллекцию! — обрадовалась девочка и крепче сжала мою ладонь.       — И большая у тебя коллекция карточек? — улыбнулся я ей и поправил съехавшую на бок шапку. Как она умудряется не выглядеть растрепанной, хотя очевидно она оделась как попало?       — Пока что не очень, но это будет третья рождественская карточка!       Я покивал, глядя на сестру. У этой маленькой озорницы ещё вся жизнь впереди — первые двойки, бессонные ночи, поиск смысла жизни, прогулки с подружками, влюблённости, выпускной… Было немного дико вспоминать, что у меня многое из этого тоже, по сути, только впереди, настолько отстраненным от общего течения жизни я себя ощущал. Оставалось лишь надеяться на то, что со временем я вновь почувствую себя частью окружающего меня мира, полноценной и по-своему необходимой, как сейчас я вижу всех людей вокруг себя. Все кажутся мне на своих местах, бережно встроенными в картину мира, и лишь я в собственном же восприятии кое-как воткнут в свободную лазейку, какая нашлась. И, надеюсь, она мне будет по размеру, а то я не прощу себе, если все разойдется по швам из-за меня.       — Ты так задумался, — сказала Лейси, дернув меня за рукав. — Что-то в школе?       — Ась? — я проморгался и снова посмотрел на сестру. Она выглядела обеспокоенной.       — У тебя что-то случилось?       — Нет, — я улыбнулся ей. — Всё в порядке. Просто устал, — пропустив Лейси вперёд, я вышел вслед за ней из ворот школы, и тут же увидел приёмную маму, стоящую возле машины.       — Ну как все прошло? — Силена широко улыбалась и протягивала руки вперёд, и сестра тут же выпустила мою ладонь из хватки и побежала к маме.       — Всё хорошо, — ответил я, подойдя к ним. — Встретил… Знакомую.       — Миссис Франк знает Перси! А он знает миссис Франк! — тут же заявила Лейси. Я люблю свою сестру, но Господь, какая же она все-таки болтушка.       — Ого! Перси, ты учился в этой школе раньше? — спросила Силена, усаживая дочь в детское кресло.       — Нет, — я не заметил, как скрестил руки на груди. — Она была завучем в одной из прошлых школ.       — Не знала, что у неё был опыт в том заведении, — покачала головой Силена и закрыла дверь. Лейси тут же прижалась носом к окну и смотрела на нас.       — В другой школе, не в последней, — поправил я приёмную маму и вздохнул.       — И как поболтали? — она погладила меня по плечу, намекая, чтобы я уже тоже садился в машину.       — Она знала мою маму, — коротко ответил я. — Так что выразила свои… соболезнования.       Улыбка исчезла с лица Силены, и я слегка пожалел, что решил рассказать ей про эту часть разговора с миссис Франк. Я мог опустить этот кусок и рассказать про… Да впрочем, мы и парой слов не перекинулись. Но мог просто выдумать что-то, или сказать в общих чертах. Однако здравый смысл и опыт подсказывали мне, что если я долго коплю в себе какие-то переживания, то потом я просто срываюсь в гнев. Поэтому, пожалуй, я не против, если мне кто-нибудь посочувствует здесь и сейчас.       — Как ты? — мягко улыбнулась мне Силена и приобняла за плечи.       — Да… Пойдёт, — я махнул рукой. — И так день средней паршивости, ещё и старые знакомые появляются. И где они все были, когда это ещё было актуально? — спросил я скорее у себя, нежели у Силены, но та на всякий случай пожала плечами.       — Средней паршивости? Ты, вроде, сказал, что в школе все прошло хорошо.       Я помолчал немного, размышляя, стоит ли поднимать вопрос отстраненности моих братьев от меня в школе, или все-таки рассказать приёмной матери про недоразумение на уроке алгебры, или посетовать, что многие учителя принимают меня как бы снисходительно… Нет, наверное, не стоит.       — Чувствую себя неважно, — буркнул я и потер глаза. Голова и правда болела, но по сравнению с обычными моими болевыми ощущениями это было ничто.       — Может, стоило оставить тебя подольше на больничном? Или подержать на домашнем обучении до следующего класса? — обеспокоенно предполагала Силена, но я не очень-то хотел обучаться на дома, пока все мои названные братья и сестры ходят в школу как все остальные дети.       — Не… Все в норме. Просто устал, — я максимально правдоподобно улыбнулся ей, но, кажется, опекунша начинала разбираться в моих выражениях лица все лучше и лучше, и теперь так просто не велась на мои улыбочки.       — Я в магазин потом съезжу, — она провела костяшками по моей щеке и осторожно коснулась подушечкой пальца моей ссадины на носу. — Сначала вас с Лейси отвезу домой.       — Да ладно, все хорошо. Серьёзно. Чего ты будешь туда-сюда кататься, — я попытался отговорить её, но Силена была непреклонна.       — Ты что-нибудь хочешь в магазине? — она подвела меня ко второй пассажирской двери и открыла её для меня.       — Нет… Ну, можно фруктов, — я пожал плечами и сел в машину.       Лейси смотрела меня во все глаза, но расспрашивать по поводу нашего с Силеной разговора пока не стала, хотя было заметно, что она просто сгорает от любопытства. Такая милая маленькая крошка. Я посмотрел на неё и ободряюще улыбнулся. Что же, хоть на кого-то ещё работают мои маски.       Опекунша, как и сказала, довезла нас до дома и встала у обочины. Я вылез из машины первым, и, обойдя её, стал помогать Лейси вылезти из кресла. Силена достала из багажника наши рюкзаки и вручила их нам.       — Обед в холодильнике, вода в кулере свежая, если захотите сладкого, то там в коробке осталось пирожное, можете его пополам с Лейси съесть, — приёмная мама вручила мне кулёк из пекарни. — Тут хлеб и несколько пустых круассанов. Вроде в холодильнике оставалась шоколадная паста, можете по одному круассану съесть с ней, — она чмокнула каждого из нас в лоб. Во вторую руку она вложила мне ключи от входной двери и ворот калитки. — Ну, все, я полетела дальше. Скоро увидимся! — она потрепала меня по щеке и снова села в машину.       Я открыл калитку, и Лейси тут же вприпрыжку побежала к дому, даже несмотря на тяжеловатый рюкзак на плече. Да уж, детский энтузиазм может свернуть горы. Я улыбнулся, слегка ощущая себя молодым отцом, и, поднявшись на веранду, открыл дверь.       Дом мгновенно окутал меня могильной тишиной. Я ошарашенно застыл в коридоре и медленно закрыл за собой входную дверь. Не слышно было никаких скрипов, шипения из кухни, бубнящего в гостиной радио. Не было ни громкого смеха Дафны, ни звуков стрельбы из очередного шутера Тесея, нигде не причитал Малкольм. Я не ожидал, что дома совсем никого не будет, и, кажется, день, полный лёгких волнений, решил кончиться феерически. Грудь будто бы сдавило в тисках, и теперь я мог дышать лишь поверхностно. Кончики пальцев слегка онемели и стали нечувствительными. Я обернулся и запер за собой дверь.       Последний день шестого класса. Иду домой, обнимая личное дело, но даже почти не волнуюсь по поводу моего исключения — мама ведь рядом. Она просто погладит меня по волосам, похвалит за то, что я хотя бы попытался, и мы найдём новое учебное заведение, в которое меня будут готовы взять. Я с улыбкой думаю о том, что мы скоро сможем проводить больше времени вместе, поедем, может, в Монтаук, хотя бы на пару денечков, отдохнуть от городской суеты и её тяжёлой работы, и просто насладиться вечером под открытым небом у костра в компании друг друга. Пожарить на палочке сосиски или зефирки, укрыться пледом одним на двоих, и забыть о прокуренной квартире и омерзительной раковой опухоли в майке-алкоголичке.       Но в итоге захожу в абсолютно пустой и чужой дом. Не слышу телевизора, что раньше никогда не умолкал в гостиной. Не слышу маминого сопения из спальни. Ничего не шипит и не журчит на кухне. Кажется, даже часы притихли, не желая больше отсчитывать время. Всё, что меня ждало — это ублюдок за кухонным столом, готовый меньше чем за пять минут превратит мою жизнь в кошмар, из которого нельзя будет проснуться.       Я упёрся лбом во входную дверь и вдохнул запах лакированного дерева. Меня обуял такой ужас, что я даже не мог ничего сказать. Воспоминаниям было плевать, что я не хочу переживать одно и то же снова и снова, возвращаться мысленно в тот день было просто невыносимо. Но я все равно возвращался. И моё сознание лишь добавило моим тревогам и страхам новые, более яркие оттенки.       Ведь мне снова было что терять.       Тот день тоже был нормальный. Тоже школа. Открывал дверь сам, своим ключом, так же слегка поелозив по скважине, не сразу попадая в замок.       А что если Силена разобьется по дороге в магазин, или когда поедет домой? Страшный несчастный случай, дорожное происшествие с участием одной или нескольких автомобилей. Раскореженные металлические громадины, растекающийся по асфальту бензин вперемешку с кровью, визг сирен. Растерянные зеваки, снимающие на телефон все происходящее, пожарные пытаются подойти ближе к машинам, чтобы потушить зарождающийся огонь до того, как бак взорвётся, чтобы дать шанс сотрудникам скорой помощи хоть кого-то спасти. Сладковатый запах жареного мяса, бензина, горелой резины, машинного масла.       Все маленькие неприятности в школе были пустяками. Лёгкими тычками в мою нервную систему. Но сложившись со всем, что было со мной в последнее время, стали отличным топливом, чтобы разжечь во мне новый, и ни с чем не сравнимый, приступ паники. А сухим хворостом стал неожиданно опустевший дом — не пустяк ли? Но за все время, что я тут проживал, такого никогда не было. Мой слух достаточно острый, чтобы даже ночью, спускаясь попить, слышать тихое сопение кого-нибудь из домашних в комнате, а на первом этаже уже кому угодно слышно храп Чарли. Днем же здесь никогда не бывало тихо.       Но не сейчас. И я был совершенно не готов к этому. А неожиданный удар всегда более болезненный.       Я услышал кряхтение в кухне и очнулся от своих мыслей.       Лейси. Даже если я не в лучшем виде, я просто не могу оставить свою маленькую сестру одну. Я быстро скинул с плеч куртку, закинул её на вешалку, и уже по дороге снимал пиджак, вытирая с лица непрошенные слезы.       Попсовая песенка, потрескивая, играет из динамиков мобильного телефона. Его экран разбит, кусок в углу откололся и куда-то улетел, а к отверстию для наушников медленно подбирается растекающаяся лужа крови.       От представшей перед глазами картины меня практически вырвало, так что мне пришлось притормозить и привалиться на пару секунд к косяку и попытаться отдышаться.       Реанимация, операционный стол, врачи, по самые запястья в крови, пытаются собрать жертв ДТП по кусочкам воедино, чтобы дать им шанс на дальнейшее существование. Запах спирта почти заглушает всю остальную вонь. Рвота, испражнения, кровь.       На секунду в глазах потемнело, но я заставил себя вдохнуть полной грудью.       Громадный синяк на прелестном и утонченном лице моей приёмной мамы. Струйка крови, вытекающая из угла её рта. Слегка дрожащие ресницы — возможно, она ещё жива, пытается прийти в сознание. Врачи кусочек за кусочком собирают обратно её ребра. Шансов немного — её с трудом вытащили из изуродованной Тойоты, она успела потерять много времени и крови. Аппарат искусственной вентиляции лёгких, медсестры забирают у хирургов окровавленные инструменты.       — Ну я тоже не люблю школу… Но это же ну… Не так страшно… Вот…       Сначала я не понял, откуда услышал звуки, но стоило мне прислушаться, как страшные видения начали растворяться в воздухе. Я сидел в коридоре, рядом с дверью кухни, и напряженно таращился на собственные колени. Ладони расслабленно лежали на бёдрах, слегка испачканные кровью. Дыхание все ещё было тяжёлым и поверхностным, а сердцебиение не стабильным, но мне стремительно становилось лучше.       Лейси сидела рядом со мной на коленках, и осторожно гладила по плечу. Не знаю, как долго она пыталась со мной поговорить, но, кажется, в этом порыве она была очень и очень упрямой.       — Ну… Вот, если первым уроком у нас чтение, и я не выучила до конца стишок, я так расстраиваюсь… Но с другой стороны ну ничего же страшного… Ну выучу в машине, или, ну, на уроке… — бормотала Лейси и дернула меня за рукав. — Перси?       Я наконец собрал всё свое оставшееся мужество в кулак и смог посмотреть на сестру. Она не плакала, не была напугана, но была очень сосредоточена и внимательно смотрела мне в глаза.       — Мм? — откликнулся я и наклонил голову назад, упираясь затылком в стену.       — Хочешь, Тесей с тренировки вот придёт, и мы, ну… Скажем ему, кто тебя обидел, и он что-нибудь обязательно придумает, — предлагала Лейси. — Ты только, ну… Не расстраивайся так, хорошо? Вот эти вот все злые мальчики и девочки они там остаются, а мы дома без них. Ну?       Я слабо улыбнулся и повернул голову в сторону, чтобы снова посмотреть на сестру. Теперь, понимая, что я её слушаю, она стала куда более уверенной. Девочка взяла меня за руку и с долей сожаления смотрела мне в лицо.       — Шрам теперь останется, — тихо прошептала она и постукала пальчиком по своей переносице. Я непонимающе нахмурился, но потом, снова увидев кровь на пальцах, коснулся своего носа.       Мокро.       Я подкатил глаза, понимая, что, наверное, слишком сильно тёр лицо, и содрал к чертям все, что успело зажить. Вот не для этого я так берег эти ссадины, чтобы потом собственноручно их сделать ещё хуже.       — Всё очень плохо? — я взглянул на Лейси и та неловко поджала губы.       — Тебя утешить, или…       — Понял, — я достал из кармана брюк пачку салфеток и приложил один платок к переносице. — Сам идиот.       — Ну ты… Ну… Это не страшно, бывает, — Лейси пыталась подобрать слова и слегка виновато улыбалась мне.       — Извини, — я понемногу приходил в себя, и мне становилось стыдно перед сестрой за то, что так вышло. — Я не хотел тебя напугать.       — А я и не напугалась, — уверенно заявила сестра и широко заулыбалась. — Поверь, Тесей не даст тебя никому в обиду! Тебя больше никто-никто не обидит!       Я улыбнулся ей и аккуратно погладил её по волосам, чтобы не испачкать случайно кровью.       — Это не в школе. И… Давай не будем говорить Тесею, или Малкольму, окей?       — Почему? — удивилась сестра, и я тяжело вздохнул. С её болтливостью я, боюсь, возлагаю на неё слишком большую ответственность.       — Это их не касается. Окей?.. Давай… Это будет наш с тобой от них секрет. М?       — Секре-ет… — протянула Лейси, и, немного подумав, покивала. — Хорошо. А тогда потом я смогу сказать тебе какой-нибудь секрет и ты его не расскажешь?       — Да, — я улыбнулся ей и потискал за щёчку. — Тебя пора кормить. Извини, что я немного тут… Задержался. Я надолго отключился?       — Эм… Ну, может… Минут десять, — сестра выглядела какой-то пристыженной, и я немного недоуменно посмотрел на неё. Правда, зайдя на кухню, я понял, чего это она так глаза потупила — на полу лежал сотейник, из которого по всей кухне рассыпалась сваренная мамой пшенка.       — Ты пыталась достать кашку? — я обернулся на сестру, не чувствуя ни капли злости. Я сам виноват, что поставил её в такое положение, и ей пришлось пытаться добыть себе еду самой.       — Я хотела достать суп — поправила меня девочка и ткнула пальцем на большую кастрюлю. — Но достала только до сотейника. Локтем. Случайно.       — Боги, Лейси, кастрюля же тяжёлая, — я погладил её по макушке и подошёл к холодильнику, вытащил кастрюлю и поставил на плиту. — Найди мне, пожалуйста, совок и веник, я пока наложу тебе поесть.       — Хорошо, — Лейси покивала и выбежала из кухни.       Я с сожалением осмотрел сотейник и увидел на длинную трещину на крышке от него. Ладно, я его отмою и спрячу, а крышку надо будет сдать на переработку, если это возможно. Подобрав кастрюлю с остатками пшенки, я выложил все, что не повалялось на полу, на тарелку, стал мыть кастрюльку. Моя слабая надежда на то, что крышку можно будет хотя бы ещё разок использовать, растворилась — стоило мне начать её мыть, как трещина дошла до держателя, и стекло развалилось на три крупные и острые части.       — Ох, черт, — расстроенно пробормотал я, осматривая бардак в раковине. Хорошо, что Лейси не решила убрать это все самостоятельно. Она бы точно порезалась.       Я завороженно смотрел на блестящие потоки воды, кружащие по раковине. Следил за тем, как кровь, стекавшая с ладоней, кудрявыми вихрями взвивается в этом маленьком течении, тонкими нитями исчезает в сливном отверстии.       Кровь?       Я осмотрел свои руки снова, и только сейчас понял, что сжимал один из осколков крышки так сильно, что у меня побелели костяшки. Я все ещё чувствовал онемение, и боль на какое-то время, судя по всему, покинула моё сознание. Однако каким-то странным образом сочащаяся сквозь пальцы кровь не пугала. Да, кровь шла достаточно активно, слегка пекло в местах, где острые углы осколка проникли глубже в мясо, но… Разве это так страшно?       Но стоило мне осознать, что я стою в новой школьной форме, кровь заливает рукав рубашки, меня колбасит, будто бы у меня лихорадка, и я, кажется, не дышал уже полторы минуты, и сейчас вернётся малолетняя сестра и увидит меня в таком виде, как чувства вернулись ко мне и я с испугу выронил осколок обратно в раковину.       Нет, я, конечно, знал, что у меня не все в порядке с головой немного, но чтобы настолько? Я посмотрел на рассеченную ладонь и пытался понять, где я повернул по жизни не туда, что даже моя собственная кровь с трудом приводит меня в чувство.       Пока Лейси не вернулась, я оторвал несколько бумажных полотенец и плотно обмотал ладонь, умоляя кровь перестать течь так обильно. Я больше боялся за психику своей сестры, нежели за кровопотерю. К счастью, видимо, благодаря воде, или чему-то ещё, кровотечение прекратилось достаточно быстро. И вовремя — когда малышка вернулась в кухню, я уже успел убрать кровавое месиво, оставленное после себя, и был готов подмести с пола кашу.       Пока «мы» обедали, Лейси рассказывала мне, как они сегодня читали по ролям какой-то поучительный рассказ, и возмущалась, что ей достался именно персонаж жабы. Я нашёл в интернете несколько милых рисунков с жабками, и её возмущения слегка поутихли. Я же, окончательно потеряв аппетит после инцидента с крышкой, просто сполоснул за сестрой тарелку, и решил уйти в свою комнату.       Видимо, Лейси в свою очередь решила, что мне необходима компания, иначе я рискую совсем поехать головой, а потому пошла следом. Рассудив, что мы можем вполне расположиться в гостиной, я взял с собой Блэкджека, и включил в комнате любимый мультик девочки про какие-то говорящие камни. Я в этом совсем ничего не смыслю, но если ей нравится, то пусть смотрит. Лейси с удовольствием уселась на диван и во все глаза уставилась в телевизор, а я, присев рядом, обнял плюшевого жеребца, и задремал.

***

      Ничто так не бодрит, как звонок в дверь посреди сна, так ещё и после тяжёлого нервного срыва. Я подорвался с места и пошёл открывать дверь, пока Лейси продолжала дремать на подушке в виде кота, и, честно говоря, надеялся увидеть за дверью маму. Пустой и тихий коридор вновь попытался меня встревожить, но ещё ни разу не было такого, чтобы одна и та же ситуация вызывала у меня одинаково острую реакцию.       За дверью стоял Малкольм. И с порогу получил от меня пару ласковых.       — А чо, крутой, ключики не берём? — я натянуто улыбнулся ему и упёрся плечом в косяк, пока что не пропуская брата в дом.       — Ты же дома, — он поправил галстук. — Свали, Перси.       — Дома, — я подкатил глаза и отошёл в сторону. — Как дверь открыть, так я сразу дома и свой, а как в школе поздороваться, так мы сразу в кусты, так что ли?       — О Господи, — пробормотал Малкольм. — Тесей сказал, что вы уже это обсудили, и что ты не против.       — Он описал вашу ситуацию. Я же ему на это ничего не ответил.       — Отличный у вас диалог вышел, правда? — хмыкнул блондин и осмотрел меня с ног до головы. — Подожди, что произошло? Ты выглядишь как жертва автокатастрофы.       — Не утруждайся, — я показал брату язык и пошёл обратно в гостиную к Лейси. — Можешь продолжать делать вид, что меня не знаешь.       — Джексон, перестань стервозничать, — скрестил руки на груди Малкольм.       — Ну не я же свою семью стыжусь, — парировал я, обернувшись к парню. — Мне бы, может, было приятно, увидеть хоть каплю участия с вашей стороны.       — С нашей? Моей и Тесея?       — Именно.       — А чего ты мне эти претензии выкатываешь, м? Сам же говорил, что нужно обсуждать проблемы с её участниками.       — Ты — участник этой проблемы, — кивнул я. — Тесей тоже свое получит, ты не волнуйся.       — А чего же ты ему не написал тогда, что тебя это не устраивает? — скрестил руки на груди Малкольм.       — Потому что такое я говорю только в лицо, — я чуть прищурился, глядя на парня.       — Ой, ну да, отлично вывернулся, ничего не скажешь, — Малкольм тяжело вздохнул. — Знаешь, мне вот это не нравится. Я только переступил порог, и ты уже со мной ругаешься.       — Что, неприятно? Подожди, я словарь ещё принесу, как пульну в рожу твою умную.       — Да я же извинился! Что тебе от меня надо, черт ты взбалмошный?! — уже разозлился Малкольм, но он выбрал не очень мудрую позицию.       Потому что во мне сейчас столько злости и боли, сколько я, боюсь, не в состоянии вынести один. И я прекрасно понимаю, что лишь ищу того, с кем её разделить. И если моя приёмная мама могла бы купировать эту вспышку и вывести меня в нейтральное состояние, то Малкольм лишь распаляет обиду в моей груди.       Виноват ли он, что я это чувствую? Да нет. До срыва мне вообще было почти что плевать, что мы решили скрывать наше «родство». Да, чуть-чуть обидно, но не настолько, насколько я это чувствую сейчас.       Я развернулся и стал подниматься на второй этаж. Лучше всего уйти и дать своим мозгам слегка остыть, чтобы не начать драку.       — Слышал про Жан-Поля. Неплохую он тебе устроил головомойку походу, — если бы не насмешка в голосе Малкольма, я бы ему все простил. — Как я и думал, плоды твоего самообразования на лицо.       Я крепко ухватился за перила, чтобы сдержаться и не наброситься на брата. Глубоко вдохнул и задержал дыхание, чтобы унять злость. Желудок скрутило в бараний рог, и я сморщился от боли. Когда я понял, что ничего не работает, и что меня просто сейчас порвёт на куски, я резко развернулся к Малкольму, и послышался гулкий удар в районе кухни. Волна ярости, захлестнувшая меня секунду назад, испарилась, оставив меня полностью опустошенным. Малкольм, посмотрев на меня пару секунд, рванул на кухню.       — Кран прорвало! Черт! — кричал парень. — Перси, вызывай… Сантехника, я не знаю?!       Я, держась за перила, медленно присел на ступеньку. Мне было так грустно, я так вымотался, что я просто не мог и шагу ступить. Упершись лбом в перекладину, я прикрыл глаза и подтянул одно колено к груди.       Я люблю этот дом и ненавижу. Мне здесь и безопасно, и страшно. Каждый день, ложась спать, я знаю, что проснусь от кошмаров. Я плохо ем и мало сплю. И я искренне не могу вспомнить, когда именно мне стало хуже, но я не имел ни малейшего понятия, что мне теперь делать.       Помню, в какой-то момент пришел Тесей, и уже помог разораться брату с вызовом сантехника. А пока Малкольм не стал снова на меня всем ябедничать, я ушел дальше по коридору и вышел в гараж. Сердце болело так, будто бы я пробежал стокилометровый марафон, легкие с трудом раскрывались даже когда я специально задумывался о дыхании.       Многого ли я просил? Мне просто больше не хотелось быть одному. Хотелось не чувствовать себя в опасности, чтобы больше не было больно.       Может, мне здесь все-таки не место. Рядом со мной происходят странные и неприятные вещи. И все действительно вроде как складывается так, как я предполагал — я полюблю эту семью, но просто буду неспособен быть с ними, принося беды, и постоянно страшась за их жизни, и буду вынужден покинуть их. Я знал, что так кончится.       Я сидел в гараже и ковырял носком кед бетон. Дом позади меня снова ожил — семья бурно обсуждала аварию с краном, недоумевая, как это могло произойти, а я же недоумевал, как я мог на этом свете произойти. Мне крайне не хотелось идти в комнату, собирать вещи, ещё и наверняка на глазах у Малкольма, он ведь наверняка тут же сядет как назло за домашку, будет этак зыркать на меня злорадно, и улыбаться. Я закусил губу, понимая, что не смогу сказать о своём отъезде Дафне, или тем более Лейси. Тесей сам узнает, расскажет Клариссе. Я не хочу, чтобы меня кто-то отвозил или провожал. То, что мне представлялось в больнице, точно не оставит мне ни единого шанса на восстанавливаемую психику. Я не смогу уже просто взять и молча доехать с Чарльзом до сиротского дома. Меня по дороге точно хватит инфаркт или инсульт, или что там случается в таких случаях. Я сам уеду, на автобусе.       Подняв взгляд от бетонного пола, я осознал, что кто-то стоит неподалёку и молча наблюдает за мной. Мне не нужно было брать подсказки, или помощь зала, чтобы понять, кто это был.       — Итак… — Чарльз присел рядом со мной и упер локти в колени. — Вот и ты.       — Вот и я, — глухо отозвался я и улыбнулся. — Как там кран?       — Всё в порядке. Небольшой потоп это меньшее, что случалось с этой кухней.       — И чем вы там на ней таким занимались? Фламбированием?       — Поверь, достаточно просто дать Малкольму в руки лопатку, и мини-апокалипсис может случится в любой момент.       — Золотой мальчик что-то не умеет? Вау, — я вытянул ноги и грустно ухмыльнулся. Малкольм может позволить себе быть сколько угодно ужасным поваром, пока его средний балл не опускается ниже, чем «отлично».       — Мэл очень хотел бы уметь все, но так не бывает, — справедливо рассудил Чарльз.       — Хотел бы я уметь хоть что-то.       — Ты всегда можешь научиться, — попытался подбодрить меня опекун.       Мне оставалось только кивнуть и устало прикрыть глаза.       — Да… Но что-то у меня никогда не получится.       — Ну, я понимаю, балет, возможно не твоё… — полагаю, Чарли пытался пошутить. Ценю его светлый порыв.       — Быть хорошим сыном, — я стал ковырять кожу на запястье. — Им нужно было родиться.       В гараже повисло молчание. Я сам подтолкнул нас к обсуждению моего отъезда — да и это было неминуемо, чуть раньше, чуть позже — но это не значит, что я был хоть сколько-то готов к этому разговору.       — Мне жаль, что… Ну… Так вот не складывается. Обидно, — я почувствовал, как дернулись сухожилия в шее, но сделал вид, что не заметил. — Но я рад, что погостил.       — Перси, — Чарльз положил мне руку на плечо, и мне стало только хуже.       — Я просто не справляюсь. Но это нормально. Я никогда не справляюсь, — я улыбался, не в силах поднять взгляд на Чарльза. — Мне просто трудно, ну… Но я знаю, что… Так лучше.       — Кому лучше? — опекун говорил спокойно, и убрал руку с моего плеча. А, вот теперь мне стало хуже.       — Всем. Вам, — уточнил я и тяжело вздохнул.       — Ну, не знаю, Перси, — Чарли прокашлялся. — Мы с Силеной будем сильно скучать по тебе. Лейси будет очень горевать, если ты вдруг куда-то денешься. Тесей вновь потеряет брата, и будет тяжело переживать ваш разрыв. Да и Малкольм, пусть и вредничает, но уже стал притираться к тебе, и без тебя ему станет одиноко. А кроме тебя Дафна никому не расскажет свои безумные сюжеты в лего-городке, и ей будет ужасно тебя не хватать.       Я замер, внимательно слушая его доводы, и постыдился того, насколько мне было приятно это слышать. Я чувствовал себя последней скотиной, будто бы вынудил Чарли выдумать это все, лишь бы потешить свое эго. Наверное, если я уйду, то это может отрицательно сказаться на его репутации опекуна, и у Бекендорфов могут быть проблемы.       — Прости, — я виновато улыбнулся и сглотнул. — Мне следовало лично предупредить вас, а не полагаться на медсестру.       — Предупредить о чем?       — Что это все плохая затея, — я вздохнул, и решил, что сейчас стоит признать свои ошибки. — Но на деле я просто боялся услышать, что вы и правда считаете мои доводы достаточно убедительными, и все-таки не берете в семью, — я опустил лицо в ладони. — Ебучий трус. Им родился, им и сдохну.       — Нет ничего страшного в том, чтобы бояться быть отвергнутым.       — Я устал, что всем за меня стыдно… Или неловко… — у меня непроизвольно дернулось плечо. — Я устал быть позором. Я не хочу так. Я вообще не хочу больше быть.       — Ты просто устал, Перси.       — Устал. И ничего не изменится, — я потер лицо, стараясь не разодрать снова корочки на ссадинах. — Прошло больше двух недель, и… — я вздохнул и опустил глаза. — Я же обещал стараться. Держаться молодцом.       — Но ты ведь правда держишься молодцом, — я чувствовал по голосу, что Чарли улыбнулся, но я не верил его словам.       — Стараний всегда было мало, — я тяжело вздохнул. — Мало мне просто сущестовать, чтобы быть достойным любви. Мало стараться, — я пожал плечами. — А остальных любят и просто так.       — Чем же ты тогда хуже остальных?       — Просто изначально хуже, — я пожал плечами. — Наверное, мне нужно было бы совершать каждые полгода великие подвиги, чтобы стать наконец достойным любви. Но кто я такой, — я снова вздохнул, глянув на свою ладонь. — Так и выходит. И я… — я опустил глаза. Возможно, это снова моё эго просит, чтобы я сказал это, и Чарли меня пожалел. Но мне хотелось быть с ним честным. — Я не смогу двигаться дальше, когда потеряю вас. Я просто не захочу. Будет некуда, — я шмыгнул носом. — Жизнь снова попыталась дать мне шанс, и я его просрал. Тупой ублюдок.       — Перси… — наконец заговорил Чарли и снова приобнял меня за плечи. — Прости меня, мой мальчик, но я не до конца понимаю, отчего ты так убиваешься. Мне тяжело смотреть, как тебе плохо, и не иметь возможности помочь. Ты сможешь объяснить мне, что именно тебя так расстроило?       Я поднял глаза на опекуна. Он выглядел таким участливым и внимательным, что ему просто нельзя было не поверить. И не довериться.       — Я… Ну… — несмотря на порыв, я не смог выдавить из себя ни единого слова.       — Перси… Ты пока ещё живёшь в совершенно ином, незнакомом нам мире, — деликатно объяснял Чарльз, чуть понизив голос. — Его частичка навсегда останется в тебе. Но постепенно ты привыкнешь и к нашему миру, в который ты попал волею судеб. И я все ещё считаю, что здесь тебе лучше, чем где-либо ещё, а тем более одному.       — Сегодня я так… Погорячился, хотя абсолютно ничего не случилось. Вспылил с ничего.       — Ну, во-первых, я уверен, что причины были. Да, возможно, не самые очевидные, но это не значит, что они не достойны внимания. Ты ведь не за одну неделю потерял веру в то, что тебе помогут. А обрести её, а главное, укрепиться в ней, гораздо тяжелее, — Чарльз осторожно взял меня за руку. — Но мы здесь, чтобы тебе было легче. Я здесь.       Я тяжело вздохнул, ткнувшись виском в плечо опекуна.       — Я… Не знаю, что сказать, — честно признался я и чуть сжал ладонь приёмного отца.       — Я понимаю, — он кивнул. — Тебе нужно постараться быть… Чуть более терпимее к себе. Ты ведь ранен не только сюда, — Чарльз слегка похлопал меня по животу, прямо над шрамом. — Но и сюда, — мужчина убрал чёлку с моего лба и провел ладонью по моим волосам. — И порою это вылечить сложнее, чем удалить часть кишечника.       — Почему так? — спросил я, ощущая, насколько в таком случае несправедлива жизнь. Легче вылечить пулевое ранение, чем душевную боль, что это за безобразие?       — Потому что столько всего провоцирует все новые вспышки эмоциональной боли, и не все из причин нам подконтрольны. Можно попросить окружающих не тыкать пальцами в открытую рану, но у твоих душевных ран нет чётких границ, отчего их задеть проще.       Это казалось не совсем точным, но по крайней мере понятным для меня сейчас объяснением.       — Я не знаю, как мне жить дальше.       — Никаких идей?       — Совершенно, — я тяжело вздохнул. — Ни идей, ни целей, ни стремлений. Столько всего мною… Совершено, что я не рассчитывал, что буду иметь возможность стать кем-то. Жил вчерашним днем, думал о маме. Мечтал, что она вернётся, и перед смертью поцелует меня в лоб, и сама организует похороны. Она будет горевать, но я по крайней мере умру, зная, что был любим, — я почувствовал в сердце очень сильный укол, и даже замолчал на пару секунд. — Звучит эгоистично. Но это лишь мечты. Реальность была немного другой, и я позволял себе думать глупости перед сном.       — Перси, — он положил мою голову себе на плечо и обнял меня покрепче. — Я знаю про Гейба. Я знаю про наркотики. И полиция знает.       Я попытался отстраниться, и посмотреть на него, ну, или хотя бы выразить свое удивление, но Чарли держал мне крепко.       — И пусть хоть кто-то скажет, что ты был в этом хоть как-то виноват. Шантаж, манипуляции, угрозы, побои. Голодные пытки, — Чарли гладил меня по плечу, чувствуя, что говорит на довольно тяжёлую для меня тему. — Он не очень любил платить по счетам, так что все его друзья дали подробные показания полиции. И пускай я все ещё не понимаю, почему они, видя это, ничего не делали… Но это уже в прошлом, — Чарли крепко обнял меня и улыбнулся. — Теперь ты наш сын. Мой сын. И мы стали ближе к тебе, ровно также, как ты стал ближе к нам. И куда мы теперь без тебя?       — Не знаю… — я неловко улыбнулся и отвел взгляд в сторону, чуть прикусив губу.       — А теперь расскажи мне все, — Чарли приобнял меня за плечи. — Всё, что у тебя на душе. Всё, что произошло в школе. Дома. Все, что придёт в голову. Даже если кажется, что мне вдруг будет неинтересно. Я хочу знать все, и я здесь хоть до утра, если ты не заснёшь.       Я посмотрел в его глаза, и понял, что он говорил абсолютно серьёзно.       — Честно?       — Клянусь рекой Стикс, — он произнёс это так серьёзно, что мне показалось, что эта клятва несёт в себе больше смысла, чем мне кажется. — Я весь во внимании, Перси. Говори.       Я облизнул пересохшие губы, и, глубоко вздохнув, наконец заговорил. Обо всем, что хоть что-то вызывало во мне — смущался и злорадствовал, смеялся и грустил, злился и жаловался. Сначала я рассказывал о сегодняшнем дне — о моей новой подружке и новом недруге, о вредном математике, о милейшем соседе по ряду. Пожаловался даже на отстраненность братьев, рассказал о легкой манипуляции Силены, хотя уточнил, что не сержусь на неё за это. Но стоило мне подойти ближе к рассказу о приступе паники, мне пришлось поделиться с Чарльзом и тяжелыми эпизодами, воспроизводя которые моё сердце будто бы разрывалось на части.       Но Чарли слушал. Внимательно. Гладил меня по спине, отпускал изредка какие-то комментарии, смотрел мне в глаза и ни разу не остановил мой рассказ и не перевёл тему, хотя я видел, что когда я описывал видения с Силеной, попавшей в аварию, ему и самому стало нехорошо.       Я впервые доверился кому-то настолько, что пускался в самые темные подробности моих больных галлюцинаций, и чем глубже я копал, тем больше болело внутри, но затем неожиданно боль отступала, и наступало облегчение, дарившее мне силы продолжать свой рассказ дальше и испытывать все эмоции, что я запирал в себе на протяжении не только прошлого года, но и многих лет до этого.       Это был настоящий взрыв, и, если честно, я все ещё думаю, что чудом его пережил.