***
Выйдя из душа парень был приятно удивлëн, обнаружив нижнее бельë на тумбе в ванной, а в комнате шкаф, заполненный одеждой. На туалетной столике лежала записка.« Дорогой Барри, надеюсь тебе понравились новые вещи. К сожалению я не могу провести с тобой сегодня время, но можешь попросить у братьев устроить тебе экскурсию по дому, они не должны отказать.
С уважением твоя Ребекка.
P.S Я всë ещё злюсь на инцидент произошедший утром, надеюсь ты придумал, как загладить вину. »
На губах сама по себе появилась улыбаться, забота со стороны первородной была очень милой. — Барри, я придумал чем мы займëмся. – Себастиан заговорил с ним второй раз за день? Вау, видимо богатые поместья и люди, смыслящие в искусстве, действительно заставляют его чувствовать себя комфортно. — И чем же? – нутром Барри чувствовал, что любой из возможных вариантов, не выльется во что-либо хорошее. — Мы можем пойти и поговорить с вампирами, всë же они живут 1000 лет, и знают много всего,– тяжелый груз упал с его плеч, впервые этот человек предложил что-то разумное. – А ещё я хочу поиграть на фортепиано, спроси, есть ли оно у них. – а нет, показалось. Парень мысленно упрекал себя, что поверил в здравомыслие Баса. — Хорошо. – сказал он сквозь зубы, но в груди разлилось тепло. На самом деле Себастиан хорошо играл на пианино, и Барри нравилось наблюдать, как собственные пальцы скользят по клавишам, совершенно не подчиняясь мозгу, и как под ними рождаются красивые мелодии. Выйдя в коридор он заметил Элайджу поднимающегося по лестнице. — Элайджа, не мог бы ты уделить мне минуту? – насколько успел понять парень, Элайджа был человеком чести, очень манерным и благородным. Получив от вампира кивок, говорящий то ли«Я слушаю», то ли «Я польщëн твоими манерами», он решил продолжить. – Я хотел спросить, есть ли в вашем доме фортепиано? — К сожалению фортепиано нет, но в фае на втором этаже стоит рояль. — Спасибо. – Барри направился на поиски. *** Найти фае оказалось достаточно просто : ещë бы, огромная комната, куда ведут все двери, не может остаться незаметной. Она была очень светлой : огромные окна, бежевые стены и мягкий свет ламп. Кресла и диваны с кожаной обивкой, стеллажи из тëмного дерева создавали приятный контраст. И рояль, стоящий в самом центре. Красивое чëрное дерево и белые клавиши, немного стëртые, но не менее прекрасные. Он сел за инструмент и все мысли отступили за задний план. Пальцы сами скользили по клавишам, это было так привычно. Мелодия в гамме до минор приятно ласкала слух. Перед глазами то и дело возникали образы : ночь, пустынный берег, яркий лунный свет, еë отражение в водной глади, миллионы маленький звëзд и тихий шëпот природы, она любит рассказывать истории обо всëм на свете : о бескрайних просторах океанов, о далëких островах, о человеческой глупости и о прекрасной ночной тишине. Пальцы сами скользят по клавишам, пока в голове то и дело мелькали такие реалистичные картины, а душа тянется к искусству. За спиной раздались аплодисменты. Он резко обернулся, убирая пальцы от инструмента. Там, облокотившись на дверной косяк, стоял никто иной как Клаус Майклсон. — Прости, не знал, что дома ещë кто-то есть. – Барри неловко взъерошил волосы. — Не переживай, дорогуша, ты хорошо играешь. – он улыбнулся, и боже, Флэшу сказалось, что ямочки на щеках у первородного очень милые. — Спасибо. Эм, Клаус... – парень сделал тяжелый вдох. — Да? — Если хочешь я могу сыграть что-нибудь для тебя. – Барри не понимал, зачем он это делает, хотя нет, понимал. Ему просто понравилась улыбка гибрида. В этот момент он выглядел слишком человечно. — Фредерик Шопен, вальс до диез минор номер 7, если ты конечно знаешь эту мелодию. – Клаус нагло усмехнулся. Это звучало как вызов, а Себастиан Смайт не привык проигрывать. Потянувшись, он вновь отвернулся к инструменту. Пальцы вновь скользили по клавишам, вот только в этот раз на спине он чувствовал одобрительный взгляд гибрида. Он позволил себе раствориться в этом моменте.***
Барри не знал, сколько именно прошло времени, но точно мог сказать что миновало 3 произведения Моцарта, 5 Баха и 1 Чайковского. Он устал, всë же несколько лет без практики дали о себе знать. Обернувшись, он увидел Клауса, с кисточкой в руках, и холстом на мольберте. — Что ты делаешь? – спросил он, разглядывая гибрида словно диковинную зверушку. В принципе так и было : когда ещë можно лицезреть, как главный злодей рисует картины, пока ты играешь для него на рояле? — Прости, не смог удержаться, ты так хорошо гормонируешь с роялем, что невозможно не вдохновиться. – а в глазах у него плясали черти. Хотя Барри соврëт себе, если скажет, что не упивался этим диким жадным взглядом. — Эм, спасибо. – Флэш неловко улыбнулся и поспешил уйти. — Сидеть, – властно сказал гибрид, но быстро ретировался. – Я ещë не закончил. Делать было нечего - только подчиниться. Парень послушно сел за рояль, но отворачиваться не стал, а вместо этого с вызовом смотрел на мужчину. В ответ на его действия первородный только задорно усмехнулся, и сказав : «Так даже лучше», - продолжил работу над картиной.***
Зайдя в гостиную собственного дома Ребекка увидела очень странную картину, и, честно говоря, была в абсолютном шоке. Еë брат, тот самый психопат и ублюдок, убивший миллионы, стоял за мольбертом, пока еë новый друг сидел за роялем и поглядывал на него с вызовом и ... нежностью? одновременно. Если бы девушка видела себя со стороны, то сказала, что еë глаза комично расширились от ужаса. Заметив еë Барри приветственно кивнул головой. — Привет, Бекка. — Столько раз я просил не двигаться? – с напускным раздражением спросил гибрид. — Ровно столько же, сколько я просил закончить побыстрее. – парировал Флэш. — За последние 3 часа, я уже миллиард раз повторил, что я художник, я не могу рисовать в некомфортном для меня темпе. — 3 часа? Подожди, ты сказал 3 часа?! – Барри в ужасе распахнул глаза. — У тебя проблемы со слухом, дорогуша? — Скорее с одним первородным гибридом, которого я сотню раз просил так меня не называть. Знаком такой? – он в ожидании приподнял бровь. — Не разу не слышал, любовь моя. – Клаус игриво усмехнулся, и в этот момент Барри казалось, что он скорее задохнëтся в собственном смущении, прежде чем первородный закончит эту дибильную картину. Он заигрывал с ним? Клаус-чëртов-Майклсон?! Это было слишком. Где-то на периферии сознания Себастиан прошептал : «Боже, ему обязательно быть таким симпатичным? » Ребекка прочистила горло, привлекая к себе внимание. Но прежде чем она успела что-то сказать, в комнату буквально влетел Элайджа. — Ребекка, думаю нам нужно поговорить. Девушка предпочла молчать и, взглянув на неожиданный дуэт, покинула помещение вслед за братом.***
Всю дорогу до сада они провели в тягостном молчании. По Элайдже было видно, что он взволнован и немного напряжëн. Ребекке очень хотелось остановить его и расспросить, но после жеста, призывающего к молчанию, она не решилась сделать этого. Наконец, они вышли за пределы дома, и старший Майклсон позволил себе глубокий вдох. — Элайджа, что-то случилось? – спросила она. — Просто, я волнуюсь за Никлауса. – он растерянно осмотрелся по сторонам. В ответ Ребекка лишь фыркнула. — Что опять натворил наш взбаломошный брат? — Ребекка, – он угоризнено посмотрел на сестру. – Меня беспокоит, что Никлаус проводит слишком много времени в компании твоего друга. — Ник взрослый мальчик, сам разберëтся с кем общаться. — Ты не понимаешь, Ребекка. Общаясь с ним, наш брат выглядит счастливо. — И разве это плохо? Он наконец нашëл себе компанию, может даже отвлечëтся от своего бессмысленного создания гибридов. – девушка развела руками. — Дело не в этом, просто у нашего брата такой взгляд, и это не может предвещать ничего хорошего. — Расслабься, Элайджа, ты просто слишком зациклился на Никлаусе. – с этими словами Ребекка ретировалась.***
Барри устал, конкретно. За горизонтом уже начало садится солнце. И нет, не подумайте, что Клаус заставил его всë время сидеть молча и не двигаться : Барри мог в любой момент встать и выйти, ведь, как изволил выразится гибрид : «Я закончил наброски, осталась только прорисовка деталей, так что ты может идти.» , – но любопытство взяло верх и после ужина вместе с остальным первородным семейством, где, скажем так, он чувствовал себя мухой под микроскопом, благодаря их пристальным взглядам, парень решил вернуться в комнату к Клаусу, с котором, на удивление он ощущал себя комфортно. — Я закончил. – сказал ему гибрид и повернулся. На губах у него была счастливая детская улыбка, глаза горели мягким светом, с них была та самая восторженность и любовь к своему творению, а на носу была краска. И, боже, это было так мило, что Барри не смог заставить себя оторвать взгляд. Он знал, что потом будет жалеть, но видеть, как человек, которого все считают злом, беспечно улыбается своей картине, при этой сцене его сердце обливалось кровью, а моральные принципы были под угрозой. После нескольких попыток, Барри удалось перевести взгляд на картину. И увиденное повергло его в шок : оттуда на него улыбаясь смотрел парень 25-ти лет, зелëные глаза, каштановые волосы, тоже самое он видел в отражении в зеркале каждый день. Но всë же это была картина, такая реалистичная, такая душевная. — Нравиться? – насмешливо протянул Клаус откуда-то из-за спины. Барри даже не заметил, как инстективно поддался ближе к картине. — Это прекрасно. – еле различимо прошептал парень, всë ещë испытывая дикий восторг. — Рад стараться, любовь моя. – прозвучало очень близко. Ухо опалило горячее дыхание. — Что я могу сделать для тебя взамен. – сказал он уже громче. — Можешь играть для меня на рояле, мне нравится, как ты это делаешь. В этот момент Барри накрыло волной осознания, что если он зайдëт дальше, то пути назад нет. Он расслабленно кивнул : всë же герои Центал-Сити привыкли нырять в омут с головой.