Ацуши в Стране Чудес

Беспомощный, дрожащий от страха осознания того, что всё произошедшее — исключительно его вина, Ацуши чувствовал, как чужая злость окружает его, больно колет кожу и заставляет волосы на голове подниматься дыбом. Уставшие от неравной борьбы со всепоглощающей Смолой жители Страны Чудес были, казалось, готовы разорвать его на кусочки на месте. Проглотив стыд за нераскрытый обман, он взглянул на Шляпника в немой мольбе о защите. Больше в этом королевстве ему было совсем не на кого рассчитывать. Шляпник без труда принял его безмолвный сигнал и шагнул вперёд, призывая присутствующих к порядку. Те все сразу притихли, едва он выступил перед ними. Видать, и вправду что-то чарующее было в его творениях, раз даже приближённые к королевскому двору не оспаривали авторитет простого шляпных дел мастера. — Давайте рассудим здраво, прошу вас, — обратился Шляпник к присутствующим. — Разве есть его вина в происходящем? Алиса не по своей воле здесь. До этого момента он и вовсе не знал о Скверне и о том, что является её источником, и не желал кому-то зла. А теперь, пока Скверна здесь, вряд ли он сможет вернуться в свой мир. И что тогда делать? Прикончить его? Кто-то среди вас готов собственными руками убить Алису? Жители Страны Чудес запереглядывались меж собой, но вызываться не спешил никто, даже солдаты: одно дело сражаться с таким же закованным в латы врагом, а совсем другое — проткнуть мечом мальчишку, тем более такого, к которому тепло отнёсся Шляпник. — Ну, я бы мог, — пожав плечами, подал голос Рыцарь с голубыми беспечными глазами. Стоящий рядом Бармаглот пристальным, немигающим взором смотрел на Ацуши, наверняка готовый в любой момент прихлопнуть его, как муху. Шляпник, кажется, именно такого поворота и ожидал, но только покачал головой в ответ на это. И какими только словами Ацуши сможет оправдаться перед ним, когда истина откроется? — Есть ведь ещё способ, — он поправил съехавший цилиндр и отступил чуть в сторону, потому что очередной подтёк чёрной жидкости едва ли не касался уже его ботинок. — Если эта Скверна прекратит появляться, мы сможем все вместе уничтожить то, что от неё осталось, так, Бармаглот? Тот медленно, устало качнул головой. — Так. Но это будет трудно. Трудности, по всей видимости, Шляпника не волновали. Благодарно кивнув Бармаглоту, он вновь обратился к остальным: — Так к оружию же, господа и дамы! Не будем больше терять ни минуты! Не позволим Скверне уничтожить Страну Чудес! Джон, Бармаглот, вы с нами? А ты, Алиса? Без тебя ничего не выйдет! — Ну, видимо, пока что мне не придётся сносить тебе голову, — Рыцарь хохотнул и хлопнул Ацуши по спине так, что у того стукнули челюсти друг о друга, а потом приблизился и добавил на ухо — голосом, ещё более холодным и металлическим, чем его доспехи. — Ты уж постарайся, чтобы и не пришлось. Не люблю я это дело, знаешь. — П-постараюсь! — выпалил Ацуши, и Шляпник, очевидно, принял это за утвердительный ответ раньше, чем сам Ацуши смог ответить сам себе. Сомнения терзали его, как никогда прежде. Сможет ли он выполнить свою главную задачу, которая была куда как сложнее, чем то, что предстояло остальным — заставить себя не грустить, не бояться, не жалеть и не укорять себя, не тонуть в собственной ничтожности, не мечтать сгинуть с того и этого света? «Ох, вот именно об этом всём мне и нельзя думать», — он схватился за голову, будто мог вытрясти из неё все неправильные убеждения, сомнения и страхи. Конечно же, у него ничего не получалось: все эти тёмные, болезненные эмоции, мысли и воспоминания будто бы приросли к своим местам в его сознании, а крепче всех прочих в него вцепилась вина. Перед Шляпником, который так и не узнал о смерти друга, перед Валетом, которому Ацуши ничем не смог помочь, перед всеми жителями Страны Чудес и перед целым Зазеркальным Королевством, сгинувшим в порождённой им Скверне. — Ох! — Кто-то воскликнул совсем рядом, и Ацуши увидел, как несколько карточных граждан отпрыгнули от хлынувшей в их сторону чернильной волны. Нет, нельзя давать себе слабину, иначе погибнет всё, что осталось. — Я вам помогу и сделаю всё, что в моих силах, — заявил он громко. Волна Скверны тут же утихла и отползла, прикинувшись безобидной лужей. Бармаглот прав: это будет совсем не просто. Но, если получится, Страна Чудес будет спасена, а сам Ацуши избавится от того, что годами мешало ему двигаться вперёд. И от этой мысли ему полегчало. — Эй, Алиса! Ацуши обернулся на знакомый голос и увидел Люси. Та — к удивлению и для сложившихся обстоятельств, и своего обычного состояния — пребывала не в скверном настроении. — Вот, держи, — она протянула ему… копьё? Ацуши с некоторым удивлением принял его: оно оказалось тяжёлым, гладкое прохладное древко отлично легло в его ладонь, а стальной наконечник выглядел настолько острым, что, казалось, можно уколоться от одного только взгляда на него. — Непривычно. — А как ты собрался сражаться? Бить эту штуку кулаками? Ацуши до сих пор не задавался подобным вопросом, а стоило бы: сейчас, когда у него нет тигриных сил, только оружие и могло ему помочь. — Спасибо, — поблагодарил он Люси и взглянул на копьё снова. Он взялся за оружие двумя руками. Длинное, не совсем ему по росту, но вполне пригодное для того, чтобы сдерживать Скверну на достаточном расстоянии, не беспокоясь о том, что она как-то навредит. — А почему ты здесь? Разве тебе, ну, не стоит находиться где-то в более безопасном месте? Люси пожала плечами, показывая, что сама не очень-то довольна сложившейся ситуацией: — Ну, Герцогиня тут, значит, и я тоже должна. Да ещё и Энн настояла: сказала, что я должна быть с тобой. Ты ведь неуклюжий, как котёнок! Мало ли, что с тобой случится. Вдруг зазеваешься? — Я не… — начал он, хмурясь, но осёкся. Не время вредничать и придираться к словам, когда всё королевство в опасности из-за него. — Спасибо. Только ты сама будь осторожна, пожалуйста. — Куда ж деваться, — она нервно отряхнула юбку и осклабилась. Ацуши повернулся к остальным — те уже, распределившись по округе, продолжали сражаться с чёрной смолой. Та отступала потихоньку и, вроде бы, больше пока не множилась — это придало Ацуши надежды и уверенности. «Я справлюсь со всеми плохими мыслями и помогу остальным, — сказал он себе. — Спасу их королевство, а затем вернусь домой». Только так он сможет снять с себя груз вины и покинуть Страну Чудес с чистым сердцем. Сражались все: Шляпник, проворный до безумия со своей сверкающей шпагой, Мышь-Соня с изящной укороченной рапирой, Мартовский заяц, вращающий над головой шар на цепи, ни дать ни взять боевые карманные часы. И остальные, вооружившись кто чем горазд, давали отпор Скверне, вполне успешно оттесняя её сталью всё дальше. Прибывший издалека Рыцарь тоже не отставал: бритвенно-острый меч его легко и ловко прорезал смолистую черноту, а та оседала, обращаясь в ничто; на клинке красовалась витиеватая надпись, прочитать которую, пока он сражался, было невозможно. Бармаглот тем временем снова принял свою исполинскую драконью форму. Усевшись прямо посреди поглощённой Скверной поляны, он топтал смоляную заразу, бил её длинным шипастым хвостом, драл когтями и даже грыз зубами — полужидкие куски не успевали растечься, и он подкидывал их, как хищник — мелкую добычу, забрасывая в пасть, и тут же заглатывал. — Эй, вы что, это едите? Отвлекшись от своего занятия, Бармаглот взглянул на Рыцаря, словно передав ему свои мысли, и тот ответил: — Скверна — это живая плоть, Алиса. А Бармаглот любит живую плоть. Ацуши передёрнуло. Он тоже посмотрел на Рыцаря — тот лишь пожал плечами и странно усмехнулся. «Ну и друзья у некоторых», — подумал Ацуши. Что-то обожгло его прямо сквозь ботинок. Ацуши чуть не подскочил на месте, а, увидев у своих ног Скверну, сразу занеся копьё, и вонзил прямо в неё стальное остриё. Смоляная лужица тут же забурлила и осела, а то, что осталось, будто чуть отползло назад. Не без усилия, Ацуши вытащил копьё и снова вонзил в смолу. Пятно, которое коснулось его ноги, исчезло, не оставляя за собой и единого грязного пятнышка. Только сам ботинок в месте соприкосновения почернел, будто обуглился. — Ха! — воскликнул Ацуши и уже смелее принялся атаковать бурлящую у его ног черноту. — Так тебе! Общий боевой дух понемногу заразил и его. Вскоре он сражался почти наравне с остальными — по крайней мере, с теми из них, кто до сих пор не держал в руках оружия. Скверна отступала, но, несмотря на это, её оставалось ещё очень и очень много: всё на километры вперёд, кажется, было залито этой чернотой. «Мы будто пытаемся вычерпать воду из моря стаканами, — подумалось ему. — У нас никогда это не получится!» И, словно услышав его мысли, Скверна вновь начала расползаться по едва очищенным от неё местам. — Стойте! Не идите туда! Обернувшись на крик, он увидел, как прямо по полю боя со всех ног, а может, даже быстрее, мчатся двое, держась за руки. В их силуэтах он узнал Танизаки и его сестру Наоми. Кто они в этом мире, как там говорил Шляпник? Иностранные туристы? — Остановитесь, глупые! Вам некуда бежать, оно уже повсюду! — какая-то придворная Дама в оборванной юбке бросилась им наперерез, но Наоми отпихнула её, и безумцы побежали дальше, в сторону железной дороги. «Они, должно быть, хотят вернуться в Зазеркалье? — заторможенно догадался Ацуши, глядя, как это двое убегают, игнорируя любые попытки дозваться до них. — Они ведь не понимают нашего языка». Скверна стеклась к убегающей парочке со всех сторон, окружая её. Вскоре Танизаки с сестрой ютились уже на крошечном островке посреди чёрного озера, и подобраться к ним, чтобы спасти, было невозможно. Или возможно? — Рыцарь! Джон! — Ацуши метнулся к нему, и тот оглянулся на него, прервав своё сражение. — Вы ведь можете пройти там и вытащить их. У вас стальные латы, Скверна вас не тронет! — Могу, — согласно кивнул Джон. — Да только поздно уже будет. Чего зря время терять? Сказав это, он вновь развернулся и рассёк мечом очередную волну чёрной смолы. Девушка сказала Танизаки что-то, и в ответ он обнял её, а потом поднял на руки. Скверна уже карабкалась по его штанинам. Когда она добралась до пояса, он рухнул на колени, из последних сил продолжая держать сестру. Вскоре смола покрыла их обоих полностью, и всё закончилось истошным криком, непонятно, кому из них принадлежавшим. На месте, где стояли оба, не осталось ничего, кроме гладкой черноты. Ацуши будто бы врос в землю, не в силах пошевелиться от шока. Нет… Нельзя позволить, чтобы такое случилось хоть с кем-нибудь ещё. Слишком страшно. Слишком больно. — Алиса, не стой на месте! — опять кричал кто-то, и снова Ацуши не разбирал, кто именно. Все звуки вокруг, все голоса слились, пока он всматривался в поглотившую людей заживо бездну, пытаясь заметить хоть какое-то движение и одновременно понимая, что от них ничего уже не осталось. Его пальцы разжались, выпуская древко копья, и то покатилось куда-то под ноги. — Алиса, уходи! Оно сожрёт тебя! Алиса! Сожрёт. Ацуши понимал это, но всё равно замер, не как котёнок, как его назвала Люси — ведь кошки имеют привычку прятаться и убегать от опасности, — а как кролик, вот-вот готовый свалиться с разрывом сердца. Нужно бежать, нужно сражаться, но он… «Вот так просто… Их не стало». «Если они умерли в этом мире, то, что с ними случится в нашем?» Его пихнули куда-то пониже спины, и от этого толчка он повалился на землю, едва выставив перед собой руки. Отделавшись содранной кожей на ладонях, он перекатился и сел — как раз вовремя, чтобы увидеть лежащую позади него Люси, которую, будто одеялом, накрыло по пояс волной жгучей смолы. — Я же тебе сказала, уходи! Почему ты меня не слушаешь?! Никогда не слушаешь! — орала она, пока по её искажённому лицу струились слёзы. — Убирайся уже, убирайся! Ацуши схватил её за руки, потянул на себя, но Люси не поддалась. — Куда ты меня тащишь — не видишь разве? Оно уже жрёт меня, оно сожрало мои ноги! Сожрало… ноги? И правда: Скверна полностью поглотила нижнюю половину Люси, погребя под собой и ноги, и подол платья и часть длинной косы, и забиралась всё выше по её телу, цепляясь десятками маленьких тягучих рук, и чем дальше, тем тяжелее было терпеть эту боль, и речь служанки Герцогини становилась всё менее членораздельной. — Пошёл… в-вон! — выдохнула она, последним усилием вырывая руки из его хватки. В следующий миг Скверна накрыла её голову; последние звуки, которые она издала, уже не были похожи на человеческий голос. Ацуши попятился от того, что только что было его знакомой, еле-еле поднялся на негнущиеся ноги и побежал, что есть мочи. Прочь, прочь от растущего смоляного озера под жуткий аккомпанемент предсмертных визгов, под бурление насыщающейся Скверны, под лязг металла. Он бежал до тех пор, пока не запнулся о что-то, и тогда, не в силах вынести происходящее, не в сила сдерживать эмоции, переполняющие его, он в конце концов закрыл лицо руками и разревелся. Чувства, что переполняли его, бурлили, подобно смоле, пятная собою всё вокруг, и Скверна, радостно принимая их в свои объятия, всё росла и росла. Успокоиться всё никак не получалось. Отлепив от мокрого лица ладони, он огляделся и совсем рядом увидел окружённого Скверной Шляпника: тот выглядел измотанным, его сюртук в некоторых местах покрылся обугленными дырами, а цилиндр и вовсе где-то потерялся, но он всё продолжал сражаться, и, видя это, Ацуши почувствовал самую каплю облегчения. Шляпник был единственным из жителей Страны Чудес, кто стал бы защищать злосчастную Алису. Нет… Единственным, кто остался. — Господин Шляпник! — Ацуши бросился ему навстречу. На ватных ногах, неуклюже, едва ли не падая, так что преодоление всего пары десятков шагов заняло у него, казалось, вечность. — Госпо… — он осёкся, потому что, приблизившись, увидел совсем не того Шляпника, которого знал. Этот Шляпник был по-настоящему безумным. Механическими, кукольными движениями своей шпаги он рубил Скверну вновь и вновь, а на лице его застыл настоящий ужас — будто театральная маска, на которой лишь слегка шевелились бледные губы. — Почему? Почему? Почему? — с каждым нанесённым ударом продолжал он спрашивать. Смола вырастала перед ним фигурой одного с ним роста заново каждый раз, когда он уничтожал очередную, и не было им конца. Фигуры были не просто человеческими — они копировали самого Шляпника, лишь с тем отличием, что на их чёрных лицах угадывались надменные, уродливые ухмылки. — Почему?! Словно подпитываемая чем-то, Скверна не убывала, создавая всё новые и новые жуткие копии. Она всё равно, что издевалась над ним, а тот вёлся на её омерзительные шутки. Ацуши и не думал, что что-то на этом свете может сделать спокойного, добродушного Шляпника таким.  — Почему?! — он перешёл на крик, а затем и вовсе взвыл, разрезая пополам очередного своего двойника. Тот засмеялся перед тем, как расплыться и осесть на землю чёрной лужей. И на его месте тут же вырос новый. — Почему у Хаоса моё лицо?! «Если я не помогу, то…» Если он не поможет, то Шляпника ждёт такая гибель, жутче которой едва ли можно себе представить. Ацуши затрясло. На его глазах уже случилось достаточно смертей. В ушах всё ещё звенел крик Люси. Нельзя было допускать, чтобы подобное произошло ещё хоть с кем-то! — Моё копьё! — вскрикнул он, машинально озираясь, но понял вдруг, что то, выпавшее из его рук, осталось где-то далеко, где погибли Танизаки с сестрой и Люси. Возвращаться туда означало верную смерть. — Я потерял его, когда, когда… Шляпник, кажется, не слышал его, не прекращая то бормотать своё «почему?», то выкрикивать его, и даже не оглянулся на голос. Он был сейчас в своём полном ужаса и непонимания мире, созданном чьим-то безжалостным умыслом, и единственное, что мог — продолжать сражаться. — Держитесь! — попытался Ацуши подбодрить его, а сам подхватил с земли первое, что попалось под руку — то ли палку, то ли корягу, — размахнулся изо всех сил и ударил смоляной силуэт. Тот даже не дрогнул от этого удара; коряга застряла в нём и спустя пару мгновений развалилась трухой. — Почему… — Почему я не могу помочь даже сейчас? — разозлился Ацуши вслух. — Вы столько всего сделали для меня, а я… — он покачал головой, чувствуя, как подступает очередная волна отчаяния. — Я так виноват! — Я так виноват, — вдруг, будто повторяя за ним, сказал Шляпник своему двойнику, а затем его голос понемногу из бормотания вновь перерос в крик, сопровождаемый размахиванием шпагой в опасной близости от лица Ацуши: — Я ведь… Никогда не хотел никому вредить… Но всё же… Что за глупая шутка… Может, лучше выпьем чаю, ведь сейчас самое подходящее время, а? А?! Ацуши вспомнил, что произошло в доме Шляпника, казалось, уже давным-давно. Тогда Шляпнику тоже что-то пришло на ум, и он стал совсем на себя не похож. А может, это и был настоящий он — сумасшедший, скачущий мыслями вперёд и назад, говорящий разными голосами? Смоляные фигуры обступили их обоих; в конце концов, Шляпник выронил шпагу, упал на колени и закрыл голову руками, будто это могло хоть сколько-то его защитить. Крик и бормотание, тихий смех и безумный хохот — всё это странным образом мешалось в какофонию одного-единственного голоса, а Ацуши только и мог стоять рядом и смотреть, как кольцо Скверны сжимается и сжимается. Стало совсем темно, и откуда-то взялся ледяной ветер; в воздухе ощутимо повеяло тлением и сыростью. «Это так пахнет смерть?» — подумалось ему. Но в следующий миг в окружившей их черноте раздался звериный рык, и распахнулись ярко-алые глаза. И оказалось, что хоть в чём-то Ацуши Шляпнику не солгал. Брандашмыг и вправду покинул свой лес.