За кулисами лжи

      Стеклянные двери, которые Нацу рассчитывал важно распахнуть и одновременно с этим вздохнуть полной грудью не получилось, — двери были открыты подростками, задыхающихся в спертом воздухе пьяных рыганий и пота. Впрочем, ничто не могло остановить напор парня. Он чуть не снес какого-то блондина, выделывающегося перед еле стоящей на ногах девушкой, и, не извиняясь — потому что, по его субъективному мнению, все блондины уебаны, — вышел из коттеджа, проносясь мимо других не менее развязных подростков. Вот только, если остальных отпугивал пробирающий октябрьский ветер, Драгнил не обратил на него внимание, с его-то горячей кровью — один из его предков был коренным испанцем, чем он хвастался меньше, чем мог бы (то есть не говорил об этом при первом знакомстве), — разгоряченной алкоголем. — Нацу, Нацу! Постой же ты, дурак! — звала Лисанна, чуть не поскользнувшись, и рассмеялась еще громче.       Некоторые зрители с почитанием Драгнила высунулись и, наоборот, подбадривали решение парня.       На траву полетела некогда отцовская кофта с нашивкой The Rolling Stones на спине и красная майка, позволяя всем рассматривать оголенный подкаченный торс, с переливающимися на свете мышцами, из-за чего пьяная в стельку девушка уже закусывала губу, не обращая внимание на блондина. И вот-вот она бы разглядела марку его боксеров, как он неожиданно прервался: — Блять! Сука! Сука! Какой уебан закрыл бассейн?! Блять! — попинав пару раз бортик упомянутого бассейна, Драгнил сел на корточки.       Разочарованные вздохи и резкое уменьшение зрителей, ожидающих шоу, осталась парочкой не замечена. — Ты что… Что серьезно?! Нацу!.. — подбежавшая Лисанна протянула парню одежду и села рядом, вытирая с уголков глаз проступившие капельки слез. — Нет, блять, просто так пришел! Я же сказал, мне жарко, хочу искупаться, — пробурчал он, забавно дергая челюстями, которые не мог до сих пор в злости сжать. — Нацу, какое купаться! Тут дубак стоит, все яйца отморозишь! — Лис согнулась пополам и не могла перестать хихикать.       Не дав комментариев, Нацу натянул одежду обратно и исподлобья прожигал подругу взглядом — его честь, неизвестно чем и как, была задета. Как только Штраусс начала успокаиваться — ей это было критически необходимо, она уже задыхалась, а живот от напряжения болел похлеще, чем на тренировках при упражнениях на пресс, — парень позвал ее. — Нет! Я не буду смотреть! — она резко отвернулась, знала этого чертягу и его методы. — Лис. Лис, посмотри на меня. Лисанна, Лисанночка, — слащаво ласковым голосом звал Драгнил. — Ну же, Лис.       В ответ ему мотали головой. Но сопротивляться такому нежному зову было невозможно. С гадкой ухмылочкой Драгнил перед ее лицом дергал мизинцем. Лицо покраснело, губы крепко сжались — Лис показывала полное равнодушие равно три секунды, как, громко визгнув, упала на спину и громко заржала.       Курящие на веранде подростки негодующе покачали головами такому идиотизму — ждали-то действий посерьезней, например, поцелуя. Все уже давно ставили ставки, когда это, наконец, произойдет, а учитывая, что у Драгнила была девушка, — это будет происшествием мирового масштаба, которое в рамках школы можно сравнить разве что с разводом Джонни Деппа с Эмбер Херд.       Сам Драгнил не слышал их цоканья, заглушенные битами музыки и смехом подруги. Навряд ли он когда-нибудь поймет, что же такого забавного в этом жесте, но наблюдать за тем, как Лис готова коньки откинуть, было бесценно.       Однако не настолько, чтобы наблюдать за этим больше двух-трех минут. Все еще усмехаясь, Нацу встал на крышку бассейна. Только сейчас тело пробрал стремительный ветер, из-за чего плюс тринадцать ощущалось, как пять. Купаться сейчас было бы не лучшим решением.       Сквозь прозрачную пелену пластика не было ничего видно, что не мешало Нацу продолжать в него всматриваться и покачивать головой в такт заводной музыки, вроде бы The Weekend или Эд Ширан. «Надо бы скачать», проскользнула мысль и тут же исчезла в суматохе никак не связанных бредовых мыслей.       Интересней было, а если там вода? Пластик издал натянутый, скрипучий звук, стоило на него встать.       Раньше Рамалы бассейн до зимы не закрывали, и каждый год кто-нибудь из нетрезвых подростков, в числе которых всегда был Нацу, вне зависимости от температуры и погоды, шел плавать, и обязательно потом двое или трое слегали с температурой или чем похуже. В прошлый Хэллоуин Уоррен крупно лоханулся: умудрился упасть в практически пустой бассейн и сломать руку (сопляк), и теперь тот прикрывали с концом теплых дней.       «Это еще не так плохо», — подумал Драгнил. После инцидента мама рассказала ему, что в свои школьные годы один ее знакомый умер подобным образом: принял две дозы кислоты и решил продемонстрировать свои навыки пловца, красиво нырнув. Итог: кровь из ушей и носа, сломанный позвоночник и оборванный диафрагмальный нерв (Нацу не особо догадывался, что это, просто мама повторяла часто). Прожил парень еще с минуту, пока не задохнулся — легкие перестали функционировать. Мама после каждой вечеринки у Азира пилила ему этим мозг, всегда рассказывая это все детально, чтобы припугнуть, пригубить в нем безрассудство, чтобы он так же, как и Зереф никуда не выбирался и сидел дома под ее крылом. Подсознательно Нацу понимал, что все это беспокойство за него, — Регина не монстр, заложен же в ней материнский инстинкт по отношению к нему, и все же причитания раздражали, а секунды шли мучительно медленно.       «Она пожалеет, когда я умру, — до жути обидчивые, по глупости детские мысли порой всплывали наружу, когда он позволял себе выпить. Встал на носки и, припрыгнув, опустился на пятки — еще один, более громкий скрип: Они все пожалеют». — Эй, Нацу, смотри, что я нашла! — позвала Лис, неожиданно оказавшаяся с другой стороны около мини бара с неубранными лежаками.       Можно было пройти по крышке под опасный грохот, различавшийся даже в шуме музыки и криках веселящихся, но Драгнил развернулся и слез с него. Если пластик треснет, максимум он поцарапается и мать отправит его делать прививку от столбняка, параллельно обрушивая на него еще дохулион придирок. Нет, спасибо, лучше стащит у отца Beretta M9 и пустит пулю в лоб (может, в не свой).       У лежаков валялись пустые стаканчики, оставленные тут еще вначале вечеринки. Пару часов назад из них пили короли школы Фейвилл, а теперь их с брезгливостью и подозрением откинула Лисанна Штраусс, мисс, решившая, что на горлышке бутылки меньше микробов, чем на них. Странно, что бурбон Four Roses, — слишком дорогой для школьников пригорода — сто двадцать пять баксов бутылка! За такую цену можно купить сорок две пачки острых крекеров — до сих пор не выпита и спокойно тут стояла. Хотя, учитывая, что есть в доме и в каком количестве, навряд ли бы пошел рыскать на улицу, да и осталось там на пару глотков, ответил сам себе Драгнил, кажется, слегка отрезвевший из-за холода. Или огорчения. Или мыслей о маме и сдохнувшем парне (даже тут все портит!). — Надо спросить у папы, находили ли они трупы в бассейнах. Определенно да, хоть раз такое должно было случиться. Интересно, какая статистика по покойникам-пловцам? А если такая статистика вообще? — вел внутренний монолог Драгнил, потягивая виски.       При подвыпившем Нацу нельзя было затрагивать тему смерти и убийств. Он опять становился одиннадцатилетним мальчишкой, задающим слишком много вопросов. Таких никто не любит, даже гиперзаботливые старшие братья, подавляющие гримасу ужаса и в душе хранящие надежду, что братик не станет серийным маньяком, а матери кричат на них и их отцов, обвиняя в сломанной психике и неадекватности своих чад (люди, живущие в стеклянных домах, не должны бросать камни, мама):       «А сколько человек находили в стенках бассейнов или под ними? Это хороший способ спрятать труп.»       — Я видела, как вы тут прощались с Закнроу. После того, что он сделал, это довольно мило с вашей стороны, — с тоской вырвала из раздумий Драгнила Лисанна, посильнее приобнимая себя за плечи.       Еще одна странность: они в двадцати метрах от дома с грохочущей музыкой, а шелест, все еще не опавших листьев, был отличаем так же громко, как и в тишине. Шепот грусти смешался с шумом и был почти неслышимым: — Правда. Очень, очень мило.       Складка меж бровей пролегла на мужском лице. Как за пару минут из девчонки, которую любой бы посчитал обкуренной, она вдруг стала вменяемой? И ведь даже не вела монолог, пока он был в раздумьях о чем-то, чего уже не помнил, и больше не сделала и глотка, предоставляя ему возможность спиваться одному (несколько десятков других одноклассников не в счет, они не сидят с ним тут, да и в бутылке два глотка всего лишь). И что самое ужасное: она уткнулась в телефон, будучи яростной приверженицей правила «Никакого телефона во время тусовки!». — Он этого не заслуживает, — пробурчал Драгнил и уселся на шезлонг. На темном полотне было несколько белых точек, жалкое подобие звездного неба из картинок в интернете (Юкино бы посчитала это неромантичным, хотя навряд ли бы об этом заявила. У Люси, наверно, такая же точка зрения, предположил Драгнил и сделал мысленно пометку, что надо бы у нее спросить).       Забавно, что на каждой вечеринке есть те самые пьяные философы, собирающиеся в отдалении от остальных, чтобы обсудить важные, насущные вопросы обо всем и ни о чем одновременно. Обычно это либо курящие, собравшиеся на веранде, либо маленькая кухня, либо другое небольшое пространство — круг Платонов ограничен.       Однако короли старшей школы Фейвилл имели слишком огромное эго и самолюбие, чтобы запирать себя, поэтому они собирались у бассейна, где никого не было (а был бы он открыт, народу хоть отбивайся).       Первым туда пришел Фуллбастер. Смотрел в никуда и потягивал пунш. К нему прицепился Драгнил: Грей, выпив, начинал меланхолить и задвигать про то, что настоящей любви не существует или существует — зависит от того, поссорились ли они с Джувией, — а Нацу не мог упустить шанса поугарать над этим бредом, присущим мужикам за тридцать с кризисом среднего возраста, отчего было еще смешнее слушать. Нет, Нацу вовсе не прятался от своей девушки, которой пообещал, что они проведут вместе время, а сам приехал через полтора часа с начала вечеринки. Затем к ним присоединились Стинг с Азиром, притащившие с собой бутылку дорого виски: все-таки вечеринка была устроена в честь дня Колумба и победы в региональных. Сокомандников они не позвали — эту бутылку короли купили два года назад, уверенные в своей победе над всеми бостонскими командами, а, проиграв, пообещали не открывать, пока не получат золотые медали.       Бутылка еще дольше оставалась закупоренной, потому что они смеялись, говорили, распалившись разговором и чуть ли не перебивая друг друга (Грей даже вошел в азарт), вспоминали, как разнесли зазнавшихся говнюков из частной школы, забыв обо всех последующих происшествиях, — они разделяли одну радость.       Нацу искренне наслаждался этими минутами, этим чувством единения с другими — чувством принадлежности, и зачем многие так стремятся стать индивидуалистами, так непохожими на других?       Когда они, наконец, решили вкусить долгожданное вознаграждение, Эвклиф додумался, вставить: — Занкроу бы сейчас сказал: это что вкус богатства?       Занкроу любил выставлять себя за богатенького, вроде Азира. Немногие знали, что он живет на Кардус-стрит, в районе для нищебродов и помоев общества чистого и прекрасного Фейвилла, как Хартфилия, Рэдфокс и Кубелиус, или то, что его мать страдала биполярным расстройством. Он доверял им.       Настало тяжелое, с примесью стыда и неприязни молчание. Лучше бы Стинг заявил, что отсосал Фуллбастеру. — Он тоже скидывался на виски, — удрученно добавил Грей. — Да, давайте вспомним этого ублюдка! — одиннадцать двадцать шесть. Одно упоминание насильника Люси раскаляло внутри Нацу семена гнева, которые, как семена попкорна, взрывались, становясь в несколько раз больше и заполняя его. — Никто не отрицает, что он ублюдок, — ох, Азир, сама дипломатия! — Речь идет о том, что, если бы Занкроу был с нами, он бы восхвалял этот дорогой — для вас, не для меня, челядь — виски. Указывал бы, что нам всем нужно наслаждаться каждым глотком, а сам бы вжирал его и захлебывался, чтобы помереть тут нахуй. — А ты бы начал орать: «Это не тебе одну, долбоящер!», вырывал бы бутылку и — та-да-да-дам! — новый бой достойный UFC: Главное событие вечера! It's time! Занкроу Фергюсон и Нацу Драгнил! — Стинг пародировал голос Брюса Баффера и имена кричал так же, как на настоящих боях, будто он уже вживую представлял эти сцены. Смех на секунду стал звонче, сменившись невеселым. (А благосклонный взгляд на Азира предвещал, кому теперь бы Стинг отсосал). — Ну, или вы просто разбили бутылку.       Теперь, вместо воспоминаний о победе, они вспоминали Занкроу и распалялись сильнее, видя раздражение Драгнила. Тот не понимал, как можно восхвалять этого ублюдка, не брезгующим изнасилованием, но не начинал драку и не сильно спорил, и сам улавливая в этой беседе какое-то странное упоение. — Ужас. Какой же это, блять… ужас, — до этого сидевший тихо Грей вскочил на ноги и начал расхаживать туда-сюда (знатно набрался, значит, ссора была крупной). И началось самое нудное: философский монолог, в который нельзя было вставить и шутки, потому что Грей был до пугающие прав: — Неделю назад Занкроу говорил, что зажжет похлеще, чем за всю жизнь, если мы выиграем! А теперь его никто не хочет здесь видеть и даже… Даже говорить о нем! Он играл, помог победить этих уродов ламий. Но он не празднует победу! Даже не пьет виски, на который мы скидывались вп-впя-впя… Вместе покупали. Его ненавидят все, и мы — тоже. Да что там! Мы первые от него отвернулись, его компашка. Мы были его компашкой! Дружили три года!.. Его надо убить, но… Только подумать, это было всего лишь неделю назад. Неделю, блять!.. Пиздец. Нас, нас тоже возненавидят, возненавидят так легко! Уже посылают! Неделя, твою мать, неделя…       Фуллбастер все те минуты, что они ржали, продумывал данную речь, но алкоголь спутал его мысли, и под конец все превратилось в бред. Впрочем, это не помешало другим понять, что он имеет ввиду. Неожиданно Азир направился к мини-бару, оставив Стинга вменять эту мудрость, наверно, недостижимую даже Сократом. Нацу тоже слушал, несмотря на неприязнь к белобрысому (помогало ему воображение, где он уже спихнул Грея в холодную воду бассейна). Рамал явился со стаканчиками. — Грей прав. Занкроу — до того, что произошло, — был нашим другом и нужно из уважения сказать последнее дружеское «да съебывай уже», — говорил Азир равнодушно, будто и плевать, но неловкость выдавала с головой. Странно это все было. — Ты так говоришь, будто он мертв! — воскликнул Грей, не слишком благодарный за такое вот «почтение». — Нет, извини, он мертв для нас, для них… Уже для всех. — Да, да, да, Грей. Это очень глубоко. Миссис Каби поставила бы тебе высший балл, — стаканчик был вырван из рук, от чего содержимое чуть не пролилось, чтобы побыстрее с этим покончить. В отличие от них, у Нацу в голове стучало «Занкроу чуть не изнасиловал Люси», как мартышка, бьющая тарелки. — За бывшего игрока! — сказал он единственное хорошее. — За бывшего главного тусовщика! — За бывшего короля! — За нашего бывшего друга… — Пошел нахуй, Фергюсон! — все-таки не смог удержаться Драгнил. Остальные тут же это подхватили и также вскинули руки с напитками вверх, вторя тремя голосами: — Пошел нахуй, Фергюсон!       Виски обжег горло, но при этом оказался слаще, чем до этого. — Слишком много чести для ублюдка-насильника, — повторил Нацу, одновременно со злостью и странным удовлетворением вспоминая прощание.       Нежелательно подцепил он, что сейчас — час пятьдесят — Занкроу нажрался бы ухламь, танцевал на столе и кричал, что он властитель этого мира (поразительное количество тараканов в голове). Нацу наутро вспоминал об этом, всячески подтрунивая, Занкроу бы бесился и норовил начать драку, а спустя пару минут оба сидели ржали с этого, соревнуясь, кто придумает шутку поостроумнее. Да, они не делились сокровенным и вообще бесили друг друга, но проводили много времени вместе более двух лет; они, не задумываясь, называли себя друзьями. Кто мог подумать, что все так повернется? Специфичная ситуация, как часто говорил Зереф.       Лисанна уже не обращала на него внимание, что-то активно печатая на телефоне и глупо хихикая. Нарушительница! И зачем приводила его сюда, если сделала всего один глоток? Какого хуя он тут вообще делал, слившись из эпицентра веселья, как какой-то неудачник? Нацу не хотел быть таковым и тем более не хотел, чтобы остальные его таким считали или такая мысль вообще появилась. Нет, Нацу — Король и должен был им оставаться на вечеринке.       И какой урод, блять, врубил 5 SOS? У них тут ебаный девичник что ли? (правильно, Азир, нам же есть еще куда падать!)       Однако вместо того, чтобы побыстрее влиться в тусовку пьяных, нелепо дрыгающих телами подростков, которым ему хотелось сейчас отчаянно стать — сам не понимал почему, ему просто нужно было нажраться так, чтобы ничего не помнить с сегодняшнего вечера, — Нацу вскочил и уставился в чат, пустующий на протяжении нескольких лет и ставший полным всего за день. Сбылась его маленькая мечта — они с Люси начали общаться!       Никогда еще поездка с девушкой — без секса и даже элементарных поцелуев (Нацу до сих пор не мог поверить, как ему хватило выдержки) — не приносила Нацу столько удовольствия. Они просидели в Провиденсе на парковке McDonalds до наступления темноты. Люси шуточно, но не без волнения повторяла, что родители ее придушат, если узнают, что она уехала в другой штат, а потом те начали названивать, уточняя, когда она вернется. И он не просто довез ее до дома, а проводил и передал в руки мистера Хартфилия, чьи морщины пролегли глубже, и тот, кажется, был готов и вправду придушить его. Спасти его поспешила Лейла и, до сих пор не зная, как его благодарить, уговорила остаться отведать вишневый пирог («Я бы вашу дочь отведал», — подумал тогда Драгнил).       Вечер вышел приятным: Лейла безостановочно щебетала и расспрашивала, как поживают его родители; Люси, не без стеснения, участвовала в разговоре, и Нацу чувствовал себя расслабленно. Прощание вышло дольше, чем положено, потому что ни один не хотел заканчивать этот вечер. Мысли, что может произойти, если его тут заметят, покинули Нацу, будто это никогда не заботило.       Единственное, что выбивалось из атмосферы: хмурящийся Джуд и их разговор наедине. О том, что Занкроу и Рикко подговорили, Люси не сообщали и его просили молчать: легче принять, что произошедшее спонтанное желание пьяных парней, чем умышленный план. Как бы Драгнилу не нравился вечно строгий мистер Хартфилия, он был с ним абсолютно согласен.       Кульминация затмила все: Нацу чуть не поцеловал ее. А Люси — черт возьми, он был готов поклясться — поддалась ему навстречу! Нацу даже сейчас, пьяный, окруженный одноклассниками, которые обычно отпугивали мечты о изгое, не мог перестать думать, что было бы, не позови Хартфилию отец. Блять, да он был готов прямо сейчас сорваться и поехать к ней. Да он, наверно, так и сделает, если выпьет еще немного, забудет про все свои запреты и страхи. И, как какая-то баба, он хотел и не хотел этого одновременно.       Даже целых две смс-ки от Анонима — или Эрика с Гажилом, — прознающего про то, что он подвез Люси, не разозлила. (Сюда еще стоит и добавить радость того, что Аноним не всезнающий и не знает детали их недо-свидания.)       С легкой обидой Нацу нахмурился — вчера до четырех утра переписывались, а сегодня ни смс-ки. «Ладно, ладно, мы сегодня были слишком заняты», — успокаивал себя Драгнил, отвергающий, что они могут так легко потерять эту нить. Он написал ей, решительно и не раздумывая; главное, чтобы другие не заметили, а потому отключил телефон. Гениальная логика, при том, что он был, на удивление, еще относительно трезв. Нет, напиваться ему никак нельзя — он не Занкроу и не Шакал, не испортит себе все из-за какой-то выпивки. — Стоять! — схватила его Штраусс за локоть. Голубые глаза сияли. — Помнишь, я говорила про Бикслоу? Да, ты должен, помнить. Ты же всегда все помнишь, да, Нацу? Конечно же, эта твоя суперспособность… — Лисанна! — гаркнул Драгнил. Ему осточертело уже сидеть здесь, в отдалении от других подростков: зачем он на вечеринку приходил? — Ближе к делу. — Он сейчас за мной заедет! Божечки, он заедет за мной, божечки-божечки-божечки! — хлопая себя по щекам, лепетала Штраусс про парня из Нью-Йорка, с которым пока ограничивалась лишь перепиской. Нацу мог бы попросить довезти его до Меринг-авеню. Пришлось опять перебить подругу. — Я хочу тебя с ним познакомить!       Нацу кивнул, и как он сам до этого не додумался?! Когда так называемый Бикслоу — не верил, что это реальное имя — обидит Лис, он будет знать, чью рожу набивать и кого именно искать для заявления о педофилии.       Что принятое решение оказалось правильным, стало понятно, когда он увидел упомянутого. Его легко распознать: выбриты клочья волос, подводка вокруг раскосых глаз и резкие, даже можно сказать острые, скулы и римский нос. Все это составляло странное, противоречивое сочетание. Как такой мог вообще понравится Лисанне?       «А нет, мог», — поправил себя парень. Ее всегда влекли уроды и неуравновешенные, отчего на их фоне она выглядела агнецом. — Нацу Драгнил, — представился Нацу, протянув руку и исподлобья смотря на мужчину. Может, тот и был старше (уж никак не двадцать три), но Нацу был готов выступить этаким импульсивным тупым подростком и показать, что он его не боится и не испытывает и капли уважения. — Я догадался, Птенчик много о тебе щебечет — лучший друг, как доберман. Правда, очень своенравный. Я Бикслоу, — губы растянулись в оскале, присущей психбольным. Он еще и раздвоенный язык высовывал.       Челюсти через боль сжались и ноздри расширились, когда до сознания Нацу дошло, что его буквально назвали псиной. Сжал руку Бикслоу, как можно сильнее, и по мышцам пробежал ток напряжения: резко потянуть на себя, сбить с ног, а там уже и нормально ударить можно будет.       Тут же подскочив к другу, Штраусс оттянула его. — Нацу, расслабься! — в веселом голосе прозвучали нотки тревожности, настороженный взгляд был брошен в сторону мужчины. — Не обижайся. Бикс, человек творческий — художник, арт-хаус создает, — он просто так выражается. Меня он вот Птенчиком называет! Шутка! Правда же?! — Без обид! — Бикслоу поднял руки, как преступник, пойманный с поличным. — Фрик, — прошипел Нацу. Он четко осознал, чей бы труп он скрыл бы в бетон отстраиваемого бассейна. — Как скажешь, Доберман, — в прищуренных кислотно-зеленых глазах (определенно линзы) играли искры веселья и азарта. Это бесило, Нацу терпеть не мог, когда его не воспринимают всерьез. — Птенчик, почему ты не донесла мне, что у вас тут такая туса? — он облизал губы и неоднозначно выделил слово. Уголки губ дрогнули.       С лукавой ухмылкой Лисанна проигнорировала вопрос и пошла за курткой.       Нацу тут же смекнул, что они могут его подвести. Скажет высадить его на Кардус-стрит, якобы он до Занкроу, дела обсудить, а там уже пять-семь минут до Хартфилии. Он плохо соображал, что сделает, но чувствовал, что ему нужно к ней. — Подожди, я с вами поеду! — Нацу не договорил. На крыльцо вышла та, из-за которой он, собственно, и хотел напиться.       Резко развернулся на пятках, лишь бы не встречаться глазами, потопал обратно к Бикслоу. Да, ему нужно побольше узнать об этом чудаке, почти что парне Лисанны. Пьяная Штрусс — игривая Штрусс, если есть кого соблазнять (теперь Нацу захотелось избить Бикслоу за сношение с пьяным несовершеннолетним подростком. Комбо).       Зашел за ворота и спрятался за столбом. Нацу резко почувствовал пронзивший холод, даже в старой отцовской байке, которую одолжил, пока не доставят новую Фейвиллскую. Воздух здесь был более разряженным и морозным, чем около бассейна. Шелест листьев громче, музыка и смех — фон. Кажется, эйфория алкоголя постепенно испарялась.       Только небо оставалось практически беззвездным. Такое не нравится Юкино, вспомнилось опять.       Черта не была пересечена, однако Нацу чувствовал себя изменником. Он мечтал о другой, хотел целовать другую, был влюблен в другую. Несмотря на это, питал теплые и романтические чувства к Агрии, не так безудержно, как к Люси, и все равно питал. Комочек света — непорочная и невинная — вот кем была для него Юкино. Очернить его болью предательства, заставить его страдать — смертельный грех.       Люси была его возлюбленной долгие годы, Юкино — ангел, спустившийся с небес. — От кого прячемся? — Бикслоу противно протягивал слова и не прекращал лыбиться, чем чем-то напоминал Чеширского кота. Чеширского кота курильщика. — Куда вы с Лис поедете?       Взгляд серо-зеленых предостерегал, что, если с девушкой что-то случится, он на нем самолично потренирует несколько приемов кикбоксинга и будет продолжать и продолжать, пока лицо этого фрика не превратится в кровавое месиво. — Куда мой Птенчик прикажет. Буду ее летающим ковром и Джином в эту ночь — столько ради меня ждала, ей нужна награда! — когда Бикс опять вытянул пугающий язык, Нацу захотелось схватить его и выдернуть из глотки. Что за мерзкая привычка? Лис о ней знает, или она считает, что это придает шарм? Нацу никогда не понять девушек. — Расслабься, Доберман, крылышки я ей не обломаю — слишком много свидетелей. Мне не нужны проблемы со стаей псов.       Нацу еле сдержался от машинального кивка, наконец, он уловил связь между собой и доберманом — его отец был следователем. А еще — неясно совпадение или Бикслоу специально подчеркивал это — Лис всегда говорила, что хочет добермана (а имела всего лишь прикольного кане-корсо. «Какая трагедия», в такие моменты думал Нацу, которому родители кота запрещали завести). Сдержал себя, Бикслоу не заслуживал согласия на такие шутки. И уж точно Нацу не собирался показывать фрику, что он хоть в чем-то прав.       Поэтому Драгнил нахмурился сильнее и чуть не начал огрызаться. Пришлось отдернуть себя, а то, и правда, как собака. — Ну так что? С кем играешь в прятки? — не унимался Бикслоу и потянул что-то горячее из термоса, судя по исходящему пару. Навряд ли такие типы, как он, пьют чай, так что, скорей всего, кофе. Интересно, с чем: блестки с копыт единорога или кровь девственниц? («Лисанна не девственница», — с облегчением напомнил себе Нацу. Или нет? Почему-то это сейчас его серьезно взволновало).       С ниспадающей улыбкой, от которой уже вокруг глаз появились гусиные лапки, Бикслоу сосредоточено, гипнотически смотрел в упор, чем подливал масло в раздражение Драгнила.       На наручных часах длинная стрелка перескочила на ноль, маленькая ровно встала на два. Только одна проказница не остановилась и на секунду. Новый час — старая злость осталась в ушедшем часе.       «Дай шанс», — уговорил себя парень. — Девушка. Да, никак иначе. Я от них на дерево лезу. Советую, они обычно наверх не смотрят. Ошибочно оценивают степень моей неадекватности, — смех мужчины был таким же вычурным, как у безумцев в мультиках. Да, Бикслоу мог бы быть идеальным прототипом.       Нацу позволил себе усмехнуться.       Бикслоу подошел ближе к высокому сварному забору и стал всматриваться в девушек, ошивающихся около крыльца. Юкино все еще была там. Она опечаленно смотрела в свой стакан, отчего у Нацу сердце защемило — молодец, примерный парень! Огорчай свою девушку!       Рядом с ней стоял Стинг, увлечено втирал Агрии, наверно, что-то ободряющее и хохотал, приобнимая за голые плечи. Специально не надевала, потому что Нацу нравился открытый вверх; она так ради него старается, а он ее игнорировал целую неделю. Совсем неприметный был Роуг, стоявший по другую сторону. Как всегда, не такой энергичный и громкий, как Стинг, он кивал и кратко дополнял слова своего парня. — Птенчик описывала твою игрушку, как мать Терезу. Врунишка! Мать Тереза, старая бабка, с гнилой, непродолбленной вагиной, а она… Подснежник? Фиалка? Лилия? Ромашка? — он театрально склонил и, высунув змеиный язык, кончики которых тянул в разные стороны. Слегка замерзший Нацу ожидал, какую еще хрень скажет этот долбаеб. Это и раздражало, и, было, забавляло. — Нет. Маргаритка. Символ чистоты и девственности. Нежный ребенок-цветочек. Прекрасная земная жемчужина.       Каждое слово было верным и значимым (хоть он больше склонялся к сравнению с ангелом), Нацу даже отбросил свой скептицизм. В голове червячком пробрался неуместный интерес: как бы этот фрик описал Люси? Будет она цветком или зверушкой? Для Нацу она была звездой, сгорающей внутри, но сияющей для других, озаряющей его ночи и одновременно такой недостижимой. — Что за Инь и Ян? — Роуг и Стинг. Местная гей-парочка, — ответил Драгнил, удивляясь тому, что понимает речи этого шута. И опять загадал следующие слова: будет в них глубокий смысл или бред, над которым можно будет поугарать с парнями? Или причина написать Люси, хорошая тема пообщаться. — Я так и знал, требую повышения сложности! — он опять рассмеялся и потянул напиток. Может, он обкуренный? Да, такие, как он, любят травку и что потяжелее, такую же хуету несут.       В дверях все еще не показалась Лисанна. Задерживалась. — Инь и Ян? И вправду слишком очевидно. Может, что-то поинтересней выдашь? — грубо кинул Драгнил: стыдно было возвращаться, особенно учитывая, что у его девушки появилась группа поддержки. — Птенчика очень смешит, что Инь раньше был Щеночком Золотистого Ретривера, который бегал по пятам за тобой и все пытался твою задницу обнюхать. Местный эмо-Саске томно тек по своему Наруто. Он все еще ненавидит тебя, боится, украдешь из-под носа.       Нацу фыркнул. После всего сказанного «Наруто» выглядел дешево и безвкусно. Однако смотря объективно, не будь Бикслоу парнем Лис, с ним можно было бы потусоваться. В таком случае девушка неожиданно оказывалась неудобной переменной — портит сейчас и испортит все представление о странном студенте из Большого Яблока. А так спускать с Бикслоу глаз нельзя было — слишком мало о нем известно, слишком неадекватный и слишком подозрительный. — Не ревнуешь свой цветочек? — Они же геи, с чего? — пожал плечами Драгнил.       Ни сейчас, ни слушая о ее немногих бывших, Нацу не ревновал ни к чему и никогда, что, несомненно, не нравилось его маленькой, шестнадцатилетней Юкино (чего она, конечно же, не показывала). В ее головке, полной розовых мечт и представлений о любви, основанных на девчачьих книжках и сериалах, ревность была проявлением любви: твой возлюбленный не хочет тебя ни с кем делить, боится, что ты можешь уйти от него, показывает, как ты важна. «Это полный бред», — знал Нацу и надеялся, что и до Юкино это когда-нибудь дойдет. — Нет, Доберман, ты тоже врешь. Инь — би, а они любят всякие эксперименты. Втроем — особенно, — вот теперь опять хотелось ему врезать и указать на неточность: Роуг — собственник, и хуй знает, сколько ждал (о да, его член точно знал, сколько и как), так что ни с кем не будет делить своего дорогого Стинга.       Взволновала Нацу, скорее, Флер (странно, что первой по званию «ебанутость до головного мозга», здесь не было. Либо ебется с кем-то в углу). Она с Люси была очень близка, наверно, ее единственная настоящая подруга, за которую могла и глаза выцарапать, и глотку порвать. Только благодаря защите Короны Хартфилию последний год практически не задирали. И ведь Нацу было совершенно неизвестно, какой ориентации Люси? Вдруг они с Флер, на самом деле, больше, чем подруги?       От этих мыслей по спине пробежал холодок. Будет очень иронично, если Люси окажется для него недостижимой даже после снятия главного барьера. Пиздецки иронично блять.       Для отвлечения от столь страшных догадок (нет, ну не может же быть такого! Они чуть не поцеловались, и Люси была с ним так мила явно не из-за дружеских чувств! Да и Корона, будь оно так с рупором, объявила всем, что убьет за свою девушку и не встречалась бы с Рэдфоксом. Нет, Нацу не был готов в это поверить! Однако за Флер стоило следить), Драгнил переосмыслил сказанное, опять нахмурился и пристально посмотрел на фрика: он много знал.       А потом вспомнил свои отношения со Штруасс и частично откинул настороженность.       Быть парой для подруги, было все равно — что быть одним целым. Все время вместе, все делают совместно, всем друг с другом делятся, даже паролями соцсетей. Она в деталях, самых скучных и рутинных, пересказывала ему свой день, делилась всеми мыслями о своих подружках, которые им никогда в лицо не скажет, а просьбы этих же подруг никому — никому-никому — не разбалтывать свой секрет не распространялась на него. Их можно воспринимать, как единый организм. — А ты не ревнуешь? Мы с Лис так близки, — в свои слова Драгнил не верил, но выплюнул, чтобы вывести мужчину эмоцию.       Бикслоу повернул к нему голову и неестественными кислотными глазами пронзительно смотрел в его серо-зеленые. Нацу без колебаний стойко выдерживал игру в гляделки и подумал, что Бикслоу умеет хорошо воздействовать на людей более наивных и слабых: мог заинтересовать своим образом безумного шамана-мага и этим же испугать. Кто-нибудь другой бы уже давно отвел взгляд в сторону. Ну уж нет, он будет стоять до конца, как верный пес.       Поистине Чеширская улыбка расплылась на лице, глаза хитро сощурились. Бикслоу ликовал. — О нет. Доберману не интересны Птенчики, они слишком много пищат. Бесят, так и хочется им шейку загрызть.       Смахнул странное наваждение провидца и легко, со смешком добавил: — Птенчик говорила, что вы пробовали. Река дружбы оказалась лужей отношений. Жалким подобием. — Она невыносима, — ляпнул Драгнил.       Всем они говорили, что допустили ошибку. На самом деле, те пару недель своей жизнь Нацу вспоминал с содроганием. Его с детства учили, что чужие личностные границы необходимо уважать, а потому терпеть не мог, когда это нарушалось. Обычным поведением Лис было сование нос в чужие дела, правда, умела делать это ненавязчиво, но стоило им стать парой, как она забывала обо всех правилах приличия. В отношениях с Лисанной он не был Нацу Драгнилом, не отдельная личность со своими желаниями и принципами, он — часть единой ячейки НаЛи, сокращение придуманное Лис (кринж в чистом виде). Если бы они не расстались, Нацу мог бы не сдержаться и серьезно подпортить любые отношения с подругой. Обошлось.       Наконец-то, явилась Лисанна и заодно притащила с собой Шерри, никак иначе, как для оценки парня. Обе, как дурнушки, кидали короткие взгляды, шептались и хихикали. А потом, когда Бикслоу по просьбе показал язык, Бленди сначала искренне удивилась, а затем румянец на щеках стал ярче. Еще немного нетрезвой беседы с девчонками, и студент нетерпеливо привлек к себе Штраусс, и они уехали на стареньком Ford, под крики Нацу, что одно ее слово и он Бикслоу ноги сломает. Пока они отъезжали, Нацу вытащил телефон, но тот был отключен. Пришлось просить Шеррию присылать ему смс-кой. — Это какой-то шифр? — соблазнительно льстясь, Шерри погладила его по плечу и поступила ближе. Не считая Юкино, все бывшие Драгнила занимались черлидингом, то есть почти половина команды. По какой-то причине Бленди ущемляло то, что она не входит в данный список. Нужно было возмещать упущение. — Номера машины, — резко ответил Драгнил и оставил девушку, возвращаясь на территорию коттеджа Рамалов.       Честно, поговорить с Юкино он не был готов. В отличие от других девушек, она не будет долбить мозги, она будет делать хуже — реветь и говорить, какая она никудышная, заставляя Нацу сильнее ощущать вину. Нет ничего хуже женских слез. Однако все само собой не замнется, Юкино никогда не сделает первый шаг, а учитывая, что Нацу считают свободным — Шерри не первая, кто сегодня к нему лез, — время пришло.       Стакан Юкино был наполовину полон неслабеньким пуншем, что Драгнил узнал, собственно, сам выпив эту половину. Девушка изумленно, раскрыв ротик, моргала. — Не уж-то сам Нацу Драгнил решил удостоить нас своим вниманием? — огрызнулся Роуг. Он периодически пытался поддеть Нацу — чем немного напоминал Рэдфокса, — но в отличие от уголовника, тот никогда не воспринимал его всерьез, а потому ни капельки не обиделся и воспользовался репликой: — Не вас, а свою девушку. Юкино, крошка, иди ко мне. Нам поговорить нужно, — мягким голосом поманил он. — Юкино, ты не должна… — со знающим и серьезным видом начал Стинг, все еще обнимающего девушку, которая поддалась в сторону лестницы. — Эй, защитничек, она обойдется без твоих советов! — нет, Нацу не боялся, что Юкино поборет свою робость и начнет отставать свои права, все как раз наоборот. Но сейчас им, и правда, нужно было откровенно обсудить прошедшую неделю, хоть Нацу совершенно не знал, что будет делать, — извинится или признается в любви к другой.       Не страшно — Юкино не умеет возражать, а он умеет брать ситуацию в свои руки.       От Стинга с Роугом так и веяло осуждением. Нацу и этим справлялся, спасибо маме за опыт. Правда, с чего вдруг они решили сыграть старших братьев? Неужели она выглядит настолько несчастно? — Если будешь препятствовать, мы ничего не решим и она продолжит реветь. Ты этого добиваешься? — с упреком давил он на Эвклифа. Не стоило ему мешать.       Аргумент сработал. Агрия подходила к нему с опущенной головой, один раз запнувшись на ровном месте. Интересно. Нацу еще не видел еще свою девушку подвыпившей. Насколько это поспособствует, неясно.       Лучшим местом оказался бассейн, вокруг которого обустроилась компания из команды пловцов, веселящихся погромче, чем баскетболисты. Хороший показатель, как на королях и свите сказалось произошедшее. Их так и вытяснить могут, пловцы давно проталкивались на иллюзорный трон. Впрочем, на пару они не обращали внимания, что было очень кстати. Нет, конечно, Нацу мог отвести Юкино в лес, за коттедж, но для двоих нетрезвых подростков это не лучшее решение. Агрия присела на лежак, и Нацу накинул на нее свою кофту — поднимался ветер, мороз сгущался под безжалостной ночью. Нацу еще и искупаться хотел (умно).       Два четырнадцать и четыре секунды.       Два шестнадцать и сорок одна секунда.       Два семнадцать и двадцать две секунды.       Молчание затягивалось. Обычно, а именно по примерам матери, подруг, бывших и даже Люси, забитой мышки, разговор начинали девушки. Поэтому Нацу терпеливо ждал — девушкам нужно время собраться с мыслями, особенно, когда твой парень мудак. Только через минуты четыре до него дошло, что рядом сидит Юкино. — Слушай, извини, я не должен был вчера тебе ничего обещать. И обещать, что постараюсь успеть — я, правда, старался и хотел этого, но отец и его друзья… Я знаю, для тебя много значат все эти вечеринки, и я не хотел тебя огорчать. Мне стыдно. Веду себя, как подонок, — вымучил из себя Драгнил. С парнями было легче — опоздал на вечеринку, кинул краткое «сорри», и все дела улажены, никаких обид и соплей, — с девушками — сущий ад. Сиди, изливай душу, объясняйся. Одна морока и херня, как говорил отец, и был с ним полностью солидарен.       Молчание продолжалось. Девушка шмыгнула носом. «Перед чем я еще должен извиниться?!» — застрял крик. Сдержался, иначе поток слез будет не остановить. Только этого не хватало. — За прошлую неделю мне тоже жаль, — слов извинений тут не было из принципа. Все те моменты за неделю, когда был с ней слишком груб или резок, он тут же говорил «прости», осознавая, что его девушка не достойна такого отношения.       В утешение Драгнил додумался привлечь к себе девушку и поцеловать в макушку. Слёз он все-таки не избежал, плечи тряслись, от чего внутри заскрежетало. Его майка опять промокла от рыданий, второй день подряд. Сам бы себя ударил. Чем громче становился плач, тем сильнее чесались кулаки.       Как бы он не хотел извиняться, ему все же пришлось это сделать. — Ну как ты? Все нормально? — с легкостью спросил Драгнил, надеясь, что на этом все закончится и можно вернуться к веселью, достаточно ему пострадашек на этой вечеринке (иначе зачем он приходил? Дома и без этого можно заняться самобичеванием). — Нет! — неожиданно воскликнула Агрия, непривычно громко и резко для нее. Через секунду, постыдившись этого, она притупила взгляд и промямлила извинения. Дав время прийти в себя и все еще обнимая, Нацу ждал продолжения. Его девочка, наконец, показывала характер. — Это же-же-жестоко, Нацу. Всю неделю ты был таким… Таким… Таким жестоким. Я переживала за тебя, поддерживала… Ты-ты игнорировал меня! И т-тот в-вечер в кафе. Ты убежал и ничего мне не сказал! Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь?!.. Ты можешь представить, как я испугалась, когда привели Шакала, у него всего лицо б-было в крови. Т-ты знаешь, что я тогда подумала?! А теперь… Это нечестно, Нацу… — остальные слова потонули во всхлипах и полустонах.       В который раз Драгнил убедился, что Юкино такая же девушка, что и остальные, — с ней со всем нужно делиться, раскрывать свои мысли и чувства. Винить ее нельзя было, но все же раздражало — Нацу не умел быть открытым. Давно зарубил себе, что это равнозначно уязвимости.       Два двадцать девять. — Устрой мне допрос, — услышала Юкино, как только начала успокаиваться. Недоверчиво и озадаченно она посмотрела на возлюбленного. — Я понимаю, ты недовольна ситуацией, поэтому можешь и дальше продолжать реветь или же прямо спросить, что тебя интересует, раз я ничего не рассказываю. Я на все отвечу.       Решение казалось самым рациональным. Спрашивать или говорить прямо было не в привычке Юкино. Сейчас, пока она пьяна и на эмоциях, он должен как-то ее подтолкнуть ради сохранения отношений.       «А нужны ли они мне?» — спросил сам у себя Драгнил. Лисанна и другие друзья всегда убеждали, что Юкино для него слишком робкая, она не совладает с его нравом, и Нацу сам это понимал. Однако Юкино оставалась его персональным обезболивающем. Милая и верная, она дарила ему душевное спокойствие, осознание, что в нем нуждаются и его любят. А ее детское, невинное поведение умиляло, призывало защитить. — …Тогда все в дом! — прокричал стоящий на пластмассовом столике Рен Акацуки, один из членов Фейвиллской команды по плаванью. Что именно он кричал до этого, Нацу не уловил, погруженный в мысли, но потому, как почти весь остальной народ с улицы хлынул вслед за ним и его дружками по команде, и без этого ясно, что нечто присущее заводилам и королям вечеринки.       Два тридцать четыре.       Определенно, не стоило пока что горячиться. Пока они учатся в школе, навряд ли с Люси что-то серьезное получится, а самому топить те теплые чувства к Юкино, тем самым обрекая свой шанс избавиться от любви к Хартфилии — равно разрушению того спокойствия, что еще в нем оставалось.       Да, он не имеет права разбивать чужое сердце без полной уверенности. Да.       Растерянная предложением Агрия застыла с приоткрытым ртом. Вопросов будет много. Что и неудивительно: например, о том, что у него есть старший брат, она узнала только спустя месяц отношений и то благодаря Лис (интересно, в курсе ли она, что они сводные? Лучше не ухудшать свое положение).       Сколько раз этот вечер Нацу подходил к лежакам, впервые решил им воспользоваться по назначению. Правда, принимая лунные ванные. Нет, луны не было. Хуево. Спасибо, хоть нормальная музыка заиграла. А вот смех из дома прям-таки играл на его нервах, как Курт Кобейн отыгрывал на гитаре в «Smells Like Teen Spirits». Как грустно, что ее звучание было для него забывающимся мотивом.       Чтобы ощутить тепло и присутствие уединения, которое, на самом деле, было невозможно с несколькими десятками ровесников на фоне, Юкино улеглась под бок парня. Первый вопрос, как и ожидалось, был про вечер в «Восьмом острове»: Нацу ни с того, ни с сего вскочил, а потом, после разговора с парнями, Стинг, странно мрачный, отвез ее домой, не объясняя, где пропал ее парень. На звонки и сообщения никто не отвечал. За прошедшую неделю Нацу ничего ей не сказал — по привычке таскал ее с собой, как красивый аксессуар, и относился к ней практически также. Остальные баскетболисты тоже не считались с ней. Жалкая и бедная Юкино.       Поглядывая на часы, Нацу пересказал все сухо и одними фактами во избежание вспышки гнева и испуга девушки — он помнил ее побледневшее и испуганное лицо, стоило ему проявить в ее сторону хоть каплю агрессии. О сладких минутах, проведенных наедине с Люси, точнее, с ее бессознательным телом, смолчал. — Ты герой, Нацу, — не особо эмоционально проговорила она, кажется, не сильно удовлетворенная ответом. Многое было известно со слухов, ей, очевидно, хотелось узнать нечто более сокровенное: — Тот, кто тебе написал, он… — Кто тебе сказал? — Нацу привстал на локти, и лицо исказило удивление, перемешанное со злостью. Лишь бы не поползли слухи, лишь бы Люси ни о чем не узнала, он ведь пообещал мистеру Хартфилия, что отгородит его дочь от еще большей боли. — Кто тебе сказал?! — Стинг! — это было больше похоже на испуганный писк, чем ответ.       Он его уроет нахуй, убьет. Вот так вот, доверяй своим близким друзьям, тех, кого ты считаешь достойными знать правду. От Занкроу уже избавились, скоро и его черед настанет. — Нацу, постой! Не надо, не злись на Стинга! — дрожащая рука ухватилась за его плечо. На карих глазах опять выступили слезы. — Он хотел помочь! Объяснил, что с тобой. Не вини его, пожалуйста.       Хмурясь, Драгнил смотрел в сторону крыльца, где в последний раз видел Эвклифа. Он, кажется, забыл силу ударов Нацу, раз разучился язык за зубами держать? — Нацу, почему?.. — снова начала Юкино, когда парень обратно лег. — Я не знаю! Я не поехавший ублюдок с манией величия и не извращенец! Откуда мне знать, зачем он это все сделал! — не кричал, но дал своим тоном понять, эта тема — табу. Юкино сжалась в его руках и подмяла губы, не решаясь заговорить.       Два сорок два. — Это все, что ты хотела? — сказал уже мягче, будто и не было вспышки. — Почему мы сегодня не приехали вместе? — ей потребовалось время. — Сегодня с утра кто-то устроил крупную аварию около Старого Капитолия, у одного из хирургов туберкулез — маму срочно вызвали на работу. Если нет мамы, значит, можно знатно отдохнуть, сама понимаешь. Папа позвонил двум своим друзьям, и мне пришлось вести их Маршфилд. Там один их старый знакомый-итальяшка владеет пабом, а, как знаешь, они больше нашего обожают день Колумба. Дешевая выпивка и хорошая компания очень распоясывают мужчин, так что в Фейвилл я только под двенадцать приехал, — объяснялся, потирая переносицу. Но спустя пару секунд приподнял уголки губ. Вечер в компании стариков (почти всем было за и под пятьдесят) не был столь плох, как можно было бы подумать, и рядом с баром крутилась компашка его ровесников, с которыми Нацу какое-то время протусовался. В итоге, на лицо опять вернулась хмурость и нос сморщился. — Знаешь, мог бы выйти охрененный вечер, покруче этой вечеринки, если бы я мог выпить. Нет, в следующем году пускай сами сидят за рулем!       Кивнула, протянула: «А, ясно». Недовольство Юкино было логично, нечего из-за этого раздражаться, уговаривал себя Драгнил, совершенно не понимая, что от него хотят. Смятение возникало еще и по причине того, что, обычно, Агрия всячески его поддерживала и показывала свою заинтересованность. Неужели с нее слетела маска стесняшки Юкино, и он увидит, наконец, настоящую Агрию, младшую сестру одной из главных стерв школы? Был бы Нацу верующим, мысленно бы помолился — в ином случае все его отношения, самые долгие и самые прекрасные, окажутся ложью. Всеобъемлющей, жестокой ложью.       Может быть, он достоин именно этого? — Ну же, давай, говори.       Всякий раз, когда Юкино надувала губы, Нацу физически, подобно зуду, ощущал желание поцеловать ее. По опыту знал, что подобная инициатива может раззадорить девушку на еще больший скандал, заодно получать свой адрес все возможные обзывательства и фразы «тебе нужен только секс». Не то, чтобы это всегда было неправдой, — а он сейчас был очень и очень не против хорошего траха, — и нередко его намерение закончить разговор легко угадывалось, просто мозгоебства ему и дома хватало.       Ничего страшного, Юкино нужно дать расслабится, и тогда можно с этим заканчивать. Все-таки, не нравится ему быть в роли допрашиваемого. — Ты был онлайн почти до четырех утра, — кратко и емко. Нацу не был из тех подростков, что часами деградировали, листая ленты соцсетей, тем более ночью. Исключение — он с кем-то общается. А еще он совершил непростительное — будучи онлайн, проигнорировал ее сообщения.       Выпутывайся, расплачивайся за свои грехи, Нацу.       Два сорок девять.       Небо было черным, ни луна (а где она?), ни звезды не освещали его, просто пыль на полотне. Поэтичность и философство это не про Нацу, как бы учительница литературы от него не пыталась этого добиться, но сейчас, вглядываясь в ничто космоса, он ощущал его плотность, его глубину и пустоту, как бы противоречиво это не было. Это захватывало и душило.       Это напомнило одну из поездок с отцом в Оганквит, в один из самых прекрасных пляжей восточного побережья, ежегодный подарок в честь окончания учебного года. Прежде, не осознавая опасность волн и купания ночью, Нацу уплывал подальше от пляжа. Качание на волнах забавляло, пока она не захлестнула его, пока одна за другой не проглатывали в себе. Захлебываясь, он кружился в воде и не мог найти выход — вверх и низ перемешались, везде была беспросветная глубина. Поддавался течению и надеялся, что не приближает себя ко дну. А воздух с каждой секундой стремительно исчезал.       Папа его спас: нашел и вытащил на поверхность. Никто об этом не знал.       Скорее всего, ему показалось, скорее всего, это навеяно воспоминаниями. Скорее всего, он просто захотел это увидеть — на небе блеснула звезда. — Я переписывался с Люси, — он признался, сказал первую постыдную правду про Люси кому-то, кроме себя. Сделал настоящий, глубокий глоток воздуха.       Ему быстро дали понять, что он совершил ошибку: девушка зашевелилась, и теперь открыто они видели лица друг друга. В карих глазах было недоверие. — До четырех утра? — Юкино, ты видела ее вчера? — оправдания. Он опять прибегал к ним, вместо подтверждения факта. — Ты бы видела, как Хартфилия смотрит на парней. Она дергается просто от громких звуков и чуть ли не вжимается в стенку. А когда эти ублюдки появились рядом с ней — мы серьезно думали, что она сейчас в обморок грохнется. Не то, чтобы она обычно не ведет себя так, но… Ее жалко, Юкино! Ее могли изнасиловать. Над ней чуть не совершил групповое изнасилование, если бы я не спас ее, — он запустил пятерню в волосы и тяжело вздохнул. Перед глазами стояло заплаканное лицо Люси. Кровь в венах закипала от мыслей, если бы не он. — Кажется, теперь я единственный парень, кому она хоть немного доверяет. Ты знаешь меня, я не общаюсь с изгоями, но Хартфилия нуждалась в моей поддержке. Так что да, я пробыл вместе с ней полдня и переписывался до четырех утра! — Да… — протянула Агрия, опуская голову, из-за чего челка закрыла часть лица.       «Лишь бы не спросила про полдня вместе!» взмолился Драгнил. — Извини, ты поступил очень благородно. Другие бы послали ее, а ты такой хороший. Люси повезло, что ты написал.       Лепетание, тупое лепетание Юкино прикрывало ревность, зависть и обиду. Нацу забыл про нее на неделю и при этом несколько часов всецело посвятил Люси, бедной жертве. Хотелось бы Юкино оказаться на ее месте. — Извини, Нацу, я веду себя, как стерва, — капельки слез проступили на уголках глаз. Она чувствовала себя такой омерзительной.       Время! Поцелуй требовательный, не позволяющий отстраниться. Нацу достали вопросы и принудительные копошения в нем. Сегодня слишком много Хартфилии, слишком много злости, слишком много одиночества. Ему нужно было обезболивающие — ему нужно было вспомнить, что он король, самый классный и популярный парень старшей школы Фейвилл.       На удивление, Юикно отвечала со всей страстью, что была в ее маленьком, хрупком теле. Развязно и без стеснения, сама стремясь углубить поцелуй и прижимаясь настолько крепко, насколько могла. Она позволяла залезать руками под одежду, таяла под его прикосновениями, тянулась ближе к грубым рукам, выгибаясь, поддавалась и постанывала, показывая, как желала его ласки всю эту неделю. Ей хотелось, чтобы его огонь обжег ее до боли, перемешанным с наслаждением.       Так странно для стесняшки Юкино и так завлекающе. Нацу бы трахнул ее прямо сейчас на шезлонге под открытым небом, со снующими рядом пьяными подростками, ожидающими представление.       Однако Нацу благороден, возможно, даже слишком, чем следовало бы быть. Совокупление с пьяным и девственным телом не по его части. — Какие мы нетерпеливые, — Драгнил сладко усмехнулся, с трудом преодолевая тягу. — Нацу… — пелена желания пьянила хуже алкоголя таких малышек, как Юкино.       К сожалению и не по своей роли, Нацу нужно было быть взрослым. — Не здесь и не сейчас, ты сама это знаешь. Мы ведь не хотим жалеть наутро? — ловким, по крайней мере насколько оно таковым могло быть, движением Драгнил слез с лежака и старался не смотреть на сидящую на коленях девушку. У него же не железное самообладание. Зажав ее ладошку в своей, он смотрел на коттедж и веселящихся одноклассников, потерявших одного из своих королей. — Пошли покажем этим лохам, как нужно веселиться?!

***

      Стандартное время для сна — шесть-восемь часов, особенно, если ты спортсмен, у которого тренировки занимают как минимум одну шестую часть суток. О важности крепкого и здорового сна твердил каждый старший. Нацу, очевидно, решил доказать, что и четырех часов сна достаточно для нормального функционирования. И после одной такой недели Нацу, честно и без чувства униженной гордости, признавал, что все хуйня. В прошлую субботу он разносил врагов на площадке, в эту — ходячий труп.       Забота и покой от близких — вот, в чем нуждался малыш Нацу. Те же, кажется, решили, что было бы неплохо добить его.       Сначала мама пришла в комнату гудеть про то, что он такая же скотина, как и ужратый в хлам отец, но он все равно большая скотина, разбудил полдома (то есть ее и кота) в четыре утра. Спасибо, правда, за таблетку и воду. Потом Хэппи захотел играть, там и друзья строчат о вчерашнем. Под конец начали названивать Штраусс — ты же не забыл? Ты же придешь, да? Нацу, мне нужен новый комод, я и так три дня жду! — и Юкино с извинениями и скрытым стремлением докопаться, что он будет делать у подруги. Агрии никак не верилось, что они просто друзья, чем напоминала его бывших — все до единой были убеждены, что они с Лис спят.       На самом деле, они отчасти были правы, потому что прямо сейчас Нацу развалился на ужасно мягкой, как пух, девичей кровати в полусоном состоянии, а к спине, обнимая — он чувствовал, что лифчик она не надела, — прижималась Штраусс. — Лис, либо ты убираешься, и я берусь за работу, либо ты лишаешься кровати до следующего утра. — Тут есть вторая кровать. — Значит, будешь наслаждаться моим храпом, — без шуток бурчал Драгнил. — Ну, Нацу! — в возмущении она навалилась на него, чем вызвала не менее возмущенное мычание. — Пожалуйста! Чего тебе это стоит?! Как я должна убираться, когда ты дрыхнешь?! Мне не хватает твоего азарта! И вообще, у меня сегодня тоже была бессонная ночь! — Я тебя предупреждал — я не буду рыться в твоем шмотье! — небольшое усилие, подпитанное недовольством, и он скинул с себя подругу. А ведь сейчас у него под боком мог лежать Хэппи и мурлыкать на ухо. Ну или позволил бы ему грызть руку– более крутая версия селфхарма и не столь раздражающая, как бабий треп.       Одну из комнат дома Штраусс делили сразу две девушки. Может, в позапрошлом году Мира и поступила в университет, она запрещала что-либо менять, так как, приезжая домой, желала проводить время в комфорте. Как бы Лисанна не отстаивала свою прихоть переделать комнату, где в свое время все обставляла именно Мира, только недавно родители и сестра дали разрешение.       Не типично для крутого парня-старшеклассника, но Нацу доставляло удовольствие что-то собирать, чинить и просто париться со всем. К этому его приручил отец: как человек старой закалки, Игнил все дела по дому выполнял сам — мастера вызвались в крайнем случае, и то, подминая свою гордость, — и стремился всему этому научить сыновей. «Они должны вырасти мужчинами!» — часто восклицал он, что действовало только на младшего, которому в детстве категорически не хватало родительского внимания.       В конце лета Нацу собрал Лисанне новый шкаф и стол. К одному отсеку стола, кстати, он, по запросу подруги, создал двойное дно, где она могла прятать тянучки, мармеладки и кислятины. Такая привычка у Лисанны возникла в двенадцать лет, когда она переехала из Ирландии в Штаты. Живя в католической семье-веганов (или вегатарианцев, Нацу вечно путался в понятиях), поедание «всякой химии» запрещалось. Окруженные множеством соблазнов, Лисанна и ее брат все еще себя сдерживали, страшась гнева родителей, в отличие от Миры, однако у Нацу уже с малого возраста было хобби развращать своих девушек. Они сидели рядом на некоторых уроках, точнее, учителя заставили сесть рядом с прилежной и обаятельной ирландкой, которую обожали просто все, даже одноклассники (тут Штраусс очень повезло — она поступила в начале средней школы, когда половина детей друг друга не знала), да и жили они на одной улице. Драгнила забавляла эта неприкаянная святоша, особенно, ее странное удивление тому, что для него привычно. Так один раз после школы они купили пачку мармеладок Haribo и еще какие-то тянучки Fini, которые родители ей никогда не позволяли. Сначала она слегка морщилась от кислоты, а потом Нацу с трудом оторвал ее от них. Несмотря на то, что через пару часов Лисанну стошнило и на следующий день она пропустила школу из-за несварения желудка, она решила больше не жить в своем пресном мире вкусов и с тех пор регулярно потребляла подобные сладости (конечно же, не считая периодов с диетами). Нацу еще и на свои любимые Takis хотел подсадить, но подруга кричала, что ей остро от одного этого слова. — Ну… — не успела Лисанна договорить, как упала на пол. — Эй, больно! — Сама виновата.       Надув губы, она подползла к старому комоду, который для Лис на протяжении четырех лет являлся не больше, чем складом ненужных побрякушек, и стала его разбирать. У Нацу никогда не хватало свободного времени: то он на тренировке по баскетболу/боксу/бегу/плаванию/пошел в тир/хрен знает, что еще, то они с парнями куда-то решили поехать, то вечер занят отцом или братом, а с появлением Агрии, требующей внимание, как ребенок — что взять с малолетки, — Лис виделась со своим лучшим другом только в школе или, проводя время в одной компании. Такой расклад не мог устраивать Штраусс: она чувствовала, как они отдаляются друг от друга. Нацу и так был скрытной личностью, что для многих казалось оксюмороном — Нацу всегда такой открытый и веселый! — и по-настоящему это видели только близкие. Конечно же, это объяснялось воспитанием — его отец мужчина за пятьдесят, бывший военный, мать тоже чаще строгая, чем теплая, — но не значило, что с этим нужно примеряться. Один раз подвыпивший Нацу сказал, что только с ней он может расслабиться. Такой статус терять не хотелось.       За месяц Лисанна успела соскучится, потому так хотела, чтобы они вместе рылись в ее старых вещах, смеялись и погружались в воспоминания о средней школе. А еще она хотела вывалить на него последние новости и случай из своей жизни — рассказывать все Шеррии, сестре и девочкам из школы одно, а Нацу — совсем другое. Но тому лишь бы отоспаться! Знали бы только другие, каким энергичным, смешным и совсем не грубым на самом деле является Драгнил! — На, будешь сегодня диджеем, — кинула на кровать Лис, не без ноток обиды. Не дождавшись последующего вопроса, который точно будет, Нацу разъяснили: — Это тетрадь с песнями из моего плейлиста, который я сделала пару лет назад — там где-то должна быть дата или год. Окунемся в ностальгию. — Зачем ты его вела? — глаза, с трудом удерживаемые открытыми, скользили по названиям и нарисованным напротив звездочкам, что, видимо, означало оценку. — Не помню точно. Скорее всего, хотела через пару лет посмотреть, что я слушала раньше, и сравнить. У меня такая же где-нибудь должна быть с журналами, комплектами одежды, фильмами. Меня очень интересовало, какой я буду взрослой, — уже щебетала она, забыв про спор. — Хрень какая-то. — Сам ты хрень!       Заснуть ему точно не дадут — стало очевидно. Приняв другое положение, Драгнил подключил телефон к колонке и решил исполнить сегодняшнюю роль. Первая песня: Bang Bang — Ники Минаж, Джесси Джей, Ариана Гранде. Четыре с половиной звезд из пяти. Когда первые ноты разнеслись по комнате, Нацу взвыл, осознав, что хуже, чем минуту назад, быть может. (Это что, блять, за пиздец такой? Ему придется это весь вечер слушать?)       В отчаянии он уже вчитывался в названия песен. Что ж, вкус его подруги практически не изменился, все та же попса, правда, многих слащавых мальчиков-подростков сменили корейцы — даже их плакаты и фотографии у нее на стене весели. Было и его спасение: в тетради некоторые песни писались ручкой другого, не розового, цвета. Тогда, в две тысячи четырнадцатом, Лис купили новый телефон и она попросила друзей скачать ей всяких песенок. Чтобы у подруги из ушей не посыпались блестки, Нацу, как он припоминал, выбрал для нее рок помягче, с голосами более «молодыми», и сейчас с благоговением читал выведенные зеленым названия песен некогда любимых Papa Roach, Thousand Foot Krutch, Skillet и остальных (и с таким же огорчение обнаруживал, что оценки стоят не выше двух с половиной звезд, а он ведь старался!). Однако более плохих оценок — везде нули и единицы — удостоились песни с черным цветом. Узнавая немногие композиции, краткий анализ подтверждал, что это хеви-метал, дед-метал, хард-рок, то есть Мирино. Тяжело поверить, но сейчас милая и более прекрасная версия Лисанны пару лет назад была панком с фиолетовыми волосами, вычурным макияжем и одеждой, а по школе ходили слухи, что Мира принимает наркотики, спит со взрослыми мужчинами и сделала аборт. Штраусс ничего не подтверждали. Нацу попытался представить, что, если бы Лис поддалась подростковому бунту и стала бы такой же. Это не укладывалось в голове. Да, порой бесящая, лезущая, куда не нужно, Лисанна своей теплотой и добротой ко всему живому была близка к Юкино и Люси.       Часто в тетради встречался и синий цвет, но пытаясь примерно определить жанр, Нацу пришел к тому, что тут черт ногу сломит. Каким образом Шестая симфония Баха сочеталась с рэпом и дабстепом? Ну, брат Лис, Эльфман, всегда казался Нацу чудаковатым.       После короткой ссоры о смене музыки и выговора, что, если у него потечет кровь из ужей, виновата в этом будет Лис и пусть не удивляется заявлению за вред его психологического здоровья, Нацу смирился. Нет, конечно же, он взял с тумбочки ручку и в той же самой тетради напротив каждой песни писал свой отзыв. Если кратко, почти все песни Лис относились к категории «дерьмо собачье». Ага, будет он просто так слушать эту ссанину.       Лисанна пританцовывала, потягивая вино и разбирала полки под команды парня — она постоянно отвлекалась, приходилось брать контроль в свои руки, — лениво лежащий Нацу принялся проверять сообщения, так как теперь больше не мог их прочитать, не открывая директ. Многие его подруги и некоторые друзья имели привычку смотреть в чужой телефон при приходе уведомлений. Раньше на это было все равно, теперь же это становилось опасным — кто-то мог узнать, что он переписывается с Люси. А также он на всякий случай установил пароли на приложения соцсетей, где ему могла написать Люси. За день его уже достало по сотни раз вводить пароли, только чтобы посмотреть присланный мем, который он уже до этого видел, но безопасность репутации была превыше всего.       Юкино забомбила его смс-ками, чем они с Лис занимаются, разбавляя другими темами, будто писала она не ради одного единственного вопроса. «Трахаемся. Презики закончились, бегу покупать еще», — написал и тут же стер. Бедняжку удар хватит или, что еще хуже, она воспримет это буквально. Посмотрев еще парочку чатов, обсудив с парнями, на кого ставить в предстоящем чемпионате по боксу, а заодно получив пиздюлей от Азира, какие они свиньи, обязанные ему скинуться на клининг, Драгнил вернулся к Хартфилии. Перед этим перезапустил приложение, потому что отсутствие новых смс-ок казалось ошибкой. Может, если зайдет в саму переписку, что-то изменится? Нет, последние пять сообщений за сегодня и то, написанные в два часа ночи, не сменились новыми.

«Тебе нрввиттся много илиммало звзед»

«Вечреника отстой»

«Тебя не хватает»

      Оказывается, сам того не помня, Нацу успел ей настрочить сразу три сообщения и понять не мог, какое из них хуже, — со всех ловил небывалый кринж. Он вел себя точно, как какой-нибудь тупой пикапер или тринадцилетка (не то, чтобы Нацу видел между ними много различий), выдавая себя с головой. Стер бы их, чтобы навсегда забыть этот стыд, но Люси уже ответила, так что это будет еще тупее.       Впрочем, сами ответы Нацу пугали, сквозившей из них равнодушием:

«Много. Думаю, почти всем нравится, когда звезд много»

«Флер написала то же самое»

      В сети Люси была тридцать семь минут назад, и ничего. После рассматривания экрана с десять секунд, Нацу не придумал ничего лучше, как кинуть мемчик. А спустя четыре минуты, когда он услышал звук уведомления и на всякий случай подождал еще с две минуты, между тем оставив комментарий Леди Гаге «Bad Romance» (пять звезд из пяти. Нацу посоветовал послушать перепевку от Halestorm), он все-таки сорвался.       Азир прислал счет, дополнив, что в случае задержки он накручивает процент. Кто бы сомневался?       «Бабла нет (», — незамедлительный ответ от Стинга.

«Будешь отрабатывать натурой»

      Ни Нацу, ни, наверняка, Стинг с Греем не удивились, когда Рамал прислал номера телефонов с припиской «Ищут сладких мальчиков». — Как думаешь, «заказчики» настоящие? — спросил Драгнил, показав переписку подруге. — Нацу, нет. Ты не будешь никому звонить! — запротестовала Штраусс.       Нацу был тем еще любителем поболтать с рекламщиками и мошенниками по телефону. В момент сильной жажды приключений он мог позвонить по номеру, написанному на стене или листовках. В последний раз забава привела к угрозам дилера, что он найдет и застрелит Нацу. Парни угорали до боли в животе, Лис — тоже, но на пару секунд она, и вправду, испугалась — как христианка до сих ходящая в церковь (что, впрочем, всегда пыталась скрыть), она плохо воспринимала шутки про смерть.       Звонить никуда Нацу не собирался — компания слишком маленькая для такого, — поэтому поиздевался над страхами подруги и вернулся к телефону. Стинг подозрительно замолчал. Люси — тоже. В сеть она тоже не заходила, но Нацу все равно грызло волнение, хотя прошло всего девять минут. Давно с ним такого не было. Последнюю удостоившеюся такого девушку звали Соня — его первая влюбленность еще до Люси. Им было по четырнадцать, оба мечтали, что вместе пойдут на бал и в конце средней, и в конце старшей школы и будут вечно неразлучны. А потом она переехала в Канаду, и все резко оборвалось. Кто знает, останься Соня, оставалось бы для Нацу Хартфилия изгоем?       Размышления бессмыслены — ничего уже не изменится, поэтому Нацу не придумал ничего лучше, как нажаловаться Люси на принудительное прослушивание попсы, среди которой он засек Джастина Бибера. — Я тут услышала, что вы с Юкино, наконец, дошли до дела. Ну, переступили черту, — игриво щебетала Лисанна без всякой обиды, с которой начался вечер. — Мне, конечно, удивляет, что это произошло на вечеринке, Юкино же вся из себя такая святоша, неприкосновенная, хрупкая, а тут прямо в доме, полном людей, где застукать могут очень-очень легко. Не зря говорят: тихие воды бегут глубоко. Есть в ней что-то от Сорано.       С немалым удивлением Драгнил уставился на подругу. Ему потребовалось пару секунд, чтобы как-то это прокомментировать. — Пиздеж и провокация. Ничего не было. Мы всего лишь целовались, — и пока Штраусс не стала углубляться или, что вообще выводило Нацу из себя, пытаться рыться и вместо него анализировать, насколько ему подходит Агрия, добавил: — Кто говорил, что до свадьбы ни-ни, а у самой засос. — Где?! — она подскочила к зеркалу и всячески вытягивала шею. — Нет ничего, возвращайся к работе, — поржал Драгнил над такой резвой реакцией. — Идиот! — в Нацу полетел стоящий на полке мягкий медвежонок. Надув губы и пробурчав еще какие-то ругательства, Лис развернулась к нему и сделала большой глоток вина. Ее голос был натянуто веселым: — Как тебе Бикс? Вы, кажется, вчера мило поболтали.       Говорили они о парне по переписке редко, но по тому, как Лисанна слегка краснеет, улыбаясь, отводит взгляд сторону и наматывает на палец короткие локоны пепельных волос, нужно было быть слепым, чтобы не увидеть влюбленность.       Скорей всего, о Бикслоу не знали ни Мира, не брат Эльфман. Возможно, о нем еще известно Шерии, но Драгнил все-таки является одним из первых, чье мнение ей важно. Факт этого озадачивал и смущал, тем не менее не сказать, что не приносило немного радости. — Я против, — подслащивать правду, чтобы угодить подруге, Нацу не стал. Не в его принципах. — Ты говорила, что ему двадцать три, по моему, он тебе врет. Плюс-минус тридцать, не младше. — Тоже мне, нашел к чему придраться. Какая разница, сколько ему, я другое спрашиваю, — надулась Штраусс, теребя хвостики и рассматривая носки.       Музыка заиграла тише.       И зачем? Лисанна была доказательством стереотипа, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики. С одного взгляда на каждого ее бывшего было ясно, что они мудаки, которые не принесут ничего, кроме скандалов и слез, в пример можно взять Занкроу, да и сам Нацу порой был не идеален. Она знала, какой он даст ответ, неужели она намеренно хочет испортить себе настроение?       Девятнадцать сорок семь и пятьдесят шесть секунд. — Да-да-да, возраст — это всего лишь цифры. Но и тюрьма — всего лишь комната, Лисанна. Сама подумай, с чего вдруг ты будешь ему интересна? Ты — школьница, которая думает только про черлидинг и как погулять с подружками, он — взрослый мужик, может студент, но наверняка ходит на работу и живет сам по себе. В таком возрасте — поверю, что ему двадцать три, — у людей совершенно другие заботы и интересы. Какое у него должно быть интеллектуальное развитие, раз ему, и вправду, интересно общаться с подростком? Я не хочу тебя обидеть, но это какая-то нездоровая история, тебе не кажется? И о каких отношениях может идти речь, если он живет в Нью-Йорке, а ты здесь, в Бостоне? По-моему, ты изначально должна была понимать, что если вы когда-нибудь встретитесь в реале, то секс единственное, что ты от него получишь. Спустись с небес. Ты, кстати, узнала его настоящее имя?       По мере монолога Драгнила лицо девушки менялось от растерянного до рассерженного. Брови сошлись на переносице, нос сморщился, голубые глаза стали на оттенок темнее и метали молнии. Нацу не обращал внимание, потому что знал, что прав и навряд ли повлияет на влюбленную девушку, ему-то не знать это состояние. Побесится, поплачется ему в плечо, что он ей, конечно же, позволит и всячески будет ее поддерживать, и потом признает, что ей стоило его послушать. Так всегда и происходит. Поэтому Нацу просто продолжил рисовать каракули в тетради. — Ну, конечно же, Нацу, это я просто дура, а ты самый умный! Все понимаешь в человеке, с которым поговорил пару минут! Все знаешь о наших отношениях, что ему нужно и что у нас будет! Да, Нацу?! Никто ничего не понимает, но не ты-то! Лицемер! Сам встречаешься с малолеткой, а меня учит, что правильно — что нет!       Девятнадцать пятьдесят четыре и тридцать четыре секунды. Нацу тяжело вздохнул, стараясь не поддаваться настроению подруги. — Ты сама спросила, хотя знала мое мнение об этом. И не приплетай сюда Юкино — я старше ее на год. Это не педофилия, в отличие от тебя и твоего прекрасного фрика. — А твои родители? Сколько у них разница? Десять? Двенадцать лет? Выходит, твой отец тоже педофил?! — Закрой свой рот! — в Нацу словно щелкнул выключатель, и самообладание полетело к чертям. Драгнил вскочил с кровати, руки сжались в кулаки, отчего ранки на костяшках защипало и их корочка потрескалась, но боль эта осталась незамеченной, ее дозировка была слишком мала в злости, закипающей в венах и наполняющих все его существо. Лисанна оказалась пригвожденной к месту горящим огнем взглядом. — Если ты скажешь еще хоть одно слов про моего отца и мать, ты… — Все хорошо? — перебила вошедшая в комнату миссис Штраусс, вечно любезная улыбка которой упала. Мимо прошла старая кане-корсо по кличке Александра и тут же уставилась на парня еще более хмурая, чем обычно — Да, — резко ответила Лисанна, сложив руки на груди и не смотря на Нацу.       Девятнадцать пятьдесят шесть и шесть секунд. Семь. Восемь. Девять. Десять.       На этом женщины вышли, оставляя Драгнила в запертой комнате с Александрой. Впрочем, та уже, в отличие от него, отошла и запрыгнула на кровать, почти полностью занимая ее. Дав себе еще полминуты, потом еще раз и еще раз, Нацу следил за стрелкой и гладил собаку.       Все полторы минуты он мысленно опровергал сказанное Лисанной. Ничего подобного в его семье не было, и это вовсе не оправдания. Нет. Может, его отцу и было тридцать один, а матери — девятнадцать, но ситуация была совершенно иной. Регина не висела на шее родителей, как Штраусс, к тому возрасту она уже самостоятельно зарабатывала себе на жизнь и растила двухлетнего сына, без чьей-либо помощи. В итоге она стала миссис Драгнил и родила Игнилу ребенка. Это никак не было сравнимо с этой идиоткой и фриком. Нацу знал, что ничего у подруги с Бикслоу не выйдет, вот и все. Лисанна глупая и самоуверенная девчонка и не знает, о чем говорит.       Спустя пару минут девушка забрала, точнее, еле стащила с кровати Александру выгуливать. Нацу думал, что ему тоже стоит остыть и комод лучше соберет в другой день, когда Лис отсортирует свой хлам. Та кинула, что придет через пару минут, а миссис Штраусс предложила поужинать всем вместе. Нацу догадывался, что эта женщина терпеть его не может, не в меньшей степени, чем отец Лисанны, — больно он развращал их девочку, чего стоит их начало дружбы, — но всегда оставалась обходительной и вежливой, точно как примерные домохозяйки из пятидесятых.       Оставшись наедине с собой, Нацу развалился на кровати и закрыл руками лицо. Тяжелый вздох вырвался из груди. Минутное возбуждение окупилось истощением; лучшая подруга больше не была отдушиной, островком безопасности. На то, что сказала Лисанна, реагировать нормально было невозможно. Была бы его воля, Нацу бы нахуй разломил ее старый комод, разгромил стол, нагроможденный косметикой, тетрадями и хрен знает чем, сорвал ебанные плакаты с корейцами, и кто знает, что еще, не войди в комнату миссис Штраусс, сработавшая на нем, как огнетушитель, — если он что-то сделает ее дочери, об этом тут же узнают его родители. Нацу был уверен, что после разговора в утро среды в глазах отца, он выглядел невротиком, так, неужели, нужно доказывать это действиями? К тому же, в памяти крепко отпечаталось, как в Лисанне мелькнул страх.       Правильно, Нацу, уничтожь все опять. Один раз он показал себя неуравновешенной истеричкой и сам оттолкнул всех от себя, а когда тебе почти восемнадцать все, наверно, воспримут это не так остро, особенно, когда ты был королем — главным заводилой школы.       Падение его уничтожит.       Нацу провел рукой по лицу. Слух зацепился за мелодию. Погруженный в себя, он даже так улавливал ее тяжелые и давящие удары, биты, овеянные летящим пеплом разрушением и хаосом и дающие поверить, что это ахуенно, так и должно было быть, наслаждайся и лови кайф с происходящего. На слова было насрать, ритм отдавался в душе и разносил по телу адреналин.       Лисанна терпеть не могла Мэрилина Мэнсона, и ей бы точно не зашла «Arma-Goddamn-Motherfuckin-Geddon», оценка в половину звезды доказывала это. Но ее сейчас не было здесь, поэтому Нацу перемотал в начало и увеличил громкость, позволяя себе по-настоящему передохнуть хотя бы на пару минут.       Потому что Нацу не умел пускать сопли под Аврил Лавин, не рефлексировал под Twenty One Pilots. Только разбитые в кровь кулаки, только хардкор.

***

      За ужином Штраусс между собой обсуждали дела Лисанны в школе и на тренировках, Миру с Эльфманом, еще какие-то мелочи по дому, пока Нацу набивал рот, будто не ел последние три дня, и сожалел, что не взял с собой пачку крекеров. Почему-то дома не было отца семейства, что было к лучшему для Нацу, его пассивная агрессия вымораживала.       Вернувшись, они рассудили, что, наверно, им хватит места, чтобы Нацу начал собирать комод. Тот побыстрее спохватился, оттягивая время и стараясь не думать, что одно из пяти пришедших сообщений от Хартфилии. Подождет, оттянет удовольствие и сможет полностью увязнуть в слова, мысли, голос Люси. Сегодня Нацу ее не отпустит, не даст ускользнуть, будет удерживать беседу, пока у обоих глаз не начнут слипаться или хотя бы у нее, потому что навряд ли от возбуждения он сможет уснуть. Удивительно, как просто мысли об этом развеяли скопившийся темный тучи, туманившие разум. Заодно, наконец, помимо попсы, заиграли и его любимые старые песни, растекая в груди большее тепло, как с грелкой: в миг, в щелчок, холод отступил, уступая спокойствию и радости.       Насрать было на дующуюся Лисанну. Нацу найдет, как себя развлечь, а давление, которое вокруг себя создавали обиженки, а также зловредное недовольство и осуждение, научился не замечать, спасибо маме.       К радости, милая и радушная Лисанна совершенно не умела этого, как и подолгу обижаться. Она вообще довольно быстро забывала плохое, чуть ли не на следующий день опять болтала и гуляла с девчонками, которые пускали про нее слухи, а до недавнего времени она хорошо относилась к Занкроу, даже несмотря на то, что он открыто назвал ее последней шлюхой после их разрыва. — Да не таи обиду на ближнего своего, — проплел Нацу. Он весь вечер облизывался, смотря, как Лис пьет вино, — сам не пил, так как считал его противным, — и был рад принять баночку пива от подруги, которую она как-то достала за прогулку. Или припрятала, готовая к тому, чтобы задабривать его. — Прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас. Так вернее будет. — Шизик.       Ухмылка расплылась на лице Драгнила. Чтобы не загнобили, Лисанна всячески прятала свои признаки причисления к религии — крестик не носила, не крестилась, не кланялась никому, молитвы не читала, разве что изредка становилась гостем церкви, — но порой выдавала подобное.       Штраусс цыкнула и пожалела, что сделала первый шаг, но продолжила, перед этим сделав глубокий вдох и выдох: — Нацу, ты знаешь, что я очень уважаю твоих родителей. Я, наверно, выпила лишнего. Не знаю, как такие слова могли слететь с моего языка, просто ужасно. Не знаю, что со мной.       «Ну и правильно», — подумал Драгнил и нахмурился. Кажется, это женская способность — портить настроение за полсекунды. Конечно, Лисанна была обязана перед ним извиниться, но он подозревал, что это только начало проникновенного монолога.       Когда Лис взяла его за руку, под кожей пробежали мурашки и сжались мышцы. Плохое, пиздецки плохое предзнаменование. — Мне не очень нужен новый комод. Дело в том, что мне хотелось провести с тобой время, поговорить, повеселиться. У тебя свободного времени не так много, а ты еще и начал встречаться с Юкино — отдаешь все ей и совсем забыл про меня. Это обидно, на самом деле, — мы же лучшие друзья. Так что я сразу поняла, что тебе нужно передохнуть от всего. И еще мне бы хотелось поговорить. Я знаю, ты не очень любишь все откровенные разговоры, но эта неделя наверняка вышла для тебя тяжелой, — она провела пальцами по костяшкам пальцев, по стропам обозвавшихся поверх ран. Это не были последствия драки, просто в вспышках гнева для избиения груши перчатки — последнее, про что вспоминал Нацу. — Это по всем ударило… Я испугалась. До сих пор не могу поверить, что это реально и так близко. Мама не хочет, чтобы я Алекс вечером выгуливала, и я сама стараюсь не заходить дальше квартала. Мне жалко Хартфилию — она всегда была козлом отпущения, а на нее такое валится, — Лисанна на этих словах шмыгнула носом. — У папы крупные проблемы на работе, что-то с финансами, и все скидывают на него, как на главного бухгалтера. Он сейчас в Нью-Йорке, давление постоянно скачет, и мама завтра едет к нему. От этого мне тоже страшно и грустно, хотя верю, что все обойдется. Но вместе с этим я чувствую себя вполне счастливой, потому что Бикслоу, наконец, приехал и мы можем общаться лицом к лицу. Я могу его трогать, целовать. Я всегда примерно понимала, что значит бабочки в животе, но с ним мне кажется, что они настоящие. Мне кажется, я никогда еще так не влюблялась. Поэтому, когда Бикслоу нет рядом, мне становится совестно, что с ним забываю обо всем другом.       Ее голубые, ясного неба, без оттеняющей темноты надвигающейся грозы, смотрели на него и собой передавали всю ту нежность, с которой она держала его руку, и всю теплоту ее улыбки. — Ты не любишь разговаривать на темы чувств, но думаю, тебе после случившегося будет неплохо открыться кому-то. Мы же лучшие друзья.       Нацу было дискомфортно. Он был смущен. Был раздражен тем, что Лисанна требует то, чего он дать не может. Он не разводил сопли и не жаловался всем подряд — это не про него, не про достойного мужчину, которым он стремился стать. Кому, как не ей, знать это?       Разве лучшие друзья не должны беспрекословно принимать друг друга? Зачем его заставлять меняться? Люси это не нужно. — Я не буду просить прощения за свои слова. Ты хотела знать мое мнение, ты его получила, — он достал свою руку из ее. Подцепил пальцем язычок открывашки, звук бурления пенки усладил слух. — Спасибо за пиво.       Честно говоря, Нацу ждал хлопок двери. Лисанна только задержала на нем взгляд и прошептала: «Как скажешь».       Невербально он чувствовал, что Лисанна зла или расстроена, или все одновременно, и был крайне благодарен, что она не закатывает сцен. Скорей всего, изначально понимала, что ничего из этой задумки не выйдет.       Дальнейшую часть вечера они провели, занимаясь своей работой. Музыка сменилась более современной, атмосфера в комнате разряжалась на пару минут, и лишние шумы уходили на фон, заглушаемые голосами парочки, но потом все становилось прежним.       По этому поводу Нацу ни капельки не переживал — уже завтра ему первая напишет. Все оказалось быстрее: через полчаса, когда на месте старого комода стоял новый, и мусор был выброшен (перебирать вещи Лис нужно исключительно в хреновом настроении), Лисанна заявила, что они нарушили их негласную традицию и пора ее возобновить. Каждые первые выходные месяца они заваливались к кому-то в дом и включали хайповый сериал или фильм. Раньше это проходило еженедельно, вот только так как Нацу их смотреть нормально не мог, постоянно что-то комментируя, шутя и парадируя особо бесючих героев (Лис не раз ему предлагала становиться обзорщиком), просмотр одной сорокаминутной серии растягивался на полтора часа, а также из-за повышенной занятости обоих подобные посиделки сокращались. В начале вечера Нацу, определенно, закивал бы, это лучше слушанья всякого шлака. Сейчас в голове заработали все шестеренки, чтобы слиться и не задеть подругу снова, потому что сегодня он превысил свой лимит.       В прошлый раз они решили глянуть некогда популярный «Тринадцать причин почему». Конечно же, несмотря на тревожную и пугающую тему сериала, Нацу нашел, над чем поржать, что обосрать, поиздеваться над главным героем, имени которого он не помнит — зато помнит, что он трус и тряпка, вечно ходил и ныл, — и бомбил с девчонки-самоубийцы и ее лучшей подруги, дичайшие лицемерки. В общем, все проходило, как обычно, и, как обычно, хотя бы раз шутки сменялись серьезными обсуждениями. В тот раз к мукам совести Лисанны.       Может и не одуванчик, но, если Нацу спросят, кого он считает добрейшим и светлейшим человеком этого прогнившего до корней мира, это на все времена будет Лисанна Штраусс. Дело было вовсе не в религии, просто для Нацу она всегда была примером всепрощения и добродетели. Она источала оптимизм и наполняющую других энергию жизни. Порой это раздражало Драгнила, но такова была Лисанна.       Было ли это давно или появилось в момент просмотра, не так важно, как то, что Лисанну мучала совесть. Как и любой подросток, Штраусс не хотела оказаться на нижней ступени пищевой цепочки, поэтому отреклась от веры и издевалась над ни в чем неповинной девочке — девочке, которая когда-то была такой же, как и она. Лисанна не смеялась Люси в лицо так громко и издевательски, как Нацу и его друзья, она не устраивала подлых шуток, как одноклассницы, но она так же как и все, обсуждала, высмеивала ее. Когда Лисанну просили сесть к Хартфилии, она либо отказывалась, либо — от чего угорал весь класс — притворялась, будто не знает никакой Люси Хартфилии и где она вообще сидит.       Тем не менее, отчетливо запомнил двенадцатилетний мальчик, который еще хранил теплоту и сочувствие к бывшей лучшей подруге, как Лисанна, несмотря на то, что почти все уроки у них с Люси проходили вместе, пригласила на день рождения всех девочек, кроме изгоя. Иногда Нацу оборачивался в сторону дома, и в голове проскакивала мгновенная, почти неуловимая, но осязаемая и ранящая мысль: «Хорошо, что она переехала и не может подсматривать. Она бы расстроилась».       В вечер просмотра сериала Лисанна открыто стыдилась и сожалела. Спустя года она осознавала свою жестокость и несправедливость. Кивками и нечленораздельными звуками Нацу выражал согласие.       Как и сегодняшний, тот вечер Лисанна испортила. Будто без ее нытья и нравоучений до него самого не доходило, каким мудаком он был, сколько ран нанес той, в которую влюблен, только чтобы выжить, подняться наверх и властвовать. Будто он ни разу корил, не проклинал и так глубоко ненавидел, что его тошнило от собственного отражения, от собственной лжи, от самого себя? Вот только это ничего не меняло. У него не было машины времени, он не изменит прошлое, и навсегда — неважно, насколько постарается осчастливить Люси, — в ее воспоминаниях образ безжалостного падальщика останется несмываемым.       Затем Штраусс опять открыла свой рот. — А что, если Хартфилия… Что, если она, как и Ханна Бейкер, тоже, — она заметно сглотнула, видимо, ощутив реальность своих слов. — Тоже покончит жизнь самоубийством.       Нацу никогда не причинял физический вред девушкам (кроме моментов безудержной страсти), но в тот момент ему захотелось вырвать Лисанне язык.       Конечно же, в лицо он ей сказал, что это чушь. Хартфилия, вроде, не настолько тупая, продержалась одиннадцать лет, так что с ней будет такого за этот год? Хартфилии еще повезло, бывают одноклассники похуже, так что — Нацу лживо ухмыльнулся без всякого труда — она должна быть им еще благодарна. Да и вообще Ханна Бейкер слабовольная дрянь, которая тащится от того, чтобы строить из себя жертву.       Однако Нацу в ту ночь спал около тридцати восьми минут.       Сейчас, осознавая, что своим отказом он окончательно испортит вечер и пересечет грань «Добей лучшую подругу отвратительным поведением неуравновешенного биполярника», не помешало «нет» слететь с его уст. Не важно, что они будут смотреть, насколько это будет тупой ситком или пестрящий пафос, от которого на лице остается печать от фейспалмов, в итоге Лисанна найдет, до чего доебаться, найдет связи, метафоры и отражения реальности, и они вернутся к разговорам о Бикслоу, Юкино, чувствах и хуй знает чего еще. Лисанна задолбит его этими разговорами, пока они встанут у него поперек горла и он язвой не выплюнет все, что думает на самом деле.       Нет. С него хватит.       Двадцать один семнадцать.       В минутную дорогу до дома Нацу без прошлого нетерпения и экстаза открыл директ, чтобы хоть на эту минуту не оставаться наедине с мыслями и порождаемыми уколами вины и раздражения. Парни не особо много обсудили с его уходом, некоторые группы слегка оживились, появился новый чат с симпатичной девушкой на аватарке. При значке пять новых сообщений от Юкино Нацу показалось, что где-то зашумела дрель. Но всю эту минуту Нацу оттягивал и старался не поднимать взгляд на строку переписки с Люси Хартфилией, потому что она ответила, потому что они будут общаться, потому что их отношения не закончатся так быстро.       Из соседнего дома вышла миссис Шаготт с дочерью под руку, и они с Драгнил кратко обменялись приветствиями. В этот момент Нацу позволил себе остановиться и окинуть взглядом старый дом, лужайку, где раньше не было ни батута, ни горки, зато остались клумбы хризантем и тянущиеся вверх лозья винограда с переезда четы Хартфилия на Меринг-авеню.       Если бы девять лет назад Нацу не позволил Люси оттолкнуть себя, посчитать себя недостойной, заменить ее на новых друзей, а проявил смелость и твердость, как когда-то сделала маленькая девочка с отцом-пьяницей и смертельно больной матерью, — нет, Люси бы не осталось его соседкой, но сегодня вечером он мог бы возвращаться от нее — Люси Хартфилии, девушке не менее популярной и всеми любимой, такой же, какой сейчас была Лисанна.       Однако Нацу терпеть не мог всякие «бы», от этого лицо и уши заплывали жаром и сердце выло в груди. Он не исправит ошибок прошлого, но способен изменить будущее и исполнить еще недавно неисполнимой мечту.