***
Гермиона потеряла счет времени, ошеломленно глядя на дверь, через которую только что вышел Малфой. Покачав головой, она пришла в себя и издала длинный смешок. Последние двадцать четыре часа были настолько странными, что она все еще не могла полностью осознать происходящее. Она решила закончить сборы до прихода Джинни, потому что Мерлин знал, что допрос подруги, вероятно, продлится весь день. Ненадолго задержавшись в спальне, чтобы застелить постель, Гермиона остановилась, шурша простынями. Они все еще пахли туалетной водой Драко. Борясь с желанием забраться обратно в кровать и насладиться воспоминаниями о прошлой ночи, пока его соблазнительный аромат все еще цеплялся за ее простыни, Гермиона поспешно застелила кровать. Она могла только представить себе, как ухмыльнется Джинни, если зайдет сюда и увидит растрепанную постель. Она как раз защелкнула замком чемодана, когда услышала, как внизу, в гостиной, ожил камин. Джинни вывалилась наружу и выкрикнула имя Гермионы. — Я здесь, минутку! — крикнула Гермиона. Еще раз убедившись, что ее багаж надежно закрыт, а Живоглот больше не пытается открыть замки, она спустилась в гостиную. Как она и думала, на лице Джинни сияла широкая улыбка на пределе ее возможности. — Так, так, так. — Девушка скрестила руки на груди и слегка откинулась назад, чтобы рассмотреть Гермиону. Она нахмурилась в ответ и уперла руки в бока. — Что?! — Грейнджер действительно не оценила понимающий взгляд, которым щеголяла ее подруга. — Теперь я знаю, как ты выглядишь после того, как хорошенько потрахалась, — прокричала Джинни, и Гермиона в отчаянии закрыла лицо руками. — Во имя любви к Годрику, Джинни! Она почувствовала, как та потянула ее за руки, и с покорным вздохом села на диван рядом с подругой. Пока девушка устраивалась поудобнее, Гермиона принесла из кухни чай и бутерброды. После нескольких успокаивающих глотков, в течение которых Джинни выжидающе смотрела на нее, она снова вздохнула и поняла, что пришло время держать ответ. — Хорошо, я отвечу на некоторые твои вопросы, но если ты станешь слишком грубой, наш разговор закончится, — решительно предупредила Гермиона. Джинни изобразила идеальную невинность. — Понятно, но могу ли я возразить? — Да. — Ты единственная женщина в моей жизни, которая не замужем и не встречается ни с одним из моих братьев. Луна не в счет, потому что все ее описания секса с Рольфом слишком клинические. Можно подумать, что кто-то с ее воображением будет гораздо более захватывающим в описаниях, но нет. Поэтому я просто прошу, чтобы мне была предоставлена некоторая свобода в вопросах, потому что мне нужно жить чьей-то жизнью. — Но ты же замужем! — Да, и ты никогда не позволяешь мне говорить о моей сексуальной жизни! — Потому что это было бы отвратительно! Гарри мне совсем как брат, и я до сих пор не оправилась от того, что ты призналась мне в пьяном виде, сколько раз ты занималась сексом в раздевалке «Гарпий». Джинни фыркнула: — Я поняла, но, пожалуйста, Гермиона? Сжалишься над старой замужней женщиной? Гермиона прищурилась, глядя на рыжеволосую девушку, но почувствовала легкий укол вины. — Ладно. Но я оставляю за собой право отказаться отвечать на вопросы, которые меня смущают. — Конечно. Итак, насколько он большой? — Джинни, ты издеваешься надо мной?! Та встретила яростный взгляд Гермионы, подняв ладони. — Прости, но я не смогла удержаться. Мерлин, твое лицо, — Джинни фыркнула от смущения и сделала глоток чая. — Как насчет того, чтобы вместо этого ты рассказала мне обо всех событиях прошлого вечера и сегодняшнего утра, а я задам дополнительные вопросы во время твоего сенсационного пересказа? Гермиона решила, что это справедливо, и начала рассказывать о своем вечере с Малфоем, начиная с их ужина в маггловском Лондоне. Верная своей любознательной натуре, Джинни часто вставляла в разговор вопросы. — Как он был одет? — В сшитый на заказ дорогой костюм, разумеется. — А для оперы? — Сшитая на заказ дорогая парадная мантия, разумеется. — Как он отреагировал на твое платье? — Он сказал, что я выгляжу чертовски великолепно. — Гермиона покраснела, а Джинни торжествующе рассмеялась. — Как прошло представление? Тут Гермиона немного запнулась. Она попыталась выразить словами то явное напряжение, которое мешало им обоим по-настоящему сосредоточиться во время первого акта, и когда Гермиона дошла до того, что Блейз Забини прервал их вечер, Джинни громко ахнула. — А как отреагировал Малфой? — Он казался очень сердитым. У меня сложилось впечатление, что они больше не в дружеских отношениях. Когда Гермиона описала, как Блейз после шоу подошел к Малфою, чтобы бросить ему и Гермионе тонко завуалированные оскорбления, Джинни сердито зарычала. — Вот задница! Я бы отправила заклинанием его смазливое личико в другое измерение. — Малфой был близок, мне пришлось почти физически удерживать его от нападения на Забини на публике. Он уже почти держал палочку в руке, прежде чем я смогла убедить его, что нам нужно уйти. Лицо Джинни стало задумчивым. — Интересно. — Что такое? — Ничего, продолжай, — настаивала Джинни, но Гермиона знала, что ее подруга запоминает информацию о характере Малфоя. Гермиона попыталась описать тот момент, когда она наконец поняла, что они были совершенно одни в ее доме прошлой ночью, но не знала, как много ей хотелось раскрыть. Чувствуя колебания подруги и уважая ее частную жизнь, Джинни спросила: — А если бы кто-то оценил способности Малфоя в области поцелуев, то сказал бы… Гермиона снова закрыла лицо руками и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. — Совершенно возмутительно, — пробормотала она себе под нос, и Джинни возбужденно захихикала. Гермиона была благодарна подруге за то, что та проявила некоторую сдержанность, когда ее расспросы стали более абстрактными, позволив Гермионе спокойно поделиться некоторыми деталями. — Правильно я думаю, что ты осталась довольна? Гермиона слегка кашлянула от смущения. — Да, несколько раз. Услышав этот ответ, Джинни посмотрела на нее с гордостью в глазах. Она видела, что рыжая сдерживается, и, оценив это, решила дать ей небольшое вознаграждение. — Ладно, у тебя на лбу написано, продолжай. Джинни ухмыльнулась. — Можно узнать, каким образом он… удовлетворил тебя? Гермиона открыто рассмеялась, решив, что близкая подруга, практически сестра, которая хочет откровений о ее личной жизни — это совсем не плохо. — Сначала рукой, потом я была сверху, утром он использовал свой язык, и в последний раз он был сверху. У Джинни отвисла челюсть — редкое явление в жизни Гермионы. — Ты хочешь сказать, что Драко Малфой отлизал тебе после одной ночи, проведенной вместе? Ты знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы заставить Гарри сделать это?! Гермиона с отвращением сморщила нос. — Пожалуйста, Джин, пожалуйста! Я не хочу знать ответ на этот вопрос. Никогда. Джинни вздохнула и закатила глаза. — Прекрасно, и спасибо, что рассказала мне. Я определенно начинаю видеть этого хорька в совершенно новом свете! Настала очередь Гермионы закатить глаза, но она предположила, что раз Джинни дразнит ее из-за Малфоя, получается, она в каком-то смысле одобряет их. — Значит, вы теперь встречаетесь? Этого не должно было случиться, но практичный вопрос Джинни застал Гермиону врасплох. Они встречаются? Они не обсуждали ничего, кроме неизящного заявления Гермионы об использовании противозачаточных средств и ее предстоящей поездки в Венецию. О Мерлин, и что теперь? Должно быть, на ее лице отразилась паника, потому что Джинни обеспокоенно окликнула ее: — Что случилось? — Мы не… не обсуждали, что все это значит! А теперь я уезжаю на неделю и понятия не имею, что с нами происходит, — она обреченно уронила голову на руки. — Гермиона, — мягко сказала Джинни. — Как вы расстались сегодня утром? — Ну, мы еще немного пофлиртовали, а потом он велел мне прислать ему сову, когда я вернусь домой, — она встретилась взглядом с Джинни и заметила, что подруга ободряюще улыбается ей. — Тебе не кажется, что причина его слов — это заинтересованность? Определенно, он хочет большего, чем одноразовый секс. Гермиона вздохнула и неохотно кивнула. Она чувствовала, что подошла к их отношениям неправильно; близость с другими ее мужчинами была уже после того, как романтические отношения продолжались довольно долго, за исключением ее флирта с Камероном, ведь их свидания всегда были только с одной целью — взаимопонимание. Но с Малфоем? Она понятия не имела, как они будут действовать в этой новой ситуации, после недельной разлуки. Джинни подбодрила ее, и она постаралась на время выбросить эту мысль из головы. Но как только подруга ушла с Живоглотом, и Гермиона снова осталась наедине со своими мыслями, ей стало трудно сосредоточиться на чем-то другом. Когда она написала Джинни сегодня утром, что события прошлой ночи были «неожиданными», это не было ложью. Конечно, она не ожидала, что будет заниматься с ним сексом (фантастическим сексом). И, конечно, она не ожидала такого горячего повторения этим утром. Но, пожалуй, самой неожиданной особенностью последних нескольких часов был сам Малфой. Хотя поцелуи и ласки временами были безумными и страстными, она продолжала возвращаться к удивительным моментам нежности, которые он продемонстрировал. Нехарактерная мягкость в его голосе, когда он просил разрешения прикоснуться к ней или войти в нее, нерешительность, с которой его руки блуждали по ее телу, пока она первая не облапала его, терпеливая нежность в их первом поцелуе… Именно эти воспоминания дарили Гермионе надежду, что по возвращении из Венеции ее ждет нечто большее.***
Драко проснулся в воскресенье утром с нелепым выражением лица. Это была улыбка. Он быстро нахмурился, чтобы избавить свое лицо от такого скучного выражения, потому что, Салазар, какой дурак просыпается с улыбкой? Этот дурак. Тот самый дурак, который сделал ставку на Грейнджер. Окончательно. Он проиграл битву и, ухмыляясь, набросил на лицо подушку, вновь переживая ночь пятницы и утро субботы, продлив эти сладкие ощущения собственной рукой. Когда он пришел полностью одетый в свою столовую и съел вполне сносный завтрак, он подумал, что, наверное, напугал своего домовика до смерти. Бедняжка выглядел совершенно ошарашенным, глядя, как его хозяин накладывает на тарелку яйца, бекон, копченую рыбу и жареную картошку. Когда Драко проделал то же самое в понедельник утром, Крик подготовился гораздо лучше, придав своему лицу бесстрастное выражение, когда наливал Драко чай. Грейнджер не знала, что у него два эльфа, он, наверное, должен был сказать ей? Да, он сохранит это маленькое откровение до ее возвращения, и посмотрит на споры, последующие за ним. Какой она будет в постели после ссоры? Мерлин, он хотел бы узнать это поскорее. Перед его глазами поплыли образы Грейнджер, стонущей от удовольствия под ним и отвлекли его до такой степени, что он опоздал в маггловское кафе. — Доброе утро, — поприветствовал он молодого бариста, который ответил ему широко раскрытыми глазами, удивившись внезапному повороту к дружелюбию после многих лет прохладных приветствий. Драко этого не заметил и довольствовался тем, что вернулся с кофе к их столику. Да, теперь этот стол принадлежит ему и Грейнджер, но он будет сидеть за ним один всю неделю. Обнаружив, что здесь легче сосредоточиться, чем в одинокой тишине собственного дома, Драко принялся за работу, опровергая некоторые опасения, высказанные по поводу фонда, к созданию которого в Хогвартсе от имени Гермионы, он был так близок. Один из учредителей сделал очень проницательное замечание об обеспечении дополнительных запасов зелий для наглядных примеров, а также доступности различных магических существ. Драко подумал, что эти замечательные дополнения помогут приобщить детей к миру магии. Казалось, что придирчивый контингент чистокровок наконец-то перестал затягивать с решением, поскольку Драко и Макгонагалл сумели изящно аргументировать их решение, что говорить чистокровным детям об этой программе, чтобы они не чувствовали себя обделенными. Макгонагалл, по крайней мере, была изящна в выборе слов, превратив слова Драко «скажите им, чтобы они шли к черту, директор» в длинную речь о том, что магглорожденные дети, несомненно, выиграют, изучив магию из первых рук от квалифицированных ведьм и волшебников в таком уважаемом учреждении, как Хогвартс, вместо книг или своих родителей-магглов. Последний вопрос, который Драко должен был решить, включал в себя переоборудование и переименование маггловских исследований. Поразмыслив над тем, что Гермиона всегда говорила о неудачных учебных планах, он вспомнил и другую ее жалобу: название самого предмета. — Маггловедение. Похоже на шаг вперед от «Ухода за магическими существами». Приняв это близко к сердцу, Драко предложил переименовать курс в «Понимание немагических людей». Он все еще ждал подтверждения и включения этого предмета в обязательную учебную программу Хогвартса, в отличие от дополнительных и факультативных занятий для старших учеников. Он только надеялся, что Грейнджер не слишком рассердится на него, когда узнает, что он планировал все это без нее. Скорее всего, это произойдет через несколько месяцев, после того, как Министерство примет окончательное решение. Теперь, когда Грейнджер была его, он мог… подождать. Она твоя что? При этой мысли Драко нахмурился. Они не обсудили последствия тех выходных для их отношений. Что все это значило для Грейнджер? Что это значило для него? Блядь, все это начинало сбивать с толку. Может быть, ему помогут разобраться факты? Факт: он и Грейнджер спали вместе. Дважды. Факт: секс был впечатляющим. Факт: мысль о ее обнаженном теле, которое он ласкал руками и губами, будет занимать все дни до тех пор, пока она снова не позволит ему прикоснуться к себе. Факт: остаток недели она проведет в Венеции. Факт: он понятия не имел, что она чувствует насчет этого. Насчет него. Блядь. Драко выкинул из головы противоречивые мысли и чувства, его рабочий день пролетел быстро. В тот вечер он отправил Макгонагалл последние поправки и лег спать, тщательно проиграв в голове, как хороша Грейнджер на вкус, и как восхитительно он заставил ее стонать его имя. Во вторник утром Драко проснулся с хмурым и отчаянным выражением лица. Сегодня что-то явно было не так. Он с кислой миной откусил кусочек тоста, а потом отказался от завтрака и направился в кафе. Он надеялся, что кофеин поможет ему взбодриться, но нет, он все еще чувствовал, что что-то ужасно не так. Хмуро глядя в чашку с кофе, он никак не мог понять, откуда взялась эта меланхолия. Взглянув на пустой стул напротив него, он нахмурился еще сильнее. Что сейчас делает Грейнджер? Время в Италии было на час впереди, возможно, она сейчас на конференции? Она будет внимательно слушать, делать больше заметок, чем нужно, и, скорее всего, вооружится тысячью и одним вопросом, чтобы в конце выступления завалить бедного оратора. Мерлин, помоги этим докладчикам, они, вероятно, понятия не имели, с какой скоростью работает мозг этой девушки. Думала ли она вообще о Драко? Сомнительно, ведь впереди у нее была очень напряженная неделя. Почему она должна думать о нем? И вообще, что он для нее значит? Конечно, они были друзьями и, очевидно, близко узнали друг друга в физическом смысле, но почему это должно что-то значить для Грейнджер? Он почти не обращал внимания на пергамент, лежавший у него на столе. Сегодня ему нужно было немного побыть на свежем воздухе, но в его расписании не было никаких тренировок. Это заставило Драко хмуро уставиться на свои бумаги, желая, чтобы они были более интересными. По крайней мере, достаточно интересными, чтобы отвлечь его от одной ведьмы. Боги, в чем же его проблема? Он существовал до того, как она ворвалась в его жизнь, верно? Он умудрялся быть полноценным взрослым человеком в течение многих лет, прежде чем Грейнджер возникла и… и показала ему, насколько жалкое существование он влачил все это время. Он был гребаной оболочкой человека, и ее присутствие только осветило этот печальный факт. И теперь, когда она ушла, он почувствовал, что плывет по течению. У него никого не было, он был никем. Я контролирую ситуацию. Я контролирую ситуацию. В среду утром Драко, проснувшись, не хотел вставать с постели. Он чувствовал себя чертовски несчастным, даже несмотря на новую привычку своего тела будить его яркими мыслями о Грейнджер. Сегодня он даже не стал притворяться в столовой и просто аппарировал прямо в переулок, чтобы отправиться в кофейню. Пожилая владелица работала за кассой и бросила на Драко какой-то жалостливый взгляд, протягивая ему кофе, Драко ответил своим самым испепеляющим взглядом. Должно быть, он и впрямь выглядел ужасно, если ему сочувствовали незнакомцы. Может быть, дело в том, что он проспал всего три часа? В тот день в его кабинете было не менее душно. Шагая вперед и назад, он перебирал в уме каждую деталь пятницы и субботы. Должно быть, он что-то упустил. Что-то, объясняющее эту печаль, которая, казалось, поглощала его изнутри. Наконец, его осенила мысль. Были ли эти два случая с Грейнджер временными? Ее чувства к нему мимолетны? Что, если время, которое они провели вместе было всего лишь удовлетворением ее плотских желаний, и ничего больше? Было ли это чем-то большим для него? Черт, да откуда ему знать? Я контролирую ситуацию. Дрожа всем телом, он сел в свое офисное кресло и положил голову на стол. Как он отреагирует, если Грейнджер с триумфом вернется из поездки и больше не захочет иметь с ним ничего общего? Ей предстояла целая неделя вдали от него, и, зная Грейнджер, она будет много думать. К каким выводам она может прийти, оставшись одна в чужой стране? Может быть, ее воспоминания об их совместной ночи были не такими яркими, как у него? О боги, теперь он мог себе это представить. Она будет расхаживать по своему гостиничному номеру, тревожно заламывая руки, удивляясь, как вообще могла подумать, что спать с Малфоем — хорошая идея. Сожаление. Она наверняка почувствует сожаление. Она вспомнит, кем и чем он был, и пожалеет, что подарила ему свое тело, так прекрасно и полно отдалась страстной искре между ними. Это правда было реальным? Драко закрыл глаза и вспомнил напряженную атмосферу перед их первым поцелуем. То, какой живой она была, наслаждаясь его прикосновениями, как выгибалась всем телом, как кричала от блаженства… Но Гермиона Грейнджер была самым логичным человеком, которого он когда-либо встречал. В соблазнительной темноте ее спальни, конечно, заниматься сексом казалось великолепной идеей. А утром? Ну, Драко был там, и голый, наверное, этого было достаточно, чтобы она захотела повторения. Но сейчас Драко не было с ней. Она могла остаться наедине со своими рациональными мыслями, и он воображал себе ее худшее решение. Что он хорош для секса, и больше ничего. Я контролирую ситуацию. Драко хотелось закричать, или швырнуть офисную мебель в стену, или просто поджечь все вокруг быстрым Инсендио и вернуться домой к своему хорошо укомплектованному винному погребу. Однако, у него был и другой вариант. Обязательная встреча в офисе «Висп и Райт» сегодня утром по поводу недавнего решения Лиги о внесении еще двух игроков в финальные списки вынудила Драко отложить свою ежемесячную встречу с Браунингом на неделю, что было очень своевременным. Но теперь казалось, что до следующей недели еще целая жизнь. Прошло уже много лет с тех пор, как он в последний раз пользовался экстренной каминной связью с целителем Браунингом. Много лет назад он нуждался в нем, чтобы прогнать желание вернуться к огневиски с опасной комбинацией сна без сновидений, болеутоляющего и умиротворяющего зелий. В конце концов он просто беспокоил Тео, когда был слишком пьян, чтобы делать что-то еще, и отказался от злоупотребления зельем. Но Тео, похоже, больше не был ему помощником. Они даже не разговаривали со времени их странного общения на новогоднем балу Нарциссы, и Драко понятия не имел, чем сейчас занимается его друг. Его рука была уже на полпути к банке с порошком на каминной полке, когда он остановился. Нет, такая глупая мелочь, как обида на Грейнджер за то, что она позволила ему прикоснуться к ней, не стоила такой истерики. Он сможет справиться сам. Я контролирую ситуацию. В четверг утром Драко проснулся от пронзительного крика. Он сбросил мокрое от пота одеяло и сел на край кровати, уткнувшись головой в колени, изо всех сил сдерживая тошноту. Он тяжело дышал, хватаясь за волосы, тщетно пытаясь прогнать из головы образы ночного кошмара. Не кошмары, нет, нет, Драко, это были воспоминания, — насмехалось его ехидное подсознание. Воспоминания о том, как его безумная тетка мучила Грейнджер на полу в гостиной особняка. Воспоминания о ее грязном, залитом слезами лице, когда она кричала, плакала, корчилась и дрожала от невыносимой боли под упорной палочкой Беллатрисы. Воспоминания о том, как он отвернулся, не в силах вынести вида девушки, которую он знал с одиннадцати лет. Девушки, свернувшейся калачиком, когда она терпела визгливые требования его тети и жестокое проклятие Круциатуса. Воспоминания о том, как, несмотря на всю эту отвратительную и ужасную боль, Грейнджер лгала, бросала вызов ее мучительнице с невероятной силой. Она всегда была готова защитить своих друзей, защитить их миссию. Эта девушка готова была умереть, чтобы спасти своих друзей — так упорна была ее вера в их правое дело. И худшее воспоминание из всех: как Драко стоял там, вооруженный палочкой по меньшей мере, и ничего не сделал. Он был гребаным монстром. К такому выводу в конце концов Грейнджер придет во время своего путешествия вдали от него. Это не будет какой-то глупой мелочью, разрушающей их дружбу, или неуверенностью в том, что они движутся слишком быстро, нет, это будет гораздо худшая причина. Правильная причина. Как он смеет думать, что имеет право дружить с Гермионой Грейнджер? После того, через что ее заставила пройти его извращенная семья? Как она вообще могла смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы разговаривать? Да, он искренне извинился за свое отношение к ней на протяжении многих лет, но действительно ли она простила его? Драко не думал, что смог бы, будь он на ее месте. Неужели она боялась отказаться от его ухаживаний? Одна в своем доме с бывшим Пожирателем Смерти, ее бывшим личным мучителем, она чувствовала себя неуютно и не знала, как заставить его уйти? Сильная волна тошноты пронзила его тело, и он обнаружил себя на полу, свернувшимся в позе эмбриона. После нескольких минут легких конвульсий он напряг свое влажное, покрытое испариной тело, и, пошатываясь, встал. После душа с холодной, почти ледяной водой, от которой онемели его больные конечности, он медленно натянул свою офисную мантию и кое-как спустился к камину. Сегодня он не сможет появиться в кофейне, зная, что будет один, зная, что она не будет сидеть напротив него. Ему хотелось поговорить с ней, хотя бы несколько минут, объяснить свое поведение, извиниться за то, что он был с ней слишком напористым. Войдя в свой кабинет, он почти рухнул в кресло за письменным столом, вне себя от благодарности за прямую связь между домом и офисом. Он придвинул к себе несколько отчетов и попытался читать, но перед глазами все расплывалось. После нескольких неудачных попыток прочитать больше одного абзаца, он отложил их и начал рыться в своей почте. Эта задача заняла всего три минуты, и он снова погрузился в размышления о Грейнджер. Он подумал, не поможет ли ему изложение некоторых своих идей по изучению магглов, но быстро отказался от этой мысли. Противный голос в его голове начал насмехаться над ним за то, что он даже подумал об этом. О, богатый наследник думает, что его золото может купить прощение, правда? Ты можешь бросить все содержимое своих хранилищ к ее ногам, и этого будет недостаточно, чтобы компенсировать то, что ты сделал. Ты изменился, не так ли? Значит, ты больше не желаешь смерти магглорожденным, что делает тебя достойным ее? Ей никогда не будет достаточно тебя. Никогда. Драко встал, вцепился в край стола и крепко зажмурился. В его мозгу проносились противоречивые образы: Грейнджер бьется в конвульсиях во время пыток, Грейнджер проводит руками вниз по его животу, чтобы дотянуться до пряжки ремня, глаза Грейнджер вспыхивают болью, когда он называет ее «грязнокровкой», лицо Грейнджер озаряется улыбкой, когда он идет к ней перед ужином… Он ослабил галстук, чувствуя, как вокруг него исчезает воздух. Дышать становилось все труднее. Я контролирую ситуацию. Я контролирую ситуацию. К черту все это, он ничего не контролировал. Проглотив свою гордость, он отчаянно нащупал банку с порошком на каминной полке и сумел выдавить имя целителя Браунинга. В огне появилось лицо целителя. — Драко, все в порядке? Драко покачал головой и постарался говорить спокойно. — Да, я имею в виду… нет. Мне нужно… мне нужно увидеть тебя сегодня, если это возможно? — Мне связаться с Больницей Святого Мунго? — Нет, просто… мне нужно с кем-то поговорить. Целитель задумчиво кивнул и посмотрел вниз, скорее всего сверяясь со своим расписанием. — У меня сегодня в одиннадцать часов окно, не хочешь со мной встретиться? — Да… пожалуйста, — хрипло ответил Драко и отключился. Отбросив всякую видимость работы, он опустился вниз и уставился на пустой камин. Следующие полтора часа он просидел на полу в своем кабинете, а затем послал начальнику короткую записку с объяснением своего отсутствия до конца дня. Драко редко брал больничные и не мог вспомнить, когда в последний раз отпрашивался работы, но теперь знал, что не сможет вернуться после назначенной встречи. Он шел по улицам Косого переулка как в тумане. Солнце казалось слишком ярким и жарким, хотя погода была приятно мягкой. Когда его проводили в кабинет целителя, Драко почти рухнул на кожаный диван и поднял отчаянные глаза на человека, который, как он надеялся, не даст ему утонуть в отчаянии. — Драко, я благодарю тебя за то, что ты обратился ко мне в трудную минуту. Не хочешь рассказать, что привело тебя сюда сегодня? Драко глубоко вздохнул и с опаской посмотрел на парящий пергамент и перо рядом с целителем Браунингом. Теперь пути назад нет. Но с чего вообще начать? — Я не уверен… Мне приснился кошмар, и сегодня утром я никак не мог прийти в себя. Я не могу сосредоточиться на работе… Я даже есть не могу. Скрип, скрип. — Один из твоих повторяющихся кошмаров? — Да… Моя тетя… Она… Она мучает… кого-то… прямо у меня на глазах. И я просто стою там. Скрип, скрип. — В последнее время тебя часто мучают кошмары? Драко покачал головой. — Нет, но последние несколько дней мне было трудно спать… и есть. Я не могу… Я не могу ни на чем сосредоточиться и чувствую себя чертовски несчастным, — выпалил он. Скрип, скрип, скрип — Может быть, произошло то, что подстегнуло эти чувства? Что-нибудь новое в твоей личной жизни или повседневном распорядке, что расстроило тебя? Драко заколебался, но все же подумал, что ему стоит рассказать о ситуации с Грейнджер. — Ну, в пятницу вечером я повел свою… подругу в оперу. Мы и раньше ужинали вместе. Скрип, скрип. — А как бы ты описал вечер, проведенный с ней? — Думаю, все было в порядке, — неуверенно начал Драко. — Похоже, ей это нравилось, нравилось проводить время со мной. — Каким было твое отношение к вечеру? — Хорошим. Я имею в виду, мне тоже нравилось… быть с ней. Но у нас была неудачная стычка со старым однокурсником, и я думаю, что опозорился перед ней. — Что случилось? — Он оскорбил ее, меня и мою семью. Мы вступили в словесную перепалку, но я не проклял его, как бы мне этого ни хотелось. Он бы это заслужил. — Как он оскорбил твою подругу? — Он довольно скверно отзывался о состоянии ее крови. Совсем как раньше. — Понимаю. — Скрип, скрип. — Что-нибудь еще необычное тем вечером? О, сколько угодно. Салазар, тут уж ничего не поделаешь, ему придется признаться в начале романтических отношений с Грейнджер. — Она пригласила меня к себе домой после представления, и в итоге я… э-э… остался на ночь… Он больше не мог смотреть в глаза своему целителю и вместо этого перевел взгляд на книжный шкаф у дальней стены кабинета. — У вас была физическая близость? Если бы сейчас он не чувствовал себя таким несчастным, Драко рассмеялся бы над абсурдностью этого вопроса и над его спокойным, клиническим тоном. Секс не обсуждался открыто в правильных чистокровных семьях, потому что на самом деле у него была только одна цель — произвести наследников во время супружеских отношений. Когда Драко было двенадцать лет, отец вызвал его к себе в кабинет для частной беседы о его долге, как единственного наследника рода Малфоев. Поначалу Драко недоумевал, почему его отец так много говорил о «долге перед предками» и «подавлении желания пренебречь своей ответственностью перед родом», когда Люциус внезапно вынул свою волшебную палочку и научил Драко применять противозачаточные чары. Заклинание, предупреждал его отец, было просто мерой предосторожности, если Драко окажется достаточно слаб, чтобы поддаться «искушению плоти», и он должен был использовать чары для защиты от любого незаконного потомства до брака. Затем Люциус дал Драко пергамент с инструкциями противозачаточного зелья и отпустил его. И это был самый близкий пример сексуального образования, которое когда-либо получал Драко. К счастью для него, а также для Тео и других его друзей мужского пола, библиотека поместья изобиловала книгами на все темы под солнцем, включая темы более плотского характера (в комплекте с графическими иллюстрациями) и языческие сексуальные ритуалы, которые довольно точно описывали, как мужские и женские тела могут быть использованы для удовольствия. Итак, услышать вопрос «была ли у вас физическая близость»? непринужденным, разговорным тоном от человека, достаточно взрослого, чтобы быть отцом Драко, было для него поистине сюрреалистическим опытом. — Да, — наконец ответил Драко, не отрывая глаз от книжного шкафа. — Дважды. — Как ты относишься к такому важному шагу с другим человеком? Драко прикусил нижнюю губу, пытаясь разобраться в вихре эмоций, вызванных тем, что он спал с Гермионой. Продолжая смотреть на противоположную стену комнаты, он медленно начал: — Я чувствую… честь, что она доверилась мне настолько, чтобы пригласить меня в свой дом. И в свою постель. Но кроме этого я не уверен… я имею в виду… как я могу… как мы можем… Он замолчал и почувствовал себя совершенно потерянным. Целитель Браунинг не прерывал тишину, и Драко знал, что тот ждет, когда он заговорит, несмотря на свои эмоции. Драко раздраженно фыркнул из-за недостатка красноречия, а затем слова вылетели из его рта неудержимым потоком. — Я имею в виду, как, черт возьми, я должен себя чувствовать после этого? Мы трахались, и это было больше, чем удовлетворительно, и я абсолютно не представляю, что, черт возьми, я делаю! Мне очень понравилось, и она дала мне понять, что ей тоже… но… Что, если сейчас она сожалеет об этом? Что, если она ненавидит меня или думает, что я давил на нее? Вряд ли я сделал что-то предосудительное… я получал ее согласие на каждом шагу, как учили на Министерской программе***, но я не знаю, что, черт возьми, она думает обо всем этом! И что же мне остается, а? Я ложусь спать один, просыпаюсь один, пытаюсь пить кофе один — и все, о чем я могу думать, черт возьми, это о ней! О том, что ее здесь нет, потому что она чертовски хороша и будет лучшей на этой международной конференции, в то время как я застрял здесь и просто… просто существую! Мы провели эту гребаную фантастическую ночь вместе, а потом она упорхнула в Италию, и я уверен, что она тонет в негодовании, из-за того, что трахнула бывшего Пожирателя Смерти, а я тот идиот, который даже не потрудился обсудить с ней, что мы делаем, вместе ли мы, и хочет ли она вообще меня в любом качестве… мы все еще друзья? Почему я не могу справиться с ее отсутствием в моей жизни всего на несколько дней? Почему я чувствую себя таким никчемным и ничтожным, как будто все, что я делаю, не имеет смысла? Я существую в чертовой пустоте, и она единственная, с кем я хочу поговорить об этом, но я не могу этого сделать, ведь она так далеко… И я даже не знаю, почему это расстраивает меня, потому что она возвращается через несколько дней, и я уверен, что у нее не будет такого нервного срыва только потому, что она ушла и нарушила наш привычный распорядок дня, оставив меня здесь… и… и… Он прерывисто вздохнул и продолжал смотреть на книжный шкаф. — И вообще… Ты же целитель, что мне со всем этим делать?! Всю следующую минуту Драко слышал лишь отчаянный скрежет пера и пытался блокировать этот шум, чтобы не выхватить палочку и не попытаться снова поджечь его огнем. Он уже попробовал поступить так во время их третьей встречи, но целитель оказался проворнее, чем выглядел. Драко задался вопросом, сколько раз мужчине нужно было останавливать разъяренного клиента, чтобы тот не поджег его занудное занятие. — А ты не думал, что причина твоего подавленного состояния в том, что ты скучаешь по ней? Драко резко повернул голову к Браунингу. — Скучаю по ней?! Я не скучаю по ней! — он презрительно усмехнулся при одном только намеке на то, что стал жертвой бесполезной сентиментальности. Такие как Драко, не скучают по людям. Целитель отреагировал на его ребяческую вспышку терпеливым взглядом поверх очков. — В сердечных делах я лично всегда считаю, что честность — лучший путь вперед. Драко усмехнулся и скрестил руки на груди. Сердечные дела, какая абсолютная чушь. Конечно, он не скучал, потому что тоска по Грейнджер означала бы, что он заботился о ней гораздо больше, чем следовало бы, что было просто смешно. Сердечные дела. Сердце. И худшая игра словесных ассоциаций засела у него в голове. Сердце. Любовь. Сердечные дела означали… Обычно это означало любовь, ведь так? Как нелепо. Безумно. Смешно. Фантастично. Любовь. Драко мысленно фыркнул. Он не был влюблен в нее или что-то в этом роде. Он не был… он не был… он не мог… любить ее. Его сердцебиение замерло в груди, казалось, остановилось, затем с ревом вернулось к жизни и синхронизировалось с его мозгом, кровь быстро стучала в ушах, почти оглушая. Не может же он быть таким идиотом. — Нет. Нет, нет, нет, нет, нет… На этот раз его действительно стошнило. Он вскочил с кожаного сиденья и бросился в соседнюю уборную как раз вовремя. Драко крепко ухватился за край раковины и напрягся, когда его вырвало на фарфор. В основном желчью, так как в желудке давно ничего не было, ужасно обжигая его горло. Он испытал еще несколько бесплодных позывов, прежде чем худшее осталось позади. Липкий и дрожащий, он не мог смотреть в зеркало на свое бледное лицо с темными синяками под усталыми глазами. Когда он наклонил голову над раковиной, появился парящий в воздухе стакан с водой и мягко постучал его по руке. Думая, что его тело не сможет принять ничего другого, он сделал несколько маленьких глотков. — Почему признание того, что ты скучаешь по этому человеку и беспокоишься о нем, расстраивает тебя? Спокойный голос Браунинга раздался прямо за его спиной, как будто они продолжали сеанс, и Драко не тошнило над раковиной минуту назад. У него все еще кружилась голова, дыхание прерывалось, в попытках привести в порядок свои мысли. Больше не заботясь о внешнем виде, он прислонился спиной к стене туалета и медленно опустился на пол, его взгляд упал на ноги Браунинга в дверном проеме. — Потому что я не должен… я правда не должен… она всего лишь друг… и она… она… магглорожденная. — Ты считаешь ее неполноценной из-за ее происхождения? — Нет, дело не в этом. Как он может начать объяснять? Какое-то время в нем существовали две враждующие идеологии. Это было… неуместно для чистокровного из его известной семьи, хотеть ее в любом качестве. Но в этом новом мировом порядке, без Темного Лорда, издающего указы о статусе крови… все изменилось, не так ли? Для такого изгоя, как он, было преступлением надеяться, что такая праведная героиня, как она, испытывает к нему что-то, помимо жалости. Было ясно как день, что теперь он стыдился своего извращенного воспитания. Он был слаб, жалок. Разочарование для обеих сторон. — Я знаю, что не заслуживаю быть с ней. Независимо от того, что я делаю в этой жизни, я никогда не смогу заслужить ее, даже если она… ответит взаимностью на мои чувства. — Ты боишься почувствовать себя счастливым? — Да, — выдохнул он. У него больше не было сил вести внутренний монолог. Он задал вслух вопрос, который беспокоил его уже некоторое время. — А что, если я пристрастился к ней? Что, если я просто заменяю ей зелье сна без сновидений? — Ты чист уже много лет, Драко. Драко отрицательно покачал головой. Правда, он уже много лет не притрагивался к некоторым зельям, но он всегда будет наркоманом. — Ты же знаешь, что это все еще там, желание употребить не исчезает, особенно когда все становится дерьмовым. — Понимаю. Я думаю, что ты становишься жертвой собственного ложного аргумента. Как ты себя чувствовал, используя зелья? — Оцепеневшим. Как будто исчезнувшим на какое-то время. Мне не нужно было ни думать, ни чувствовать, ни вспоминать. — И что ты чувствуешь, находясь рядом с ней? — Ошеломленным. — Давай исследуем это чувство, ты уже описывал ее так раньше. Драко закрыл глаза и на мгновение погрузился в воспоминания о Гермионе. Держа глаза закрытыми, он сосредоточился на том, что их взаимодействие значило для него. — Она ошеломляет меня во всех отношениях, и я не знаю, как справиться с тем, что чувствую рядом с ней. Это непрекращающаяся атака на его чувства: ее вид, ее запах, ее голос, и теперь он был знаком с ее вкусом и прикосновениями… — Бывают дни, когда я даже не знаю, кто я такой, но она заставляет меня чувствовать, что я могу быть кем-то. Чем-то еще, кроме полного провала. До того, как мы… встретились, я довольствовался самым минимальным. У меня была работа, я держался подальше от неприятностей, я восстановил доброе имя своей семьи, я поборол зависимость от зелий, и думал, что, возможно, не быть полным придурком достаточно для этого мира. Он сделал глубокий вдох. — Но она… она заставляет меня надеяться на что-то большее. Она одна из немногих, кто имеет право пинать меня, когда я падаю, но она никогда этого не сделает. Как будто она действительно верит, что я чего-то стою, и я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то заставлял меня чувствовать себя так, если вообще когда-либо заставлял. В ее характере нет плохих черт, а я даже не могу быть честным с ней о том, как сильно я… восхищаюсь ею. Очевидно, ты не можешь быть честным даже с самим собой. Восхищаешься? Хмм. Подходящее слово, но разве это вся правда? — Делая вывод из всех описаний, мне кажется, что эта молодая женщина оказывает положительное влияние на твою жизнь. Я полагаю, что мы обсудили все твои оправдания, чтобы не продолжать с ней отношений, кроме одного. Драко поднял голову, но уже знал ответ. — Твой собственный страх, — подсказал Браунинг. — Почему ты так боишься сказать ей, что хочешь попробовать встречаться? — Ты имеешь в виду, кроме унизительного отказа и разбитого сердца, если она не чувствует того же? — Драко растягивал слова, но Браунинг не шевельнулся. Однажды. Однажды он заставит стойкого целителя ответить на его сарказм. — Прекрасно. Кроме сокрушительного удара по моей гордости… Я боюсь, что могу… Это только вопрос времени, когда я все испорчу и причиню ей боль. Снова. Ты имеешь в виду снова причинишь ей боль. Вспомни, Драко, сколько боли ты причинил ей в возрасте с одиннадцати до семнадцати лет, когда был занят тем, чтобы быть безжалостным задирой. — В любых отношениях, дружеских или иных, нет никакой гарантии успеха. Но, Драко, не кажется ли тебе, что ты должен исследовать эти чувства здоровым способом вместо того, чтобы продолжать их подавлять? Я думаю, мы признали, что последний стресс был вызван тем, что ты скучал по ее компании. Вот в чем проблема, не так ли? Я не просто скучаю по ней, я чертовски одинок без нее. — Я думаю, что нам нужно поговорить об изменение твоей мантры. Как ты знаешь, я изначально выступал против нынешней, поэтому хотел бы вернуться к ее обсуждению. Драко кивнул, показывая, что слушает. — Ты помнишь мои возражения против того, что «я контролирую ситуацию»? — Ты говорил мне, что контроль — это иллюзия, и что единственное, что мы действительно можем контролировать — нашу реакцию на ситуации. — Правильно, так что, учитывая это, как ты отнесешься к тому, что «я могу принять текущую ситуацию»? Драко насмешливо фыркнул. Он что, блядь, серьезно? Он никак не мог бубнить такое количество слов, пытаясь прийти в себя после приступа паники. — Слишком официально? — догадался Браунинг. — Как насчет чего-нибудь более разговорного? «Меня это устраивает»? Меня это устраивает. Меня это устраивает. Разве не этому Браунинг пытался научить Драко в течение многих лет? Принятию окружающего мира, принятию своего прошлого, принятию прощения Поттера, принятию дружбы Гермионы, а теперь принятию того, что он действительно заботился о ней. Меня это устраивает. Меня это устраивает. * Игра слов. На английском фраза звучит как «Right, I’ll get out of your hair then», что дословно переводится — «Хорошо, тогда я выйду из твоих волос». А Драко за последние часы пришлось не раз иметь дело с волосами Гермионы.))) ** Алу - руна. *** Обязательные занятия в Министерстве для Драко, как часть его приговора. Подробно об этом станет известно чуть позже.