Ацуши в Стране Чудес

Чудесное, воистину сказочное королевство за такое короткое время — как долго Ацуши здесь не было, несколько часов? — превратилось в самое жуткое место, которое, если бы он не видел это своими глазами, то не смог бы и представить. Чёрная масса настолько изуродовала и загрязнила местность, что её с трудом можно было узнать. «Та смола, которую я видел, вроде бы не поглощала всё вокруг и точно не двигалась», — сказал себе Ацуши, глядя на то, как огромное вязкое пятно ползёт куда-то вперёд, с полнейшим ощущением, что перемещается оно целенаправленно, а не просто, как и полагается жидкости, растекается куда угодно. Аккуратно переступая через чёрные пятна и стараясь не задевать их, он отправился к виднеющимся вдали собравшимся в кучку человеческим силуэтам. Наконец кто-то живой! Убедившись, что впереди жители Страны Чудес, он ускорил шаг и замахал руками, привлекая к себе внимание, но никто не обернулся даже — все они были чем-то очень заняты. Среди толпы Ацуши узнал Шляпника, Мартовского Зайца, Мышь-Соню, несколько королевских солдат и даже пару придворных Дам и Валетов. Приблизившись, он разглядел в их руках оружие. Они кололи, резали, били смолу, что выглядело со стороны довольно странно и даже глупо, но, тем не менее, эффективно. От таких действий смола переставала ползти, местами лопалась, а затем и вовсе растворялась прямо на глазах, уходя под землю. «Хорошо, что они нашли способ бороться с этим, — подумал Ацуши, — Плохо, что этой гадости тут так много». — Алиса! — наконец, кто-то заметил его. Этим кем-то оказался Шляпник: вид у него стал совершенно безумный. Его красивый камзол был забрызган чёрными каплями, а кое-где ими же прожжён, и шпага по самую рукоять перемазана в смоле. — Алиса, где Валет?! «Валет?» Ацуши будто бы снова почувствовал дыхание Брандашмыга прямо у своей шеи. О том, что Валет, должно быть, уже мёртв и сожран тем чудовищем, что уничтожило мраморного коня единственным ударом, нечего было и гадать. Но как сказать об этом Шляпнику? Памятуя слова Валета — никак. — Мы добрались до вокзала и встретили разваливающийся поезд из Зазеркалья. Оно разрушено, несколько уцелевших были в ужасном состоянии, и среди них Король с Королевой. Валет остался на вокзале помогать раненым, а меня послал рассказать, что случилось, — на одном дыхании выпалил Ацуши. Он даже не запнулся и не заикнулся на последней фразе, чему запоздало удивился, потому что ранее ложь не давалась ему настолько легко. Шляпник, как ни странно, поверил, хоть и выглядел совершенно изумлённым. «Наверное, в этом мире моя способность — это враньё» — подумал Ацуши, совершенно этим не гордясь. — Зазеркалье уничтожено?.. — качая головой, пробормотал он себе под нос. — А ты что, бежал сюда всю дорогу на своих двоих? — Валет отдал мне Коня. Но его убил Брандашмыг. Я еле спасся, — не моргнув, ответил Ацуши. Почему врать становится всё легче с каждым словом? — Брандашмыг? Значит, он покинул Лес? — правда, приправленная гнусной ложью, поражала Шляпника всё больше и больше. Едва шевеля губами, он пробормотал что-то про «нарушение договора», но Ацуши не расслышал всю фразу целиком. — Валет сказал, что придёт сразу же, как поможет спасённым из Зазеркалья. Не волнуйтесь за него, он очень сильный. Это была мерзкая фраза, не имеющая ничего общего с правдой. Ацуши понимал, что тому не выстоять против самого быстрого и наверняка к тому же самого сильного зверя с одним мечом. Акутагава, не важно, сам ли или же его двойник из другого мира, никогда не обладал выдающейся физической силой. «Что будет со Шляпником, когда он узнает, что я наврал? Что будет со мной?» Об этом совсем не хотелось думать, но едкие мысли лезли в голову Ацуши, сеяли там семена страха, вины и омерзения по отношению к самому себе. И семена эти прорастали удивительно быстро. Но сказанное неожиданно успокоило Шляпника. — Ты прав. Я верю в Валета и в то, что с ним всё будет в порядке. В конце концов, у него есть меч. Он сможет защитить себя. Едва закончив фразу, Шляпник резко развернулся и пронзил шпагой большой липкий ком смолы, что бесшумно подполз к Ацуши сзади. Этого удара оказалось достаточно, чтобы ком с гулким хлопком лопнул, распавшись на безобидные брызги. — Не зевай! Она едва не задела тебя. Видел бы ты, какие от неё раны, — расправившись с одним комом, Шляпник тут же принялся за другой. А затем за третий и четвёртый, но, казалось, они только множились. — Оно размножается очень быстро и пожирает всё на своём пути. Единственное, что не может сожрать — это сталь. И уязвимо к ней, к тому же. Дохнет, если как следует её проткнуть. Ацуши попятился поближе к Шляпнику — так определённо было безопаснее. — Это даже хуже, чем драконы, — пробормотал он. — И чем расти то туда, то сюда. От драконов хотя бы убежать можно, а от роста не в ту сторону есть эликсиры. А от этого как избавляться? Только оружием? — Да, вооружить тебя не помешает. Скорей бы избавиться от этой штуки, — Шляпник поднял взгляд в тёмное небо и сощурился. — Она и так нанесла много ущерба нашему королевству. Ещё и ковёр мне испортила. Ацуши проследил за его взглядом, тоже уставившись в небо. Поначалу ему показалось, будто бы он заметил слишком тёмную по сравнению с остальными тучу, но двигалась та уж чересчур быстро, почему-то не по ветру, а поперёк ему и вниз, и по мере приближения приобретала угрожающие очертания. Ох, не к месту вспомнились драконы. Огромные кожистые крылья хлопали так громко, что слышно их стало задолго до того, как их обладатель приземлился. У Ацуши уже темнело в глазах, но он всё смотрел обречённо, до онемения в шее задрав голову, как дракон приближается, до тех пор, пока не смог разглядеть полированные чешуйки у того на груди и шипы, увенчивающие конец хвоста. — Ч-чудовище летит прямо на нас! — завопил Ацуши, вцепившись в рукав Шляпника. — Что делать?! Шляпник же среагировал вопреки всем ожиданиям Ацуши. Мягко оторвав от себя его скрюченные пальцы, он сделал ему замечание: — Нельзя кого попало обзывать «чудовищем», что за манеры? Бармаглоту больше тысячи лет, прояви уважение. Присутствующие тоже вместо того, чтобы устраивать панику, расступились, чтобы освободить достаточно места для дракона. Ветер, который развели его крылья, некоторых едва не сбил с ног; Шляпник благоразумно придерживал цилиндр, а Мышь-Соня — юбки, и никто не думал разбегаться с криками ужаса, полагающимися при приближении столь грозного существа. — Как всегда, опаздывают, — заметил оказавшийся поблизости Белый Кролик, которому Ацуши обрадовался, как родному, несмотря на не слишком любезную встречу, которая, казалось, состоялась ужасно давно. Кролик находился в компании какой-то очень статной, гордой на вид дамы в очаровательной совсем новенькой шляпе. «Наверное, это и есть та самая Герцогиня», — догадался Ацуши. Все взгляды тем временем были направлены на новоприбывшего; разгоняя под собой пыль и мелкий сор, Бармаглот аккуратно, почти бесшумно приземлился. Сложив свои крылья, он опустил голову, едва не касаясь подбородком земли, и по его шее скатился кто-то и спрыгнул вниз. Этот кто-то походил на воина: был он облачён в серебристые доспехи, и, конечно же, имел при себе меч. Затем, когда наездник спешился, Бармаглот начал уменьшаться и видоизменяться. Покрывающая его тело чешуя стала человеческой кожей и одеждой, когтистые лапы — обычными руками и ногами. В конце преображения он выглядел как странно одетый высокий человек с очень длинными волосами, густыми волнами стекающими по худой спине. Только крылья не исчезли да шипастый хвост. Впрочем, кому бы хотелось терять свою способность летать, даже при смене формы? Да и хвост мог быть полезен — шипастым набалдашником, что увенчивал его, можно больно ударить, если возникнет необходимость. — Здравствуй, Время. Это ты призвал меня? — Бармаглот обратился к Шляпнику бесцветным, усталым голосом. — Здравствуй, Бармаглот, это был я, — Шляпник вытащил из кармана свисток в форме его — Бармаглота — головы и, подбросив его в ладони, тут же убрал на место. — Вот только я не Время, а его друг, Шляпник. Вечно ты забываешь. Привет, Джон, — он пожал спутнику дракона руку, тот дружелюбно ухмыльнулся в ответ. — А кто это? — тихо спросил Ацуши. — Помнишь, я тебя обещал познакомить с героями песенки? — Шляпник качнул головой в их сторону. — Так вот. Это Бармаглот и Рыцарь. А это Алиса, — представил он и Ацуши. — «О, бойся, Бармаглота, сын. Он так свиреп и дик», — бормотал Бармаглот нараспев, осматривая окрестности. Он ничего не ответил в знак знакомства с Ацуши, лишь задержал на том блуждающий взгляд, да и то совсем ненадолго, а потом ушёл куда-то, видимо, изучать окрестности. Похоже, что он был не из тех, кто любит церемониться и тратить время на болтовню. Рыцарь же оказался куда общительней. — О да, свирепее не сыщешь, если понимаешь, о чём я, — у него оказался очень молодой голос, в который будто кто-то подмешал смешинку, и глаза цвета ясного неба. — Привет, Алиса, рад встрече. Давненько не видывал других людей. Ты ведь человек, верно? — Да, конечно, — кивнул Ацуши, покосившись на вполне человекообразного Шляпника. Его Рыцарь почему-то за человека не считал. Или же оговорился просто? — Давненько, говоришь? — Ага, — подтвердил свои слова тот, — Всё карты, да шахматы, да невиданные звери, да Брандашмыг знает что ещё. Впрочем, не скажу, что это мне не нравится, — он снова то ли улыбнулся, то ли оскалился. «Странный», — подумал Ацуши. — М-да, тяжёлый случай, — Рыцарь подошёл к маленькой лужице смолы, наступил на неё окованным сталью ботинком, и та, запузырившись, растаяла. — Хотя, мы только что из Зазеркалья, и здесь дела всё-таки получше. Пока что. — «Пока что» мне не нравится, — нахмурился Ацуши. — А кому нравится? — хмыкнул Рыцарь. — Гляди, Бармаглот вернулся. Давай-ка узнаем для начала, что это всё-таки за штука. — Её называют Скверной, Смолой скорби, Душевной гнилью, Едкой тьмой, и прочая, и прочая… — всё тем же монотонным голосом рассказал Бармаглот всем внемлющим. — Но ни одно из этих имён — не настоящее. Настоящего не существует, ибо впервые она возникла ещё в то давнее время, когда люди ещё не умели давать имена. — Ну что же такое эта «она»? — нетерпеливо спросил Ацуши, и, когда на него лёг тяжёлый взгляд драконьих глаз, тут же пожалел о том, что открыл рот. — Порождение бессознательного, единое множество, живое и существующее лишь ради того, чтобы поглощать. Она разрушит вашу Страну Чудес, как разрушила Зазеркалье, покроет собою всё и оставит позади лишь пустыню. Таким образом она растёт и размножается. Волшебные миры — лучшая пища для такой материи. Он превратил свою руку обратно в драконью лапу и проткнул когтем один из сгустков. Смола не причинила ему вреда — а могло ли что-нибудь причинить? — Можно ли как-то противостоять ей? — взволнованно спросил кто-то из толпы. Бармаглот ответил: — Разумеется. Вы открыли один способов — разрушать сгустки, используя оружие. Но куда быстрее будет уничтожить источник. И в этот раз… Его даже не нужно искать. Он вновь посмотрел на Ацуши так, что у того мурашки пробежались по спине. — Ты ведь не обычный человек, Алиса. У тебя есть определённая способность в твоём мире, — его слова не звучали, как вопросы, но, всё же дождавшись ответа-кивка, Бармаглот продолжил: — Значит, в этом тоже есть, как и у всех. И она в том, что ты приносишь Скверну. Она — порождение тёмных человеческих эмоций: тяжёлых мыслей, болезненных воспоминаний, жалости к себе, зависти, боли неисполненных желаний. — Смоляное озеро… Грязные ботинки… Поезд из Зазеркалья… — Ацуши бормотал вслух, пытаясь сложить два и два в своей голове. — Это всё из-за меня? Не может быть! Все взгляды были устремлены на него, все чего-то молча ждали, и молчание это было угрожающим и гнетущим. Ацуши совершенно не хотел признаваться даже самому себе в том, что мог причинить такие разрушения и уничтожить целое королевство, но… — Я не сделал бы ничего подобного! Я вообще не хочу и никогда не хотел причинять никому вреда! — он перепугался не на шутку. Как назло в голове возникло воспоминание из родного мира, как его собственный кулак врезается в лицо Акутагавы — точно ли никогда не хотел? — и хруст сломанных костей вдруг ворвался в уши. А, нет, это треснула нить, и оторвалась перламутровая пуговица от расписного жилета, подаренного Шляпником — он всё это время теребил её нервно, не зная, куда деть руки. Его слова не вызвали ни капли сочувствия, и большего ожидать не стоило. Кто будет слушать его попытки защитить себя? Кто поверит в то, что он не виноват в произошедшем? «Я совсем как Валет на том игрушечном суде», — подумалось Ацуши. Только вот расправа сулила быть настоящей.