Remain Nameless | Оставайся безымянным

      Гермиона глубоко вздохнула, вдыхая всегда успокаивающий ее запах жаркого летнего дня за пределами Норы. Однако теперь ее внутренности скрутило в узел от этого аромата, и не только потому, что она аппарировала на пустой желудок.       В то утро она оставила Драко, завтракающего имбирным чаем и тостами, пообещав вернуться позже, чтобы они могли обсудить поездку, которую он так отчаянно захотел. Он сердито отмахнулся от нее и сказал, что уже выбрал Францию и обо всем позаботится, а ей лишь нужно предупредить на работе, что она берет отпуск на всю следующую неделю. Гермиона фыркнула и ушла, но не могла не признать, что это здорово ни о чем не волноваться и ничего не планировать. Любой отпуск с Роном приводил к тому, что он жаловался на ее скрупулезные маршруты, которые она составляла неделями.       Кстати, о Роне… Гермиона задумалась, будет ли он вообще здесь сегодня. Решив не откладывать неизбежное, она зашагала к дому. Не успела она пройти и пяти футов, как из дома выскочила Джинни и бросилась к ней. — Разве в твоем положении можно бегать?       Джинни нахмурилась. — Ты почти так же ужасна, как Гарри. Я беременна, а не инвалид! И у меня не настолько большой срок.       Гермиона скрестила руки на груди, глядя на дом позади Джинни. — Насколько там все плохо?       Лицо Джинни тут же смягчилось. — Тебе для начала хорошую новость или плохую? — Подожди, что? — фыркнула Гермиона. — Разве Рон не единственный, у кого плохое настроение? — Ну, после того как Рон ушел от нас вчера вечером, он пошел к Джорджу. Он объявил «чрезвычайную ситуацию в семье Уизли» — без меня, заметь, придурок — и рассказал всей семье о вас с Малфоем. — Значит, все… вся семья… вся семья знает? — ошеломленно спросила Гермиона.       Сочувственно поморщившись, Джинни кивнула. — Прости, Гермиона, ты же знаешь, каким он бывает. Наговорит лишнего, а разбирается потом.       Гермиона вздохнула и провела рукой по усталому лицу. — Ладно. Давай от хорошего к плохому.       Джинни мрачно улыбнулась. — Что ж, очевидно, я и Гарри полностью на твоей стороне. Чарли высказался в твою пользу и Билл сказал мне, что он очень горячо защищал тебя.       Гермиона улыбнулась, гадая, прислушается ли Чарли к собственному совету, данному в их задушевной беседе в кладовке несколько месяцев назад. — Далее, Билл, Перси и Одри в колеблющейся команде. Билл сказал, что не ссорился с Драко, Одри не знает его лично, а Перси считает, что любой человек достоин второго шанса, если может проявить себя.       Гермиона кивнула. Мысль, исходящая от Перси, имела смысл, с нежностью подумала она. — Теперь переходим на уровень нейтралитета. Анжелина разрывается, я думаю, и из-за Джорджа, и из-за того, что она помнит Малфоя маленьким тараканом на поле для квиддича… Но ее кузен — босс Малфоя, и она слышала о нем теперь только хорошее. У Анджелины нет настоящей враждебности к нему, и к тебе она относится очень хорошо, но, — Джинни умолкла с покорным вздохом, и Гермиона все поняла. Достаточно легко было понять, и на чьей стороне Джордж. — Падма в той же лодке, — продолжила Джинни. — Она уважает твое мнение и выбор, и никогда не была личной мишенью Драко в школе… Но она, очевидно, видит своими глазами, как это влияет на Рона.       Гермиона вздохнула, борясь с чувством вины, которое угрожало захватить ее. — Остаются Флер, Джордж и, как ты знаешь, Рон. — Подожди, Флер? Она вообще видела Драко? — спросила Гермиона, недоумевая, что могло расстроить ведьму из Франции.       Джинни бросила на нее извиняющийся взгляд. — Флер… Она винит Драко в травмах Билла. Потому что он впустил Сивого в Хогвартс в ту ночь, когда умер Дамблдор. — Ох.       Ее одновременно веселило и злило то, что все семейство Уизли сочло нужным обсуждать ее романтические отношения за ее спиной, заходя так далеко и организовывая экстренный совет. — Джордж и Рон все еще в ярости?       Джинни пожала плечами. — Джордж переживет это, я думаю, он просто в шоке из-за всего, что с ним случилось. Ты же знаешь, что они с Роном могут легко затаить обиду, но Джордж мягкосердечный, он придет в себя. Он не может забыть, как Малфой обращался с тобой в школе, на правах старшего брата. — Это все, конечно, очень мило, но я не наивная маленькая школьница! Я участвовала в чертовой войне! — наконец взорвалась Гермиона, отправив несколько ближайших ворон в поспешное бегство.       Джинни окинула ее терпеливым взглядом и успокаивающе положила руку ей на плечо. — Эй… Рон все испортил, и я не оправдываю его поведение, но постарайся помнить, что мы все тебя любим. В этом доме нет ни одного человека, который бы ничего для тебя не сделал. — За исключением того, что я хочу сама решить, с кем мне встречаться, — с горечью пробормотала она. Гермиона откинула волосы назад и стряхнула руку Джинни. — Неужели все ждут внутри, готовые либо отругать меня, либо дать ненужный совет? — Нет, все собрались на заднем дворе и ждут, какое заклинание ты первым применишь к Рону. Билл делает ставку на Ножное заклятие, но я поставила несколько галеонов на тех милых птичек, которых ты любишь.       Гнев Гермионы испарился, и уголки ее губ поднялись вверх. — Спасибо, Джин. За все, — она расправила плечи и сделала еще один глубокий вдох, но тут ее осенила мысль. — Подожди-ка… Твои родители… Что сказали они? — Вот именно поэтому я и пришла перехватить тебя. Мама хочет поговорить с тобой наедине на кухне. — Она и твой отец… как они относятся ко мне и Малфою?       Джинни покачала головой. — Понятия не имею. Чарли поведал, что вчера вечером они никак не отреагировали, просто сказали, что хотели бы поговорить с тобой наедине, если ты позволишь.       Гермиона напряглась, гадая, какая судьба ждет ее на кухне. — Если хочешь, можешь пойти со мной. Было бы неплохо иметь союзника, если твоя мама нервничает. — Вообще-то, я хотела спросить… Малфой у тебя? Я хочу поболтать с ним. — Э-э, да, он у меня. Могу я спросить, что… — Не можешь. Но не волнуйся, это дружеская беседа, клянусь. Нам с ним давно пора обсудить эту тему.       Гермиона отбросила десятки вопросов, возникшие в ее голове, поскольку нужно было разобраться с более насущными проблемами. — Хорошо, но… У него была тяжелая ночь. Я собираюсь навестить своих родителей после этого, и ты можешь не торопиться со… всем, что хочешь с ним обсудить.       Джинни обняла ее и вернулась в комнату, оставив Гермиону бродить в одиночестве.       Молли действительно ждала на кухне и с улыбкой повернулась к ней, когда она подошла. — Привет, Гермиона, дорогая, — она тут же прижала ее к себе, и Гермиона насладилась материнскими объятиями. После пережитых тяжелых суток она еле удержалась от слез, ощущая тепло материнской заботы.       Молли отстранилась и нежно взяла лицо Гермионы в свои ладони. — Я здесь не для того, чтобы судить или отчитывать тебя. Я просто хочу поговорить. Чаю?       Гермиона слабо кивнула и тяжело опустилась на стул. Теперь она видела из окна всех Уизли, собравшихся на заднем дворе, но не могла сфокусировать свой взгляд ни на ком конкретно. Ее внимание вернулось к миссис Уизли, когда та поставила перед ней чашку с горячим чаем. Молли тоже села и посмотрела на Гермиону добрыми глазами. — Семейные узы — сложная штука, правда? — начала Молли, размешивая в своей чашке молоко. — Малфои и Уизли всегда враждовали друг с другом, вот уже несколько поколений. Даже моя собственная семья, Прюэтты, не приветствовали их. Когда я была девочкой, мой отец негодовал по поводу Абраксаса Малфоя и его вмешательства в дела Министерства. — Она сделала паузу и осторожно отпила чай. — А что касается Артура и Люциуса… Ты сама видела, какая между ними возникла вражда.       Гермиона фыркнула, вспомнив ссору между двумя взрослыми мужчинами во «Флориш и Блоттс» перед началом второго курса. — Я знаю, что Люциус говорил об Артуре. Я знаю, как он унижал моего мужа, порочил его имя, чтобы он никогда не сделал карьеру. Люциус Малфой был злобным, жалким человеком, и я солгала бы, сказав, что его смерть огорчила меня.       Гермиона понимающе кивнула, молча показав Молли, что не обижается на ее мнение. — Что касается Нарциссы… Я не могу утверждать, что хорошо знаю эту женщину. В тех редких случаях, когда наши пути пересекались, я находила, что она более чем оправдывает свою репутацию высокомерного и холодного человека. И как могла мать просто стоять в стороне и позволить своему единственному ребенку служить этому… этому чудовищу… Никогда не пойму. Я не испытываю симпатии к этой женщине, в любом случае… — миссис Уизли судорожно вздохнула, и ее глаза наполнились слезами. Гермиона накрыла ее руку своей и получила в ответ слабую улыбку. — Но она спасла Гарри жизнь. И если наши пути когда-нибудь снова пересекутся, я с радостью пожму ей руку и поблагодарю.       Гермиона удивленно уставилась на нее. Молли фыркнула и продолжила:  — Я бы хотела этого, дорогая, несмотря на все ее недостатки, она спасла жизнь нашему мальчику, и за это я ей очень благодарна. А еще то, что я… что я… я убила ее сестру, — закончила она почти шепотом, и Гермиона с ужасом увидела, как из ее глаз потекли слезы. — Миссис Уизли, нет! Вы защищали свою семью, вы защищали своего ребенка! Беллатриса намеревалась убить Джинни, убить меня! Вы представляете, сколько жизней спасли в тот день?       Молли печально покачала головой. — Я все-таки отняла жизнь, и это решение, с которым я должна жить. Я поступила бы так снова, но это не значит, что сделанный выбор не преследует меня время от времени.       Гермиона могла только удивляться силе и состраданию женщины, сидевшей перед ней.       Молли достала потертый носовой платок, высморкалась и промокнула глаза. — Моя точка зрения такова: то, что я изначально сказала… семейные узы довольно хитры. Я не знаю Драко лично, и я действительно не знаю, что пережил мальчик… прости, молодой человек… — она замолчала и посмотрела на Гермиону отсутствующим взглядом. — Ты должна простить меня, дорогая, но мне так трудно не думать о вас как о детях.       На этих словах решимость Гермионы окончательно сломалась, и она вскочила со стула, чтобы крепко обнять миссис Уизли. — Ты счастлива с ним? — тихо спросила она Гермиону, когда они разомкнули объятия. — Очень. — Он относится к тебе с уважением? — Да. — Водит тебя на необычные свидания? — Он увозит меня во Францию на всю следующую неделю. — Хорошо, — сказала Молли и вытерла глаза. — Мерлин знает, что ты этого заслуживаешь, моя дорогая. Остальные рано или поздно придут в себя. Можно думать, что после двух войн люди научатся прощать мелкие детские ссоры, но увы… — она вздохнула и замолчала. — Никто больше Драко не знает, как много ему нужно наверстать. Но он пытается, миссис Уизли, он действительно пытается, — сказала Гермиона и встала, собираясь уходить.       Молли ласково улыбнулась. — Зови меня Молли. И если ты не против пообщаться с еще одним человеком из старшего поколения, Артур ждет тебя в саду. Ты найдешь его, выйдя через черный ход.       Ободряюще улыбнувшись, Молли указала ей направление. Войдя в сад, Гермиона обнаружила Артура сидящим на одинокой, увитой плющом скамейке и наблюдающим, как два гнома дерутся за гриб. — Забавные, правда? — сказал он в знак приветствия, увидев Гермиону. — Да. Здравствуйте, мистер Уизли, — Гермиона чмокнула его в щеку и присела рядом. — Артур, дорогая, — поправил он.       Некоторое время они сидели молча и смотрели, как один из гномов вышел из схватки победителем и помчался прочь, зажав шляпку гриба в острых зубах, а его соперник следовал за ним по пятам. — Молли сказала, что вы хотите поговорить со мной.       Глава семьи Уизли повернулся и посмотрел на нее. — Да, — он снял очки и протер их о мантию, как часто делал, желая собраться с мыслями, прежде чем заговорить. — Из того, что я услышал, когда Рональд… Э-э… Кричал на нас вчера вечером… — начал Артур, и Гермиона закатила глаза. — Насколько я понимаю, ты встречаешься с Малфоем. — Драко, — автоматически поправила Гермиона. — Драко, — эхом отозвался он и склонил голову в легком извинении. — Гермиона, ты умная молодая женщина, и в отличие от некоторых моих сыновей, я не собираюсь просить тебя защищать свой выбор или Драко. Я прошу тебя просто послушать то, что я скажу.       Артур вздохнул, и Гермиона ощутила, что он выглядит старше, чем когда-либо: человек, который вырастил семерых детей и пережил две войны. Гермиона испытывала к нему и его жене только глубочайшее уважение. Самое меньшее, что она могла сделать, — это выслушать его. — Такая семья, как Малфои, — медленно начал он, — занимает в нашем мире, волшебном мире, очень высокое положение. Их родословная легендарна, их предки знатны, и они всегда оказываются в гуще смутных времен.       Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Если отбросить мои личные чувства к Люциусу, я считаю своим долгом предупредить тебя о том, что может означать связь с такой семьей. — Драко — не его отец, — жестко сказала Гермиона.       Артур поднял руку в успокаивающем жесте. — Я ни в чем не обвиняю Драко. Я просто хочу подчеркнуть, что существует определенное бремя, связанное с именем Малфоя, оправданное или нет, и я не хотел бы, чтобы ты страдала. Чистокровные семейные традиции таковы, каковы есть, и если вы с Драко объявите о своих отношениях публично, на вас могут быть возложены определенные ожидания, не говоря уже о безумии средств массовой информации, которое это вызовет.       Гермиона поджала губы, ощущая, как в груди трепещет сердце. Она знала, от чего Артур хотел предостеречь ее, и хотя она ценила его заботу, в глубине души была раздражена тем, как общество воспринимало её пару с Драко и идиотской иерархией на основе крови, которая, казалось, была корнем всех проблем в волшебном мире. Почему, черт возьми, всем просто не двигаться дальше?       Когда она снова встретилась взглядом с Артуром, он криво усмехнулся, как будто точно знал, о чем она думала. В конце концов, этот человек вырастил Фреда и Джорджа. — Я не пытаюсь опекать тебя, Гермиона. Честно говоря, нет. Но ты должна знать, что мы… то есть Молли и я… мы считаем тебя частью нашей семьи.       Гермиона не сдержала слез и тихо выругалась. Артур мягко улыбнулся, и она заставила себя держаться из последних сил, когда увидела, что его голубые глаза затуманились. — Даже если между тобой и Рональдом ничего не вышло, ты все равно Уизли. Если у тебя возникнут какие-то неприятности, ты в любое время можешь прийти к Молли или ко мне.       Её горло сжалось, и Гермиона смогла только кивнуть в ответ. — Ты так много пережила, и ты еще так молода, что я полагаю… я пытаюсь сказать… ты должна спросить себя.… стоит ли Драко таких хлопот…       Гермиона уже знала ответ. Откашлявшись, она резко встала, заставив Артура в изумлении откинуться назад из-за ее быстрого движения. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, затем достала маленький кусочек пергамента и постучала по нему палочкой, восстанавливая его полный размер. Она протянула его озадаченному Артуру. — Я думаю, вам стоит прочитать. Это комплексная образовательная программа и культурная инициатива, которая принесет пользу магглорожденным детям на долгие годы вперед. Три предположения относительно личности анонимного благодетеля, — горделиво сказала она.       Артур пробежал глазами первую страницу и нахмурился. — Оставьте себе эту копию, оригинал у меня дома. Может быть, после прочтения отдадите его Рону. В октябре состоится торжественный прием и для меня было бы очень важно, чтобы вы и остальные присутствовали на ней. Как моя семья.       Уходя, она сжала его плечо, с надеждой показывая, что не питает к нему неприязни. — На следующей неделе мы не увидимся, потому что я поеду во Францию с Драко. Пожалуйста, передайте остальным мои наилучшие пожелания.       Обернувшись и увидев дрожащие плечи Артура, Гермиона подавила новый приступ слез. Затем, собравшись с духом для предстоящего разговора со своими биологическими родителями, она аппарировала.

***

      Он чувствовал себя так, словно его переехал Хогвартс-Экспресс.       Если бы у Драко хватило сил ощутить что-нибудь, кроме глубокой усталости и меланхолии, он был бы окончательно раздавлен. Конечно, его и раньше мучали небольшие ночные кошмары в присутствии Гермионы, но не настолько серьезно. Мерлин, его вырвало прямо перед ней. Отвратительно.       Она, конечно, справилась со всем этим спокойно. Абсолютная перфекционистка.       Он нахмурился, разозлившись на себя за слабость. Даже после всего этого, после всей ее помощи — вытереть рвоту, промокнуть лоб, осушить слезы, упокоить реакцию на ее пытки — он заставил Гермиону согласиться на поездку.       Черт возьми, они заслужили это. Если праздничного вечера, который Драко изначально планировал для официального открытия ее фонда, не будет, он увезет ее на неделю и как следует побалует ее. Он ухмыльнулся и недобро подумал о том, что Уизел, конечно же, никогда не позволял себе такой расточительности, когда они с Гермионой встречались.       И может быть, только может быть, появится возможность, которая наконец позволит ему рассказать Гермионе, что он на самом деле чувствует к ней. Каким-то образом между несвоевременным приездом матери, нервным срывом Гермионы у Поттеров и тем ужасным кошмаром, после которого Драко рвало на пол ее спальни, он не смог произнести этих трех коротких слов. Не было того романтичного вечера, который он себе представлял.       Но все же, он был так близок. Когда взглядом своих огромных глаз она заставила его оцепенеть на месте и спросила, почему он проделал всю эту работу ради нее, признание почти сорвалось с его губ. Когда она прогнала его кошмары и помогла чувствовать себя в безопасности, благодаря своим исцеляющим прикосновениям, оно почти вырвалось из его горла. Блядь, как он жалок…       Слишком ли дерзко с его стороны сказать ей об этом? Честно говоря, он был слишком самоуверен, думая, что имеет право произнести эти слова после того, как видел сон о своей семье, истязающей ее. Не просто сон, с горечью думал он, а настоящее воспоминание. Еще в ноябре Драко умолял ее простить его бездействие, когда она пострадала из-за ножа и палочки его тетки, и Гермиона сказала, что хочет обсудить это, когда они оба будут готовы. Возможно, ему лучше держать язык за зубами, пока они оба не придут к согласию относительно того ужасного вечера в Малфой-мэноре.       Меня это устраивает.       Драко потер усталые глаза и отложил пергамент, чтобы свежие чернила высохли. Он закончил заявление на отпуск на следующей неделе для Беллами, довольный тем, что пропустит только тренировки и один матч. Кроме того, он уже отправил корреспонденцию своим адвокатам, сообщив им, что в пятницу вечером его не будет в стране, и использовал каминную сеть Гермионы, чтобы забронировать номер в своем любимом отеле в Париже. Галеоны не были для него проблемой, и, очевидно, их непомерная трата в сочетании с его фамилией являлась достаточной, чтобы получить именно тот номер, который он хотел.       Он отчаянно нуждался в душе. Перетащив измученное тело в ванную комнату Гермионы, он позволил воде нагреваться до тех пор, пока она не стала почти обжигающей, прежде чем встать под струю. Он закрыл глаза, и напряжение, наконец, покинуло его мышцы, когда он услышал этот голос — голос, который он не слышал уже много лет.       О, Драко, что с тобой стало?       Драко вздрогнул, его глаза распахнулись, когда раздался насмешливый протяжный звук, который, казалось, эхом кружил вокруг него.       Ты ведь любишь ее, правда? Грязнокровку? Серьезно, Драко? — Заткнись, — прорычал Драко вслух. — Заткнись, заткнись, заткнись… — он попытался использовать окклюменцию, но голос покойного отца не умолкал.       Ты жалок, тоскуя по такой грязи. Неужели ты думаешь, что она когда-нибудь ответит тебе взаимностью? Как ты мог позволить себе быть таким слабым?       Драко ударил ладонями по стене душевой кабины. — Довольно! — он спорил с призраком, с плодом своего безумного воображения.       Такие, как она, лживы. Разве ты не видишь, как она обманула общество, заставив поверить, что она могущественная ведьма, которую нужно почитать и обожать? Она всего лишь обыкновенная грязная маггла, такая же, как ее родители.       Драко зарычал и выключил воду. Он прижал пальцы к вискам и попытался унять нарастающую головную боль, решив не обращать внимания на коварный голос своего подсознания.       Она и тебя одурачила, верно? Но ты ведь помнишь, сынок? Как она умоляла Беллу пощадить ее, как жалкое животное?       Драко, спотыкаясь, вышел из душа, прислонился к раковине и уставился в зеркало, все еще затуманенное паром от горячей воды. В мутном отражении ему на мгновение показалось, что он видит в ванной кого-то еще: белокурые волосы и серые глаза, слишком похожие на его собственные, чтобы успокоиться.       Ты дурак, Драко. Можешь делать вид, что ты лучше меня. Но мы оба знаем правду.       Драко яростно закричал и ударил кулаком по зеркалу, разбив стекло. — Ты ошибаешься, — прошептал он прерывающимся голосом. — И ты мертв.       Звенящая тишина встретила его заявление, и он отшатнулся от тумбы и сжал окровавленные костяшки пальцев. Краем глаза он уловил какое-то движение и, обернувшись, увидел, что Живоглот пристально наблюдает за ним с порога.       «Устроил небольшой беспорядок, да? Если ты уже закончил свою истерику, лучше убери все до ее возвращения».       Драко нахмурился, глядя на животное, но взял палочку и быстро починил зеркало в ванной и залечил окровавленные костяшки пальцев, оставив несколько синяков.       Живоглот одобрительно фыркнул и неторопливо удалился, оставив Драко проклинать себя за то, что стал жертвой назойливого призрака, созданного его разумом. Салазар, он очень сильно нуждался в отпуске с Гермионой, если, услышав напетые Люциусом насмешки в своей голове, настолько разозлился, что ударил по зеркалу голой рукой.       Когда он, одетый, вышел из спальни, решив наконец-то освоить маггловскую кофеварку Гермионы, камин ожил, и в комнату заглянула знакомая рыжеволосая голова. — Добрый день, Малфой. — Уизли. — Я Поттер. — Как скажешь.       Джинни задумчиво посмотрела на него, и Драко закатил глаза. Он не нуждался в ее сочувствии. — Ну? Чего ты хочешь? Грейнджер здесь нет. На самом деле, она предположительно в гнезде или свинарнике, или как там ваш огромный выводок называет свой дом. — Нора, — спокойно ответила Джинни, не клюнув на его приманку. — И она там, но я спросила ее, могу ли поговорить с тобой, пока она завершит дела и отправится к своим родителям. Не мог бы ты сделать нам по чашечке чая? — Я выгляжу как чертов домовик? — усмехнулся он. — Нет, ты выглядишь так, словно тебя растоптало стадо гиппогрифов.       Драко повернулся на каблуках и зашагал на кухню. — Я завариваю себе кофе. Ты можешь либо смириться с этим, либо сделать свой собственный чертов чай.       Джинни последовала за ним и плюхнулась на стул у кухонного стола, чувствуя себя как дома. — Благодарю вас, любезнейший хозяин!       Драко нахмурился и ничего не ответил, продолжая возиться с маггловской кофеваркой. Конечно, это было не так уж сложно, ведь никакой магии не требовалось. Словно почувствовав его нерешительность, Джинни оказалась рядом с ним. — О, какой же ты жалкий… Я сделаю это моментально, болван, у нас с Гарри такая же.       Драко сложил руки на груди и подошел к столу, усаживаясь на освободившееся место. Никто из них не произнес ни слова, пока Джинни готовила кофе, нарушив молчание только для того, чтобы спросить, нужны ли ему сливки или сахар. Он покачал головой и с благодарным ворчанием принял горячую чашку. Оставив Драко хмуро созерцать свой напиток, она заварила чай для себя. Когда Джинни наконец уселась напротив него, Драко нетерпеливо взглянул на нее, ожидая, что она скажет. — Я здесь, чтобы официально приветствовать тебя в очень особом клубе. — Не обижайся, но в последний раз, когда я слышал эти слова, у меня появилась темная метка, а ещё множество воспоминаний, которые не смогли подавить никакие зелья или алкоголь, так что я пас.       Джинни лениво помешивала чай, не обращая внимания на его сарказм. — Знаешь, у нас с тобой много общего.       Драко промолчал, недоверчиво приподняв бровь. — Это правда! — заявила она. — Оба чистокровные, выжившие на войне, оба фанаты квиддича, и… — она подергала бровями. — Оба безнадежно влюблены в спасителей волшебного мира.       Драко смерил ее ледяным взглядом. — Есть ли смысл в твоих словах? — Нас объединяет ещё кое-что. Мы оба знаем, каково это — жить с Волдемортом.       Он крепче сжал свою кружку и потрясенно выдохнул. — Какого хрена, Уизли? — Поттер, и я уже говорила тебе, — терпеливо сказала ведьма. — У нас больше общего, чем ты думаешь.       Драко протестующе уставился на Джинни, испытывая неукротимое желание проклясть её, беременна она отпрыском Поттера или нет. — Ты ничего не знаешь о моей жизни, ничего. Не воображай, что из-за моих отношений с Грейнджер, у нас возникнет взаимопонимание, — кипятился он. — Я не утверждаю ничего подобного. Но я знаю, каково жить с этим чудовищем. — Неужели знаешь? — произнёс он опасным, низким тоном. — Скажи мне, в какой момент твоего избалованного детства ты легла в кровать, зная, что он спит всего в нескольких комнатах от тебя? Приходилось ли тебе когда-нибудь обедать с ним, в надежде, что окклюменция будет достаточно сильна, чтобы не показать отвращения, которое ты испытываешь? Видела ли ты, как он занял место твоего отца во главе обеденного стола, и думала, что сегодня ночью он наконец-то сорвется и убьет всю твою семью одним взмахом волшебной палочки?       Эта глупая, наивная ведьма ничего не знала о той бездонной пропасти отчаяния, в которой он существовал два года подряд. Постоянный страх, ощущение того, что находишься на острие ножа, не знаешь, когда тебя будут пытать или попросят пытать другого… — О, мы с Томом были гораздо ближе, чем соседи по комнате. Разве ты не знал Малфой? Весь первый курс в Хогвартсе мы делили мои мысли, — сказала она ровным голосом. — Что?       Джинни глубоко вздохнула и сделала глоток крепкого чая. — Как я уже сказала, я приветствую тебя в клубе. Твое посвящение назрело давно, но ведь раньше мы почти не разговаривали. В любом случае, ты, я и Гарри — часть элитной группы людей. Добро пожаловать в клуб «Я уживался с Волдемортом».       Драко в ужасе уставился на ее улыбающееся лицо. — Тебе… смешно? — Есть немного, — сказала она и пожала плечами, увидев отвращение на лице Драко. — Да брось, Малфой, если я не смогу посмеяться над этим, то начну грустить из-за бесполезных страданий, и, честно говоря, меня это никогда не страшило, а Гарри натерпелся за двоих, так что да, я люблю смеяться, несмотря на действительно ужасную ситуацию, в которой оказалась в одиннадцать лет.       Драко не знал, восхищаться ей или насильно уложить в госпиталь Святого Мунго. — У меня был дневник, как и у большинства девочек в этом возрасте, и я вложила в него свое маленькое сердце. Только мой дневник отвечал мне. Том Риддл был моим личным корреспондентом весь год, давая мне советы и ободряя… пока однажды не сделал гораздо большее. Он вторгся в мой разум и заставлял меня совершать ужасные вещи. Вскоре я уже не могла контролировать свои мысли и поступки, пока не очнулась на каменном полу тайной комнаты, едва живая.       Он не мог отвести взгляда от ее горящих глаз. Потеря контроля над собой посредством психопата… Драко слишком хорошо знал это чувство.       Меня это устраивает. — Я знаю это удушающее ощущение его… извращенного присутствия. Он украл у меня разум, и мне пришлось жить с этим. Он вселился в часть души Гарри, и поселился в вашем поместье и вот последствия этого. Маленькая троица ментального, духовного и физического, которая составляет наш нездоровый и почтенный клуб.       Она промокнула слезу, удивившись, что ее глаза увлажнились. — Гарри, конечно, хотел присутствовать на твоем посвящении, но он занят тем, что заставляет раскаяться моего брата-придурка.       Драко сглотнул, не зная, как отнестись ко всему, что рассказала Джинни. — Зачем ты рассказала мне все это?       Джинни решительно встретила его взгляд сухими глазами. — Чтобы помочь тебе осознать, что ты не какой-то несчастный, непонятый одиночка. Я точно знаю, каково быть под полным контролем этого ублюдка. После того, что со мной случилось, я чувствовала себя… грязной. Я чувствовала себя больной… использованной. И я думала, что когда Гарри наконец убьет его, это ощущение уйдет. Но я все равно иногда чувствую это… эту отметину тьмы. Постоянную метку, если тебе угодно, — тихо закончила она и посмотрела на прикрытое рукавом предплечье Драко.       Он убрал руку со стола и положил ее на колени. Драко сердито покраснел, но Джинни была невозмутима. — Ты больше, чем твоя темная метка, как и я не просто девушка, которая открыла тайную комнату. У Тома Риддла был дар говорить людям именно то, что они хотят услышать, соблазняя их правильно подобранными словами, пока не станет слишком поздно, — она вздохнула и сделала еще один глоток чая. — Моя точка зрения такова: для тебя еще не слишком поздно. Волдеморта давно нет, и нам всем пора забыть его царство ужаса. Если я могу это сделать, если Гермиона может это сделать, Мерлин, если Гарри-мальчик-который-выжил-чтобы-погрязнуть-в-вине может это сделать, то и ты тоже можешь.       Она кивнула на его вторую руку, все еще лежащую на столе, отметив синяки на костяшках пальцев. — У меня было предчувствие, что после прошлой ночи ты можешь быть склонен к некоторой задумчивости, и я подумала, переходя от одного бывшего соседа Волдеморта к другому, тебе может понадобиться пинок под зад от родственной души.       Драко фыркнул, не в состоянии сдержаться. — Твои слова задумывались как ободряющая речь? Потому что я должен сказать, Уизли, это было немного мрачно.       Джинни закатила глаза. — Ты сдохнешь, если будешь называть меня Поттер? — Возможно, мне бы не хотелось рисковать своей жизнью. Кроме того, «Поттер» зарезервирован для твоего неприятного четырехглазого спутника жизни. — Ты реально без ума от моего мужа. — Чувствуешь угрозу, Джиневра?       Джинни расхохоталась. — О, это замечательно, только мама зовет меня Джиневрой! Туше, Малфой!       Она резко встала. — Ну, я думаю, на этом заканчивается ваше первое официальное заседание клуба. Будущие встречи запланируем, когда кто-то из нас будет находиться на грани душевного краха.       Драко тоже встал и с путающимися мыслями последовал за ней к камину. Он мог бы задать Джинни еще тысячу вопросов, но его мозг был слишком переполнен, чтобы воспринимать дополнительную информацию.       Один вопрос все же вырвался на волю. Он переступил с ноги на ногу и засунул руки в карманы. — Как ты это сделала?.. Как вернулась из?.. — Из того, что жила с психопатом в собственном разуме и не могла доверять собственным мыслям? — Э-э, да, из этого…       Джинни пожала плечами и взяла горсть пороха. — Мне очень помогла Гермиона. Все остальные, в том числе моя семья, после этого пытались ходить передо мной на цыпочках, и от этого мне становилось только хуже. Но только не она, нет, Гермиона видела, что я постоянно хандрю, и она сделала это, помогла мне побороть отвращение к себе. Не отвергай то, что она может тебе предложить, — посоветовала она.       Драко не ответил, с горечью подумав, что ему нечего предложить Гермионе в ответ.       Меня это устраивает.       Когда Джинни повернулась, чтобы уйти, внезапная отвратительная мысль пришла Драко в голову. — Твой дневник… тот, что был наполнен темной магией. Его тебе дал мой отец, так ведь?       Она одарила его грустной улыбкой, и он почувствовал, как внутри у него все сжимается. Одиннадцатилетняя девочка. Его отец бессердечно вручил одиннадцатилетней девочке проклятый предмет, не заботясь о том, причинит ли он ей боль или сделает что-то еще хуже. — Но ты никогда не говорила… Почему ты не сказала сразу? — Какое это имеет значение? — Мерлин, мой отец чуть не убил тебя, а ты просто… Блядь, мне жаль… — Нет, — твердо сказала она, обрывая его. — Перестань. Не извиняйся за преступления своего отца.       Драко открыл было рот, чтобы возразить, но она снова прервала его:  — Нет. Ты — не он.       Он стиснул зубы и заморгал, глядя на нее. Джинни, похоже, восприняла это как положительный знак и бросила порошок в огонь. — Будь добр к себе, Малфой. И если ты когда-нибудь захочешь поболтать, ты знаешь, где меня найти.       Меня это устраивает.       Драко долго смотрел на камин после того, как она ушла. Он знал, что должен вернуться домой, хотя бы ненадолго, но его мышцы, казалось, не хотели двигаться вперед.       Последние двадцать четыре часа были слишком тяжелыми, его эмоции прошли путь от нервозности к отчаянию, нетерпению, надежде, страданию, благодарности, унынию, замешательству, и тому, что он чувствовал сейчас после странного, душераздирающего разговора с Джинни.       Но он больше не мог откладывать разговор с матерью. Вернувшись в свою гостиную, он немедленно вызвал Крика. — Сэр? — Моя мать все еще здесь? — Да, сэр. Уотсон только что сервировал для нее столик в саду к чаепитию. — Потрясающе, — проворчал Драко, раздраженный тем, что она чувствовала себя как дома.       Небо было серым из-за приближающегося дождя, а воздух неприятно влажным, но Нарцисса выглядела отдохнувшей, сидя на веранде Драко.       Она ничего не сказала, наблюдая, как сын подошел и сел напротив нее за стол, уставленный роскошным чайным сервизом. — Я вижу, ты уже освоилась, — отрезал он.       Нарцисса посмотрела на него, сузив глаза поверх чайной чашки. — Я заметила, что ты забыл вернуться домой прошлой ночью, — нейтрально ответила она, и Драко закатил глаза. — Ну да, поскольку я взрослый человек, состоящий в отношениях, я не ночую дома почти каждые выходные, — протянул он.       Глаза его матери каким-то образом сузились еще больше. — Это довольно неприлично, тебе не кажется? — фыркнула она, и Драко усмехнулся. — Это вполне реально. Мне двадцать восемь лет, мама. — Да, достаточно взрослый, чтобы знать, чего ожидают от молодого человека твоего воспитания. Скажи мне, Драко, тебе нравится бросать вызов столетним обычаям и священным традициям нашей семьи? Как ты думаешь, что может получиться из твоей связи с этой… этой девушкой?       Меня это устраивает. Меня это устраивает. Меня это устраивает.       Прежде чем ответить, Драко позволил себе досчитать до тридцати. Его мать, всегда невозмутимая леди, ждала его, казалось, под завязку наполненная равнодушным терпением. — Ее зовут Гермиона Грейнджер, — тихо сказал он. — Возможно, ты помнишь тот день, когда ее пытали на полу нашей гостиной.       Нарцисса ничего не ответила, только неловко поджала губы, как будто Драко упомянул о неприличном событии, не подходящем для разговора за чаем в саду. — Что касается священных традиций нашей семьи, — спокойно продолжил он. — Хочешь посмотреть, что я получил, повинуясь этим возлюбленным обычаям?       Он встал и задрал рукав на левой руке, обнажив тускло-серую темную отметину во всем ее поблекшем великолепии. Нарцисса лишь вздернула подбородок и резко повернула голову, окинув ледяным взглядом окрестности поместья Драко. Ее отказ признать открывшуюся метку привел его в ярость. — Посмотри на это! — взревел он, слегка обрадовавшись, когда она соизволила бросить свой холодный взгляд голубых глаз на его бледную кожу, навсегда запятнанную змеей, торчащей из пасти черепа. — Мы пожинаем то, что посеяли, мама. Вы гордились тем, что заклеймили вашего единственного сына? Это все, что вы с отцом планировали для своего ребенка? А как насчет всех этих покушений на убийство и пыток? Это тоже часть великого наследия Малфоя?       Ее глаза метнулись к нему, холодные в своей ярости. — Ты ведешь себя неблагодарно и драматично. Все, что мы с твоим отцом делали, было для тебя. Каждый выбор, который мы делали, был для тебя.       Драко невесело рассмеялся. — Надеюсь, эта мысль позволит тебе спокойно спать по ночам. — Перестань нести чушь, — раздраженно бросила она. — Ты считаешь себя взрослым, но ведешь себя как капризный ребенок. Ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы ты выжил.       К черту все это. Если она хочет сидеть здесь и перекладывать вину на его плечи вместо того, чтобы дать ему объяснения или, не дай бог, какие-то извинения, то он покончит с этим замкнутым кругом.       Не говоря ни слова, он поднял палочку и вызвал бумаги с информацией о фонде Гермионы, а также старый лист пергамента, пожелтевший от времени. — Я начал уставать от наших разногласий. Добро пожаловать в мой дом, но, возможно, будет лучше, если ты останешься в собственном крыле на следующую неделю. Я уезжаю на десять дней в ближайшую пятницу; я решил отвезти Грейнджер во Францию. Я скажу Крику и Уотсону, чтобы они позаботились о тебе, пока меня не будет.       Он заметил, как опустились ее губы, когда он упомянул о своей поездке с Гермионой, но в остальном она никак не отреагировала на его заявление. — Вот тебе кое-какие материалы для чтения, — он бросил бумаги с информацией о студенческом фонде. — Примерно через два месяца состоится торжественный прием. Я надеюсь заручиться твоей помощью в планировании такого масштабного мероприятия, но, учитывая твои нынешние чувства к Грейнджер, возможно, будет лучше держаться на расстоянии. В конце концов, мы же не хотим еще больше запятнать наш прекрасный имидж, не так ли? — сказал он с усмешкой. — И все же, — протянул он, — я думаю, тебе важно увидеть, над чем я работаю. Что касается этого, — он осторожно поместил сложенное письмо от Андромеды рядом с ее чашкой чая. — Я нашел его внутри пианино. Ты знаешь, какой прекрасный инструмент так любишь? Маггловского производства, так сказать. Очаровательно.       Глаза Нарциссы подозрительно уставились на сложенное письмо, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы открыть его. Драко решил, что лучше оставить ее, тем более, что он сказал все, что хотел и дальнейшие слова будут наполнены лишь гневом. Он дал матери еще один шанс, прежде чем повернуться и зашагать к дому.       Едва завернув за угол, он услышал звон хрупкого фарфора, разбившегося о камень садовой веранды.