Ацуши в Стране Чудес

В огромном зале суда большинство мест пустовало. Лишь некоторые зрительские кресла были заняты, а присутствующие в основном толпились у судейской трибуны, о чём-то горячо споря. С трудом разобрав гвалт, Ацуши понял, что они пытаются решить, кто и какую роль займёт в предстоящем процессе. — Балаган, — раздражённо фыркнул Шляпник, всё ещё нервничая. — Я присяду пойду, — с этими словами он направился к зрительским местам. В «балагане» не участвовали лишь двое: придворная дама, что едва сдерживала слёзы, то и дело промакивая глаза уголком расшитого платка — она занимала кресло потерпевшей стороны, — и Валет, закованный в цепи. Он, похоже, смирился с собственной участью, или же она его особо не волновала, во всяком случае вид у него был равнодушный, лишь слегка напряжённый, по его, то есть не его, а Акутагавы, обыкновению. «За что его судят? — Ацуши задумался. — Даже руки ему сковали. Наверное, что-то серьёзное. Неудивительно, что Шляпник так всполошился». Вспомнив о том, что в знакомом ему мире Акутагава вообще-то разыскиваемый преступник и известное лицо в Портовой Мафии, Ацуши понял, что удивляется происходящему сильнее, чем стоило бы. Тем временем спор у трибуны продолжался. — Я буду представлять сторону обвинения, — сказал некто, выглядящий совсем как Рампо, только если бы у Рампо были хвост, огромные крылья и массивные львиные лапы. Грифон, это ведь так называется? Что-то из европейской мифологии. — Кроме меня, с этой работой всё равно никто не справится, согласны? — Нет, — в один голос отозвались несколько присутствующих. — Судьёй назначаю Черепаху Квази. А вас, все остальные — присяжными. Кому не хочется быть присяжным, тот, значит, будет зрителем. Возражения не принимаются, — заявила обвиняющая сторона. — Возражаю! — прозвучали те же голоса, но на них, кажется, не обратили внимания. Если так проходит у них подготовка к суду, то как же сам суд?.. Черепаха Квази молча напялил напудренный парик на свою лохматую голову — настолько лохматую, что густые волосы закрывали ему глаза и из-под парика катастрофически выбивались, — и проследовал на место судьи с цоканьем, сопровождавшим каждый его шаг. Приглядевшись, Ацуши обнаружил, что помимо неудержимых лохм у Квази ещё и раздвоенные коровьи копытца, а спина, прикрытая пиджаком не по размеру, странно, выпукло горбится, ни дать ни взять черепаший панцирь. Одна из карт, знакомая Ацуши по светлым волосам и решительному лицу, с шестью алыми сердцами на рубашке, возмутилась: — Ну уж нет, Грифон. Я хочу быть защитницей! — Ах да, кто-то должен его защищать, — Грифон скривился. — Кто-нибудь хочет вызваться? Нет? Тогда занимайте свои места. После этих слов кто-то проследовал к зрительским рядам, а остальные заняли скамью присяжных. В их числе оказались Мартовский Заяц, который всё это время возился с карманными часами вместо того, чтобы слушать, местный Танизаки с сестрой, которые постоянно переговаривались друг с другом на очень странном языке, и пара садовников. Когда они расселись, им раздали таблички и мелки, но писать пока там было нечего. — К слову, у обвиняемого всё ещё нет защиты, — робко напомнил Квази, поправляя парик и утирая нос от насыпавшейся пудры. — Я буду! — Червонная Шестёрка подняла руку, будто бы отвечала на уроке. Ацуши вспомнил её, наконец: кажется, в Йокогаме она была помощницей Акутагавы. — Ты прав, — согласился с Квази Грифон. — Нам, всё-таки, нужен доброволец. — Я доброволец! — продолжала Шестёрка. Грифон обратился к присутствующим: — Неужели совсем нет желающих? Шестёрка всеми силами пыталась привлечь к себе внимание и размахивала уже обеими руками, однако отчего-то то ли никто её не слышал, то ли слушать не хотел вовсе. Ацуши показалось это чертовски несправедливым, и он шагнул вперёд, открыв было рот, чтобы заступиться за неё, но его намерение было воспринято иначе. — Вот ты, Алиса! — Грифон триумфально вздёрнул вверх увенчанный кисточкой хвост, указывая пальцем на Ацуши. — Я?! — он подскочил на месте. — Ты-ты! Будешь защитником Валета. Нам нужен свежий, независимый взгляд. Отличная, гениальная идея! Ай да я, — более чем довольный собой Грифон требовательно поманил к себе свежевыбранного адвоката. Ацуши ещё раз взглянул на Шляпника, который лишь пожал плечами, затем на обвиняемого, которому, видимо, без разницы было: Ацуши ли станет его защищать в суде, Червонная Шестёрка или горшок с геранью. Защищать Акутагаву ему не очень-то хотелось. Но с другой стороны, это ведь и не тот Акутагава, которого он знал, а его двойник из Страны Чудес. Валет не владеет страшной способностью, да и вряд ли творил такие зверства, как его иная версия. К тому же, Шляпник ужасно за него переживает. Стоило счесть ситуацию поводом отплатить ему за тёплый приём и приглашение в королевский дворец. — Хорошо, — согласился Ацуши. Пройдя к свободному месту подле подсудимого, он искоса поглядел на него и был встречен ответным взглядом — незлобным и слегка усталым. То, что Акутагава решил в этот раз не демонстрировать неприязнь, воодушевило его, но оставалась ещё одна небольшая проблема. — Извините, — шёпотом обратился он к Черепахе Квази. Тот, придерживая парик на голове, развернулся к нему. — а что мне нужно делать? Я раньше никого не защищал. По правде, я совсем не разбираюсь в том, как всё устроено в суде. — Знаешь, я тоже, — отозвался Квази, пожал плечами и поднял судейский молоток, который держал, отчего-то, не за ту сторону. И суд начался. — Итак, кхм. Сторона обвинения… — без особой уверенности в голосе произнёс Квази. — Вам слово. Придворная дама, которая всё ещё плакала, не могла связать и двух слов. Вместо неё заговорил Грифон: — Мы, я и моя потерпевшая, обвиняем Валета в злостной краже. Похищена выпечка в виде кренделей. Семь штук, сдобных и с маковой посыпкой, — он картинно всплеснул крыльями. — Возмутительное деяние! — Возмутительное! — между всхлипами поддакнула рыдающая дама. Зрители сочувственно загалдели. Такой расклад Ацуши совсем не понравился, и ему даже стало жаль Валета — уж ему ли не знать, на что можно пойти, умирая от голода. Вспомнив самого себя, скорчившегося на земле и готового отдать душу небесам, он даже разозлился на бессердечие всех присутствующих. Судить кого-то за такую мелочь, как кража еды… Ну и порядки в этом королевстве! — Что нам скажет сторона защиты? — Черепаха Квази зевнул. Ацуши встал, чувствуя, как подгибаются колени. Держался он только на мыслях о том, что происходит ужасающая несправедливость, и что ни в коем случае нельзя опозориться и подвести Шляпника. — Мой подзащитный был очень-преочень голоден! — сказал он неожиданно громко. Разнёсшаяся на весь зал фраза рассмешила некоторых зрителей и Грифона, и Ацуши по лицам окружающих понял, что сморозил не то. — То есть… он ничего не крал! Я совершенно в этом уверен. — А я уверен, — парировал Грифон, — что семь сдобных кренделей с маковой посыпкой были лакомым кусочком для этого гнусного преступника. Судья, по видимости, решил, что всё идёт правильно, и продолжил: — Что ж, несмотря на очевидность этого дела, выслушаем всё же свидетелей обвинения и защиты и взглянем на доказательства. — Да чего тут доказывать? — развёл лапами Грифон, но Квази погрозил ему пальцем, прежде чем вызвать в зал свидетелей со стороны обвинения. Свидетелем обвинения оказалась служанка Дамы, старушка — Бубновая Двойка в чепчике и очках с толстыми стёклами. Она взошла на трибуну и принесла пустое блюдо с хлебными крошками. Черепаха Квази обратился к ней: — Что Вы можете сказать по данному делу? — Ох… — тяжко вздохнула Двойка. — Вчера вечером миледи изъявила желание испечь крендели. В этом, как водится, ей никто не стал отказывать. Она, конечно, их испекла, и оставила на столе остывать. Затем, чуть позже, захожу я на кухню, чтобы убрать их, и вижу, как кто-то в широкой шляпе да модном сюртуке стоит и пожирает крендели! Он меня тоже увидел и тут же сбежал. Ещё и наследил к тому же своими сапожищами! — А Вы можете точнее сказать, кто это был? Вы, может, запомнили его лицо? — спросил Квази. Та замотала головой. — Его лица я не смогла рассмотреть, ведь очков на мне тогда не было. После этих слов Двойку отпустили, она неуклюже сошла с трибуны, придерживая многочисленные юбки, и заняла своё место среди зрителей. Присяжные тем временем споро записывали что-то на своих табличках. — Свидетель защиты! — позвал Квази. Ацуши остолбенел. Он понятия не имел, кто выступит свидетелем на стороне Валета. Что, если никто вовсе не явится? Но он даже не успел испугаться до конца, потому что со своего зрительского места поднялся Шляпник. Когда он взошёл на трибуну, Ацуши стало немного спокойнее: Шляпник точно знает, что именно нужно говорить. Главное, чтобы хотя бы его послушали. — Может, ради приличия снимете свою шляпу? — предложил Черепаха Квази Шляпнику. — Она не моя, — ответил тот, — а моего друга. Услышанное заставило Квази слегка вздрогнуть. — Пусть так, — в конце концов вымолвил он. — Господин Шляпник, что вы можете сказать по этому делу? — Я не стану говорить о том, насколько абсурдно данное обвинение, и скажу лишь следующее: мой друг Валет имеет алиби, — Шляпник не смотрел ни на свидетелей, ни на присяжных; взгляд его был прикован к подсудимому. — В тот момент, когда была совершена кража, он приехал ко мне, чтобы помочь с одним делом, а уехал уже утром. Так что он никак не мог присутствовать в доме Дамы и украсть там что-то. Присяжные снова заскребли мелками по своим табличкам, а Грифон поинтересовался: — Есть ли кто-то ещё, кто мог бы подтвердить это? — Разумеется, — кивнул Шляпник. — Моя швейная машинка и Мартовский Заяц! Машинка находилась вместе с нами в доме, а Заяц точно зафиксировал время, когда Валет пришёл и ушёл. Он, знаете ли, всегда подмечает такие вещи. Теперь Ацуши усомнился, что у них получился выручить Валета. Свидетель Мартовский Заяц — ещё куда ни шло, но швейная машинка… Ну почему у Шляпника шарики за ролики решили заехать именно сейчас?! — Свидетель швейная машинка Шляпника! — на его удивление невозмутимо воззвал Квази. И правда — тут же машинку внесли в зал суда две карты; пыхтя от тяжести, они поставили её в центре зала. Свидетели, зрители и присяжные с интересом взглянули на её, кто-то даже похвалил Зайца за искусную работу; тот горделиво рассмеялся в ответ. — Говорите, — потребовал Квази от «свидетеля». Одна невыносимо долгая для Ацуши и всех присутствующих минута прошла в тишине, но затем машинка заговорила. — Валет и правда был у Шляпника с вечера и до самого утра, — механический голос отстукивал слово за словом, пока сама по себе крутилась рукоятка, вращая узорчатое колесо. — Они находились в другой комнате, а я стояла в мастерской, как и всегда. Но точно слышала их до того, как они легли спать. — А чем же они занимались так долго? — спросил Грифон. — Кексом, конечно же! — машинка, кажется, была раздражена, будто ей приходилось пояснять слишком очевидные вещи. Присутствующие переглянулись. Кое-кто недоверчиво хмыкнул, а кто-то издал смешок. — Мы с Валетом пекли кекс ко дню рождения Сони, — вставил своё слово Шляпник. — Вышел недурной, но уж слишком объёмный. Дома осталась ещё половина. Рецептом, ежели будет угодно, поделюсь. Вновь воцарилась тишина, и взгляды присутствующих теперь были направлены на судью в ожидании дальнейшего решения. Тот сказал, почесав парик — не слишком аккуратно, так, что тот сдвинулся на макушку: — Наверное, не совсем правильно было бы слушать свидетельства Мартовского Зайца, ведь он не свидетель, а присяжный… — Не совсем правильно собирать всего шесть присяжных, двое из которых — иностранные туристы и не понимают нашего языка, а ещё назначать на важные роли тех, кто ничего не смыслит в судопроизводстве, — заметил Шляпник с явным раздражением. — Как и не зачитывать обвинительный акт перед началом суда! — Я его даже не видел, этот акт… — пристыженно пробормотал Квази, пытаясь оправдаться. — Кажется, у Грифона не было времени мне его передать. Последняя фраза подействовала на Шляпника странным образом. — Времени может быть сколько угодно, — его голос снова стал странным, как и в прошлый раз, в его мастерской, словно он пытался повторить чужие интонации и тембр — или же кто-то другой говорил сейчас его ртом. — Заяц, дай-ка мне свои часы. После этих слов зал переполошился. Валет выглядел готовым в любую секунду сорваться с места и броситься к своему другу, безутешная Дама схватилась за голову и закричала: «Нет! Нет! Нет!», а Черепаха Квази попросту молча затрясся, окончательно теряя свой парик. — Нет у меня никаких часов, — Заяц незамедлительно спрятал те часы, с которыми возился, поглубже в карман. — Где этот акт? Грифон! — взмолились зрители. Ацуши тоже почувствовал нечто нехорошее. Вроде бы, он и раньше видел, как Шляпник останавливает время, и ничего страшного не произошло, разве что он болтал всякое с пугающим лицом, но всё же всеобщая паника подействовала и на Ацуши, и он был вынужден ей поддаться. «Что же творилось тогда, что все так боятся ссор со Временем?» В конце концов, обвинительный акт — смятая бумажка, явно побывавшая где-то, где было очень пыльно и сыро, — оказался в руках у Квази, который спешно развернул его, едва не порвав дрожащими руками, и зачитал: — Дама Бубей напекла кренделей В летний погожий денёк. Валет Бубей был всех хитрей И семь кренделей уволок. На это Шляпник всплеснул руками: — Ну что за глупости! Акутагава — Крестовый Валет! Воцарилось молчание. Бубновая Дама перестала плакать и переглянулась с Грифоном: тот сделал удивлённое лицо. — Обвиняемый не носит на своей одежде никаких обозначений масти, как многие другие карты, — наконец, произнёс Квази. — Это его право. Но на теле масть обязана быть обозначена. Прошу вас, обвиняемый, её показать. В воздухе зависла очередная неловкая пауза. Валет же выставил перед собою скованные руки, и по кивку судьи Грифон, недовольно сморщившись, подошёл, чтобы разомкнуть цепи. После этого Валет развязал свой галстук, стянул его с шеи, а следом расстегнул рубашку на груди. По его лицу сложно было сказать, смущается он или злится, но довольства происходящим он, конечно же, не выражал, и это можно было понять: не каждый день приходится раздеваться при таком количестве людей. Над ключицей Валета, в окружении нескольких странных багровых пятен, чернел знак крестовой масти. — Обвинения сняты! — выпалил Квази. Все присутствующие торопливо закивали; присяжные вновь заскребли по своим табличкам, хотя написанное на них уже явно никого не интересовало — зрители и участники принялись расходиться, переговариваясь, будто только что окончилось театральное представление. — Говорил же тебе, что Шляпник его колотит. Синяки видал? — шепнул Грифон Квази, который от стыда спрятался под трибуной. А Грифону, кажется, совсем не было стыдно — он довольно хлопал крыльями. — Я сейчас тебя поколочу! — огрызнулся Шляпник. Дождавшись, пока Валет приведёт себя в порядок и заберёт свою шляпу, он взял его за руку и вывел из зала суда. Ацуши не видел иного варианта, кроме как последовать за этими двумя: защищать ему стало некого, да и пребывать там больше не хотелось. — Глупый Грифон, строит из себя гениального сыщика, а сам простых вещей не знает, — бормотал Шляпник, ведя Валета за собой. — Почему ты не защитил себя? — В этом нет никакого толку, — ответил Валет. — Грифон не любит быть неправым. Проще подождать, пока он наиграется и всё закончится. Это звучало как-то совсем безысходно. И невольно Ацуши подумал о том, что, быть может, на Акутагаву из Йокогамы тоже наговорили всякого… лишнего? С его репутацией на него можно было бы повесить любые зверства, а тот и не пытался бы ничего сказать в ответ, потому что никто не стал бы его слушать, такого жуткого с не менее жуткой способностью, уже заклеймённого преступником за всё, что успел совершить, и не заслужившего оправданий. Теперь, несмотря на то, что некоторые из преступлений Акутагавы Ацуши наблюдал собственнолично, он даже сочувствовал своему сопернику — и его двойнику из Страны Чудес заодно. — Теперь можно и на пир отправляться, — Шляпник всё ещё был слегка рассержен. — Червонная Королева определённо хочет меня там видеть. И, наверное, ей будет не лишним узнать, что Грифон и Квази снова затеяли свои игры. А ты, Рюноске, пойдёшь со мной? Тот отказался: — Я устал от толпы. Лучше просто подожду, пока ужин закончится, где-нибудь снаружи. К тому же вы ведь приберегли для меня кекс. Это лучше любых угощений с королевского стола. Шляпник аж засветился после этих слов. — А мне что теперь делать? — поинтересовался Ацуши у своих спутников. — Мне всё ещё нужно узнать, как вернуться в свой мир. — Я попрошу для тебя королевской аудиенции завтра, — отозвался Шляпник. — А пока, раз не знаешь, куда податься, может, тебе стоит взглянуть на Шахматное Королевство? Интересное это местечко, хоть и пейзажи там порой удручающие: всё сплошь белое да чёрное. — Экскурсия? Звучит неплохо, — Ацуши воодушевился. Раз домой пока попасть не светит, почему бы и нет? — Но кто меня проводит? — Рюноске, может, довезёшь Алису до ближайшей станции? — предложил Шляпник. — А когда пир закончится, встретишь меня и поедем ко мне. Валету такая перспектива понравилась: видимо, никаких дел у него больше не имелось, а доехать до станции — неплохое времяпрепровождение, куда лучше, чем просто слоняться, ожидая, когда пир уже закончится. На том и решили: Шляпник откланялся и отправился трапезничать с королевской четой, а Валет вместе с Ацуши ушли в противоположную сторону, туда, где Валет оставил своего коня. — Я никогда не ездил верхом, — заметил Ацуши. Пока что его опыт общения с лошадьми — точнее, с одним Конём — был крайне плачевным, и, если он что и усвоил, так это то, что руки тянуть к ним без разрешения не стоит. Попытавшись перешутить свою неловкость, он добавил: — Но всё бывает в первый раз, так? Валет оглянулся на него через плечо, странно хмыкнув, и ничего не сказал.