Трудный подросток

      Мы с Аннабет сидели на пирсе, свесив с него ноги, и молчали. Сидели, прижавшись друг к другу плечом к плечу. Молчали, каждый о своём — Аннабет крепко сжимала мою ладонь, глядя вдаль. Её плечи были напряжены, под глазами легли глубокие тени и во взгляде читалась какая-то тяжесть, может, печаль.       Мне было плохо. Я чувствовал тепло тела любимого мной человека, и это тепло обжигало мою кожу, так сильно, так болезненно, что хотелось вернуться в домик и надеть куртку, даже несмотря на жаркую погоду, лишь бы не касаться её напрямую. В глотке встал плотный, шершавый комок невысказанных опасений, и я не знал, что с этим делать.       Я не знал, отчего же в глазах Аннабет, когда мы пересекались взглядом, сквозила этакая настороженность. Мы шли по тропинке до озера всей компанией, прежде чем ребята свернули на дорожку к домикам, и мои новые друзья-знакомые делились с Аннабет последними новостями, в том числе с удовольствием рассказывая о нашем с ними общем досуге. Девушка улыбалась в ответ на рассказы, но взгляд оставался потерянным. Стоило нам расстаться с ребятами, как улыбка Аннабет и вовсе растаяла, оставив на лице лишь неопределенно-омраченное выражение лица, окончательно сбившее меня с толку.       Я не воспринял это как плохой-плохой знак — Аннабет не отпускала моей руки, пока мы шли к пирсу, поглаживала меня по плечу и размеренно дышала. Если бы она злилась на меня, то наверняка бы хотя бы недовольно сопела, или хмурилась, но ничего подобного я за ней не заметил.       Я же заметил бы, да?       Её присутствие казалось мне фантастическим, практически нереальным. Мне казалось, что легче поверить в единорогов, пегасов, разномастных богов, чем действительно принять то, что она правда сидит рядом со мной, прямо сейчас, в эту секунду, и держит меня за руку. Я неожиданно почувствовал себя каким-то… уставшим. Сбитым с толку.       Я был счастлив, что Аннабет вновь появилась в моей жизни. Я был встревожен и растерян от того, что она вернулась ко мне. Эта двоякость на грани с полярностью эмоций заставляла меня ужасно нервничать.       Хорошо, что возле озера никого не было. И плохо одновременно.       Очнувшись от своих мыслей, я понял, что Аннабет опустила голову. Я осторожно наклонился и свободной рукой ухватил прядку её волос, заправил ей за ушко — чтобы видеть её лицо. Девушка опечалено свела брови к переносице, глядя вниз. Проследив за её взглядом, я понял, что даже не заметил, как она развернула моё запястье, и теперь могла видеть ещё розоватый шрам на ладони от бритвы, и оставшиеся от содранной наручниками кожи отметины.       — Ничего, — буркнул я, разворачивая руку тыльной стороной вниз. — Это ничего.       — Ничего… — вторила мне Аннабет и наконец подняла голову, взглянула мне в глаза. — Это… настолько невыносимо?       Она с таким выражением выделила это самое «настолько», что я сначала даже опешил. В смысле «настолько»? Насколько? Что именно она имеет в виду?       — В смысле? — я растерянно улыбнулся ей.       — Как… Когда ты вернулся домой? — Аннабет говорила мягко, и, несмотря на то, что мне не нравилось направление разговора, я не противился и не перебивал её.       — Двадцать второго апреля, — я неловко отвёл взгляд в сторону, но потом нахмурился. — Нет… Не двадцать второго. Семнадцатое… — помолчал, будто бы слыша позвякивание дверного звоночка у входа в полицейский участок Монтпилиера. — Восемнадцатое… Девятнадцатого. Наверное, — я посмотрел на озеро. — Я… не совсем следил за датами.       — И здесь ты уже полторы недели, или чуть больше, — напомнила мне Аннабет, и я боковым зрением видел её пристальный взгляд, но глаз с водной глади не отводил. — Ты пробыл дома около двух недель?       — Чуть больше, — буркнул я, тут же задумался. — Выходные… Понедельник… Пятница… И ещё… — я растерянно посмотрел на свободную ладонь, загибая на ней пальцы, и почувствовал, как по руке пробежали мурашки.       Я не помнил. Я не мог вспомнить числа, я не мог отделить друг от друга дни, проведенные дома. Я помнил только то, что мне было тяжело. Что плохо спал, мало ел, чувствовал себя неважно. Помнил, что обходил стороной окна, стоило солнцу скрыться за горизонтом, помнил, что избегал отражения в зеркале, что сердце колотилось перед сном так сильно, что мне приходилось вставать с кровати, чтобы успокоиться.       Вспомнил, что почти ни с кем не разговаривал.       Я помнил ту горечь, которая мерзким налётом застывала на глотке, когда я проводил время с родной младшей сестрой. Смесь чувства отчуждённости, долга, вины и любви, которая заставляла меня быть, возможно, слегка более холодным к ней, когда мы были наедине. Я бы никогда не обидел её, но мысль о том, что мне действительно там больше не было места, не давала мне покоя ни на секунду, как бы сильно я не пытался её заглушить.       Я понимал, отчего близость с Аннабет сейчас меня так обжигает.       — Перси… — позвала меня Аннабет, и я со вздохом поднял на неё взгляд.       — Я не справился, — буркнул я и отвернулся. Мне стало стыдно смотреть ей в глаза. — Я не мог так больше. Поэтому я ушёл.       Аннабет молчала, и я чувствовал её пристальный взгляд.       — Это не выход, — тихо сказала девушка. — Бегать от проблем — не в твоём характере.       — Да ладно, — фыркнул я, начиная потихоньку злиться. — Перестань. Я только этим и занимаюсь, всю свою осознанную и бессознательную жизнь. Закрываю глаза, ухожу, прячусь, лгу, скрываю, уезжаю, исчезаю, обрываю контакты, и каждый раз это кончается плохо для всех, включая меня.       — Я бы согласилась с этим, если бы всё перечисленное было бы конечным пунктом, — Аннабет погладила меня по спине. — Если бы в конце концов ты не открывал бы глаза, не возвращался, чтобы рассказать правду, не просил бы прощения и делал всё предшествующее этому специально.       — Хорошо, — почти сквозь зубы процедил я. — Тогда что не так? Что вдруг сподвигло тебя сказать про беготню от проблем, если это и так в моём характере? — я недоуменно взглянул на Аннабет. Быть может, мой взгляд был злее, чем я бы хотел, но Чейз это нисколько не пугало. Да и не хотел бы я этого — к тому же, эта девчонка лихо уложит меня на лопатки, если почувствует, что я начинаю беситься.       — Мне не хочется тебя ранить, Перси, — она смотрела на меня всё так же мягко и сочувствующе, так что продолжать злиться было почти невыносимо. — Но… рассказ ребят меня… поразил до глубины души. Честно. То, как они тебя описывали, как обрисовали твой быт… Ты будто бы пытаешься выкроить из себя какого-то другого человека, — она чуть прищурилась, глядя мне в глаза.       — И? — устало спросил я. — И что? Что в этом плохого? Может, я так хочу, — я приложил ладонь к груди. — Я изменился, стал более общительным, мне нравится проводить время с ребятами, разве это плохо?       — Конечно нет, — Аннабет грустно глядела на меня. — Но разве тебе не больно вот так себя перекраивать?       — Нет! Ни капли! — я взмахнул свободной рукой. — Да мне вообще больше не больно!       Мы снова замолчали. Я чувствовал, как сердце колотится в груди, я часто дышал, пытаясь привести себя обратно в спокойное состояние, но потом задумался о том, что я сказал. Поднял снова взгляд на Аннабет, и та нежно погладила меня по щеке.       — Перси… Человек, который не чувствует боли — не знает ни сострадания, ни пощады.       — Неправда, — буркнул я, хотя на самом деле слышал правду в её словах.       — Мы что-нибудь обязательно придумаем, — Аннабет поцеловала меня в висок и выпустила мою ладонь из хватки. Мне тут же захотелось взять её снова за руку, но я остановил себя. Она же зачем-то отняла руку. Я опустил взгляд на воду.       Даже секундное молчание меня пугало. Вдруг это был прощальный поцелуй? Вдруг пелена радости спала с её глаз, и всё, что она теперь видела — это то опустошенное «я», которое я неумело пытался заполнить чем попало, первым, что мне предлагали, впопыхах, лишь бы успеть к её приезду? Я бы тут же попросил у неё прощения, если бы знал, за что именно. Что я делал не так?       — Я… Понимаю твою логику, когда ты что-то скрываешь от других, — негромко продолжила Аннабет. — Но в этот раз… Ты лжёшь сам себе. Ты толкаешь себя к поведению, которое тебе несвойственно. Я понимаю, что ты пытаешься найти покой. Но ты не найдёшь его в обмане, Перси. Тут даже карты Таро не нужны.       А что я мог сделать? Я слышал её речь словно через толстый слой ваты, я не мог до конца осознать смысл сказанных ею слов, я не мог понять их посыл. Я смотрел на ладонь со шрамом и провел по розоватой полоске большим пальцем правой руки.       Что она пытается сказать? Что я лжец? Она так пытается сбросить меня «с хвоста»? Я больше не тот, о ком она думала эти недели? Я напрасно думал, что всё ещё наладится?       — Да, ты права, — не особо задумываясь над своими словами буркнул я. — Мне нужно подумать.       — Перси…       — И побыть одному, — добавил я, не поднимая взгляд с воды. — Может, полчаса. Я потом приду к вам.       Аннабет вдохнула, чтобы сказать что-то ещё, но потом вздохнула, видимо, передумав.       — Хорошо. Я буду у себя, в шестом.       — Да, конечно, — я улыбнулся, всё ещё не отводя взгляда от озера. — С возвращением, Аннабет.       Послышались шаги. Краем глаза я видел, как Аннабет неспеша уходит с пирса, но не мог точно сказать, оборачивалась она, или нет.       Я вообще больше ничего не мог точно сказать. Я сидел на краю пирса, терзаемый невыносимым одиночеством. Я не чувствовал себя частью ничего. Тревога, вроде как давно меня не посещавшая с такой силой, вернулась, но я не стал винить в этом наш с Аннабет разговор. Это бы в любом случае случилось, она всегда возвращается ко мне. В этой неизбежности было даже что-то успокаивающее.       Моя любовь ни в чём не виновата. Она только что вернулась из тяжелого путешествия, и вдобавок такая тяжесть взвалилась ей на плечи. Я мог существовать дальше, просто избегая отражения в зеркале и навязчивых мыслей. Ей же гораздо тяжелее находиться рядом, и при этом не смотреть на меня, делать вид, что моя «легкость на подъем» — норма, а не временная аномалия.       Но у неё есть выбор. Она может сделать несколько шагов назад, оставить меня лишь знакомым, и тогда она скинет с себя этот несправедливый груз. А у меня нет такого выбора, у меня не получится себя бросить, даже если мне очень хочется. У меня кроме себя никого и нет.       — Не буду я плакать, — насупившись, буркнул я сам себе и сглотнул сгусток слюны. — Не буду.       Наверное, конец близок. Я слышу в её словах, что она хочет, чтобы я принял то, что случилось, что бы там ни было, и жил с этим дальше, а не делал вид, что вообще ничего не произошло. Я понимаю, что она хочет этого не для себя, а для меня, она в этом смысле мудрее меня, и прекрасно понимает, что если я не признаюсь себе в том, что то, что случилось — реально, то спустя некоторое время, когда мой и без того хлипкий образ общительного весельчака начнёт ползти по швам, у меня просто не останется вообще ничего.       Она не хотела признавать меня таким, каким я себя сочинил, лишь пытаясь защититься. Она признавала меня лишь таким, каким я был внутри, в душе, даже если тот «я» — пиздец неудобный в общении, и ни разу не «лёгкий на подъем».       Но я знал, что просто не выдержу больше того «себя». Я не хотел быть тем, кто пережил столько всего. Я не хотел быть убийцей, манипулятором, лжецом, не хотел быть жестоким и расчётливым.       Я бы хотел быть тем, кого во мне видела мама. Может, слегка колючим и взбалмошным, но преданным и хорошим другом. Сопереживающим и сочувствующим. Которому никогда не больно, а если и больно, так об этом и не узнает никто. Хотел быть сильным, морально и физически, смелым…       Я ударил себя обеими руками по щекам, глубоко вдохнул и выдохнул. Нет. Это не то направление мыслей, которое нам нужно, Персей Джексон. Я снова вдохнул полной грудью и прижал ладони к ушам. Не надо слушать. Не надо. Это плохо кончится, это никогда не кончалось хорошо. Давай, ты же выше этого.       — Давай, давай, — разозлённо прошептал себе я, наклонившись вперёд.       Мысли не уходили. Они мельтешили в моей голове, как разъяренный пчелиный улей, огромным тревожным комом, и жалили, жалили, жалили, а моё терпение заканчивалось. Язвительные комментарии внутреннего голоса нисколько не помогали — то он подсказывал, что вообще всё моё пребывание здесь было ложью и самообманом, и что друзья, которых я тут завёл — и не мои друзья вовсе, то он начинал выдумывать, что с какого-то черта моя семья откажется от меня, стоит мне выйти за пределы лагеря, мол, я же всё-таки уехал, никому ничего не сказав, и в ушах было шумно, шумно, шумно…       Я совсем разозлился и, оттолкнувшись руками от края, спрыгнул с пирса в воду. У меня не было ни малейших колебаний на этот счёт, и, в принципе, я во многом в жизни был не уверен, но вода по крайней мере ещё была хоть как-то в зоне моего контроля. Я медленно опустился на дно — оно уже было чистым, никаких тебе банок и бутылок, только тонкие полоски водорослей, уходящих корнями под песок, и даже какие-то мелкие миленькие цветочки. В ушах стоял шум воды — или моей собственной крови? — и он был достаточно громким, чтобы заглушить все раздражающие мысли. Я не чувствовал себя мокрым, но я чувствовал давление толщи воды на грудную клетку, не сильное, близкое к ощущениям от тяжелого и мягкого одеяла. Зрение слегка помутнело, и, хотя озеро было неглубоким, света на дне было маловато, но сейчас для меня это было только плюсом.       Ничего не вижу, ничего не слышу, ни о чем не думаю.       Плечи сами будто бы расслабились, и я, закинув руки за голову, соскользнул ниже и улёгся на дно, прикрыл глаза.       Я чувствовал движение воды вокруг себя. Где-то плавала рыбка, или, быть может, какие представители мифической фауны. Выпустив руки из-за головы, я провел ладонями по шее и уложил их себе на грудь, чувствуя, как она поднимается при каждом вздохе.       Спокойно. Спокойствие. Никакой паники, суеты, неуверенности. Берём себя в руки.       Постукивая пальцами по груди, я перебирал постепенно по голове то, что мне сказала Аннабет, стараясь придерживать своё личное мнение по поводу этого при себе. Даже не для того, чтобы понять, что именно она имела в виду — я так-то и так понимал это, а скорее для того, чтобы найти в тех словах что-то, от чего у меня снова начала ехать крыша, хотя все эти недели мне удавалось её удерживать плюс-минус на месте.       Что-то про бегство от проблем. Даже сейчас, будучи в спокойствии, эта фраза откликнулась каким-то упрямством и почти непреодолимым желанием подняться и нарушить свой покой. Ладно. Ладно. Мы ведь не бегаем от проблем, правда? Правда. Правда. Всё так.       Я вздохнул и повернул голову вбок, приоткрыл глаза. Водоросли покачивались из стороны в сторону, и больше возле меня никого не было. Но я будто бы чувствовал чьё-то незримое присутствие…       Я поднял руку с груди и вытянул её вверх, глядя на неё и следя между делом за солнечными зайчиками, блестящими где-то далеко от меня, на водной глади.       — Нам такое не нравится, — прошептал я, согнув руку в локте и повернув ладонь внутренней стороной к себе, теперь уже глядя на почти заживший шрам. — Не нравится. Совсем не нравится.       Может и была логика в «бегстве». Что-то происходило, что-то, что я не понимал и не признавал. Я изменился, хотя и не хотел этого.       Может, у меня всё-таки поехала крыша ещё раньше? Хотя, естественно, столько недель плохо спать и остаться с крепким здоровьем достаточно сложно. На второй полке спать всё так же страшно, как и в первый день, так что каждый вечер — стресс. Каждое приглашение на тренировку — стресс. Как бы не звал меня друг Лу поупражняться в фехтовании, я всегда отнекивался. А вдруг будет как с Тесеем? А если я его раню? А если он ранит меня? Вдруг я потеряю над собой контроль? Я не был уверен в своей миролюбивости.       Больше не был.       Задумчиво вздохнув, я помахал рукой, чувствуя, как вода проскальзывает между пальцев, словно шелковые ленты. Я всем телом чувствовал слабые колебания воды от своих же действий.       Ощущал последствия. У действий есть последствия. У любых.       У любых ли?       Или вопрос скорее в том, какие это последствия? Например, ощущать колебания воды от любого, даже еле заметного движения — естественно и приятно. Вода мягкая, шелковистая.       В каком-то смысле все полукровки убийцы. Просто они убивают приемлемых для убийства существ… Которые, к тому же, живут вечно и потом возвращаются из Тартара. Спустя время. Для них время мало что значит. Значит ли что-то вообще?       Я постучал пальцами по груди, задумчиво переводя взгляд из стороны в сторону. Туда-сюда. Туда-сюда.       Убил, не убил. А если не убил?       Да не, убил. Точно убил.       Я нахмурился и отвел взгляд вправо. Точно убил?       Отвёл взгляд влево.       Наверное точно. Откуда же мне знать.       Прищурился.       Да я же чувствовал. Чувствовал? Ну да, чувствовал. Это был не сон ведь, так?       А как это получилось?       Я задумчиво подкатил глаза. И правда, как? Это было будто бы интуитивно, будто бы моё тело само прекрасно знало, что делать. Вот когда я сражался с гибридом химеры и кого-то… Я прищурился, вспоминая, кто там был. Немейский лев и… И… И мантикора. Да.       Я глубоко вдохнул и выдохнул. Воспоминания были хоть и слегка мутные, но они были на месте. Значит, не всё ещё потеряно.       Мантикора скрещенная с Немейским львом. Когда я сражался с ним, то построить тактику с мечом у меня не выходило, хотя Тесей уже обучал меня основам фехтования… Наверное, не очень успешно. Но когда я хотел с ним расправиться иначе, когда я искал ощущения в его теле, искал жидкость, это был осознанный процесс.       А с Фордом — нет. Будто бы нужное ощущение само нашлось. Мне не пришлось специально концентрироваться, думать о происходящем, всё произошло практически без единой мысли.       Произошло ведь?       Я посмотрел вправо, влево.       Должно быть. Я видел кровь, я чувствовал кровь на стенах.       Втянул щеки, щелкнул языком, недовольно покривил губы. Но я же не видел труп. Не видел. Но в полиции сказали, что труп был. Они же мне не врали бы, да?       Интересно. Очень интересно.       Эти размышления меня никуда не приведут. Я снова сел, уперся локтями в бедра, поглядывая по сторонам, будто бы раскидывая мысли по полочкам.       Нужно ещё раз попробовать так сделать. Когда-нибудь. Какой смысл бегать от себя теперь? Боги уже наверняка сложили обо мне вполне конкретное мнение, хорошим в глазах посторонних казаться бессмысленно… Нет, я, конечно, не собираюсь больше убивать людей, да и кандидатов больше нет, но вот с монстрами… А какие у меня пределы? Я потер подбородок, глядя уже перед собой.       Ладно. Вообще не о том думаю. Я нахмурился и поднялся на ноги, чувствуя под собой крепкую почву, хотя несколько скользкую.       Аннабет же хочет, чтобы я себя признал. Признал произошедшее.       Да и к тому же она одна из немногих, а то и единственная, кто вообще знал, что я на такое способен, да и к тому же была в восторге от этой части меня. Ну, не совсем в восторге, скорее в научном экстазе, но…       Я скрестил руки на груди, напряженно постукивая по предплечью пальцами, задумчиво покусывал губы.       Ну да, с какого черта она будет меня осуждать. Правда же? Я прищурился, почесал пальцем висок.       Я мучаюсь муками совести от того, что то, что я сделал, как бы условно плохо, или от того, что мне понравилось так действовать гораздо больше, чем пользоваться кулаками или оружием? От того, что чувство власти, приятно разливающее по телу, пьянило? От того, что я побаивался того, кем я могу стать, если не буду держать себя в руках? А с чего бы мне «ронять» себя из рук? Я нервничаю только тогда, когда начинаю сомневаться. А в чем мне теперь сомневаться?       Я потер подбородок.       Ладно, пока не буду говорить Аннабет. Ей надо отдохнуть, прощупаю заодно почву, может поэкспериментирую сам… Пусть будет моим маленьким секретом.       Кивнув самому себе, я мысленно попросил воду вынести меня на поверхность. Шёлковые потоки воды нежно подхватили меня и я взмыл вверх. Мы плавно вынырнули, и стоило моей ноге коснуться пирса, как вся вода рухнула вниз, обратно в озеро, просачиваясь между досок и оставляя меня совершенно сухим. Убрав волосы ладонью с лица, я задумчиво покивал и повернулся лицом к лагерю.       Передо мной стояли Пайпер, Лу и Аннабет. Мои лагерные подружки были бледные, как призраки, когда как Аннабет выглядела как-то даже торжествующе.       — Я же сказала, — деловито отметила Чейз. — Правда, почему ты сам им не сказал, я не знаю.       — Она сказала, что ты прыгнул в озеро! — тут же воскликнула Пайпер. — Она такая, да что с ним будет??? Мы и обалдели, что это такое делается, её парень топится, а она ни сном, ни духом, а ты…       — А я, — устало буркнул я и потёр переносицу. — Ты же сказала, что пойдёшь в домик. Передумала?       — Ты выглядел слишком опечаленным, и я решила вернуться, а ты раз — и в озеро.       — И в озеро!!! — вторила ей Пайпс. — В, мать его, озеро!!! И засел там на сто сорок лет!       — Я не хотела тебя обидеть, — снова заговорила Аннабет. — Но, кажется, я перегнула.       — Ну, ну, — я поманил девушку к себе и приобнял её за плечи. — Перси Джексон большой мальчик. Разберётся.       — Да уж, разберётся, — пробормотала Лу, впервые подав голос. — Получается… Ты сын…       — Да это же просто сенсация!!! — ахнула Пайпер. — Сын Посейдона! Прямо здесь!       — Я не сын Посейдона, — осторожно объяснил я, глядя на девушек. — Я его внук.       — И… — Пайпер резко замолчала и уставилась на меня. — Чего?       Лу медленно покивала, будто бы переваривая эту новость. Потом чуть нахмурилась и взглянула на меня будто бы внимательнее.       — И так бывает? — удивлённо уточнила Пайпер.       — Бывает, — буркнула Лу и осмотрела меня с ног до головы. — Но нечасто.       — Отлично, мы разобрались, я редкий фрукт, давайте пойдем, — я помахал ладонью, как бы сгоняя всех в сторону лагеря. — Аннабет, наверное, голодна, а вы тут стоите и меня караулите, заняться вам нечем.       — Девочки думали, что ты умер, — Аннабет фыркнула, глядя на меня. — А вот если бы ты им уже всё рассказал…       — Бе-бе-бе, — пробормотал я, уткнувшись носом ей в макушку. — Не умничай, Воображала. Идём уже, — я потрепал девушку по спине и мы все пошли в сторону обеденного павильона.       — О твоем происхождении нужно сказать Хирону, — вновь заговорила Эллен, чуть обогнав нас и обернувшись, чтобы видеть всех сразу.       — Он знает, — частично соврал я.       — И всё равно послал тебя жить в домик Гермеса? — удивилась Пайпер. — А если Посейдон разозлится?       — Ну, во-первых, я его внук, а домики для его детей, — протянул я и Аннабет ткнула локтем меня в бок, намекая, что отмазка вышла так себе. — Ну и поднялся бы переполох, а я сказал, что хочу пожить с ребятами, туда-сюда…       — Ну и ну, — присвистнула Лу. — Мы даже не рассматривали Посейдона, если честно.       — Абсолютно нет, — протянула Пайпер. — У нас даже Аид был на карандаше, но чтобы бог морей…       — Кстати, по началу у меня тоже был вариант с Аидом, — включилась в разговор Аннабет, обхватывая мою руку. — Но стоило нам выбраться на свет, и я увидела его наглое лицо, то я тут же вспомнила старые фотографии из альбома Хирона.       — Эй, в смысле наглое? — фыркнул я.       — А-а-а-а… — Пайпер отмахнулась. — Аннабет у нас любительница историй с подробностями. Всё наседала на Хирона, что-то спрашивая про войну в девяностых, а потом пересказывала что-то мне. У меня такая ужасная память на лица и имена, что я бы никогда не назвала твоего отца.       — Тогда, выходит, даже назови я вам его имя, вы бы не поняли, о ком я?       — Не-а, — хором ответили Лу и Пайпер.       Я с легким осуждением посмотрел на них, но потом охладил свой пыл — я-то тоже маловато знаю о тех событиях, и почти не знаю имен этих ребят, хотя у меня прямо под носом лежат их фотографии.       — В лагере мало кто интересуется, что именно случилось в те года, — сказала Аннабет. — Их больше увлекают рассказы о древних героях, или пересказ событий в общих чертах. К тому же все герои девяностых в той или иной степени отвернулись от лагеря, так что это… Видимо, в каком-то смысле, ответная реакция.       — Ага. А мой батя вообще умер в двадцать с лишним потому что «потому», — я пожал плечами. — Мне не удалось выяснить у мамы каких-то подробностей по этому поводу.       — Вы говорили с мамой по поводу Талая? — удивленно спросила у меня Аннабет и сжала моё предплечье покрепче.       — Отличный был разговор, — фыркнул я. — Узнал, что он жил «по-дружбе» групповым браком с моей мамой и своим «лучшим другом», — я подкатил глаза, чувствуя раздражение по этому поводу. — Подробности, которых я бы лучше не знал.       — Ого, — присвистнула Пайпер и кивнула Эллен.       — Да ладно?! — ахнула Аннабет и слегка толкнула меня в бок. — С тем самым Дэнни, да? Вот откуда та куртка!       — Ох, не напоминай, — простонал я, отвернув голову в сторону. — Мне эту потрепанную половую тряпку Чарли привёз в качестве «приятного напоминания о доме». Я когда увидел её спустя столько времени, я аж впал в уныние — как я вообще носил эту рухлядь не снимая?       — Да ладно тебе, неплохая курточка, — пробормотала Пайпер.       — Это не та, — отмахнулся я. — Та теперь дома, в качестве… Музейного экспоната. Чарли прикупил мне новую, раз та меня так удручала.       — Я смотрю Чарли прямо хотел тебе угодить, — хмыкнула Лу, глядя на меня.       — Есть такое, — я пожал плечами. — Есть только две полярности — либо отцы души во мне не чают, либо бьют до полусмерти. Третьего не дано.       — И хорошо, что второго типа давно уже никто не встречал, — Аннабет пригладила мои волосы на затылке и улыбнулась. — Чарли и правда очень любит Перси.       — Я же такой клёвый, — хмыкнул я и потер нос. — Конечно любит.       Аннабет улыбнулась и потискала меня за щеку. Я даже как-то не задумывался сначала о том, что в обеденный павильон мы зашли с Чейз под ручку, пока на нас не уставились все, собравшиеся за столами. Коннор, кажется, побледнел тонов на десять, а потом позеленел. Мне стало как-то неудобно, но я решил этого не показывать и просто довёл Аннабет до её стола, а сам развернулся и ушёл к ребятам из домика Гермеса, хмуро поглядывая на особо любопытных.       Коннор практически мгновенно подсел ко мне и ткнул меня пальцем в бок.       — Это чё? — прошипел парень и кинул взгляд на столик Афины. — Чё это?       — Чё ты чё-каешь, — буркнул я, глядя на старосту и наколол кусок печеного перца на вилку. — Это моя девушка. Вас познакомить что ли?       — Да ну нахуй, — прошептал Стоулл, снова кинув взгляд на тот стол, а потом уставился на меня. — Прикалываешься?       — Дай пообедать, начальник, — фыркнул я, пережевывая еду. — Пристал, окаянный.       Коннор пораженно покачал головой и повернулся к своей тарелке, сверля взглядом столик шестого домика, что я, честно говоря, практически безуспешно пытался игнорировать.       Было гораздо приятнее оставаться в лагере инкогнито. Вернее, спокойнее. Кажется, Аннабет тут была не просто девочкой-умницей, а далеко не последним человеком, так что новость о том, что непонятный новичок, который только тут ходил по углам, отнекиваясь от любых тренировок и занимающийся исключительно прогулками и рукоделием, оказался её избранником, просто будоражили умы присутствующих.       Да и пусть будоражит. Плевать.       Во время обеда до меня долетали довольно разнообразные слухи — и что наша с Аннабет связь это шутка кого-то из домика Афродиты (несколько ребят действительно сочли эту версию единственной реалистичной), что это наш с ней розыгрыш, но кто-то всё-таки говорил, что якобы так и знал, что я пришёл не просто так, и что вообще с самого начала было ясно, что я свой и осведомленный, просто не хотел об этом говорить, иначе бы мне никто без Аннабет не поверил…       И смех, и грех.       Я съел свою порцию и взял у нимфы немного еды с собой — сыр, немного свежего хлеба и виноград, всё это завернул в небольшой кулёк. Я не знал, ел ли что-нибудь мой недавний знакомый из лазарета, Уилл Солас, но, думаю, от перекуса он не откажется. После обеда я поделился с Аннабет, что хочу зайти в лазарет, и та вызвалась пойти вместе со мной. Я был уверен, что взгляды и перешептывания мимо неё не прошли, но Аннабет без малейших колебаний ухватилась за мой локоть. Не буду скрывать, это мне слегка польстило. Лу с Пайпер отказались от прогулки в лазарет, а пошли по своим делам, и я был не против побыть снова один на один со своей девушкой.       Я заправил прядку её волос за ушко, и Аннабет улыбнулась, покрепче взяла меня за руку.       — Как ты себя чувствуешь? — негромко спросил я, заглядывая в лицо девушки. — Как всё прошло? Я так удивился, что ты ушла в поиск…       — Прости, — она слегка виновато улыбнулась. — Мне… Нужно было развеяться.       — Ничего, — я махнул ладонью. — Я не в обиде. Только переживал… Ну, немного. Мне сказали, что ты в надёжных руках, — я ткнулся носом в висок девушки. — Тебя не ранили?       — Нет… Но и пользы особой не было, — Аннабет пожала плечами. — Мы прошлись по заброшенным лабораториям… Пособирали каких-то документов, чертежи нашли… Ощущение, будто бы они знали наш маршрут. Быть может, кто-то следил. Пару раз наткнулись на монстров, но всё обошлось, — девушка качнула головой, ткнувшись виском в моё плечо.       — Главное, что всё обошлось, — кивнул я, немного опустив голову и поглядывая на девушку. — Думаешь, вас кто-то сдал?       — У отступников много последователей и шпионов «по мелочевке», так что я уже ничему не удивляюсь, — Аннабет вздохнула. — Я по большей части шла в поиск из-за Нико.       Я чуть нахмурился. Нико? Тот мальчик в куртке, который вышел вторым из Большого дома? Имя было мне знакомо, но в остальном у меня не получалось вспомнить, откуда я его знаю.       — Нико? — переспросил я, пытаясь вспомнить, где я слышал это имя.       — Да… У него было подозрение, что его сестра примкнула к… Отступникам. Но мы встретили в пути её соратницу, и она сказала, что Бьянка не покидала Охоту, так что наши подозрения, слава Богам, не подтвердились.       Я резко вдохнул, схватив девушку за предплечье и уставился на неё широко открытыми глазами.       Маленький колючий мальчик в подворотне, кутавшийся в куртку, с огромными чернющими глазами, сбежавший из лагеря в поисках своей сестры Бьянки.       — Блять, — я хлопнул себя по лбу и улыбнулся. — Нико! Как я мог забыть? — я потёр шею и толкнул дверь лазарета.       — Вы знакомы? — с интересом взглянула на меня Аннабет, мягко улыбаясь.       — Немного, — я кивнул и пропустил девушку вперёд. — Не думаю, что он меня узнает.       Уилл стоял возле койки Миранды Гардинер и что-то записывал в блокнот. Девочка выглядела уже намного лучше чем пару дней назад — она спокойно улыбалась, лицо было уже не таким зеленовато-бледным, и в целом мне показалось, что она уверенно идёт на поправку. Лекарь сначала нахмурился, услышав, что кто-то вошёл, кивнул пациентке и поднял голову, но, увидев нас, тут же заулыбался.       — Слава богам, не новые пострадавшие, — Солас спокойно выдохнул, и, похлопав Миранду по предплечью, поднялся со стула. — Мой милый помощничек и мисс Чейз собственной персоной! Здравствуй, — он тепло улыбнулся Аннабет и слегка приобнял её в качестве приветствия. — Какими судьбами, малышня?       — Я принёс тебе перекусить, — тут же сказал я и протянул кулёк с едой. — Не видел тебя в обеденном павильоне.       Уилл ахнул и прижал ладони к груди, затем осторожно забрал из моих рук кулёк.       — Благослови тебя Аполлон, мой солнечный зайчик. Ну ты видела? — Уилл развернул кулёк и показал содержимое Аннабет. — И сырок, и виноградик, и хлебушек, ну просто посмотри какое очарование. Скажи, прям, новенький наш вот просто душка? Он как-то раз зашёл мне вот помочь… А, он принёс нам покусанную Мири, — Уилл постучал по изножью койки и Миранда помахала мне ладошкой. — А потом ещё помог мне с бумажками. Вот Нико не было, так я тут вообще зашивался со всей этой отчетностью, динамикой… О, я сейчас покажу, я так веселился, читая отчёты, сейчас…       Уилл тараторил очень мило, будто бы его мысль — это солнечный лучик, мечущийся по комнате, ни на секунду не останавливаясь на одном месте. Он без конца улыбался, хотя его руки слегка подрагивали от усталости. Мы зашли, видимо, под самый конец осмотра и процедур — на всех пациентах были свежие повязки, и, очевидно, Уилл сильно устал, пока всем этим занимался.       Парень положил бережно еду на свободную тумбочку, а сам взял свой журнал и пролистал на пару листов назад, продемонстрировал его Аннабет, пока я что-то пытался пробормотать в своё оправдание.       — Корректировка диагностированной пятью днями ранее гипотермии, несмотря на ранние прогнозы, показывает уверенную положительную динамику, — зачитала Аннабет и весело мне улыбнулась.       — А как ещё надо было записать? — возмутился я.       — Вкратце, — пояснил мне Уилл и улыбнулся. — Но это очень мило и складно, на самом деле. Ты чем-то занимаешься? Пишешь что-то?       — Перси много читает, — даже с какой-то гордостью в голосе поделилась Аннабет. — Написал недавно научную работу по литературе.       — Перестань, — буркнул я и слегка покраснел. Вот уж мне не хотелось вспоминать весь тот стресс, сопровождавший написание той работы.       — Ого, а вы много успели обсудить, — Уилл покивал, глядя на нас и чуть прищурился.       — Я временно проживаю в патронажной семье, где находится Перси, — объяснила Аннабет. — И, как его девушка, конечно знаю о таких вещах.       Ладно, вот теперь я точно покраснел и отвел взгляд в сторону. Уилл, который уже успел надкусить кусочек сыра, чуть им не подавился, уставившись на нас. Отложив еду, он подошёл ко мне, взял моё лицо в руки, и, нахмурившись, повертел его из стороны в сторону.       — А-а-а-а-а! — вдруг протянул Солас и заулыбался. — Погорелец? — он глянул на Аннабет, и та, спустя секунду размышлений, активно закивала. — Ну конечно. Я-то думаю, лицо-то вроде знакомое, но бог знает где ты мог мне примелькаться. Ну-ка, пройдись, не хромаешь? У тебя нога же была вообще в кашу, помню-помню.       Мне потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, что к нам в дом приезжал какой-то «друг лекарь», который собирал мою ногу воедино после пожара в мастерской, устроенного эмпусой. Я улыбнулся Уиллу и послушно прошёлся туда-сюда на пару шагов.       — Ну ничего, ничего! Хорошо всё прижилось, — Уилл довольно покивал, и я решил не говорить ему о том, что мы посещали Посейдона для ускорения реабилитации. Зачем его лишний раз расстраивать?       — Спасибо за помощь, — я улыбнулся и пожал Уиллу руку. — У меня не было возможности поблагодарить лично.       — Ах, какой мальчик. Ну, Аннабет, губа не дура, — фыркнул Уилл и снова взял в руки сыр. — Не за что, Перси. Хорошо, что некоторые патронажные семьи ещё помнят, куда уходят их корни, и не стесняются обращаться за помощью и держать контакт.       — Конечно, — Аннабет поправила волосы.       — Так ты за Бетти приехал к нам? — спросил Уилл, запивая сыр с хлебом водой. — Он у тебя тут такой разгильдяй вообще-то. Ой, ну ладно, ладно, это всё слухи. Вон, мне же помог. Так, мне ещё надо проверить, как дела в стационаре, — Уилл затолкал в рот пару виноградинок.       — Помощь нужна? — уточнил я.       — Не-не-не, сегодня в моих лапищах вновь оказался помощник номер один, — Уилл довольно улыбнулся. — Нико, солнце моё загробное, подойти сюда!       Я чуть опешил от оборота «загробное солнце», когда из-за ширмы вынырнул тот самый мальчик, которого я издалека увидел на крыльце. Он уже повесил куда-то свою куртку и накинул на плечи медицинский халат, хотя оружие с пояса решил не убирать. Не думаю, что в лазарете на него кто-то мог напасть, но, наверное, это имело свой смысл. Тряхнув копной черных волос, он быстрым шагом подошёл к нам, глядя исключительно на Уилла.       — Чегось? — буркнул парень.       — Хочешь? — Уилл поделился едой с парнем и запил водой то, что уже проглотил. — Я закончил в интенсивной терапии, надо проверить, как дела в стационаре. Они там как, покушали?       — Все съели положенные им порции, — немного устало объяснил Нико, но всё-таки улыбаясь. Я окинул их взглядом и слегка улыбнулся. Ладно, придержу свои догадки при себе.       — Знакомься…       — Рад снова увидеться, Нико, — улыбнувшись, поздоровался я. — Бог дал, встретились… Правда, не знаю, какой.       Нико убрал ото рта виноградину, посмотрел на меня своими огромными-преогромными черными глазами, потом ударил Уилла в плечо и уставился на него, потом снова на меня.       — Мы же… Я же… — Нико растерянно смотрел на меня и всё-таки засунул ягоду в рот. — Тебя же… Тебя же не было, и…       Я пытался понять, что именно хотел у меня спросить Нико и чуть прищурился.       — В той квартире?       — Да! Я был там потом, а тебя там…       — Не было, — я кивнул. — Я там недолго оставался после твоего отъезда.       — Но ведь там всё было… Так… Будто бы ты испарился! — Нико развёл руками и уставился на меня даже слегка сердито. — Мы решили что ты умер!       — Поспешно, — я отпустил пару смешков. — Но недалеко от правды.       — Но… Что… — Нико взглянул на Аннабет, кинул взгляд вниз, потом снова посмотрел мне в глаза.       Я сжал ладонь Аннабет чуть покрепче и слегка растерянно улыбнулся ему.       — Это — твой парень? — только и спросил Нико, взглянув снова на Аннабет, и та, прикрыв рот ладонью, негромко посмеялась.       — Боги, как неловко! — она толкнула меня плечом. — Я рассказала в поиске ребятам, что мы не можем тебя найти. А Нико рассказал, что тоже искал одного парня, но так никогда и не нашёл.       — Моё второе имя — носок, — хмыкнул я и подкатил глаза. — Все меня вечно теряют.       — Это не смешно! — Нико стукнул меня кулаком в плечо. — Я вообще-то переживал, черт тебя побери!       — Так, без драк в лазарете, — шутливо осадил его Уилл и улыбнулся нам. — Рад, что все нашлись. Нико, не мог бы ты мне всё-таки помочь? На, возьми ещё хлебушка.       Нико хотел было возразить — наверное, хотел услышать от меня всё-всё-всё, что произошло, пока мы не виделись, но что-то его остановило, и он только кивнул и взял в руки хлеб.       — Ну ты и… — пробормотал Нико, глянув на меня.       — Спасибо за угощение, Перси, — перебил его Уилл. — Ступайте. У нас ещё очень много дел, а малыш Нико легко отвлекается на интересного собеседника.       — Аид всемогущий, — пробормотал мальчик, подкатив глаза.       — Конечно всемогущий, конечно, — покивал Солас и кивнул нам. — Думаю, у ребят ещё очень много дел. Правда?       — Ага, — я улыбнулся в ответ. — Заглянем как-нибудь ещё.       — Только не на койку, — вздохнул Уилл и выпил воды. — А как рабочая сила.       — Посмотрим, — фыркнул я, и, помахав им рукой, вышел из лазарета с Аннабет.       — Вот это да! — удивленно покачала головой Аннабет. — Никогда бы не подумала, что «суровый и опытный полубог-одиночка» это про тебя…       — Эй! — тут же возмутился я и несильно толкнул Аннабет. — Он что, реально так про меня сказал?       В ответ Аннабет только начала смеяться. Видимо, моё возмущение было ужасно потешным. Я поморщил нос, дразня Аннабет, и чмокнул её в висок. Ладно, пусть веселится. Лучше так, чем когда она грустит по поводу моих перемен в характере.       — Вот бы было здорово найти мальчика, которого искал Гроувер, — протянула Аннабет. — Он всё ещё думает, что упустил его, и что он погиб по его вине…       Я вытянул из кармана джинсов визитку Гроувера Андервуда.       — Закроем тему?       Аннабет взглянула на визитку, а потом уставилась на меня.       — Это шутка?       — Стал бы я так шутить, — я убрал визитку в карман и как раз вовремя — Аннабет схватила меня за локоть и просто понеслась вперёд по тропинке, и мне пришлось припустить вместе с ней, часто дыша.       Мы бежали практически через весь лагерь, и, честно говоря, для моей дыхалки, да и для мышц ног, это было довольно суровое испытание — я уже чувствовал, как пульсирует кровь в висках, начинает болеть голова, и воздуха не хватает, но мы остановились до того, как я потерял сознание от асфиксии.       — Гроувер!!! — крикнула Аннабет, глядя в лес, и, поманив меня за собой, пошла прямо в самую чащу, не смущаясь того, что там нет и намека на тропу.       — Храни меня Посейдон, — пробормотал я, вознеся глаза к небу, но всё-таки пошёл следом за Аннабет.       Как-то этот день утомил меня — словами не передать. Всё, чего мне хотелось — наконец уединиться где-нибудь и больше не пересекаться со старыми знакомыми, не краснеть и не отвечать на вопросы, и побыть либо со своей девушкой один на один, либо вообще в полном одиночестве. Наверное, моя психика теперь крайне тяжело реагирует на стресс.       Единственное абсолютно безопасное состояние — наедине с собой. И то уже не факт.       Гроувера мы увидели на какой-то небольшой полянке. Он сидел прямо на траве вместе с той самой рыжеволосой нимфой, которую я видел у крыльца, и, активно жестикулируя, явно пересказывал пережитые недавно приключения, если тот, по словам Аннабет, унылый поиск вообще можно было приукрасить так, чтобы слушать подробности было интересно. С другой стороны, эта милая нимфа сидела и буквально смотрела Гроуверу в рот с абсолютным восхищением в глазах, так что, полагаю, её всё устраивало.       — Гроувер! — перебила его Аннабет, широко улыбаясь. — Гроувер, смотри, Перси нашёлся!       Сатир было открыл рот, чтобы что-то сказать, когда перевёл взгляд на меня. Сначала его взгляд был скорее не верящим, непонимающим, он слегка щурился, вглядываясь в меня и постепенно подходя ближе.       Он выглядел почти так же, как в нашу последнюю встречу. Возмужал разве что немножко, волосы отросли, и теперь рыжие кудряшки падали на лоб и прикрывали уши, а вот любовь к раста-шапкам осталась с ним.       Я вытянул из кармана визитку и помахал ей Гроуверу, ухмыльнулся ему.       — Я её не посеял, прикинь? Фантастика.       Пару секунд Гроувер молчал, глядя на визитку, а потом кинулся вперёд, чуть ли не бросаясь ко мне на шею с протяжным блеянием «Пе-е-е-е-ерси!». Я немного испугался сначала, но успел обнять его в ответ и сделать шаг назад, чтобы не упасть с этим здоровяком на землю. От него всё так же пахло влажной шерстью и сыром, и я чуть ухмыльнулся.       Ладно, может эта встреча и была приятной. Зря мне не хотелось идти.       Гроувер крепко обнимал меня ещё на протяжении пару минут, похлопывая меня по спине и что-то взволнованно бормоча мне на ухо. Потом он всё-таки нашёл в себе силы и отстранился от меня, тут же схватил в ладони моё лицо.       — Перси! Храни нас Пан, это правда ты?! Ты так вырос!!! — он был похож на забавную заботливую причитающую мамочку, встретившую своего сына из летнего лагеря.       — У каждого бог на свой вкус, а? — бросил я, глянув на Аннабет, и та только ухмыльнулась.       — Это чудо! Настоящее чудо! — восхищённо восклицал Гроувер и глянул на свою спутницу. — Как ты нашёлся? Что… Что с тобой произошло?       — Так и не перескажешь, — фыркнул я и вздохнул.       — Это что, морщины? Ты выглядишь так, будто бы тебе к тридцати, — пробормотал Гроувер, оттягивая кожу под моими глазами, и я отвернулся, поморщил нос.       — Эй, ну перестань, — я посмеялся и убрал его руки от своего лица. — Какие морщины в пятнадцать?       — Я серьёзно! Аннабет, скажи ему! — Гроувер повернулся к девушке, потом снова посмотрел на меня.       — Не стану я говорить такое своему парню, — Аннабет покачала головой.       — Твоему кому?       — Вы не пробовали пока меня обсуждаете за спиной хотя бы имя моё называть? — я приподнял бровь, глядя на ребят.       — У нас принято оставлять в историях людей инкогнито, — Аннабет пожала плечами.       — Я заметил, — я подкатил глаза, но улыбнулся. — И тот, кого искал Нико — тоже я.       — А-а-а-а-а… — протянул Гроувер, и в его глазах будто бы на быстрой перемотке пробежали воспоминания, таким задумавшимся он выглядел. — А-а-а-а…       — Короче, рад был увидеться, — я вежливо улыбнулся и сделал шаг назад. — Извините, что прервали ваше очаровательное рандеву.       — Да я почти закончил рассказ, — Гроувер мотнул головой и заулыбался. — Ты нашелся! Это отличная новость! А где ты был… — он снова задумывался, видимо, вспоминая куски истории Нико и Аннабет. — А как?..       — Забей, — я отмахнулся и устало улыбнулся. — Очень долго и сложно.       — А куда ты пропал тогда? — Гроувер кинул взгляд на Аннабет. — Тебя никто найти не мог.       — Так вышло. Давайте не будем, — я надул щеки и медленно выдохнул.       — Как мама? — сочувствующе спросил Андервуд.       — Она в порядке. Всё супер, — я показал два больших пальца. — Новый муж, семья, всё отлично.       — Я так рад за вас, — растроганно поделился со мной Гроувер и практически всхлипнул от счастья.       Я не мог сказать, что разделял его радость прямо искренне и от всего сердца, но за маму я правда был спокоен. Может, даже и рад. Просто я вредный мальчишка. В любом случае, чтобы не показаться каким-то кислым, я улыбнулся ему.       — Рад видеть тебя живым, — я кинул взгляд на мохнатые ноги Гроувера и снова посмотрел ему в лицо. — Хотя и не ожидал, что ты наполовину козёл.       — А-а-а-а, я же так и не сказал! — воскликнул Андервуд и виновато улыбнулся. — Как-то было несподручно. Извини.       — Не бери в голову, — отмахнулся я и вздохнул, глянул на Аннабет умоляющими глазами.       — Нам нужно помочь в стойлах, — вдруг «вспомнила» девушка и улыбнулась Гроуверу. — Я чуть не забыла. Прости, но нам уже пора бежать.       — Да-да-да, — активно закивал Гроувер и радостно взглянул на меня, я устало улыбнулся в ответ. — Я так рад тебя снова видеть, Перси. Ты просто обязан мне всё-всё рассказать! Но попозже, — Андервуд потер меня по плечам, похлопал по ним и потом взъерошил волосы на макушке. — Береги себя. Хотя тут все друзья, но мало ли что тебе может встретиться, не броди особо в одиночку.       — Я услышал тебя, Гроувер, — я осторожно взялся за его руки и снял их с себя, чувствуя, как груди растет напряжение. — Обязательно.       — Ну ладно, ладно, — сатир покивал и отошёл от меня на пару шагов, осмотрел с ног до головы, снова улыбнулся мне. — Встретимся попозже, да?       — Обязательно, — повторил я и не глядя приобнял Аннабет за плечи. — Нас уже заждались.       — Да, — кивнула Аннабет и глянула на Гроувера. — Прости, что так перебили. Увидимся, козлёнок!       — Увидимся, Аннабет! Пока, Перси!       Я вяло помахал ему на прощание, уже повернувшись к нему спиной, и мы ушли обратно в лес. Я пытался справиться с раздражением, пересчитывая камушки под ногами, и совершенно не хотел обсуждать хоть и радостную, но вместе с тем довольно прохладную встречу со старым другом.       — Я… думала, что тебя обрадует встреча с Гроувером, — негромко сказала Аннабет. — Он говорил, что вы были близки.       — Рад за него, — буркнул я и вздохнул. — Мы были друзьями. Просто… Сегодня уже слишком много всего случилось. И не важно, приятные это события или нет.       — Прости, — Аннабет утешающе улыбнулась мне и взяла меня за локоть покрепче.       — Сходим на пляж? — буркнул я, планируя в таком случае свернуть на дальнюю тропинку, чтобы ни с кем не пересечься.       — Можно, раз там теперь безопасно, — Аннабет кивнула, глянув на меня. — Ты что ли… Поговорил с Кимополеей?       — Вроде того, — я пожал плечами. — Пообещал ей, что сам буду участвовать в поисках, и что ей пора заканчивать эту бредятину с нападениями на детей, иначе я пожалуюсь деду.       — Вот как… Что? — Чейз даже слегка притормозила, но я потянул её дальше, так что она не остановилась. — Что ты ей пообещал? Ты с ума сошёл? Ты не будешь участвовать в поисках!       — Я сказал что буду. Значит я буду, — отчеканил я и искоса глянул на Аннабет. — Этот вопрос закрыт.       — Нет! — возмутилась Аннабет. — Я против!       — Я тоже против многого, — хмыкнул я. — Но решать, во что лезть, а что не трогать — мне. И хватит уже с этим.       — Перси, ты…       — Я сказал хватит, — я остановился и посмотрел на Аннабет. — Ты не можешь решать всё. Ты не будешь решать всё. Окей? Я уже здесь. Уже с вами. Это наследие моего отца — проёбанное наследие моего отца. Это моё дело — такое же как и твоё.       Аннабет разозлённо смотрела на меня, но не перебивала. Я знал, что ей не понравится моя позиция, но теперь мне на это было плевать. У меня были кое-какие наводки, мысли на этот счёт, я знал, откуда я начну, и знал, что ни одна душа не будет туда втянута.       Судя по воспоминаниям из дневника Кристофера и кратким заметкам, переданных МакКейси, «Дом общего просветления и грехоискупления преподобной матушки М.» — та ещё помойка с сомнительной идеологией и кровавыми ритуалами. И не дело пачкать руки в таком дерьме обычными деткам. Поиски, судя по рассказам буквально всех в лагере, приносили мало полезной информации, зато оставались очень рискованными.       Если среди нас есть крысы-доносчики, то и среди них может завестись одна.       — Поклянись, что не будешь делать глупостей в одиночку, — строго сказала Аннабет. — Полубоги держатся вместе. Это залог выживания.       Я положил руки ей на плечи и слегка помассировал их.       — Ты всё ещё надеешься на клятвы? — чуть улыбнувшись спросил я и поцеловал её в лоб. — Мне Лу гадала на будущее.       Аннабет подкатила глаза и вздохнула.       — Я уважаю Лу, но гадания ещё хуже бредней Оракула.       — В будущем меня ждёт Башня, — я пожал плечами. — Высший аркан, очень почётно.       Может, Аннабет и не верила в силу Таро, но на лице буквально на мгновение мелькнула встревоженность.       — Не забивай голову глупостями. Башни, жрицы, да какая разница, — отмахнулась девушка и опустила голову. Потом медленно подняла руку и коснулась пальцами моего запястья, сняла мою ладонь со своего плеча и повертела мою руку туда-сюда, слегка хмурясь.       — Аннабет, — вздохнул я, глядя на девушку.       — Даже шрамы остались? — Аннабет подняла тяжелый взгляд на меня.       — Солнце, давай не будем, — я устало прикрыл глаза и вывернул руку из хватки, скрестил их на груди, чтобы спрятать запястья. — Всё было очень плохо. Ладно? Давай не будем бередить.       — Перси…       — Я не могу, — я покачал головой. — Мне больно. Ладно? Больно. Я не хочу ничего вспоминать из Монтпилиера. Ни полицейский участок, ни белые стены, ни…       Форд лежал рядом на кровати и курил. Я не помнил, чтобы он когда-либо курил, но и от того, что курил я, он никогда не возмущался. Он стряхивал пепел прямо на пол, задумчиво двигал челюстью из стороны в сторону, облизывал губы и поглядывал в окно. Я сидел, упершись спиной в изголовье кровати и глядя куда-то в сторону, чтобы краем глаза видеть Форда. Я чувствовал кровь на разбитых губах, пульсировал синяк на щеке, голова гудела. Руки лежали спокойно у меня на бёдрах, ладони развернуты тыльной стороной вниз, по коже размазана запёкшаяся кровь.       Форд предложил мне прикурить. Я понадеялся, что герпеса у него нет, и, с трудом подняв руку, взял у него сигарету и затянулся. Слегка демонстративно стряхнул пепел на его одежду, валявшуюся между нами, но МакКейси только фыркнул. У него тут шмотья немеренно. Наверное, он даже его не стирает. А до своей спальни он сможет дойти и в трусах, раз ему так нравилось курить в постели в одном белье.       — Нет… — пробормотал я и помотал головой. — Нет-нет-нет, — я опустил руки, тут же потирая правой ладонью левую руку чуть выше локтя. — Нет, я ничего не помню. Ничего не вспомню. Ничего.       — Перси? — настороженно позвала меня Аннабет и коснулась моей щеки, но я невольно отклонился.       — Нет. Ничего. Прости, — я тяжело вздохнул и наклонился обратно, прильнул щекой к ладони Аннабет, застывшей в воздухе. — Куда мы шли? Идём, — я рвано вздохнул и взял Аннабет осторожно за руку, потянул её вперёд, и она не стала меня останавливать.       Я немного сбавил шаг только когда увидел побережье. Расслабил хватку на запястье девушки и закрыл на пару секунд глаза.       Что это ещё за помутнения рассудка? Что ещё за непрошеные воспоминания? Воспоминания ли вообще? Такого же не было! Я такого не помню! Не помнил раньше. Не хочу даже думать о том, что подобное было. Не было. Не было такого и точка.       Стоило мне опустить ногу на податливый песок, уходящий из-под ног, как сердцебиение почти мгновенно пришло в норму. Морской ветерок обдал моё разгоряченное лицо, и я слегка оклемался. Открыл глаза.       Вода была ясно-голубой с зелёным отливом. Волн вообще не было, лишь скромные барашки накатывались на берег. Я сделал ещё пару шагов и устало вздохнул, опустился на колени, затем сел на пятки, глядя на воду.       Аннабет присела рядом со мной и погладила меня по плечу.       — Это какой-то пиздец, — пробормотал я спустя минуту молчания, и убрал со лба волосы. — Меня впервые накрыло вот так.       — Я… думаю, что это будет периодически происходить… Что тебе привиделось? — осторожно спросила Аннабет, но я тут же помотал резко головой.       — Ничего. Глупости. Этого не было, — я завалился на бок и сел на пятую точку, ноги вытянул вперёд.       — Перси…       — Никакой не «Перси», — нахмурившись, возразил я. — Это всё неправда. Вернее… Вот то, что я помню — правда, а остальное выдумки. Вот. И точка, — я согнул ноги в коленях и обнял их, устроился подбородком на руках.       Аннабет открыла рот, чтобы наверняка мне возразить, но только вздохнула и погладила меня по волосам.       — Хорошо. Остального не было, — она ласково мне улыбнулась. — Только не нервничай, — она стала поглаживать меня по волосам и я глубоко вздохнул, чтобы это стерпеть.       Дело не в поглаживаниях по волосам, нет. Ассоциативный ряд, связанный с Аннабет, через раз приводил мои мысли к Форду, и чем больше проходило времени, тем более невыносимо было это переживать. Я не хотел, чтобы мысли о моей горячо любимой девушке приносили мне шлейфом всё это дерьмо. Не хочу, чтобы её мягкие и ласковые касания напоминали мне его грязные лапища просто потому что он пытался гладить меня примерно также.       — Боги Олимпа… — горько прошептала Аннабет и уткнулась лбом мне в плечо, обхватила мой локоть обеими ладонями.       Я отвлёкся от своих мыслей и чуть отклонился назад, приподнял лицо Аннабет за подбородок.       — Только не плачь, — взмолился я, с сожалением глядя на солёные дорожки на её щеках. Слегка неловко протянул руку и вытер слезы. — Ну, малыш…       — Я не плачу, — буркнула Аннабет, растирая глаза рукой, и мне пришлось пресечь это, осторожно перехватив её запястье и уложив его к себе на колени. — Просто… — девушка вздохнула и сжала ладонь в кулак. — Я же… Я тебя сберечь должна была, — Аннабет стёрла слезу с щеки. — Я так и знала, так и знала, я же почувствовала, я хотела позвать тебя поспать в ту ночь к себе, если бы ты был со мной, всё бы было иначе, я…       — Аннабет, солнце моё, — я убрал со лба девушки волосы и поцеловал её в макушку. — Форд был вооружен, крошка. Что бы ты сделала? Всё кончилось бы перестрелкой, кровопролитием, и…       — Мы бы что-нибудь придумали, — возразила Аннабет и развернула мою руку тыльной стороной вверх, провела осторожно пальцем по следам от наручников. — Но… Не так же, — она подняла взгляд на мою шею и зажмурилась, уткнулась носом снова мне в плечо.       — Ну, ну… Уже почти всё прошло, — прошептал я, приобняв девушку и притянул её поближе, уложил головой себе на грудь, стал гладить её по волосам. — Всё пройдёт. Тогда тоже уже почти прошло, не успел немного оклематься, но теперь-то всё кончено.       — А если… — пролепетала Аннабет, отстранившись от меня и наклонившись, глядя в мои глаза, почти с отчаянием. — А если он…       — Он мёртв, — прошептал я, взяв её лицо в ладони. — Он мёртв, Аннабет. Его больше нет. Он никогда не вернётся. Всё. В могиле. Нет его. Не существует. Слышишь?       Девушка пораженно смотрела на меня, схватившись за мои ладони и слегка подрагивала.       — Что?..       — Он мёртв. Всё.       — Серьёзно? — зрачок Аннабет мелко дрожал, ресницы девушки склеились от слёз, и она теперь часто моргала. — Но… Что случилось?       — Я… Не трогал его, — негромко сказал я и ткнулся лбом в лоб Аннабет, прикрыл глаза. — Не трогал. Он заперся в ванной. И всё закончилось.       Аннабет положила ладонь мне на голову и сжала волосы на моём затылке, второй рукой крепко обхватила мою шею. Я опустил руки и мягко обнял её, прижал к себе и стал поглаживать её по спине.       — Закончилось? — почти сипло прошептала Аннабет мне в плечо.       — Закончилось. Я клянусь, — я осторожно отстранился и несколько раз быстро поцеловал девушку в губы. — Теперь… Остались только мы, — я погладил её по щеке и вздохнул. — Больше никого.       Аннабет облегченно вздохнула и прикрыла глаза, переживая эту новость. Потом открыла глаза и с сожалением взглянула на меня, погладила по плечу.       — Боги… — она снова глубоко вздохнула. — Мне так жаль, что тебе пришлось пережить это. Мне так жаль, — Аннабет взяла меня за руку и опустила голову, проводя большим пальцем по моей ладони.       — Ну, перестань так убиваться, молю тебя, — прошептал я, чмокнув её в макушку. — Душа моя, ну что ты?       Аннабет покачала головой и склонилась ниже, устроилась на моих коленях, и я выпрямил снова ноги, чтобы ей было удобнее. Я не отнимал руки, и лишь свободной ладонью поглаживал её по волосам, стараясь успокоить. Я чувствовал, что джинсы слегка намокают, и понимал, что Аннабет плачет, но я больше не стал её просить прекратить. Пусть лучше поплачет, может, ей полегчает? Я молчал, нежно поглаживая её и чувствуя абсолютное спокойствие.       Я совершенно не переживал за себя, пока переживал за неё, и это позволяло мне хоть как-то передохнуть от своих переживаний.       Через минут десять молчания Аннабет стала тихонько посапывать, и я умиленно улыбнулся.       — Моя хорошая, — тихонько прошептал я и оставил руку у неё на спине, поднял взгляд на океан.       Всё будет нормально. Я как-нибудь всё это переживу. Главное больше не задумываться и ничего не вспоминать.

***

      — У тебя пухлые губы, — негромко протянул Форд, накручивая прядь моих волос на палец.       Я только вздохнул и приподнял руку, стёр с лица какую-то грязь. Кровь наверное, или плевок, или слёзы. Мне думалось послать его в жопу, но было тяжело шевелить разбитыми губами.       — Хочешь прикурить? — спросил Форд, крутя в пальцах самокрутку. — Тебе понравится. Это отменная штука, — он подмигнул мне, и, прислонив косяк к губам, подпалил другой край, вдохнул, выпустил тонкую струйку дыма.       Я взял у него из рук косяк и прикурил. Зрение почти что сразу подёрнулось дымкой, и я устало вздохнул.       — Всё скоро будет хорошо, — ласково протянул МакКейси, поглаживая меня по волосам. — Мы будем вдвоём. Заживём, Перси.       Дым горячим всполохом обжёг горло, согрел трахею. Боль немного ушла. Ненадолго.       Как и ужас перед завтрашним днём.       — Да блять, — прошипел я, скинув с себя одеяло и потёр пальцами глаза.       Лучи рассветного солнца уже дотягивались практически до самых дальних кроватей в домике Гермеса. Мои названные братья ещё сладко сопели, и вообще в ближайшие пару часов даже не думали открывать глаз, так что я остался один на один со своими странными кошмарами. Стоило мне позавчера вспомнить какой-то странный эпизод с куревом, как мне теперь снится то, что будто бы мы вообще почти постоянно курили, хотя я напрочь этого не помнил, пока сидел в том же полицейском участке.       Может, стало такое сочиняться от того, что я закурил сразу после освобождения? Теперь мой мозг пытался сделать воспоминания об этом аду слегка легче, хотя бы благодаря выдуманному курению? Странный способ смириться с жестокой реальностью… С жестоким прошлым. Это всё прошлое.       С тяжёлым вздохом я сел на кровати и поправил волосы, убрав отросшую чёлку с глаз. Какой же это всё отстой.       Спустив ноги с кровати, я максимально аккуратно слез со второго этажа, чтобы не потревожить соседа снизу. Его звали Генри, он был одним из непризнанных ребят, вёл себя всегда тихо и был слегка нелюдимым, отчего почти всегда немного бубнил на меня.       И я с некоторой улыбкой воспринимал его бормотания. Он напоминал мне Малли, в те времена, когда мы только начали делить комнату.       Вытащив из нижнего ящика общей тумбочки пачку сигарет и зажигалку, я переодел футболку и тихонько вышел из домика. Солнце не успело прогреть воздух, и на улице было свежо и приятно. Улыбнувшись приятной погодке, я присел на ступеньку и вытянул зубами из пачки одну сигарету, положил блок рядом с собой на ступеньку и прикурил, выпуская дым через нос.       Терпко, горячо.       Я облизнул губы и затянулся, полуприкрыв глаза.       Кончики пальцев слегка морозило. Пепел падал на ступеньки и улетал с первыми порывами ветерка куда-то далеко-далеко отсюда… Я задумчиво вздохнул, выпуская дым, и стукнул пальцем по сигарете.       Нужно возвращаться домой.       — Привет, — негромко позвал кто-то и я открыл глаза, поднял голову.       — Хэй, Каспар, — я сонно улыбнулся парню. — Как ты? Мы с тобой совсем вчера не виделись.       — Да… — парень потёр шею и ухмыльнулся. — Честно говоря, к тебе вчера и так был повышенный интерес, так что к тебе было не подлезть.       — Справедливо, — буркнул я и потёр пальцами переносицу. Стоило Аннабет отдохнуть позавчера после поиска, так на следующий день она потащила меня представлять вообще всем своим друзьям, а потом к нам присоединились Лу с Пайпер, а потом ещё Гроувер с Можжевелкой пришли, и Кэти, и… Короче, мне было реально много.       Каспар потёр руку, глядя на сигарету.       — Присоединишься? — предложил я и похлопал по месту рядом с собой. Мальчик глянул по сторонам и подсел ко мне, вытягивая ноги вниз по лестнице и разведя носки в стороны.       — Не знал, что ты куришь, — как бы между прочим отметил парень и глянул на меня слегка искоса.       — Да… Я почти не курил, пока тут тусовался.       — Пока Аннабет не приехала? — парень приподнял бровь.       — Нет, — я ухмыльнулся и затянулся. — Пока тревога не достала.       — Вот как… — протянул Каспар и задрал голову назад, глядя на небо.       Мы посидели в тишине где-то минуту. Меня лично это вообще нисколько не напрягало, я мог молчать и по десять минут, если я курил и уходил в свои мысли, но где-то в подсознании я чувствовал, что Каспара сейчас просто разорвет от желания что-то высказать.       — А можно? — вдруг первым обратился ко мне Кютт и ткнул пальцем в пачку, лежащую рядом со мной.       — А зачем? — я чуть нахмурился, глядя на мальчишку.       — Угоститься.       — Ты разве куришь?       — Да, — мальчик кивнул и мило улыбнулся. — Так можно?       Я подкатил глаза, не поверив ни единому слову, но взял в руки пачку и отодвинул крышку, протянул блок Каспару. Тот двумя пальцами вытянул одну сигарету и осторожно обхватил её губами, взял со ступеньки зажигалку и кое-как прикурил. Ну, разобрался хотя бы где фильтр, а где свободный край. Но на этом навыки курильщика у мальчишки кончались — он почти сразу закашлялся и отвернулся, чуть не выронив сигарету.       — А-а-ага. Ну просто курильщик со стажем, — я хмыкнул, стряхнув пепел в сторону. — Мало тебе богинь в роду, ты решил украсить это дело раком.       — Отстань, — прокряхтел Каспар, наконец прокашлявшись.       — Ты мне весь домик разбудишь, — фыркнул я и затянулся.       — Ладно, ладно, я и правда не курю, — пробормотал Каспар и всё-таки попытался затянуться, но в этот раз поаккуратнее.       — Курить не круто, — предупредил его я.       — Да, да, я в курсе, — вздохнул Кютт. — Просто… Скажи, а… — мальчик поковырял ступеньку носком кроссовка и тряхнул сигаретой, так и не стряхнув пепел.       — Что сказать? — я мягко ухмыльнулся, выдохнув дым.       — А вы с Аннабет… Давно вместе?       Я удивленно приподнял брови. Это его интересует? Может, ему нравится Аннабет?       — М-м-м… С прошлого лета, — недолго думая ответил я. — Года ещё нет.       — Давно… — кивнул Каспар. — Не подумай, тут просто слухи глупые ходят, что это всё приколы Афродитового домика и всё в этом роде…       — Не, мы стали встречаться спустя месяц с чем-то как я узнал, что я полукровка, — я покачал головой. — Что было задолго до моего приезда сюда.       — Понятно… Прикольно, — Каспар задумчиво покивал, затягиваясь. — Вы… Неплохо смотритесь вместе.       Я кивнул, стряхнул пепел в сторону.       — А курить когда начал? — поинтересовался парень, глядя на извивающуюся ленточку дыма.       — Ещё раньше, — буркнул я, затягиваясь. — Как осиротел и остался на иждивении у отчима-наркоторговца.       — Чего? — удивлённо переспросил Каспар, глянув на меня.       — Коннор знает, — я кивнул на дверь за своей спиной. — Мы с ним познакомились ещё в школе для трудновоспитуемых, куда этот свинтус меня послал. Там я и заплутал в ту компашку, где были Стоуллы. Я ходил в школу, впутывался в неприятности, а потом бегал на побегушках у отчима, и так по кругу.       — Наверное, это было отстойно, — сочувственно пробормотал Каспар и слегка толкнул меня плечом.       — Полный отстой, — я подождал, пока весь табак догорит, не втягивая совсем уж пережжённый пепел, стряхнул остатки, и, когда остался один не горящий фильтр, сунул его в карман, вытащил новую сигарету. — Он пиздил меня как проклятого, орал благим матом и морил голодом. Классное время, как ты понимаешь.       — Кошмар какой, — мальчик покачал головой, опустил взгляд на свои кроссовки. — Но почему он… так делал?       — У нас всегда был конфликт, — нехотя продолжил я. — Я ненавидел его за бесконечную пьянку, за то, что он вонял как общественный туалет в захолустной забегаловке, за то что он бесконечно проигрывал в покер бабки и орал на мою мать. Он ненавидел меня за мою кислую харю, отсутствие малейшего уважения к нему, за «хамство и упрямство»… Вместе мы просто были невыносимым дуэтом.       — Но зачем-то твоя мама с ним… связалась? — осторожно уточнил Каспар.       — Мама боялась, что меня убьют монстры, — я пожал плечами. — Как и моего отца, полагаю.       — И она думала, что его запах тебя укроет? — понимающе протянул Каспар.       — Да, — я кивнул. — И в принципе от монстров греческих она меня спасла… Но не они были самым страшным в моей жизни, — я прикурил и выпустил дым носом. — Люди гораздо страшнее этих чудовищ. По крайней мере этих тварей можно отправить в Тартар, а за этих кусков дерьма ты в тюрьму сядешь.       — Я… никогда не смотрел на это с такой стороны, — задумчиво пробормотал Каспар и покивал.       — Я понимаю, — я взглянул на парня и улыбнулся. — Многие из собратьев со мной не совсем согласны. Они жили по-другому, я жил по-другому. Ничего страшного. Думаю, в твоей жизни люди были по-приятнее.       — Мой… отец, — Каспар чуть улыбнулся, стоило ему упомянуть родителя. — Очень хороший человек. Он такой… Весёлый, вдохновенный, такой… И он берёг меня всегда, и довольно рано мне объяснил про монстров, но сказал, что если он будет со мной, то они с меньшей вероятностью придут. В детстве я думал, что это какое-то моё психическое расстройство, и что рядом с папой мне спокойнее, и тогда галлюцинации не происходят.       — Наверное, ты сильно удивился, когда выяснил, в чем дело?       — Это точно, — Каспар посмеялся и осторожно затянулся снова, выкашлял дым. — Да что ж такое…       — Можешь глубоко не вдыхать, — подсказал я и чуть улыбнулся. — А то ты точно лагерь на уши поднимешь.       — А ты как узнал про монстров? — поинтересовался мальчик.       — Когда попал в логово к огромным паукам-людоедам, — хмыкнув, ответил я. — Слишком оригинально выдумано для моих больных фантазий… Да и ощущалось весьма реально. Так что я привыкал к «новой реальности» в срочном порядке.       — Ой, кошмар какой, — Каспар покачал головой и поёжился. — Паучки, конечно, милые, но не когда они людоеды…       — Они были размером с быка и больше! — я развёл руками, пытаясь показать размер, и чуть не выронил сигарету.       — Ой-ой!!! — Кютт смешно быстро помотал головой, и его волосы стали похожи вообще на птичье гнездо. Посмеявшись, я попытался привести его причёску в порядок, осторожно разбирая пряди пальцами.       — Один из них меня проткнул насквозь своей лапкой, — продолжил я и постучал по груди. — Прям сюда. И Аннабет меня откачала… Чудом, если честно.       — И ты не умер? Обалдеть, — парень покачал головой. — Это большая удача. От таких ран даже нектар может не спасти.       — Я живучий, — я пожал плечами. — Выжил после огнестрела, выживу и после такого.       — Ого, в тебя и стреляли? — удивленно спросил Каспар и нервно посмеялся. — Да врёшь.       — Стиксом клянусь, — уверенно заявил я. — Но это ведь уже всё в прошлом. Надо двигаться дальше.       — И то верно, — Каспар почесал затылок и взглянул на свою сигарету. Последние кусочки пепла упали на землю, оставив его с промасленным фильтром, и я забрал его себе.       — Потом выкину, — объяснил я, сунув его в карман. — Не мусорить же.       — А то нам потом устроят, — посмеялся Каспар и засунул руку в карман. Немного пошарив там, он вытянул на свет божий аккуратно сплетённый браслет, с маленькой подвеской в виде колеса.       — О, доплёл? Смотри, как хорошо получилось! — я довольно покивал и провёл пальцем по ровному плетению. — И ниток цвет такой красивый, синенький. Молодец!       — Да… Спасибо, — мальчик слегка смущенно фыркнул и провёл большим пальцем по браслету. — Это тебе.       — Ась? — я неловко улыбнулся, чуть не подавившись дымом. — В смысле?       — Я сплёл этот оберег для тебя, — Каспар слегка покраснел и протянул браслет мне. — Лу помогла мне что-то с ним нахимичить… Тут видишь, оберег Тихе. Должен… Немножко приносить удачу, наверное.       — Это правда мне? — я растроганно улыбнулся мальчику и глянул ему в лицо. Тот слегка отвёл глаза в сторону.       — М-м-м… Да, — он улыбнулся. — Я надену?       — А? Да, конечно, — я переложил сигарету в другую руку и протянул ему ладонь. Каспар аккуратно закрепил браслет на моём запястье и подтянул ниточки в креплении.       — Не туго?       — Не, супер, — я улыбнулся и поднёс запястье ближе к лицу, разглядывая подвеску. — Как очаровательно! Блин, Каспар, спасибо огромное, — я глянул на парня, и, переложив снова сигарету в другую руку, приобнял мальчишку за плечи. — Подарок просто супер.       — Тебе правда понравилось?       — Правда, — я заулыбался. — Очень неожиданно, правда, если честно.       — Просто… захотелось тебе что-нибудь подарить, — мальчик пожал плечами. — Конечно, Тихе богиня… Своенравная, — Каспар неловко улыбнулся. — Она боится храбрых, а трусливых подавляет. Так что лучше не быть ни тем, ни другим в абсолюте… Но, думаю, с этим оберегом удача будет улыбаться тебе чуть чаще.       — Спасибо, — я улыбнулся Каспару. — Удача мне не помешает. К тому же такой красивый браслетик, такой аккуратный, — я потрепал мальчишку по волосам. — Только у меня для тебя подарка-то нет…       — Перестань, Перси, — Каспар стал отмахиваться. — Я подарил тебе подарок не для того, чтобы ты чувствовал себя должным.       — Я всё равно что-нибудь придумаю, — пообещал я и прикурил, опустил глаза снова на браслет с подвеской. — Блин, красота.       — Всё, прекращай, — мальчик помотал головой. — Ты меня совсем засмущал, окаянный. Ладно… — Каспар улыбнулся и хлопнул себя по коленям. — Мне нужно в стационар. Уилл попросил меня утром помочь с обходом, завтрак раздать…       — Хочешь, я помогу? — предложил я и улыбнулся. — Только штаны переодену, а то я напополам в пижаме, — я щипнул свои тренировочные штаны и затянулся в последний раз, и выдохнул дым в сторону. — Полторы минутки.       — Уверен? — Каспар недоверчиво взглянул на меня. — Это… Не очень-то весёлый досуг.       — Ну тогда мы тем более быстрее справимся, — я пожал плечами и встал со ступеньки.       Потушив сигарету, я ушёл в домик и выбросил окурки в небольшую мусорку при входе и ушел к своей кровати, вытянул из-под подушки сложенные втрое джинсы и переоделся. Сигареты спрятал в задний карман джинс, кинул в рот пластинку мятной жвачки.       Дорога до лазарета прошла без происшествий. Мы болтали с Каспаром о всякой всячине — он рассказал мне о том, что рисовал несколько картинок в журнал отца, и один из них даже поместили на обложку номера. Я же рассказал о том, как мы ставили в школе спектакль по мотивам греческих мифов, и пытался доказать ему что никто из тех, кто участвовал в создании сценария, понятия не имел о том, что боги и монстры реальны. Каспар смеялся, всё ещё, кажется, мне не веря, но я был непреклонен и искал всё новые и новые аргументы в пользу своей точки зрения.       Уже в самом лазарете Каспар выдал мне белый халат, объяснил, как обработать руки, и через небольшой перешеек вышли в корпус стационара.       Я притормозил, оглядывая большое светлое помещение. Все шесть кроватей, расположенных в паре метров друг от друга, были заняты пациентами. Кто-то из подростков уже проснулся — пара ребят сидели на своих кроватях, глядя куда-то в сторону, кто-то лежал так неподвижно, что казался мне мертвым, кто-то сердито сопел, глядя на тумбочку.       На окнах стояли решётки. На полу была белая разметка. У одного из ребят с подбородка капала слюна.       — Ох, блять, — прошептал я, глядя на качающегося вперёд-назад мальчика. — Вот как.       — Это Дэйв, — тихо объяснил мне Кас, увидев, что я смотрю на того парня. — Я возьму его на себя. А вот Барри, Сьюзен и Льюис на тебе, — он по очереди указал на «мертвого» мальчика, залипшую в стену девочку и парня, злящегося на тумбу.       — В плане? — негромко уточнил я.       — Покормить, спросить о самочувствии, — Каспар взял какие-то определенные анкеты, прикрепил их к планшету и сунул его мне в руки, затем указал на стол с тарелками неподалеку от нас, который я от удивления даже не заметил. — Возле тарелки есть бумажка с именем, не запутаешься. Можешь начать с Льюи, он идёт на контакт довольно быстро.       — Да? — недоверчиво уточнил я, но потом помотал головой. — Забились. Давай начнём уже.       Я подошёл к столу и нашёл бумажку с именем моего первого пациента. Правда, не знаю, зачем вообще нужны эти подписи — абсолютно всем детям была приготовлена какая-то белая каша, не отличающаяся друг от друга внешне абсолютно ничем… Впрочем, быть может, в них были какие-то медикаменты, или своя порция нектара, например? Зажав планшет с анкетой подмышкой, я взял в руки тарелку и стакан с водой и отошёл к нужной койке, вежливо улыбаясь.       — Кто? — буркнул тут же Льюис, отодвигаясь от меня. — Кто ещё? Где остальные? Я всё знаю, я…       — Я всего лишь сегодня принёс тебе завтрак. Я Перси, — я вежливо улыбался. — Пришёл помочь Каспару.       — Каспару? Какому Каспару? Ты недоговариваешь, кавычки-Перси-кавычки, — Льюис прищурился и помотал головой, но, увидев моего друга, тут же нахмурился и посмотрел на меня. — С этим кавычки-Каспар-кавычки ты пришёл?       — Агась.       Мальчик сощурился, глядя на него, потом посмотрел на меня и на тарелку с кашей.       — И что, тупой бланк у тебя тоже с собой, как у него взаправду?       — Агась.       — Ну ладно. Давай сюда кашу свою, — буркнул Льюис и рывком отобрал у меня кашу, взял ложку и стал быстро есть. Немного посидев, отходя от легкого потрясения, я улыбнулся и поставил стакан с водой на тумбочку и взял в руки планшет, вытащил из держателя ручку.       — Мне подождать, пока ты покушаешь, или я могу сейчас задать пару вопросов?       Я кинул взгляд на графу «диагноз» — паранойя. Ясно.       — Валяй, легавый, — буркнул Льюи, зачерпывая кашу. — Я тут по-твоему что, буду ждать пока ты адаптируешься? Я тут не молодею! Понял?       Я неловко улыбнулся и кивнул. Ладно…       — Так… — я опустил глаза на анкету. — Как спалось, Льюи?       — Отлично. Ещё пара таких пророческих сновидений и я точно выясню, как выбраться из вашей тупорылой симуляции! Вот увидишь, чертов шпионщик!       Я не стал кивать в ответ на его высказывание и только вписал его ответ в бланк.       — И часто тебе снятся пророческие сны?       — Всё реже и реже. Поди что вкалываете мне какую-то муть пока я сплю, но вы вкалывайте, вкалывайте, ничего страшного, ваша работа, я всё понимаю, да, да, да, я быть может ещё пощажу кого-нибудь, когда выберусь отсюда, да! Тут вежливые вы все, да-а-а, вежливые такие, бархатные, да и жрачка вроде ничего, — Льюис шлепнул ложкой по каше. — Ничего такая, ничего! Терпимая! Можно даже сказать, вкусная!       Я слегка улыбнулся. У меня сейчас крыша поедет. Почему я не догадался уточнить у Каспара, какого именно рода пациенты содержатся в стационаре? Хотя я мог бы и догадаться сам…       — Ты знаешь, какой сегодня день недели? — спросил я дальше.       — Знаю, знаю, у вас все ваши эти календари подменные, я помню! Прошло три дня, а значит сейчас двадцатое апреля две тысячи… Три тысячи?..       — Значит, двадцатое апреля, — повторил я, вписав дату, названную подростком. — А что случилось три дня назад?       — О-о, я был в поиске, да-а-а, был, я! Никто в меня не верил, да-а, а я был рядом, совсем рядом с артефактом, я клянусь, был! Я, между прочим, был во главе поиска, да, а потом я как понял! Я понял, что… — Льюис понизил тон и притянул меня к себе, ухватившись за мой халат. — Все эти… Добрячки, да… Вот эти вот все крысы лагерные, они же только делают вид, кавычки-Перси-кавычки… Они делают вид, что они на стороне богов. Они покрывают шпионов, они точно знают, где артефакт, они честных людей за нос водят, я клянусь! — Льюи стукнул кулаком по кровати. — Я докажу это, кавычки-Перси-кавычки. Я докажу, я узнаю всех, кто препятствует восторжествованию справедливости, и мать будет гордиться мной!       — А кто твоя мама, Льюис? — с растерянной улыбкой спросил я.       — Пф. Немезида, кто же ещё, дурачок, — Льюис закатил глаза и зачерпнул ещё каши, запихнул неаккуратно ложку в рот, продолжил говорить уже с набитым ртом. — Она вомзложила на мемня огромную оптветственномсть! — проглотил. — И я обязательно найду плеть моей матери и верну её ей, и тогда всем, кто был виноват, воздастся по заслугам. И лучше бы тебе, кавычки-Перси-кавычки, помолиться за свое здоровье заранее.       — Спасибо за совет, — вежливо ответил я и внёс данные в анкету. — А… Льюис, в этом помещении есть кто-нибудь, кто тебе знаком?       — Тут? — Льюис нахмурился и осмотрелся по сторонам. Его зрачок носился как угорелый по всему белку, но наконец застыл в одном месте, и я невольно обернулся, чтобы посмотреть туда же.       — Этот мальчик? — уточнил я, глядя на «мёртвого» подростка.       — Да-а-а-а, да-да-да, — посмеиваясь, подтвердил он. — Барри, храбрейший из трусливых! Отличный парень, он вот всегда был со мной заодно, всегда за справедливость, такой человек, да! Отличный парень. Вон, накачали его, чтобы правду никому не сказал, но это ничего, уже со дня на день я спасу его, друга моего дражайшего, и я найду настоящий Лагерь Полукровок, и мы его обязательно откачаем! Помяни моё слово, псевдо-Перси.       Уже хотя бы без кавычек.       — Здорово, что ты помнишь своего друга, Льюис, — похвалил его я. — Давай тогда завершим нашу беседу последним вопросом… — я прочитал строчку сначала про себя, потом вздохнул. — Твоя мать контактировала с тобой за последние сутки?       — Ха! Я знаю, что вы мне тут никто не верите, — хмыкнул Льюи и глянул по сторонам. — Ну… Может быть ты, пока новенький, необработанный… — он крепко схватил меня за плечо и притянул к себе. — Она сказала мне, что кто-то с Гермесовых — предатель. Предатель! Я так и знал, что эти черти… но пока я тут, никто меня не пустит на разведку, но помяни моё слово, я обязательно выберусь отсюда, парень! Правда за мной, я клянусь тебе, за мной, я всё исправлю!       Я с трудом сдержал нервный смех и только кивнул, с легким сочувствием глядя на Льюиса.       — Конечно, Лью. Скоро всё наладится, — я похлопал его по бедру и забрал из его рук пустую тарелку. — Ты будешь пить? Или мне унести стакан?       — Конечно буду, — фыркнул Льюис и схватил стакан, расплескав немного по полу и по себе. — Вода тут у вас в симуляции — просто отпад!!! Сладкая, как первая любовь, ха-ха, — он в пару глотков буквально уничтожил воду и всучил мне стакан. — А теперь проваливай, давай! Ты хороший парень, кавычки-Перси-кавычки, так что я может и попрошу за тебя свою мать, да, попрошу! Мы подумаем, наказывать тебя за содействие или нет, да, подумаем ещё!       — Спасибо за беседу, Льюис. Отдыхай, — я улыбнулся парню, подавляя жалость в груди.       Я снова сунул планшет с заполненной анкетой подмышку и встал со стула, унёс грязную посуду на стол, где уже стояла одна опустошённая тарелка со стаканом. Возле стола с полными тарелками я встретился и с Каспаром, он что-то дописывал в планшете, слегка хмурясь.       — А-а-а… — протянул я, поняв, что тарелки с именем Барри там нет. — А что делать с Барри?       — В стойке уже закреплен мешок с едой, — бросил Каспар. — Тебе только надо подсоединить к ней трубку, а по бланку сделать внешний осмотр.       — Сделать что? — ошалело спросил я, тут же оборачиваясь. Действительно, возле койки стоял штатив для капельницы с мешком, наполненным чем-то кремово-белым, и единственная трубка уходила мальчику в ноздрю. — Что?       — В тумбочке лежит в упаковке длинная трубка, одну в пакет, другую присоединить к той, что в носу.       — Я не умею, — возмутился я. — Может, лучше ты?..       — А ты хочешь пообщаться с Дейвом? — Каспар взглянул на меня, но тут же улыбнулся. — Шучу. Просто присоединить, там всё понятно будет. Уилл и так упростил максимально все эти процессы.       — Ладно. Ладно, — я тяжело вздохнул и разжал крепёж в планшете. Вытащив анкету Льюиса, я подложил её в самый низ, поменяв её местами с той, что была подписана «Барри Доулсон». Там не было никаких вопросов по типу «что ты помнишь», «как себя чувствуешь», были только «цвет кожных покровов на конечностях», «температура» и так далее. А в самом верху, в графе «диагноз», просто значилось «сн.опуш.».       Подойдя к Барри, я положил планшет с задачами на тумбочку, а сам заглянул в ящик. Ну да, трубка в пакете. Глубоко вздохнув, я взял пакет в руки и повертел туда-сюда, потом слегка пригнулся, разглядывая пакет, потом присел и посмотрел на трубку, ведущую из носа. Её свободный конец был прикрыт колпачком.       Льюис засвистел со своей койки и похлопал. Я поднял на него взгляд, но он смотрел куда-то в никуда.       Господь, храни мою кукуху.       Я осторожно вскрыл трубку, подсоединил её к пакету, найдя инструкцию, пропечатанную мелким шрифтом, потом снял осторожно колпачок с трубки, идущей в нос Барри, и присоединил её к той, что держал в руках. Потом повернул небольшой рычажок, и «еда» потекла вниз по трубке.       Мне сейчас плохо станет.       Пару минут я стоял возле Барри, будто бы чего-то ожидая. Может, я думал, что он проснётся от того, что в его желудке появилась еда, или что он вдруг захлебнётся и мне надо будет срочно ему помочь, но ничего не происходило. Вздохнув, я снова взял в руки планшет.       И вдруг — грохот, звон! Я встрепенулся, перепуганный резким шумом, и увидел, что по стене растекается каша, а осколки тарелки валялись на полу. Каспар устало улыбался, глядя на пациента, который смотрел на него просто с неописуемой ненавистью, и с каждым вздохом у него вздымалась грудь. Потом парень подорвался с кровати и рванул вперёд, но какой-то невидимый барьер оттолкнул его обратно, прямо там, где была белая разметка, и он грохнулся на пол, сдвинув спиной кровать.       — Дейв, вернись в кровать, — мягко попросил его Кас.       — Да иди ты нахуй, — рыкнул Дейв и вскочил на ноги, тяжело дыша. — Понял? Ты и твоя ебучая лаборатория! Над кем ещё вы ставите эксперименты?! Может быть хватит, а?! Хватит!       Я уже было рванул к Каспару на помощь, но стоило Дейву сделать резкий шаг к моему напарнику, как тот вытащил из кармашка какой-то баллончик и прыснул им в лицо пациенту. Тот мгновенно покачнулся и грохнулся на кровать, раскинув руки в стороны.       — Ладно… — вздохнул Каспар, поднявшись со стула. — Сегодня по-тихоньку не вышло.       И Кютт, вопреки всем моим ожиданиям, сам, хотя на вид был довольно хилым мальчишкой, перетянул этого здоровяка на койку и укрыл его простынкой, потом уселся на стул, и, закинув ногу на ногу, стал писать что-то в планшете.       Это напомнило мне о том, что и у меня ещё осталась работа — так что я вернулся к планшету и стал постепенно выполнять все пункты, перечисленные в своем списке дел. Несмотря на то, что Барри лежал под теплым одеялом и обложенный грелками, температура его тела оказалась двадцать семь с половиной градусов по Цельсию. Его руки на ощупь были ледяные, а когда я слегка оттянул веко, то зрачок смотрел прямо, никуда не двигаясь и не подрагивая. Правда, мальчик дышал, и сердцебиение прощупывалось, и только это не давало мне окончательно решить, что он уже мёртв. Следуя заданию, я спросил у него пару вопросов, и галочками везде отметил «отсутствие видимой реакции».       Я видел, что мои руки уже слегка трясутся. Не знаю, от страха или от ярости.       Закончив с Барри, я быстро ушёл обратно к столу, на ходу меняя анкету, и, взяв еду для Сьюзен, я подошёл к своей, слава Богам, последней пациентке.       Она, судя по диагнозу, пала жертвой гнева Гипноса, хотя я и без описания догадался. Несмотря на то, что она сидела на койке, её глаза были полуприкрыты, она никуда не смотрела, а на мои вопросы почти не реагировала, только качаясь и бормоча что-то под нос. Но то, что она Сьюзи, она помнила. На мой вопрос о том, любит ли она цветочки, она слегка улыбнулась. Сьюзен не могла сама есть, но я смог покормить её с ложки — она приоткрывала рот, и я мог кое-как засунуть туда ложку, и она послушно глотала порции каши. В конце я приподнял её веки, и зрачок слегка уменьшился от света в комнате, но она не отвела взгляда и не вздрогнула.       — Та… — пробормотала Сьюзи. — Па-талата-та-ла… — кажется, она что-то напевала, и это что-то её повеселило — она улыбнулась. Потом устало вздохнула и резко наклонилась вперёд, и я тут же поймал её за плечи, не дав свалиться на пол.       Девочка сонно засопела, и я уложил её обратно в кровать, укрыл одеялом. Отметив галочками оставшиеся пункты в бланке, я тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула, глядя на спящую пациентку, опустил планет на свои колени, пытаясь немного отойти от происходящего и собрать мысли в кучу. Ненависть к богам в момент стала почти что иступляющей, и мне нужно было дать себе пару минут, чтобы пережить гнев. Я тяжело сопел через нос, следя за дыханием и прикрыл глаза, чтобы не видеть этой ебучей общей палаты. Не видеть несчастных травмированных детей. Придут ли они когда-то в чувства? Или они так и будут параноидально стенать о том, что все предатели, полусонно жевать кашу, или вовсе лежать пластом, как труп?       — Уснул что ль? — как-то встревоженно спросил у меня Кас, потрепав меня по плечу.       — Нет, — негромко буркнул я, открыв глаза. — Отдыхаю.       — А-а-а… Пойдём, мы закончили, — Каспар ободряюще улыбнулся мне, и я поднялся со стула. — Ты отлично справился для новичка, Перси. Спасибо за помощь.       — Не за что, — буркнул я и пошёл вместе с парнем на выход.       Какой-то бесконечный кошмар.       Всё, что я увидел пятью минутами ранее теперь казалось мне просто страшным сном. Мой мозг просто отказывался верить в то, что это действительно происходило, что дети, которые пытаются помочь сраным богам с их сраными артефактами, вынуждены вот так страдать. Какой вообще смысл в том, что они делают? Или они так выплёскивают гнев? Да лучше бы присылали сюда монстров, это хотя бы было честно! А что сделают эти дети, если у них поехала крыша? Чем они им-то помогут?       Я тяжело вздохнул, сняв с себя халат и положил его в контейнер, куда сложил свой Каспар, и устало одёрнул футболку. Нестерпимо хотелось покурить, и я не мог дождаться, когда мы наконец выйдем из лазарета.       — Ты такой бледный, — виновато посмеялся Кас и похлопал меня по плечу. — Пожалуй, мне стоило подробнее расписать тебе прелести подработки в стационаре… Не думал, что ты такой впечатлительный.       — И ты сюда ходишь чуть ли ни каждый день? — немного помолчав спросил я. — Серьёзно? Как ты нахуй вообще это выносишь?       — Что именно? — слегка растерянно уточнил Кас.       — Это всё, — я махнул рукой на дверь, ведущую в перешеек. — Как можно не злиться на этих ебучих златокровных зазноб, которые всё это устраивают? Уроды бездушные, да чтобы им гореть в глубинах Тартара!       — Чш-чш-чш, — перепугано запричитал Каспар, похлопав меня по груди. — Тише, остынь, остынь. Перси…       — Нахуй не буду я остывать! — возмутился я. — Как это вообще называется?! Да чтоб они все сдохли в забвении, чертовы…       — Давай полегче, Перси, твоя брань им никак не поможет, — серьёзно сказал Кас, глядя мне в глаза. — А будешь возмущаться ещё громче и называть имена, и ты можешь пополнить их славные ряды.       — Я… — я набрал воздух в лёгкие, но закрыл рот и зажмурился. — Сука.       — Я понимаю, Перси, — он погладил меня по плечу. — Мне не стоило…       — Нет, — я покачал головой. — Дело не в том, что ты меня сюда привёл, — я вздохнул и потёр переносицу. — Я рад, что помог тебе. Это ужасно тяжело, смотреть на это, знать, кто в этом виновен, и… — я опусти руки и запрокинул голову. — Сука, как же это всё паршиво.       — Они обязательно придут в норму, — попытался утешить меня Каспар. — Мы уже много кого откачали. Они тоже оклемаются.       Я кивнул, пытаясь поверить в то, что мне говорит друг.       — Ещё что-то надо сделать?       — Только оставить анкеты в кабинете Уилла. Он сам вносит все пометки в их карточки.       — Отлично. Давай уже закончим с этим и уйдём нахуй, пока у меня крыша не поехала, — устало буркнул я и выдрал из планшета заполненные бланки. — Господь, сохрани мой рассудок.       Каспар неловко улыбнулся и повёл меня в кабинет Уилла, после чего мы вышли через заднюю дверь сразу на улицу — я был не готов идти через первый корпус и смотреть на детей, которых ранило в тех или иных обстоятельствах. Вытянув сигареты из кармана, я почти моментально прикурил, с трудом справляясь с сигаретой. Оказывается, я чуть более впечатлительный, чем думал о себе.       — Просто форменный кошмар… — пробормотал я, прикрыв глаза. Дорога была впереди ровная, и я не боялся запнуться.       — Ну, ну, — Каспар похлопал меня по спине. — Перси, нельзя же так переживать, ну что ты прямо… Это штатная ситуация. Сейчас никто из ребят в стационаре не в критическом состоянии, все постепенно идут на поправку…       — И Дейв? — перебил его я. — Он тебя чуть тарелкой не прибил! Я уже думал идти тебя спасать!       — Дейв просто сын Ареса, — Каспар пожал плечами. — И наваждение на него плохо влияет. Не только дети Немезиды страдают от её жажды справедливости. Он не виноват в том, что срывается, Перси, мы готовы к его такой реакции, и поэтому я был с успокаивающим спреем.       — А что это за пшикалка, кстати? — спросил я, затягиваясь дымом. Давай, никотин, успокаивай меня уже.       — Это совместный проект домика Гипноса и домика Гекаты. Там сонное зелье, благодаря которому можно унять буйствующих пациентов… Мы применяем его только в рамках стационара, — Кас пожал плечами. — Полезная штука, на самом деле. Действует быстро, а напоить кого-то зельем в таком состоянии невозможно, как ты понимаешь.       — Понимаю, — буркнул я.       — С Дейвом бывает и спокойно, — утешающим тоном добавил Каспар. — Но частенько мы заканчиваем спреем. Днем он будет мирным и немножечко сонным.       — Классно, — пробормотал я.       — Кстати, а Льюис вспомнил Барри? — вдруг спросил Кас.       — Ага, — я кивнул. — Сказал, что Барри храбрый малый, и что мы его чем-то накачали и поэтому он как овощ лежит на кушетке.       — Неплохо, — Каспар кивнул. — Позавчера он утверждал, что это не Барри, а андроид, которого положили на кушетку рядом с ним, чтобы завоевать его доверие.       — И давно он сошёл с ума? — слегка обречённо решил уточнить я.       — Уже вторую неделю как. Но на третьей неделе обычно происходит резкий скачок, и в один из дней они просто как… Приходят в себя. Так что ему осталось немного совсем побредить и он будет в порядке.       — Надеюсь, это правда и ты говоришь это не просто чтобы меня утешить, — хмыкнул я.       — Лгать во благо — не в моих принципах, — Каспар пожал плечами. — С чего это ты так решил?       — Потому что я бы поступил так, — признался я и выдохнул дым. — Я всегда так делаю.       — И зачем? — немного расстроенно спросил Каспар и я раздражённо подкатил глаза.       — Потому что я так их берегу, — буркнул я. — Потому что со своей стороны это порою единственное, что я в силах сделать.       — Но разве они не заслуживают правды?       — Грязной и уродливой правды, которой лучше бы и я не знал? — фыркнул я, стряхивая пепел с сигареты. — Той правды, которая может не дать им уснуть вечером, помимо личных тем, из-за которых с этим и так могут быть проблемы? Правды, которая может как по волшебству в одно мгновение растоптать моё достоинство? Да, такой правды никто не заслуживает, — я потушил сигарету о край урны и выбросил бычок. — В том числе и я.       Каспар тяжело вздохнул, но возражать или вообще продолжать эту тему не стал, за что я был ему благодарен. Мы прошлись по тропинке прямо к домикам — ребята уже расходились по своим утренним делам, и я понял, что мы с Касом пропустили завтрак, и как по заказу у меня начало крутить желудок.       — Мы можем сходить на поля и взять немного клубники, — предложил мне Каспар, но я отмахнулся.       — Перехвачу что-нибудь у Коннора.       — Как ты? Отпустило немного? — Кютт слегка толкнул меня в плечо и я устало посмеялся.       — Ну типа. Пойду найду Аннабет, — я потёр затылок.       — А-ага, — протянул Каспар и я глянул на него. Нет, он не закатил глаза, показалось. — Тогда я пойду ещё подремлю полчасика. Ранний подъём ранит меня в самое сердце.       — Давай, — я хлопнул его по плечу. — Ещё увидимся.       Мальчик улыбнулся мне и кивнул, пошёл в сторону своего домика. Я, немного постояв, пошёл в сторону домика номер шесть, надеясь в случае её отсутствия выяснить у кого-нибудь из собратьев Аннабет, куда она ушла.       Мне с одной стороны повезло — Аннабет была в домике, как и двое её братьев и одна сестра. С другой стороны мне не очень повезло — она была как раз в разгаре спора с каким-то парнем, тыкала пальцем в бумаги, разложенные на столе, и выглядела как обычно сногсшибательно яростной и прекрасной. О чем это я? Решив слегка подслушать разговор, я подошел поближе и упёрся плечом в перекладину двухъярусной кровати.       — Нет, я исключаю это место из поисков, хватит! Нет там ничего, уже вдоль и поперёк изучили, столько времени потрачено!       — Я точно видел! — возмущенно простонал парень и ткнул пальцем в карту. — Вы просто ничего не можете найти!       — Так иди сам в разведгруппу!       — Как я-то пойду? — возмутился мальчишка.       — Ногами! — взмахнула рукой Аннабет. — Иди, иди к Хирону, подтверждай у него свой тупой поиск, собирай команду и иди, с песнями и плясками, ищи себе проблем на пятую точку! Я свои группы направлять туда больше не стану и точка. Мы потеряли в сумме больше двух месяцев, изучая это место, и нам ничего это не дало, даже следов, зацепок, ни-че-го.       — Если не хотите — не верьте, — пропыхтел парень. — Потом не жалуйтесь, что ничего найти не можете!       — Я больше не пойду в пустые поиски, — Аннабет развела руками. — Так что развлекайся сам, получай карту лидера разведгруппы и топай. Или что, раз ты сын Гипноса, то только и будешь, что спать в своём уютном домике, а потом рассказывать нам, где ещё потерять месяц-другой?       — Но поиски — это не наша прерогатива! — возразил мальчишка. — К тому же из-за отца мы можем в любой момент свалиться в морфеоз!       — Вот можешь пойти и сказать ему за это отдельное спасибо, Стив. Но пока я не услышу от тебя какой-то конкретики по поводу этого места, ноги нашей там не будет.       — Какой конкретики?       — Описание места. Улицы. Кого именно там искать, что это должно дать. Хоть что-нибудь, из-за чего я вдруг решу, что идея пойти туда в четвертый раз не бред сивой кобылы.       — Я так не умею! — возмутился Стив.       — Ну так учись, — процедила Аннабет, и, видимо, наконец почувствовав мой взгляд, посмотрела в мою сторону, и тут же тяжело вздохнула. — Всё, Стив. Иди, оставь меня в покое. Я составляю новый маршрут, по крайней мере меньше обреченный на то, чтобы оказаться пустой тратой времени.       — Ну и ладно! — разозлённо фыркнул Стив, и, повернувшись на пятках, устремился к выходу из домика, даже не посмотрев в мою сторону.       — Да-а, — протянул я, когда дверь захлопнулась за сыном Гипноса, и Аннабет, раздражённо вздохнув, оперлась бедром о край стола. — Бывает же.       — Бывает, — коротко бросила девушка и помассировала виски. — Привет.       — Привет, — я мягко улыбнулся ей и подошел поближе, встал рядом с ней. — Тяжелое утро?       — Не без этого, — буркнула Аннабет и, приобняв, чмокнула меня в губы. — Не у меня одной, м? — она хлопнула по пачке сигарет в моём заднем кармане. — Солнце только встало, а Джексон уже табаком пропах. Ещё позавчера ты не курил, разве нет?       — Да, утро было сумасшедшим, — я тяжело вздохнул и погладил девушку по спине.       — Тебя даже на завтраке не было, — сказала Аннабет, отойдя от меня на шаг и принявшись поправлять бумаги на столе, оказавшиеся какими-то отчетами и географическими картами. Я присел на стул, стоявший рядом.       — Я был в стационаре, — буркнул я, положив локоть на стол. — Помог всех покормить там… Заполнил кое-какие бланки.       Аннабет оставила бумаги и уставилась на меня.       — Кто? Какая сволочь тебя в стационар притащила? — прищурившись спросила она.       — Почему это сволочь? — я устало посмеялся, катая по столу карандаш.       — Потому что ты у меня мальчик очень обидчивый на богов, — тихо сказала Аннабет, разложив перед собой большую цветную карту. — И я вроде как всех предупредила, чтобы даже не думали тебя туда тащить. Уилл с ума совсем сошёл… — начала бормотать под нос девушка. — Просила же, как друга…       — Э-эй, — протянул я, ущипнув девушку за ногу. — Ты что про меня за глаза болтаешь вообще?       — Только ради твоего же блага, — Аннабет тряхнула головой, перехватывая карандаш поудобнее. — Так кому мне оторвать голову?       — Никому, — возмущенно буркнул я.       — Кто отвёл тебя в стационар? — перефразировала Аннабет.       — Каспар.       — Кас… Кто? — Аннабет нахмурилась и взглянула на меня. — Это ещё кто?       — Мой друг, — даже как-то обиженно объяснил я.       — Не знаю таких, — девушка пожала плечами и чиркнула карандашом по карте. — Кто такой?       — Сын Гебы. Он хороший парень. И кстати тебя он знает, между прочим.       — М-м-м… — протянула Аннабет, чуть прищурившись. — Понятно.       — И мне даже кажется что ты ему нравишься, — ляпнул я.       — Сочувствую, — буркнула девушка и провела длинную линию. — Значит, ты уже кого-то от меня прячешь? Страх потерял?       — Эй, — я посмеялся и подул на неё. — А ну перестань ёрничать.       — И с чего он решил тебя травмировать? — продолжила Аннабет. — По старой дружбе?       — Я сам вызвался помочь. Он часто помогает Уиллу со стационаром, и когда он сказал, что идёт туда, то я пошел вместе с ним.       — Ну, герой, — фыркнула Аннабет, взяв листы с какими-то данными в руки и пролистав их. — Значит, ты решил рискнуть своим и без того просто безупречным психическим состоянием и сходить посмотреть на самую травмирующую сторону богов. Отлично. Хоть береги тебя, хоть нет, всё равно нашёлся какой-то Каспар, который пошёл и тебя развратил лишними знаниями.       — Ну Энни, — простонал я, запрокинув голову и вздохнул. — Всё прошло… нормально. Ну, в целом.       — Да ты зашёл ни жив ни мёртв, ты думаешь я не видела? — Аннабет вытащила из стопки один из листков и пробежала по нему глазами. — Я думала, что там кто-то на твоих руках умер и ты пришёл собирать деньги на похороны.       — Ну… Ощущения примерно те же, — я тяжело вздохнул и закрыл глаза. — Вообще, было довольно паршиво.       — Конечно. Плоды бесполезного и беспощадного гнева богов никого не оставляют равнодушными, — сказала Аннабет и потрепала меня по волосам.       — Ты почему-то звучишь довольно равнодушно, — недовольно буркнул я.       — Это выученное, — ответила она и ущипнула меня за нос, и я открыл глаза. Она смотрела на меня как-то грустно. — Мы с тобой слишком похожи иногда, Перси. Я не хожу туда не потому что мне плевать или я не переживаю за ребят.       — А потому что злишься? — предположил я.       — Видишь, ты умный мальчик, — Аннабет кивнула. — Слишком сержусь, чтобы оставаться продуктивной. Мне хватает злости от одной мысли, что они сидят там и пытаются прийти в себя, а идиоты с пятнадцатого домика гоняют нас по одному и тому же месту, как выдрессированных собачек! — Аннабет смахнула какие-то бумаги на пол и разозлёно выдохнула. — Чертовы артефакты. Зачем они вообще понадобились отступникам, с их технологиями? Колечко которое может за минуту охладить пиво, неужели нельзя выдумать что-то удобнее? — девушка расстроенно вздохнула.       Я с сочувствием взглянул на неё и поманил к себе. Оглядев меня с ног до головы, она подошла, и я усадил Чейз к себе на колени, приобнял за талию.       — Хэй… Мы как-нибудь разберёмся.       — Как? — Аннабет подкатила глаза, но тут же себя одёрнула. — В смысле… Естественно разберёмся. Вот только нам нужно найти метод надёжнее, чем фантазии гипносовых ребятишек, — девушка вздохнула, опустив глаза.       — Может можно… Выяснять как-то напрямую?       — Шпионаж не рассматривается, — Аннабет скривила губы. — Там такие деньги, Перси. Всех наших шпионов купили в первые же месяцы, так что мы отказались от этой затеи.       — Гадание не работает в конкретике… — сам ответил себе я и вздохнул. — Оракула нет…       — Да и он был тоже оставил нас с туманными бреднями. Думаешь, он хоть раз подсказал координаты в прошлом?       — Вряд ли, — я пожал плечами. — А боги вообще никак помогать не хотят?       — Сколько бы мы не молились, на вопросы об отступниках они молчат, — Аннабет поджала губы, нахмурилась. — Не знаю, почему.       — Это странно, — задумчиво кивнул я. — Могли бы и помочь, если им так понадобились артефакты. Вы же на их стороне.       Аннабет помолчала немного и опустила взгляд на свои руки.       — В такие моменты мне кажется, что они не на нашей стороне, — пробормотала она и взяла меня за руку. — А что это тут у нас?       — Каспар подарил, — гордо ответил я. — Я его учил плести такие обереги… Ну, по заказу Лу.       — Каспар, Каспар… — хмыкнула Аннабет, крутя браслет на моём запястье. — Ну, симпатично. Познакомишь нас хоть? А то какой-то загадочный мальчишка получается.       — Познакомлю, — пообещал я и чмокнул девушку в висок.       — Ты вообще-то голодный остался, — вдруг сказала Аннабет и ткнула пальцем мне в живот. — Пойдём, найдём тебе что-нибудь. Мне всё равно нужно развеяться. Может, что-нибудь и придумается заодно.       — Ты же сказала, что хотела работать над маршрутом только что, — ухмыльнулся я.       — Я соврала, — пожала плечами Аннабет и встала. — Учусь у лучших.       — Бе-бе-бе, — буркнул я и поднялся со стула. — Идём. Я и правда голодный.

***

      Я надеялся, что поход в стационар пройдёт для меня гораздо менее травматично. Я даже забыл думать о Форде и его глупых замашках, когда у меня перед глазами стоял образ девочки-подростка, потерянно глядящей в пустоту и улыбаясь чему-то, пока по подбородку текла слюна. Мне снилось, что несчастный Льюис окончательно теряет рассудок, убивает себя осколком стакана. Снилось, что Барри покрывается льдом и умирает. Снилось, что Сьюзи засыпает, так и не вспомнив ничего, кроме розовых цветов и своего имени.       Приснилось как Дейв убил в приступе гнева Каспара. Просто ударяет кулаком по голове, с такой силой, что мальчик замертво падает на пол, даже не успев потянуться за баллончиком с сонным зельем.       В общем, выспаться у меня не получилось. Коннор с трудом поднял меня утром, и то ему пришлось стянуть одеяло с моей кровати и ущипнуть за ногу, чтобы я хоть как-то отреагировал. Чувствуя себя беспросветно усталым, я спустился по лестнице и потянулся, потёр глаза пальцами.       — Идём. Мне и так досталось вчера, что я теряю по дороге своих подопечных, — ухмыльнулся староста.       — Правда? — удивился я.       — Нет конечно. Ну, как, совесть мучила конечно, но я же не твоя мама, — Коннор подкатил глаза и похлопал меня по плечу, всё так же веселясь. — В любом случае, идём. Сегодня вечером будет захват флага, нужно хорошо подкрепиться, размяться и подготовиться. Ты же будешь играть?       — Буду, — кивнул я. — А в какой наш домик команде?       — Посмотрим, — Стоулл посмотрел по сторонам и ухмыльнулся. — Ну, я понимаю, что хочется быть в одной команде с шестым домиком… — парень поиграл бровями. — Я посмотрю, что я могу по-шаманить по этому поводу…       — Любой, кто хочет выиграть, планирует быть на стороне шестого домика, — хмыкнул я и самодовольно улыбнулся.       — Ой-ой-ой, ну просто главный пиар-менеджер Афины и её девочек, — фыркнул парень и щелкнул меня по носу. — Опаздываем уже. Народ, шевелитесь, ну!       На завтраке я выбросил часть оладий в костёр и вознёс молитву Посейдону, без каких-то конкретных пожеланий. Просто сказал спасибо, что он есть в моём роду, наверное. Я уже знал, что к поискам артефактов он равнодушен — ему кажется, что это всё шутки-прибаутки, и что если мелкие боги хотят резвиться, то пусть резвятся. Ну, до тех пор, пока, наверное, меня не ёбнет по голове каким-нибудь проклятием Немезиды или морфеозом.       Полусонно наблюдая за тем, как маленькая дочка Гермеса усиленно поливает свои оладьи клубничным соусом, я думал о доме. Думал о Кристофере, к которому я так и не заехал с тех пор, как вернулся из несанкционированного путешествия. Наверное, он решил, что я бросил его. Или умер. Если это имеет какую-то разницу в его понимании.       Надо будет заглянуть к нему.       Я глянул на Коннора. Странно, но Тревис за всё это время так и не появился в лагере, а староста казался мне слегка нервозным в последнее время.       Точно. Надо будет заехать к Барбаре и Заку.       Покивав своим мыслям, я отрезал кусочек от оладьи и запустил его в рот. Ладно. Разберёмся. Пока что и тут неплохо живётся… Хотя, скоро уже лето. Хотелось бы провести его дома. Тут с наступлением лета будет много народу, наверное, а дома можно отдохнуть от монстров, героев и всего такого.       Я думал после завтрака познакомить Аннабет и Каспара, но сын Гебы смылся из обеденного павильона так незаметно и мгновенно, что я даже и моргнуть не успел. Решив, что я выловлю его в течение дня, я предложил Аннабет прогуляться, но она была против. Вместо этого она повела меня на арену, аргументируя это тем, что я не тренировался в фехтовании пару веков, и что вообще мне надо подтягивать свои навыки… В общем, занудничала.       Мне не нравилось фехтование. Было такое ощущение, что мой организм просто отторгал меч, стоило мне обхватить его рукоять пальцами. Нет, меч не горел в моих руках, будто проклятый, он всё ещё был идеально сбалансирован, будто бы какой-то трудолюбивый циклопушка ковал его для меня триста лет, но я просто очень, очень не любил фехтование.       Мне достался в партнёры по спаррингу какой-то мальчишка из рода Ареса, и его стиль борьбы был просто отвратителен. Он постоянно отпрыгивал из стороны в сторону, а когда уходил в нападение, то пёр как танк, и я вообще с трудом успевал уйти с линии атаки. С трудом переводя дыхание между заходами, я старался всё-таки не падать в грязь лицом и сильно не пыхтеть и тем более не запинаться, что в целом у меня получалось.       Мы схлестнулись клинками, и парнишка уже оттеснял меня потихоньку к краю арены, когда я проскользнул своим мечом по касательной и со скрежетом металла о металл оттолкнул его лезвие, и заставил парня сначала поднять оружие, а потом опустить к земле. Он дёрнул меч на себя, и мой клинок слегка поранил ему ладонь, и я сделал шаг назад.       — Что, боишься крови, малыш? — фыркнул аресов сын, вытирая кровь о джинсы и тут же перехватывая клинок поудобнее.       — Не ценишь ты хорошие манеры, — я отступил ещё на пару шагов назад, крутанув меч и чуть не выронив его. Это было бы очень неловко.       Партнер крепко сжал рукоять своего меча и снова рванул на меня, словно оголтелый. Решив не рисковать, я отошёл в сторону, но он тут же сменил курс и замахнулся на меня. Чудом успев поднять клинок и подперев его ладонью, я отразил его удар и поморщился, почувствовав серьёзную отдачу в плечах. Ничего себе он рубит, решил меня на больничную койку отправить? Или сразу завернуть в саван?       Толкнув своё лезвие, я крутанулся на пол-оборота и врезался плечом в парня, отталкивая его от себя. Тот, видимо, не ожидая каких-либо рукопашных приёмов, отступил назад на шаг, и я подцепил плоской частью меча его ногу и тут же толкнул его снова, и он всё-таки свалился на землю, а я приставил лезвие к шее парня.       — Унялся, танк? — устало спросил я. Мы с ним тут мечами махались минут десять точно, и никакие уловки и замашки Тесея, отложившиеся в моей дырявой памяти, не работали.       — Это нечестно, — рыкнул парень, отпихивая мой меч от своей шеи, немного раня ладонь о кромку. — Ты толкаешься!       — А что мне делать, обниматься? — я пожал плечами и убрал оружие, закинул его через плечо. — И вообще, у тебя у самого не техника боя, а какая-то бестолковая резня.       — В этом и прикол, придурошный, — фыркнул полубог, поднимаясь с земли.       — Ну повалил-то на землю тебя я, — как бы между прочим отметил я.       — Нечестным методом! — сын Ареса погрозил мне пальцем и я пригрозил ему мечом, поднеся самый кончик к его подбородку.       — Тогда выбирай спарринг-партнёров в своей категории боёв без правил, но с запретами, — раздражённо посоветовал я. — И не грузи своей мазнёй приличных людей.       — Ты… — прорычал парень, но нас прервал девичий крик.       — Ребята, ребята!!! — кричала Лу, со всех ног бегущая к нам.       Я отвлёкся от соперника, и тот замахнулся на меня мечом, но я заблокировал его руку предплечьем.       — Уймись, падла, — шикнул я парню, когда тот всё-таки убрал меч, и похлопал его по плечу. — Что такое? — я сделал пару шагов к спуску с арены, и Аннабет вскоре оказалась рядом со мной.       — Разведмышь сработала совсем неподалеку от лагеря! — испуганно крикнула Лу. — Кто-то нарушил границы!       — Бредишь, — фыркнул мой спарринг-партнёр. — Лу-лу совсем из ума выжила. Возомнила себя гефестовой дочерью и мастерит дерьмо.       — По-осторожнее с выражениями, ти-боун, — буркнул я, кинув на него взгляд, и спустился к Эллен. — Давно сработала?       — Только что! — воскликнула Лу. — Ну… То есть, пока я бежала, то прошло уже минут пять, и…       — Ты сказала Хирону? — напряжённо спросила Аннабет.       — Он мне не верит, — негромко ответила Лу. — Вернее, он не верит в то, что показывают мышки. Но я точно знаю, она сработала, и не просто так, не случайно, а значит скоро будет вторжение!       Я переглянулся с Аннабет, будучи слегка в растерянности. В прошлый раз мы с Пайпер и Лу нашли трех разведмышек сломанными — может быть лесным зверушкам не нравятся поделки Эллен, и они ломают их, отчего они срабатывают?       — Перси, ну хоть ты мне веришь? — в отчаянии спросила меня Блэкстоун, и я снова посмотрел на неё. — Если бы вы с Аннабет могли пойти со мной, и…       Я открыл было рот, чтобы сказать, что нам стоит самим сначала проверить эту разведмышку, когда по всему лагерю пронёсся рокот рога. Аннабет схватила меня за предплечье, да так крепко, что я даже вздрогнул, и парень за моей спиной крепко выругался на древнегреческом.       — С какой стороны, ведьма?! — рявкнул сын Ареса, перехватив меч удобнее. — Быстро!       — За клубничными полями! — выпалила Лу, затем закрыв ладошками рот.       Парень тут же взмахнул мечом, привлекая внимание всех присутствующих на арене, и ребята рванули к клубничным полям, и Аннабет потянула меня туда же.       — Какой кошмар… — пролепетала Лу, мелко подрагивая. — Мышка… она…       — Лу… — я хотел её позвать с нами, но Аннабет дёрнула меня за руку.       — Идём, мы нужны там, — строго сказала девушка. — Лу, догоняй!       Девушка кивнула, и я нехотя побежал с Аннабет в ту же сторону, что и остальные полубоги. Вскоре я увидел, как из леса, именно за клубничными полями, как и сказала Эллен, взметнулся столб черного-черного дыма. Ребята бежали со всех сторон, кто-то передавал другим запасные клинки, если видел, что соратник бежит безоружным, и все бежали так отчаянно, будто бы если опоздают на пару минут, то весь мир рухнет.       Нимфы паниковали, пытаясь потушить свои деревья, то тут, то там возникали новые ростки, создающие будто бы стены из живой изгороди — дети Деметры пытались держать монстров подальше от лагеря, насколько это было возможно. Стоило нам с Аннабет добежать до самого веселья, как одну из «живых» стен прорвало, и с ужасающим рёвом вырвался громадный монстр, а с ним — несколько маленьких, на тонких длинных ножках, похожих на «пауков-зомби», которых убивал какой-то вид плесени, или грибов… Что-то не туда меня занесло.       Большим монстром оказался просто громадный грифон, со сверкающими на солнце золотыми крыльями. Он страшно кричал, щёлкая своим клювом, и я подумал, что пташка, быть может, ещё и ничего, покуда это чучело не раскрыло полностью свой клюв, практически вывернув его наизнанку, и прямо из его чрева вырвался столб пламени.       — На землю! — крикнула мне Аннабет, и мы в последний момент успели пригнуться — пламя лишь опалило воздух над нашими головами, а вот елка за нами практически мгновенно загорелась.       Аннабет отпрянула от дерева в одну сторону, я, слегка помедлив, отступил в другую. Мне хотелось спасти дерево от гибели, но я не чувствовал вокруг никаких источников воды, а озеро, как и океан, находилось вообще на противоположной стороне лагеря.       — Только не помирай! — крикнула мне девушка и побежала вперёд, подсекая ноги странным шипящим существам, и я, будто очнувшись от транса, поудобнее перехватил меч и скользнул за дерево, чтобы получше разглядеть грифона.       Его львиное туловище напоминало мне мою старую разборку с мантикорой-немейским львом — такая же невообразимо громадная гора мышц, такая же кошачья грация… Правда, змея вместо хвоста. Ну, в тот раз был просто хвост от скорпиона, так что не думаю, что разница уж очень значительная. Вот в чем-чем и было серьёзное отличие, так это в наличии у этой гадины огромных золотых крыльев, которыми она несомненно умеет пользоваться, и огнедышащего клюва. Ну, технически, огнём дышит не клюв, а…       — Струсил, а? Что, манеры тут не сильно пригодятся? — крикнул мой бывший спарринг-партнёр, кидаясь мимо меня прямо на грифона. Я дёрнулся, думая побежать следом, но чудовище тут же повернулось к нему и разверзло свою уродливую пасть. Не знаю, каким чудом, но сын Ареса успел кинуться на землю, вроде увернувшись от огня, прикрыв голову лезвием меча, но рукав его футболки все равно загорелся.       Нужно найти слабые места у этой твари.       Я прищурился, всматриваясь в неё. Если забраться к ней на спину, то змея тут же жахнет тебя так, что, наверное, голову прокусит. Если проскользнуть под ней, то змея, наверное, и туда достанет, и эффект будет схожий. В принципе, если…       Если её ранить и дать себе почувствовать кровь…       Нет, Джексон. Стоять. Нельзя в этой жизни решать всё в крысу, манипулируя жидкостями. Нужно сражаться честно.       А разве честно, что эта херня три метра в холке и дышит огнём?       Нечестно.       Но честь это же вопрос того, кто её придерживается, правильно?       Грифон навис над моим новым знакомым, замахиваясь на него лапами и снова раскрывая клюв, и я, выскочив из-за дерева, поднял с земли камень и швырнул его прямо в голову чудовищу. Попал. Правда, прямо в клюв, и, кажется, это было неприятно — монстр дёрнул головой и страшно взвыл, опускаясь на все четыре лапы, и сын Ареса только чудом оказался между них, а не под ними.       — Иди сюда, уродец! — крикнул я, подманивая жестами к себе чудовище. — Или боишься меня, а? Хочешь поиграть?       На секунду мне показалось, что монстр действительно колебался. Но затем, взревев от ярости, вновь встал на дыбы и поскакал ко мне, подмахивая крыльями. Я юркнул меж деревьев, выискивая места поуже, и припустил вперёд. Вроде как в той стороне Муравьиный холм.       Разве грифоны могут дышать огнём? А змея на хвосте... Нет, мне некогда об этом думать.       Я постоянно подбирал по дороге камни, и стоило грифону немного отвлечься, я снова провоцировал его, и он скакал ко мне. Я чувствовал, что потихоньку выбивался из сил, а Муравьиного холма так и не было видно. Как я вообще его узнаю?       Потом я увидел ручей.       Хлопнув себя по лбу за забывчивость, я со всех ног рванул к воде, и грифон недовольно завизжал. Секунда — и я услышал рокот пламени за своей спиной, и буквально в последний момент упал в воду, чудом избежав ожогов третьей и четвёртой степени.       Поднявшись на ноги, я крутанул в руке меч, и почувствовал, как вода придавала мне уверенности, и даже будто бы снимала усталость. Грифон снова встал на дыбы и взревел, когда я направил струю воды прямо ему в глотку. Чудовище всхрюкнуло, пытаясь отхаркнуть воду, но я крепко стиснул кулак, пытаясь понять, где сейчас проскальзывает вода внутри этого зверя. Рука дрожала от напряжения, монстр кричал и рвался от наверняка не самых приятных ощущений, но мне нужно было ещё немного времени…       Не дать дышать огнём. Дальше уже можно будет что-то придумать.       Но вдруг грифон резко взмахнул крыльями.       Я успел только моргнуть, прежде чем меня сбило обратно в ручей. Вода смягчила падение, и я не ударился ничем о камни на дне, но я потерял концентрацию, меч отскочил от дна и упал неподалёку, а чудовище будто бы ликующе взревело, что, наверное, обидело меня больше всего. Ничего себе у него опахало, что он одной волной воздуха смог сбить меня с ног…       Я упёрся локтём в дно и от неожиданной вспышки боли даже застыл на секунду, опуская взгляд. Футболка чуть ниже ключицы стремительно пропитывалась кровью, а из раны торчало длинное золотое перо.       Секунды две я пытался поверить в то, что эта хрень умеет кидаться такими остро заточенными пёрышками, но времени размышлять у меня особо не было — грифон ударил лапами о землю, и меня чуть ли не подкинуло, такой тяжёлый был этот монстр.              Ладно. Ладно. Я вздохнул и лёг в ручей, делая вид, что я сдался-умер. Он должен подойти ближе. Я потянулся и вырвал из плеча перо, крепко сжимая его в ладони, повернул его острым концом вверх. Вода нежно омывала рану, и боль постепенно покидала моё сознание.       Грифон ликующе клокотал. Он копал лапой землю, подбираясь ко мне, но всё ещё, казалось, с лёгкой опаской. Он стучал клювом, помахивал крыльями, быть может, держа так равновесие.       Я поднял раненную руку. Она дрожала, её держать на весу было сложно, но так я демонстрировал умирающую добычу увереннее всего. Я молился всем богам Олимпа о том, чтобы грифон любил есть солёных мальчиков целиком, а не раздирая их кишки когтями.       Просто опусти голову чуть ниже, ближе ко мне. Давай же.       Я слегка опускал руку, но потом снова поднимал её, как бы показывая, что я стремительно выбиваюсь из сил. Грифон пощёлкал клювом, и я бесшумно вздохнул.       У этого чудища плотная жировая прослойка. Я могу не пробить его львиную шкуру и второго шанса у меня может не быть. Я не смогу ранить его крылья, наверняка меч отскочит.       Но голова. Глаза. Мозг.       Чудовище наклонилось чуть ближе, раскрывая клюв, и я приказал воде себя приподнять, тут же вонзая перо грифона ему же в глаз, так глубоко, как только мог, тут же проталкивая его глубже, упершись в другой конец ладонью, и монстр взревел от, наверняка, ужасной боли. Я приказал воде отпустить меня, и, перекатившись в сторону, схватил меч.       Монстр был дезориентирован, размахивал крыльями, вертел головой, и даже змея на его хвосте, кажется, не могла действовать отдельно от орлиной головы.       Я кинулся к несчастному животному, и, прыгнув и мысленно попросив воду приподнять себя выше, широко замахнулся, и отсёк голову грифону.       Ну, как «отсёк», большую часть плоти я преодолел, но кость до конца не прорубил, слишком толстая у этой твари шея. А ещё тяжелая, и оставшиеся мышцы не могли уже удерживать голову, и шея неестественно загнулась в сторону, пока туловище билось в конвульсиях.       На меня хлынул поток крови вперемешку с ихором, перекрыв мне обзор, а затем послышался оглушительный хлопок. Я отшатнулся, ступая снова в ручей, и, стерев с лица грязь, увидел, как в воздухе кружит золотая пыль, а на земле только и осталось лежать окровавленное золотое пёрышко.       Я тяжело дышал. Веки дрожали, как во время нервного тика. Меч выскользнул из моей ладони и стукнулся о каменное дно ручья. Я согнул руки в локтях и уставился на залитые тёмной-тёмной кровью вперемешку с золотым ихором ладони. Пальцы дрожали.       Нет... Нет.       Не хочу я так. Не хочу я убивать монстров, размером с грузовик, а потом трястись от пережитого ужаса.       Рана почти не болела. Я опустил руки и вышел из ручья. Я уже совсем выбился из сил, и даже просить о чём-то больше воду мне не хотелось. Только подобрал из воды меч, ополоснул кое-как лицо, заткнул за пояс перо-сувенир, и пошёл обратно в лес.       Хочешь не хочешь, а в там ещё наверняка ждут своей участи остальные монстры.       По пути я убил парочку мелких длинноногих «паучков», как я их окрестил — не знаю, представляли ли они реальную угрозу, или скорее что-то вынюхивали, но они пришли вместе с грифоном, и наверняка не просто так. Да и выглядели они омерзительно, если честно. У третьего «паучка» я заметил кровь на концах лапок, стоило ему встать на дыбы, чтобы напасть на меня.       Может, и представляют реальную угрозу.       Я не смыл с себя весь ихор, пыльцу и кровь — просто не было ни сил, ни желания, но теперь все жидкости неприятной плёнкой застыли на коже, футболка прилипла к телу, и вообще всё это было мерзко. Руки были осыпаны пыльцой с рассыпавшихся «паучков». Я не слышал в отдалении криков о помощи или звуков борьбы — значит, думается мне, атака завершилась.       Надеюсь, всё-таки, победой полубогов.       Я бы так и шёл к опушке, с которой всё началось, без остановок. Но меня остановил слабый стон боли.       Я притормозил и осмотрелся вокруг. Ничего. Сжав меч покрепче, я осторожно ступил в сторону, откуда доносился стон. Если есть раненные, то рядом ещё могут быть враги, но я не слышал ничьих шагов, кроме своих.       Перегнувшись через куст, я взглянул на землю.       Светлые волосы разметались по траве.       Из разбитой брови текла кровь, правый глаз был залит кровью, как от сильного удара. Грудь была залита ей же, хотя дырочка в футболке была совсем маленькой, и пятно становилось всё больше.       Мне вспомнились тоненькие острые ножки «паучков».       — Эй… — слегка ошалело позвал я, и, услышав собственный голос, вышел из ступора и мгновенно перемахнул через куст. — Эй! Эй, ты слышишь меня?! — я схватил Каспара за плечо и крепко сжал его. — Кас! Посмотри на меня!       Мальчик неспеша моргнул, потом будто бы с трудом перевёл взгляд на меня. Слегка улыбнулся. Подсохшая корочка крови возле уголка рта растрескалась.       — Эй, Перси… — еле слышно откликнулся мальчишка.       — Ты- — я оборвал сам себя, накрыв ладонью рану друга. — Держись только, ладно? До лазарета рукой подать.       Кютт только вздохнул.       Я чувствовал, что стою коленями в луже крови, но постарался это игнорировать. Вместо долгих разговоров, я поднырнул руками под спину Каса, приподнял его, затем одной рукой подхватил его под коленями и с трудом, но поднял с земли. Он не был очень тяжелым, но моя собственная усталость давала о себе знать.       Однако, несмотря на слегка вялое начало, у меня будто открылось второе дыхание, и я на всех порах побежал дальше, к лагерю. Кое-где были подпаленные деревья, ребята звали друг друга, помогали выйти раненным из леса, но в основном все уже ушли с места событий.              Я никого вокруг себя не видел, не слышал. Может, кто-то меня и звал, я не знаю, не слушал, не откликался. Стоило ступить на равномерно осыпанные песочком тропинки, ведущие в разные части лагеря, бежать стало гораздо легче, нежели по ухабистому лесу. Я чувствовал, как Каспар ослабевал в моих руках.       Я чувствовал, что он умирал. Я знал, что вряд ли успею донести его до лазарета. Но я же не мог сдаться сейчас, когда я в одиночку победил грифона, пережил атаку этих ебучих длинноногих уродов и чудом наткнулся на друга, умиравшего где-то под кустом.       У меня же амулет богини Удачи. Так пусть хоть сейчас эта своенравная девица покажет, на что она вообще годится.       Я внёсся в лазарет, толкнув дверь плечом, оказывается, всё ещё побаливающим от травмы пером, и в панике осмотрелся. Уилл, видимо, уже прекрасно зная об атаке, выкатил дополнительные кушетки, почти все из которых уже были заняты, нимфы бегали туда-сюда с тазиками с водой и чистыми повязками, Нико помогал другу обрабатывать раны.       Я не увидел светловолосых девиц в рядах раненных.       Уилл вскинул голову, услышав шум у входа, и его глаза мгновенно стали размером с хорошие, большие такие блюдца.       — Минута! — крикнул он, зажимая рану своему пациенту. — Минута и буду! Клади его!       Я увидел свободную кушетку и тут же подлетел к ней, уложил на неё Каспара, стараясь разложить его руки так, чтобы ему не было больно, и взглянул в его посеревшее лицо.       Он почти не дышал.       — Нет-нет-нет, — пробормотал я, схватив его лицо. — Кас, посмотри на меня! Не смей умирать!       Каспар приподнял руку и взялся за моё предплечье, не говоря ни слова. Я знал, что на это у него просто нет сил. Тяжело дыша от испуга, я в панике пытался придумать хотя бы что-нибудь, что могло бы ему помочь.       Хоть что-нибудь. Любой метод. Я готов на всё. Вообще на всё.       Моя рука будто бы сама выхватила из-за пояса золотое перо. Не думая ни о чём, кроме спасения друга, я от души полоснул им по своей ладони, и тут же прижал её к ране Каспара, услышав мерзкий «хлюп» крови о кровь.       — Ты будешь жить, — прошипел я, глядя прямо в глаза Каспару, наклонился ближе к его лицу. — Потому что я так сказал.       На меня мгновенно обрушилась практически невыносимая слабость. Все мышцы стало ужасно тянуть, всё болело, все сухожилия. Я будто бы чувствовал каждую кость в своём теле, каждую артерию, каждую вену, и каждая из них горела почти невыносимым огнём.       Но болью меня было не напугать.       Я не отводил взгляда от глаз Каспара. Даже когда разглядел в них страх. Да, бойся меня, да хоть можешь ненавидеть меня, мне плевать. Пока я чувствую, как бьётся твоё сердце, мелкий паршивец, мне плевать, что ты обо мне думаешь.       Ещё несколько секунд я держался вообще молодцом, но потом я понял, что слабость начала брать верх. Я вот-вот мог потерять концентрацию, выпустить его кровоток из-под контроля, но моё желание спасти этого человека пока что было сильнее. К тому же я видел, что лицо Каса стало не таким серым, а хотя бы просто бледным.       Часть крови вернулась к нему. Часть крови пришла от меня. Но этого было мало для выздоровления, но должно было быть достаточно, чтобы дотянуть до помощи.       Я хотел напомнить Каспару, что он планировал поехать к папе на лето, что он так хотел с ним увидеться. Что он хотел ещё взять у меня на прокат книгу моей матери и прочитать её. Но я понимал, что если я открою рот, то точно потеряю последние силы и контроль над ситуацией.       — Боги, боги! — послышалось где-то вдали от меня.       Какой-то шум.       Меня схватил кто-то за плечи и резко отдёрнул от Каспара, и одновременно с этим я потерял концентрацию. Кровь с ладони закапала на пол, и кто-то, крепко обхватив меня, поднял на ноги и пересадил на соседнюю кушетку, почему-то оказавшуюся свободной.       Я всё ещё не отводил ошалелого взгляда от своего друга. Тот мелко подрагивал, от страха или от боли, пока Уилл, разорвав его футболку, осматривал рану и начинал оказывать первую помощь.       Стало тихо. Не спокойно, но тихо. Тот, кто увёл меня от Каса, сидел рядом со мной, крепко держа меня за предплечье.       Послышался снова шум каких-то голосов, и вид передо мной изменился, выведя меня из некоторого ступора.       Аннабет присела передо мной, взяла моё лицо в ладони. Повернула его туда-сюда, убрала со лба чёлку. Я перевёл взгляд в сторону. Рядом стоял Нико, и я вспомнил, что именно его черные волосы я мельком увидел, когда меня оттянули с кушетки, где лежал Кютт.       — Ты ранен? — обеспокоенно спросила Аннабет, и я покачал головой. Девушка мне не поверила, но раз активного кровотечения не было, а я всё ещё сидел и не падал замертво, значит, наверное, я не умирал.       Чейз села на кушетку справа от меня, повернув моё лицо к себе. Наверное, чтобы я не пялился на то, как шьют Каспара. Я вздохнул и опустил голову. Посмотрел на заляпанное кровью перо грифона.       Я положил военный трофей на колени Аннабет. Та быстро глянула на него, потом как-то удивлённо посмотрела на меня. Наверное, хотела спросить, как я это сделал.       Но у меня закатились глаза, и, несмотря на то, что я был бы и рад поболтать с возлюбленной, сознание покинуло меня, и я свалился на кушетку.