***
— Ах, милый мой Патрокл, — вкрадчиво произнесла моя подружка, подойдя ко мне вплотную. Я отвел глаза в сторону и чуть наклонил голову. — Окажешь ли ты честь несчастной женщине, и не останешься ль на трапезу, прекрасный мой герой? — Леди Гектор… Прошу простить — откланяться я должен, — я немного неловко потер руку, чувствуя себя не очень уютно на сцене. — С трудом я смог проникнуть незамеченным в покои к вам — испытывать судьбу чуть боле я не смею. Я… — Стоп! Стойте где стоите! — закричала девчонка с высоким хвостиком и подбежала к нам. — Перси, разговор есть, — Линдси кивнула на кулисы и широкими шагами поднялась на сцену. — Перерыв пять минут, Рейч, отлично справляешься. Пока что Одиссей и Менелай могут прогнать свой диалог, не лодырничайте! Я обречённо вздохнул, и, засунув руки в карманы, ободряюще улыбнулся Рейчел, и пошел вслед за сценаристкой нашего маленького перформанса. Наша с Рейчел учительница литературы — миссис Чен — была известной выдумщицей. Тут, как говорится, нельзя остаться к ней равнодушным — ты либо ненавидишь её бесконечные инициативы, либо любишь. В любом случае — участвуешь. Я наслышан о предыдущих её придумках, и пока что обходился малой кровью — с тех пор, как я пришёл в школу, из необычного мы разве что разыграли в классе суд над персонажами романа «Повелитель мух», хотя в конце урока так и не пришли к однозначному выводу. Теперь же мне представлялась отличная возможность прочувствовать энтузиазм миссис Чен в полной мере — учительница затеяла театральное представление с учениками восьмого класса в главных ролях. Актёров на эту экзекуцию она выбирала совместно с Линдси, ещё в прошлом семестре закончившей сценарий этого феерического представления. Как я умудрился в это вляпаться? Ну, если я все правильно помню, то просто случайно оторвал глаза от тетради, и Чен, мгновенно вспомнив о моем существовании, вписала моё имя в список, заодно рассказывая, какая это отличная возможность раскрыть свой творческий потенциал. Рейчел же, читавшая как Иллиаду, так и сценарий Линдси, хитро ухмыляясь, тут же впряглась в затею следом. Вообще Линдси разродилась весьма интересной… Адаптацией древнего шедевра. Подогнав все события под мафиозный антураж, она позволила событиям Троянской войны заиграть новыми красками, и я теперь очень волновался, что её труды будут напрасны, и мы просто провалим спектакль. С другой стороны, судя по её воинственному лицу, она готова на всё, чтобы её детище на сцене блистало во всей красе — даже на убийство незадачливого Патрокла. Кстати, а вот и моя остановка, да. — Джексон, присядь, — она махнула на стул, спертый, походу, из младшей школы моей сестры Лейси — никак иначе его микроскопический размер объяснить я не могу. Тем не менее я не стал спорить с одноклассницей и послушно присел на него, машинально сгорбившись и уперев локти в колени. Девчонка же села напротив меня на такую же неказистую табуретку. — Ну. — Хочу обсудить с тобой Патрокла, — девочка открыла сценарий на первой странице и с улыбкой взглянула на меня. — Просто чтобы знать, что мы с тобой однозначно на одной волне. Окей? — Да, конечно, — как будто бы у меня был выбор. — Итак, Перси. Патрокл в моей истории играет роль этакого серого кардинала. Он долгое время удерживал синдикаты от открытой конфронтации, но похищение алмаза «Елена» стало воистину последней каплей в чаше весов, понимаешь? И вот… Попробуй прочувствовать, какого это, быть человеком, влиявшим на несколько преступных группировок на протяжении… скажем, десяти лет, и вдруг они совершенно выходят из-под твоего контроля, и ты уже в отчаянии мечешься между кошмарными вариантами, что в конце приводит к твоей гибели, — она открыла сценарий ближе к концу и показала разворот мне. — Вот здесь. Патрокл решает взять огонь на себя и отвести опасность от своего друга Ахилла, зная, что своими предыдущими действиями он мог ухудшить ситуацию, и понимая, что Леди Гектор попытается его убить, стоит ей увидеть его на поле боя. Здесь мой Патрокл принимает то самое решение, которое перевернёт игру, и, к сожалению, приведёт к его гибели, но он ведь к этому готов, понимаешь? Он уже отчаялся, разочаровался в своих убеждениях, что любой конфликт можно решить словами, он уже запачкал собственные руки в крови, убив приспешника Париса сразу после его допроса, его жизнь уже никогда не станет прежней. И он больше не хочет быть частью того мира, в создании которого принимал активное участие. Я тяжело вздохнул. К сожалению я практически искренне понимал Патрокла, что больше всего меня и пугало — всё глубже и глубже проникаясь персонажем, я понимал, что невольно проваливаюсь в собственные переживания, связанные с моей прошлой жизнью. И волнения, которые описывала Линдси, которые сквозили в сценарии, были опасно близки к моим. А эта сцена смерти, мама дорогая, меня, наверное, инфаркт схватит, пока мы будем её репетировать. — А вот… по поводу как раз этой сцены, — я перелистнул сценарий в её руках и ткнул в текст. — Может, кинжал будет лучше? — Как только найдешь мне хоть одного мафиози, убивающего своего врага в перестрелке кинжалом, обязательно позвони мне, — хмыкнула Линдси. — К тому же с пистолетом будет легче, мы просто привяжем небольшой мешок с красной водичкой тебе под рубашку, а к перчатке прикрепим небольшую иголочку, Рейчел вскинет руку с пистолетом, пустим звук выстрела, а ты проткнешь этот мешочек иголочкой через рубашку, и — вуаля! — тяжелое ранение у тебя в кармане. Я поджал губы, сдерживая своё недовольство. Помню я, как в тот же день, как получил роль, вот тем же вечером, решил прочитать сценарий до конца. Я заварил себе кружечку кофе, и, добив идиотские примеры мистера Жан-Поля, решил пробежаться снова по тексту — помню, что не стал дочитывать его в школе, ведь мне и так прилетело замечание от мисс Стоун, что я отвлекаюсь на что-то прямо посреди урока, так что теперь, в спокойной обстановке, я мог погрузиться в чтение. Тёплый свет настольной лампы заливал листы сценария, которые я разложил перед собой на рабочем столе. Перечитывая текст от начала до конца, я выделял свои реплики бирюзовым маркером, который одолжил у Дафны, и внимательно следил за строчками, чтобы случайно ничего не пропустить. Ахилл (строго, но с лёгкой дрожью в голосе): Патрокл! Это было моё последнее слово. Я не пойду ни на какую встречу, и не проси. Патрокл (рассержено): Так что же, друг мой, ты все же трус? Правы были люди, что очерняли твою честь? Ахилл: Не много чести сложить голову в засаде, друг мой. Будь выше всех этих интриг, и пусть подавятся и Гектор, и Эней. Парис уж мёртв, и им дорога в Ад. И людей моих судьба им проложить сей путь. Патрокл (отчаянно): Но им ведь нужен ты, Ахилл! Молю, послушай ты меня хоть раз, проси что хочешь ты взамен! (Патрокл опускается на колени рядом с креслом Ахилла, касается его штанов, заглядывает в глаза Ахиллу снизу вверх) Ты нужен нам. Ты нужен мне. Ахилл (проведя ладонью по волосам Патрокла): Мой милый друг, внемли же мудрости моей. Леди Гектор не желает диалога, она хочет лишь моей крови. Такого удовольствия я ей предоставить не могу (Ахилл встаёт со своего места и двигается к кулисам). Не будь глупцом, Патрокл. Не лезь, прошу тебя. Тебя это касается меньше всего.Ахилл уходит. Патрокл несколько секунд сидит, опершись на кресло, затем подрывается, слыша шаги за спиной. Дворецкий принёс выходной костюм своего господина, вместе с золотой маской, положил его на кровать.
Дворецкий: Ах, господин Патрокл, лишь Вы здесь. У нас в проходной посыльный Леди Гектор, он спрашивает, окажет ли господин Ахилл честь показаться на переговорах этим вечером? Патрокл (встаёт с пола, оборачивается на кулисы, за которыми скрылся Ахилл, поджимает губы и вновь переводит взгляд на дворецкого): Да. Ахилл там будет, так и передай.Дворецкий уходит, Патрокл медленно приближается к кровати. Подняв маску, он не спеша поворачивается к залу и примеряет её на себя. Затем, убрав маску от лица, он резко зажмуривается и бросает её за кулисы. Занавес закрывается.
Закончив читать отрывок я тяжело вздохнул и потер глаза. Уже совсем близко к развязке, и мне очень сильно не нравится то, куда ведёт повествование. Патроклу ясно дали знать, что идти на встречу не стоит, тем более, если Ахилла на ней не будет. Однако он почему-то утверждает, что его друг обязательно придёт, хотя все его мольбы, вроде как, были тщетны. Я услышал голоса где-то вдалеке — видимо, кто-то из моих вернулся домой, и теперь громко разговаривал в коридоре. Я, недовольно нахмурившись, заткнул уши наушниками, тихо включил случайный трек и продолжил чтение, пропустив сцену с Леди Гектор и Энеем. Как оказалось, Ахилл все-таки действительно явился на встречу, но, как он и говорил, Гектор на самом деле не хотела никакого примирения — ей хотелось крови. Практически сразу началась пальба, не особо подробно описанная Линдси в тексте — наверное, она будет ставить это побоище сразу на сцене. Леди Гектор выходит на центр сцены, там же появляется и Ахилл. Девушка тут же выхватывает из кобуры пистолет, но Ахилл был первым, однако пуля задевает лишь её плечо. Разгневанная Леди Гектор вскидывает оружие и стреляет, попадая Ахиллу прямо в грудь. Я поежился, глядя на текст. Честно говоря, не знаю, как я буду смотреть из-за кулис на то, как кого-то убивают из пистолета, пускай и понарошку. Возможно, мне удастся уйти подальше, или вовсе выйти в коридор, и вернуться на финальную сцену. Глубоко вздохнув, я перевернул страницу. Леди Гектор (посмеиваясь опускается на колени рядом с павшим Ахиллом, хватает его за грудки и встряхивает): Ну что, самовлюбленный уродец, вот и пробил твой час, а?! (ударяет ладонью по окровавленной груди, и грязной рукой срывает с Ахилла маску, резко вдыхает, замирает) Я резко встал с места, уставившись на конец реплики мисс Гектор, и с трудом мог вдохнуть.Леди Гектор громко вскрикивает, причитает «Нет, только не это» и роняет окровавленную маску, тянется к голове павшего юноши и срывает парик. На земле лежит павший от её рук Патрокл.
— Да какого хера я-то сдох?! — во весь голос возмутился я и скинул все листки на пол. Сценарий закружился в хаотичном вихре, а я упёрся локтями в стол и опустил лицо на ладони. Выстрел, кровь, имитация смерти. И естественно, черт возьми, эта роль досталась именно мне — единственному, я готов поспорить, человеку во всей параллели, кому пришлось это действительно пережить. И ведь мне жалко отказываться от роли, которая в остальном так хорошо мне подходит, да и от хорошей оценки по литературе за семестр, просто из-за того, что меня может накрыть паникой, стоит мне только представить события, подобные тем. Снова и снова. Как в ночных кошмарах, когда мне снова кажется, что шрам начинает немного болеть. Эвкалиптовый лес, бесконечные звезды, горячая кровь, струящаяся сквозь пальцы. Прохладный ветер треплет волосы, глаза слипаются, голова так сильно кружится, будто бы земной шар стал вертеться в миллион раз быстрее. Искаженное гримасой ужаса лицо малолетнего идиота, имевшего яйца бормотать что-то о бесконечной любви ко мне. Хотя, конечно, речь скорее шла о похоти, но он разницы не видел. Помню, как сидел в полной тишине, дергая зубами пирсинг. Я так отчаянно пытался избавиться от любых напоминаний о тех событиях, но жизнь возвращала их мне, намекая, что мне будет легче не отрицать и забывать их, а принять и отпустить. Возможно, это мой шанс безопасно пережить тот опыт и оставить его в прошлом. Но первая же репетиция настолько выбила меня из колеи, что в ту же ночь мне приснился восхитительный в своём омерзении кошмар, а потому я попытался поговорить с Линдси о замене этой сцены, как только предоставилась такая возможность. Как видно, неудачно. — Все будет нормально, — уверила меня Линдси и улыбнулась. — Итак. Смотри, Ахилл прекрасно понимает на самом деле, что Патрокл все эти годы мечется меж синдикатов, манипулируя ими, но закрывал на это глаза, видя, что он остается в любом случае преданным лишь ему. Патрокла и Ахилла связывают годы дружбы, множество испытаний, и он на самом деле в глубине души очень боится, что все эти игры погубят его товарища, и, как видим, его страх обоснованный, но он пускает всё на самотёк, за что и поплатился. Он так долго рассчитывал на хитрость и ум Патрокла, что совсем забыл, что он смертен, как и все вокруг. — Да уж… Жизненная ситуация, — буркнул я, опустив голову. — Я понимаю, что с Малкольмом немного сложно сыграться, но мой Ахилл именно такой — сложный, строгий, с жесткими принципами, умный, холодный ко всем, кроме своего товарища. Я очень надеюсь, что ты сможешь найти с ним общий язык. Возможно вам просто стоит провести больше времени вместе? Порепетируйте отдельно, пообщайтесь, и я верю, что все сложится. Куда уж, черт возьми, больше времени? Он каждый вечер кладет мне на стол лист с дополнительными примерами по материалу, который я пропустил за прошлый год, несмотря на мой яростно-усталый взгляд. Я выношу его занудный характер каждый божий день и при этом умудряюсь вести себя как прилежный братик, заправляя постель и даже иногда разбирая его бардак, но даже моё поистине ангельское терпение подходит к концу. А тут тебе говорят — найди с ним общий язык! Это же так просто! Пообщайтесь на переменках, и вы станете просто не разлей вода! — Я попытаюсь, — сквозь зубы ответил я, но все-таки смог улыбнуться Линдси в ответ. И я попытался. — Ну что, Джимми Нейтрон, как настроение? — на полном ходу я приземлился на сидение рядом с Малкольмом и выдал самую милую остроту, которую мог сейчас выдумать. Я нашёл своего братца на трибунах напротив футбольного поля нашей школы — он кутался в свой бомбер и что-то печатал в ноутбуке, то морща нос, то хмурясь. Наверняка занимался чем-нибудь конгениальным. Звёзды так сошлись, что у всей нашей параллели сейчас был урок физкультуры, и, хотя Малкольм на моей памяти никогда не пропускал занятия, он явно не торопился в раздевалки. И мне было ужасно интересно, что же заставило его отсидеться сегодня на скамеечке. — Очень смешно, Джексон, — фыркнул в ответ Малкольм, смерив меня достаточно холодным взглядом, с точки зрения крепкой братской дружбы. — Что тебе-то нужно? — Мне-то? — я закинул ногу на ногу и пожал плечами. — Линдси сказала, что нам для роли нужно ещё сблизиться. Так что пришёл обсудить этот вопрос. — А ты делаешь вообще всё, что тебе девчонки говорят, или только то, что может тебя развлечь? — раздражённо буркнул парень, сворачивая «Ворд» на компьютере. — Догадайся, — я достал из рюкзака контейнер с соломкой из моркови и протянул угощение брату. — Хочешь? — Боже, отстань от меня со своей морковкой, кролик недобитый, — кажется, настроение моего брата гораздо хуже обычного, раз уж он уже опустился до уничижения пользы здорового перекуса. — Ну так что, порепетируем дома? — Нет. Я чуть не подавился морковью, настолько неожиданно резким и категоричным был его тон. Я ошарашенно помолчал пару секунд, а потом, тряхнув головой, взглянул ему в глаза. — Ты чо, ошалел совсем? — У меня куча дел. И вообще, я завтра поговорю с Линдси, по поводу моей замены, — мальчик захлопнул ноутбук и глубоко вздохнул. — Мне нужно срочно сделать три проекта по физике, химии и астрономии. — А над чем же ты корпел эти две недели? Атомный реактор строил в спичечном коробке? — я снова оглядел Малкольма, и заметил, что крылья его носа слегка шелушились, а глаза были красноватые явно не от недосыпа. — Мэл? Что случилось? — Не твоё дело, — коротко ответил парень, но не встал и ушёл с трибун, а продолжал сидеть, замерев с ноутбуком в руках. Значит, он хочет поговорить, но не хочет в этом признаваться. — Ну же, старик, — я хлопнул его по спине. — Кто тебя обидел? — Не строй из себя героя, тебе не идёт, — отчеканил Малкольм и быстро потер рукавом щеку возле нижнего века. — Эти проекты уже были сделаны. Но теперь они утеряны навсегда. И все этот… Идиот. — Что за идиот? Я тут перепись просто веду, — я сделал вид, что ищу блокнот в рюкзаке, чтобы Малкольму было легче говорить дальше, без прямого наблюдателя в виде меня. Парень помолчал пару секунд, а потом с тяжёлым вздохом открыл ноутбук. — Джим и его свита. Бессменные чемпионы американского футбола, второй сезон просиживающие скамейку запасных. Строят из себя спортсменов, а на деле просто тупые ослы, — чем больше брат говорил, тем больше хмурился, так что мне было понятно, что какая-то конфронтация между ними уже продолжается некоторое время. — Учиться не хотят, вот и строят из себя звезд спорта да выбивают из отличников ответы на все тесты, — Малкольм потер глаза и снова вздохнул. — И ты отказал, — мне не стоило труда догадаться, что именно привело Малкольма к безвозвратной потере драгоценной флешки. — Впервые за… Полтора года, — почти что прошептал Малкольм. — Я… Подумал, что… — он тряхнул головой и снова погрузился в работу. — Так что мне предстоит сделать все проекты заново. И нам нет смысла репетировать. Тебе найдут нового Ахилла. Я немного посидел на скамейке, дёргая ниточку от манжета рубашки, задумчиво глядя на пушистые облака. Какие-то накаченные неудачники возомнили себя королями школы, и, благодаря отсутствию какого-либо морального кодекса, выбивают ответы на потоковые тесты из умных и перспективных ребят. Новость ли? Может, я бы и прошёл мимо, но они обидели моего брата, и, кажется мне, они не просто отобрали флешку. Внимательно осмотрев Малкольма, я увидел пару пыльных пятен на его пиджаке, и, ухватив пальцами свой рукав, оттер их. — Мм? — откликнулся Малкольм и глянул через плечо. — Грязный как поросенок, — пробормотал я и легонько дёрнул брата за нос. — Не кисни, — я похлопал парня по плечу и встал с трибун, засунул руки в карманы. — Ну че тебе, — бурчал Малкольм, стянув с себя пиджак, и теперь рассматривал его на наличие других загрязнений. Я же, тяжело вздохнув, стал спускаться на поле. Значит, Джим и его свита. Думаю, найти их будет не очень сложно. Сегодня мне везло как никогда — в раздевалке тусовалось многовато учеников, даже для нашей параллели, и я для начала решил просто пройтись меж ребят и подслушать какие-нибудь разговорчики. В основном парни болтали о какой-то чепухе — мусолили обиды на учителей, жаловались на стоимость премиальной техники, которую им естественно просто необходимо иметь и именно в четырнадцать, выбирали, с кем бы они решили провести ночь из голливудских звёзд — естественно, вопрос согласия второй стороны даже не поднимался. Ну где Бред Питт, а где восьмиклассник из средней школы Квинса, я вас умоляю. — А я сказал!!! — рявкнул какой-то парень у противоположной стены, и прыгнул на скамейку, высоко подняв какой-то листок. — И Дэвис пусть подавится! Джим Старс сказал, что получит свои ответы, и он, сука, получил их! А парни на скамейках запасных, как оказалось, мало отличаются от действующих участников команды в плане спортивной формы. Тем не менее, меня мало волновало физическое превосходство моего соперника — я в свое дрался с самыми разными ребятами. Правда, сейчас мне обязательно нужно было выиграть — на кону стояла не только моя честь, но и честь моего брата, пусть ни мой противник, ни сам Малкольм об этом и не догадывались. Но это было важно именно для меня. Парни вокруг Джима заулюлюкали, словно стая бешеных макак, и я, невольно поморщившись, подошёл к ним ближе. — Опа! — тут же заметил меня Старс и спрыгнул со скамейки. — А это что у нас за экспонакт? Титаническим усилием воли я заставил себя не поправлять Джима вместо приветствия, чтобы не отхватить порцию чистого и искреннего насилия на глазах у одноклассников, и даже выдавил какую-то полудружелюбную улыбочку. — Меня зовут Перси Джексон. А тебя… Досадно, как-то я не расслышал, ты так тихо визжал… — я состроил расстроенное лицо и дал себе мысленно подзатыльник. Ты же только что решил не нарываться, но нет же, нужно отпустить какую-нибудь колкость, обязательно, да. — Джим Старс! — гаркнул парень мне прямо в лицо, и я даже не сморщился, что его, кажется, даже слегка впечатлило. — Отлично. Итак, Стас, у меня к тебе был вопросик… — Старс, а не Стас. — Экспонат, а не экспонакт, — парировал я и одернул пиджак. — Так вот, у меня к тебе есть пара вопросов. — Слышь, грамматей, ты тут не умничай, — тут же нахмурился Джим и подошел ко мне вплотную. — Спрашивай, сопля. Не нужно было ему подходить ко мне так близко. Во-первых от Джима не очень приятно пахло, а у меня с рвотным рефлексом в последние месяцы отношения очень натянутые. А во-вторых мне только это и было нужно. Стоило парню на меня отвлечься, как я выдернул из его руки листок с ответами на тест. — Так-так, что у нас тут такое? — я отошел от парня и на вытянутой руке рассматривал лист. — Да ладно! Ты что, даже не знаешь, что тигр из рода кошачьих? И на это тебе нужны ответы? — я расхохотался, глядя на подробно расписанные ответы. — Да ты стебёшься что ли? — Быстро отдал! — рявкнул Джим, резко подрываясь ко мне, но я вовремя отошёл в сторону. Ну уж нет, Старс. Ты побил моего брата, отобрал у него флешку с его проектами и издеваешься над отличниками. Теперь унижен будешь ты. — Что такое, Джимми? Все надеешься на спортивную стипендию в колледже? — я улыбнулся парню, отходя подальше. — Джексон, дал сюда ответы, пока я из тебя отбивную не сделал, — я видел, что Джим уже подкипал. — Сделает? — я осмотрелся по сторонам, чуть ухмыляясь. Кто-то из ребят посмеивался, кто-то покивал, а несколько человек просто в ужасе смотрели на меня, и один из них выглядел особенно взъерошено. Возможно именно из него и были выбиты ответы на тест, которым наверняка коллега мисс Стоун, а может и сама Стоун пыталась вытянуть из идиота-Старс хоть какие-то знания. — Чувак, тут вопросы уровня детского сада, — я запрыгнул на скамейку, сверху глядя на Джима. — Как говорит киса, Джимми? Мяу-мяу! Я брал эффектом неожиданности — какой-то непонятный подросток вышел из толпы и вдруг с пустого места решил задирать такого бугая, так что Джим вполне понятно растерялся. Однако времени у меня в запасе практически не оставалось, оцепенение уже спадало с футболиста, а потому, глядя в его покрасневшие от злости карие глаза, я демонстративно порвал листок с ответами на несколько частей. — Какая жалость, — безэмоционально отчеканил я, сминая обрывки в кулаке. — Надеюсь, ты помнишь, что дельфины живородящие. Иначе туго тебе придется на следующем уроке, правда? — Ты покойник, — ноздри Джима раздувались, как у разъярённого быка. Эвкалиптовый лес, ночная прохлада, запах крови и пота, кареглазый разъяренный качок. Отуплённый безумной, животной злобой, он был так похож на быка. Мокрые волосы прилипали ко лбу или торчали во все стороны, словно иголки ежа. Грудь тяжело вздымалась, бицепсы подрагивали от напряжения. Ухмылка сошла с моего лица, пока я задумчиво смотрел на юношу напротив. Умом я понимал, что мне стоит что-то сделать, по крайней мере занять более выгодную позицию, чем шаткая скамеечка, на которую я взгромоздился. Моя неприязнь к Джиму, как человеку, моё желание просто выставить его посмешищем, всё это в момент исчезло. Кончики пальцев покалывало, а испорченный лист с ответами горел в моём кулаке. Воспоминания, так не вовремя всплывшие в моих мыслях, разбудили во мне что-то совершенно иное. Я безумно хотел сделать ему больно. — Я? — я слегка улыбнулся, снова посмотрев на Джима. Тот уже успел подумать, что я задумался над содеянным и сейчас же упаду в его ноги извиняться за неудачную шутку, так что я слегка продлил действие эффекта неожиданности. Как будто бы он теперь имел значение. — Что, хочешь сказать, что ты тут король школы? — спросил я, сойдя со скамейки и подходя к Джиму. Тот от неожиданности отступил на пару шагов назад, но тут же опомнившись, остановил себя и позволил мне подойти ближе. — Да, сосунок, я тебе всё по буквам объясню, — рыкнул Джим, глядя мне в глаза, но вдруг что-то стушевался. Я смотрел на него, и чувствовал, как во мне клокочет искренняя ненависть. Внутри меня всё горело от желания выбить из Джима Старс последние стоны боли, отпинать его так, что он будет харкать кровью на залитый солнцем асфальт. Я хотел видеть, как он корчится в агонии, размазывает сопли по лицу, бормочет что-то в попытках переосмыслить свои жизненные выборы. — Думаешь, задирать умных, но не агрессивных ребят в своих собственных интересах — хороший поступок? — четко произнося каждое слово спросил я, крепче сжимая ответы в руке. — А ты тут что, морали пришел читать? — наклонив голову на бок спросил Джим, пытаясь состроить на своем лице насмешку. Безрезультатно. — Ты думаешь, что это тебе поможет получить хоть что-то в жизни, ублюдок? — я поднёс кулак с обрывками к его лицу и потряс им. — В этом нет никакого смысла, жалкий ты кусок дерьма. Здесь труд других людей, не тебя. И тебя в этом нет. Что ты вообще такое? — Слушай, пацан, ты уже всякие границы переходишь, — вот теперь я видел, что Джим начинал чувствовать ко мне что-то кроме простого раздражения. Я унижал его перед целой толпой, осуждал его поступки во всеуслышание, а не шептался за его спиной о том, какой же он ублюдок. Навряд ли каждый восьмиклассник решился бы на такое. У меня промелькнула мысль о том, что я и Джим никогда не оказывались на одних и тех же занятиях в одно и то же время. Возможно, его оставили на второй год, или он ходил на некоторые предметы в дополнительные подгруппы. Или же просто в основном прогуливал. Потом я вспомнил, что Джим — именно тот самый «бычок» к которому Рейчел отправляла Дрю в мой самый первый день в школе. Значит, этот урод ещё и старшеклассник, не гнушающийся выбивать ответы на свои идиотские тесты чуть ли не у малышей. — Что, в следующий раз пойдешь собирать ответы к загадкам у первоклассников, герой? — улыбнулся ему я, глядя прямо в глаза. — Насколько же низко ты готов пасть за легкие оценки, Джим? — Послушай сюда, говнюк, — рыкнул Джим, ухватив меня за запястье. — Ты явно что-то попутал. Никто в этой школе не имеет права так со мной разговаривать, понял? Я понимаю, ты новенький, правил ещё не знаешь, так что позволь мне тебе кое-что объяснить… Я резко потянул его на себя, пока он сжимал мое запястье, пихнул противоположным плечом и пнул его под колено. Джим, охнув от боли, потерял равновесие, и я, подавшись вперед и поставив колено, повалил его на пол, вырывая руку из его хватки. Пусть ещё хоть одна живущая на этой земле паскуда посмеет меня хватать за руки. — Это ты послушай сюда, олух тупоголовый, — из последних сил сдерживая ярость произнес я, присев на корточки рядом с опешившим Джимом. — Лучше, блять, тебе поскорее взяться за голову и самому выучить это дерьмо. Если я узнаю, что ты хоть кого-то ещё напряг тебе решать детсадовские тесты, наш разговор будет ещё более коротким. — Ты… — пробормотал Джим, но я не стал слушать дальше его скучную брань, поднялся и вышел из раздевалки, мысленно подготавливая себя ко второму раунду. Такое унижение для человека, считающим себя чуть ли не пупом земли просто непростительно, так что мне нужно найти Рейчел и оставить ей рюкзак, а потом просто пошляться где-нибудь в одиночестве, в ожидании, когда Джим сам меня найдет, чтобы восстановить свою честь. Вот тут мы и посмотрим, кто посмеется последним. Я подошел к мусорке и выбросил туда обрывки бумаги. Конечно, вряд ли Джим сам полезет за ними в урну, но на случай, если он прикажет кому-то это сделать, я не оставлю ему ни единого шанса рассмотреть содержимое — достав из рюкзака маленькую баночку черной китайской туши, которую мне недавно в качестве развивающего подарка преподнесла Рейчел, я вылил всю баночку в бак, с наслаждением глядя на то, как чернила пропитывают остатки спасения Джима от отработок своих плохих оценок. Теперь осталось ждать. Я был, естественно, прав — стоило мне оставить свои вещи возле Рейчел и отойти к одной из слепых стен школы, как на мои плечи тут же опустилась тяжелая рука. — Вот и ты, — пробормотал Джим, крепко прижав меня к себе, будто бы по-дружески приобнимая. По обе стороны от нас возникло по ещё одному доброму молодцу. — Откуда же ты такой, падла, взялся? — озлобленно шипел парень, глядя вперёд. Пусть говорит. Мне нравится слушать о себе гадости. Это помогает мне злиться сильнее. — Давай-ка поболтаем по-мужски, — он ухватился за моё плечо и развернул, впечатывая в стену, и тут же подходя вплотную. Без проблем, родной, я могу поиграть с тобой в кошки-мышки. Стоило нам оказаться лицом к лицу, я с удовольствием установил с ним зрительный контакт — смотреть в налитые кровью злобные глазёнки было так приятно и знакомо. — Давай, — я не скрещивал руки на груди, хотя и хотелось, но если он неожиданно решит нанести удар, то в такой позиции я ничего не смогу сделать. Лишь бы бил не в живот, а то Силена меня точно убьёт. — Скоро Симонс и его компашка выпускаются, — он уперся ладонью в стену возле моего виска. — И вот тогда мы с парнями выйдем на спортивную арену чемпионами, понимаешь? Но до этого момента нам нужно усиленно тренироваться, и терять время на эту биометрию мы не собираемся, — сложно сказать, что он имел в виду под «биометрией», так что я просто пропустил это мимо ушей. — А есть лохи, вроде Дэвиса и остальных, которым только дай книжку в руки, и они тут же начнут её читать. Им по жизни ничего кроме этих буковок и циферок не светит, так пусть хоть кому-то полезное сделают. — Однажды кто-то из них может спасти жизни сотням людей, — спокойно ответил я, игнорируя бурю ярости в груди. — Ты же после школы отправишься на помойку общества. Очередной тупоголовый урод, очерняющий репутацию спортсменов, пытался сделать карьеру, однако забыл, что для этого нужно хоть что-то иметь в черепной коробке. Джим ударил в стену совсем рядом с моей головой, но меня это не впечатлило. — Ты, кажется, нихера не понимаешь, — Джим уже тяжело дышал. — Понимаю, ты ещё мал и наивен, но послушай сюда… — он наклонился и практически коснулся кончиком носа моего носа. — Ты никто. Ты не можешь диктовать кому-то вроде меня, как мне жить и что мне делать. Иначе кто-то вроде меня все-таки потратит пару минут своего времени, чтобы вбить тебе это в твою голову, дерьма кусок. Я понятно объясняю? Ох, этот говорок. Уверен, он слышал что-то подобное в каком-нибудь подростковом сериале, как большой и злобный забияка запугивал остальных ребят, и был уверен в том, что его-то, в отличии от персонажа сериала, никто не поставит на место. Ведь все эти сериалы — для тупых лошков с книжками, чтобы им казалось, что они могут что-то поменять. Я столько раз за свою жизнь слышал подобные монологи, что каждый следующий звучит комичнее предыдущего. Каждый из этих раздутых упырей считает себя крутым и непревзойденным, учителя систематически закрывают на это глаза, зная, что после выпуска им уже не удастся так легко скакать по жизни, размахивая кулаками, а умным и талантливым ребятам приходится терпеть такое отношение, покуда руководство считает это «школой жизни». — И что же ты мне сделаешь? — я решил довести его агрессию до логического пика, да и раз уж мы оба знали, что будет драка — чего медлить? Джим с большой радостью заехал мне кулаком по лицу. Я сразу подался в сторону, немного компенсируя силу удара, но все равно он был достаточно ощутимый. Один из ребят, тот, что был с брекетами, мгновенно перегородил мне путь и попытался заломить мне руки за спину. Джим замахнулся для нового удара, когда я шагнул назад, между ног его приятеля, и сначала наклонился, а затем резко выпрямился, заезжая парню затылком по челюсти. Тот потерял равновесие и ослабил хватку, когда как я, сгруппировавшись, подался вперед и толкнул Джима локтем в живот. Сделав по инерции несколько шагов вперёд, я оттолкнул парня, и, чтобы это возымело нужный эффект, подался в сторону и пнул его под колено. К сожалению, к этому приёму парень был уже готов, и сразу переступил на другую ногу, коротко рыкнув от боли, и ухватился за мои волосы, за что я ткнул ему пальцами в глаза. Взвыв, он отпустил всё-таки мою челку, но я решил не ждать, когда он оклемается, и оттолкнул его от себя. Второй его приспешник, о котором я совсем забыл, видимо, решил играть по-крупному, и когда я повернулся к нему лицом, то увидел, как он замахнулся довольно крупным камнем, собираясь ударить меня им по голове. В последний момент я успел прикрыть голову руками и вжать её в плечи, так что парень попал только по плечу. Меня прямо-таки взбесила такая наглость, так что стоило парню попытаться замахнуться второй раз, как я тут же вмазал ему в пах, посчитав это соразмерной подлостью. Пропищав от боли что-то нечленораздельное, он упал на землю, скорчившись и прижав ладони к брюкам. Я повернулся обратно к Джиму и тут же снова получил по лицу — теперь уже практически в висок, и на пару секунд потерял ориентацию в пространстве. Воспользовавшись моим замешательством, Джим подсёк меня и повалил на землю, тут же усаживаясь сверху и снова замахиваясь. — Будешь знать, тварь! — от его удара моя голова непроизвольно повернулась на бок. — Ты у меня на коленях прощение вымаливать будешь, ублюдка кусок! Сказал Форд, выворачивая мою руку, пытаясь заставить меня перевернуться на живот. Ярость страшным пожаром разгорелась в моей груди, и я со всех сил ударил Джима в челюсть, да так, что его голова запрокинулась назад. Не знаю, каким образом, но мне удалось приподняться и скинуть парня с себя, несмотря на то, что он был гораздо тяжелее меня, и теперь я сидел на его спине, крепко схватившись за волосы на затылке и оторвав его голову от земли. Парень попытался встать, другой рукой вслепую шаря по земле, желая достать до меня, и я со всей своей яростью впечатал его лицом в асфальт. Я испытал неимоверную волну удовольствия, когда, снова оттянув его голову назад, увидел пятна крови на земле. Невольно заулыбавшись, я опять ударил его лицом об асфальт. И еще. И еще. Парень с брекетами ухватил меня за ворот пиджака и рывком поднял на ноги, вызволяя своего дружка. В моём кулаке осталось несколько волосков с затылка Джима, и я отряхнул их о грудь его товарища, тут же другой рукой отвешивая ему смачную пощечину, а следом пиная коленом в живот. — Не видишь, мы заняты! Так что постарайся нас не отрывать! — рявкнул я на парня, отпихивая его на землю, и затем, повернувшись к Джиму, который уже начал вставать, пнул его носком в живот. Парень перевалился на бок, закашлявшись, и я толкнул его, переворачивая на спину, и встал ногой ему на грудь, медленно перенося на неё вес тела. Джим тут же обхватил меня за лодыжку и попытался скинуть с себя, но я стоял твердо, когда как его руки тряслись и были уже не так сильны, как в начале драки, а его мозг наверняка был куда больше сконцентрирован на боли в животе. Уж я-то знаю. По лицу парня была размазана кровь и сопли. Его волосы намокли от пота, и теперь прилипли к его лбу. Из носа снова потекла уже, видимо, несколько раз смазанная струйка крови, губа была разбита, нос покраснел, и его кончик был содран о мелкие камушки на асфальте. Джим тяжело дышал и смотрел мне в глаза, взглядом, полным испуга. Форд накрывает меня курткой, с ужасом разглядывая мои глаза. Так, словно я был его самым страшным ночным кошмаром, тем, что так долго его пугал, и вот, вдруг, случился наяву. Я облизнул передние зубы, заставляя себя дышать тихо и не показывать виду, что эта драка и меня помотала. Я должен изо всех сил притворяться, что мне ничего не стоило побить этих дураков. И что если они очень сильно хотят получить побольше синяков, я всё ещё готов продолжать. Я присел на колени и снова занес руку, готовый ударить, и с удовольствием увидел, как Джим закрывает лицо руками, так что вмазал ему кулаком в низ груди. — Всё! Всё! Хватит! — заорал парень, скрючиваясь и закрывая солнечное сплетение ладонями. — Перестань! Что тебе нужно?! — Мне что нужно, тварь? — прошипел я, ухватывая его за волосы. — Ещё хоть раз я узнаю, что ты кого-то обижаешь, я приду и залью твою мерзкую харю перцовым баллончиком и лично отрежу тебе член, ты усёк? — Я… Я… — лепетал Джим, постоянно отводя от меня взгляд. — Уверен, какой-нибудь отличник с доброй душой ещё будет готов с тобой позаниматься, чтобы ты хоть что-то начал соображать своей тупой башкой, уродец, — я оттянул его голову назад, наклоняясь над ним. Немного подумав, я отпустил его волосы и протянул ему раскрытую ладонь. — Флэшка. — Ч- что? — пробормотал Джим, в ужасе глядя на мою руку. — Флэшка Дэвиса! Ты плохо расслышал? Тебе, может, по уху съездить для остроты слуха?! — рявкнул я, готовый снова ударить футболиста. Тот, вздрогнув, стал в панике шарить по карманам, и наконец выудил небольшую флешку в лаконичном металлическом корпусе. Я тут же вырвал ее у него из рук и засунул в свой нагрудный карман. — И чтобы, падла, извинился перед Малкольмом, как только умоешь рожу, — отчеканил я, поднимаясь с земли, и достал из кармана брюк телефон. Отогнув с него чехол, я выудил из-под него двадцатидолларовую купюру и бросил её на землю рядом с Джимом. — На пластыри. Отдыхаем, мальчики, — я одернул свой пиджак, и осмотрел место драки. На земле что-то блеснуло на солнце, и я поднял предмет с земли. Узнав в небольшом кругляшке стандартную пуговицу нашей школьной формы, я, осмотрев себя, увидел жалко торчащие из пиджака ниточки вместо одной из них. Понятно. Тяжело вздохнув, я засунул пуговицу в карман, и, переступив через Джима, не спеша пошёл к стадиону. Чем больше я успокаивался, тем более отчётливо чувствовал последствия драки, и даже не столько физические — они были для меня достаточно привычными, — сколько эмоциональные. Я был счастлив впечатать кого-то вроде Джима лицом в землю. Я наслаждался наносимыми ударами, меня радовал каждый болезненный вздох. Каждый раз, ударяя по Джиму, я будто бы избивал Форда. Вот только справедливо ли это? Нет, Старс безусловно заслуживал хоть какого-то наказания за свои деяния, но заслуживал ли он такой ненависти конкретно с моей стороны? Если посмотреть на ситуацию рационально и холодно, тех очевидных причин, что были у меня, не хватало, чтобы оправдать силу моих ударов. Я отыгрывался на нём. За все те годы, что хулиганы шпыняли меня и моих друзей. За ту ночь в пригороде Сан-Диего. Я сорвал на Джиме Старс, который передо мной лично ни в чем не был виноват, всю злость, что была в моей душе, обиду на Форда. Я ненавидел другого человека. А флэшка и вымогательство ответов у отличников это… Это ведь был лишь повод, чтобы я мог выпустить свой гнев наружу. Да? Больше всего меня разочаровывала мысль, что если бы передо мной сейчас был настоящий Форд, то я, возможно, был бы не в силах его избить. После всей той боли, что он мне причинил, он одним своим видом воскрешает её в моей памяти, даже когда он — лишь часть моих воспоминаний. Каждое утро, просыпаясь после очередного кошмара с его участием, я будто бы умираю вновь. Ненависть к Форду заставила меня быть особенно жестоким к Джиму. Но он этого не заслуживал. Жалкое, залитое соплями лицо человека, который пару минут назад строил из себя короля жизни — ну что за зрелище? Но кто я ему, чтобы становиться его карателем? Ну а кто, если не я? Я задумчиво осмотрел свои руки. На костяшке среднего и указательного пальца была содрана кожа, на одном из пальцев под мясо сломался ноготь, на основании большого пальца было несколько мелких ссадин. Вытерев ребром ладони щеку, я увидел на ней кровавые разводы. Похоже, там тоже ссадина. Наверное я тот ещё красавец. Если так подумать, Джим мало того что напал на меня первым, так ещё и как последний трус — трое на одного, где же это видано? Он обижал ни в чем не повинных ребят, жульничал, и наверняка делал ещё много пакостей, о которых я просто не знаю. Так что несмотря на то, что личных обид у меня к нему не было, он, возможно, давно заслуживал наказания. Да, я всеми руками за цивилизованное решение конфликтов, но раз эти парни говорят только на языке страха и насилия, то я могу тоже достать свой словарик и поболтать с ними на равных. Ладно, теперь мне не так уж и стыдно за эту драку. Облегченно выдохнув, я вышел на трибуны и стал подниматься наверх, и только сейчас заметил, что возле Рейчел стоит Малкольм, активно размахивающий руками. Урок физкультуры, судя по ребятам, играющим по разным сторонам стадиона, уже подходил к концу, и я только сейчас задумался о том, насколько долго мы дрались. Лично мне показалось, что это заняло максимум пару минут. Однако в таком случае я явно живу в альтернативном течении времени. — А вот и он! — крикнула Рейчел, увидев меня, и помахала мне ладонью. Разглядев меня получше, она перестала улыбаться и медленно опустила руку. — Эм… Перси? Малкольм обернулся ко мне, и лицо у него было такое злое и обиженное, что я на секунду даже притормозил на лестнице. Осмотрев меня с ног до головы, брат встал, как громом поражённый, и пялился на меня широко открытыми глазами. — Че уставились? — буркнул я, взъерошив себе чёлку. Неужели я так уж плохо выгляжу? — Что с тобой? — наконец пробормотал Малкольм, как только я добрался до их ряда и встал рядом. — Пообщался с джентльменами, — я ухмыльнулся брату и протянул ему ладонь. — Руку давай. — Что? — Руку давай сюда, дурак. Малкольм боязливо посмотрел на меня и все-таки положил свою ладонь мне на руку. Я вытащил из кармана его идиотскую флешку и положил на центр ладони, загнул его пальцы в кулак. — Не разбрасывайся. И чтобы завтра текст Ахилла от зубов отлетал, ты меня понял? — Перси… — восхищённо прошептал Малкольм, поднеся флэшку к лицу, а затем посмотрел на меня слезящимися глазами. — Ох, только не реви, малой. Всё, — я потрепал его по волосам, довольно ухмыляясь. — Гуляй. А я, пожалуй, домой. — У нас ещё алгебра, — негромко произнесла Рейчел, пока я обратно заправлял рубашку в брюки. — Скажи Жан-Полю, что я умер, — буркнул я, разминая ушибленное плечо. — Воскресну в понедельник с домашкой. — Я провожу тебя, — тут же вклинился Малкольм, ухватившись за рукав моего пиджака. — Во-первых, отпусти меня, — я был ещё на взводе после драки, и прикасаться ко мне явно не лучшая затея. — А во-вторых, в таком случае можешь взять мой рюкзак. А то спину ломит, — я наклонил голову на бок, и позвонки в шее громко хрустнули. Малкольм тут же убрал флешку к себе в карман, и, схватившись за лямку моего рюкзака, взгромоздил его себе на спину. Какой послушный мальчик. Из такого только ответы на тесты и выбивать. Похлопав Рейчел на прощание по плечу, я снова пошел вниз по лестнице, чувствуя, как мышцы ног начинают ныть. Тяжёлый выдался денёк.***
— Два братика! — радостно выпалила Лейси, увидев, что мы с Малкольмом ждём её возле дверей школы. — Хэй, чемпионка, — тихо посмеялся я и аккуратно присел, раскрывая объятия для сестры, и та с удовольствием сжала меня своими маленькими ручками, да так крепко, что даже профессиональный рестлер позавидовал бы её силушке богатырской. — А что у тебя с щечкой? — расстроенно спросила Лейси, разглядывая моё лицо и я ободряюще улыбнулся ей. — Просто упал. Ничего страшного, — выпустив её из объятий, я поднялся на ноги и украдкой подмигнул Малкольму. Лейси протянула мне свой портфель, и я торжественно повесил его на плечо Малкольма и взял сестру за руку, брат же взялся за её вторую ладонь. — А ты пораньше сегодня освободился, да? — радостно спросила девочка. — Да… Вроде того, — покивал Малкольм, глянув на меня. — А то ты меня давно-давно из школы не забирал, — задумчиво протянула Лейси, и Малли виновато посмотрел в сторону. — Эм… У меня просто много дел было… да. — Зато сегодня мы оба пришли. Здорово, правда? — я решил отвлечь их от выяснения отношений на улице. — Да! — воскликнула Лейси и радостно посмотрела на меня. — Отличный подарок под конец учебной недели! Я так хочу кушать! Я устало улыбнулся сестре и отвёл взгляд в сторону. Неожиданно в моей голове всплыла сцена из грядущего спектакля, в которой Патрокл, желая помочь Ахиллу, впервые прибегает к жестким методам допроса, а затем и вовсе убивает этого разведчика, подосланного Парисом, заполучив всю необходимую информацию, зная, что он уже успел раскопать несколько компрометирующих Ахилла грязных секретов. Как по мне, он оказался предан своему другу больше, чем своим моральным установкам, и в погоне за благополучием своего ближайшего друга, потерял себя, став лишь самонаводящимся оружием в руках Ахилла. И именно потому, как мне кажется, он и решился пойти на смерть — зная, что сам он уже ничего не представляет, а если Ахилл по его вине умрёт на «переговорах», то его жизнь просто лишится всякого смысла. И мне очень не понравилось, что всепоглощающая верность у нас с Патроклом была общей чертой характера. Раньше меня бы это не тронуло — будучи преданным своим друзьям, я перекидывал ярость их обидчиков на себя, и особо не пускался в жестокость. Было страшно осознавать, что я правда почувствовал в себе достаточно накопленной ненависти, чтобы действительно кого-то убить. Страшно вспоминать ту кипящую в груди ярость, сжимая ладошку младшей сестры, доверяющей тебе и считающей тебя… Хорошим. Мне же было сложно отзываться о себе также позитивно. Стало так тоскливо, что идти домой просто не было сил. Увидев поблизости детскую площадку, я предложил Лейси немного погулять, и та с радостью понеслась к качелям, а мы с Малкольмом остались наедине. — Мне… Так стыдно, — вдруг произнёс он, и я недоумённо посмотрел на брата. — О чем ты говоришь? — я чуть улыбнулся и толкнул его в бок. — Сейчас рюкзаки с феечками как раз в моде, так что ты выглядишь с ним просто потрясно. — Я не об этом, — буркнул Малкольм, но, немного помолчав, всё-таки отпустил пару смешков. — Я… Ну… увидел, как вы в обнимку с Джимом куда-то идёте, и… Я повернулся лицом к Малкольму, неверяще глядя в его лицо. — Ты серьёзно думал, что после того, как ты пожаловался мне на своего обидчика, я пойду с ним дружбу заводить? — Я… Ну, всё так выглядело… — Я по-твоему совсем, что ли, урод конченный? — меня этот разговор теперь ужасно злил. Я и так был не в лучшем расположении духа, но это уже ни в какие ворота не лезет. — Прости пожалуйста, — пробормотал Малкольм, наконец найдя сили взглянуть мне в лицо, и его взгляд задержался на пластыре на моей щеке. — Ты пошёл… Драться за меня, хотя… Ну… Ты очень выручил меня. Спасибо. — Обращайся, — буркнул я, засунув руки в карманы. Тяжело вздохнув, я отвернулся от брата и пошёл к площадке, на которой играла Лейси. — Тайм-аут, пока я тебе по роже не съездил. Держись от меня подальше пару минут. — Но Перси… — Ради твоего же блага, Малкольм, — крикнул я напоследок, подходя к горке и с улыбкой подхватывая сестру на руки. Такая хрупкая маленькая принцесса. Я покружил сестру в воздухе, пока она заливисто смеялась, и потом опустил на землю, и девчонка тут же снова побежала на горку, что-то радостно распевая. — Сегодня учитель музыки сказал, что у меня превосходные природные данные! — радостно поделилась со мной девочка, и я улыбнулся ей. — Так это все знают, — посмеялся я, подавая ей руку, чтобы она точно не запнулась на лестнице. — Что ещё сказал? — Что он будет со мной заниматься отдельно и я обязательно стану звездой когда вырасту! — радостно выкрикнула Лейси, кружась на мостике. — Ого-го! Так ты у меня будешь ездить по всяким странам со своими песнями, да? — я улыбался, глядя, как горят от счастья её глазки. — Обязательно! Я напишу много-много песенок, и о тебе тоже напишу! — Да? И о чём же будет эта песня? — посмеиваясь спросил я, присев на нижнюю ступеньку, и достал из-под полы куртки электронную сигарету. — О суровом, но очень мягеньком панке! — Это ты у Ла Ру нахваталась? — я улыбнулся, вспомнив о старшей сестре, и прикурил. Мы, вроде, только недавно переписывались, но в интернете общаться с ней было не так весело, как вживую. Впрочем, так можно сказать о многих моих друзьях. — Ну, чуть-чуть, — призналась Лейси, скатываясь с горки. — Я укажу её в соавтарах текста! — Это правильно… Господи, Лейси, ну иди сюда, — смущённо пробормотал я, видя, как сильно задралась её юбка и сползли колготки. Поправив её одежду, я отпустил сестру ещё немного порезвиться на лазилках, когда ко мне подошёл Малкольм. — Я не получу по роже? — тихо спросил Дэвис. — Уже нет, — сказал я, взглянув на часы. — Везунчик, — я с улыбкой наблюдал за носящейся по сторонам Лейси. — Я был таким же, когда был маленьким. Че-то бегал, лазал по деревьям, падал отовсюду. К слову… маме бы купить ей штаны, а не юбку, и вообще круто будет. — Мне кажется, что и с юбкой ей удобно, — пожал плечами Малкольм. — Мало ли в каких кустах сидит извращенец с фотоаппаратом, — негромко ответил я, осматриваясь по сторонам. — Ну так а юбка Лейси тут при чём? — Малкольм посмотрел на меня слегка недоумевающе. Я тяжело вздохнул. — Забей, — у меня не было никакого желания сейчас обсуждать с братом опасность гипотетических насильников, но и лишать Лейси беззаботности игры было бы бесчеловечно с моей стороны. Ну, лучшее, что я могу сейчас сделать, это неустанно следить за тем, чтобы девочка всегда была на виду. Я просто не переживу, если с кем-то из моих членов семьи случится что-то плохое, а тем более с малютками. — Лейси, пойдём домой! — крикнул я, поднявшись со ступеньки и снова прикуривая. — Ну ещё чуть-чуть, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — взмолилась девчонка, и я лишь устало улыбнулся. Ладно. Пускай поиграет. — Я не хотел тебя обидеть, — снова заговорил Малкольм, и я устало закрыл глаза. — Мал, я… Я просто не понимаю, что такого я тебе сделал, что оказываюсь последним говнюком в твоих глазах по любому поводу, — мне меньше всего сейчас хотелось это обсуждать, но он сам завёл эту тему. — Просто ты выглядишь… Как задира, — тихо объяснил брат. — И я… невольно побаивался тебя по началу. И сейчас… иногда. — Я? — я сначала усмехнулся, но потом, попытавшись представить себя со стороны, с удивлением понял, что слова Малкольма не лишены смысла. — Ну… Задира не совсем то слово… Просто… Ты разговариваешь прямо и резко, смотришь всегда в глаза, и тут… Стоило мне сказать, что есть какая-то проблема, ты вдруг ни с того, ни с сего пошёл и подрался с Джимом, хотя он гораздо крупнее тебя, ещё и флэшку добыл каким-то образом, — Дэвис присел на ступеньку, на которой пару минут назад сидел я, и вытянул ноги. Я какое-то время обдумывал его слова, разглядывая аккуратные домики через дорогу. — Я злой. — Нет, ты не злой, ты просто… — Нет, Малкольм, — я покачал головой и тяжело вздохнул. — Я правда… Не очень хороший человек, — я прикурил, чуть щурясь от мятного пара. — Но моя семья неприкосновенна. Родная, приёмная, плевать. Если я узнаю, что кто-то обижает тех, с кем я делю крышу над головой, то я не оставлю это без внимания. Раньше я бы просто отвлек внимание Джима на себя, может, попытался бы подраться, но наверняка бы проиграл. — А… Что-то изменилось сейчас? — тихо спросил Малкольм. — Я готов был стереть его в порошок. Заставить его стоять на коленях, рыдать до полного исступления, харкать кровью, — я выключил сигарету и убрал её в карман. Всё равно толку никакого от неё, руки так и трясутся. — Он не имел никакого права трогать тебя. А то, что они напали на меня втроем, лишь побудило меня быть ещё жестче. — Они… Все трое? — Он, наверное, хотел, чтобы всё было наверняка. Одного его я ещё в раздевалке уложил на лопатки, второй раз терпеть такое унижение он не собирался, — я пожал плечами, глубоко вдохнув свежий воздух. — Он теперь откроет на тебя охоту? — боязливо спросил брат, и я только ухмыльнулся. — Думаю, он ясно понял, на что я способен, когда злюсь, — я осмотрел свою перебинтованную ладонь. — Так что, я надеюсь, в этом смысле он поумнее будет, и не полезет. — Ты… Сильно его побил? — я обернулся и увидел, что Малкольм смотрит в землю и ковыряет песок носком кед. — Он, кажется, плакал, — честно сказал я. — Я несколько раз впечатал его лицом в асфальт. И пнул пару раз, — я пожал плечами. — Мне доставалось примерно также в своё время, а то и похуже. Так что переживёт. Малкольм поёжился, кутаясь в бомбер, и посмотрел на песочницу, где Лейси старательно что-то строила из песка. — Ты не перегнул? — тихо спросил у меня брат. — Перегнул, — согласно кивнул я. — Но он всё-таки заслуживал наказания. — Такого? — неуверенно переспросил Дэвис, и я с тяжелым сердцем отвёл от брата взгляд. — Нет, — я поджал губы. — Но человек, который заслуживал такого наказания, уже не будет мной наказан. Да и… смог бы я? — я тяжело вздохнул, засунув руки в карманы куртки. — А этот человек… Это?.. — Малкольму было неловко меня расспрашивать, но любопытство побеждало. — Он тоже был моей семьёй, — нехотя признался я. — Он очень помог мне в своё время. Вырвал меня из лап смерти. А потом ей же и вручил, — я отпнул какой-то камушек куда-то в сторону. — Он предал меня и моё доверие. — Мне… Жаль это слышать, — тихо пробормотал Малкольм, подтянув колени к груди. — Я никогда не смогу его простить, — я прикрыл глаза, задумчиво покачиваясь на месте. — Но забыть его я тоже не смогу. — Ты… из-за этого человека… Так плохо спишь? — Малкольм встал со ступеньки и подошёл ко мне. — А что, мешаю? — я усмехнулся, почувствовав неприятный укол в груди. Наверное, было слишком самоуверенно полагать, что мои периодические подскакивания среди ночи останутся полностью незамеченными. — Нет… Ну, я уже привык, — тихо ответил Малкольм, стоя плечом к плечу со мной. — Я как-то… Помню, говорил по этому поводу с отцом, и… Чарльз сказал, что если я хочу, то могу съехать к Тесею. — Как хочешь, — я подал плечами, чувствуя легкую обиду. — Раз мешаю спать, то можешь съехать. — Я долго думал об этом, — согласно покивал Малкольм. — Но решил, что хочу, чтобы ты остался моим соседом. Я так… привык к тебе, что ли. К прокуренным вещам, каким-то таинственным безделушкам в обшарпанных коробках. Привык даже к тому, что лёжа на кровати с открытыми глазами ты просто можешь не ответить, если к тебе обратиться. Последнее меня сильно удивило. — Серьёзно? — я даже чуть посмеялся. — Просто игнорю? — Ну… Наверное, так, — Малкольм пожал плечами. — Я тогда тебя просто не трогаю, и минут через десять ты отвечаешь. — Какой-то бред, — тихо пробормотал я, недоуменно взглянув на брата. — Я понятия не имел, что так сильно зависаю. Почему ты раньше мне об этом не сказал? — Ну ты как-то не реагировал на это, и я подумал, что для тебя это нормально, — Малкольм выглядел не менее удивлённым. — То есть… Ты это не замечаешь? — Нет! — я задумался о том, каким странным, наверное, выглядел в их глазах. — И часто я так себя веду? — Нет, не часто, — Малкольм помахал руками, пытаясь меня унять. — И только когда ты лежишь… Может, ты просто уже дремлешь в это время, и… Поэтому дольше отвечаешь. — Ничего себе новости, — недовольно пробормотал я, засунув руки в карманы. — В этом нет ничего странного или страшного, — Малкольм похлопал меня по плечу. — Всё нормально. На душе остался неприятный осадок, но обсудить это с Малкольмом я уже не успел — Лейси, наигравшись, подбежала к нам и, ухватив меня за ладонь, потянула дальше в сторону дома.***
Джим оказался достаточно смышлёным малым. После нашей стычки он и пальцем не тронул ни одного отличника или хорошиста, начал мелькать не только в раздевалках и на стадионе, но и в учебных классах, а на все вопросы о его травмах лишь угрюмо отмалчивался. Когда я проходил мимо него и компашки в коридоре, то они усиленно делали вид, что не знают меня, и, несмотря на их неразговорчивость, по школе пошли слухи, что именно я наказал нерадивого ученика за излишнюю агрессию. Так что если в школе были ещё желающие обзавестись новым спарринг-партнёром, я точно не был в этом списке. Как говорится, себе дороже. Тем временем уже я занялся своей спортивной формой — живот уже совсем меня не беспокоил, как и ушибленное камнем плечо, так что я стал вставать по утрам пораньше, чтобы успеть пробежать пару миль по району, меж залитых рассветным светом домиков, а затем позаниматься дома по моей старой программе, сходить в душ и приготовить завтрак, повторяя параллельно свои реплики. Сначала я готовил буквально одну порцию, мыл за собой посуду и убирал на кухне так, что создавалось впечатление, что тут никого не было. Однако, спустя пару недель, меня отчего-то стала слегка грызть совесть, и готовку завтрака я стал начинать чуть позже, чтобы стопка оладий была ещё горячей, когда проснутся остальные члены семьи. Я чувствовал потребность в том, чтобы заботиться о людях, ставших мне близкими. Даже Малкольм, после того, как я спас его флешку из плена, перестал раздражаться, когда я, приходя со школы, заваливался в кровать и пропускал обед, или когда вместо решения его примеров занимался чем-то своим, стал с пониманием относиться к каким-то моим глупым арифметическим ошибкам, и вообще вёл себя по-человечески. Иногда мне думалось, что той дракой я заслужил его любовь и уважение, и эта мысль мне совершенно не нравилась. Она только подпитывала моё суждение, что мне необходимо заслуживать хорошее отношение, которое другим может достаться просто потому что они приятные в общении люди. Я не стал рассказывать о драке родителям, или даже Тесею, хотя тот от Малкольма и знал, что я ввязался ради брата в передрягу, но подробностями я с ним так и не поделился. Не было в моём поступке ничего… «Достойного». Я сам вывел Джима на конфликт, хотя я сам был ему абсолютно неинтересен, спровоцировал его начать драку, избил его с чрезмерным удовольствием, и оставил униженным валяться на земле. Поступил так, как сотни раз поступали со мной — избил и бросил. Как-то раз, когда я сидел в библиотеке и готовил доклад для миссис Чен — одного моего участия в её спектакле ей, очевидно, не хватало, — ко мне подошел Джим. Без друзей, совсем один, и встал рядом, будто ожидая, когда я подниму на него взгляд. Я специально некоторое время делал вид, что не замечаю его присутствия — как это часто делал он — но, поняв, что ему всё-таки что-то от меня нужно, оторвал взгляд от книги и посмотрел на парня. Лицо Джима, казалось, ничего не выражало. Вернее, я видел, что он слегка подергивался, будто сдерживая кучу эмоций в себе, с чем он вроде как неплохо справлялся, поскольку я пока что не имел ни малейшего понятия, ни зачем он ко мне подошел, ни с какими намерениями. Я чуть дернул головой, показывая, что готов его слушать. Парень, ещё немного постояв, положил передо мной листок с красными отметками, и я придвинул его к себе, разглядывая. Плюс, плюс, плюс, минус, плюс, плюс… И в верхнем правом углу бланка я увидел обведённую в кружок оценку — «В», то есть, «хорошо». — Хэй… Неплохо, — я чуть ухмыльнулся, глядя на кривую подпись «Джим Старс» на самом верху листка. — Сам? — Дэвис… Объяснил тему, — пробормотал Джим почти что себе под нос и забрал листок с решённым тестом обратно, а вместо него положил на стол двадцатидолларовую купюру. — Возвращаю, — парень отвел взгляд в сторону, но я только вздохнул и отодвинул от себя купюру. — Ох, избавь меня, — буркнул я. — Мне чужих денег не нужно. — Я отдал их тебе, — пробормотал я, снова погружаясь в чтение. — Если они тебе не нужны, можешь бросить их в шляпу уличному музыканту. Сделаешь человеку приятно. — Знаешь, вот эти брошенные бабки… — Джим поморщился, отведя взгляд. — Это было хуже всего, мужик. Будто бы ты об нас подрочил, сплюнул, так ещё и заплатил. Не знаю, где ты такому научился, но это было просто омерзительно. Я только пожал плечами. Возможно, в его трактовке тоже был смысл. — Ты вот ответь мне, — парень громко отодвинул пустой стул рядом со мной и уселся на него. — Чем я тебе-то не угодил, а? Чем? Я до этой чёртовой драки и знать тебя не знал. А ты избил меня как ебнутый. Ты психопат? — Странно такое спрашивать у человека, которого ты считаешь психопатом, — отметил я, перелистывая страницу. — Так а у кого мне ещё спрашивать? Ты взялся из ниоткуда и избил меня как… чувак, ты мне все лицо разбил. — Возможно, мне стоило быть помягче, — отчасти согласился я. — Почему ты меня ненавидишь? — с легким страхом в голосе спросил Джим, и я замер, чуть нахмурившись. — Ходишь мимо нас с таким видом, словно мы пустое место. Отворачиваешься, молчишь, ну… Я медленно перевёл взгляд на Джима, глядя на то, насколько потерянным он выглядел. — Короче, — парень отмахнулся будто бы от несуществующей, но очень назойливой мухи, и вздохнул. — Я весь месяц живу в ожидании какого-нибудь сюрприза от тебя. Вдруг ты снова вот так подойдешь без предупреждения и… — Чувак, мне меньше всего сдалось бить людей, — я положил руку ему на плечо. — Пока ты никого не трогаешь, я не буду до тебя докапываться. И я тебя не ненавижу. Мне просто всё равно, — я пожал плечами и снова уткнулся в ноутбук, перепечатывая цитату из старой статьи о «Моби Дике». — То есть… Все… Окей? — несмело спросил Джим, и мне стало так совестно, что аж плакать захотелось. Какой же он всё-таки жалкий сейчас. — Да, всё окей, — коротко бросил я, глядя то в экран, то на клавиатуру. — Не обязательно ходить вокруг меня на цыпочках, Джим. Я не кусаюсь, пока на меня не нападают втроём против одного. — Прости, — совсем тихо буркнул Джим, потерев шею. — Прощён. Иди давай. Я занят, — я снова посмотрел на парня, и, вздохнув, протянул ему ладонь. Тот, пару секунд разглядывая её, всё-таки пожал мне руку и встал с места. — Пока, — тихо буркнул Джим и пошел к выходу из библиотеки. Когда вдалеке негромко щёлкнула дверь, я сохранил документ, и, захлопнув крышку ноутбука, улёгся на него сверху, закрыв руками голову. Пацан в ужасе от меня. Меня, Перси Джексона, мальчика, которого почти что всю жизнь шпыняли, который позволял деспотичному отчиму втаптывать себя в грязь, а затем прогнулся под более хитрым, но таким же деспотичным Фордом МакКейси, получив от обоих тяжелые раны — телесные и ментальные. Я, подавленный и брошенный собственной матерью мальчишка, со страхом приживающийся в приёмной семье, породил благоговейный ужас в парнишке, в полтора раза крупнее и физически более крепком. И, самое страшное — я понимал, что не бил в полную силу. Я чувствовал, что мог сделать гораздо больнее. Я знал, как именно мог бы сделать больнее, просто не было в этом смысла. И теперь этот малознакомый парень со страхом приходит в школу, думая, что я снова подойду и начну с пустого места конфликт. С тем же страхом, с которым я возвращался в дом к пьяному Гейбу. Мне стало ужасно стыдно и тошно от самого себя. Устало потерев глаза, я убрал ноутбук в сумку, собрал свои вещи, и, поставив книгу обратно на полку, пошел домой. Пока я делал домашку, я как бы невзначай обмолвился, что ко мне сегодня подходил Джим и показал свой решённый на четверку тест. Малкольм тут же отвлёкся от своих тетрадок, и, развернувшись на стуле, смотрел на меня. — Он что-то ещё сказал? — вдруг очень заинтересованно спросил брат, и у меня закрались некоторые подозрения. — Ну, мы поговорили немного, — туманно ответил я. — Он извинился за ту драку. А что? — Просто… — Малкольм немного поёрзал на стуле и отвернулся. — Когда мы с ним учили материал к этому тесту, то я сказал, что у меня была репетиция с тобой, и он очень удивился тому, что мы общаемся. И потом сказал, что ему кажется, что ты серийный убийца, и что он тебя боится, на что я посоветовал ему побольше с тобой пообщаться, чтобы он мог узнать тебя с другой стороны. — Ясно, — коротко буркнул я, отвернувшись от Малкольма и утыкаясь в химические уравнения. — В общем, всё нормально прошло. — Я рад, — облегченно ответил Малкольм, разворачиваясь обратно к своему столу. Подперев голову ладонью, я вытянул листок со своими репликами из общей кипы бумаг. Патрокл (присев на край стола): Ахилл, мой сокол лучезарный… Я так хочу спасти тебя от гнева Леди Гектор (опустил лицо в ладони) Но я уже не в силах правления бразды держать в своих руках. Что Гектор, что Эней, играют грязно, подло, жадно, и стоит ли та вшивая стекляшка пролитою нами крови? (поднялся на ноги, достал из-под полы куртки пистолет) Должен узнать я, что выяснить той крысе удалось. Я не могу позволить опорочить честь Ахилла, чего бы мне это ни стоило. (резко одёрнув куртку, Патрокл быстро выходит за кулисы) Я тяжело вздохнул, глядя на текст. Послезавтра премьера спектакля, так что мне нужно повторить слова и хорошо выспаться. С угрызениями совести буду справляться попозже.***
В день премьеры рассвет был очень туманный. Выйдя на свою уже традиционную пробежку, я отметил, что отчего-то бежать мне сегодня совсем не в кайф. Уже через несколько кварталов неожиданно закололо в боку, и боль очень быстро стала невыносимой, так что остаток маршрута я шёл пешком, разозлённо растирая больное место через футболку и тяжело дыша. Обычно влажный воздух наоборот даёт мне сил во время пробежки, но сейчас было совсем не так. Легкие закладывало, я невольно списывал это на вред курения. Но хуже всего было какое-то тревожное ощущение. В будний день пара-тройка работяг всё-таки проезжали мимо меня по центральной дороге даже в такую рань, однако сегодня улицы будто бы вымерли. В тумане можно было разглядеть только дома напротив, и те наполовину растворялись в молочной пелене. Я отгонял все свои страхи куда подальше, бормотал под нос строки из своего монолога, и, дойдя до дома, повисел немного на калитке, драматично откинув голову назад и прикрыв лицо предплечьем. — Я чувствую, что быть войне, но в ненависти полном пламени сгорим мы все, без исключения, — я отпустил калитку и позволил себе отклониться назад, в последнюю секунду подставив ногу, чтобы не упасть на землю. — Быть может… Леди Гектор… — сделав по инерции пару шагов назад, я обнял почтовый ящик и ухватился за его ручку. — Я с ней поговорю — и будь что будет, — стоило мне навалиться на ящик, как его дверца, оказавшаяся открытой, откинулась вниз, и я чуть не вмазался лицом в металлический корпус. Охнув от неожиданности я встал прямо и машинально заглянул в ящик. В полумраке лежал одинокий белоснежный конверт. Меня вдруг одолело любопытство. Лично я ни от кого писем не ждал, однако этот конвертик так и манил заглянуть внутрь, кем бы получатель ни был. Облизнув пересохшие губы, я запустил руку в ящик и вытянул письмо, тут же раскрывая его и заглядывая внутрь. Ничего интересного кроме листка бумаги там не было — хотя я, честно говоря, даже не знаю, чего я ожидал, — так что я решил быстренько пробежаться взглядом по содержанию письма, а потом убрать его в конверт. Будто бы никто и не трогал. Будто бы. В ванной комнате на первом этаже я набрал полную ванну воды, добавил туда морскую соль, пену и краситель с блестками, и теперь лежал с головой под водой, замерев в позе эмбриона и лишь изредка поднимая руку, чтобы снова поднять вихрь из блёсток и начать заново рассматривать бирюзовые и золотые отсветы. Я не хотел ни есть, ни заниматься спортом — лишь поставил в мультиварке на кухне кашу, чтобы остальные члены семьи могли вовремя позавтракать традиционной пятничной овсянкой. Всё, что я мог — лежать в ванной, тупо пялясь на парящие будто бы в невесомости блёстки и молиться всем богам, каких я мог припомнить, чтобы в моей голове не появлялось никаких мыслей. Словно придя ко врачу на плановый осмотр и анализы ты слышишь, что у тебя раковая опухоль тяжелой степени, которую уже, скорее всего, не вылечить. Ты сидишь, как громом поражённый — еще вчера жизнь имела какой-то смысл, у тебя были какие-то призрачные планы и цели на жизнь, возможно появилось хобби, друзья, или даже девушка. Но после нескольких слов у тебя опускаются руки, а голова забита совершенно другими заботами — как сказать родным и близким о своем скором уходе? Как самому это принять? И возможно ли это принять? Что делать со своими вещами, с похоронами, с планами на жизнь? Пытаться ли их воплотить в жизнь в ближайшие месяцы, или просто забить на них и жить как будто бы ничего нет? Или же вовсе не ждать страшного часа и прекратить всё прямо сейчас. Те же мысли сейчас роились и в моей голове. Письмо, предназначавшееся моему приёмному отцу — Чарльзу Беккендорфу — не содержало ничего экстраординарного. Сухая и лаконичная выписка решения суда — осужденному Форду МакКейси назначить наказание в виде лишения свободы в Манхеттэнском Центре Заключения. Я знал эту тюрьму — несколько раз доводилось проезжать мимо неё на автобусе, пока я ехал в объезд за посылками Гейба, когда предчувствие говорило мне, что прежний путь пока может быть не сильно безопасным. От неё у меня каждый раз бежали мурашки по спине, стоило мне только представить, сколько бесконечных дней мне придётся там провести, если я вдруг попадусь полиции. Тогда я ещё думал о том моменте, когда мама узнает о случившемся, как я буду переговариваться с ней через толстый слой стекла, она будет плакать, либо сдерживаться из последних сил, пока я буду сгорать от стыда. Конечно, стоило мне окончательно понять, что я потерял её навсегда, так я практически перестал бояться этой тюрьмы, и иногда даже проходил мимо неё пешком, засматриваясь на строгие высокие своды. Отзывы на неё в «Гугле» были один уморительнее другого — мол, полотенца какие-то грубоватые, молоко скисло, но зато охранники дали мне достаточно веревки, чтобы повеситься, в общем, четыре звезды. Достойное место для человека, смевшего считать, что по-настоящему застрелить человека за то, что он не желает удовлетворять его сексуальные потребности, а потом бросить его посреди незнакомой местности истекать кровью и даже не попытаться вызвать ему скорую — абсолютно нормально. И вот за всё, что Форд сделал, включая вывоз несовершеннолетнего из города без письменного разрешения опекуна, он получил наказание в виде тюремного заключения сроком шестнадцать месяцев. Шестнадцать. Месяцев. Это всего лишь один год и четыре месяца. Я прижал колени к груди, стараясь снова не впадать в панику от накативших опять мыслей. В письме содержались основания снятия половины статей, по которым его судили, и практически каждый раз я видел одно и то же — самооговор в состоянии аффекта, недостаток доказательств со стороны обвинения, экспертизная неподтверждённость. Джонатан МакКейси вбухал в адвокатов целое состояние — они обули ну просто несусветную чушь в блестящий юридический фантик, купленный прокурор с удовольствием принимал их доводы, а мой защитничек уже ничего наверняка не мог сделать. На обороте выписки суда от руки было выведено синей ручкой «Мне жаль», и вот это вот «мне жаль» просто порвало меня в клочья. А мне-то как жаль, чувак. А мне-то как жаль. Обида разрывала грудную клетку, а мысли, которые я пытался заглушить или просто затолкать в дальний угол сознания, страшными штормовыми волнами накрывали меня как только я более-менее стабилизировался. Он выйдет из тюрьмы и убьёт меня. Я не чувствовал это, я не надумывал это, я просто это знал. Просто знал, что прокурор, словно врач-онколог, дал мне вполне реальный и обозримый срок жизни — шестнадцать месяцев. По истечению этого времени, как говорится, будьте добры обзавестись клочком земли на кладбище, завещанием, и, конечно же, красивым костюмом и удобным гробом. Громко шмыгнув носом, я потер запястьем глаза и проронил пару всхлипов — в любом случае вода их заглушит, и мои жалкие поскуливания никого не потревожат. Форд не исправится. Через шестнадцать месяцев он будет всё также ясно помнить меня, ночь в Калифорнии, мои слова и моё нежелание проводить с ним время. Та обида, что была в нём, станет со временем лишь сильнее. Его не остановит судебный запрет на приближение ко мне на расстояние мили, о котором было упомянуто в решении, нет, ему будет плевать. Он достанет до меня, и тогда уже останется со мной до самого конца, пока точно не удостоверится, что я умер, а не уполз куда-то и нашёл помощь. Выпустит мне в лицо всю обойму, лишь бы я точно больше не встал. И дай бог, если пострадаю только я. У меня начинали дрожать колени, стоило мне подумать, что кто-нибудь из моей семьи вдруг пострадает от лап этого урода — что, если он начнёт угрожать оружием Тесею, Малкольму? Маме или папе? Лейси или Дафне? Что, если он убьёт их, желая сделать мне больно, и лишь потом убьёт меня? Что мне делать? Куда бежать, кого просить о помощи? Да кто вообще может мне помочь? Никто. Может быть в последние недели его заключения я сниму квартиру и уеду. Буду ходить в школу, стараясь больше не пересекаться с Малкольмом или Тесеем, на случай, если Форд будет шпионить. Устроим прощальный ужин, я подарю что-нибудь каждому на память и уеду, и буду на протяжении нескольких недель лежать ночами в пустой и тихой квартире, не в силах уснуть, лишь ожидая, когда в замочной скважине начнёт шуршать тот, у кого ну никак не могло оказаться ключ. Только сейчас я понял, что тогда, когда я был один, умирать мне было не особо-то и страшно. Умирать, когда я знаю, что моим близким будет бесконечно больно от моего ухода, когда я знаю, что мне реально придется столкнуться с необходимостью с ними прощаться навсегда — вот, когда мне страшно умирать. Не только когда мне есть кого терять, но и когда меня есть кому терять. Боль в груди была невыносимой, всхлипы всё чаще вырывались из гортани, когда я услышал стук в дверь ванной комнаты. — Перси, это ты тут? — спросил Тесей, судя по звуку, наваливаясь на дверь. — Ты уже позавтракал что ли? Слушай, Мал там занял ванную на сто тысяч лет, прихорашивается перед вашим перформансом, и как бы… Ну, ты там заканчиваешь прихорашиваться, я надеюсь? Очень хочется зуб почистить успеть, ну, хотя бы один. Я сел в ванне, скинул с макушки почти растаявшее облачко пены, осознанно заставляя себя вдыхать и выдыхать, пытаясь остановить вторую истерику до её наступления. Я корил себя за неконтролируемые эмоции, хотя и знал, что это дело бессмысленное, а то и вредное, но ничего не мог поделать. Я ненавидел себя, когда мне было плохо. Ненавидел то, насколько сильно по мне бьёт почти что любое напоминание о моей прошлой жизни, но я не знал, как унять эту боль. Я не хотел покидать эту семью. Ни добровольно, ни вперёд ногами. Мне страстно хотелось прожить эту жизнь с ними плечом к плечу — побывать на выпускном балу Тесея, помогать ему с делами в колледже и университете, может даже сделать какой-нибудь совместный проект с Малкольмом, помочь Дафне уломать родителей завести собаку, быть в зрительном зале на первом концерте Лейси и вручить ей после выступления самый красивый на свете букет. Но теперь мне слабо верилось, что хоть что-то из этого сбудется. Мне хотелось выучиться и хорошо, или хотя бы сносно, окончить школу. Попытаться стать кем-то в этой жизни, помогать родителям. Может быть, найти ту самую «особенную» девчонку, с которой мне захочется прожить хоть всю жизнь. Но теперь ничего из этого не имело смысла. — Перси? — уже совсем жалобно протянул Тесей. — Хочешь, я уложу тебе волосы воском в комнате? Обещаю, я сделаю всё на высшем уровне, только дай мне уже умыться, прошу тебя. Я уперся руками в борт ванной и подтянулся. Вода утягивала меня назад, и моя ладонь вдруг поскользнулась на мокрой эмали и я резко подался вперед, и, перекувыркнувшись через край ванны, шлепнулся на пушистый ковер. Медленно сев, я провел ладонью по сухим штанам, и отметил, что пятна от грязи и травы пропали. С трудом я заставил себя подняться на ноги и посмотрелся в зеркало. Я даже себя не узнал. Опухший нос, пустой взгляд тусклых глаз, под которыми как влитые сели фиолетовые синяки, будто бы я не спал неделю, и почти что болезненный румянец на щеках, а на прокушенной губе собиралась сукровица, которую я машинально слизывал. День премьеры. Важный день для множества человек — ведь именно сегодня Линдси ставит на сцене свою первую серьезную пьесу. Малкольм, поборов некоторый страх сцены, готов выступить на все сто. Рейчел мечтает отлично повеселиться и проявить свои творческие способности. Вся наша семья будет сидеть в зале и наслаждаться представлением. Я просто не могу их всех подвести. Я обязательно буду убиваться по своей попусту потраченной жизни завтра, но сегодня я просто обязан держать нос по ветру и делать вид, что всё в порядке. Я обязан справиться. Я ведь Перси Джексон. Смыв с лица неприятную пленку от слез, я растер ладони, пытаясь хоть как-то их согреть, и открыл дверь ванной, стараясь не сталкиваться с Тесеем взглядом. — Ну раз обещаешь, тогда жду тебя в комнате, — быстро ответил я, и, похлопав его по груди, бочком обошел брата и вышел в коридор. Помню, как прочитав письмо, я упал на колени и уткнулся лбом в основание почтового ящика. Это единственное, что я помню, перед тем, как я пришёл в себя, сидя на краю ванной и глядя, как набирается ванна. Сейчас я видел брошенные кое-как измазанные в грязи кроссовки в прихожей, брошенную на шкаф олимпийку. Один из крючков на стене был сорван, и пальто Чарльза лежало на полу — в голове промелькнуло короткое воспоминание, как я, вваливаясь в дом, спотыкаюсь о порог и хватаюсь за что-то вслепую, звучит тихий хруст, и я все-таки падаю на пол, скрючиваясь на полу в беззвучной истерике. Сейчас это казалось такой глупостью. Вернее, я убеждал в этом самого себя, чтобы не дать себе ввалиться в это состояние снова. Шестнадцать месяцев тюремного заключения. Смешно, но мне даже шестнадцать лет стукнуть не успеет. Я стиснул плотнее зубы и, крепко сжав кулаки, зашел в свою комнату, пытаясь собрать вещи. — Ты ел? — вдруг послышался голос за моей спиной. Малкольм, судя по всему, закончил прихорашиваться. — Да. — Твоей тарелки не было ни в раковине, ни в посудомойке, ты не вышел к столу, а тарелки в шкафу были сухие, — отчеканил брат, подходя ближе и даже как-то осторожно коснулся моего плеча. — Ты в порядке? Мандраж перед выступлением это нормально, но если ты хочешь поговорить об этом, то я тут. Если бы меня в этой жизни пугали какие-то школьные спектакли, я был бы самым беззаботным ребёнком во всей Америке, это я могу даже задекларировать. — Ага, — буркнул я, закинув голову назад и снова отгоняя тяжелые мысли. — Имею в виду. — Имей, — Малкольм сжал моё плечо и отошел к своей кровати, шурша пакетами с остатками реквизита, который нужно было принести. Господь, дай мне сил пережить этот грёбанный день.***
— Джексон!!! — рявкнула Линдси, когда я третий раз попытался прогнать ту же строчку, что и пять минут назад, и ударила сценарием по креслу. — Соберись сейчас же! У меня нет времени искать тебе замену, а желания и подавно! Хорошо же играл. Что начинается? — Всё хорошо, — подбодрил меня Одиссей. — Давай, похищение Елены… С трудом сдержав накатившие слёзы, я улыбнулся и, наконец вспомнив строки, доиграл эту сцену. Меня раньше так сильно не распирало на слезы, но сегодня меня может порвать с любого неосторожно брошенного слова, и я, честно говоря, уже готов идти к Кловису в объятия, чтобы поспать полчасика на его теплом плече и забыть обо всех невзгодах хотя бы ненадолго. Стоило мне сойти со сцены, Линдси схватила меня за локоть и отвела подальше от ребят, поставила возле стенки. — Что это за выкрутасы, Джексон? Ты пяткой в грудь бил, что у тебя нет боязни сцены, а сейчас вот такое выдаёшь. Давай ты всё-таки как-нибудь уже соберешь себя в кучу и не провалишь своё выступление, а соответственно наш спектакль по моей пьесе. Хорошо? — Есть, босс, — отозвался я, заставив себя ей улыбнуться. — В руки самовзят. — Отлично. Дуй на сцену, — она шлепнула меня по голове сценарием, и я послушно поднялся и пошел к кулисам, готовый свалиться на пол и больше никогда не подниматься на ноги. За кулисами возле меня присел Малкольм и протянул мне бутылку воды. Недолго думая я открутил крышку от бутылки и сделал несколько больших глотков, заталкивая поглубже комок в горле. — Ты в порядке? — осторожно спросил Малкольм, очевидно, поставивший в список дел на день всё-таки довести меня до слёз. — Перестань это спрашивать, — раздражённо ответил я. — Очевидно же, что нет. — Я могу как-то помочь? — Нет, — отрезал я, сделав еще один большой глоток воды и отдал ему бутылку. — Хотя вода была очень вовремя. Спасибо. — Если ты захочешь поговорить, то обращайся. — Не сейчас, — я покачал головой и встал со стула, отошёл к вешалке с костюмами, делая вид, что что-то ищу. — Может, позже. — После спектакля? — несмело спросил Малкольм, встав следом. — Да. Возможно, — я уткнулся в костюмы лицом и позволил себе сморщиться от неожиданно вспыхнувшей боли в груди. — Попозже. Вчера я пропустил ужин, сегодня не завтракал, лишь выпил чашку кофе, и провел всё утро в ужасно убитом состоянии, значит, был не очень сосредоточен на окружающем мире, а потому не заметил, что колени подогнулись и я упал на пол вместе с вешалкой. — Перси! — воскликнул Малкольм и подбежал ко мне, снял с меня вешалку и поставил её обратно на ножки, когда как я остался лежать на полу, практически чувствуя, как из давно затянувшегося шрама начинает вновь сочиться кровь, растекаясь по полу прямо под моей спиной. — Перси? — Малкольм присел рядом со мной на корточки и протянул мне руку, готовый помочь мне встать. Я отодвинул его руку от себя и повернулся на другой бок. — Я встану попозже. Я просто устал. Я слышал, как брат сопел за моей спиной. Затем послышалось шуршание одежды и следом лишь его размеренное дыхание. Глянув вниз, я увидел его ноги, закинутые одна на другую. Несмотря на то, что я пока что с самого утра веду себя как чёрт, Малкольм решил полежать со мной, даже не зная, что именно со мной не так. В этот раз комок в горле подобрался слишком близко, и от сдерживаемых эмоций меня чуть не вырвало. Я оценил его добрый поступок, просто сейчас я не в силах его прочувствовать. Мне просто очень плохо. Шумно выдохнув, я перевернулся на живот, и, отжавшись от пола, посмотрел на брата. — Вставай, Ахилл. Кому-то пришло время умирать.***
В полном костюме, с приглушенным светом и оформленными декорациями вжиться в роль было гораздо проще. Я забил свою голову проблемами выдуманного Патрокла, и отыгрывался на его горе, пытаясь заглушить собственную боль. Мой Патрокл злился, швырялся предметами, затем бережно поднимал их, прижимал к сердцу, извиняясь за вспыльчивость, и ставил на место, однако к концу спектакля он уже ничего не поднимал. Патрокл постепенно отказывался от своих идеалов, сцена за сценой, он ненавидел себя также сильно, как я ненавидел себя, он страдал, но хотел уберечь дорогого своему сердцу человека, пускай тот упрямо не желал видеть ни капли резонности в его словах. Он пытался уговорить Леди Гектор пойти на диалог, но та в обмен хотела получить преданность Патрокла и его самого, но его верность не продается ни при каких условиях. Как и моя. Душная гипсовая маска, в которой Малкольм мелькал в начале и в середине спектакля, как влитая села на моём лице. Через узкие щёлки было практически не разглядеть сцену, однако за миллион репетиций я мог хоть в слепую по ней пройтись, и не врезаться ни в одного из участников. Мешок с водой, смешанной с красным красителем и крахмалом для густоты, уже нагрелся от тепла моего тела и под рубашкой почти не ощущался. Пряди светловолосого парика падали кое-как на маску, имитируя причёску Малкольма, но по крайней мере не лезли мне в глаза, как это было на прогонах спектакля — и то спасибо. Игла на левой перчатке колола средний палец, стоило мне попытаться сжать руку в кулак. Напряжённая музыка, звуки выстрелов, массовка, беснующаяся на сцене, и я выхожу на сцену через небольшой коридор из людей. Ребята стали кучнее сбиваться к декорациям, а мы с Рейчел встали по разные края сцены и замерли в напряжении. Придерживаясь сценария, я дал зрителям рассмотреть вышедшего на бой Ахилла, и только тогда двинулся вперёд по сцене, выуживая из-за пазухи пистолет. — Зря ты пришёл, грязный манипулятор! — выкрикнула Рейчел, сделав шаг навстречу. — Твой час пробил, мой милый враг, и Патрокл будет моим! — Леди Гектор вскинула руку с оружием и послышался особенно громкий звук выстрела. Я отступил на шаг назад, ошарашенно глядя перед собой. Взгляд остекленел, и я не понимал, вижу я свою одноклассницу, или же рослого восемнадцатилетнего юношу, со странным смешением ярости и отчаяния вглядывающегося в мои глаза. Крепко прижав ладонь к солнечному сплетению, я почувствовал, как лопнул пакет у меня под рубашкой, и свалился на пол. Руку с оружием свело короткой судорогой, и оно с тихим стуком упало на сцену. Казалось, что я оглох на несколько секунд — в ушах лишь был назойливый писк, и я наконец позволил себе забыть, как дышать. По верхней губе потекло что-то тёплое. Когда занавес ненадолго закрылся, меня буквально уволакивали со сцены в три пары рук. От нервного перенапряжения меня парализовало, и я даже не мог внятно объяснить, что со мной происходит. Меня усадили на стул, дали стакан воды, а разведчик Париса присел передо мной и очень бережно стирал кровь с моего лица, пока я пытался прийти в себя, чтобы выйти с остальными ребятами на бис. Хотя тут на самом деле сначала нужно было прийти в себя, чтобы мне не пришлось вызывать скорую по окончанию спектакля. Из зала послышались бурные овации, и я наконец пришёл в сознание. По идее я должен был переодеться в чистую одежду Патрокла перед выходом на бис, но на это уже не было времени, так что я просто сбросил с плеч копию пальто Малкольма и накинул чёрную косуху, в которой всё время расхаживал Патрокл, и в таком виде вместе с ребятами вышел на сцену. Я сразу увидел своих в зале. Они улыбались, увидев нас с Малкольмом на сцене и махали нам, а я помахал им в ответ. Лейси во все глаза уставилась на меня, Дафна подпрыгивала на своем месте, а Тесей свистел и показывал два поднятых вверх больших пальца. — Пи-Джей в роли Патрокла! — объявила Линдси в микрофон, и я вышел вперёд, кланяясь зрителям. — Мистер Дэвис в роли Ахилла! И Леди Рейчел в роли Леди Гектор! Ребята поклонились по отдельности, затем мы снова поклонились все вместе и ушли к массовке. Зрители восторженно хлопали нам, и я видел светящиеся счастьем и благодарностью глаза Линдси, когда она оборачивалась на нас, и я невольно улыбался ей в ответ. Сегодня мы все были героями.