Ацуши в Стране Чудес

«Вот теперь точно всё», — проплыла в голове Ацуши обречённая мысль. За спиной Шляпник, потерявший и шляпу, и разум, вокруг сгущающееся болото Скверны, принявшей человеческое обличье, а теперь ещё и самый быстрый и самый кровожадный хищник Страны Чудес. Брандашмыг остановился в нескольких шагах. Чёрная пасть раскрылась, шумно втягивая воздух; алые глаза сверлили пространство перед собою. «Почему он медлит?» — подумал Ацуши, ожидая последнего броска зверя, который должен был положить несчастливый конец всей этой затянувшейся сказочке. Но зверь вместо того, чтобы атаковать, припал на передние лапы, и с его спины соскочил наездник, которым оказался никто иной, как Валет. Как он смог оседлать чудовище? Как он смог вообще выжить? Ацуши знал, что навряд ли однажды решится спросить его. Не говоря ни слова, Валет шагнул к окружившим отчаявшихся двоих смоляным фигурам и левой рукой выхватил из ножен меч. Почему же левой? Правая была повреждена — плечо пересекала рваная рана, явно оставленная клыками подчинённого теперь зверя; несмотря на это, оставшихся сил в ней хватало, чтобы бережно держать цилиндр Шляпника. Шаг его был твёрдым, а движения быстрыми. В пару взмахов меча он обезглавил всех фальшивых Шляпников, и те осели наземь, растеклись и ушли под землю один за другим. Убедившись, что угроза миновала, он убрал меч снова в ножны, стряхнув перед этим оставшиеся смоляные капли. Это будто бы убедило Ацуши окончательно в том, что Валет жив. А это значило, что он всё-таки не солгал Шляпнику — и мысль об этом обрадовала его даже больше, чем то, что здешний двойник Акутагавы избежал страшной смерти. — Чуя-сан, простите, что пришёл так поздно. Вот ваша шляпа, — с трудом подняв раненую руку, он водрузил цилиндр на положенное ему место. Как только шляпа коснулась рыжей макушки, её обладатель будто проснулся. Отняв руки от головы, он поднял взгляд и, увидев Валета, зажмурился, протёр глаза и вновь распахнул их с огромным изумлением и невероятной радостью на лице. — О, ты здесь. Я счастлив тебя видеть! — Как вы? — Главное, что ты цел, — он отмахнулся. — А я… ох, в порядке, просто вспомнил кое-что. Шляпник потрогал поля цилиндра. Усадил его покрепче на голове. Губы его дёрнулись в секундной недоулыбке и взгляд, кажется, изменился. Но что значили эти изменения, осталось неведомым. — Да… Моя шляпа, — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Спасибо за это. Погоди, ты всё-таки не очень цел, да? Валет покачал головой, зачем-то прикрывая рану на плече ладонью. — Ещё и на Брандашмыге верхом. Что произошло? — Брандашмыг отрабатывает убийство моего коня, — Валет одарил грозным взглядом своего нового «скакуна», — А это… просто царапина. Ничего страшного, я всё ещё могу сражаться. Ацуши ощутил очередной укол совести — насколько он знал Акутагаву, это был типичный его поступок: игнорировать собственные раны, пока ещё есть, против чего биться. Чтобы как-то приглушить собственную вину, он сообщил Валету: — Эту штуку берёт только… — Сталь. Знаю, — отрезал тот. — Чем языком мести, нашёл бы себе оружие да помог остальным. Несмотря на такую резкость, Валет был прав. Пусть и часть Скверны удалось нейтрализовать, её всё ещё оставалось очень много, и стоило продолжить начатое, чтобы не дать ей и дальше расти и размножаться. — У меня было оружие, я потерял его, — попытался Ацуши возразить, но его оправдания не были никому интересны. — Я буду неподалёку. Берегите себя, Чуя-сан, — вновь взобравшись верхом на Брандашмыга, сказал Валет. Они ускакали, и Ацуши остался со Шляпником наведение. — Не стоило и секунды сомневаться в нём, — Шляпник проводил Валета взглядом. Тот, в несколько мгновений став едва различимым вдалеке, уже сошёлся в абсурдном поединке с волнами чёрной смолы к северу отсюда. Ацуши видел его тонкую, ломкую и вместе с тем ловкую фигуру, вокруг которой сверкало лезвие меча, и думал о том, что похоронить Валета было глупо и безрассудно с его стороны. Что вообще может убить такого, как Акутагава? Если с одним лишь мечом против двух рядов острых, как тот же меч, зубов, он смог выстоять и укротить их обладателя, то насколько же он на самом деле силён со своей способностью из понятного Ацуши мира? — Алиса, где потерялось твоё копьё? Вытряхнутый из собственных мыслей Ацуши только и мог, что виновато пробормотать: — Я, кажется, уронил его, когда увидел кое-что… — так немного времени прошло, но, сколько жутких мыслей и воспоминаний! — Мне было очень страшно, господин Шляпник. Я видел ужасную смерть. Шляпник сочувственно положил руку ему на плечо. — Ещё бы тебя такое не напугало. Никому не пожелаешь увидеть подобное, а испытать на себе — тем более. Но в твоих силах остановить это всё, ты помнишь? От этих слов, жеста, взгляда хотелось заплакать. Когда к нему последний раз кто-то относился настолько по-доброму? Он и не помнил даже. Только ради этого, ради одного лишь Шляпника стоило попытаться спасти Страну Чудес. — Я не… Я не смогу туда вернуться. Это просто выше моих сил, — признался он, дрожа. Отправиться на поиски копья означало наткнуться на то, что осталось от Люси — если Смола, конечно, хоть что-нибудь от неё оставила. Но одна только мысль о такой возможности выбивала из него дух. — О, понимаю, — усмехнулись у него за спиной, — видеть, как Она растворяет кожу, а затем плоть и кости, слышать шипение кипящей крови, а потом смотреть в пустые глазницы изъеденного Ею черепа… Брр, не хотел бы я оказаться поблизости. — Чеширский Кот! — в два голоса воскликнули Ацуши и Шляпник. Вышеназванный перетёк к ним поближе; улыбка на его лице казалась нарисованной, не подходящей ни этому лицу, ни этому месту и времени. В руках Кот держал копьё. — Твоё, кажется, — он протянул находку Ацуши. — Не роняй больше. Штука-то недешёвая, вряд ли ты смог бы позволить себе возместить такую потерю. Спрашивать, где Кот нашёл копьё и как вообще обо всём узнал, не было ни малейшего смысла — тот умел перескакивать с места на место в мгновение ока, становиться невидимым и виртуозно уходить от ответа. Поэтому Ацуши просто отобрал вверенное ему оружие и отошёл, уступая дорогу Шляпнику, которому явно было, что сказать старому другу. Шагнув вплотную к Коту, Шляпник занёс кулак и врезал тому от души, так, что того развернуло почти на все сто восемьдесят. Прижав ладонь к ушибленной скуле, тот растворился в воздухе, чтобы возникнуть в паре десятков шагов позади. — Чуя, что на тебя нашло? Какое зло я тебе сделал? — деланно жалобным голосом спросил он. — Как ты вообще смеешь звать меня по имени после всего, что натворил?! — Шляпник яростно развернулся и направился в его сторону. Одним ударом он ограничиваться не собирался. Лицо Кота переменилось: брови поползли вверх по лбу, уголки рта растянулись в другой уже, удивлённой улыбке. — Охо, — он отнял ладонь от лица, открывая багровеющий след от удара. — Неужто вспомнил? — Проваливай, Кот, — угроза в голосе Шляпника была такой густой, что её можно было мазать на утренние тосты вместо джема. Должно быть, это была очень, очень гадкая шутка. Та, из-за которой начался переполох со Временем. Та, которая свела Шляпника с ума. Что бы там ни было… Вряд ли что-то, за что стоит прощать. — Ах, Чуя, видишь ли, мне совсем не хочется умирать… — признался Кот, и Ацуши подумал было, что такое на его старого знакомого Дазая-сан совсем не похоже, но тот продолжил: — …столь малоприятным способом. У меня на мою смерть другие, романтичные и долгоиграющие планы. Потому я и пришёл подсобить в битве. И вернуть пропажу заодно. Раз уж наткнулся на неё по дороге. — Так помогай вместо того, чтобы разглагольствовать! — потребовал Шляпник — Всегда ныл о своём желании помереть, а тут, видишь ли, не хочется. — Не то, чтобы именно не хочется, — нарочито вежливо поправил его Кот, — но не по такой причине и точно не в такой компании. Чеширский Кот исчез и вновь появился, но уже рядом со Шляпником, спина к спине. — Как в старые добрые времена! — он хохотнул, а Шляпник недовольно хмыкнул и нахмурился. Спустя пару секунд они уже вдвоём атаковали чёрную смолу, действуя настолько слаженно, будто бы понимали не только мысли, но и нервные импульсы тел друг друга. «Совсем такие же, как в родном мире…» — подумал Ацуши. Скверна подступала со всех сторон. Ацуши смотрел на неё, сжимая древко подарка своей погибшей подруги, и ощущал ярость, которая переполняла его душу, вытесняя все прочие эмоции. С этой яростью он занёс оружие и вонзил его в ближайший потёк смолы. Эта дрянь принесла столько боли, унесла столько важных жизней и всё продолжает вредить! Её обязательно, обязательно нужно уничтожить! Теперь все они бились сообща; Ацуши размахивал копьём, а вокруг него развернулся ад, где каждый, выбиваясь из сил, кромсал Скверну на собственный лад. Поодаль сражался раненый Валет верхом на Брандашмыге, тоже принимавшим участие в битве при помощи своих огромных когтей и клыков; сражалась и маленькая Соня, ловко орудуя рапирой, и рядом с ней сражался Мартовский Заяц, не приближаясь к опасной чёрной жиже, но щедро закидывая её собственными безумными изобретениями. Раздался взрыв, и Ацуши ощутил, как ему на спину попали капли смолы, но ни ожогов, ни боли они не причинили. Словно густо разведённая в воде краска, она просто сползла по его одежде и исчезла в земле. — Лимонно-горчичная часовая бомба! — с восторгом объявил Заяц во всеуслышание. Шляпник отвлёкся на секунду, чтобы поаплодировать ему, и тот, раскланявшись, продолжил своё дело. Белый Кролик, Герцогиня и все прочие, даже те, кого Ацуши не мог представить вооружённым и тем более использующим это оружие, не отступали и участвовали в битве наравне с остальными. Преисполненный яростью, Ацуши не отставал от них, раня и умерщвляя всё больше и больше Скверны и продвигаясь вперёд по освобождённой от неё земле. Он потерял из виду Шляпника с Котом, но уверенности в нём этот факт не отбавил. Наоборот, лишь умножил её: ведь это значит, что и без способности, и без кого-то более сильного и умного рядом Ацуши может за себя постоять! Скверна тоже это чувствовала. Будучи чем-то, если верить Бармаглоту, живым и в некоторой степени разумным, она понимала, что дела для неё идут не лучшим образом, и потому под натиском Ацуши и остальных медленно отползала, вроде бы признавая силу сражающихся и в то же время, не желая бросать начатое. — Трусишь? Я знаю, что трусишь! — прикрикнул на неё Ацуши. — Ты мерзкая… злобная! Жижа! Та ничего ему не ответила, да и не могла. Но Ацуши было всё равно. Он не позволял Скверне приближаться, не позволял прятаться и уползать. Уничтожая очередную чёрную лужу, он тут же брался за следующую, бил её, с каждым ударом что-то выкрикивая, скалясь и почти рыча. В какой-то момент ему показалось, что тело его покрывается шерстью, а руки его становятся громадными когтистыми лапами. Это, конечно, была лишь иллюзия. В пылу битвы он не заметил, как добрался до железной дороги. Здесь на рельсах полусидел Рыцарь; одной рукой, в которой был зажат меч, он размахивал, отбиваясь от подступающей к нему вплотную Скверны, другой же то ли копался в земле у своих ног, то ли… Он не мог сойти с места! — А ну пошла прочь! — Ацуши подскочил ближе и в несколько быстрых ударов расчистил рельсы и окружающую насыпь от смолы, чтобы не дать ей прикоснуться к бедолаге. — Вот спасибо, Алиса, выручил, — тот шумно выдохнул и утёр пот со лба, — Я тут наиглупейшим образом застрял. Ещё полминутки — и конец бы мне пришёл. — Н-ничего подобного! — голос Ацуши дрогнул и руки тоже. — Вы целы и живы, а сейчас я вас освобожу. Размахнувшись, он ударил по шпале копьём, но то едва ли поцарапало её. Из чего эти шпалы? Разве дерево может быть таким прочным? — Неплохие тут железные дороги, а? — Рыцарь усмехнулся, но по его лицу можно было понять, что ему страшно и больно. Его ботинок всё ещё намертво был зажат в ловушке, и, кажется, оковывавшая его сталь погнулась немного, сдавливая ногу, как тиском. — Бармаглот куда-то запропастился, так что пока придётся справляться своими силами. Поможешь мне? Перед глазами вновь возникла Люси, погребённая под горячей чёрной смолой, кричащая от боли, обречённая на смерть, а вслед за ней — Танизаки с сестрой, которых постигла та же судьба. «Ты не захотел их спасать, — подумал Ацуши. — Стоило ли мне спасать тебя?» И снова собственная гадкая мысль будто током его ударила; передёрнувшись, он отчаянно кивнул: — Я постараюсь! И он постарался. Копьём и мечом по очереди они с Рыцарем били проклятую шпалу, и на каждом ударе Рыцарь слегка морщился, хоть и явно старался не показывать этого. На каком-то по счёту десятке ударов шпала чуть треснула, и вместе с ней будто бы треснула натянутая улыбка Рыцаря. — Давай чуть передохнём, — предложил он, и Ацуши согласился. Пока они отдыхали, он рассматривал меч Рыцаря. Не потерявший блеск клинок, выглядевший чересчур сказочным даже для Страны Чудес, и покрытый странными символами, складывавшимися в надпись на неизвестном языке. «Обладатель такого меча должен убивать драконов, а не заводить с ними дружбу», — подумалось ему. — Скажите, как так вышло, что вы поладили с Бармаглотом? Рыцарь посмотрел на него так, словно одежда Ацуши вновь обратилась в милое платье — к счастью, это оказалось не так — и всё же ответил: — Он мудрейшее и сильнейшее существо из всех, что я знаю. Он, конечно же, понял, что такое объяснение Ацуши ничего не дало, и поэтому добавил: — Ты смотришь на него и видишь только свирепого монстра. И даже не предполагаешь, что он может быть другим, потому что когда-то ты узнал, что драконы — жестокие существа, встроил эту деталь в картину своего мирка и свыкся с ней. Я считал точно так же раньше. И с радостью отправился сражаться с ним, когда пришёл мой час. Но… — он взглянул на свой меч, — я очень ошибался. Знаешь, что? Если тебе рассказывают сказки о том, что кто-то гадкий, что он только и знает, что убивать и сеять хаос — не верь им, пока сам этого не увидишь. Одолеваемый чувством стыда, Ацуши кивнул. Эти слова укололи его, будучи слишком правдивыми. Конечно же, он думал об Акутагаве, о Чуе и тех их мрачных, угрожающих образах, которые создал для себя, наслушавшись чужих слов. — Я понимаю, — он отвёл взгляд. — Наверное, я действительно ошибаюсь. Их разговор прервал трубный гудок, больше похожий на рёв потустороннего зверя. — Поезд? — вздрогнул Ацуши, — Откуда он взялся? — Вот уж не знаю, — ответил Рыцарь, — Но это повод ускориться. Они колотили чёртову шпалу изо всех сил, и понемногу та поддавалась, от неё даже отлетела уже пара щепок, но дело двигалось слишком медленно, а чёрная громадина поезда уже приближалась. «Если кто-то снова умрёт из-за того, что я слишком слабый. Я… с ума сойду» — с ужасом подумал Ацуши. Его руки уже онемели, но он продолжал втыкать копьё в злосчастную деревяшку. От стука колёс уже закладывало уши. Вибрация передавалась на рельсы, и те дрожали и металлически выли в ответ. Поезд мчался на всех парах, он нёс за собой страх, боль, коптил и без того потемневшее небо абсолютной чернотой, столь же чёрной, как и смола. Неожиданно ещё один звук примешался к наполнившей воздух какофонии: то было хлопанье огромных кожистых крыльев. Помощь пришла, откуда не ждали — дракон вернулся. — Лавкрафт… — пробормотал Рыцарь дрожащим голосом. Тот ему ничего не ответил. Сев на рельсы перед ним, он упёрся когтистыми лапами в землю, преграждая поезду путь. Ацуши затрясло, но он не позволил себе прерваться и продолжил попытки расколоть шпалу. Локомотив врезался в драконье брюхо со всей силы. Послышался хруст костей, хлюпанье порвавшейся плоти, внутренних органов. В нос ударил тяжёлый запах крови. Бармаглот тяжко пошатнулся всем телом и только. Он не заревел, не завыл, сохранил своё сдержанное молчание. В наступившей тишине оглушительно треснула шпала; Ацуши бросил оружие, схватил оцепеневшего Рыцаря и оттащил его от рельс. — Джон, ты в порядке? Что с твоей ногой? — спросил Бармаглот спокойно, как будто ему не вскрыло только что нутро. И по сравнению с этим крошечная человеческая голова на конце длинной драконьей шеи уже не выглядела странной. «Ну конечно, он же не может говорить такой пастью», — буднично сказал сам себе Ацуши, хотя ему хотелось орать в истерике от того, что он видел. — К-кажется, что-то там в-всё-таки п-поломалось. — сделав пару шагов, Рыцарь сел и схватился за голову. — Чёрт меня дери, это же… Единственным пассажиром прибывшего состава была Скверна. Повреждённая, умирающая, теряющая последние силы она вытекала изо всех щелей искорёженного поезда и впитывалась в землю. — Её уже почти не осталось, и Она решила забрать с собой напоследок хотя бы того, кто оказался беззащитней всех, — объяснил Бармаглот. — Не смотри так на меня, Джон. Я не могу умереть, даже если мне отсечь голову — ты-то это прекрасно помнишь. Думаешь, есть ещё что-то, чего моё тело не способно выдержать? А вот твоё — хрупкое. Тебе стоит обращаться с ним аккуратнее, когда меня нет рядом. Он начал уменьшаться в размере, в итоге приняв тот облик, в котором более походил на человека. Ни следа аварии на нём не осталось, даже одежда была совершенно чиста. Бармаглот приблизился к Рыцарю и подал тому руку: — Я отведу тебя к кому-нибудь, кто знает, что делать с твоей раной. Рыцарь, пробормотав тихое «спасибо», поднялся и, опираясь на своего друга, убрал меч в ножны. — И что дальше? — спросил Ацуши, глядя себе под ноги, на копьё, на острие которого засохли остатки мёртвой смолы. — Лечиться и отдыхать, я полагаю, — изрёк Бармаглот, — ведь битва окончена.