За кулисами лжи

      Он сжимал ее хрупкие плечи, чувствуя мягкость кожи, на которой останутся синяки, потому что он упивался возможностью прикасаться к ней и не сдерживал силу, желая почувствовать ее сильнее. Он руками забрался под майку и притянул ближе, ни на долю не ослабив хватку. Он не отпустит, не позволит убежать от себя. Не позволит никому обладать ей.       Поцелуи подобно меду были сладкими, приторно сладкими, и с каждым новым они растягивались, становились все более тягучими. Он любил сладкое исключительно в таком виде. И ему было слишком мало. — Люблю, люблю тебя, — он мантрой шептал ее имя и слова любви и не мог остановиться, словно не знал иных слов, словно это было его единственным спасением. — Я люблю тебя, Нацу, — его сердце пропустило удар и удовольствие волнами растеклось по всему телу. Он так желал это услышать, она обязана повторить это ему вновь.       Руки, не отрываясь, заскользили по ее стану до лица. Нельзя терять ни одно столь желаемое прикосновение к ней. Он пальцами провел по пылающим щекам, челка защекотала кожу. — Я люблю тебя.       Из груди почти вырвался стон, но он застрял в горле комом — она открыла глаза. В них не было ни нежности, ни страсти, ни желания — карие глаза были пусты. Она была просто куклой, играющей отведенную роль.       За что она должна его любить?

***

      Новый вздох, за ним тут же последовал еще и еще один. Нужно было контролировать дыхание, чтобы оно было глубоким и ровным — не помогло, он до сих пор задыхался. Воздух в зале накалился и не был способен охладить горячую кожу. Нацу чувствовал, как с каждой минутой его ноги слабели, а ведь он играл только во вторую четверть и текущую. До конца оставалось полминуты, ламии уровняли счет. Плохо дело, они могут опять продуть.       Все встали на свои позиции для розыгрыша. С трибун доносились крики, больше в пользу фей — соревнования в их школе проводятся, — но и к ламиям прибыла поддержка. Все заглушалось шумом кровотока в ушах, гул оставался незамеченным и не имеющим значение для игроков — главное победа. Пока не прозвучал оглушающий свист — единственный четкий звук в какофонии зала, — Нацу убрал со лба неприятно липнущие волосы и кинул взгляд на толпу. Практически никто не сидел, кто-то с широкой улыбкой прыгал, махал плакатами и флажками, а кто-то обеспокоенно держался за перила, вылупив глаза. Нацу сопротивлялся, поиски наверняка бесполезны, но его взгляд так и бегал по лицам людей.       Зачем Хартфилия сюда пришла? Ответ был очевиден, и все равно вопрос не прекращал крутиться в голове. Это отвлекало, нужно было сосредоточиться на игре. Последний взгляд на Юкино, что встревоженно прижимала руки к подбородку, и на устах Драгнила расплылась ухмылка — он не позволит своей девушке расстраиваться.       Свисток, розыгрыш — мяч у противников. Двадцать семь секунд. Нацу не побежал к кольцу для защиты. Ламии смотрели на него настороженно и пытались закрыть, приметив за прошлую игру, что тот пытается отобрать мяч при любом удобном случае. Получалось у них удачно, всего за четыре секунды они подобрались к кольцу. Эрик, Гажил и Занкроу не позволяли кинуть мяч, и ламиям пришлось передавать пасы, в поиске удобной позиции для гарантированного попадания. Девятнадцать секунд. Кажется, они предприняли другую тактику, и мяч летал уже не так резво между руками — тянули время для получения ничьи и овертайма. Тринадцать секунд. Нацу, прятавшийся под боком Гажила, понял, что про него забыли и уже не воспринимали всерьез, он и не обижался, защитник из него, откровенно говоря, так себе. Драгнил резким прыжком в воздухе перехватил мяч и побежал в другую сторону зала. Девять секунд. Рядом мелькали парни в синих майках, но вперед все же вырвалась одна зеленая — Грей бежал быстро и легко, на нем даже пота не было, пока остальные задыхались и с трудом шевелили тяжелыми, до предела напряженным конечностями. В отличие от остальных, выпускали Грея только в первой половине первой четверти и в середине текущей. Тактика тренера сработала. Шесть секунд. Нацу отдал пас, белобрысый в синем пытался перехватить, но не смог. Три секунды. Фуллбастер со всей показушностью закинул мяч и повис на кольце. Громкий гудок — игра закончена. Старшая школа Фэйвеилл одержала победу.       Рука сжалась в кулак и дернулась в низ под громкий «Да!». Клик смешался с торжествующими криками толпы, сотрясающими и дающими почувствовать себя настоящими королями. Они победили этих чмырей из частной школы, чего не удавалось все два года старшей школы. Нацу пошел навстречу Грею, который хотя бы тут не строил из себя холодного принца и улыбался. Он согнул руку в локте и крепко сцепил руки с Нацу, без слов благодаря за игру и за то, что не ступили. Остальные члены команды, даже не очень любящие тактильное общение, так же обменялись рукопожатиями или простым «дай пять». — Задницы свои не расслабляем! — мистер Секвин был хмур, отчего на лбу появилось еще больше глубоких морщин. Команда фей, уже планирующая, как отпраздновать победу, была введена в легкое замешательство. Обычно тренер вместе с ними радовался победе и хвалил их. — У вас завтра еще две игры. — Да ладно, тренер, кто там остался? — с нотками надменности выступил Азир, пока остальные жадно глотали воду и переводили дыхание. — Вот именно, всего лишь церберы и ящерицы. Но обычно из-за излишней самоуверенности и проигрывают. Откатите, и это будет вашим самым большим позором, как баскетболистов, — от голоса тренера пробежал холодок, вмиг остудивший радость. Парни переглянулись между собой. Мистеру Секвину причин не доверять не было — в молодости он играл за сборную Испании и Нью-Йорк Никс, а также имел опыт в тренерстве. Варрод тяжело вздохнул и потер переносицу. — Святая дева Мария, что вы так напряглись — у вас не смертный матч, просто не сильно сегодня буяньте, мне еще нужна вменяемая команда.       Улыбки вернулись на лица, и все погрузились в атмосферу триумфа. Их строгий директор был крайне скуп и не выпускал фей на внебостонские соревнования: «Раз не можете победить своих, с другими вам делать нечего!». Теперь-то поездка была у них в кармане — Чикаго их ждет! Ну, и не стоит забывать про университетских агентов, которые сплывутся на официальное открытие сезона, как пираньи на свежую кровь.       И все же предупреждение и факт того, что завтра суббота, и вставать придется рано, даже раньше чем в школу, чтобы разогреться, поумерил их пыл отпраздновать победу с размахом.       Прежде чем уйти команда остановилась посмотреть выступление черлидерш. Несмотря на сучий характер и непростые отношения, девчонки все-таки старались ради них (на самом деле это ставилось под глубокие сомнения). Усладить глаз прекрасным представлением было необходимо, чтобы еще раз превознести себя — мы победили, все это для нас!       Нацу оторвался от зрелища, наслаждение ему больше приносила осторожная походка его девушки, у которой дергались уголки губ в попытке не улыбаться так счастливо. Она была словно ребенок, которому подарили конфеты в тайне от родителей, и сказали не выдавать себя. — Ты молодец, — отношения длились почти три месяца, но Юкино все еще робко обнимала его. Может, причина в том, что он сильно потный?       «Лучше так, чем вовсе бояться меня», — подметил Нацу и улыбнулся шире, обнимая в ответ. Он склонился и коснулся ее губ со вкусом персика, ненадолго — стеснялась его девушка показа своих чувств. Румянец на ее щеках расцвел, но в карих глазах не было смущения — она была счастлива просто быть рядом с ним. Нацу был готов еще раз разнести соперников, лишь бы она дольше на него так смотрела. — Ты забил восемнадцать очков из сорока. Четырнадцать во втором тайме и четыре в последнем, — Юкино прервала объятия и взяла его за руку. Он угадал. — Взгляд от меня оторвать не могла? — Драгнил усмехнулся — ему все же иногда нравилось намеренно смущать ее. — Нет, ты и вправду взорвал второй тайм. Ламии не знали, как отбиться — ты все закидывал и закидывал. Они серьезно испугались тебя, — восторженно сказал Стинг, дергая края майки, чтобы остудиться и оторвать от кожи прилипающую ткань. Нацу опасливо окинул фигуру Эвклифа, из-за чего тот возмущенно нахмурился. — Может, хватит вспоминать тот случай — не пялился я на твою задницу! — Надеюсь, а то Роуг тебе голову оторвет. Будет очень жаль так рано потерять тебя.       Черлидерши закончили свой яркий и пестрящий сложными элементами танец и теперь шуршали помпонами темно-зеленого и желтого цвета. Драгнил попросил Юкино подождать его в холле и подошел поближе к девушкам, представляя, как лучшая подруга начнет хвалить, какой он умница. Также поглядывал на мистера Секвина — он никогда никого не выделял, ведь они же команда, но Нацу надеялся, что может тренер что-то скажет ему лично, как никак он почти половину очков принес команде. Штраусс кратко обняла его и потрепала по голове. — Удачно повыпендривался, — добавила Штраусс. Знала она, до каких размеров у друга может раздуться эго, и лучше не способствовать этому.       Нацу неловко почесал затылок. Он, конечно, старался ради себя и команды, и все-таки показать, какой он классный перед своей девушкой, тоже должен был. На секунду его внимание привлекла блондинка, перегнувшаяся через перила, чтобы услышать Флер. Значит, Люси не ушла и следила за игрой. В голове всплыло начало второй четверти. Растрепанная и взволнованная Люси тогда выглядела до ужаса милой, так же как и с утра, когда отдавала книгу Юкино.       Жар под кожей усилился, уши гореть стали. К радости, это не сильно выделялось, так как он был все еще красный после нелегкой игры. Драгнил бы не хотел объясняться перед подругой, что на него так подействовало, а Лис бы от него не отстала, потому что смутить его достаточно сложно, и нужно знать, чем можно дразнить в дальнейшем. Выдумывать какую-то нелепую причину тоже был бы не вариант, они с Лис дружат пять лет, и раскусить его она способна на раз два.       Как всегда это случалось, стоило Люси Хартфилии забраться в его голову и захватить сознание где-то вне его комнаты, когда он не один. Вместе со смущением вспыхивало раздражение, то ли на все ту же Люси, то ли на себя самого за существование подобных мечтаний.       Зачем она там стояла и смотрела на долбанный мяч? А с ним-то что в этот момент произошло? Адреналин, смелость или глупость ударили в голову? — Смотри на меня.       Люси наверняка не слышала, все орали. А если и услышала, что она подумала? Идиот. Нацу был бы с ней согласен, хотя сказал бы немного грубее — ебанутый. У него уже есть та, чьи глаза направлены исключительно на него, именно ее он должен был выискивать в трибунах после очередного закинутого мяча, чтобы увидеть ее восторг. Именно ее поцелуй на удачу должен был вдохновить и заставить сердце трепетать от мыслей, что после победы он получит еще более сладкое вознаграждение. Хартфилия же просто впервые пришла на игру, а он завелся, словно ему допинг вкололи.       Вслед навязывающимися мыслями появился страх. Это мог кто-то увидеть, мог рассказать, и новых громких слухов не избежать — одному из королей нравится Хартфилия! Все начнется с небольшой трещины, что будет становиться все больше и проявлять новые, такие же трещины. Все пойдет по проработанной схеме: ученики начнут замечать мелкие детали и странности поведения между ними (точнее, в отношении Нацу к Люси), начнут придавать этому смысл, додумывать или порождать другие более провокационные слухи. Они раскроют всю правду о Драгниле и, даже если это произойдет частично, путь у него будет неизбежный — падение. Насколько сильным оно будет не важно, потому что репутация и авторитет рухнут, и Нацу снова станет изгоем. Он увязнет в трясине и будет тонуть только сильнее, без возможности вернуться. Люси Хартфилия не окупала эту цену.       Нацу провел рукой по лицу, убирая выступивший пот, будто этим движением мог снять с себя пелену прилипчивого стыда и страха, и старался вслушиваться в разговор Штраусс о том, как Мира помогла с подготовкой танца, и если команда не умудрится проиграть завтра, то тренер с сестрой доработают и добавят более сложные элементы, чтобы они могли вровень потягаться с другими группами в Чикаго и выступить потом на собственных соревнованиях.       Здравый разум медленно возвращался. Все были слишком увлечены игрой, чтобы заметить такую ничтожную странность. Конечно, не считая одного анонима. Он или она всевидящим оком видел все. Навряд ли он смолчит о произошедшем, Нацу чувствовал это.       Зал был в который раз обведен взглядом серо-зеленых глаз. Слишком много людей. — Ты хотя бы делай вид, что слушаешь меня, — Лис пальцем ткнула друга в лоб. — Мира слишком сильно скучает по черлидингу и предлагала тебе на день подменить тебя. Нечего людей тыкать, — Нацу легко встряхнул головой отогнать лишние мысли и повторил действие подруги, усмехнувшись. — Обман бы в любом случае раскрыли, Мира посимпатичней тебя будет.       Лисанна надула губы. Нет, то, что Мира красивее ее, она и так знала, как раз всегда сама это говорила. Просто иногда ей хотелось подловить Нацу за излишней задумчивостью, которую часто он проявлял за разговорами с ней — именно с ней, ни с кем другим, — что порой раздражало Лис. Она точно знала, что он думал о чем-то своем, а не просто искусно делал вид, однако никогда не получалось поймать его, этот гад всегда и все слышал. Это суперспособность, никак иначе.       Команда феи направилась в сторону выхода, другие занимали их место и начинали разогреваться. Нацу пообещал Лис, что завтра будет играть так же хорошо, как и сегодня, чтобы и она тоже могла потом удачно повыпендриваться, и нагнал своих.       Перед тем, как выйти из душного зала с шумом толпы и глухими звуками ударов мяча, Нацу заметил, что не все спешили уходить. Грей копошился и, успевший стянуть майку, заставлял других девчонок засматриваться на свой накаченный торс с шестью кубиками и завистливо вытирать слюнки — одна водная нимфа уже третий год не выпускала из своей вовсе нехрупкой хватки Грея, самого горячего альфа-самца школы (хотя, по скромному мнению Нацу, правильнее было бы сказать самую холодную и бесчувственную сосульку, учитывая характер Фуллбастера). К радости остальных и не радости одной, Джувия ругалась с Браей, которая слишком очевидно подкатывала к ее парню, при чем не в первый раз, тем самым позволяя остальным оставаться безнаказанными. Драгнил оперся о косяк подождать.       Однако друга он так и не дождался и, хмыкнув, ушел, когда тренер положил руку на плечо Грея и начал говорить с гордым торжествующим видом. Логическая цепочка сложилась быстро: Фуллбастера выпускали исключительно в моменты, когда команда начинала проигрывать, он закинул последний мяч и теперь еще разговор без остальных.       В команде никого выделять нельзя, да? Может, мистер Секвин и играл за сборную Испании и Нью-Йорк Никс, но тренер из него явно хреновый.

***

— Ну так что? В «Восьмой остров»? — сходу спросил Драгнил, войдя в раздевалку, где было еще более душно, чем в зале. Ситуацию ухудшал пар из душевой и запах пота, бьющий в нос. Вмиг захотелось вернуться в коридор, где было свежо и прохладно благодаря приоткрытым окнам. — Ага, после семи.       Нацу обвел глазами команду, все до сих пор ходили с улыбками на лице. Его раздражало лицемерие тренера, но настраивать против него команду, так еще и портить всем настроение, Нацу не собирался. К тому же без него все наверняка догадывались о том, что правило — в команде все равны! — не соблюдает их создатель, ведь подобное и на тренировках подмечалось, просто обычно оправдывалось.       «Это бессмысленно», — решил для себя Драгнил и пошел к своему шкафчику, перешагивая через чужие сумки и вещи (в одну раздевалку засунули две команды. Она была очевидно мала для двадцати четырех человек). Перед тем, как пойти в душ, он написал отцу и брату о победе, они знали, как для него важны сегодняшние соревнования. Промелькнула мысль, что, может, стоит написать маме, и даже открыл практически пустой чат. Но это была всего лишь секундная мысль. Он закрыл чат и бросил телефон обратно в сумку. Пусть ей сообщит папа, а еще лучше Зереф, им-то она точно не будет причитать, что ее отвлекли от работы, и не прочтет им лекцию, что нельзя зацикливаться на баскетболе — на нем карьеру не построить, нужно браться за учебу. Как будто Нацу и без нее не знал, что детская мечта — просто мечта. Тем более с его-то ростом и способностями.       Нацу не был низким — метр восемьдесят два — средний рост для мужчины, — но университетские команды минимум позволяют себе метр восемьдесят пять. И, возможно, на него бы посмотрели, будь он универсальным игроком, способным играть в любой позиции, но Нацу хорошо играл в роли легкого форварда (и то ростом маловат), изредка разыгрывающий защитник. И куда на университетские команды замахиваться, если они еле-еле справились с ламиями? После сегодняшней игры он думал, что сдохнет (во вторую половину последней четверти он уговорил тренера выпустить его, смекая, что Тотомару уже без сил, а он отдохнул), а ведь хорошему игроку так нужно играть постоянно.       Однако, несмотря на уговоры самому себе, внутри таилась надежда, что кто-нибудь разглядит в нем потенциал.       Гудение и слабость в мышцах усилилась после душа, и теперь все, чего хотелось, завалиться на трибунах и посмотреть на остальные игры, положив голову на колени Юкино. И поесть. Упало напряжение и волнение, как и в принципе заряд, что держал на ногах. Его настроение и силы на эмоции тоже иссякли, как думал Драгнил, через силу реагирующий на высказывания друзей. Вот только раздражение явно не хотело его оставлять и стало новым адреналином в крови, стоило увидеть смс-ку от неизвестного номера:

«Она просто вошла в зал, а ты сразу так воодушевился и вывел команду на победу. Она так сильно на тебя влияет»

      Шестнадцать часов и четыре минуты. Нацу знал, что аноним напишет, ждал этого, но не был готов. Вырвалось негромкое «блять», и парень тут же удалил сообщение, снова бросив в сумку телефон, который по-видимому придется скоро менять. Парни все еще не отошли от победы и реальности того, что они поедут на соревнования, чтобы заметить резкое изменение в настроении Драгнила.       Чертов аноним. Одна смс-ка, и он выводил Нацу из равновесия, расшатывая нервы, заставляя злиться и бояться. Именно бояться, потому что, если кто-то увидит эти сообщения, правда раскроется и все рухнет.

«Ты влюблен в Люси»

      Это было первое появление анонима. Нацу не понял, было ли написанное утверждением или вопросом, потому что предложение было построено до безобразия безграмотно — по логике аноним спрашивал, однако, смотря на расположение слов, предпологалось утверждение, — но это не помешало острым мурашкам пробежать вдоль позвоночника и рукам вспотеть, когда Эрик, сидящий рядом, взглянул в его телефон. Драгнилу показалось, что его сердечный приступ хватит, если тот успел прочитать.       Тогда Нацу посчитал это за глупую шутку. Пока новая смс-ка не пришла на следующий день.       Начало сентября, лето все еще не до конца ушло, солнце нещадно палило, сидеть можно было исключительно в теньке, где и то температура достигала двадцати восьми градусов. Все, кто уже убрал летнюю одежду подальше в шкаф, вновь ее достал. Люси не была исключением— джинсовая юбка и майка без бретелек вместо постоянных джинс и кофт с длинным рукавом (не иначе, как Флер ее уговорила). Для Нацу это был приятный сюрприз. Он в тот день на нее часто оглядывался, чтобы обвести глазами не скрытую под мешковатой одеждой фигуру, и, даже сидя в столовой в окружении сокомандников, не мог оторваться от открытых плеч и ключиц.

«Прекрати на нее пялиться, спалят же»

      Это единственный раз, когда аноним спас его. Драгнил оглядел столовую, но людей было слишком много, и понять, кто из них написал, было невозможно.       Все следующие смс-ки, приходящие с завидной постоянностью, даже если они с Люси не виделись, вызывали тревогу. Нацу, словно параноик, дотошно разглядывал каждого, кто был с ним в одном помещении, кто сейчас сидит в телефоне, смотрит в его сторону или ведет себя суетливо. Но аноним тоже не был глуп — писал, когда вокруг толпа или никого нет. Да и не редко сообщения были обобщенные, не зависящие от времени и места.       Как бы часто не появлялся аноним, Нацу к нему так и не привык, нервно вздрагивая, каждый раз слыша звук приходящего оповещения, и судорожно очищал всяческие следы на телефоне, чтобы ничего нельзя было восстановить. Никто не должен был их увидеть.       Он пытался заблокировать анонима, правда тот находил новый способ до него добраться: сообщения в соцсетях и на почте, новый номер или бумажные записки, распечатанные или с вырезанными из журналов словами и буквами, как в подростковых триллерах. Лучше уже были простые телефонные смс-ки, в крайнем случае можно обратиться к отцу или его коллегам под предлогом присылаемых угроз.       Еще одна вещь, немало выводящая из себя в смс-ках анонима, то, что в них не было точек или вопросительных знаков:

«Люси тебя возбуждает»

«Ты рад тому, что никто, кроме тебя, не замечает ее красоту»

«Когда ты спишь с другими, представляешь ее на их месте»

      Драгнил желал узнать, кто это пишет, и избить его до полусмерти, а если девушка скрывалась за маской неизвестного, хорошо припугнуть, чтобы рука отдергивалась в попытке вновь написать ему. На это было несколько причин:       Аноним ставил под угрозу его тайну.       Аноним забавлялся своим увлечением.       Аноним трепал много нервов.       Аноним слишком дерзкий.       Аноним явный идиот.       Аноним заставлял ревновать.       Последний пункт для самого Нацу казался абсурдным, но он существовал: возможно, анониму тоже нравилась Люси. Даже сейчас это казалось полным бредом, ведь какой тогда смысл дразнить Драгнила? Однако, если он знает о чувствах Драгнила, то определенно тоже замечал все, что так влекло к Люси. Нацу не нравилось, что кто-то может засматриваться на его Люси, даже если сама девушка не подозревает об этом.       У Нацу была мысль завести список подозреваемых, но при создании он осознал, насколько огромное количество людей в нем. Кто-то из друзей хочет над ним так пошутить? Одноклассник, который потом будет его шантажировать? Или одна из бывших хочет отомстить? Нацу не знал.       Со своими чувствами Нацу жил уже третий год, но он прежде и не осознавал, что правда может быть настолько невыносимой.       Парни в раздевалке были обведены придирчивым взглядом серо-зеленых глаз. Его изменившийся настрой в игре с приходом Люси со стопроцентной вероятностью был замечен кем-то из сокомандников.       Звук хлопнувшей двери отвлек Нацу. — Ледяная задница решила явиться, — вырвалось прежде, чем Драгнил успел осознать. — Я майку не мог найти. А потом еще и Джувию с Браей пришлось разнимать, иначе вместо игры все смотрели бы на них, — Фуллбастер озадаченно нахмурился, заметив настроение друга. Он не придал этому значение и, стянув остатки одежды, пошел в душ.       Сказанное пролетело мимо Драгнила. Ага, конечно, именно поэтому он копошился более десяти минут. Этот морозильник ходил сейчас весь такой веселый, а ведь в начале старшей школы тренер за ним чуть ли не бегал, лишь бы он вступил в команду. Грею было наплевать, потому что баскетбол его не интересовал от слова совсем, играть начал от скуки и провокаций Драгнила: «Боишься, что я тебе зад надеру?». Теперь он с радостью получал все лавры, хотя, был уверен Нацу, баскетбол для него не больше, чем развлечение.       Какой же Грей молодец, вырвал победу в последние секунды — вот, что слышали все в зале, и насрать, что вся остальная команда старательно защищала кольцо, а Нацу как раз и вырвал мяч. Нет, у них же есть прекрасный и замечательный Грей — король королей.       Оперившись на шкафчики, Нацу встряхнул головой и перевел обиду на друга и тренера в другое русло, все лучше, чем сидеть дуться.       Ему, наверно, все же стоит еще раз попробовать составить список, потому что аноним его конкретно достал. Именно он вновь отвлекал его на Люси Хартфилию, пока Нацу пытался сосредоточиться на отношениях со своей девушкой.       Драгнил не особо любил раскидывать мозгами, ему больше нравилась физическая работа, а когда нужно, просто полагался на нутро. С анонимом придется напрячься, плюс еще одна причина поставить его на место.       Нужно включить в список только близких одноклассников — команда, черлидерши, другие друзья, — или тех, с кем у него много общих уроков и часто пересекаются. Может, еще кого-то шибко умного, например, МакСадик, она вроде общалась с Люси в последнее время.       Мысленно он уже прорабатывал схему, что потом перепишет на реальную доску, где, может, еще припишет причины — все в лучших традициях дешевых детективов. Как раз еще вспомнит какие-нибудь не обобщенные смс-ки, которые тоже могут привести к анониму (тут он пожалел, что удалял смс-ки, но хорошо, что большинство из них помнил ясно, как страшный сон). В итоге, он точно должен к чему-нибудь прийти.       Нацу усмехнулся самому себе, и наплевать, что детективные доски просто декорация для создания атмосферы.       Те, кто был с ним в душе, были тут же вычеркнуты, и взгляд заскользил по остальным, чтобы лучше запомнить и определиться, на кого целиться, а заодно проработать мотивы. К сожалению, это была большая часть команды, восемь человек, не считая его.       С Тотомару Флога и Занкроу Фергюсоном (нет, он не родственник бойца UFC, просто однофамильцы — у них свой собственный Фергюсон, правда мудак) он часто сцеплялся в перепалках, и пару раз происходили драки.       Дан Стрейт стоял под огромнейшим сомнением со своими мозгами размером с грецкий орех. Может, затаил обиду за некоторые шуточки? Но это не снимало вопрос, как он в принципе догадался.       Макс Алорс присоединился к команде, только чтобы стать популярней, так что подставу для самоутверждения ждать стоило.       Эрик Кубелиус, или среди друзей просто Кобра, из-за тату на надплечье, был скользким типом, который хорошо строил иллюзию «дружбы» с командой. Все, что про него было известно, и то малому кругу людей: он несколько лет прожил в приюте после того, как родителей лишили родительских прав, и три года назад они были восстановлены; один раз оставался на второй год; раньше промышлял мелким воровством; сейчас ведет более-менее нормальную жизнь ради своей невесты для создания нормальной полноценной семьи (по крайней мере, пытается в этом заверить окружающих). Причин не было, но кто знает, что у него с головой?       Среди всех жирным красным были выделены Грей Фуллбастер и Гажил Рэдфокс.       Грей был хорошим другом Нацу, они проводили много времени вместе, он мог что-то заметить и сложить пазл. Ну или Нацу в пьяном бреду сморозил что-нибудь, даже если крупных попоек, чтобы он ничего не помнил о сказанном, можно было по пальцам посчитать.       С Гажилом же у Нацу были непростые отношения, да и не раз Нацу убеждался, что Гажил вовсе не глуп, просто не всегда показывает это.       Рэдфокс имел с ним свои счеты еще со средней школы.       Именно один из арестов Гажила произошел по вине Драгнила. У Нацу, как и у любого подростка, играли гормоны, и был он до ужаса импульсивным — срывал уроки, ссорился с матерью, разные аферы с друзьями и издевательства над изгоями, в частности Хартфилией, были его повседневностью. Однако в один момент Нацу стал замечать, что вспыльчивость переходит собственные границы: он терял над собой контроль, начинал применять силу, ввязываясь в драки с друзьями, и порой мог вспылить из-за мелочи, отчего отношения медленно портились. Нацу был напуган, в началке изгоем он был как раз из-за истерик и страха остальных перед ним. От этого нужно было избавиться как можно быстрее. Он сам пришел к Гажилу, который промышлял не самыми законными вещами и уже имел парочку арестов, большая часть из которых была за воровство и продажу наркотиков. Тот долго отпирался, из-за чего произошло несколько драк, но в итоге Нацу достал его и получил парочку транквилизаторов, с подписью на коробочке «бешеный». Жизнь стала легче, до тех пор, пока мама не нашла таблетки в его комнате, которые он не очень-то и скрывал, называя их витаминами. Вот только мама не поверила ему, устроила истерику, прочла лекцию и повезла в клинику сдавать анализы, причитая, что она так и знала — он эти дни странно себя вел, — и что ее милый Зереф никогда бы такого не делал (кто бы сомневался). Потом она рассказала обо всем отцу, он не стал ругаться, просто привел к своему другу в отдел управления по контролю за оборотом наркотиков и показал некоторых индивидуумов. Несмотря на то, что экспертиза ничего не показала, а Нацу быстро признался, что это просто успокоительные, его отвели еще и к деду, тогда еще начальнику полиции Бостона и единственному человеку, которого Нацу боялся больше всего на свете. Он смирил его железным взглядом, которым, как представлял парень, смирял врагов на войне перед тем, как убить, и пригрозил статьей за покрывательство — его, собственного внука! Нацу признался, как миленький. Потом он все зимние каникулы работал в участке уборщиком и мальчиком на побегушках без зарплаты и даже в Рождество, где за любую провинность некоторые готовы тебя загрызть.       Никто, кроме них двоих, не знал об этом, что было довольно странным, но играло в пользу Драгнила: прослыть крысой — страшная участь в королевстве школы.       Был еще один случай, когда Нацу увязался за Рэдфоксом и некоторыми одноклассниками, которым был предложен неплохой заработок на подпольных боях. В деньгах Драгнил не нуждался, зато нуждался в острых ощущениях. Брать его никто не хотел с его-то семейкой, но Нацу был той еще занозой в заднице и добился своего. Нацу был простым зрителем, но отец узнал об этом — один из его знакомых, которых было бесконечное множество, был там под прикрытием. К радости для Нацу, все обошлось простым разговором, сдавать никого не пришлось, а дед и мать ни о чем не узнали, но вскоре все было свернуто. Вины Нацу тут не было, но Рэдфокс мог на него подумать.       Сейчас Гажил старательно притворялся законопослушным гражданином, неплохая учеба и хобби наверняка были пунктами в списке его куратора испытательного срока по становлению нормального человека, однако такие, как Гажил, меняются в однопроцентном случае. У него были причины желать мести.       Также Нацу еще отметил Роуга Чени, ждущего своего парня в раздевалке (что устраивало не всех парней; принять Стинга еще ладно, он би, и они давно дружат. Чени же не обладал таким доверием, но никто сейчас не хотел портить настроение). Он не был баскетболистом, но имел предположительный мотив — ревность. Стинг до начала их отношений активно подавал знаки симпатии и, возможно, был влюблен в Нацу, из-за чего, вполне вероятно, Роуг мучился от неразделенной любви и тихо ненавидел Драгнила. — Эй, Нацу, ты сегодня такой боевой, неужели Юкино наконец дала? — посмеиваясь, спросил Тоби.       Новая волна раздражения пробежала то ли от прерванных размышлений, то ли от усталости, то ли от тупизма Хорхорты, додумавшегося спросить подобное. Шестнадцать часов и семнадцать минут. Духота в раздевалке стала ощущаться сильнее. — Бедняжка Тоби. В личной жизни все настолько плохо? — услышав голос Нацу, можно было бы подумать, что это просто дружеская шутка с присущей долей издевки, но шкафчик, закрытый резко и громко, выражал его агрессию, отчего стоящий рядом Джет вздрогнул. — Ага, конечно. Не видишь, как сперматозоиды по мозгам бьют? — вставил свое Рэдфокс, не упускающий шанса поддеть Драгнила. — Ну надо же, кому-то идут на пользу занятия с МакСадик, такие умные слова выучил. — Если «сперматозоиды» умное слово, то мне тебя очень жаль.       Усмешка сошла с губ Гажила через пару секунд. Имевший дело с Драгнилом и типами еще более бешеными, он быстро приметил его злость. Кулаки сжаты крепко, резкий вздох, раздутые ноздри и взгляд исподлобья, по которому не нужно быть гадалкой, чтобы предугадать, что ему сейчас врежут. Опасно, но он не поддавался. Началась игра в гляделки, где мысленно они друг друга уже рожи разбили и покрыли всевозможным матом. Все звуки заглушились, хотя, может, причиной этого были притихшие сокомандники, почувствовавшие молнии между ними.       Когда дыхание парня стало тяжелее, Гажил тоже невольно сжал кулаки. Но Драгнил перевел взгляд на наручные часы и глубоко задышал. Еще несколько секунд наблюдая за парнем, сосредоточившемся на часах, Гажил натянул майку, скрыв множество царапин на спине.       Шестнадцать часов восемнадцать минут и тридцать восемь секунд. Тридцать девять. В начальной школе психолог был так себе, и лучший способ справиться со вспышками гнева он посчитал счет до десяти и дыхательные практики, которые советовали все, кому не лень. Нацу был ребенком, и дыхательные упражнения последнее, чем он занимался. Счет для него был абсолютно бесполезен, поэтому он нашел себе альтернативу — следить за секундной стрелочкой часов и повторять за ней. Сорок три. Сорок четыре. Так Нацу успокаивался от счета, заодно и ставил себе условие, что, когда начнется новая минута, он перестанет злиться. В большинстве случаев срабатывало. Пятьдесят. Пятьдесят один. Были еще способы — найти ему хобби, что не заняло много времени, Нацу всегда нравился баскетбол, и откровенный разговор с родителями. Его проводили пару раз, но Нацу до сих пор считал, что сработал он только с отцом. Будто мама и вправду слушала его тогда, особенно после произошедшего. Пятьдесят девять. Ноль.       Нацу прикрыл глаза и еще раз глубоко вздохнул. Отпустило, голову больше не сжимал поводок раздражения.       Плохо дело, вспышки раздражения появлялись с каждым месяцем чаще, совсем скоро это перерастет в неконтролируемый гнев, который будет серьезней, чем в детстве. Хорошо, если до Нового года не снесет крышу.       Новая мелочь, и он вспыхнет щелчком спички; Нацу, выучивший себя во избежание лишних «психов», понимал это четко. Нужна Юкино. Он схватил сумку и, попрощавшись, вышел в коридор, царящий холодок в котором остудил нрав. Мурашки пробежали по коже с выступившей испариной, и столь нелюбимая пустота вокруг вдруг показалась ему не менее успокаивающей, чем тиканье часов. Показалась и тут же начала пугать — вокруг не было совершенно никого, только блуждающий шум, частью которого он не был. На миг исчезнувшая нужда в Юкино укрепилась.       Агрия была в главном холле, как и просил, и Нацу быстро увел ее по темным коридорам без окон. Почти все сновали около зала и не уходили дальше, поэтому Нацу без промедлений прижал девушку к стене, впиваясь в ее губы, жестко и жадно. Юкино сначала испугалась его порыва, но он сжимал ее тело в своих руках сильнее, целовал глубже и разжигал в ней пламя страсти, заставляя самой тонуть в этих желанных ощущениях. Она была не способна сопротивляться и позволяла вымещать на себе всю злость, получая от этого наслаждение.       Гребаный аноним. Гребаная злость. Гребаная Люси Хартфилия.       Как можно было в нее влюбиться?       Все ведь было идеально: он был королем, которого не мучила совесть за издевательства над Хартфилией, всеми любимой игрушкой для битья. Он упивался своей властью и ее беспомощностью. Его любили, на него смотрели, за ним следовали — все было идеально, он был на своем месте, в своей роли.       Как один вечер мог все перевернуть? Нацу не понимал, как один вечер захватил его сердце и отдали Люси, полностью и безвозвратно.       Нацу искал случайных встреч, жаждал возможности поговорить или провести с ней время. Он с детской радостью подмечал сходства между ними и убеждение, что они созданы друг для друга, не оставляло еще несколько часов. У него были все физические симптомы: сердце вырвалось из груди, кажется, ломая ребра, в животе приятно щекотали взмахи крыльев бабочек, он еле-еле сдерживал улыбку, когда улыбалась Люси.       С той самой ночи Нацу полюбил лежа в постели, думать о ней. Нацу полюбил исподтишка наблюдать за ней, за ее сосредоточенностью на уроках, за ее увлеченностью в разговорах с Флер. Нацу полюбил случайные пересечения с ней на уроках и переменах. Нацу полюбил мечтать, что когда-нибудь она будет искрение улыбаться ему, влюбленно на него смотреть и нежно целовать.       Аноним ошибался. Нацу не был влюблен в Люси, он любил ее.       Вот только вместо прекрасных возвышенных чувств, дарующих успокоение и новые краски жизни, которые возникали редко, в основном во снах, где Люси не изгой и они вместе, Нацу ненавидел эту любовь за сломанную идеальную жизнь. И вместе с этим она его пугала, потому что за восемьсот пятьдесят два дня любовь не угасла, несмотря на свою безнадежность получить ответ — кто станет влюбляться в палача, подвергшим на существование в роли «жертвы»?       Любовь давала скоротечные надежды на счастливое будущее, но время шло, и в итоге она приносила одно чувство, имя которой — боль. Каким бы бунтовщиком Нацу не считали учителя, он был зависим от всеобщего мнения, и страх стать изгоем был сильнее, а Люси навряд ли простит его. Нацу мог всего лишь смотреть со стороны и позволять мечтам заполнять легкие, чтобы в конце концов захлебнуться в них.       Эта жизнь становилась невыносимой. Нацу искал новую любовь, что станет сильнее и навсегда сотрет из сердца Люси Хартфилию.       Все его бывшие временно были для него словно обезболивающим: добрая Лисанна, милая Милианна, стервозная Минерва, изящная Свон, ласковая Тоука, страстная Сорано. Каждая бывшая заставляла забыть его о Люси, узнать, каково жить без этих чувств, поверить, что он сможет полюбить какого-то еще.       Вот только обезболивающие снимают боль, но не устраняют ее причину и имеют свой срок. Так было и с ними. Нацу встречался с девушками разное время, и каждая имела свои способы устранения боли: от долгих разговоров с невинными прикосновениями и нежных поцелуев до ревностных ссор, перетекающих в жаркий секс. Да, с каждой он забывался, пока не прекращался эффект. Спустя время его мысли и сердце вновь возвращались во владения Хартфилии. Он сам разрывал отношения, чтобы не рождать еще больше обмана и не ощущать чувство вины за ложь.       Сейчас у Нацу были отношения со стесняшкой Юкино. Он позволил себе отойти от привычного устоя и рискнул быть с ней. После встречи с Юкино он мог поклясться, что ощутил те же чувства, как и после выпускного вечера, когда отчаянно влюбился — терять Агрию было бы огромнейшей ошибкой. И хоть ее лекарство больше не действовало так сильно, и периодически Драгнил думал о Хартфилии, он не хотел рвать с ней. Ему нравилась ее необычайная робость, как она впадает в мечты и не замечает ничего вокруг. Он с ума сходил от ее глаз, цвета молочного шоколада, сладкого и нежного. Она была похожа на ангела, спустившегося с небес. Были бы волосы длиннее. Его влекло и тянуло к Юкино, она давала надежду на нечто большее. Нацу верил, что нужно подождать, и чувства к ней станут сильнее и крепче — Юкино будет олицетворением его любви. Не ненавистной ему любви.       Тоненькие пальчики огладили лицо Нацу и притянули ближе, отчего по спине пробежал ток, завязываясь узлом в животе. Сердце забилось быстрее, лишние мысли стерлись под спасательным прикосновением. Юкино осмелела — это будоражило. Драгнил впился пальцами в мягкие бедра и легко подхватил девушку, оторвав от пола. Из горла вырвался рык, Нацу переходил рамки — он хотел Юкино прямо здесь и сейчас.       Лицо и шея Юкино горели от смущения и страха, что они могут быть застуканы; она должна была его остановить. Она не была способна на это. Нацу для нее был недосягаемой мечтой, не больше, чем парень с плаката. Нацу был один из королей и встречался только с равными ему, черлидершами, красивыми, уверенными в себе и притягивающими. Она никогда такой не была, и, несмотря на это, Нацу ответил на ее чувства, исполнил мечту девичьего сердца.       Однако в мире, полной конкуренции, он мог уйти от нее так же неожиданно, как и пришел — Агрия боялась ему отказать и потерять. — Извини, — Нацу прекратил все сам. Юкино он не зря прозвал стесняшкой и понимал, что позволить себе такое в школе для нее непозволительно, что бы она ему не сказала. Она все еще несколько боялась его, не нужно ухудшать ситуацию. — Ничего страшного, — заправив прядь за ухо, Юкино отвела карие глаза, в которых перемешались смущение и желание.       Они дышали тяжело и горели, будто только что прошел неплохой матч. К их облегчению, холод все еще спасал, а шум и чьи-то приближающиеся шаги отрезвляли. Чтобы не продолжить их интереснейшее занятие, Нацу, неловко почесал затылок, отошел и собирался наконец пойти посмотреть игры других команд. Юкино ухватилась за его бомбер. — Нацу, я думаю, я скоро буду готова, — ее голос дрожал, но девушка держала его крепко.       Драгнил редко смущался, но Агрия смогла это сделать. Конечно, он понимал, к чему клонило их небольшое отвлечение и все же, он знал грань, за которую заходить не стоит. Нацу не подгонял Юкино, не потому что это спугнет ее, он хотел, чтобы их отношения складывались постепенно, равно и в взаимопонимании. Хотел, чтобы хоть что-то было нормально. Поэтому, успев за три месяца выучить свою девушку, он не ожидал от нее, все той же стесняшки Юкино, это услышать.       Агрия робко посмотрела Нацу в глаза. Он предчувствовал, что, если будет смотреть на нее слишком долго, ему снова понадобится душ, желательно ледяной. Быстро поцеловал ее в лоб, Драгнил потащил девушку на трибуны, стараясь не поворачивать головы.       Стесняшка стесняшкой, а соблазнять его она умела.

***

      Спальный район пригорода Фэйвилл был достаточно крупным, но развлечений имел в себе скудное количество. Подросткам, ищущих приключений на мягкие места, приходилось уезжать в Бостон, где и были всевозможные искушения. Если же денег и времени на поездку не было, то неплохим местом для посиделок становилось семейное кафе «Восьмой остров».       Вся атмосфера уюта и тепла исчезала в пятничный вечер, когда скучающие компании не переставали приходить. Сегодня официанты и бармен хотели облегченно вздохнуть, во время октябрьского ливня мало кто будет мокнуть. Однако расслабиться не удалось — в кафе валилась компания подростков из четырнадцати человек. Работники не подозревали, что это лишь половина компании, некоторые решили отдохнуть перед завтрашним днем, из-за сильно накатившей усталости и полноценно отпраздновать потом. Остались самые стойкие. Помещение заполнили гул голосов, смех, редкие споры и чавканье.       Губы Нацу непроизвольно растянулись в улыбке с отсутствием всякого притворства. Множество голосов, сплетенных в общий разговор, частью которого был он, был подобен любимой музыке, которую можно слушать на повторе. Случайные прикосновения и прижимание друг к другу, чтобы все могли усесться, не были противны, наоборот, они были важным элементом посиделок большой компании, чтобы понимать, что он среди них. Взгляды, бегающие, останавливающееся на нем и опять перебегающие к другому, такие же искренние радостные, как и у него, говорили, что он часть их, неотделимая часть, без которой компания будет другой. Это было то самое место и время, где Нацу чувствовал себя своим, где заглушался вой сердца, где мысли не раздирали голову, пробираясь в уголки сознания, которых он боялся. Это было место и время, где роли сходились, где не приходилось притворяться. Это было место и время, где Нацу был счастлив. — Ну, ну, ну, хватит с тебя, нам еще играть завтра, — повторял Драгнил, оттягивая от Шакала бутылку и передавая Кобре, чтобы он ее поставил подальше от стола. Парень уже был не слабо пьян, от чего все задались вопросом, как они этого не заметили. — Да все нормально. Не пре-преу-преу… — запинался Шакал.       Так и недоговорив «преувеличивай», слишком много слогов, Табаки нерасторопно вскочил, с трудом контролируя свое тело в ограниченном пространстве, и потянулся за нагло отнятым алкоголем. Парень чуть не упал на стол, полный тарелок, спасибо, Грей успел его подхватить и остановил последующие попытки, и им не придется платить за разбитую посуду.       Остальные не стали отвлекаться и продолжили разговор о каком-то новом сериале или вспоминали уроки мистера Мелона с его вечными рассказами о своей жизни; Нацу не особо понимал, ведь темы в компании сменялись настолько быстро, что уследить невозможно, и любое отвлечение сулит потерей нити разговора. Никакие суперсилы здесь не помогут. Нацу влиться обратно труда не составляло, поэтому быстро сгенерировав в голове, что в беседу можно кинуть фразу, когда уже девчонки начнут соблазнять мистера Грайдера, чтобы он стал чуточку мягче, все-таки ему вроде только тридцать и вполне симпатичный в сравнении с другими учителями, а халявные оценки любят все, тем самым переведя разговор в необходимое и понятное ему русло.       Получение внимания было почти достигнуто, как в кафе ураганом ворвалась Флер, взяла свои вещи с криком «Я убью ее!», от чего сидящая под боком Юкино невольно вздрогнула, и так же стремительно ушла, оставив за собой удивленных подростков. Гажил, зашедший вместе с Короной, не посмотрел вслед и шмякнулся на свободное место. Все перевели взгляды на него, желая узнать, что взбесило девушку. Не то чтобы это не происходило редко, но все любят новые темы для сплетен. — Она хочет убить Мелочь, — прикрыв глаза, сказал Рэдфокс так будто говорил о погоде, а не планируемом убийстве. Никому яснее не стало. — Хартфилия не сказала, что ушла с МакГарден, вот она и бесится.       Последовали понимающие кивки. Никто не был удивлен этой, как оказалось, скучнейшей новости: Флер часто истерила из-за Хартфилии. Вопросы, почему она вообще общается с изгоем, изжили свое еще в прошлом году, хотя точный ответ и не был найден. Понять Флер могла только сама Флер, и то не факт.       А еще вполне возможно, что потом кто-то додумает свою версию сегодняшнего психа: заучка Леви решила проявить свою гениальность в плане, как лишить Флер ее близких — парня и лучшей подруги. Нацу уже предчувствовал, как все, кому не лень, про это поговорят. — Не боишься, что именно это она сейчас и сделает? — Грей уселся и задел плечом Юкино. Они с Джувией поменялись местами с Шакалом, чтобы тот был в центре, на виду, и не смог вытащить из своих припасов еще чего-нибудь. — Мелочь будет жаль, а так меня больше волнует, не повесят ли это на меня?       Равнодушно пожал плечами Рэдфокс, однако слова, что ему будет жаль МакСадик (именно МакСадик, старое передразнивание связанное с ее небольшим ростом), водили в недоумение. Гажил позиционировал себя как человека апатичного, который болт клал на всех и вся, кроме себя любимого, и в любом его действии было желание получения личной выгоды. Его поступление в команду и совместное времяпровождение с ними имели конкретные цели, а не потому что они ему сильно нравятся. А тут он жалел о потере МакСадик (может, он уломал ее делать за него домашку?) и даже дал кличку, которой удостаивались только «избранные». В школе в последнее время нередко можно было заметить в компании Леви рядом ошивающегося Рэдфокса.       Драгнил сразу вспомнил просмотренные с Лисанной и другими девушками фильмы о любви бэд-боя и заучки, и от которых ему было тошно, как и от прочей слезливо-романтичной хрени. С Леви Нацу общался только с целью списать домашку или контрольную, но надеялся, что ей хватит ее блестящего ума и она не станет героиней подобной истории. Одна Флер серьезная угроза, что уж говорить про отношения с бывшим (?) правонарушителем. Благородная честь и достоинство, о которых трубят в тех же фильмах, выставляя плохишей безвредными одуванчиками, существует исключительно в пределах этих же фильмов. У Гажила не было образа. — Какие шансы, Саламандр? — последовал вопрос от Рэдфокса. Он никогда не звал Нацу по имени и фамилии, вместо этого давая прозвища. «Это проявление большой любви», шутили остальные, обходившиеся в обращениях просто фамилиями. Нацу в их случае гадал, когда же пассивная агрессия перерастает в открытую. — Откуда мне знать? — Нацу нахмурился, он знал, к чему Гажил подводит — специально провоцировал.       Беглый взгляд на наручные часы, чтобы уследить ход одной из стрелочек. Из-за падающей тени было плохо видно, вроде без двадцати трех десять и парочку безостановочно двигающихся секунд. Нацу и вправду был бы «бешеным», если бы заводился с такой подачи. И все же искоренить появление искры было намного лучше, чем не сделать ничего. — Ты же из породы копов. В таких делах должен смыслить, — ухмыльнулся Гажил.       Большинство притихли, ожидая продолжения или шанса вставить свою реплику. Да, у них просто с ума сходили по перепалкам. Как голодные стервятники, жаждущие исхода для истязания жертвы или хотя бы жалких кусочков, оставшихся после бойни. Любое представление было лучше, чем его полное отсутствие. — Эй, Гажил, сколько стоит эта пачка? За тройку или ниже? — Нацу схватил со стола пачку Takis со сладким чили перцем. Некоторые печенья раскрошились от крепкого сжатия, но Нацу не был расстроен — крошки самое вкусное. Как и легкая победа. Будто он позволит так легко над ним потешаться, одна белобрысая особа и так любит пошутить на эту тему. — Почему ты не знаешь? Твоя мать вроде в «Волмарте» работает. — Подороже, чем твои мозги когда-либо будут стоить. — У меня есть хотя бы что продавать. Не уходи от ответа! — Если это так, то придумай что-то пооригинальней. — Слишком большая честь для тебя. — Вы, два долбоящера, отойдите уже друг от друга, — потирая виски, встрял Азир. Короткие перепалки между Нацу и Гажилом происходили чуть ли не каждый день. Ладно бы они перешли на что-то более серьезное, как мордобой, но нет, как две псины ходили и лаяли друг на друга. — Заебали уже. — Да они просто не знают, как подойти к друг другу и выразить свои чувства! — еле сдерживая смех вставила Маттан. Рэдфокс с Драгнилом скривились, а все остальные убедились, что все-таки Маттан ебнутая на голову яойщица. — По делам гейским к Эвклифу; меня, блять, и близко не приплетай к этим пидорасам! — буркнул Рэдфокс, очевидно взбешенный подобным высказыванием. Нацу бы согласился с ним, сказав примерно то же самое, но понимал, как это свяжет девушка. — Может, тебя лично просветить? — играя бровями и поглаживая подбородок, предложил сам Стинг, не обиженный сказанным.       Откинувшись на спинку кресла, Рэдфокс недовольно хмыкнул и прожигал взглядом всех заинтересованных в этой беседе. Пока остальные развивали тему, без стеснения говоря полную ахинею про Гажила и Нацу, оба предпочитали делать вид, что ничего не слышат. Будешь отпираться — только придашь повода для шуток. Юкино поджала губы, ей очевидно было обидно, что про нее, как девушку Нацу, забыли. Бедняжка еще не понимала локальных шуток, и потому Драгнил обнял ее за плечи, чтобы не расстраивалась. Это были просто шутки, нечего воспринимать их всерьез. — Ты не ответил на мой вопрос, — максимально беспристрастно произнес Нацу, не смотря на Рэдфокса. Нет, так легко он не забудет. — Иди в пизду.       Со смешком Драгнил торжественно закинул пару крекеров в рот. Наплевать, что это по-детски, сам напросился. Хотя Нацу был немного расстроен, потому что эти крекеры были его любимыми и их цену он наизусть знал с класса девятого, когда она в последний раз менялась — два доллара и девяносто шесть центов. Если бы Гажил ошибся, его можно было бы принизить сильнее. Ну да ладно, его не-пидорское достоинство задели и без Нацу.       Скоро про наиинтереснейшую тему забыли и неизвестно как перешли на другую: церберы, отличавшиеся самой большой конфликтностью с их командой, вчера нехилую ссору устроили, лишь присутствие тренеров удержало от драки, а сегодня после игры они пытались задеть Грея, Азира и Стинга с Роугом. Нужно было их обосрать в своем кругу как можно сильнее, тем более еще и за отсутствие команды черлидинга.       Юкино заскользила рукой под стол и переплела пальцы Нацу со своими. Парень не спешил ей ответить, для него этот жест был значимее, чем просто действие. Однако Юкино было здесь не особо уютно, она была еще не до конца «их», поэтому пересиливая дискомфорт и укол странного угрызения, Нацу сжал руку в ответ.       Агрия прижалась сильнее, кажется, ее немного клонило в сон — ее детские черты для Нацу были забавны, а всего-то полтора года разница, — и пришлось стянуть с плеч кофту. Из-за кучнения в углу и так было душно, а с объятием стало еще жарче.       Драгнил постукивал пальцами по столу, посмотрел на массивную деревянную дверь выхода и перевел взгляд на друзей, влезать в разговор которых желание отпало. Столько раз об этом говорили, скучно уже было. Некоторые до этого просили его заткнуться и прекратить ржать, так что можно передохнуть, сделать вид, что обиделся. Все равно просидеть тихо невозможно в их-то компании, раз даже Юкино это не удавалось — ее уже расспрашивали о подробностях отношений Сорано с одним из церберов и как они устроили двойное свидание, чтобы ее тоже с кем-то из церберов свести. Драгнил смотрел, как тени тусклого света падают на лица друзей, на мелькающих в зале официантов, точнее одного, остальные ушли, и закидывал в рот крекеры, которые, к радости, никто не просил — Нацу не жадный, печенье острое, да и наелись все до отвала. Тени создавали несколько пугающие и одновременно забавные черты на лицах друзей, у некоторых девушек словно усы появились.       Нацу скользил взглядом по подросткам и думал, кто из них может быть анонимом. Какие бы отношения не были, он подозревал каждого. Однако в уме подчеркнул всех, кто сидел в «Восьмом острове» на случай новой смс-ки, связанной конкретно с этим вечером — он может написать что-то вроде «Ты сегодня скучал, потому что думал о Люси», — однако случится ли это, сказать нельзя было, и невольно переключился на более интересный вопрос, заданный ему ранее. Да, мозги он не любил напрягать во всем, что связанно с учебой.       Если вдруг в ближайшее время будет найден труп МакСадик, Нацу не сомневался, что Гажил будет первым подозреваем, в худшем случае и вполне вероятном, на него и повесят преступление (ладно, Нацу на самом деле просто хотелось представить этого говнюка за решеткой, больно мешался). На самом деле, сложно размышлять над гипотетическим убийством, у которого нет деталей. Слишком много неизвестных переменных. И ладно бы, у него есть константа под названием «Гажил Рэдфокс» его в любом случае заподозрят — с его списком властям только в радость от него избавиться, — и его реакцию предвидеть можно, однако с Флер угадать ничего нельзя было.       Флер Корона — истинная актриса. Это проявлялось не в минутном притворстве, не в определенных ситуациях, она всегда играла. Любое времяпровождение в школе и с одноклассниками было игрой. Драгнил был уверен на сто процентов, что ее истерики и модель поведения хорошо отыгрываются. Даже ее громкий уход сейчас продуман — семена страха и интереса к ней политы очередным шоу. Она настолько отточила умение, что смотря на нее, думаешь одно — ебанутая. Потом, раздумывая и подмечая, Нацу понял, что ее поведение гиперболизировано сучье. Он встречался не с одной стервой и каждая из них имела грань, в отличие от Флер. Она была ходячим словом «стерва», замени на актрису из клишейного фильма про школу, и ничего не изменится — люди такими не бывают.       Флер скрывала себя, ту новенькую, что поступила в середине года и стала новой жертвой, новой, еще не сломанной игрушкой в подарочной упаковке. Может, она и вправду была хищником, а может, была овцой в волчьей шкуре, никто не знал, да и это было неважно, когда она умела притворяться, привлекать к себе взгляды и стоять на вершине школьной иерархии. Драгнилу это было частично знакомо. От того и мерзко.       Впрочем, Нацу мог ошибаться. Корона проводила ужасно много времени с Люси, он ревновал и поэтому недолюбливал. Нацу знал только то, что Флер ему не нравится.       Реакция Флер на убийство МакСадик колебалась от игры в забитую бедняжку до тупой гордости, что в таком деле она все сделала сама.       С Гажилом все было понятнее. Не будет алиби, а значит, улики или подкинутые улики спишут на него, если Флер признается, то его могут привязать к соучастию — знал, а смолчал — или просто обыскать его дом, найти там наркоту, и настанет бесславный конец. — Вам сигарету, кружку кофе или стакан виски, мистер Детектив? — шутливо спросила Лисанна, заметив задумчивость друга. Все подозрительно примолкли и выжидающие смотрели на него. — Блять.       Лис ударила в ладошки — она подловила его! — смех опять заполнил зал, на что парень фыркнул. И сколько можно вспоминать? Дело было не в его деде и отце, тоже работающим следователем, хотя имело место быть, шутка про детектива шла из первых классов средней школы, когда Нацу было тринадцать-четырнадцать. В нем тогда стрельнуло желание быть не таким как все и очевидное стремление сблизиться с отцом сильнее, поэтому он начал увлекаться жанром детектив: смотрел фильмы, сериалы, расспрашивал отца о работе, даже книги читал. Он возомнил себя великим сыщиком и не стеснялся высказывать свои наблюдения. Что-то он угадывал, а что-то было полным бредом, с которого одноклассники были не прочь поржать. Самое интересное из всего, Нацу один раз аргументировано объяснил, почему их учитель математики, занижающий оценки мальчикам и вечно любезный с девочками, педофил. Того, кстати, чуть не уволили.       Было еще одно расследование, о котором не знал никто, кроме самого Нацу, и абсолютно провальное — его мать была ему родной. (Разве не странно, что ребенок, рожденный от любимого мужчины, нелюбим? Или обида за то, что он навредил Зерефу, ее первенцу и лучику света, настолько сильна?) Неприязнь родной матери к нему для Нацу оставалась не до конца обоснованной.       Теперь Нацу ассоциировался с баскетболом, о том увлечении помнили только близкие друзья, не стесняющиеся напомнить о старом. Нацу и сам плохо помнил тот период и в редкие моменты вспоминал прошлое — с начала старшей школы он предпочитал свободное время посвящать тренировкам, дополнительным тренировкам, хождением в качалку, бегом, иногда плаванием или походом в тир с отцом, и оставшиеся часы выделял на друзей и девушек. Он всячески занимал себя, чтобы ненужные мысли не лезли в голову. — Что такое, Шерлок, зашли в тупик? — Да может хватит?! Детектив из меня, как из Занкроу балерина! — надулся Драгнил, нахмурившись. — Когда мне было шесть, мама водила меня на балет, — Занкроу потерянно смотрел прямо и нервно дернулся. — Я там был один мальчик… Наверно, тогда мама и перестала принимать таблетки.       Новые порывы заливистого смеха заглушили красноречивое «Иди нахуй» и испуганное «О нет, он тоже набухался!». Подростки ржали, надрывая животы, отчего стол и тарелки дрожали. Лицо официанта стало мрачнее.       Заметив, что Юкино тоже смеется, Драгнил нахмурился и мысленно обозвал девушку «предательницей», но через пару секунду злости подловил настроение и смех остальных.       Тема, как и обычно, быстро сменилась и все уже расспрашивали Занкроу о балете и вспоминали начальную и среднюю школу, точнее, кто и как позорился и плошал. — Мистер Детектив, не расстраивайтесь, вести расследование тяжело, — когда Юкино отошла, Гажил склонился ближе, но не слишком, чтобы их разговор не заинтересовал других. Его прошлый доеб ничему не научил? — И я не про это цирк сейчас, ты определенно что-то расследуешь.       Драгнил фыркнул, Рэдфокс сегодня был до раздражения прилипчив, но игнорировать не стал и вопросительно выгнул бровь. Неужели жизнь законопослушного гражданина настолько скучна?       Гажил победно ухмыльнулся: — Новеньких копов, которые ищут дилеров или места торговли, легко вычислить — они смотрят пристально, дергаются и следят за каждым твоим движением, рыщут глазами. Им не хватает носом водить, чтобы походить на поисковых собак. Точно так же ты выглядел сегодня в раздевалке. Что ты ищешь, Нацу?       Напряжение сковало тело, шок паутиной оплел сознание. Нацу, как статуя, застыл и, кажется, перестал дышать на время осознания. Резкий выдох, и серо-зеленые глаза сверлили Гажила. Хреново дело, и как он только заметил? Нацу отшутился бы «Ну надо же, ты знаешь мое имя?!», однако Рэдфокс при желании мог быть еще большое занозой в заднице, чем он, так что не прокатит.       Шок отошел, и на их место пришли метания по подходящему ответу. Как назло, ни одно достойное вранье не приходило в голову. Остальные продолжали болтать, не обращая на них внимание, сидящий между ними Кубелиус, ранее незамеченный и переписывающийся по телефону, вызвал новые сомнения. Ему реально пофиг на происходящее, или он искусно делает вид? Он в сговоре с Гажилом? Аноним кто-то из них?       На лице Драгнила отражался внутренний гнев. Этого не должно было произойти. Все связанное с Люси, с его секретом, для Нацу было подобно дражайшему сокровищу, запрятанному в далеких закоулках души, к которому не смел притрагиваться никто, кроме самого Нацу. Когда кто-то смел прикоснуться к его тайне, пробраться сквозь слой роли популярного парня, обогнуть защиту в виде шуток и нового притворства, смертник встречал обезумевшего, невидящего ничего, кроме врага и желания уничтожить его. К сокровищу еще не притронулись, а Нацу переставал контролировать пламя гнева внутри.       По реакции Драгнила можно было прочесть много. Напряженность исходила от Нацу волнами и затрагивала остальных. Кобра, не обращающий внимание на происходящее, оторвался от телефона и настороженно переводил взгляды с Нацу на Гажила. Драгнил сидел разъяренным зверем и был готов кинуться на любого.       По хмурому виду официанта было понятно, что мелочиться он не станет, а получить статью за драку в общественном месте Рэдфоксу хотелось меньше всего, поэтому как только Лисанна подошла к ним, чтобы ей передали сумку, он перевел тему на нее. На лучшую подругу Драгнил обижаться не умеет. — Лис, отведи уже этого бешеного в кладовку и ублажи его головных тараканов, может, поспокойней станут. А то одна не справляется. — Сдался он мне! — возмущенно и одновременно шутя, ответила Лис.       Лисанна и Нацу были давно знакомы. Подружились они в начале средней школы, когда, несмотря на разные интересы, имели много общих уроков. Ну и родители заставили его подружиться новоприбывшими соседями, приехавшими в Фэйвилл из Ирландии. Их дружба не ограничилась пределами школы, они часто гуляли вместе и оставались в гостях друг у друга, и за пару месяцев близкого и частого общения стали лучшими друзьями, кем являлись друг другу уже более пяти лет.       Многие недоумевали и не стесняясь спрашивали — почему они еще не встречаются? На самом деле, они пробовали один раз. Лисанна была его первой неудачной попыткой полюбить кого-то еще. Нацу имел противоречивые чувства, он был влюблен в Люси и при этом хотел от этого избавиться, чтобы не испортить свою идеальную жизнь (ссоры с матерью не в счет, они уже практически не замечались) из-за какой-то Хартфилии, и посчитал, что отношения с Лисанной смогут перекрыть влюбленность. Тем более, в интернете многие утверждали, что самые крепкие отношения начинаются с дружбы. Отношения продлились три недели. То ли Лис поняла, что Нацу не питает к ней романтических чувств, то ли сама воспринимала его как еще одного брата, в итоге они решили остаться друзьями, а эти недо-отношения вспоминали со смехом.       Драгнил сотню раз объяснял друзьям, что Штраусс его лучшая подруга, но они всегда считали своим долгом свести их, несмотря на имеющуюся девушку или парня. Юкино как-то раз намекнула на это, и ему пришлось долго утешать и доказывать, что они не больше, чем просто друзья. И это было так. Во время отношений с Лис в нем проскальзывала мальчишечья симпатия к ней, это быстро проходило и образ Люси всплывал перед ним. Любые представления о Лис, как о девушке, не были до ужаса противными, но вызывали некое недоумение и неприязнь. Хотя фигура и задница у нее была ничего так, признавал Нацу, как парень.       Да и Лисанна хоть и смеялась над жалкими попытками друзей, но ей тоже не нравились. Как знал Нацу, Лис несколько месяцев общалась с парнем по сети и вроде как была очарована им. Впрочем, младшая Штраусс не сильно об этом распространялась, слухов и так хватает, даже ее старшая сестра Мира лишь догадывалась. Нацу она сообщила нехотя и то, только чтобы он перестал ее доставать по этому поводу. «Этот прохвост же все видит и слышит!» — часто возмущалась она. Все, что было известно о новом парне — ему двадцать три, живет в Нью-Йорке и зовут его Бикслоу. Правда, Нацу не понял, это реальное имя или ник, и это было не очень хорошо — не напишешь заяву за педофилю, если тот осмелится обидеть Лис. — Что ты сказал про мою девушку? — в отличие от Лис подобные слова Нацу не пропустил мимо. Терпеть оскорбления в сторону Юкино он не собирался. — То, что есть. Ты с ума сходишь от недотраха. — У тебя этой проблемы явно нет. Не подцепил еще никаких зппп? — Мальчики-мальчики, меряйтесь своими палочками не в столь публичных местах! — как и все ситуации Лис старалась решить с улыбкой и шутливо. На Нацу она имела влияние, и он остудил свой пыл.       Лисанна накинула куртку и взяла свою сумку. Время перевалило за десять, десять семнадцать, если быть точнее; завтра вставать рано и сидеть до середины ночи звучало прикольно, но идея все же была не лучшая. Брая, Миллианна и Маттан собирались на автобус, Лисанна решила пойти вместе с ними, несмотря на то, что за ней должен был приехать брат. Однако с его любовью к пунктуальности, времени было невпроворот. Заодно девочки решили прихватить с собой не умеющего пить Шакала и Занкроу подшофе, чтобы побыстрее протрезвели и не опозорили завтра школу. — Что-то произошло? — спросила подошедшая Юкино. Она с недовольством смотрела, как Лис на прощание трепет волосы Нацу и приговаривает: «Хватит дуться». Подобная хмурость совершенно не подходила милой Юкино, Нацу это вызывало двойственные чувства, поэтому он побыстрее привлек девушку к себе.       Посиделки в кафе не могли длиться вечно, о чем решил напомнить официант, показывая на часы. Он предупредил, что у них есть пятнадцать-двадцать минут. В обычном случае они бы продолжили, как раз напротив был парк, где достаточно места для большой компании и поиска небольших приключений на мягкое место, чтобы потом выйти в город и разогнаться по полной. Завтрашние две игры обрывали все. Проиграют, и не видать им ни Чикаго, ни мощной вечеринки, где можно нормально отпраздновать со всеми друзьями, кучей алкоголя и полным расслаблением.       Оплатив счет, к сожалению официанта и еще нескольких сотрудников, подростки продолжили разговаривать на чем были прерваны. Собраться можно и за две минуты, так что время у них еще было. Нацу, не желающий больше иметь дело с Рэдфоксом, тот его может реально вывести из себя, перешел на разговор со Стингом, Греем и Азиром, решая вопрос вечеринки — вся ответственность по развлечениям как всегда лежала на королях (Занкроу, сволочь, слинял) — при этом придерживая Юкино, что казалось сейчас заснет у него под боком.       Все разговоры притихли, когда в кафе зашла Кинана, невеста Эрика, и каждый поглядывал на ее живот. Кубелиус был типичным парнем-тайной, молчаливый, не особо людимый и просто ходячий похуизм. Было странным, что он вступил в баскетбольную команду, его либо тренер довел до белого каления своими уговорами, ведь на уроках спорта он проявил неплохие физические способности и отлично подходил на тяжелого форварда, либо, что более вероятно, его убедила Кинана, чтобы у него появилось нормальное хобби и друзья и он не загремел за решетку за воровство (да, в их команде целых два уголовника, скучно никогда не бывает). Это сработало и, конечно, иногда Кубелиус замыкался и просто залипал в телефоне, парни расшатали его за полгода тренировок. Несмотря на это, он оставался туманным и не особо примечательным для одноклассников, воспринимающих его как ходячую тень. Однако слухи про его отношения неплохо подогрели интерес: в конце лета Эрик сделал Кинане предложение, причиной которого по мнению многих была беременность. Парень говорил, что все слухи бред, но переубедить школьников не так легко.       Как бы дико не звучало, Нацу, имеющий нормальную и состоятельную семью, хорошие отношения со сверстниками и красивую девушку, завидовал Эрику. Как он знал, Кубелиус был знаком с Кинаной с детства, со времен приюта, они всегда были вместе и казались счастливыми, несмотря на хреновое прошлое, аресты Эрика и проблемы Кинаны со здоровьем. Смотря на них, Драгнил вспоминал о дружбе с Люси. Когда у него были острые проблемы с гневом, сопровождающиеся драками и истериками, от него отвернулись все, кроме Люси, его соседки. Она помогла ему справиться с проблемами в семье и вернула в общество, позволив стать тем, кто он есть сейчас. Они с Люси тоже сейчас могли быть вместе, правда он сделал ровно ничего, когда ей понадобилась его помощь. Это было очередной глупой мечтой.       Кубелиус кинул предостерегающий взгляд на друзей, слишком пристально пялившихся на его девушку, и они тут же отвели глаза, будто ничего не было.       Прежняя атмосфера исчезала, и дружная компания, ввалившаяся в кафе после дождя, рассоединялась, разделяясь на собственные маленькие группы или сосредотачиваясь на себе: Грей, Гажил и Макс вышли покурить, Стинг и Азир отвлеклись на телефоны, Джувия и Меледи негромко переговаривались. Нацу взглянул на время — десять двадцать семь — и откинулся на спинку сиденья, посильнее приобняв Агрию за оголенное плечо. В кафе было достаточно тепло, чтобы сидеть в кофте со спущенными плечами, которые Юкино в последнее время сталась чаще носить — парню нравился открытый верх в одежде, а ей нравилось, когда он гладит ее по плечам, слегка касается ключиц и оставляет легкие поцелуи на шее.       Драгнил достал телефон и просмотрел новостные ленты соцсетей. За день не появилось ничего нового, кроме поздравлений от Зерефа и отца, и Нацу хотел уже напомнить Эвклифу, что он согласился отвести их с Юкино до дома, как на телефон пришла смс-ка от анонима. Нацу было начал беспокоиться, где же он пропал.

«Пора стать принцем на белом коне, Люси нужна твоя помощь»

«Выход из парка со старым мороженным ларьком!»

«Люси в опасности, советую действовать побыстрее!»

      Брови сошлись на переносице. Аноним любил поиздеваться над ним и его влюбленностью, но это отличалось от прошлых смс-ок. Из-за привычной издевки Нацу не понимал, насколько серьезно ему воспринимать написанное. Это новая шутка, которая еще не дошла до него? В груди проснулось волнение.

«Люси в опасности!!!»

«Выход из парка со старым мороженым ларьком! Быстрее!»

      Нацу напрягся. В смс не было любимых анонимом недо-утверждений-недо-вопросов, это был крик о помощи.

«Ну же, Нацу!»

      Юкино озадаченно взглянула на парня, когда он неожиданно встал. Он кинул: «Я сейчас вернусь», — и быстро направился к выходу, накинув на плечи спавший бомбер.       В лицо ударил холодный ветер, Нацу поежился, стоило надеть куртку, но времени не было. Асфальт был покрыт множеством как мелких, так и больших луж, в одну из которых Нацу наступил и негромко выругался. Зря он надел кроссовки, мокрые носки отвратительны, отчего раздражение дало плюс сто. Юкино часто ему говорила, что любит запах мокрого асфальта, он ее успокаивает, однако на Нацу он не имел подобного эффекта.       Перебегая дорогу, парень затормозил и отшатнулся не из-за окликающих его парней, а проверить, нет ли машин — видел Нацу, как восстанавливаются после аварий, это было не тем, чем он хотел бы заниматься в последний год школы, особенно перед соревнованиями.       Редкие фонари в парке напротив кафе не спасали от мрака и в неосвещенных участках, где царила полная темнота, что пугала маленьких детей, Нацу мерещились образы фигур, среди которых одна женская выделялась. Видения наполнили голову, и Нацу в них затерялся, поэтому был вынужден сделать еще одну заминку, чтобы убедиться, где именно Люси, и не терзаться больше.       Нацу был тем, кто поддерживал издевательства над Хартфилией, а потом делал хуже — смотрел сквозь пальцы, когда мог прекратить многолетнюю тиранию. Шанс помочь, реально помочь, а не просто сказать: «Вам еще это не надоело?» — он не мог упустить. Он долгие годы вымаливал у себя прощение и, если ничего не сделает сейчас, возненавидит себя уже навсегда.       Убедившись, где его ждут, Нацу сорвался и с каждым шагом набирал большую скорость, снова напрягая изнывшие за два дня соревнований мышцы. Ветер меж деревьев притих, однако оставался все таким же холодно-морозным, что при беге становилось ощутимее, протяжной вой становился громче, перекрывая шелест листвы. Порывы били, оставляя только ощутимые царапины на лице. Ветер пробирался под свободную байку, и кожа покрылась мурашками от сильного контраста после душного кафе; оставшиеся на листьях капли срывались и создавали свой небольшой дождь, что вместо старого мочил одежду и волосы. Нацу с дорожки свернул в глубь парка, чтобы сократить дорогу. В темноте деревья различались плохо, почва была мягкой, и один он раз чуть не упал, неудачно поставив ногу в небольшую ямку, и мысли, что он слишком медленный, проползали внутрь страхом. Пришлось вернуться к более длинному пути — бежать прямо до самого центра к фонтану по тротуару и сворачивать налево все по той же прямой и на ответвления, — иначе не только покалечит себя, но и не поможет Люси, еще один плюс к вине и причин пострадать.       Если это шутка анонима, то Нацу не будет мелочиться — он свернет ему голову и пускай собственный отец его посадит за решетку.       К сожалению, ему не соврали. Выход из парка со старым мороженым ларьком был тем, что называлось — это был один из немногих небольших выходов с проходом не таким широким, как главные, и вместо одной колонны был ларек для мороженого, окно которого было грязным и в пятнах, потому что маленьким помещением уже не пользовались почти десять лет. Как по всем любимым канонам Нацу, в этом месте было мрачно: парк казался более заросшим, чем в других местах, серое бетонное здание каких-то контор напротив сгущало темноту, нависало и придавало ощущение замкнутости пространства. Место истощало атмосферу «плохого района», в данном случае уголка, где по сценарным поворотам происходит нечто плохое. Хоть что-то, блять, в этом было так, как нужно, чему бы Драгнил порадовался в другой ситуации.       Как назло все фонари стояли не у самого выхода и лучи искусственного света еле-еле касались места, однако Нацу мог отчетливо видеть, как двое прижимают к той самой колоне-ларьку кого-то. Не зная, кто там, Нацу навряд ли бы смог пройти мимо, но он знал, и копившийся порох внутри получил свою искру, чтобы взорвать остатки контроля, подчиняя тело эмоциям.       Громкое «Эй, вы двое» привлекло внимание парней, и один из них развернулся корпусом, открывая вид на испуганную Хартфилию. Ее пальто лежало на земле, чужая рука забралась под задравшийся голубой джемпер, ее обнимали за бедро, притягивая дрожащее тело. Нацу в сознание врезалось, как один из ублюдков губами касается шеи Люси, задерживается там на непозволительно долго и прижимает к себе еще ближе, и Люси оборачивает искаженное страхом и слезами лицо к Нацу. Она рвано вздохнула, ее губы изогнулись сказать «помоги».       Нацу медлил достаточно долго. В глазах все плыло от захлестнувшего волной гнева, и он совершенно не заметил, что лица выродков ему хорошо знакомы. Это были Занкроу и Шакал. Вздувшиеся вены четко выделялись на напряженных руках и шее, на сжатых до предела кулаках отличались белые костяшки. Когда он ударил первого, пошатнувшегося и давшего проход к другому подонку, любую боль перекрыла не отступающая злость, что с каждым взглядом на представшее зрелище усиливалась и горела в Нацу ярче. Второго с приглаженными светлыми волосами, Нацу грубо вытолкнул из парка и повалил на тротуар. Всплеск воды, Драгнил сел сверху и ткань джинсов на коленях пропиталась влагой. Но лужи холодной воды были ничем против бушующего пламени. Перед глазами стояло, как эта мразь лапала Люси и получала удовольствие. Сузившимися до черной точки зрачками Драгнил смотрел в лицо Рикко и не сдерживал силу. Каждый удар усиливался, являясь отражением его злости, которой стало слишком много для его тела и искала выход. Парень дергался под ним, в попытках столкнуть, из его носа обильно текла кровь, разукрашивая щеки и подбородок, Табаки хватался за плечи и руки Драгнила, чем подливал масла в огонь.       Его прикосновения напоминали, что только что он делал с Люси. На лице выступили пульсирующие венки, на скулах заиграли желваки. Нацу не мог этого простить — его сознание скрылось густым туманом, он хотел убить Шакала. На шее сомкнулись руки, и он всем весом давил, скалившись и яростно смотря прямо в желтые глаза, что почти не были видны в тени.       В уши словно засунули вату, не было шелеста листьев, кряхтения, чужих голосов и звука резко затормозившей машины, до Нацу доносились отголоски, застилающиеся гулом и пульсацией кровотока. Драгнил растерялся, когда его скинули с Рикко в лужу, промочившую джинсы, и, тяжело дыша, на него уставился растрепанный Фергюсон. А потом Драгнил вспомнил, что его грязные руки тоже касались оголенной кожи Люси, что он тоже заставил ее бояться и плакать. Из груди, кажется, вырвалось опасное рычание. Нацу вскочил и уже хотел вмазать, как его схватили за плечо и оттянули назад. Путь к Занкроу перегородил Эрик. — Хватит! Вы оба! — Кубелиус схватил надвигающегося на Нацу парня.       Эрик выставил руки по сторонам, будто это могло остановить их. Занкроу вырывался, а Драгнил пытался его достать. Нет, Нацу должен был преподать этим ублюдкам урок и Эрик не был для него препятствием. Увлекшись новыми противниками, они забыли о Шакале, что опомнился и хотел отомстить сокоманднику. — Что тут происходит? — к месту драки подбежали Грей и Гажил, Макс добегал где-то.       Ничего объяснять не пришлось. Парни быстро сориентировались: Гажил отпихнул Табаки, все еще пошатывающегося от избиения и выпитого алкоголя, Грею же пришлось сзади схватить Нацу. Тот злился и скалился сильнее, крича, что убьет этих двоих. Грей был не слабее Нацу, однако удерживал его с трудом, особенно после того, как парень начал кричать, что и его он изобьет, если не отпустит, и в подтверждение своих слов бил ногами по ногам и резко дергался в руках, почти что вырываясь. Помог Гажил. Он без колебаний подошел и вмазал Драгнилу. — Успокойся, ненормальный, — холодный тон и никакого беспокойства. Нацу застыл, опять не ожидая удара со стороны. Он оскалился, теперь нацелившись на Рэдфокса, но тот стоял ровно, не дергаясь. — Сколько время?       Вопрос не дошел до парня. Расслабившемуся на секунду Грею пришлось обратно напрячь руки и спину. Гажил нахмурился и тоже повторил свое действие: врезал Драгнилу и схватил его за лицо, сжимая до боли скулы. — Сколько, блять, время?       Нацу сипло дышал и злостно смотрел в равнодушные красные глаза, чем напоминал Рэдфоксу бешеного пса. Все же острая боль в челюсти немного отрезвила, и мир наполненный звуками начал медленно проясняться. Он наконец осознал, что на улице холодно и его штаны промокли, отчего по разгоряченной коже пробежали мурашки. Костяшки кулаков щипали легкой болью, что благодаря адреналину не ощущалась еще так сильно. — Десять сорок один, — ответил Нацу, посмотрев на наручные часы. — Хороший мальчик, — Гажил легонько ударил его по щеке, как в похвалу щенку.       Грей дернулся и в который раз схватил Драгнила за руки, когда тот попытался ударить Гажила. Изворотливо увернувшись, Рэдфокс кивнул Фуллбастеру, чтобы тот прекратил.       Нацу с упреком посмотрел на обоих, разминая плечи, и, чтобы успокоиться, начал мысленно считать секунды, прислушиваясь к внутренним ощущения, другой практике успокоения: тяжелое дыхание, будто после скоростного забега, сердце бешено билось в груди, норовя сломать ребра, болели как челюсти, так и голова. Затем быстро оценил ситуацию, чтобы разгрести потоки гнева и прийти к здравому рассудку.       Фергюсон не был сильно пьян и ранен, потому оживился, увидев, как Нацу больше не держат, и пытался извернуться из схватки Эрика. В помощь пошел Грей. Рикко бубнил себе под нос все известные маты и, держась за нос, откуда не прекращая текла кровь, пытался встать, испепеляя взглядом Нацу. Он был еще одним щенком для Гажила, которого он пихал, сбивая с ног и «купая» в луже поглубже. Только когда шум ветра и листвы стали громче звона в ушах и зрение перестало быть «туннельным» с дымкой вокруг, Нацу оторвал взгляд от блондинистых уебков и заметил машину. За водительским сидением, немного высунувшись, сидела Кинана. Приложив руку ко рту и с застывшим испугом, она смотрела в сторону своего парня.       Люси.       Нацу осознал, что за злостью и отмщением забыл их причину. Он развернулся ко входу в парк, Люси осела на землю и дрожала. Макс, застывший рядом с ней, кидал взгляды на остальных парней. — Руки убрал! — гаркнул Драгнил, когда Алорс склонился над Люси. Не будь Нацу все еще под контролем эмоций, заметил бы, что его голос будто был не его в этот момент, более свирепый и жесткий, чем когда-либо. Зато он заметил, как вздрогнула Люси.       Молодец, Нацу, напугай ее еще больше.       Макс понял, что ему здесь не рады, и пошел к остальным успокаивать разозленных и побитых Шакала с Занкроу. Хартфилия проследила за ним и покрепче обняла себя за плечи, подтягивая ноги. Нацу хотел ее приобнять, однако стоило ему присесть рядом на корточки, она тут же начала отодвигаться от него подальше, упираясь в стену. Из закрытых глаз не прекращали течь слезы, тело дрожало вовсе не от холода. Спадающие тени на ее лице омрачали его отчаяньем. Они уродовали обычно спокойное красивое лицо, на которое Нацу так любил смотреть. Лицо, каждая черта которого отпечаталась в памяти нестираемым следом. Нацу не узнавал ее лицо, он никогда не видел его искаженным ужасом. Голова начала болеть сильнее. Он вновь вспомнил, что делали с Люси, и вновь кровожадное желание возмездия застилало глаза и шептало на ухо.       Люси была важнее. — Люси. Люси, — Нацу старался ее позвать, но она сильнее сжалась и замотала головой, что-то беззвучно прося сквозь всхлипы.       Голова вмиг опустела, прекратилась пульсация. Нацу предательски долго не слышал стук своего сердца, словно оно остановилось, и окружающий мир сконцентрировался на этот миг, когда ему показалось, что он умер и больше не принадлежит собственному телу. Все сосредоточилось исключительно на боли, взорвавшиеся в нем: Люси принимала его за такого же, как Табаки и Фергюсон. Она боялась его.       Нацу забыл про ее пальто, оно пряталось за ее спиной и было незаметно, поэтому он снял свой бомбер, наплевав на пробирающий ветер и опустившуюся до семи градусов температуру, и накинул на девушку, приобнимая за плечи.       Карие глаза, переполненные страхом и слезами, распахнулись, подбородок задрожал, она была готова утонуть в новой истерике. Она втянула голову в плечи и ожидала худшего. Она боялась, что все повторится и зайдет дальше. — Люси, все закончилось. Слышишь? Все закончилось, никто тебя больше не тронет, — Нацу в доказательство поднял руки, показывая, что никто, даже он, не притронется к ней.       Если когда-нибудь еще подобное произойдет, Нацу не был уверен, что не перейдет черту застилаемый пеленой ярости. Дыхание опять сбивалось, руки непроизвольно сжимались в кулаки, и глаза возвращались к двум уебкам, которых только кастрировать и нужно.       Хартфилия не отрываясь смотрела на него — не потому что доверяла, она наблюдала, что он собирается делать. Драгнил немного отодвинулся от нее, она не должна чувствовать себя скованной. — Сейчас у нас десять сорок три и двадцать девять секунд. Тридцать. Тридцать одна. Тридцать две, — пробивающийся здравый рассудок кричал Нацу, что он все еще не успокоился и все еще может сорваться и продолжить, пока силы полностью не покинут его. Единственный действенней метод — выровнять дыхание и считать. Нацу бы постарался себе дать ограничение до конца минуты или целую минуту, но как быстро придет в себя Люси он не мог предположить, поэтому просто считал. — Я знаю, что так не кажется, но это и вправду отлично успокаивает. Сорок семь. Сорок восемь. Сорок девять.       Сквозь слезы девушка смотрела на него, дрожащими пальцами сжимая свои плечи и с трудом глотая воздух. Люси задыхалась в ужасе. Когда она опустила голову и громко взвыла, у Нацу внутри что-то треснуло; в районе сердца он почувствовал колющую боль, что перекрывала ощущения замерзшего тела. Не то же самое, не так больно, но все еще, блять, больно. Собственный слух играл с ним — Нацу не слышал ни голоса парней, ни гул ветра; рыдания Люси поставили на максимальную громкость, чтобы оглушить его. Не работало, не помогало. Он был бесполезен. Единственное, что он осознавал в этот момент, что хочет еще раз уебать двух белобрысых мразей. Нацу растерялся, однако продолжал считать молитвой секунды, будто они благословляли его на то, что все станет лучше.       Счет медленно работал. Спустя минуту Люси сквозь всхлипы стала за ним повторять. Ее голос был тихим и охрипшим, но Нацу этого хватило, чтобы облегченно вздохнуть. Они еще сорок четыре вместе посчитали, и паника Люси, наконец, отступила. Вся прежняя злость притихла — он успокоил Люси. — Ты молодец. А теперь давай встанем и пойдем домой, хорошо? — Нацу протянул руку, стараясь придать себе как можно больше радушия. Любое неправильное движение или интонация могли все испортить.       Люси рукавами вытерла щеки и нос, хоть и не переставала шмыгать, дыша уже более глубоко. Нацу был рад, что ей стало лучше, главное, чтобы она сейчас доверилась ему и позволила провести до дома, иначе беспокойство не оставит на ближайшую ночь или несколько — встретятся они хорошо, если в понедельник. В крупную мозолистую руку легла трясущаяся хрупкая ладошка. Драгнил мягко улыбнулся от нового растекающегося тепла, что по венам бежало от прикосновений Люси, разгоняясь по всему телу.       Хартфилия аккуратно вставала, однако конечности ослабли, и как только она поднялась, ноги не удержали ее. Нацу успел подхватить ее и прижать, отчего стало еще теплее. Горячая кровь уже не бежала стремительно, неприкрытые ничем руки мерзли, а мокрые носки и джинсы усиливали зябкость. — Тихо, тихо, тихо, — ласково прошептал Нацу, услышав новые хныканья. Как и ожидалось, истерику могло вызвать абсолютно все. Хартфилию нужно было успокоить, к радости, Нацу на опыте своих бывших и нынешней девушкой был научен. Легкие поглаживания по спине или голове и уверенный, но мягкий голос. — Ничего страшного не случилось. Ты не упала, я держу тебя. Все хорошо, ты не упадешь. Я держу.       Люси часто моргала, а гребанные слезы все еще наступали. Нацу хотел, чтобы она прекратила отводить взгляд и посмотрела ему в глаза, но то, как она схватилась за его майку и доверчиво позволяла взять свое бессильное, словно тряпичной куклы тело на руки, вполне было достаточно, чтобы почувствовать себя ее защитником. Ее, как бы убого это не звучало, принцем на белом коне.       Рикко, придерживаемый Греем и Максом под руки — он тоже не мог стоять на собственных ногах — удалялся в кафе, Занкроу неторопливо шел в шаг с Гажилом. От взгляда на последних двух, Нацу ощутил боль в костяшках кулаков. Нельзя, у него на руках Люси, нужно о ней позаботиться и как-то дойти до ее дома. Неподалеку Кинана салфеткой вытирала кровь с губы Кубелиуса под его попытки отвернуться и чертыханья. — Кобра, довезешь нас? — идти до Люси было далеко, как минимум полчаса. Хартфилия ослабла и могла только хмыкать и держаться за его майку, у Нацу скоро тоже пропадут силы; он был выносливым, но нагрузок сегодня было немало; так что, как скоро он выдохнется, вопрос нескольких минут.       Парень не успел кивнуть, как Кинана недовольно бросила, чтобы он не препирался и сел обратно, и сама пошла подбирать валявшиеся пальто и сумку Люси. Девушка выглядела злой, что было необычно — она всегда ходила с милой улыбкой, — но Нацу не сомневался, что вся злость из-за волнения, все-таки испуг во время драки в ней был очевиден.       Перед тем, как сесть в машину, Нацу обернулся. Кто-то прицепился к нему взглядом, пронзающим взглядом. Это не нравилось ему, в голове начинался зуд. Даже не будучи экстрасенсом, Драгнил был уверен, что это был взгляд алых глаз. Кто именно: Фергюсон или Рэдфокс? Нутро говорило, что ему необходимо это знать.       Люси зашевелилась в его руках. Она прижималась ближе к нему и красным носом уперлась в его плечо — Люси мерзла быстрее его. Нужно было позаботиться о ней.

***

      Эрик развернулся, смотря на заднее сидение. За время поездки он пару раз сказал Драгнилу, что сзади достаточно места для двоих, но тот на протяжении всей поездки держал девушку на руках. Он шептал ей что-то успокаивающие и не прекращал обнимать, поглаживая по спине. Только когда Хартфилия прекратила беззвучно плакать, ее дыхание выровнялось и она уснула, он позволил себе прикрыть глаза и отдохнуть.       Привычный всем Нацу держался бы подальше от изгоя, стал бы придумывать причины своей заботы и после того, как сказал адрес девушки, добавил бы миллион оправданий, откуда его знает. Не сегодня, слишком сложный день. Нацу слишком устал. — Приехали, — сообщила Кинана и положила голову на руль. Для нее вечер тоже не был простым.       Одиннадцать часов и семь минут. Вещи Люси были поданы Эрику, и парни вышли из машины. Всего за пятнадцать минут поездки на улице температура упала ниже, по крайней мере теперь Нацу почувствовал, как мышцы сковались и глотка и легкие леденели.       В доме горел свет, кажется, слышалась вибрация телефона в сумке. Люси была девочкой послушной и прилежной, родители определенно волновались за дочь, которая не возвращалась домой.       Драгнил вспомнил родителей Люси, старых соседей, с которыми раньше часто виделся. Наверно, сейчас мистер Хартфилия молча хмурился, как делал двадцать четыре на семь, а тетя Лейла не может найти места, хотя пытается убедить себя, что Люси просто заболталась с подругой и не смотрит на время. Нацу угадал: на секунду Джуд удивился и тут же нахмурился, став мрачнее и будто постарев на несколько лет, Лейла, бледная и встревоженная, выскочила из комнаты. Женщина прижала руки к груди и стала чаще моргать, с тревогой смотря на дочь. — Люси просто спит, с ней все нормально, — вместо приветствий сказал Драгнил, пока Хартфилии не начали панику, симптомы которой уже просачивались. — Она, кажется, шла домой и до нее начали домогаться. С Люси ничего не произошло — не успело произойти. Кафе, где мы сидели, было неподалеку и Нацу… Он заметил это, — объяснял Кубелиус, однако под конец запнулся, наконец, задавшись вопросом, как Драгнил нашел их. Сам Драгнил вспомнил про приходящие смс-ки анонима. — Она перепугалась и уснула, пока мы везли ее.       По парням бегал неприязненный взгляд — Джуд не доверял им. У Лейлы вырвался судорожный вдох, ее плечи расслабленно опустились. Она улыбнулась и стала говорить слова благодарности, как Джуд быстро перебил ее и сказал (хотя скорее звучало как приказ) отвести Драгнила в комнату дочери. Предупреждение, что парня будут ждать в машине, не вырвалось с губ Эрика, так как мистер Хартфилия начал с ним другой разговор.       Прикроватный светильник горел слишком слабо, чтобы осветить всю комнату, только небольшое пространство вокруг было четко без затемнения видно. Он был куплен, чтобы лежа в кровати можно было читать книгу, предположил Нацу, заходя в небольшую комнату с наклоненным потолком. Раньше здесь был чердак, не иначе. Подходя к постели и стоя спиной, Драгнил ощущал беспокойство миссис Хартфилии. — Я сейчас вернусь.       Нацу думал, что Лейла кинется к Люси, как только он ее отпустит, она же схватилась за перила на лестнице и, шатаясь, спустилась. Вскоре донесся глухой звук падения и мужской восклик «Лейла!». Рукой Нацу провел по лицу. Легкий, праздничный вечер превратился в настоящий пиздец.        Облокотившись на кровать, Нацу собирался с силами, чтобы встать, доехать до кафе, забрать рюкзак и куртку, возможно пойти в парк искать телефон, который он просрал в драке. Кобра попросил Грея это сделать, когда они с ним созванивались, объясняя, где пропали, и Нацу надеялся, что Грей также объяснил произошедшее другим. А ведь потом еще домой, мама может начать пилить мозги, если еще не спит. Хорошо, что с отец наверняка не будет лезть и они нормально поговорят завтра, а Хэппи просто помурчит под боком и поможет заснуть.       Невольно серо-зеленые глаза вернулись к Хартфилии. Ее грудь равномерно поднималась вверх-вниз, пальцы, что недавно сжимались на его майке и не хотели расцепляться, когда он ее укладывал, теперь зажимали одеяло. Лицо девушки нельзя было назвать умиротворенным, оно сохраняло следы прежнего страха и истерики, однако Люси была спокойна. Хотелось лечь с ней рядом и погрузиться в беспамятство на несколько часов.       Нацу коснулся ее лица и вытер следы от засохших слез. Последний и единственный раз (не считая детства), когда они были так близко друг другу, когда он мог свободно обнимать ее и держать ее руки в своих, был на выпускном средней школы. С тех пор прошло так много времени, что Нацу уже казалось, что это был всего лишь сон, что он все придумал, что это не было реально. Но вот он, наконец, вновь был с ней наедине, и глупая улыбка невольно растянулась на его лице, и невероятное всепоглощающее тепло растеклось от сердца до кончиков пальцев, которые будто приятно покалывало от прикосновений к Люси. Была бы другая ситуация, и Драгнил бы уверовал, что он в раю. Пальцы смахнули локоны растрепанных волос с женского лица, обрисовали линию подбородка и спустились ниже, остановившись на шее, где был розовый кровоподтек.       Брови свелись к переносице. С конца драки на Нацу навалилась физическая и моральная усталость, его голова была пуста, однако в этот момент перед глазами встала картина, когда он увидел Люси. Как ее лапали и целовали.       Непотушенные полностью костры были опасны, как и гнев. Он опять распалялся по венам и брал контроль. Нацу инстинктивно перевел глаза на часы и мысленно считал, привычка выработалась уже на мышечном уровне. Однако по пришествию десяти секунд, что дал себе Нацу, внутри не прекращало скрежетать, будто разъяренный зверь царапал стены своей клетки. Разъяренный, потому что Табаки упивался телом Люси, будто не он больше всех издевался над ней. Разъяренный, потому что Люси была на грани от страха. Разъяренный, потому что кто-то, кроме него, притронулся к Люси.       Нет, в Нацу был не зверь; это были звери запертые в одной клетке — ярость, ревность и не замечаемое до этого собственничество. Нацу старался их держать под контролем, но тогда он отпустил поводки, и они стали руководить им. Они хотели убить двух уродов. Вот только они больше не имели подкормки и просто когтями оставляли порезы, не имея сил на что-то большее.       И все равно здравый рассудок имел меньше власти над телом.       Появившийся собственник решил проявить себя. Нацу оглянулся, внизу все еще шла суета вокруг Лейлы, скорее всего, упала в обморок, и приподнялся, нависая над Хартфилией. Оттягивать и сомневаться было опасно — не хватало, чтобы его тоже за насильника приняли, — поэтому он незамедлительно спустился, губами припадая к шее. Он планировал просто оставить поцелуй или два, может, три. Однако удовольствие от реальности происходящего прорвалась лавиной, окутывая с головой и не давая сделать глоток, как поглощала обратно. Это были всего лишь поцелуи, но он так часто мечтал об этом, так сильно желал этого, что остановиться нельзя было. Он хотел урвать кусочек этих секунд, вкуса ее кожи и запаха, мягкости ее тела, хотел, чтобы они остались с ним навсегда, хотел, чтобы происходящее и вправду было реально, потому что он уже медленно сходил с ума, и чем больше он целовал, оставлял засосов и легких укусов, тем больше это казалось иллюзией, крайне жестокой иллюзией. Ему необходимо было украсть из этих ощущений столько, сколько было возможно. Ему необходимо было осознать, что это не очередной сладкий сон.       Слух был обострен, чтобы услышать приближающиеся шаги и отпрянуть. Нельзя, чтобы кто-то его застал таким, обезумевшим сомнофилом. Остановили его шевеления под руками и приоткрытые глаза девушки. Он увлекся. С заторможенностью и морщась, Люси что-то пыталась схватить и взглядом бегала по комнате. — Тише, Люси, ты дома, тише.       Нацу вернулся в старое положение, сидя на коленях перед кроватью. Самое страшное, чтобы Люси не посчитала его еще одним насильником. Поэтому он гладил ее по голове и натянул одеяло повыше. Хартфилия, кажется, узнавала свою комнату, и ее дыхание вновь стало спокойным. Она повернулась на бок, сонно и немного странно смотрела ему в глаза. Ей явно не было понятно его нахождение здесь. — Ты в безопасности. Тише.       Люси не сказала ни слова и не дернулась, когда Нацу поцеловал ее в лоб. Она просто обратно закрыла глаза и провалилась в бессознательность.       Перед тем, как уйти и вновь не напасть на девушку, Нацу залюбовался на приклеенные к наклонному потолку звездочки, что тускло светили.       Нацу сразу пришла ассоциация с Люси. Не ангелом, а именно разбросанными звездами, что сейчас на небе скрывались за тучами. Ангелы идеализированный образ, придуманный людьми и спроецированный, как чистый свет, без изъяна и тени, а звезды были настоящими. Они светили и затухали, они могли гореть ярко и быть маленькой точкой на небосводе, они были изменчивы и неидеальны. Люси была настоящей. Люси была звездой.       Его звездой.

Но Нацу забыл, что когда настоящие звезды становятся досягаемы, они разрушают все вокруг себя и сами превращаются в пепел.