Ацуши в Стране Чудес

В искорёженных дверных проёмах что-то показалось. Или кто-то? Выглянуло белое, как мел, лицо, затем ещё одно, и, наконец, немногочисленные пассажиры и члены экипажа покинули вагоны. Сопровождая каждый их шаг, из нутра поезда раздавался жалобный металлический скрип, и казалось, что стены вагонов вот-вот окончательно разлетятся на части. Одетые в чёрное и белое, перепуганные и дрожащие, то были граждане Шахматного королевства: две белые Пешки, четыре или пять чёрных, чёрная Ладья и белый Офицер, держащиеся вместе и одетые в форму служащих поезда, Белый рыцарь вместе со своим на редкость крохотным прихрамывающим конём, Белый Король и его столь же белая Супруга. Уже по привычке Ацуши вгляделся в их лица, пытаясь рассмотреть знакомые черты, и в Короле признал главу Американской Гильдии, чью фамилию так и не выучил. Этот человек выглядел сейчас едва ли не хуже, чем в миг своего недавнего поражения: затравленный взгляд без тени надежды, трясущиеся руки, помертвевший, скривившийся в гримасе страха рот. Королева вела его под локоть, по сравнению с ним совсем маленькая и хрупкая, а он опирался на неё, еле волоча ноги. Наконец, она усадила его на лавочку, служившую обычно для тех, кто ожидал своего поезда, а тот закрыл лицо руками и согнулся в три погибели. Корона свалилась с его головы, звякнула о каменный пол и покатилась по нему в сторону Валета и Ацуши. Последний машинально нагнулся, но подоспевшая Королева выхватила корону у него из-под ног и поспешила водрузить на положенное место. Затем она сняла свою шаль и накинула на плечи Белого Короля. Но тот ни на что не обращал внимания, поглощённый своим горем, и в конце концов, она просто села подле него, склонив голову на его поникшее плечо. Остальные шахматные фигуры обступили их в сочувственном молчании. Они были подавлены и потрясены не меньше и молча переглядывались, не зная, что им теперь делать. — В Зазеркалье что-то произошло? — осторожно спросил Ацуши, подходя к ближайшей пешке. У него было просто ужасное предчувствие. Пешка обернулась к Ацуши, скользнув по его лицу потухшим взглядом из-под взлохмаченной чёлки. — Зазеркалья больше нет. — …Как нет? — вырвалось у Ацуши. — Смола Скорби поглотила его, — подала голос Королева. На голос чужестранца она подняла голову, и взгляд у неё был такой, что лучше бы не поднимала — таких пустых, высушенных невыносимой потерей глаз он не видел ещё ни у кого, — Всё скрыла чернота, липкая, жгучая, всё и всех поглотила, не оставив за собою ничего. Никто не смог остановить её. Лишь мы спаслись. Её рассказ заставил сердце Ацуши уйти в пятки. Нечто непонятное уничтожило целую страну, и почти всё её жители умерли, а горстка выживших осталась без крыши над головой. А ему так хотелось взглянуть на Зазеркалье! «Если бы я успел на поезд, то не узнал бы сейчас о случившемся и ехал бы навстречу… этому. А те, кто успел… Ох, им, наверное, уже не помочь. — пугающие догадки приходили в его голову одна за одной. — «Смола Скорби»? Чернота, липкая, жгучая…» Он вспомнил, что уже видел нечто подобное, целое озеро смолянистой жидкости, когда только прибыл в Страну Чудес. И даже испачкал в этом ботинки, а потом этими ботинками — мастерскую Шляпника. Но ему казалось, что это просто грязь, едкая и ужасно трудноотстирываемая, но вовсе не опасная. «Надеюсь, со Шляпником всё будет в порядке», — подумал он, косясь на Валета и не решаясь озвучить свои мысли. Валет неким образом умудрялся сохранять хладнокровие. Дело было то ли в его контроле над собой, то ли в равнодушии, к чему Ацуши склонялся больше, но так или иначе он не поддавался ни отчаянию шахматных фигур, ни плохо скрываемой панике Ацуши. Сказав что-то тихое и явно успокаивающее сидящей на скамье королевской чете, он пробормотал чуть громче, обращаясь уже к своему спутнику: — Дело дрянь. Нужно как можно скорее предупредить остальных, — и он подозвал к себе коня: — Расёмон! Ацуши уже успел привыкнуть, что это слово — кличка скакуна, да и сам обладатель способности вовсе не его давний враг из другого мира, но всё равно как-то подсознательно напрягся, будто готовился к тому, что ему захотят отрезать ногу или ещё какую-нибудь часть тела. — Алиса, не спи! Иди сюда! — одёрнул его Валет, — Забирайся. Живо. Оставив при себе недовольство, конь подошёл и опустился, чтобы оба оседлали его быстрее. Даже он понимал, что положение дел более, чем серьёзное. Вскоре он уже нёсся на всех копытах к Королевскому Дворцу. Ацуши напоследок обернулся, провожая взглядом оставшиеся на перроне фигуры. — Мы пришлём за ними помощь, — пообещал Валет, — Но до помощи ещё нужно успеть добраться. Едем самым коротким путём. Через лес. — Ты сам же говорил, что туда нельзя! — такое решение встревожило Ацуши. Конечно, им нужно спешить, но соваться туда, где обитал опасный хищник, могло статься себе дороже, а уж от Валета никак нельзя было ожидать подобного безрассудства. И всё же тот, не принимая возражений, направил коня с наезженной дороги на узкую, заросшую тропку, ведущую в самую чащу. — Если будем объезжать, потеряем время, — вот теперь по голосу Валета можно было понять, что он злится. Или очень волнуется. Получается, перед приезжими он просто старался держать лицо. — А у нас его и так очень мало. Так что закрой рот и держись крепче. Вцепившись в пиджак Валета, Ацуши вжался в его спину, чувствуя щекой торчащие позвонки, и весь напрягся, глядя в сторону, на проносящиеся мимо заросли, что сгущались и темнели с каждой секундой. Ему не в новинку было подвергать свою жизнь опасности; порой, испытав в прошлом и куда более худшие вещи, он делал это даже нарочно ради достижения цели. Но здесь, в Стране Чудес, без своей способности, а, значит, и нечеловеческой регенерации, это было слишком рискованным мероприятием. И надеяться на помощь Йосано, умеющей восстановить даже самое искалеченое тело, лишь бы в нём теплилась жизненная искра, не имело смысла. Ацуши так и не встретился с её здешней копией и даже не был уверен, что она где-то есть, а это значило, что… «Я вправду могу тут умереть». Владения Брандашмыга выглядели не слишком приветливо, но и не намного более жутко, чем тот лес, в котором Ацуши спасался от бабочек-драконов, а позже встретился с Синей Гусеницей и Чеширским Котом. Здесь зелень казалась ярче, сквозь ветви пробивалось солнце, пусть и тусклое, и кое-где белыми, голубыми и сиреневыми пятнами виднелись цветочные поляны. Ничто не говорило о том, что в этих местах поселилось нечто жуткое и кровожадное. Ничто, кроме, пожалуй, отсутствия любых признаков обитания здесь иных живых существ. Ни звука, ни рыка, ни писка, ни треска — лишь перебивчивый стук копыт о землю и шорох зарослей под ногами скакуна. Может ли быть, что зверь уснул, насытившись, или на какое-то время покинул свои земли? Или же он бродит сейчас где-то в дальних уголках своего леса и попросту не чует присутствия чужаков? Хотелось бы, чтобы так и случилось, но в этот раз везение оставило и Ацуши, и его спутника. Солнечные лучи заслонила тень. Туча? Нет, звериная туша с гривой до самых лесных верхушек. Она беззвучно неслась бок о бок с путниками и становилась всё ближе, багрово-чёрная, длинноногая и очень, очень быстрая. — Сворачивай! — раньше, чем Валет крикнул, его конь уже знал, что делать. Резким скачком, таким, что Ацуши едва не слетел с его спины напрочь, он изменил направление и помчался сквозь чащу, пытаясь оторваться от преследователя. К сожалению, как и говорили о Брандашмыге, сбежать от него не мог никто. Мощным ударом когтистой лапы их обоих сбросило с издавшего отчаянное ржание коня и швырнуло о землю. Ацуши приложился лбом об корягу, и, пока он пытался прийти в себя, Валет уже поднялся и в один прыжок оказался рядом. — Вставай… — скомандовал он, рывком поднимая Ацуши с земли. Едва белёсая завеса боли позволила тому что-то увидеть, перед ним предстало лицо Валета с внушительной свежей ссадиной на всю левую щёку. Убедившись, что Ацуши стоит на ногах, он потащил его за собой. — Расёмон. Расёмон! Конь вскоре нашёлся в паре десятков шагов. Он лишился обоих передних копыт по самые плечи, а голова его оказалась разбита, вот только вместо плоти и костей из этих страшных ран торчал чёрный камень. — Мраморный… — прошептал Ацуши, рассматривая матовый разлом на том месте, где должен был виднеться расколотый череп и его содержимое. — Мы шахматные фигуры и карты, Алиса, что тебя удивляет? — раздражённо бросил Валет. Опустившись на колени рядом со своим скакуном, он положил ладонь на безжизненную морду пониже распахнутого глаза, утратившего всякий блеск. Лицо его выражало… что-то, чего Ацуши даже представить себе не мог на этом лице. — Но ты на ощупь совсем как обычный человек. И кровь у тебя идёт настоящая, — пробормотал Ацуши, потянувшись машинально к плечу Валета, то ли для того, чтобы снова коснуться и удостовериться, то ли чтобы проявить сочувствие его потере. Валет резко отстранился: — Это потому, что я пока жив. Сказав это, он встал. Расёмону, очевидно, встать уже было не суждено. — Эта тварь лишила меня коня. Он обнажил свой меч и прислушался. Брандашмыга, кажется, не было поблизости. Или же он находился везде и сразу? Ацуши трясло, ему хотелось рыдать, но он не произносил ни звука и пытался даже не дышать, переводя взгляд с одной подозрительной тени на другую. — Видимо, не слишком голоден, раз решил поиграть с нами. Но двумя мраморными ногами он точно не наестся, — Валет стиснул рукоять и медленно, тихо выдохнул. — Алиса, беги со всех ног. Доберись до дворца и расскажи всем, что случилось в Зазеркалье. — А ты? — одними губами прошептал Ацуши. — Задержу его. Ацуши откуда-то знал, что прозвучат эти слова, и всё же не хотел, чтобы кто-то жертвовал собой ради него. Даже если это Акутагава. Хотя тот бы, конечно, не стал этого делать. Или стал бы? За проведённое вместе с Валетом время Ацуши начал иначе воспринимать своего заклятого врага. Пусть эти двое жили в разных мирах, они не могли быть настолько схожи лишь внешностью. — Он же тебя сожрёт! Валет смерил его ледяным взглядом. — Подавится. Ацуши покачал головой, не желая принимать очевидно смертельное решение: для Валета — бросить его одного, и для самого себя — отправиться бегом через дремучий лес, без оружия и какого-либо представления о том, в какую сторону двигаться. Тут лицо его спутника изменилось; он размахнулся, и лезвие меча описало дугу у Ацуши над головой. Тот дёрнулся, а в следующий миг что-то посыпалось сверху: то была жёсткая, пахнущая зверем косматая шерсть, срезанная острым клинком с морды чудовища. «Оно едва меня не убило, — не владея уже собственными спутанными от ужаса мыслями, Ацуши запустил трясущиеся руки в свои волосы, сбрасывая с себя вонючую шерсть. — Нужно бежать. Нужно бежать!» — И вот ещё что, Алиса, — Валет не опускал меча, ожидая нового появления зверя, и не смотрел на Ацуши, будто тот должен уже скрыться из виду. Всё его внимание было в зарослях, где он пытался уловить движение зверя. — Не смей рассказывать Шляпнику о том, что со мной случилось. На этот раз Ацуши послушался. Ноги сами понесли его прочь, и больше он не стал оборачиваться, подгоняемый собственным страхом. Страх опустошил его голову и пропитал его тело, проник в мышцы и кости, сделав его стремительнее и выносливее этого зверя и кого-либо ещё на земле и в небе; он мчался быстрее, чем когда-либо мог даже в своих мечтах, прочь от смертельной опасности, прочь от того, кто оказался готов сдержать хищника ценой собственной жизни. Всю дорогу ему казалось, будто бы Брандашмыг дышит ему в затылок, что он вот-вот выпрыгнет из-за молчаливой стены деревьев, и тогда Ацуши умрёт, прямо как конь Валета. Или, что вероятнее и ещё страшнее, зверь не подарит ему столь же быстрый конец. Он уже не слышал ничего и не видел перед собой, даже не соображал, просто двигался вперёд, а когда лес поредел и сменился оранжевым от лучей садящегося солнца лугом, то повалился на землю, прямо в колосящуюся высокую траву. Перекатившись на спину, он уставился в высокое небо, по которому разливались закатные краски — измотанный, потерянный, но живой. — Валета уже, наверное, сожрали, — вслух пробормотал он, наблюдая, как розовые облака плывут в вышине, принимая формы причудливых зверей и птиц. — Как мне рассказать об этом господину Шляпнику? Что мне вообще ему сказать? Нужно было идти дальше, пусть и сил на это почти не осталось — ныла каждая клеточка тела, жгли многочисленные ссадины и царапины, перед глазами всё мутилось просто от одной мысли о том, что придётся шевелиться. Страх больше не подгонял его, его место заняло совсем иное: муки совести. Как он смеет разлеживаться, жалкий и бесполезный, когда целой стране грозит страшная участь? Как Ацуши смеет позволять себе отдыхать, когда кто-то умирает или уже умер за то, чтобы он спас всех остальных? Теперь, вместо желания вернуться в Йокогаму, всё существо Ацуши занимало другое: не допустить того, что произошло с Зазеркальем. Не позволить кому-то ещё умереть. Ведь должен быть хоть какой-то толк в том, Ацуши пришёл в этот чудесный, пусть и местами запутанный и даже опасный мир? Не для того ли, чтобы сыграть свою, определённую, роль в его спасении? Только это заставило его кое-как подняться на ноги. Вдали виднелся шпиль королевского замка; на него Ацуши и пошёл, а затем и побежал. Решимость спасти всех или хотя бы кого-нибудь, как оказалось, способна была придать сил так же, как и страх за собственную шкуру. Пока он бежал, небо темнело, и безобидные облачка собирались в громадные тяжёлые тучи. Затем поднялся ветер, порывистый и ледяной — к удаче Ацуши, он бил его в спину, подгоняя, а не мешая бежать. На Страну Чудес надвигалась гроза, как будто бы сама природа предупреждала своих жителях о грядущей опасности. Но вряд ли они поймут, что именно им грозит, просто посмотрев наверх. Кто-то обязан был сообщить о катастрофе, и только Ацуши мог это сделать, только он знал о том, что происходит, а, значит, он обязан был поторопиться, хотя и так уже бежал со всех ног. «Будь при мне моя способность, я бы давно уже добрался до замка. А перед этим дал бы отпор Брандашмыгу! — с горечью подумал он и тут же себя одёрнул: — Нечего жалеть о том, чего нет. Своими силами справлюсь». И он справился: на своих двоих добежал до той самой станции, на которой должен был сесть на поезд до Зазеркальной Линии, казалось, вечность назад. Вот только к моменту, когда он достиг перрона, стало очевидно, что предупреждать жителей королевства уже поздно. Смола Скорби пришла и сюда.