***
Я помню ту ночь хорошо. Мы сидели все вместе в гостиной. Дафна, наконец-то наревевшись, улеглась ко мне головой на колени и, обнимая одну мою ногу, сладко посапывала, время от времени вздрагивая, а я осторожно поглаживал её по волосам и тихо разговаривал с Малкольмом и Аннабет. Они немного расспрашивали меня по поводу произошедшего. Я честно рассказал Малкольму, что был в гостях у биологической матери, и потому задержался, и увидел, как в его глазах пронеслось сразу несколько эмоций — осознание, недоверие, возмущение, страх, и, наконец, опечаленное принятие. У меня не было сил копаться в том, что он успел себе в связи с этой новостью надумать, а потому я просто уточнил, что не собираюсь к ней переезжать. Кажется, он подуспокоился. Я рассказал им, что у Дафны были с собой таблетки. И нож. И что у неё были не очень хорошие планы на саму себя. И если Аннабет сочувствующе кивнула, видимо, понимая, какого страху натерпелась глупенькая юная девочка, то Малкольм чуть не слёг с сердечным приступом от испуга. Я понимал реакцию их обоих, у меня же самого было что-то среднее. — Это ужасно, — покачала головой Аннабет и погладила по волосам Дафну. — Это закономерно, — пожал плечами я. — Единственное, конечно, хорошо что я всё-таки наткнулся на неё. — Точно высшие силы, — шумно выдохнул Малкольм и уткнулся в подушку лицом. «Кристофер?» — подумалось мне. Но, наверное, Малли имел в виду старых мойр или кого-то в том же духе. — Завтра будет тяжёлый день, — Аннабет провела по моей щеке. — Не делай глупостей. Я помню, как усмехнулся ей в ответ. Пока Малкольм утыкался в подушку, поцеловал её в лоб и вздохнул, понимая, что она чертовски права. Без глупостей. В день «икс» меня прямо перед входом в парк выловил какой-то полицейский в штатском и попросил не затевать драк, и вообще держаться как можно дальше, чтобы не вызвать у подозреваемого лишней настороженности. Я, конечно, был внутренне возмущён, но, понимая, что от этого может зависеть успех операции, только согласно буркнул что-то в ответ и остался тусоваться недалеко от центральной аллеи. Все равно я все видел, даже с такого расстояния. Я увидел Джонатана ещё до того, как его заметила Дафна — он шёл по дорожке, расслабленно и непринуждённо. Прошёл мимо офицеров в гражданском, и не обратил на них никакого внимания, когда как они на мгновение переглянулись и подали знак остальным, как только этот урод отошёл подальше. Я сделал пару шагов к фургончику с хот-догами и усиленно делал вид, что выбираю перекус, когда как продолжал наблюдение. Они встретились — Джонатан потянулся, чтобы приобнять мою сестру, но та сделала шаг назад и мотнула головой. Мы с трудом уговорили её все-таки приехать в парк, убеждая, что её никто не обидит в окружении такого количества полицейских, но в глубине души мне казалось, что мы лжём. Если он захочет сделать ей больно, ударить, толкнуть, то он естественно успеет это сделать до того, как кто-то вмешается. Вся эта ситуация напоминала мне об одном богатом придурке из моей биографии. Видимо, Джонатан как-то уболтал её взять его за руку, и они вместе пошли куда-то вглубь парка. Мне это не особенно понравилось, но я все ещё не вмешивался, и лишь неспеша пошёл следом. Они идут по направлению к северному выходу из парка. В принципе там дежурит папа и ещё офицер, так что ему, если что, не убежать. Но у меня всё равно было нехорошее предчувствие, так что я прибавил шагу. Гравий похрустывал у меня под подошвами, пока я петлял по парковым дорожкам, стараясь выбирать те, что не приведут меня на одну дорогу к Дафне и Джонатану. Дети восторженно визжали, играя на детской площадке неподалёку, и я лишь хмурился, стараясь не обращать на них внимания. Я смотрел на сестру. Та в основном глядела себе под ноги, либо поднимала затравленный взгляд на экс-бойфренда, смотрела на него несколько секунд и задумчиво опускала голову обратно. Я практически чувствовал, как ей противно, когда он крепче сжимает её руку. Мне не нравилось, что полиция медлит — да, я помню, что на Дафне прослушка, и что они собирают больше улик с её помощью, но такими темпами они доведут ребёнка до нервного срыва. Я глубоко вздохнул и постарался унять зародившуюся в груди злость. Не время. Не нужно сейчас вспыхивать. — Вас понял, на готове, — негромко буркнул офицер неподалёку от меня, и от неожиданности я даже притормозил, вынырнув из потока мыслей. Дафна остановилась возле какого-то куста, и Джонатан держал ладони на её плечах. Сестра отчего-то, кажется, нервничала. Мы были уже довольно близко к северному выходу. Неподалёку должен был быть отец. Я присел на корточки и завязал потуже шнурки на кедах. Казалось, даже птички перестали щебетать. — Перси, без глупостей, — шепнул мне проходящий мимо офицер, и пошёл дальше, видимо, на запланированную позицию. Я неторопливо разминался, чуть приседая и разогревая суставы. Чутье подсказывало, что без беготни сегодня не обойдётся, и я хотел быть готовым пробежать максимально большое расстояние максимально быстро. Этот долговязый урод мог вполне оказаться быстрым бегуном, и мне наверняка понадобится вся моя выносливость, если, правда, его не подрежут офицеры. Рано или поздно жертва понимает, что она в западне. Может быть это интуиция, или остатки инстинктов, так и не пропавших до конца со времен нашего обезьяньего прошлого, уж не знаю. Но Джонатан понял, что что-то не так. Может, Дафна вела себя подозрительно, или сболтнула от стресса лишнего, это уже не имело значения. Он получил деньги на руки — меченные купюры, естественно, — и, по сути, мог уже уходить. Но медлил, глядя куда-то вдаль, не обращая внимания на бледную Дафну в своих руках. Ты можешь сколько угодно готовиться к тому самому моменту, когда всё решится, но очень редко ты по-настоящему готов к этой секунде. Мгновение — парень отталкивает мою сестру прямо в кусты, и та, вскрикнув, упала в объятия веток, пока он бросился бежать — вот только не на север, как предполагали мы, а на юго-запад. На секунду я замялся, не понимая, куда мне стоит броситься, но в следующее мгновение моё сердце наполнилось гневом, и ноги сами понесли меня следом за Джонатаном. Как я и думал, этот черт довольно быстрый. Он с лёгкостью перепрыгивал через канавы, петлял меж деревьев и практически не поскальзывался на мокрой траве, и я был готов догнать его хотя бы для того, чтобы взять номерок его тренера по бегу по пересеченной местности. В отличии от него мне приходилось напрягать все свое тело, чтобы сохранить равновесие и по возможности не замедляться, и это было очень непросто. Спустя, наверное, минуты три погони, я уже чувствовал, что скоро выблюю свои кишки в ближайшую канавку. Благо, спасение было близко — я увидел офицера в гражданском, бегущего нам наперерез по соседней аллее, и если я продолжу его гнать в эту сторону, то полицейский его и настигнет. Плохая новость — Джонатан не был идиотом, но я это учёл, так что заранее взял немного левее, когда как мужчина приближался справа. На мгновение парень обернулся на меня, затем взглянул на второго преследователя и все-таки вынужденно ушёл влево, благодаря чему расстояние между нами прилично сократилось. Возможно он счёл, что я менее опасен, чем тот мужчина, но, думается мне, он был поспешен в выводах. Парень ускорился и перепрыгнул через ряд камушков, отделяющих газон и дорожки, и рванул к выходу. У меня не было сил крикнуть ему что-нибудь вслед, и я постарался поднажать в последний раз. Я давно не упражнялся с прежней регулярностью, и сейчас жалел об этом, как никогда. Стоило его ноге коснуться асфальта, как я сделал финальный рывок и набросился на него. Я немного не рассчитал, и врезался ему головой в спину, но это было не столь важно, покуда мы оба повалились на землю, и я услышал характерный шлепок, означающий, что этот урод неплохо впечатался в асфальт своей рожей. Я стесал себе через джинсы колени, но это имело столь мало значения сейчас, что я только стиснул зубы покрепче. Я почти сразу сел на колени, пытаясь унять дрожь в конечностях, и уже собирался завести его руки ему за спину, когда парень подорвался с земли и схватил меня за грудки, поднимая следом за собой. — Да кто ты вообще нахуй такой?! — проревел Джонатан, харкаясь в меня кровью. — Бежать некуда, малыш Джо, — я схватил его за руки, позволяя ему трепать меня как ему только вздумается. Плевать, я его остановил, осталось минутку подождать, пока прибегут офицеры. Как там говорилось? Зверь, попавший в капкан, отгрызет себе лапу, чтобы выбраться? Видимо, Джонатан придерживался схожей политики. Затравленно осмотревшись по сторонам, он вдруг отпустил мою кофту, и я попытался перехватить его руки поудобнее. Но этот говнюк в следующий момент обхватил меня и каким-то образом перекинул через себя — прямо на проезжую часть. На мгновение мне показалось, что от испуга у меня сердце остановится, но в следующую же секунду я приземлился на капот машины, и такое жёсткое приземление выбило последний воздух из моих лёгких. Водитель тут же засигналил и резко затормозил, и меня с приличным ускорением швырнуло с капота на асфальт, и настала моя очередь целоваться с матушкой-землёй. Я тут же привстал на локтях, от шока совершенно не чувствуя боли, и осмотрелся вокруг. Джонатан возобновил бег, и я видел приближающихся полицейских совсем близко к выходу из парка. Выбежав обратно на пешеходную зону, я сложил руки так, будто бы у меня в руках пистолет, который я сверху прикрываю ладонью. — Стой, или я стреляю! — рявкнул я почти на всю улицу, и прохожие шарахнулись от меня в стороны. Это не особо сработало — то ли Джонатан каким-то образом меня досмотрел и уже знал, что у меня нет оружия, то ли мнил себя бессмертным. Моё тело отреагировало быстрее мозга — я вытянул ладонь и подцепил что-то незримое в воздухе, и дёрнул это на себя. Цепочка ассоциаций вспыхнула в моей голове, и Джонатан свалился на землю, а я почувствовал, как скрутило у меня левую икру, и сморщился от боли. Я устало привалился к припаркованной машине и наклонился, потирая разболевшуюся ногу. Под пальцами судорожно сокращалась мышца, и я, тихо шипя от боли, пытался размять её, чтобы облегчить боль. Конечно, это сейчас было не очень честно, но по сравнению с тем, как нечестно он обошёлся с моей младшей сестрой, я мог бы ему и не такое сделать. Единственное, что меня сейчас пугало — я сделал это почти на автомате, полубессознательно. Не думая о последствиях, об уроне, который я могу нанести, да и мне не пришлось концентрироваться, чтобы воздействовать на Джонатана. Возможно потому что я, кажется, зацепил только одну мышцу, и для его падения этого было достаточно… Но мне все равно стоит быть гораздо осторожнее с тем, что я творю. Ногу отпустило, и я осторожно выпрямился. Я стоял на месте и тщетно пытался отдышаться. Где-то под левыми ребрами почти невыносимо кололо, и я слегка завис, наблюдая, как вяжут Джонатана, и другой мужчина, уже в форме, наверное зачитывает ему его права. Я опустил глаза вниз и осмотрел сбитые в кровь руки. Мелкие камушки забились под ногти и в ссадины, и я, задумчиво нахмурившись, выковырял один камень из раны и зашипел от боли. — Беспорядок! — возмущался кто-то сбоку от меня и я оторвал взгляд от ран. — Безобразие! Мой капот! А, водитель тачки, на которую меня волею судеб принесло. — Эм… Прошу прощения, — неразборчиво пробормотал я и обтер кровь с рук о джинсы. Потом рукавом кофты провел по лицу, размазывая ещё кровь. Вот уж я красавец, наверное. Водитель осмотрел меня бегло, но потом, увидев вдалеке полицию, посеменил туда, решив почему-то оставить меня в покое. Возможно он видел, что происходило прямо перед нашим столкновением, и понял, что я не при чем? Или просто пошёл на меня жаловаться полицейским. Всё подойдёт. Вдруг в меня врезался кто-то громадный, тут же сминая меня в тисках своих объятий. — Ай… Ай, — пробормотал я, пытаясь отстраниться от Чарли. — Боги Олимпа, Перси, ты в порядке? — мужчина все-таки выпустил меня из объятий и заглянул мне в лицо. — Живой? — Нет, блин, мертвый, — что-то щекотало под носом, и я снова провел рукавом в том месте, и он намок. Ещё кровь. — Это вообще не смешно, — назидательно произнёс Чарли и осторожно провел костяшками по моей щеке. Затем снова приобнял меня за плечи одной рукой и махнул куда-то в сторону. — Да ладно, — меня передернуло, и я потер свои плечи, пытаясь согнать неприятное напряжение в мышцах. — Малыш, у тебя есть платочки? — спросил мужчина и вскоре, получив в руки розовую пачку салфеток, вытащил одну и прислонил к моему носу. — Вот так. Не надо рукавом тереть. Я забрал у него салфетку и сам вытер кровь. Я мог даже не смотреть в сторону, чтобы узнать, что рядом с нами стояла Дафна. Я чувствовал, что девочка взялась за нижний край моей кофты и крепко-крепко сжимала его в кулачке. Если ей так спокойнее, то пусть цепляется. — Он ниндзя что ли, — наконец-то недовольно буркнул я, снова глядя на руки. — Цирк какой-то, ей-богу. — Йоу, Рэмбо! — перед нами возник один из офицеров. Он весело улыбался, будто бы только что побывал на неплохом аттракционе. — Это вы про меня что ли? — ухмыльнувшись уточнил я, прикладывая чистый край салфетки к ране на скуле. — А про кого же ещё, — мужчина хлопнул меня по плечу. — Ну ты и спринтер! — Я не помешал операции? — боязливо уточнил я, отведя взгляд в сторону. — Ну что ты, — полицейский подмигнул мне и улыбнулся. — Конечно, мы бы и так его поймали, пусть и позже, но сейчас он вполне мог убежать. Правда, членовредительством заниматься было лишним, но тут уж как вышло. — Что правда, то правда, — пробормотал я и облизнул зубы. Десны что ли кровоточат, не понятно. — Но на самом деле, парень, это было очень самоотвержено. Не думал пойти в полицию? — Я? Полицейский? — удивлённо переспросил я, но отчего-то не почувствовал сопротивления в мыслях. — Ты подумай. Хорошие парни никогда не лишние, — офицер подмигнул мне и ушёл к остальным. — Да уж… Чтобы чуть что, так в самое пекло, спасибо, — пробормотал я. — Неплохо они вербуют, — посмеялся Чарли и потрепал меня по волосам. Телефон в кармане снова завибрировал, уже, пожалуй, в сотый раз — он не затыкался с тех самых пор, кажется, как меня догнал Чарли. Раздражённо фыркнув что-то себе под нос, я вытянул смартфон из кармана и разблокировал. — Да кому я так понадобился? «Перси?» «Господь всемогущий, это правда ты?» «Сильно ушибся?» «У тебя кровь…» «Он ещё заплатит, я обещаю.» «Да возьми телефон, Перси, пожалуйста. Это ведь ты? Это не сон?» «Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, возьми телефон» «Кто это рядом с тобой? Что это за мужик?» «Он не делает тебе больно?» «Что здесь происходит?» «Перси, посмотри на меня, обернись, я молю тебя» «Пожалуйста» Я несколько раз прошёлся взглядом по сообщениям, всплывшим на экране. Мне было физически сложно поверить в происходящее, особенно с учётом того, что отправитель уже давно не писал мне, судя по дате последнего сообщения. Против своей воли я поднял голову и растерянно осмотрелся, тут же перехватив взгляд, направленный на меня. Форд МакКейси стоял на противоположной стороне улицы. Я слегка прищурился — солнце светило мне прямо в лицо, и следом я поднял руку, прикрывая глаза от света. Он изменился. Волосы стали короче, лицо потеряло последние следы детских щёчек, плечи стали шире, да и сам он вытянулся ещё сантиметров на десять, кажется. Даже с такого расстояния я мог понять, что этот ублюдок все-таки всё ещё крупнее меня, как бы я ни старался привести себя в хорошую физическую форму. МакКейси смотрел на меня, как на восьмое чудо света, не отводя взгляд ни на секунду. Только нажал на кнопку на телефоне. Мой телефон вновь завибрировал, и я опустил взгляд на экран. «Я думал, что ты умер.» Нет, я не бросился в рыдания, или в панику, или почувствовал прилив злости, или что-то в таком роде, нет. Первой реакцией было просто… Непонимание? Будто бы в какой-то момент ты перестаёшь ощущать происходящее вокруг как объективную реальность. Помню, я недоуменно улыбнулся Форду, стоило мне однозначно убедиться в том, что я вижу его, и снова посмотрел в телефон. Потом я как-то растерянно посмотрел в сторону, нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем я думал секунду назад, и снова посмотрел на Форда. Оцепенение вместе с мерзким ощущением, когда ты начинаешь догадываться, что тебя кто-то глупо разыгрывает, кто-то из твоих глупых знакомых, лишь пытаясь тебя выставить пугливым дурачком, и ты улыбаешься, слегка даже стыдясь, что поначалу повёлся на их шутку, разводишь руками и осматриваешься по сторонам, пытаясь увидеть, где авторы такой «смешной шуточки» спрятались. Но это не розыгрыш. Это человек, который, однажды почувствовав силу в своих руках, при неповиновении с лёгкостью применил её. И почти не понёс за это наказание. Оцепенение резко сменилось напряжением, стоило Форду сделать шаг навстречу. Я мгновенно встрепенулся и сделал шаг назад, резко выдохнул через рот, готовый в любой момент рвануть обратно в парк. Прежде чем я успел что-то сделать, передо мной возникла стена, обтянутая чёрной футболкой, и полностью закрыла мне обзор. Чарли, прикрыв меня собой, отвел одну руку назад и взял меня за предплечье, чтобы не дать мне наделать глупостей. «Кто этот мужик?» «Что происходит?» Я опустил взгляд на экран и задумчиво посмотрел на сообщения, пришедшие на телефон. — Что он пишет? — резко спросил Чарли, и я слышал, что от напряжения его голос даже стал глуше. «Папа» Я набрал это сообщение, но не знал, стоит ли его отправлять. Я не подставлю таким образом Чарли? Если он будет думать, что я дорожу этим человеком, вдруг он что-то ему сделает? Вдруг он лишит Чарли работы? На одну зарплату Силены им будет тяжелее кормить детей, и это произойдёт из-за меня. А если он узнает и про Силену? Может, уже знает? Он навредит им? А может нет. Я стёр сообщение из строки ввода. «Уходи.» Это сообщение я уже отправил, и затем нажал на кнопку блокировки телефона на одной из боковых граней гаджета. Дафна взяла меня за рукав куртки и напряженно взглянула в моё лицо. — Что ты ему написал? — спросил меня Чарли, повернувшись боком ко мне и глядя вперёд. — Чтобы он ушёл, — глухо отозвался я и затолкал телефон в карман. — Ну… Он ушёл, — неторопливо пробормотал Чарльз и выпустил мою руку из хватки. Я скрестил руки на груди, тяжело дыша, и растерянно опустил взгляд в землю. Вот же пиздец.***
Я вздрогнул и поднял взгляд, почувствовав, что кто-то коснулся моего плеча. Офицер, воевавший с кофемашиной, видимо, битву выиграл, и теперь стоял возле меня, держа две кружки с кофе в руках, и одну протянув мне. — Что? — я с недоверием взглянул на кружку и закутался в плед плотнее. — Будешь кофе? — слегка хриплым сонным голосом спросил у меня офицер. — Что в нем? — я осторожно выпрямился и заглянул в чашку. — Кофе… Чудик, — фыркнул мужчина и поставил кружку на край стола офицера Райдера и положил рядом три пакетика с сахаром. Я боялся пить из кружки, в которую кто-то налил за меня напиток. Несмело взяв два пакетика с сахаром, я аккуратно надорвал край сразу двух упаковок и высыпал содержимое в кофе. Сложил пустые пакетики на край стола и опустил руки вниз, с силой потер больное запястье левой руки. Офицер Райдер сел снова в свое кресло и с интересом взглянул на кружку с кофе. — О, Френсис починил кофемашину? Здорово, — Райдер встряхнул плечами и пролистал документы. — Эм… Простите… Офицер Райдер? — я осторожно окликнул мужчину и он глянул на меня. — Что такое, Перси? — он даже дружелюбно улыбнулся мне. — Я сейчас проверю пару документов, отправлю заявление и… И посмотрим, куда тебя можно пристроить пока. — Вы… Не могли бы сделать мне одолжение? — я придвинулся вместе со стулом ближе к столу и устало улыбнулся. — Одолжение? Ну, смотря какое… — задумчиво протянул Райдер и рядом с ним стал жужжать принтер. — Попробуйте, пожалуйста, — я пододвинул кружку с кофе к мужчине. — Что? — удивлённо переспросил мужчина и заглянул в кружку. — А что… Зачем? — Просто… — я нервно дёрнул плечом. — Попробуйте кофе. — Че там, Френсис что-то нахимичил? — недовольно пробормотал Герберт Райдер и отпил напиток. — Хм, вроде нормально. Просто сладкий кофе. А тебе что-то не понравилось? — Нет… Просто мне… — я криво улыбнулся и забрал осторожно кружку у офицера. — Спокойнее пить, раз вы попробовали уже. Райдер занёс руки над клавиатурой, но замер, так и не нажав на кнопки. Нахмурился, наверное, анализируя сказанное мною, и снова посмотрел на меня. — Ясно, — только и сказал Райдер и все-таки снова принялся печатать. — Я… Полагаю, ты не сам добрался до нашего города, да? Я только кивнул и сделал первый глоток кофе. Сладко. И ужасно горько. Меня передёрнуло от избытка вкусов, и я поставил чашку обратно на стол, накрыл ладонью живот. Я давно не чувствовал какого-либо отчетливого и яркого вкуса во рту, кроме вкуса крови и каких-то горьких таблеток. Один сахарный батончик, наверное, вовсе будет способен меня убить. Мне начинало казаться, что меня тошнит, так что я снова опустил взгляд вниз, на свои руки, и попытался отвлечься. Мне вспомнились нежные блестящие локоны Аннабет. Вспомнилось, как они проскальзывают меж пальцев, как красиво солнце сверкает в завитках. Вспомнились её изящные ладони, тонкие аккуратные пальцы. На мгновение мне даже показалось, что её ладонь вновь лежит в моей, я почти что почувствовал её тепло, но это было лишь секундное наваждение. Вспомнился тот вечер.***
Мы вернулись после отлова Джонатана, который по всем документам оказался ещё и Виктором, и вообще каким-то мутным чуваком, но правосудие в этом смысле по большей части уже свершилось, и теперь нас донимала совсем другая проблема. Я чувствовал себя странно. Мне было будто бы… Будто бы стыдно. И нет, стыдно не потому, что я привлек внимание этого урода МакКейси, а потому что… Будто бы украл частичку внимания, которое предназначалось Дафне, чтобы после такого потрясения она точно могла укрепиться в мысли, что дома она нужна не меньше других. Однако, услышав, что мы встретили Форда, Силена стала беспокоиться обо мне, впрочем, как и Чарли, и я тогда с удивлением правдоподобно улыбнулся и соврал. Соврал во благо. Я сказал, что мне не страшно. От слова совсем. Что я уверен, что Форд меня не тронет, что он не станет лезть ко мне, видя, что у меня есть люди, которые могут за меня постоять. Я с улыбкой рассказывал, что тогда он вообще полез ко мне только потому что знал, что я слаб и беззащитен, что у меня нет ни семьи, ни друзей, и что дома меня обижают, и вообще я тогда был рад сбежать хоть куда-то. Я рассказывал всё это, запихнув руки в карман толстовки, вцепившись в собственные запястья и стараясь сделать лёгкую дрожь в ладонях максимально незаметной. Я дрожал от страха, или от стыда из-за того, что я врал — не знаю. Но мне удалось переключить их внимание на Дафну, так, что ни Чарли, ни сама Дафна, кажется, не поняли, что случилось. Поняла только Силена, но слишком поздно — я уже выходил из кухни, и только и успел, что виновато улыбнуться. Если Форд меня заметил, если его вообще волнует моё существование — то мои дела плохи. Я сидел в спальне Аннабет и мы играли в какую-то карточную игру, в которой нужно было вспомнить, как произносится какое-то слово, иначе пришлось бы выполнять какое-то задание. Это позволило мне слегка отвлечься от всей этой ситуации, но работало это недолго. Прошло полчаса с тех пор, как я скрылся с родительских глаз, и моя и без того слабенькая защита дала трещину. Сначала маленькую — я запнулся на каком-то слове и растерянно посмеялся. Запнулся и отвлёкся, снова вспомнил о телефоне, на который всё ещё раз в десять минут приходили смс-ки. Стоило мне взять себя в руки и вытянуть из стопки карту, как пришло ещё одно сообщение, и моё самообладание куда-то делось. Я опустил руки на свои колени и растерянно вздохнул. Аннабет недоумённо взглянула на меня и улыбнулась. — Всё? Сдаёшься? Что там тебе попалось, облагодетельствованные? — Он же убьёт меня, — безэмоционально буркнул я и положил карту обратно в колоду. Аннабет растерянно похлопала глазами и подсела ближе. — Что? Перси? Я расстроенно взял кучку с сыгранными картами и стал их перемешивать с общей колодой, явно не намереваясь больше играть. На душе было скверно. Я не чувствовал ни малейшей надежды на хороший исход событий, и это просто убивало меня. Помолчав какое-то время, и понаблюдав за карточками, расходившимися веером в моих руках, я собрал их в ровную стопку и затолкал обратно в коробочку. — Аннабет… — я не очень хотел говорить о чем-то таком, но в противном случае я никогда и не узнаю правды, какой бы она не была. — Тебе хорошо со мной? Девушка непонимающе посмотрела на меня и глянула на коробку с игрой, видимо, подозревая, что я увидел что-то на карточке, что натолкнуло меня на размышления. — Ну… да. Мне с тобой здорово, — она улыбнулась, глядя на меня. — Я люблю тебя, Перси. Конечно мне хорошо с тобой. — А я хороший брат? А сын? — задумчиво спросил я и вздохнул. — Пожалуй, это мне лучше спросить не у тебя. — Перси, что происходит? Мне просто хотелось знать, что я хоть чего-то добился в жизни. Да, я так и не успел стать кем-то в смысле профессии, но мне буде слегка спокойнее, если я буду знать, что я был по крайней мере хорошим. Что со мной было здорово, что я сделал что-то хорошее людям, которыми я дорожу. — Форд вернулся. — Я слышала. Ты же сказал там… — Я солгал, — устало объяснил я и потёр плечо. — Я не верю, что он оставит меня в покое. Я никогда не верил. И я знаю, что я прав. — То есть, он всё-таки представляет для тебя опасность? — Аннабет напряженно нахмурилась и подсела ближе ко мне. — Смотря что такое «опасность», — задумчиво ответил я и положил коробочку с игрой на тумбу. — Ладно… Да, пожалуй, представляет. И не знаю, для кого он опаснее, для меня, или для вас. — Но он же из-за тебя сел в тюрьму, Перси. Зачем ему снова ввязываться в это, он же не дурак? Я задумчиво провёл ладонью по волосам. Не дурак. Сделает всё, чтобы я либо не сбежал, либо не выжил. Так себе опции.***
— Е-пять? — с надеждой спросил у меня Райдер, кинув взгляд на экран своего компьютера. — Мимо, — отозвался я и зачеркнул крестом названную им клетку. — А-семь? — Да как ты это делаешь, — недовольно буркнул офицер и часто зачиркал ручкой по листку. — Попал, чертёныш. Мои губы сами собой вытянулись в гаденькую ухмылочку, и я довольно заштриховал нужный квадратик. Офицер первым предложил разнообразить наше ожидание — мы сидели в тишине, наверное, с полчаса, прежде чем он закончил со своими бумажками, и вдруг достал два тетрадных листка в клетку. Это уже была наша вторая игра, и первую я выиграл всухую, но сейчас всё-таки один мой «кораблик» оказался потоплен. — А-восемь? — А вот и нет, — буркнул Райдер и глянул на меня, хитро ухмыльнувшись. — Б… Доброе утро, сержант Уолтерс, — Райдер поднялся со своего места и улыбнулся коллеге. Или начальнику? Я в них путаюсь. — Добро, Райдер. Джексон где? — Драсте, — неловко отозвался я, повернувшись на голос. Передо мной стоял поджарый молодой темнокожий мужчина в форме, может, лет тридцати с небольшим, и бегло осмотрел меня с ног до головы. — Выглядишь паршиво, — бросил сержант Уолтерс и строго глянул на моего друга офицера. — Почему ребёнку никто не вызвал врача? Где детектив Дойл? — Он будет позже, ему дочь нужно отвезти… Ну, он отпрашивался у капитана ещё позавчера. — Работа не ждёт. Позвони ему, пусть приезжает как можно быстрее. Через несколько часов тут будут нью-йоркские ищейки, мы не можем ударить в грязь лицом перед… коллегами. — Что они здесь забыли? — удивлённо спросил Райдер, непонимающе глядя на сержанта. — Его забыли, — мужчина положил руку мне на плечо, и я слегка поморщился от боли. — Джексона к нам занесло южным ветерком. — Чего? — Райдер всё ещё недоумевающе посмеивался, но потом посмотрел на меня. — Ты что, с Нью-Йорка? — Ну… Я же сказал, что потерялся, — я неловко улыбнулся, глядя на офицера. Райдер удивленно присвистнул и покивал, доставая телефон. — Пойду-ка потороплю Дойла, — Райдер поправил пояс, подтянув штаны выше, и вышел из-за стола. Сержант Уолтерс проводил его взглядом и схватил стул возле соседнего стола, поставил его рядом с моим и присел, тут же наклоняясь ко мне ближе. Я слабо контролировал свои реакции, так что моментально вжался в стол Райдера и слегка отвернулся, и полицейский слегка отступил. — Я не буду тебя допрашивать. Только скажи, ты сам сюда приехал? — Нет, — коротко буркнул я и опустил взгляд на свои колени. — Где тот, кто тебя привёз? В ванне. Я только пожал плечами и потёр запястье. Уолтерс протянул руку, и, стоило мне убрать ладонь от синяка, взял меня за предплечье и покрутил его туда-сюда. — После беседы с детективом поедешь в больницу. — Не поеду, — буркнул я и забрал у сержанта руку. — Я останусь в участке. Уолтерс, видимо, не терпел возражений, но всё-таки старался себя держать в руках. — Тебе нужно пройти обследование. Зафиксировать побои, — он хлопнул меня по ноге и встал со стула. Нет необходимости. — Может, тебе обезболивающее принести? Ты выглядишь болезненно. — Если не сложно, — отозвался я и слегка улыбнулся. — И… Я бы хотел перекусить. Может, у вас завалялись где-нибудь крекеры? — Крекеры, — буркнул Уолтерс и вздохнул. — Понятно. Скоро буду. Я кивнул сержанту и укутался плотнее в плед, поставил локоть на стол Райдера и уткнулся в своё плечо носом, прикрыл глаза. Спать не хотелось. Больше не хотелось.***
Меня мучили кошмары. Каждую ночь мозг подкидывал мне воспоминания — одно сочнее другого — привирал, делал что-то хуже, а что-то специально приукрашивал. В одно мгновение Форд казался мне монстром, в другое — благодетелем, и это бесконечное противоречие просто разрывало мне сердце и разум. Я больше не читал смс-ки. Я оставлял их не открытыми, и счётчик в углу окошка каждое утро ужасал меня — сорок четыре сообщения, семьдесят семь, сто шесть, сто сорок восемь, сто восемьдесят три, двести два… И вдруг — тишина. Когда утром в понедельник я увидел ту же цифру — двести два сообщения — я всё-таки набрался смелости, и глянул, какое сообщение стало последним. «Ладно.» Я не решился читать всё то, что он успел мне написать за эту неделю. Я не решался сказать отцу, мол, забери мой телефон и вези в полицию — я ведь сказал, что Форд не несёт никакой угрозы, и к тому же полиция может хапнуть лишней информации из его страстных сообщений — мало ли что он там решился мне припомнить. Но его последнее сообщение — простое «ладно» — пугало меня гораздо больше любых угроз физической расправой. Что «ладно»? Что он там решил? Что он там себе, урод, придумал? Март пока не баловал нас хорошей, или хотя бы теплой погодой. Снег ещё кое-где лежал кучками, пускай и мало похожими на сугробы, холодный ветер проскальзывал под куртки, но люди упрямо улыбались, возможно, раздумывая о скором наступлении весны, гуляли, держа в руках стаканы с горячими напитками, и обходили обледеневшие за ночь лужи. Мы шли домой все вместе — Тесей на тренировке потянул лодыжку, и взял ненадолго перерыв, Малкольм сдал все ближайшие проекты «для самых умненьких», Аннабет сегодня просто была свободна, а я в очередной раз прогулял факультатив по психологии. Мне даже не нужно было сегодня забирать Лейси — мама после школы сразу отвозила её на рисование, так что мы спокойно зашли в кафе, взяли себе по кружке кофе или какао, да-да, Малкольм, и не спеша направились к дому. Я снова проверил телефон, но новых сообщений от Форда МакКейси на мой номер больше не поступало. — Не понимаю, как Перси пьёт чёрный кофе, — бросил Малкольм, отпивая свой какао из стаканчика. — Беру и пью, — уныло отозвался я и свернул мессенджер, заблокировал телефон и кинул его в карман куртки. — Когда миссис Чен выходит из отпуска? Мне надоело ходить вместо литературы на дополнительную алгебру. — Вроде уже в среду должна выйти, — задумчиво ответила Аннабет и протянула мне пакет с печеньем, и я всё-таки вытянул одну штучку. Её волосы красиво разметались по шарфу и плечам, и вообще она выглядела очень уютно в этой куртке и шапочке, и у неё мило покраснел кончик носа… О чем это я? — Ну и славно, — я откусил печенье и осмотрелся по сторонам. Форда нигде нет. — Ты в последнее время прям напряжён, — вдруг невзначай бросил Тесей, и я взглянул на него. — Чувак, который меня почти убил, вышел из тюрьмы. Реально, чего я напрягаюсь, — я пожал плечами и запил сладкое печенье. — Слушай, я думаю, ему всё хорошо и доходчиво объяснили, — Малкольм пожал плечами. — Вряд ли ему хочется обратно в тюрьму. Мы дошли до калитки нашего дома, и я увидел, что на ступеньках крыльца сидит Джим Старс, облокотившись на перила и залипая в телефон. — Как он, блять, каждый раз оказывается внутри? — недовольно пробормотал я, дёргая на себя калитку. — Заперта. Что за шутки? — У тебя нет ключей? — Малкольм полез в рюкзак. — Я не понимаю, как он попал туда без ключей, — я махнул в сторону Джима, и тот, услышав шум, оторвался от созерцания телефона и поднялся со ступеньки, помахал нам ладонью. Затем, сунув телефон в карман, он в несколько широких шагов подошёл к калитке и отпер её, пропуская нас во двор. — Сорян, чет вы задержались, я вас как-то упустил. — Как ты вообще зашёл? — повторил я свой вопрос и отпил ещё кофе. — Малкольм дал мне ключ. — Малкольм- что? — И вообще, я бы лучше у тебя спросил, что тут за чуваки ошиваются, а потом по-тихому валят, когда их запалишь. Я с трудом проглотил кофе, который уже был во рту, и притормозил посреди дорожки. — Что? — растерянно спросил я и взглянул на Джима. — Ну я пришёл, а тут по крыльцу шляется какой-то пижончик, на туфлях такой, в куртяхе не помоечной, ну и такой говорит, что Джексона ждал, но типа уже поздно, и он типа уже пойдёт. Так что упустил ты гостя, Пер… Что я такого сказал? Я выбросил недопитый кофе в мусорку возле лестницы и поднялся на крыльцо, со злостью вставил свой ключ в дверь и дважды провернул. — Ну что за пиздец, — буркнул я, резко распахнув дверь и она ударилась ручкой о стену, и зашёл в дом, на ходу скидывая ботинки. — Перси! — окликнула меня Аннабет, забегая следом за мной в дом. — Что он тут вообще забыл? — спросил я, поймав девушку под локти и посмотрев ей в глаза. — Зачем? Что он тут делал? Снимал слепок замков? Смотрел где какие окна? Сколько в доме жилых комнат? — Перси, перестань, — Аннабет провела ладонью по моей груди, но я только помотал головой и отвернулся, расстегнул молнию на куртке. Мне хотелось просто сесть на пол и расплакаться, но я не мог себе позволить такую роскошь. — А если бы я был дома? — задумчиво бросил я и повесил куртку на крючок. — Он же придёт снова… Ребята зашли в дом следом, и Тесей закрыл входную дверь. Я поднял с пола рюкзак и пошёл молча на второй этаж, даже не думая обедать. Меня вырвет, если я хоть что-нибудь положу в рот. Надеясь, что за мной никто не пойдет сразу, я уперся спиной в стену коридора и сполз на пол, невидящим взглядом уставившись перед собой. Не плакать. Не плакать. Вдох, выдох.***
Я неторопливо прихлёбывал тёплый куриный суп, принесённый мне сержантом Уолтерсом из соседней забегаловки, и кутался в плед плотнее. Несмотря на то, что солнце так и било в окна, теплее мне не становилось от слова совсем — даже с учётом еды, приятной тяжестью наполнявшей мой желудок. Сержант отвёл меня к себе в кабинет — после десяти часов утра в участок стали стекаться граждане, и чтобы они лишний раз не беспокоили меня, или я их, он решил, что в отдельной комнате мне будет лучше. В кабинете негромко играло радио. На рабочем столе был порядок — две рамки с фотографиями, пластиковое растение, две стопки с документами, компьютер, чистая клавиатура и мышь, без малейших намёков на жирные пятна. На стене висел флаг штата Вермонт, герб на отдельном полотне, и несколько грамот за отличную службу в деревянных рамках, несколько фотографий, на которых было много-много людей в военной форме. Наверное, сослуживцы сержанта Уолтерса. Помимо рабочего стола и пары стульев для посетителей, возле стены стоял небольшой диванчик, на котором Уолтерс, возможно, прикладывался подремать, если решал остаться на ночную смену. Я, честно говоря, и сам был не против прилечь, спина уже болела, да и глаза после еды слипались, но я боялся позволить себе отключиться. Хотя, наверное, в полицейском участке мне уже ничего не угрожает. Наверное. Кроме самого себя? Не стану ложиться спать. Я задумчиво опустил взгляд на свои руки и провел пальцами по шершавой ладони. Подцепил ранку на сгибе пальца ногтем и стал понемногу сдирать с неё корочку, отстранено наблюдая за тем, как из-под сухой кожи начинает сочиться, поблёскивая, кровь. Я почувствовал странный прилив то ли удовольствия, то ли тошноты, и растёр каплю крови по пальцу. Белые стены, панорамное окно, за ним — лишь густой слой деревьев и хмурое небо. Тишина. Грязное постельное белье — где-то в крови, где-то в слюне, где-то ещё в чём-то. Возможно, не самый приятный запах. Я дёрнул головой, отгоняя картины недавнего прошлого. Не время для «приятных» воспоминаний. Потревоженная ранка теперь чесалась, и я аккуратно ковырял кожу вокруг неё, пытаясь унять зуд. Белые стены, окно, залапанное кое-где пальцами, тёмно-коричневый паркет, белая дверь на крепких петлях и с замком прямо под дверной ручкой. Картина на стене — пляж и серое, пасмурное море. Дверь в ванную комнату. — Ладно, детектив Дойл уже в пути, — на ходу сказал сержант Уолтерс, только зайдя в кабинет. — Как ты тут? Не нравится суп? — Нравится, — я как-то воровато придвинул к себе пластиковую миску и зачерпнул ещё ложку супа. — Просто я не могу сейчас есть быстро. Сержант задумчиво покивал и сел за своё рабочее место, что-то бодро набирая в компьютере. — Как тебе Монтпилиер? — как бы невзначай спросил полицейский. Я непонимающе поковырял ложкой кусок куриного мяса и попытался понять сам, о чём говорит сержант. — М-м… Это… Ваш район? — задумчиво отозвался я, зачёрпывая ещё супа. — Ну, почти. Это наш город, Перси, в котором мы находимся, и гостем которого ты сейчас являешься, — даже без раздражения ответил мне Уолтерс и что-то набрал в компьютере. — Ты хоть знаешь, где это находится? — Монтплиер… Монтпилиер… — я задумчиво почесал подбородок. Кажется, я слышал что-то похожее когда-то. — Может… штат Вермонт? — Ничего себе, — Уолтерс посмеялся, глядя всё ещё в монитор. — Всё-таки знаешь. Молодец. Я слабо улыбнулся, решив не говорить сержанту про герб штата, висящий прямо за его спиной, и съел ещё ложку супа. Вермонт. Соседний от Нью-Йорка штат. — А мои родители… Когда приедут? — Как смогут, Перси, — сержант щёлкнул пару раз по мышке. — Думаю, в известность их уже поставили о том, что ты нашёлся. Я кивнул и бросил взгляд на небольшой настольный календарик с зачёркнутыми числами. Задумчиво почесав подбородок, я неуверенно глянул на полицейского. — А дата на календаре верная? — Да, восемнадцатое апреля, — бросил Уолтерс, не отвлекаясь от работы. Я устало вздохнул и опустил ложку обратно в суп, чувствуя как к горлу подступает рвота. Наверное, можно попроситься одолжить телефон, чтобы позвонить домой, но я не помнил наизусть ни один номер… Разве что кроме номера моей родной мамы… Но отчего-то я не хотел сейчас ей звонить, не знаю, почему. Может оттого, что мне всё ещё не верилось во всё происходящее, может, оттого, что я каждые пару минут нервно поглядываю в окна, со страхом на душе ожидая, что за окном кто-то будет стоять… Как тогда. В наш первый и последний «нормальный» личный разговор.***
В вопросах Форда МакКейси я оказываюсь чаще прав, чем не прав. Стоило мне немного прийти в себя после новости о его визите, как уже на кухне, пытаясь погреть еду на всех в доме, я понял, что кто-то стоит на крыльце и заглядывает в наше окно. Я не хотел смотреть сначала в ту сторону, мне казалось это всё страшным недоразумением, но когда я убирал кастрюлю с супом в холодильник, я всё-таки перехватил его взгляд. Форд действительно стоял за окном, скрестив руки на груди. Он смотрел на меня таким голодным взглядом, будто бы вот ещё пару секунд, и он никогда меня больше не увидит, и боги Олимпа, как же мне хотелось воплотить этот его «страх» наяву и просто исчезнуть. Раз уж он не собирался исчезать. Я встал напротив окна и скрестил руки на груди, задумчиво глядя на Форда через тоненькую занавеску. Чуть нахмурился, пытаясь высказать своё недовольство, но, кажется, он не совсем понял посыл, и подошёл ближе к окну. Затем, убедившись, что я всё ещё смотрю на него, кивнул в сторону, и скрылся из виду — отошёл левее, туда, где была входная дверь. Меня так всё это взбесило, что я без задней мысли вышел из кухни и ушёл в прихожую. Я закрыл сначала дверь на цепочку, чтобы в случае чего он не ворвался внутрь, и только после этого прокрутил ключ в замке, и нажал на ручку, потянул дверь слегка на себя. Нас отделяла лишь хлипкая цепочка. Ширины щели между дверью и косяком было слишком мало, чтобы можно было протиснуться внутрь. Но достаточно, чтобы просунуть в неё руку с пистолетом. Подумав об этом, я мгновенно напрягся и уперся плечом в стену, закрывая собой проход в коридор. Если будет стрелять, то только в меня. Был ли я уверен, что он станет стрелять? Нет. Но вероятность сохранялась. Он уже переступил ту черту — однажды выстрелив, ему будет уже сложно остановить себя вновь. Вряд ли он из тех, кто учится на своих ошибках. МакКейси двигался не спеша, слегка даже наигранно-спокойно, и уперся предплечьем в дверной косяк, скользнул взглядом, осматривая меня с ног до головы, насколько позволяла щель, и слегка улыбнулся, встретившись с моими глазами. — Перси… — еле слышно прошептал Форд, и я поморщился. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил я, сжав дверную ручку до побеления костяшек. Держать себя в руках. Никаких оскорблений, никаких резких движений и драк. — Перси, ты не отвечаешь мне на звонки, и смс, и… — Тебе не кажется, что это не просто так? — разозленно прошипел я. — Оставь меня в покое. Раз и навсегда. Я не хотел даже слушать то, что он пытался пролепетать. Я боялся, что жалость и стыд возьмут надо мной верх, и я реально послушаю то, что он мне скажет. Что поверю, что я всё-таки чем-то ему обязан, в чём-то виноват перед ним, что должен ему. И тогда я уже точно никак не спасусь. — Перси… — он протянул руку ко мне, и я резко дёрнул дверью, в последний момент остановив её, чтобы все-таки не прищемить его, и Форд инстинктивно отдернул ладонь. — Оставь свои грабли при себе. В следующий раз я не стану останавливать дверь, ты меня понял? Мне показалось, что для подобных разговоров эта цепочка даже какая-то слишком длинная. Я был бы вполне доволен, если бы дверь с ней открывалась буквально сантиметра на два, и всё. Что если у него с собой нож, он просто выбросит вперёд руку с ним и точно меня заденет. Я не успею увернуться. Кто будет вызывать врачей? Они вообще успеют? Что он с такого ракурса может задеть, почку, часть печени, селезёнку? — Перси, ты же мне обещал, — протянул Форд и взялся за край двери. — Нихрена я не обещал тебе, — буркнул я и надавил на дверь. — Исчезни, и дорогу сюда забудь. Форд отталкивал дверь со стороны улицы и мешал мне её закрыть, и я попытался отцепить его пальцы от края. МакКейси вдруг резко отпустил дверь и схватился за моё запястье, крепко сжав мою руку и притянув её ближе к себе. Теперь обе наши руки были на пути у двери, и если я захлопну её, то мы пострадаем оба. Даже более вероятно, что только я — от боли я отпущу дверь, и тогда его рука уже вряд ли пострадает. — Сука, да отпусти меня, — я попытался отнять руку, но только делал себе больно. Я видел, как от напряжения рука МакКейси слегка подрагивала. Он просто так меня не отпустит. — Перси, ты обещал, обещал мне, ещё одно дело, ты забыл? Четвёртое задание, — протараторил Форд, и я непонимающе уставился на него. — Что? Что ты, блять, несёшь? — я снова дёрнул руку на себя и зашипел от боли. — Отстань, отпусти мою руку! — Задание, Перси, четвёртый артефакт, вспомни же! Ты нужен мне! Мгновение на осознание. Я даже перестал вдруг вырывать руку, поняв о чем говорит мой бывший товарищ. Щит, кольцо, посох. Был четвёртый предмет. — Это шантаж? — я напряженно глянул на него. — Ты издеваешься? Форд, год прошёл, ты в своем уме? Они уже всё нашли сами, без тебя! — Нет! — Ты что, снова с ними связался? — непонимающе уточнил я. — Лучше бы ты на дно залег, идиот! И меня ещё за собой снова в дерьмо тянешь, — я снова дёрнул на себя руку, но Форд, кажется, был к этому готов и схватился за меня ещё крепче. — Перси, ты мне нужен. Хочешь, я отмажу нас от этой авантюры, я согласен, я отбрехаюсь, я навру что угодно, только перестань меня шарахаться, Перси! — Оставь. Меня. В покое, — процедил я и все-таки извернул руку, сжал двумя пальцами запястье Форда, и тот, зашипев, все-таки разжал пальцы, и я тут же спрятал эту руку за спину. — Перси… — Забудь сюда дорогу. Я не хочу тебя видеть. Никогда в жизни. Забудь моё имя, не трогай меня больше никогда, забудь про мою семью. Всё, Форд. Иди и живи свою жизнь, иди в тюрьму, не знаю, только меня оставь в покое. — Но Перси… — Иначе я вызову полицию, Форд. Это первое и последнее предупреждение. Если ты появишься снова в окрестностях, я вызываю копов. Ты меня услышал? — Перси, перестань, ты разве не читал мои письма? Мне правда очень жаль, что так вышло, пожалуйста, прости меня, — Форд выглядел сейчас даже как-то жалко. — Нет, — отчеканил я. — Просто попробуй, Перси, я ведь всё для тебя делал, — он снова прильнул к двери, и мне пришлось отпрянуть. — Я же тебя одевал, обувал, я же заботился о тебе, неужели это ничего не значит? Я растерянно смотрел на Форда. — Тебе нужны деньги? Давай я верну тебе всё, что ты мне платил за эти ебучие задания, мне похуй на бабло, только исчезни нахрен. — Деньги это грязь, Перси, ты не понимаешь, — он снова взялся за край двери. — Отношение, Перси. Я ведь к тебе всегда с заботой, лаской, ты забыл? — Ты должен был думать об этом, когда стрелял в меня, урод. И когда бросал в лесу умирать. Ты сам, сволочь, все испортил, а теперь смеешь что-то говорить о том, что я забыл? Форд тяжело вздохнул. — Это было недоразу… — Я даже слушать это не собираюсь. Уебывай, или я вызываю копов. — Перси, да я жить без тебя не могу! — видимо, совсем отчаявшись, выкрикнул Форд. — Так сдохни, — ответил я, и резко ударил плечом в дверь, навалившись на неё всем весом. Форд в последнее мгновение убрал пальцы, и дверь захлопнулась. Несмотря на дрожащие руки, я успел провернуть ключ в замке, и, часто дыша, замер возле двери. Из-за двери послышался рык, будто бы звериный. Бам! Форд со всей дури, видимо, ударил по двери, да так сильно, что я почувствовал этот удар, пусть он и не нанёс мне вреда, хотя здорово напугал. Я отшатнулся от двери и сделал пару шагов вглубь коридора. Удар, ещё удар, и ещё. Кажется, Форд решил выместить на нашей двери всю злость, что он накопил в себе. Удары всё не прекращались, и когда дверь жалобно скрипнула, мне показалось, что во мне что-то оборвалось. Я мог заставить себя быть храбрым, когда враг был прямо передо мной, но стоило ему стать «невидимым», остаться лишь в моем воображении, как у меня от страха колени подгибались. Когда я не видел Форда, то передо мной вставал единственный образ из памяти — обезумевший, опьяненный яростью, наркотиками и алкоголем. Другим я Форда, кажется, даже не помнил. — Я вызвал полицию! — крикнул я, не рискуя подойти к двери. Удары прекратились. Дрожащей рукой я взял себя за запястье, которое держал Форд, и осторожно потёр его пальцами, чувствуя жгучую пульсирующую боль. Пальцы этой руки непроизвольно дергались, может, от стресса, или все-таки от травмы. Прежде чем снова пошевелиться, я подождал пару минут, вслушиваясь в тишину. Ударов больше не было. Голосов или шагов тоже. Наконец я смог глубоко вздохнуть и отвернуться от двери. Постояв немного в тишине, я натянул рукава толстовки по самые пальцы и прошмыгнул в кухню. Аннабет уже накрыла на стол, разложив еду по тарелкам и подготовив всем столовые приборы, и взглядом, полным сочувствия, посмотрела мне в глаза. Я нервно дёрнул плечом и отвёл взгляд в сторону. Я был так напуган. Я так хотел просто жить спокойно со своей семьёй, со своей девушкой, наслаждаться глупостями и подростковыми мелодрамами. Я хотел жить обычной жизнью, даже с греческими чудовищами и призрачными братьями, плевать, но это была бы полноценная жизнь, над которой я хотя бы чувствую малейший контроль. А не вот то, что происходит сейчас. — Я так устал, — с трудом смог выдавить из себя я и провел ладонью по плечу Аннабет, и следом пошёл заварить себе ещё кофе.***
— Устал? — участливо спросил у меня сержант. — Может, ты хочешь прилечь? — Да нет, — я устало улыбнулся и отмахнулся от предложения. — Я не хочу спать. Если я хотя бы прикрою глаза, меня точно накроет каким-нибудь мощным, разрушительным кошмаром. И тогда мне уже будет сложно сохранять самообладание и здравый рассудок. А вдруг после сна я забуду какие-то важные детали? А вдруг я вспомню что-то ужасное? Не знаю, чего из этого я боюсь больше. Дверь кабинета сержанта Уолтерса резко распахнулась, и я с перепугу схватил со стола первое, что попалось под руку — ручку. Обычная шариковая ручка, но у неё достаточно острый кончик. Я успею или защититься, хоть как-то, или избавить себя от мучений… Боже, что у меня в голове? Я растерянно посмотрел на ручку в своей ладони и медленно вернул её на место, стараясь унять разбушевавшееся воображение. Струя горячей крови вырывается из раны, пачкая стены. Потом продолжает течь уже спокойнее, пачкая кожу, одежду, руки, напольную плитку… — Здравия желаю, сержант Уолтерс! Прошу прощения, сэр, приехал как мог быстро, и… — Отбой, Дойл. Всё нормально, — полицейский протянул ладонь к детективу и кивнул, чуть улыбнувшись. — Персей всё равно только доел, так что раньше ты нам и не нужен был, — мужчина посмотрел на меня и медленно забрал ручку, поставил её в стакан с канцелярией. — Ну и славно тогда, — детектив тут же перестал чувствовать себя виноватым и подошёл к нам ближе, протянул мне руку. — Я детектив Дойл. Не против поболтать со мной в кабинете? — Здрасте, — я слегка заторможенно посмотрел на его руку, ещё не до конца отойдя от странных видений, и всё-таки схватился за его ладонь, пару раз тряхнул ей для приличия, и разомкнул пальцы. — Наверное, не против. — Ты когда-нибудь беседовал с детективами? — И не раз, — буркнул я и потер ладонью колено. Допрос по поводу Форда, выстрелившего в меня, небольшой допрос по поводу Гейба Ульяно, беседа по поводу пожара в мастерской, разговор с полицейским в ту ночь, когда я нашёл Дафну в парке… Да, какой-никакой опыт есть. — Ну здорово. Тогда, думаю, раз процедура тебе уже знакома, можем выдвигаться ко мне в кабинет, — Дойл похлопал меня по спине, и я нехотя поднялся со стула. Ноги были будто бы ватными, и я с трудом удержал равновесие. Тошнота не проходила, а недавний испуг несколько не улучшал моё состояние. Скрестив руки на груди, пытаясь унять боль в желудке от только что поглощённой человеческой еды, я всё-таки кивнул, и, попрощавшись с сержантом, вышел вместе с детективом из кабинета. Я помахал офицеру Райдеру, и он, улыбнувшись, помахал мне в ответ. Запоминая людей вокруг себя, я чувствовал себя хотя бы в относительной безопасности, мог хоть как-то успокоить себя и уговорить просто идти и делать, что мне скажут. Торопиться ведь уже некуда. Я на всякий случай глянул на окно, прежде чем зайти в комнату для допроса, и не увидел там зловещих силуэтов. А если и увидел, то, значит, просто их придумал. Конечно, это был не «кабинет» детектива, как он сначала сказал, это была обычная обшарпанная комната допросов. Несколько папок с какими-то документами, картонный стаканчик с пластиковой крышечкой, графин с чистой водой и прозрачный стеклянный стакан, видимо, для меня. Белые стены. Тёмный линолеум на полу. Большое непрозрачное «окно». Наручники висели, прикованные к столу. Я встал в дверях, не в силах сделать даже ещё хоть один маленький шаг внутрь. Дойл осторожно толкнул меня в спину и я встрепенулся, отпрянув в сторону, и детектив вошёл в комнату. — Эй, ты чего встал, как вкопанный? Я опустил взгляд на свои руки и спрятал их за спиной. — Ничего… Ноги болят. — Ну раз болят, так и присядь, — он дружелюбно улыбнулся мне и снова подтолкнул к стулу. Теперь я всё-таки поддался и прошел вперед, стараясь отогнать от себя тошнотворные воспоминания, и присел на край стула, стараясь не касаться ничего вокруг себя. Тревога охватила меня неожиданно, и успокоиться мне было тяжело, хотя буквально минуту назад всё было в полном порядке. — Может, врача? — неуверенно спросил детектив, присаживаясь напротив. — Если ты не готов сейчас к беседе, то можем… — Я в порядке. Это в порядке вещей, — бросил я, закинув ногу на ногу и просунув ладони между ними. Всё будет нормально. — Ясно… — детектив вздохнул и открыл одну из папок, положил телефон на стол, взял в руки ручку. Гелевую. — Давай начнём с самого начала. Что с тобой случилось семнадцатого марта? Я задумчиво провёл взглядам по бумагам, лежащим перед детективом. Потом посмотрел на графин воды и спокойно вздохнул. Вода успокаивала. Хотя я думал, что Посейдон возненавидел меня пару часов назад. Но река, встретившаяся мне по дороге, ведь не кинулась меня убивать, я не пытался утопиться, и сейчас, глядя в толщу прозрачной питьевой воды, я чувствовал некоторое умиротворение. — Семнадцатого марта… — медленно проговорил я, смакуя каждое слово. — Я в последний раз видел свою семью. — Почему ты расстался с ними? — детектив не стал меня поправлять, и пошёл по той формулировке, которую я предложил. Я потёр шею и вздохнул. — Потому что за мной пришли.***
Я плохо спал после визита Форда. Одну ночь я кое-как промучался, усыпляя себя чашками с теплым молоком, а во вторую ночь мне не помогало совсем ничего. Малкольм мирно сопел на соседней кровати, пока я устало осматривал комнату, погруженную в мрак. Лунный свет слегка-слегка касался предметов, благодаря чему я мог хотя бы примерно угадывать их очертания. Родители знали о том, что он приходил. В конечном итоге они решили, что дело дрянь, и что меня стоит оставить дома на пару дней, так что сегодня я не появился в школе. Мама осталась дома вместе со мной. Мы с Силеной весь день чем-то занимались — она наверняка прекрасно чувствовала, как я напряжён, и делала всё, чтобы хотя бы на время меня отвлечь от неприятных мыслей. Мы вместе приготовили ужин, смотрели какое-то кулинарное шоу на телеке, я даже умудрился подремать у неё на коленях, пока мы дожидались финала выпуска. Я помню, она сказала, что любит меня. Я помню, она сделала пару фотографий, пока я взбивал крем для пирожных, внимательно вглядываясь в рецепт на телефоне. Мне показалось, что фотография получилась милой, и я отправил её Аннабет и маме. Может, на память. Я лежал в кровати, вспоминая насыщенный событиями день и задумчиво водил пальцем по рельефному рисунку на моём спальном белье. Вечером мы сидели с Аннабет в её комнате и смотрели как кто-то проходил страшную игру, и оба забавно вздрагивали на некоторых скримерах. Мне хотелось снова оказаться с ней в одной кровати и провести ещё хотя бы пять минуток наедине. Но она уже наверняка сладко спала, и мне не хотелось её тревожить. Захотелось попить. Пару минут борясь с ленью, я всё-таки вылез из теплой кровати и сел, спустив ноги на пол, и сонно потёр руку. Несмотря на сонливость, уснуть у меня всё равно не получалось, так что, обречённо вздохнув, я поднялся и подошёл к подоконнику. Графин с водой был пуст. Видимо, Малкольм совсем обленился, и стоило мне на секунду упустить контроль над происходящим в комнате, как он даже не удосужился долить воды, чтобы нам было что пить. Отлично. Раздражённо цокнув языком, я снял кофту со спинки стула, и, натянув на себя, вышел из комнаты, потирая сонные глаза пальцами. Лестница, дверь в спальню родителей, за ней, почти под лестницей, дверь в спальню Аннабет, гостиная, и, наконец, кухня. Я осторожно наклонил голову на бок, и спокойно выдохнул, услышав, как тихонько хрустнул позвонок в шее. Под коленями неприятно тянуло, будто бы я неправильно позанимался спортом, и теперь мышцы не выражали ни малейшей благодарности. Пошарив по стене, я щёлкнул выключателем, и на кухне включилось три не очень ярких светильника — мы всегда пользовались вечером ими, чтобы не включать яркий верхний свет и не портить уютную атмосферу ужина. Ну а я, проведя несколько часов в темноте, насиловать глаза ярким светом тем более не хотел. Зевнув, я неторопливо почесал бок, слегка задрав кофту, и одной рукой взял с подставки небольшой прозрачный стакан. Хорошо, что на кухне мама следила за водой безустанно, так что графин был полон, и я наконец мог утолить жажду. Поднеся стакан к губам, я сделал первый глоток и взглянул в кухонное окно. На улице не должно было быть настолько ужасно темно, так, что я не видел даже дома напротив, но, полагаю, так казалось из-за включенного в комнате света, и вместо привычного пейзажа я видел в окне отражение кухни. Я видел своё лицо — не чётко, но очертания были узнаваемы. Видел расплывчатое отражение шкафчика за моей спиной. Видел дверной проём. Видел человека, спокойно стоящего в дверном проёме. Он скрестил руки на груди. Чуть покачивался, перенося вес тела с одной ноги на другую. Выражения лица было не видно. Было не видно глаз. Он стоял слишком далеко от окна, но зато он наверняка видел моё лицо в отражении. Я сделал ещё глоток воды и опустил взгляд вниз. К сожалению, вся посуда была помыта, и ножи стояли в своей стойке, возле плиты. Ближе к дверному проёму. Я не дотянусь до них при всём моём желании. Я могу кинуть стакан на пол, он разобьётся, и… И, возможно, кого-нибудь разбудит. Он придёт на кухню, и… И что? Форд сделал шаг вперёд, и я увидел, что он скользнул рукой во внутренний карман своей куртки и вытащил оттуда что-то тёмное. Я дёрнулся в сторону, но тут же услышал тихий щелчок. — Давай без приколов, — бросил МакКейси делая ещё несколько шагов ко мне, и теперь я чувствовал макушкой его выдохи. — Мне это нравится не больше твоего. — Так зачем ты это делаешь, если тебе это не нравится? — уточнил я, снова делая глоток воды. Почему-то сейчас страха не было. Было разве что какое-то легкое разочарование, немного грусть, быть может. Не скажу, что его приход был прямо вот неожиданным, но вместе с тем мне было как-то печально, что я не предвидел этого. Может быть, то, что у меня так странно тянуло под коленями — и было тем самым предчувствием? Возможно, мне стоит больше прислушиваться к своему телу в таких вопросах? Как часто у меня тянуло под коленями перед тем, как случался какой-то мини конец света? — Мне не нравятся такие методы. Но ты не оставляешь мне выбора. Он положил руку мне на плечо, и меж лопаток мне упёрлось что-то твердое и небольшое… Да ладно, я знал, что это дуло пистолета. Я, благодаря Форду, был с этим предметом знаком. Правда, в прошлый раз в упор в меня им никто не тыкал — новый опыт, как-никак. — Это я тебе не оставляю выбора? Я чувствую себя куда больше в безвыходной ситуации. — Мы могли решить всё по-хорошему, — я увидел в отражении, что Форд пожал плечами. Он крепче сжал моё плечо и потянул руку на себя. Я поддался и повернулся к нему лицом. На удивление, он не выглядел злым, или разозлённым. Он был спокоен, но, возможно, это напускное. Форд взял меня за подбородок и внимательно всмотрелся в моё лицо. — Ты изменился, — коротко резюмировал МакКейси. — Вырос. — Тебе бы хотелось, чтобы я умер ребёнком, я понимаю, — сказал я, и Форд закрыл мне рот ладонью — не с силой, но требовательно. — Мне хотелось, чтобы ты был со мной. А тот случай был случайностью. — Тебе плевать, чего хочется мне? — пробормотал я через его пальцы, и Форд мягко улыбнулся. — Тебе тоже этого хочется. Просто ты потерялся, — МакКейси убрал руку от моего рта и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — Всё наладится, Перси. Я с трудом сдержался, чтобы не выкрикнуть ему в лицо всё, что я думаю. Содействовало в моём спокойствии, конечно, и дуло пистолета, теперь упёршееся мне под рёбра. — Тебе нужно переодеться. У меня с собой одежда для тебя. Ты же переоденешься без сюрпризов, правда? — Откуда у тебя есть мой размер одежды? — По фотографиям прикинул. — Каким фотографиям? — я устало засунул руки в карманы домашней кофты. — В соцсетях, — Форд мягко улыбнулся. — Ты очень фотогеничный. А кто та блондиночка? Я побледнел, кажется, на несколько тонов, хотя я и без того не был сильно смуглым. — Никто. — Она тебе нравится? — перебил меня Форд. — Нет, — тут же ответил я. Не хватало ещё чтобы его интерес перекинулся на Аннабет. — Врёшь, — МакКейси погладил меня по плечу. — Разберёмся. Если всё будет хорошо, будете ещё гулять в парке Каннингэм. Откуда он знает, в каком парке мы с Аннабет бегали по утрам? Форд отошёл от меня, скрылся на мгновение в коридоре, и потом вернулся, положил чёрный пакет и отошёл к стене. — Отвернись, — буркнул я, глядя на пистолет в его руках. — Как пожелаешь, — Форд пожал плечами и повернулся ко мне боком, голову повернул к стене. Я пару секунд понаблюдал за ним, но потом всё же заглянул в пакет и вытянул оттуда одежду. Черные штаны, черная футболка. — На улице не май месяц, — отметил я, стянув с себя кофту. — На машине поедем, Перси, — отозвался Форд, постукивая пальцами по корпусу пистолета. — Куда мы поедем? — спокойно спросил я, натягивая чёрную футболку. — Фу, как облегает. — Тебе так идёт, — бросил Форд, глядя на пистолет. — Это не случайный выбор. — Извращенец, — буркнул я, переодевая штаны. — Ценитель, — возразил МакКейси и хлопнул по столешнице. — Ты закончил? — Закончил, — нехотя признал я, выпрямляясь и поправляя футболку. Мне казалось, что всё происходит ужасно медленно, будто бы в замедленной съёмке, и слабый свет от светильников добавлял происходящему ещё больше какой-то безнадёги. — Ну вот и молодец, — буркнул Форд и взял пакет, затолкал туда мои вещи. — Шевелись давай. Или хочешь дождаться случайных свидетелей? — он поднял пистолет на уровень моего лица, и я поморщился. Ну же, Перси. Ты можешь остановить это здесь и сейчас. Вот он стоит, размахивая своим пистолетиком, а ты возьми и дёрни ему какое сухожилие, и дело с концом. Он упадёт, можно будет выбить оружие и вызвать копов… Но он близко. И до их приезда может успеть очухаться и напасть на меня, или на домашних, которые могут проснуться сами по себе или от созданного нами шума. Тогда нужно сконцентрироваться и вырубить его, как угодно… Но на это нужно время, он не сводит с меня глаз, и если я замахнусь на него, то он точно не станет стоять и ждать, пока я ударю. А если сконцентрироваться и сделать что-то другими методами… Замедлить кровоток, или… А вдруг я его таким образом убью? Я закусил губу и отвёл взгляд в сторону. Я не знаю, отчего мне стало страшнее — от самой мысли убить человека, просто оказав воздействие на его кровь, или от того, что я чувствовал, что мне это под силу. Форд грубо прервал мой мыслительный поток — он взял меня за шею, крепко, мешая нормально вдохнуть, и встряхнул. — Алло, шевелись давай. Или хочешь получить пулю для ускорения? Давай! Он выпустил мою шею и толкнул меня в спину, и я по инерции вышел в коридор. Затем он снова толкнул меня, и я, опустив взгляд на замок входной двери, с удивлением заметил, что он не сломан, а ключа просто нет в скважине. Форд протянул руку вперёд и нажал на ручку двери, прикрыв рукавом ладонь, и открыл дверь без каких-либо проблем, и вытолкал меня из дома. Я невольно бросил взгляд на свои кроссовки, оставшиеся в доме, и переступил с ноги на ногу. Я не рассчитывал на прогулку босиком. — Что, нежные ножки, не хочешь босым топать? Могу на ручках донести, — бросил Форд, выйдя следом из дома. Он-то, естественно, был одет как надо, и в тёплую кофту, и в кроссовки. Я поёжился от проскользнувшего ветра и с удивлением вместе с разочарованием увидел, как Форд вытянул из кармана самый настоящий ключ, и закрыл входную дверь. — Отлично, — парень глянул на меня и улыбнулся, протянул мне ключ. — Нравится? Хочешь, подарю? Чтобы на нём были мои отпечатки? Я нахмурился и засунул руки в карманы. Форд лишь улыбнулся и убрал ключ к себе, меня приобнял за плечи и повел с крыльца. Я невольно морщился, ступая по мокрой и грязной дорожке, меня охватывало омерзение от всей этой клоунады. Может, его всё-таки стоит просто убить здесь, на пороге моего дома? — Да чё ты трясёшься? — буркнул Форд мне прямо на ухо. — Мы же друзья, Перси. Я тебя не хочу обижать. Я прикусил щёку изнутри и враждебно глянул на МакКейси. Тот слегка улыбался, заводя меня за калитку, и просто захлопнул её — хотя бы от калитки у него не было ключей. Вне двора идти босиком было ещё отвратительнее — подтаявший снег, смешанный с грязью, был ужасно холодным и скользким. Я поморщился, подняв одну ногу и стряхнув с неё налипшую слякоть, что, впрочем, было занятием бесполезным. Синтетическая майка оказалась уж совсем тоненькой, и, быть может, мне было бы теплее вовсе без неё. — Честно не хочу, — даже как-то грустно бросил Форд. — Но они тебя разбаловали. Я уже было повернулся к нему, чтобы выдать гневную тираду о том, какой он аморальный ужасный урод, но в следующий же момент мне прилетел мощный удар по голове чем-то твёрдым. Я ошалело покачнулся, накрыв место удара ладонью, почувствовал что-то мокрое. Ещё один удар отправил меня прямиком в нокаут.***
— То есть сопротивление ты решил не оказывать? — задал вопрос детектив Дойл, внимательно глядя на меня. — В прошлый раз это кончилось плохо, — безэмоционально ответил я, продолжая ковырять ребро стола. — В этот же раз я… Находился в доме с кучей братьев и сестёр. Я не мог их так подставить. — Думаешь, он пошёл бы их убивать? — Думаю, после того, как он убил бы меня, его бы от этого уже ничего не останавливало. — Ясно, — кивнул детектив Дойл. — Как долго ты был в отключке? — Без понятия, — буркнул я, сложив руки на коленях. — Ладно, спрошу по-другому. Где ты проснулся? Я задумчиво опустил взгляд на графин с водой. Допрос уже затягивался, я, кажется, пытался пересказать вереницу событий уже как полчаса точно, но детектив оставался всё ещё спокойным. Сейчас даже, можно сказать, его тон был мягче. Не знаю, почему мне так показалось. Может мой мозг пытается внушить мне, что он мягок со мной, чтобы я не чувствовал себя тревожно? Может, я придумываю, и на деле он разговаривает со мной достаточно жёстко, а просто после Форда любой человек кажется мне мягким? Я взглянул на свои ноги. Кроссовки Форда были все измазаны в какой-то грязи, и, клянусь Господом, это не я их запачкал. Они такими уже были. Были же? — Перси, где ты проснулся? — снова задал вопрос детектив и я чуть поморщился от головной боли. Или от неприятных воспоминаний? Где я проснулся?***
Помню, у меня всё ужасно болело, стоило мне прийти в себя. Помню, мои руки были задраны вверх, и когда я приоткрыл глаза, то уже чувствовал, как они онемели. Мир перед глазами кружился, будто бы я катался на детской карусельке — слишком медленно, чтобы меня мгновенно стошнило, но слишком ощутимо, чтобы игнорировать это. Я попытался пошевелиться, но слабость была такой сильной, что я даже не смог согнуть ногу в колене. «Нужно было убивать его тогда». Сейчас я не был на все сто процентов уверен, что это мой внутренний голос, и от испуга я даже выдохнуть боялся. Потом тряхнул головой. Бред какой-то. Головная боль усилилась, и я раздражённо простонал, попытался хотя бы прогнуть затёкшую спину, но плечи так тянуло, что я не мог ничего сделать. Со вздохом я слегка запрокинул голову и посмотрел вверх. Изголовье кровати. Железные наручники, уже казавшиеся продолжением руки — видимо, я был в этом положении уже довольно долго, — и бледные кисти рук, безжизненно висящие в защёлкнутых кольцах. Я тряхнул плечами, закусив губу, и руки покачнулись. Спустя пару мгновений по ним побежали мурашки, и я болезненно вздрогнул, сморщился, не в силах никак облегчить эту бесконечную пытку. С термином «пытка» я, наверное, поторопился. Когда я привык к мурашкам, то смог слегка пошевелить пальцами, но всё так сильно болело, что я практически сразу прекратил. Устало вздохнув, я повернул голову на бок. Белая чуть помятая простынь, вторая подушка. У меня не было никакого желания думать ни о чём, так что я просто продолжил рассматривать окружение. Следующим, что привлекло моё внимание, было огромное панорамное окно, без шуток, во всю стену. Вид из окна был не сильно воодушевляющий — бесконечные переплетающиеся ветки высоких деревьев и серое небо. Кое-где деревья были с тёмно-зелёной листвой. Хотя, наверное, это были всё-таки иголки елей — с такого расстояния разобрать было сложно. Я повернул голову чуть ниже и осмотрелся в самой комнате. Ничего необычного. Белые стены, слегка шершавые — возможно, краска с текстурными вкраплениями. Закрытая дверь. Картина на одной из стен — тонкая полоска пляжа, волнующееся море, пара чаек вдалеке. Вряд ли чайки летают в шторм над морем. Впрочем, кто я такой, чтобы указывать художнику? А может и летают… Я снова тряхнул головой. Мой рассудок цепляется за всё что угодно, лишь бы не думать о том, что реально происходит… Меня мгновенно охватила тревога. Действительно. Какие к черту чайки, я лежу на кровати, прикованный к изголовью наручниками, с какой-то стати не могу пошевелиться, и всё, о чём я решил подумать — правдоподобность картины на стене? Серьёзно? Я смог чуть-чуть приподняться и осмотреть себя. На мне была майка без рукавов и какие-то шорты почти по колено. Я же был одет иначе? Стопы ног были чистые. Кто-то, значит, озаботился тем, чтобы меня отмыть. Кто-то. Ну ты, Перси, дурака включать просто мастак. Окончательно выбившись из сил, я опустил голову на тёплую от моего же тела подушку и с трудом сдержал слёзы где-то в горле. Это не безвыходная ситуация. Не безвыходная. Не безысходная. Нельзя просто так взять и повесить нос. С силой закусив губу, я прикрыл глаза, чтобы не смотреть на потолок, такой же белый, как и стены. Это всё вселяло в меня ещё большую тоску, чем просто моё состояние. Почему я не могу пошевелиться? Как долго я здесь нахожусь? Я так долго лежу, что не могу встать? Что, если у меня отнимутся руки? И я не уверен, что это моя самая большая проблема на данный момент. Тихий скрип дверных петель. Щелчок замка. Несколько звонких шлепков голых стоп о пол. Матрас слегка прогнулся, но я не решался даже чуть-чуть приоткрыть глаза, хотя всё равно видел, как надо мной нависла тень. Почувствовал даже его выдох, слегка коснувшийся моего предплечья. Ещё один тихий щелчок, и я почувствовал, как мою левую руку слегка вывернули в сторону и вытащили из раскрывшегося кольца наручников. — Вот так… — тихо пробормотал Форд и положил руку мне на живот, затем взялся за правое предплечье. — Аккуратно… Ох, бедные ручки. Я был в таком глубоком шоке от происходящего, что не выдержал и распахнул глаза. Форд, заметив это, улыбнулся, нет, я не шучу, улыбнулся мне и уложил мою правую руку также, как и левую. Затёкшие конечности снова стали невыносимо болеть, и каждое прикосновение к коже не приносило ничего, кроме боли. — Если бы кто-то хорошо себя вёл, мне бы не пришлось этого делать. Давай больше до этого не доводить, ладно? Я испуганно уставился на Форда, не имея ни малейшего понятия, о чём он говорит, но парень только улыбнулся. — Ты вряд ли, правда, помнишь… — пробормотал МакКейси и погладил меня по груди. — Ничего страшного. Думаю, ты в любом случае знаешь, как себя вести не стоит, просто тогда… наверное, был напуган? — он снова посмотрел мне в глаза и чуть улыбнулся. — Пошёл на хуй, — одними губами прошептал я, но он, думаю, отлично понял, что я там ему сказал. — Ну, ну, перестань… — Форд похлопал меня по щеке, и я почувствовал боль, поморщился. — Ох, извини. Я и правда перестарался. Всё ещё болит? Я напряжённо вздохнул, чувствуя, как к горлу подступает рвота и паника, и не знаю, что настигнет меня быстрее. Удивительно, но первым меня озарило омерзение. — Не трогай, — так же тихо буркнул я, теперь понимая, что я говорю тихо не потому, что я уставший, а потому что у меня сел голос. Я кричал? Когда это было? Видимо, это как-то связано с «плохим поведением», о котором говорил Форд? — Ну ладно тебе дуться, — вздохнул МакКейси и провёл по моим волосам, и я снова поморщился. О происхождении этой боли я смутно помнил — удар прямо возле калитки у дома… Дома. — Какой… день? — сипло буркнул я, отвернув лицо от Форда. Я не могу смотреть на него без отвращения. Без боли где-то в сердце. Без разочарования в самом себе. — Время не имеет сейчас никакого значения, — спокойно ответил он, и матрас вновь выпрямился. Видимо, Форд поднялся с кровати. — Что со мной? — только и смог выдавить из себя я, расслабив плечи. — Что ты сделал? — горло драло будто бы наждачкой. — Я расслабил тебя, — после нескольких секунд молчания ответил Форд. — Я сделаю это снова, если потребуется. Я тяжело вздохнул. — Я ненавижу тебя, — тихо пробормотал я и прикрыл глаза. — Ты только так думаешь, — отозвался Форд. Снова щёлкнула дверь. Не знаю, чем он меня «расслабил», но стоило мне закрыть глаза дольше чем на пару минут, как меня вырубило — словно провод питания выдернули из розетки.***
— Ясно… — ответил детектив Дойл, кинув взгляд на загоревшийся экран телефона, и снова посмотрел на меня. — Двери были заперты? — Да, — ненадолго задумавшись, ответил я. — Были. — По ощущениям, как долго ты был в заточении? — Я не знаю. Могу только сказать по календарю, — я раздражённо пожал плечами. — Ты не считал дни? Может, какие-то дни запоминались больше, благодаря тому, что в них происходило? Я сомкнул губы и отвёл взгляд в сторону, чтобы не посмотреть на детектива враждебно. — Что происходило, пока ты был взаперти? — Я не помню, — коротко произнес я, сложив руки на бёдрах. — Ты не помнишь? — Я не помню, — ещё раз произнёс я, выпрямив спину. Детектив немного помолчал и раскрыл папку с документами. — Ну… что-то ведь происходило в эти четыре недели? Ты был в сознании это время? Я промолчал сначала, но потом опустил взгляд на свои истерзанные руки. — Не всегда. — Ты имеешь ввиду циклы бодрствования и сна днём и ночью? — Нет, — я слегка наклонил голову на бок. — Я мог уснуть ночью, ночью проснуться. Потом днём. — Это были одни и те же дни? — Я не знаю, — раздражённо ответил я и посмотрел на детектива. — Я не знаю, — я постарался вложить в свой голос больше уверенности, но вышло как-то расстроенно-сердито. — Ладно, ладно, Перси, — Дойл осторожно улыбнулся, глядя на меня. — Ничего страшного. Я просто спрашиваю, — он перелистнул ещё один лист. — Нам нужна максимально полная информация о произошедшем, чтобы знать, что ему инкриминировать в дальнейшем. — Похищения и удержания недостаточно? — недовольно спросил я. — Мы не отталкиваемся от того, что «достаточно», Перси, — детектив пожал плечами. — Это всё равно, что посадить убийцу и насильника, но судить только за убийство, этого же достаточно, чтобы его посадить в тюрьму. Я снова поджал раздражённо губы, понимая, что он прав. — У него были какие-то препараты, которые он мне… вкалывал, — я невольно нахмурился и потёр сгиб локтя. Я знал, что один этот факт может с лёгкостью обесценить все мои дальнейшие показания, но, быть может, мне хотя бы тогда не придётся рассказывать о том, что происходило за закрытыми дверьми. Пожалуйста. Я сам не хочу верить, что это происходило.***
Я помню не многое. Что-то, что мне не удалось заставить себя забыть. Долгие, нудные, бессмысленные разговоры с Фордом МакКейси, когда он усаживался на кровать, усаживал меня, освобождая от наручников, и говорил, говорил, как он заботился обо мне, что он будет заботиться и дальше, но для этого нужно лишь моё согласие. И тогда, как он говорил, я заживу отлично, у меня будут деньги-шмотки, отличное будущее в колледже, я смогу навещать каждые выходные свою приёмную семью — хорошо, что он понятия не имел о моей биологической матери. Он пытался как-то описать мне будущее в своём видении, сочинял отдельные дни, пытаясь убедить меня. Я говорил «нет» первый раз. Он расстроенно вздыхал, отпускал нервный смешок и начинал практически заново — говорил, что и «с той блондинкой» я смогу гулять, если она «всё ещё» будет мне нужна, что я смогу уезжать к семье, например, на неделю, но раз в два месяца. Я говорил, что хочу домой. Форд говорил, что мой дом здесь. Я говорил «нет». Он спрашивал, означает ли это, что я не согласен. Я говорил, что не согласен — я боялся в каком-либо контексте говорить ему «да». У Форда сдавали нервы, и он ударял меня в первый раз — в основном по лицу. Начинал кричать на меня, и мой мозг совершенно отключался — ещё с тех пор, как я жил с Гейбом, этот механизм работал безотказно. Меня просто вырубало от происходящего, я не мог разобрать в потоке крика ни одного понятного для себя слова. Пожалуй, кроме своего имени. Слово «Перси» стало моим ненавистным довольно быстро. Он спрашивал меня снова, уже на повышенных тонах. Я снова говорил «нет» и тут же зажмуривался, потому что следом, неизменно, наступал второй удар. Сначала по лицу. Я бы с удовольствием полез в честную драку, если бы мог хотя бы пошевелиться — препараты, которые он мне вкалывал каждый вечер, оставляли меня обездвиженным почти на весь день. Он ударял меня в грудь, заваливал на кровать и садился сверху. Горячие от гнева ладони ложились на мою шею, и с такой силой сжимали её, что кожа слегка прокручивалась под яростно сжатыми пальцами. Я выдыхал прямо перед тем, как руки настигали моей шеи — так я быстрее терял сознание. Помню, Форд спрашивал меня, сколько ещё я буду доводить его до белого каления. Я хотел ответить, что столько, сколько потребуется, но в следующий миг моё сознание ускальзывало куда-то, и я погружался во тьму. Вечер за вечером. Может, какие-то вечера я проводил, оставаясь без сознания. Да, так было в начале. Устраивая мне одинаковые расспросы и уговоры каждый раз, Форд и сам, кажется, сходил потихоньку с ума от моей упрямости. Однажды он вскочил с кровати, вцепился в свои короткие волосы, и закричал так горько и страшно, что я даже набрался сил и слегка отодвинулся от него к изголовью. Потом он, правда, схватил меня за ноги и стащил с кровати, как мешок с картошкой, и я свалился на пол, ударяясь затылком о землю — и больше о том вечере я ничего не помнил. Я не помнил, чтобы Форд кормил меня. Быть может, я был в полуобморочном состоянии, когда он это делал, но спустя несколько «вечеров», я стал понимать, что становлюсь лишь слабее. Что мне всё тяжелее открывать глаза следующим утром. Что желудок уже просто не просит еды, потому что мозг знает, что её не будет. По крайней мере до тех пор, пока я не скажу «да». После той его короткой истерики с воем, Форд решил сменить тактику. Он выглядел уставшим и очень злым практически всегда. МакКейси стал говорить обрывистыми и короткими предложениями, после каждого требуя ответа. И после каждого моего «нет», злобно втягивал носом воздух, выкрикивал «А если подумать?» и наносил удар. Такая тактика не позволяла мне отключаться от того, что он говорил, а страх разгонял кровь по венам, и спустя полчаса таких разговоров я мог слегка приподнять руки, пытаясь закрыться. Но любая попытка защититься расценивалась как саботаж. Он накрывал моё лицо подушкой, наваливался сверху и говорил, что это только моя вина. Что всё, что сейчас происходит, чуть ли не моя инициатива. Что я мог бы сделать всё это гораздо проще, но просто я не хочу «по-хорошему». Спустя несколько вечеров «новой тактики», Форд вдруг не стал заканчивать разговор, вырубая меня уже такой привычной и родной асфиксией. Он несколько раз ударил меня по груди, оттолкнул меня, ударил по спине, и, оставив меня лежать на боку, резко затих. Я на несколько секунд перестал дышать, боясь не услышать дальнейших действий МакКейси, но потом всё-таки был вынужден выдохнуть и потихоньку вдохнуть через рот. Подождав ещё немного, я повернулся на спину, чувствуя, как болит место последнего удара, и боязливо глянул в сторону Форда. Он сидел на краю кровати, спустив ноги на пол и ссутулившись, накрыв руками голову. Его трясло так сильно, будто бы ему было холодно, или его хватил какой-то припадок. Вместе с этим его чуть качало из стороны в сторону, и я с замиранием сердца ждал, что будет дальше. Форд громко разрыдался, почти надрывая горло, и испугав первыми всхлипами меня до чёртиков. Он плакал, иногда ударяя себя по голове и раскачивался сильнее, выкрикивал что-то нечленораздельное, и вообще, казалось, устроил истерику, достойную трёхлетнего малыша. Я попытался приподняться на локтях, чтобы отползти от него подальше, но руки разъезжались в стороны, и голова была тяжёлой, возможно, из-за нескольких недавних ударов. МакКейси резко подорвался на ноги, и, вцепившись в ворот своей футболки, пару раз прошёлся взад-вперед по комнате, а затем скрылся в ванной комнате и с грохотом захлопнул за собой дверь.***
— Давай я буду задавать тебе вопросы, а ты просто будешь на них отвечать да или нет, хорошо? — мягко спросил у меня детектив, и я чуть не подавился собственной слюной. Вдох, выдох. Отвечать «да» можно. Теперь можно. — Ладно, — я взял стакан и пододвинул его к детективу. — Но для начала, вы не могли бы налить мне, пожалуйста, воды? Дойл с легким недопониманием в глазах взглянул на меня, затем на графин, но всё-таки без дополнительных вопросов взялся за ручку и налил воду в стакан, наполнив его наполовину. Я придвинул к себе стакан, тихо отблагодарив полицейского, и задумчиво посмотрел на жидкость. — Наполовину пуст, или наполовину полон? — спросил я у детектива, чуть улыбнувшись ему. Мужчина отвлёкся от бумаг и глянул на мой стакан, тоже чуть улыбнулся. — А ты как думаешь, Перси? Я постучал пальцами по верхней грани стакана. — Он был до этого пуст, — спустя какое-то время всё-таки ответил я. — Значит, сейчас он наполовину полон. — Ну и здорово, правда? — детектив улыбнулся мне ещё чуть шире. — Не хочешь сделать его на две трети пустым, и мы сможем продолжить беседу? Я нехотя кивнул и сделал пару глотков воды. Без примесей. Всегда приятно, когда вода чистая. Без лекарств, наркотиков, и другой непонятной дряни. — Итак… Твоим похитителем был человек по имени Форд МакКейси, верно? — Верно, — я плавно кивнул, чувствуя лёгкую боль в висках. — Просто уточнил, — бросил детектив и прокашлялся. — Пока ты был… В той комнате, он тебя бил? — Было, — коротко ответил я, делая ещё один глоток. — Действия сексуального характера? — Не могу такого вспомнить, — тут же отчеканил я, чуть поморщив нос. — Не было, или не можешь вспомнить? — уточнил Дойл, глядя на меня. — Без комментариев, — буркнул я, принявшись ковырять кутикулу. — Не помню такого. — Ладно, — детектив кивнул и сложил пальцы в замок. — Он выставлял тебе какие-то требования? — Да, — я согласно кивнул, облизнул пересохшие губы. — Помнишь, какие? — Помню, конечно. — Хорошо, — детектив чуть улыбнулся мне. — Можешь мне рассказать? — Он… Хотел, чтобы мы снова были друзьями. Чтобы я пошёл ему навстречу, простил всё, что он наговорил и сделал, остался проживать с ним… — я повёл плечом, буквально слыша, как эти слова эхом отдаются в голове — его голосом. — Полагаю, у тебя было другое мнение? — Я отказывался от предложения. — Отказывался? Он несколько раз предлагал тебе этот вариант? — Каждый раз, когда я помню себя в сознании. — Формулировки были одни и те же? — Примерно. — Во время уговоров он что-то делал определенное? — Махал руками. Вздыхал много… — я задумчиво потёр больное запястье. — Потом… После двух «нет» он начинал кричать, а потом поднимал руку. — Ты мог обороняться? — Нет. Я был… Не в силах, — с трудом пробормотал я. — Сейчас я боюсь выронить даже графин с водой, не то что ввязаться в драку. — Я читал в досье, что ты мальчик не сахарный, и подраться не дурак. — В здравии. Без препаратов. И сытый, — я загнул три пальца и вздохнул. — Не знаю, что он мне колол, но я не мог даже ногу без усилий в колене согнуть. — Звучит ужасно, — согласился со мной детектив и вздохнул. — Как думаешь, в этом всём… Был переломный момент? Я сложил руки на коленях и посмотрел в угол комнаты. Допрос меня уже здорово утомил, как и постепенно всплывавшие в голове картины произошедшего. Картины страшного, страшного вечера.***
Я лежал, глядя в потолок широко распахнутыми глазами и слушал надрывные всхлипы и порыкивания, доносящиеся из-за двери в ванную комнату. Губы еле заметно двигались в немой молитве. Господи, лишь бы он не убил меня, выйдя из ванной комнаты. Господи, пожалуйста. Как же мне хочется снова увидеть свою семью, свою возлюбленную, своих друзей. Как же хочется домой. Господи, прости. До этого момента я старался лишний раз не провоцировать себя, не расстраивать и не накручивать, но сейчас, несмотря на то, что опасность находилась не по другую сторону кровати, а за дверью, я как никогда чувствовал шаткость своего положения. Голова будто бы сама повернулась на бок, и мне в глаза бросился синий от постоянных неизвестных и неумелых инъекций сгиб локтя. Ещё немного, и если он меня не пристрелит, то я как минимум умру от заражения крови, тромба, или чего-то подобного. Дверь ванной комнаты распахнулась и ударилась о стену. Я замер, боясь шевельнуться. Слышал тяжелое, рваное дыхание Форда. Несколько тяжёлых шагов ко мне, и матрас прогнулся под тяжестью МакКейси, а я прикрыл глаза, не желая сталкиваться с ним нос к носу. Парень взял меня за челюсть и повернул лицом к себе. Я чувствовал его горячее и не самое ароматное дыхание на своей коже. Его пальцы были грубыми и шершавыми, но мою голову он держал крепко. — Блять… Блять, Перси… — тихо прошептал Форд, утыкаясь лбом мне в лоб. — Я не могу так, Перси… Я не выдерживаю, ты понимаешь? Ты видишь, что ты со мной делаешь? — он слегка похлопал меня по щекам. — Я не могу. Во мне столько ярости, Перси, столько… Столько злости, — он выпустил мой подбородок из хватки, но тут же взялся пальцами за мою челку. — Ненавижу. Ненавижу, потому что дорожу. Я боялся даже слово вставить. Ничего хорошего в его мерзкой тираде я уж точно не слышал, и мне просто было страшно даже открыть рот, не то что заговорить. — Мне не помогает бить тебя, — Форд положил ладонь на мою грудь и провёл ей вверх-вниз. — Это не дает мне покоя. Я не могу. Я лишь больше злюсь на тебя. Я почувствовал что-то колючее под подбородком, и невольно задрал голову выше. — Тш-тш-тш… — пробормотал Форд, и я почувствовал его вздох возле своей шеи. — Тише… Я почувствовал, как под подбородком сильно укололо, а потом защипало, и прошипел от боли через сомкнутые челюсти. Через мгновение я понял, что по шее потекло что-то горячее, обогнуло жилку и через пару секунд впиталось в подушку под моей головой. Затем чужие пальцы коснулись моей шеи, размазывая по коже очередную каплю крови. Я боялся даже вздохнуть, вцепившись пальцами в простынь. — Немного легче… — пробормотал МакКейси, спокойно выдыхая. — Даже, можно сказать, красиво. Прежде чем он смог окончательно успокоиться, насколько я мог судить об этом из темпа его дыхания, он нанёс ещё несколько порезов, больше не трогая шею. Судя по тихому вздоху, ему понравилось, как лезвие соскользнуло с ребра, и вошло чуть глубже в мягкие ткани, заставив меня всё-таки простонать от боли и ощутимо дёрнуться. — Завтра… — тихо прошептал Форд. — Завтра хорошо подумай, прежде чем сказать нет, — парень взял в руку моё запястье, как он делал всегда в конце разговора, чтобы снова закрепить руки в кольца наручников. В этот раз он не смог этого сделать, не нанеся ещё один порез прямо посреди ладони, который, из-за тонкого слоя пота, стал ужасно саднить. Я приоткрыл глаза, когда Форд отошёл от меня, и увидел в его руке опасную бритву с размазанной по ней кровью. Мне стало ужасно горько и обидно за самого себя. По-моему, когда Форд вышел за дверь, оставив меня прикованным руками к изголовью кровати, я впервые за время, проведенное здесь, заплакал. Он поставил меня в безвыходное положение. Он, никто другой. У меня не было ни единой мысли о том, как я могу выбраться отсюда, не подставив никого под удар. Возможно через пару дней он меня убьёт. Значит, точно больше нельзя медлить. Нужно взять себя в руки и действовать. Чего бы мне это ни стоило.***
— Был… Переломный момент, — спустя, наверное, минуты три молчания снова отозвался я, и детектив даже встрепенулся, вновь включаясь в беседу. — Как ты это понял? Я повернул ладонь внутренней стороной к себе и посмотрел на подзаживший порез. — У него случилась истерика. — Истерика? — детектив удивленно переспросил меня, и я кивнул. — И… По поводу того, что ты отказываешь, или были ещё причины? — Думаю, первое, — выбрал вариант я и провел большим пальцем по ране на ладони. — Потом он нанёс удары бритвой. У него все пальцы были в крови. — Ты много крови потерял? — обеспокоенно спросил у меня полицейский. — Не думаю, — неуверенно ответил я, боясь, что тогда эти раны вовсе не возьмут в расчет. — Просто было больно. — Как давно это случилось? — уточнил Дойл, глядя на меня с осторожностью. — Хотя бы примерно? — Несколько пробуждений назад, — задумчиво ответил я. — Может, три или четыре. — Хорошо, — мужчина кивнул и отодвинул папку с бумагами чуть поодаль. — Это был… Переломный момент только для него, или и для тебя тоже? Интересный вопрос. Я облизнул пересохшие губы, и, подумав несколько секунд, медленно кивнул. — Для меня тоже. — В чем он выражался для тебя? Я ещё немного помолчал и подвинул стакан с водой ближе к краю стола. — Я решил сдаться.***
То пробуждение было особенно тяжёлым. Кровавые дорожки застыли на коже, покрыв её неприятной плёнкой, от которой я был не способен избавиться. Стоило мне повернуть голову на бок, я то тут, то там, замечал маленькие капельки крови на простыне или подушке. Подушка рядом со мной была сегодня помятой. Форд лежал здесь, либо вовсе лёг тут спать. Я тяжело вздохнул, собираясь с силами, и повернул голову на бок, переводя взгляд на окно. Деревья, в самом начале напоминавшие лысые безжизненные палки, теперь обзавелись сочной листвой, скрыв от глаз третий и далее ряды своих собратьев. Лес больше не был прозрачным. Это меня нисколько не ободряло. Небо хмурилось. Тучи сгущались, небо тёмным полотном нависало над лесом, угрожая обрушить месячную норму осадков за один день. Я понял, что уже выбился из сил. Дышать уже было тяжелее, в конечностях чувствовалась слабость, вернулась сонливость, хотя я только-только проснулся. Желудок, кажется, прилип к позвоночнику, а во рту стоял знакомый, но омерзительный привкус то ли аммиака, то ли уксуса. — Слабак, — тихо просипел я сам себе и попытался поёрзать, чтобы как-то взбодриться. Сил больше и правда не было. Через какое-то время распахнулась дверь, ведущая в коридор. Насвистывая что-то себе под нос, Форд завалился в комнату, держа в руках бутылку виски, какой он всегда покупал, когда мы собирались все вместе, ещё во времена «Когтей дьявола». Как давно это было. Форд слегка покачивался — видимо, это имело прямое отношение к тому, что бутылка уже была далеко не полной, и со всего размаху приземлился на край кровати, закинул ногу на ногу. — Бла-бла-бла-бла… — пробормотал МакКейси и наклонился надо мной, убрал прядь волос от лица. — Ты знаешь свои… мои условия. Всё знаешь, я повторять уже устал, ты всё равно упрямый кусок дерьма, — он тряхнул бутылкой с виски и подтянулся на кровати, сел на пятки и стал откручивать крышку. — Давай, твоя реплика, малыш! — он протянул мне бутылку, горлышком ко мне, видимо, изображая микрофон. — Я согласен, — почти беззвучно пробормотал я. — Классика! — воскликнул Форд и соскочил с кровати, сделал большой глоток виски, но вдруг отчего-то замер на месте. — Что ты сказал? — Да, — снова буркнул я, дергая плечом. — Я на всё согласен. Форд непонимающе уставился куда-то в стену и отпустил пару нервных смешков, но потом тут же подошёл к кровати и присел на край матраса уже с моей стороны. — Ты… Согласен помочь мне с последним артефактом и остаться под моей защитой и опекой? — Не заставляй меня снова это говорить, — просипел я. — Ты столько раз говорил «нет», дай мне ещё хоть раз это услышать, — Форд даже прикусил нижнюю губу и умоляюще свёл брови к переносице. — Да, — тихо отозвался я и из последних сил дёрнул рукой. — Сними это. Форд кинулся расстёгивать наручники, но стоило ему прикоснуться к ним, как он замер и с подозрением глянул на меня. Но, справедливости ради, у меня была довольно определённая репутация — если Джексон сказал, что согласен, то это то и значит. Другой вопрос — зачем мне соглашаться, и как именно я намереваюсь это соглашение соблюдать. — Зачем ты согласился? — парень прищурился и глянул на меня. — Что ты задумал? — Я устал, — буркнул я, чуть пошевелив указательным и средним пальцем. — Ты победил. Освободи мои руки. — Ты не будешь брыкаться, вырываться?.. — он задумчиво посмотрел на меня, вставляя ключ в замочную скважину. — Не буду, — пообещал я, и замочек щёлкнул. Форд вытащил мои руки из металлических браслетов, и уже привычно сложил их у меня на животе. Правда теперь вес рук давил на свежий порез, прямо под чёрной кофтой, и это было неприятно. Я не чувствовал себя лучше. Но зато теперь я, если что, умру не прикованным наручниками к постели, а почти что условно свободным. Очень условно. — Ты… — Форд присел рядом с кроватью на колени, прямо на пол, а локти сложил на матрас. Бутылка из-под виски была где-то забыта. — Пообещай… Нет, поклянись… — Форд, перестань, — я покачал головой, чувствуя, как накатила снова слабость. Невыносимо захотелось спать. — Оставь мне хоть немного гордости, — я даже выдавил из себя какую-никакую улыбку. — Какие, к дьяволу, клятвы. Я уже сдался. Так дай мне хоть умереть спокойно. Недоумение с лица Форда как ветром сдуло. Он подорвался на ноги и встряхнул меня за плечи. — Никакой смерти! Ты не умрёшь! Но моё сознание не собиралось слушаться какого-то богатенького урода, и я отрубился прямо у него на руках. Но, должен признаться, кое в чем я слукавил. Я знал, что не умру сейчас. Но нужно же было его как-то взбодрить, правда? Я почувствовал разницу сразу же, когда пришёл в себя в следующий раз. Во-первых, я понял, что дышать стало отчего-то тяжелее, и, когда я приподнял руку, то понял, что на мне что-то лежит. Я заставил себя приоткрыть глаза и увидел, что лежу под самым настоящим одеялом. Удивительно, насколько быстро обычные вещи и ощущения могут забыться в определенных условиях. Во-вторых, я больше не чувствовал, что мой желудок пытается меня сожрать, а во рту поселился странный привкус, и вовсе не аммиака. Но и на еду это похоже не было. Вытащив руку из-под одеяла, я почувствовал странный резкий запах. Поднеся предплечье ближе к носу, я понял, что это моя кожа так пахнет, и, спустя какое-то время, я догадался, что это, должно быть, какая-то мазь от синяков. Вроде, у Тесея была какая-то похожая. На левой ладони был свежий бинт, прикреплявший к месту пореза широкий кусок ваты, наверное, тоже с какой-то мазью. Устало вздохнув, я согнул руки в локтях и приподнялся, чувствуя, как всё тело отозвалось тупой болью во всех суставах и мышцах. Голова кружилась, но не сильно, и я смог принять сидячее положение, и мне потребовались почти все мои силы, чтобы сдвинуть в сторону одеяло. Я поднял взгляд на окно. С тихим постукиванием капли дождя врезались в стекло и резвыми дорожками устремлялись вниз. Деревья покачивались от ветра, листва дрожала и наверняка шелестела. Среди серых туч кое-где пробивались бледные лучики солнца. Хотелось вдохнуть полной грудью этот влажный свежий воздух. Я только вздохнул и опустил голову, потёр шею, но тут же отдёрнул руку, вляпавшись во что-то маслянистое. Видимо, мазь. Судя по запаху точно мазь. На тумбочке стояла бутылка с чем-то белым. Я недоверчиво смерил её взглядом, и всё-таки взял её в руки, открутил крышку и понюхал содержимое. Пахнет также, как и у меня во рту. Какая-то эта хрень мутная… Я потряс бутылку и сделал глоток, и тут же сморщился от омерзения. Вяжущий неприятный порошок, по вкусу пустой какой-то и очень крахмалистый… Ещё и на нёбе осел каким-то осадком. Я недовольно поморщил нос и провёл несколько раз языком по нёбу. Вроде немного прошло. — Протеиновая смесь на молоке, — послышался голос со стороны двери и я вздрогнул от неожиданности. Я не заметил, как Форд вошёл в комнату. Или он тут был всегда, просто сидел тихо? — Омерзительная хрень, — буркнул я, закручивая крышку. — Особо-то выбора и нет. — Что, в этом захолустье даже овсянки не найти? — фыркнул я, слабо веря в его сказки. — Да нет, найти, только ты через пять минут всё сблёвываешь, — даже как-то недовольно возразил Форд и подошёл ближе. — Интересно, чья же это заслуга, — сухо улыбнувшись пробормотал я, подняв взгляд на Форда. — Не начинай. Я не хотел до этого доводить, — парень скрестил руки на груди и осмотрел меня. — Тебе нужно будет выпить это за пару часов максимум. — Меня вырвет, — спокойно ответил я и поставил бутылку на тумбочку. — Я хочу нормальной еды. — А ты, я смотрю, быстро реабилитировался, — фыркнул Форд и присел рядом со мной на кровать. — Я даже начинаю скучать по тому, как ты забито молчишь. — Как всегда всё в твоих руках, — я пожал плечами. — Раз тебе это так нравится. — Это была шутка. — Я не понимаю юмор. — Ладно, ладно, не дуйся, — он хлопнул меня по колену. — Как самочувствие? Я бы хотел обсудить с тобой дело. — Я встать не могу, какое дело? — Да не придуривайся, — Форд поднялся на ноги и ухватил меня за предплечья, дернул на себя. Оступившись, я практически врезался в МакКейси, но он подхватил меня под локти и подтянул, чтобы я смог встать на ноги. На удивление они всё-таки не атрофировались — возможно, пока я был не в полном сознании, меня с кровати всё-таки поднимали… Тогда я не хочу думать, что ещё могло в это время происходить, раз я ничего не помню. Я смог встать крепко на стопы и тяжело вздохнул. — Удивлён? — хмыкнул Форд. — Есть такое, — буркнул я и отвернул лицо. Он пользуется тем же самым одеколоном. Меня сейчас стошнит. — Какие мы нежные, Господи, — Форд покачал головой и выпустил мои локти. — Пройдись туда-сюда по комнате. Я сейчас вернусь, — он дал мне в руку ключ. — Можешь сходить поссать, если тебе есть чем, — МакКейси махнул ладонью и вышел из комнаты, следом щёлкнул замок. Я задумчиво посмотрел на ключ в руке и согнул ногу в колене, размял слегка стопу, и колено пару раз звонко хрустнуло. Пол был холодный и очень твёрдый, и наступать на него было неприятно… Или скорее непривычно? Немного постояв на месте, я сделал пару шагов, почувствовал боль во втором колене и слегка притормозил, наступая на эту ногу теперь осторожнее. Со второго раза мне удалось вставить ключ в замочную скважину. Провернуть его у меня удалось только после того, как я взялся за него обеими руками. Ванная комната казалась мне смутно знакомой, но я не помнил, чтобы хоть раз в сознании тут бывал. На раковине были бледные затёртые разводы ржавого цвета. Возможно, кровь. В ванне валялись вещи — все чёрные, и от этой кучи пахло не очень приятно. Зеркало было заляпанное, вытертое с разводами, кое-где были следы от каких-то засохших капель чего-то. Человека в зеркале я долго не мог узнать. Я полагал, что пребывание тут как-то на меня повлияет, но я и подумать не мог, что настолько — моё лицо было больше похоже на посмертный слепок. Черты лица совсем заострились, щёки слегка даже впали, глаза на бледной коже казались просто огромными, к тому же с такими синяками под ними. Ну и здоровья не прибавляли и жёлто-черные синяки — несколько небольших синяков на обеих щеках, — от пальцев, первыми ударявшими, когда я получал пощёчину, — два синяка на лбу, и бледные отметины на подбородке. Я чуть задрал голову и увидел ещё свежий порез прямо под челюстью. Взглянул пониже и увидел покрытую заживающими синяками шею. Я подошёл к зеркалу ближе и стал ворошить сильно отросшие волосы, кое-где замечая кровавые отметины, но не мог понять, где была рана. На удивление волосы были чистые. Впрочем, от меня не воняло ни рвотой, ни потом, ни испражнениями, так что, полагаю, он моей гигиеной как-то занимался. Только вот как, если в ванне полно грязных вещей? Впрочем, стиральной машины тут нет, может он решил… Типа, постирать? Форд? Руками? Смех да и только. Я отвлёкся от своего отражения и осмотрелся вокруг. Стаканчик с тюбиком зубной пасты и двумя зубными щётками. На полке одеколон, какой-то гель, несколько тюбиков с мазью, эластичный и обычный бинт, перекись и кожаный чехол с чем-то продолговатым. Я аккуратно взял в руки чехол, и, подцепив кнопку, открыл его и наклонил к левой ладони, чтобы содержимое выскользнуло на неё. Деревянная рукоять опасной бритвы упёрлась мне в бинт, и я замер на месте, разглядывая гравировку на ней. Вот как. Я чуть задумался. Если я сейчас запрусь здесь, и у меня будет бритва… Нет, плохой план. У Форда где-то есть пистолет, и он сможет с лёгкостью выбить дверь, а бритва против огнестрела не очень эффективна. С печальным вздохом я толкнул рукоять, загоняя её обратно в чехол, защелкнул застёжку, и обтёр чехол о свои штаны — лишние отпечатки на непонятных вещах мне ни к чему. Я услышал, как открылась дверь в комнату, и тут же положил бритву на место. Спустя мгновение открылась дверь ванной комнаты — её я не запирал. — Закончил прихорашиваться, принцесса? — Чего ты вламываешься? А если бы я был без штанов? — я скорчил пусть и не правдоподобную, но почти что недовольную мину. Форд только усмехнулся. — Перси, мы ближе, чем ты думаешь, — фыркнул парень и тряхнул какими-то бумагами в своих руках. — Наивно полагать, что я там чего-то не видел. Пошли уже, надо обсудить план. Я с трудом сдержал рвоту где-то в глотке и молча вышел из ванной комнаты.***
— Значит… Ты сдался, и условия содержания смягчились? — Да, — нехотя согласился я. — Меня больше не обкалывали какими-то препаратами. Покормили протеиновой смесью. Дали ключ от ванной. — Ключ от ванной не забирали? — Нет, — я покачал головой. — Полагаю, ты согласился на его условия не просто так? — Конечно, — я несильно кивнул. — В том состоянии в котором я был, пока говорил «нет», никакой речи о побеге и быть не могло. Я был постоянно прикован наручниками к изголовью, или был под присмотром, а потом Форд срывал на мне злость. Нужно было придумать что-то ещё. — Долго ты придумывал план? Послышался стук в дверь, затем она приоткрылась, и в проёме показалась голова сержанта Уолтерса. — Они уже в аэропорту, — сказал полицейский и быстро глянул на меня и на Дойла. — Долго им лететь? — Из Нью-Йорка в Бёрлингтон лететь час с небольшим, — сержант почесал щетину на подбородке. — Ну и оттуда пока доедет, часа через три-четыре будут здесь. — А моя семья? — несмело спросил я, глядя на Уолтерса. — Когда они приедут? — Без понятия, малой, — буркнул полицейский и прикрыл дверь, но отчего-то снова заглянул в комнату. — Ну… Я могу позвонить и узнать, доложили ли им о том, что ты тут… — Было бы здорово. Спасибо, сэр, — я улыбнулся и полицейский пробормотал что-то вроде «черт бы побрал этих милых вежливых детей», и всё-таки вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. — Ты ему понравился, — посмеялся Дойл, снова открывая папку с документами. — Он напоминает мне папу, — пробормотал я, всё ещё глядя на дверь. — У него похожий голос, и цвет кожи тоже такой же. — Папа? — детектив растерянно глянул на меня, видимо, прикидывая, как белолицый мальчик может быть сыном темнокожего мужчины. — Приёмный, — слегка раздражённо добавил я. — А-а-а-а… Понял, — понимающе протянул Дойл и прокашлялся. — Извини. Как у вас, кстати, отношения в семье? — Отличные. — Тебе нравится с приёмными родителями? — Да, — коротко ответил я и сложил руки на коленях. — Может продолжим? — Я думал слегка разрядить атмосферу приятным разговором. — Я хочу уже это закончить, — устало пробормотал я, подцепив пальцем браслет наручника. — Устал? — Очень, — я кивнул и откинулся спиной на стул, скрестил руки на груди. — Если хочешь, можем сделать перерыв. Не надо испытывать моё терпение. Это плохо кончается. — Пару дней он потратил на то, чтобы меня откормить и привести в какую-никакую форму. Потом я начал потихоньку саботировать его планы и осматриваться вокруг, прикидывая план побега и ожидая удачного момента. Ведь мне меньше всего на свете хотелось идти туда, куда меня хотел пригнать МакКейси.***
Форд усадил меня на кровать и разложил несколько листов бумаги, распределив их по простыне. Карта местности, план какого-то помещения, список с именами и около пяти фотографий. Я взял одну из них в руки и увидел интерьер какого-то странного конференц-зала в готическом стиле, с чёрными стенами, кованными стульями и высоким потолком, а в самом конце располагался огромный витраж. Изображение было, как и заведено, разделено на сегменты, и мне было тяжело увидеть картинку в целом, если она там вообще, конечно, подразумевалась. На второй фотографии был небольшой бронзовый тубус, инкрустированный красивыми блестящими камнями, тёмно-синего и чёрного цвета. Он был украшен кованными узорами, а посередине был будто бы разрез, или просто углублённый желобок. Я показал фотографию Форду. — Это артефакт? — Плеть Немезиды, да. Не знаю, какого хуя это плеть, но это вообще не наше собачье дело, — Форд взял фотографию из моих рук и положил на простынь. — Сейчас эта плеть находится в руках каких-то сектантов-фанатиков, я понятия не имею, чё за контора, но нам это и не особо интересно. — Что за секта? — уточнил я, взяв в руки карту с изображением плана здания. Наземная и подземная части строения были почти равны по размеру, но под землёй помещения были мелкие и образовывали что-то вроде сложной системы, будто бы лабиринта. Где-то я уже видел подобный план, кажется. — Как там… Щас, — Форд вздохнул и взял в руки какую-то бумажку. — Дом общего просветления и грехоискупления преподобной матушки М. Меня будто бы током ударило. Я осторожно положил план здания обратно на кровать и с трудом сглотнул слюну. — Ясно, — буркнул я. — Звучит глупо. — Есть такое. Там заведует какая-то старая шлюха, это нас мало интересует, — Форд кинул фотографию в кучу и вытянул карту местности. — Нам нужен… Лейк Саксесс. Вот он, — парень ткнул пальцем в карту и провёл им чуть дальше. — Вот это здание. — Это же… — я закусил губу. — Это на границе с Куинсом? — Да, Перси, это почти дома, — Форд усмехнулся, глядя на меня. — Можем даже проехать мимо сиротского дома, помашешь ручкой. — Это не сиротский дом, — тут же возразил я. — Это приёмная семья. — Да-да, полная сироток, — отмахнулся от меня МакКейси. — Нас, как я и сказал, старая шлюха не интересует. Но у неё есть целая свита… как она их зовет? Апостолы? Плевать, вышибал, короче, и они с легкостью отрубят бошку любому, кто будет достаточно подозрителен, — он дал мне фотографию, где в ряд стояло восемь молодых людей. — Значит, они опасны? — У них могут быть вопросы. Поэтому просто не пугаться, когда подойдут и врать, как в последний раз, всё что угодно. В этом ты мастак. У меня дернулся левый глаз, но лишний раз хамить я не стал. — Одна проблема, я не знаю, где именно плеть находится. Должна быть где-то в подвалах, но, как видишь, тут целая система помещений… В общем, надо будет поискать. — А вдруг там ловушки? — неуверенно спросил я. — Естественно там будут ловушки. Так что будь аккуратнее. — И это вся информация, что у меня есть? — растерянно спросил я, взяв ещё одну фотографию из стопки. Те же молодые люди, только в масках, напомнивших венецианские маскарадные, вот только какие-то совсем мрачные. Отдаленно угадывались какие-то животные. По крайней мере я узнал маску кролика и какой-то птички. — Ну, не больше чем обычно, — Форд пожал плечами. — Раньше тебя и это устраивало. — Ну мне и не угрожали снести бошку за подозрительность. — Я тебя просто предупреждаю. — Ясно… — я тяжело вздохнул и положил фото обратно в стопку, развернулся спиной к Форду и свесил ноги с кровати, устремив взгляд в окно. Дождь всё не унимался, даже, кажется, стал ещё сильнее. Деревья слегка склонились под его натиском к земле. Какой же, должно быть, там свежий и нежный влажный воздух. — Как думаешь, когда выдвигаемся? — осторожно спросил Форд, судя по шороху, убирая бумаги. — У меня всё болит и я быстро устаю, — коротко ответил я. — Не сегодня, не завтра. — Значит, послезавтра. — Не знаю. — Я сказал послезавтра, — вдруг голос Форда стал жёстче, но он мгновенно исправил свой тон на более ласковый. — Не стоит с этим тянуть, Перси. Я почувствовал его ладонь на своей шее, и меня передёрнуло от омерзения, и я отсел в сторону. Форд убрал руку. — Отдыхай. Если что, ключ от ванной комнаты в двери, — сухо бросил МакКейси и вышел из комнаты. Щёлкнул замок. Господь, сохрани мой разум в целости и сохранности. Я склонился ниже, уперся локтями в колени и накрыл голову руками. Дай мне своё благословение, отец отца моего. Дай мне сил повлиять. Дай сил спастись.***
— Перси. Я толкнул пальцем ручку, и она прокатилась пару сантиметров вперед и остановилась. — Ты ведь сам хотел быстрее закончить, я прав? Я облизнул губы и подцепил зубами отшелушившуюся кожу. Что мне говорить дальше? Как объяснять то, что произошло сегодня? Вернее, уже вчера? В какой невинный фантик обернуть всё происходящее, я понятия не имею. Любой вариант казался неправдоподобным, и, конечно, я мог сейчас замкнуться и вовсе замолчать, но позже со мной будут разговаривать люди из полиции Нью-Йорка… Но я могу прикинуться ослабевшим и больным, и пошли все в жопу. Но с другой стороны, они начнут строить догадки сами, могут надумать лишнего и вообще… — У него было в планах увезти тебя отсюда? — спустя ещё минуту молчания спросил меня детектив. — Да, — всё-таки заговорил я. — Сегодня. — Сегодня? — удивился детектив. — А что-то… случилось вчера? — предположил детектив, сложив руки в замок. — Мм… — протянул я, глядя на свои пальцы. — Подвернулась возможность. — Сбежать? — Сбежать. — Ты расскажешь мне о своём побеге? — тон детектива стал даже как-то мягче. — Как ты его спланировал? — Я… не планировал, — немного подумав ответил я. — Я выбил дверь и вышел из той комнаты. — Для этого были созданы какие-то, может, условия? Или это был эмоциональный импульс? — Наверное, импульс, — я опустил взгляд на кроссовки и поковырял носком ботинка пол. — А где в это время был Форд МакКейси? — В ванне, — спустя какое-то время ответил я. — Он мылся? Я помолчал. Сказать что мылся? Так должна была бы быть тогда вода. — Не слышал воду. — Он надолго туда ушёл? — Не знаю. Я же ушел, — я пожал плечами и сложил руки на коленях. — И всё? Ты просто вышел из комнаты и… ушел? Я помолчал какое-то время, а затем кивнул. Детектив явно мне не верил, судя по взгляду, либо подозревал, что мне страшно что-то рассказывать. — Он… Может войти, например, прямо сейчас, в полицейский участок? Нет. — Не исключено, — я бросил нервный взгляд на дверь. Детектив протянул руку и похлопал меня по плечу. — Ты будешь в безопасности. Мы сделаем для этого всё возможное и невозможное, Перси. Я слабо улыбнулся. Да, полицейские дохрена и больше защищали меня всё это время. В конечном итоге, я сам себе спаситель. — Давай последняя просьба, и я тебя отпускаю, — детектив достал карту города и разложил её по столу, дал мне ручку. — Примерно можешь найти на карте, где было место, где тебя удерживали? Можешь вспомнить маршрут до полиции и примерно обозначить место ручкой. Я быстро оглядел местность, тяжело вздохнул. Сжав покрепче ручку в руке, я уперся пишущим концом в полицейский участок и медленно повёл ручку по дороге, свернул на шоссе, провёл линию вдоль реки, и потом увёл в лесополосу. Оказывается, городок совсем малюсенький, и шёл я от того дома до полиции, наверное, не больше часа, при чем медленным шагом и с остановками. — Где-то тут, — буркнул я, потыкав пару раз ручкой в сплошной лес. — Не помню точно. — Я тебя услышал, — кивнул детектив и осторожно забрал у меня карту и ручку. — Спасибо за беседу, Перси. Было ужасно приятно с тобой говорить. Льстец. Я слабо улыбнулся и пожал протянутую мне руку. — Теперь тебе стоит отдохнуть. — Где здесь туалет, не подскажете? — я встал со стула и встряхнул ноги по очереди. Засиделся. — Выходишь, налево и за угол, и до конца коридора. Там подписано, — ответил мне Дойл и улыбнулся. — Приятно было познакомиться, — из вежливости сказал я и улыбнулся. — Доброго дня. — Спасибо Перси. Если понадобится что-то, обращайся к Райдеру или Линде. Ты помнишь их? — Помню, — буркнул я и вышел из комнаты. Полицейский участок за время допроса преобразился до неузнаваемости. Работа кипела, за всеми рабочими столами сидели работники, шумела техника, кто-то ходил туда-сюда, возле кофемашины болтали два офицера, ожидая свои напитки, и я даже как-то растерялся. Я пришёл сюда прям на рассвете, и город был тих и одинок, и полицейский участок был таким же, но теперь тут было беспокойно. Пару минут я постоял возле двери в комнату допросов и следил за передвижениями полицейских, пытаясь привыкнуть к, казалось, хаосу. Гражданские сидели на стульях неподалеку от входа, какая-то дама с собачкой, широкоплечие побитые мужики, и возле них стояло два полицейских. Немного придя в себя, я одёрнул кофту, стараясь не раздражаться от того, как сильно она прилегает к телу, и пошёл по рассказанному детективом маршруту. Дверь туалета была слегка обшарпанной. Краска откололась в паре углов, табличка «WC» потрепалась. Я положил ладонь на ручку и неспешно нажал на неё. Она слегка отпружинивала обратно, но я нажал сильнее и открыл дверь, зашёл в туалет, повернувшись к двери боком, и закрыл её за собой. Ухватившись пальцами за язычок щеколды, я приподнял его и протолкнул железный прутик в паз в дверном косяке. Выпрямил спину. Отпустил из рук дверную ручку и щеколду. Поднял голову и повернулся лицом к зеркалу. И увидел вместо отражения кровавое месиво. И тёмно-карие глаза, с испепеляющей яростью смотрящие на меня в отражении. Я не удержался и позволил себе улыбнуться, пересохшая кожа губ, кажется, в каком-то месте лопнула, но я это проигнорировал. — Привет… — тихо просипел я, откинув голову назад и упершись затылком в дверь. Блаженно вздохнул и прикрыл глаза, погладил себя по плечам. Всё кончено. Но не для меня.***
— Завтра выдвигаемся, — сказал Форд, стоило ему появиться в дверях. Я сидел на кровати, забравшись на неё с ногами и смотрел в окно. Я с трудом мог сконцентрироваться хоть на каких-то мыслях, и единственное, что могло меня немного успокоить — созерцание природы. Сегодня погода была спокойной — дождь закончился ещё ночью, и теперь по небу плыли ленивые пушистые облачка. — Поздравляю, — буркнул я, подтянув одно колено к груди и опустил на него подбородок. Я надеялся сбежать во время «операции». Лейк Саксесс буквально граничит с Квинсом, так что у меня не составит большого труда добежать хоть до какого-то полицейского участка и доложить о том, что меня держат в заложниках. Быть может, удастся подставить Форда на задании, и тогда те «бравые молодцы» зарежут не меня, а его, но это, во-первых, рискованно, а во-вторых, не факт, что МакКейси попрётся туда вместе со мной. Он скорее останется ждать меня в машине, как и все предыдущие разы. — Ну что ты такой хмурый, — пробормотал Форд и я почувствовал, как прогнулся матрас за моей спиной, и меня повело слегка назад. — Тебе тут понравилось? Можем уехать жить сюда, если хочешь, — парень устроился сзади меня и погладил меня по спине. — Меня уже тошнит от этого леса, — пробормотал я, глядя перед собой и игнорируя действия Форда. — От этой кровати. — Хорошо, Перси, — он стал гладить меня по плечам. — У меня есть несколько вариантов, где можно проживать. Выберем то, какое тебе больше понравится. — Там есть вариант на побережье? — ради забавы уточнил я, и Форд, обхватив меня за талию, утянул меня назад, уложил спиной на кровать, а сам сел рядом, слегка нависая надо мной. — Найдется и на побережье, — ответил Форд, и когда я попытался привстать, то положил руку мне на грудь. — Это не смешно, Форд, — буркнул я и взялся за его запястье. — Отпусти. — Тебе не страшно? — вдруг спросил парень, глядя на меня даже как-то печально. — Не страшно что? — нахмурившись бросил я. — Идти на это задание… — Форд опустил руку ниже, провел ладонью по животу и положил её мне на бок. — Это ведь может быть реально опасно. Ты можешь умереть. — Разве не в этом веселье? — я попытался улыбнуться, но мне было мерзко ощущать его руки хоть где-либо на своём теле. — Глупости, — буркнул Форд, глядя мне в глаза. — Я боюсь за тебя. — Глупости, — возразил я, и МакКейси слабо улыбнулся. — Черт языкастый, — тихо пробормотал парень. — Вдруг я вижу тебя в последний раз? — Для тебя же и лу… Форд схватил меня за чёлку, фиксируя мою голову на месте, и, даже не думая о том, чтобы что-то спросить, или хотя бы намекнуть, как-нибудь предупредить, в одно мгновение приблизился к моему лицу. Я сначала даже не понял, что произошло, настолько шокировало меня то, что он сделал. Осознание пришло только когда его дыхание обожгло мои губы, а в мое лицо впились колючие волоски недельной щетины. Спустя секунду я зажмурился и упёрся руками в его плечи, пытаясь отцепить Форда от себя, и тот с силой укусил меня за нижнюю губу. — Отпусти меня, — с трудом процедил я, пытаясь отвернуться. Я подогнул ногу, пытаясь отпихнуть Форда от себя коленом, но он опустил вторую ладонь и резко надавил на колено, выпрямляя его. Потом каким-то чудом молниеносно нырнул под трикотажную кофту, и меня словно током ударило. — Тш-тш… — Отпумф — он снова «поцеловал» меня, хотя скорее ощущалось так, будто он меня клюёт. Форд отпустил мои волосы, но тут же ухватился за шею, крепко фиксируя меня на месте. Я замахнулся и ударил его по голове, но парень только рыкнул и сжал шею крепче. Я схватился за его руки, чувствуя, что не могу вдохнуть, и стал царапать его ладони. Шею МакКейси всё-таки выпустил, но тут же схватил мои запястья. Он отвлёкся от моего лица и я смог отвернуться, крепко зажмурившись. Сердце стучало где-то в глотке, и я часто дышал, пытаясь унять панику. — Ну, ну… — пробормотал Форд, наваливаясь на меня всем телом, мешая мне дышать, и утыкаясь щетиной в шею. — Уйди, — просипел я, выдирая руки из хватки и одновременно с этим пытаясь его с себя скинуть. — Уйди! — Перестань дрыгаться, — буркнул Форд, двинув головой. По ощущениям он чуть ли не вспорол мне своей щетиной глотку. Щетина. — Отойди, — прохрипел я, пытаясь его скинуть. — Уйди… Уйди в ванну! — Перестань… — прошептал МакКейси. — Уйди и побрейся! — выпалил я, подогнув колено к груди, насколько это было возможно. — Сбрей эту блядскую щетину! Ты… — я сбился, видя, что Форд снова надо мной навис. — Этой щетиной ты напоминаешь мне Гейба. Форд остановился буквально за миллиметр до моего лица, но всё-таки не стал снова прикасаться к губам, и медленно поднялся. Я же в свою очередь вжался головой матрас, пытаясь отстраниться подальше. — Отчима? — Отчима, — просипел я, боясь даже вдохнуть. Форд внимательно посмотрел на меня, проведя ладонью по щетине и медленно вздохнул. — Хорошо, — вдруг поддался МакКейси и поднялся с кровати. — Сейчас. Парень как-то резко подтянул штаны и в пару широких шагов настиг ванную комнату, зашёл внутрь. И заперся. Меня трясло как в лихорадку. Пару секунд я лежал, не в силах пошевелиться, и просто шокировано уставился в потолок, пытаясь взять себя в руки. От омерзения меня передёргивало каждые пару секунд, моя растоптанная гордость стенала, требуя мести, моё сердце выло от обиды и боли. С трудом, но я всё-таки смог повернуться на бок и кое-как приподняться, потом я сел на пятки, обхватив себя обеими руками и поправив задранную кофту. Лицо горело, глаза припекало от слёз, но всё, что я мог сделать, лишь зажать рот ладонями, пытаясь сдержать рвоту. Я вперился взглядом в запертую дверь. Часто дыша, я продолжал вглядываться в неё, пока не почувствовал странное покалывание в пальцах. Я убрал руки ото рта. Затем почувствовал, как чешется шея. Я, будто бы в полудрёме, поднял руку и стал водить выпрямленным указательным пальцем по шее, вверх и вниз. Вверх и вниз. Я мог стерпеть многое. Мог стерпеть голодовку, какие-то препараты, эффект от которых хоть и ощущал, но момента введения не помнил, мог стерпеть побои, крики. Палец пошёл вверх, палец опустился ниже. Теперь часто подергался вверх-вниз, почесав согнутым суставом кожу рядом с жилкой. Я мог вытерпеть всё. Но то, что он сделал сейчас… Ранило. Ранило до глубины души. Боль от разочарования была практически невыносимой. Я обожал целоваться, я мог часами заниматься этим со своей девушкой. Со своей девушкой. Потому что я люблю её и выражаю так свою любовь. Но это со мной сделал он. Человек, которого я ненавижу. Который не имеет к понятию «любви» никакого отношения. Который своим мимолётным порывом показал мне, что занятие чем-то столь любимым может быть настолько невыносимо омерзительным. Взял и растоптал то хорошее и приятное, что я ещё мог вспомнить на краю сознания. Моя рука стала какой-то слегка тяжёлой. Указательный палец уже был гораздо дальше от шеи, но я всё ещё чувствовал мурашки будто бы от прикосновения чего-то. Зрение подёрнулось дымкой, а мысли все сконцентрировались лишь на Форде МакКейси, стоящим за закрытой дверью. Я прикоснулся языком к зубам. Затем крепко стиснул челюсти и слегка запрокинул потяжелевшую голову. Увёл руку с невидимым предметом чуть дальше и спокойно выдохнул. Сохрани, Господь, мой рассудок. Очисти, Господь, мою душу от чёрных помыслов. Прости меня, Господь. Я крепко сжал что-то в руке и резко дернул руку обратно. Дыхание в миг перехватило, и я схватился второй рукой за шею, открывая рот в немом крике, чувствуя резкую, почти невыносимую боль. Рука отпустила предмет и я протянул её вперёд, будто пытаясь за что-то ухватиться, приподнялся с пяток, но в следующий момент моё тело само собой расслабилось, и я упал спиной на кровать, головой каким-то чудом упав на подушку, а не столкнувшись затылком с изголовьем. Одновременно с этим я услышал шлепок и глухой удар о дерево. Ещё где-то минуту меня каждые несколько секунд встряхивало, будто от ударов тока. Но потом и это прекратилось. Медленный вздох. Будто бы пытаясь научиться дышать заново. Боль, которая казалась такой реальной мгновение назад, куда-то испарилась. Осталась лишь усталость и слабость в суставах. Снова настала блаженная тишина. Я слышал лишь своё дыхание, шорох простыней, когда я проводил по ним рукой. Кажется, внутри меня что-то умерло. Вот кажется секунду назад было живо, билось в груди, а сейчас уже нет ничего. Наверное, умер страх. Я повернул голову на бок и устало взглянул на панорамное окно. Солнышко клонилось к деревьям. Скоро закат. Я понял, что лежу в неудобной позе минут через пять. Я с трудом смог подтянуть локти ближе к бокам и, упершись в матрас, всё-таки смог оттолкнуться и сесть обратно на пятки. Ноги тянуло. Я потёр больное колено и придвинулся ближе к изножью кровати. Из-под двери ванной комнаты медленно вытекала кровь, одной густой лужей. Я жадно вдохнул носом воздух, наполненный железистым ароматом крови. Я прикусил нижнюю губу, вглядываясь в вытекающую кровь, и поднял взгляд выше, размыто ощущая всё ещё слегка влажные брызги крови на стенах ванной комнаты. Мне представилась раковина с отпечатком окровавленной ладони. Коврик, постеленный на полу, забрызганный кровью. Скрюченный Форд у порога с неестественно выгнутыми конечностями. Вспоротая глотка, из которой всё ещё течёт кровь. Тело, содрогающееся в последних конвульсиях. Я вцепился пальцами в свои волосы, ощущая эту картину так, будто бы я видел её прямо сейчас, своими собственными глазами. И громко, сладостно и слегка надрывно расхохотался. Пока я смеялся, срываясь на крики, даже не заметил, как по лицу градом покатились слёзы. Я зажал себе рот руками, улыбаясь, словно чокнутый, и пытаясь себя успокоить. Отняв одну руку ото рта, я вцепился в простынь, часто дыша и пытаясь удержать равновесие. Секунда — и меня будто бы выключило. Я резко вдохнул, прежде чем понял, что заваливаюсь на бок, и потерял сознание. Потерял сознание, чтобы вновь проснуться. Проснуться другим. Не таким, как несколько часов назад. Проснуться, чтобы с абсолютным равнодушием осмотреть подсохшее пятно крови, ставшее за это время каким-то просто громадным. Чтобы сонно провести ладонью по волосам и посмотреть в окно. Темно. Уже ночь. Я спустил ноги с кровати, аккуратно следя за тем, чтобы не наступить в кровь. Подошёл к двери, подёргал ручку. Посмотрел на дверь в ванную комнату. У Форда с собой должен был быть ключ, но я не стану пытаться открыть дверь… ах, он же заперт изнутри. Какая досада. Я отошёл на пару шагов назад и вбежал прямо в дверь, но особого результата это не дало. Я сонно зевнул и нагнулся, разглядывая замочную скважину. Задумчиво кивнув, я подошёл к тумбочке и посмотрел на всё, что было в моём доступе. Бутылка с защёлкивающейся крышкой. Небольшое бра на дальней тумбочке. Я залез на кровать и уполз на дальний её край, снял со светильника торшер и отвинтил выключенную лампочку. Внимательно осмотрев её, я замахнулся и со всей силы швырнул её в окно, тут же прикрывая лицо руками. Послышался звон стекла, и я убрал руки от лица. Лампочка разбилась, и я осторожно спустился с кровати, и, обходя осколки, взял в руки остатки плафона с нитью накаливания, с силой вырвал её из основания и тихо прошипел от боли. Порезался. Сунув окровавленный палец в рот, я забрался на кровать и прошёлся по ней пешком, спрыгнул с неё на пол и присел на корточки возле двери. Нить накаливания практически не гнулась, но у меня вышло что-то с ней всё-таки сделать, и я стал целую бесконечность ковырять ею замок, пока наконец не смог во что-то упереться и всё-таки провернуть механизм. Соскочила. Не открылась дверь. Я расстроенно вздохнул и вытащил погнутую нить накаливания. Бросил её в угол. Затем подошёл к тумбе и вырвал из неё все ящики, и, пускай и с трудом, но поднял её. Замахнувшись, я изо всех сил швырнул тумбу в дверь и послышался треск. На двери осталась вмятина, впрочем, как и на тумбе. Снова подняв предмет мебели, я ещё раз швырнул его в дверь. И ещё раз. Наконец, выломав из двери несколько досок, я смог доломать оставшееся коленом и вылезти в образовавшийся проём. Хоть где-то моё «экстремальное похудение» пригодилось. Шмыгнув носом и вытянув из большого пальца крупную занозу, я не спеша пошёл вперед по коридору, который оказался удивительно длинным и заканчивался поворотом. Правда, повернув, я увидел впереди только ещё один поворот, и, раздражённо вздохнув, пошёл уже побыстрее, и после второго поворота наконец увидел лестницу, ведущую вниз. Перепрыгивая через ступеньку, я спустился на первый этаж и быстро осмотрелся. Прислушался. Ну, думаю, никого кроме нас с Фордом тут всё-таки не было. Я подошёл к входной двери, которая, ожидаемо, была закрыта, но это мало меня интересовало. Я сразу же схватил кроссовки Форда, оставленные на пороге, и обул их, зашнуровав потуже. Я осторожно юркнул в ближайшую комнату. Ею оказалась абсолютно пустая и безжизненная кухня. Я подёргал окно, и, когда оно не открылось, взял из шкафчика ковш с длинной ручкой, и со всей дури ударил по окну. После первого удара оно пошло трещинами, но под моим натиском всё-таки растрескалось и частично высыпалось на улицу. Я взял большой нож и вытолкал с одной стороны побольше осколков, забрался на столешницу и вылез на улицу. Приземлившись, я на какое-то время застыл на корточках, и, почти не веря в своё счастье, осторожно потрогал руками нежную сочную траву. Провел пальцами по парочке отдельных травинок и выпрямился, осматриваясь вокруг. Ночь была вроде как и тёмной, но лунный свет немножко всё же помогал мне различать что-то впереди себя. Идти без фонарика в лес не хотелось. Но иного варианта я не видел. На всякий случай я походил вокруг дома, пытаясь высмотреть что-нибудь полезное в пути, и даже подумал забраться обратно на кухню и взять нож, когда понял, что начинает светать. — Ого… — пробормотал я, осматриваясь вокруг. С первыми лучами солнца я смог увидеть продавленную шинами тропинку, и это придало мне сил. Я бодрым шагом пошёл по следам машины, виляя меж кустов и деревьев, оставив позади… Всё. Кажется, оставив там даже всё то, чего я когда-либо боялся. Я шёл по рассветному лесу совершенно не боясь, что меня может настигнуть какой-нибудь зверь, или недобрый человек. Всё, что было в моих мыслях — нужно найти город, полицейский участок, и рассказать мою версию событий. Давить на жалость. Накрутить себя, что я страдал, чтобы было правдоподобнее. Как раз пока я дойду, то устану чертовски, наверное и проголодаюсь. Наверное, вернётся тревога и нервозность. Главное — не показывать, что мне больше не страшно. Что я больше, кажется, вовсе ничего не чувствую. К тому же даже малейшего намёка на раскаяние. Не показывать, насколько же мне всё-таки понравилось то, что я сделал несколькими часами ранее с моим главным страхом. Быть дружелюбным, улыбаться, скромничать, но не строить из себя храбреца или героя. Уставший побитый напуганный ребёнок. Да. Проще простого. Зато теперь у меня есть адрес чёртовой церкви матушки М., информация об артефакте и примерное представление, что с этим всем делать. Есть чем заняться.