Remain Nameless | Оставайся безымянным

      Гермионе нужно было прийти в себя. Конечно, она не была какой-то убогой маленькой нищенкой, которая никогда раньше не видела роскоши. На каникулах они с родителями несколько раз останавливались в дорогих отелях, не говоря уже о том, что её статус героини войны часто давал преимущество, когда она использовала свое настоящее имя, бронируя номер. Но это? Такой уровень богатства был недосягаем для неё до сих пор.       Когда их международный портключ — уродливая, облупленная кружка — доставил Гермиону и Драко в боковую комнату рядом с главным вестибюлем парижского отеля, Гермиона понятия не имела, чего ожидать. В конце концов, за эту часть путешествия отвечал Драко, и, возможно, ей следовало бы догадаться, что он перестарается. Едва ли кто-нибудь из его класса счёл бы эту роскошь чрезмерной. Нет, Малфой не задирал голову, чтобы изучить высокие, как в соборе, потолки вестибюля, не восхищался каждой поверхностью, покрытой нетронутым белым мрамором, и его взгляд не отслеживал блеск каждого позолоченного зеркала в рамах и комфорт разнообразной дорогой мягкой мебели. Дизайнерский союз экстравагантности старого мира и современной яркости. Хрустальные люстры рядами свисали сверху, отражая почти ослепляющий свет на полированные стены и полы, замысловатые витражи на окнах и десятки фонтанов, украшенных сверкающими ледяными скульптурами размером от двух до пятнадцати футов. Это башня из бутылок шампанского в том углу? В каждом углу?       Пусть Франция превзойдет ее ожидания.       Гермионе удалось сохранить самообладание, прокручивая в уме список своих жизненных достижений — личная тактика, когда внутрь закрадывалось чувство неполноценности — и она полностью пришла бы в себя, если бы Малфой не открыл свой бестолковый рот.       Бестолковый, совершенный, греховный рот.       Его бестолковый, совершенный, греховный рот, только что открывшийся, чтобы вежливо заговорить с портье на быстром, безупречном французском.       Они во Франции всего пять минут, а ее трусики уже испорчены благодаря ему.       Гермиона не находила в себе сил обратить внимание на портье, постукивающего по её ладони, чтобы активировать заклинание, которое позволит ей и Драко попасть в их номер через личный лифт благодаря простому прикосновению пальцев. Вместо этого она направила всю свою ментальную энергию на то, чтобы держать челюсти сжатыми, слушая, как Драко спрашивает — безупречно, поэтично — о забронированном на вечер столике. Она едва заметила, как портье продемонстрировал впечатляющее волшебство, щелкнув пальцами и отправив их багаж, несомненно, прямо в номер.       К тому времени, как Драко повел ее к лифту, она подавила желание сжать бедра, когда он бросил персоналу идеальное прозвучавшее «merci beaucoup» (большое спасибо, фр.). В лифте не было кнопок, и, оказавшись внутри, Драко прижал руку к закрытым дверям, чтобы он двинулся. Кабина с зеркалами во всю стену не давала Гермионе возможности спрятаться от своего раскрасневшегося лица и озадаченного взгляда, который бросил на нее Драко. — Ты в порядке, Грейнджер?       Она прикусила губу и уставилась на свои ноги. — Ммм, немного волнуюсь после путешествия через портключ, — солгала она.       Разве магические лифты не должны быть быстрее обычных? Боги, еще тридцать секунд в этой коробке с Драко, и она набросится на него и сорвет этот дорогой костюм.       Всю оставшуюся дорогу он не сводил с нее глаз.       Наконец, к счастью, двери лифта открылись, и Драко галантно позволил ей первой пройти в их номер. Теперь у нее действительно отвисла челюсть.       Мраморное фойе вело к обширной открытой планировке, которая, как быстро подсчитала Гермиона, втрое превышала площадь всего ее таунхауса. Полностью оборудованная кухня с островом и уголком для завтрака располагалась в одном конце номера, а полностью укомплектованный винный бар — в противоположном. Между двумя открытыми книжными стеллажами стоял длинный стеклянный обеденный стол, вмещающий двенадцать человек, и, возможно, дюжина или около того больших диванов, диванчиков и кушеток, плюс два камина. Она поклялась, что хотя бы раз посидит на каждом изысканном предмете дорогой мебели, прежде чем их отпуск закончится. Пройдя несколько помещений после гостиной, Гермиона оставила Драко позади, чтобы узнать, что кроется за другими дверями. Она нашла две спальни, обе с двуспальными кроватями с балдахином и отдельными ванными комнатами, размером с ее собственную спальню. Здесь также были гостевой туалет и дамская комната.       Пока Гермиона размышляла, зачем им в отпуске дамская комната, она наткнулась на хозяйскую спальню, обставленную роскошной кремовой мебелью, с двумя огромными шкафами и тонкими занавесками, обрамляющими окна от потолка до паркета. Большая кровать выглядела невероятно мягкой, и Гермиона подавила желание вскочить на нее и прыгать, как возбужденный ребенок. В её голове возник ехидный эпитет «крестьянка», который она услышала бы, поддавшись этому порыву.       В стенном шкафу уже лежала их одежда, и она покачала головой, ощутив нелепость всего этого. Гермиона открыла дверь в ванную комнату, закрыла ее и снова открыла. Ванна напомнила ей о ванне старост в Хогвартсе, тоже из чистого белого мрамора, и Гермиона тоскливо застонала. Она окинула любопытным взглядом душевую кабину с матовым стеклом, два двойных туалетных столика по бокам массивной ванной и, в довершение всего, шампанское, охлаждающееся в ведерке рядом с огромной ванной. — Мерлин, это нереально, — тихо выдохнула Гермиона.       Вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Драко с опаской смотрит на нее, засунув руки в карманы брюк. До Гермионы дошло, что он нервно ждал, пока она закончит осмотр, чтобы узнать мнение о жилье, которое выбрал для нее. Для них. Его молчаливая просьба об одобрении тронула ее сердце. — Малфой, это место правда потрясающее… Это действительно слишком!       Ее неподдельный энтузиазм достиг своей цели, и губы Драко изогнулись в знакомой довольной ухмылке. — Но ведь ты еще даже не видела балкона.       Большая часть дальней стены была закрыта стеклянными дверями высотой до потолка, снабженными более изысканными занавесками, и когда Драко повел ее через ту дверь, что вела из столовой, Гермиона даже не попыталась подавить вздох. Она не понимала, как высоко они находились, и что балкон тянулся по всей длине их номера. Он простирался дальше, усеянный низкими столиками и стульями, а также несколькими кушетками, разбросанными повсюду, если кто-то захочет расслабиться. Над ними царили золотые небеса раннего вечера, но наготове висели кронштейны газовых ламп, чтобы отбрасывать туманный свет вдоль их личного балкона, когда полностью сядет солнце. Это будет их собственное парижское кафе, на несколько этажей выше города.       К слову о Париже, из их номера открывался захватывающий вид на огни города, на привычном фоне Эйфелевой башни, находящейся на близком расстоянии. Ну как было не привыкнуть к такому образу жизни? Гермиона вдохнула приятный летний воздух, благоговея перед открывшимся перед ней великолепием. — Очаровательно, когда с улицы кажется, что ты находишься в квартале pied-à-terres (временное место жительства, буквально ноги на земле, фр.), — тихо заметил Драко.       Pied-à-terres? О, ради всего святого, Мерлин!..       Теперь она втянула в себя воздух совсем по другой причине. Драко встал позади нее на краю террасы, прислонившись к перилам. Его руки легли по обе стороны от нее, и он поцеловал ее в плечо. — Где… — она откашлялась и снова попыталась нормально произнести. — Где ты научился говорить по-французски? — Мои дедушка и бабушка свободно говорили на этом языке. И, конечно, французский был частью учебного плана в моем детстве. — Понятно, — сухо ответила она. — Ну, это эмм… Почти идеально.       Собственные познания во французском языке Гермионы оставляли желать лучшего. Хотя она много раз бывала в этой стране, ее знание языка ограничивалось рамками обычных разговорных фраз, вопросов о направлении движения и заказов в ресторанах.       Она почувствовала, как Драко прижался ближе, и его пальцы скользнули по ее обнаженным рукам. — Qu'est-ce que tu veux (чего ты хочешь, фр.), Гермиона? — прошептал он, и все ее тело содрогнулось.       Он поцеловал ее в шею, и разум Гермионы оказался не в состоянии сформулировать ответ на английском или французском языке. Звучало ли ее имя так же восхитительно, как сейчас, слетев с французским акцентом с его губ?       Способная отвечать только невербально, Гермиона откинула голову назад, чтобы он мог лучше видеть ее обнаженную кожу. — Qu’est-ce que tu veux? Parce que, je sais ce que je veux faire… (Чего ты хочешь? Потому что, я знаю, что хочу сделать, фр.) — он подтолкнул ее и положил руки на подол ее летнего платья длиной до колен.       Прохлада от его прикосновения проникла под ткань, и когда его пальцы скользнули по изгибу ее спины, по передней части бедер и медленно приблизились к месту, которое отчаянно нуждалось в его прикосновении, ее глаза распахнулись. — Драко, — выдохнула она, — нас может увидеть кто угодно… — Ты должна была подумать об этом, прежде, чем надевать такое платье, — прорычал он, и бедра Гермионы дернулись в его руках по собственной воле. — Но… но… — слабо запротестовала она, все меньше и меньше беспокоясь о том, что люди в любом из соседних зданий могут выглянуть в окно и увидеть ее прижавшейся к перилам с рукой ее мужчины в трусиках. Невероятно мокрых трусиках. — Ты действительно думаешь, что в стоимость номера за такую цену не входят самые сильные защитные чары, которые можно купить с помощью золота? — усмехнулся он ей в ухо. — Я… Я…       Он вытащил палочку и послал вспышку света слева от них. Гермиона наблюдала, как сигнальное мерцание защитных заклинаний не позволило свету вырваться за пределы балкона. Она почувствовала, как Драко сунул палочку в карман пиджака, а затем сжал ее в своих объятиях, чтобы завладеть ее губами. Перестав испытывать стыд за то, что их прелюдия может стать случайным сексуальным представлением для широкой публики, Гермиона начала отвечать на его поцелуи с таким же пылом.       Ей нужно было взять верх после его маленькой уловки, когда он говорил по-французски с ласкающей мелодичностью, как будто это был язык, специально созданный им с единственной целью — соблазнить Гермиону. Она подтолкнула Драко к одной из кушеток и легонько усадила. Он вытянул свои длинные ноги и откинулся назад, когда Гермиона забралась к нему на колени.       Наклонившись ближе, она провела ладонью по его брюкам и была вознаграждена стоном и судорожным движением его бедер под ее рукой. Она встретила его губы томными поцелуями и помогла снять верхнюю половину одежды.       Гермиона мельком взглянула на его запястье и ахнула, увидев время на часах. — Малфой! Наш ужин принесут через десять минут! — Она попыталась встать, но Драко дернул ее обратно. — Расслабься, Грейнджер. Пока ты пошло фантазировала обо мне внизу, я договорился с портье об ужине. — Что?       Драко ухмыльнулся и щелкнул пальцами. В тот же миг на одном из столов, стоявших поодаль, появились бутылка вина, свечи и несколько накрытых тарелок с едой.       Он великолепен.       Она попыталась стереть самодовольную ухмылку с его лица, и когда Драко потянулся к пряжке ремня, Гермиона отпрянула. Она встала, стянула трусики и уже собиралась снять платье, когда услышала, как Драко прохрипел: — Оставь его.       С застенчивой улыбкой она повернулась, опустилась на четвереньки и подтянула платье к бедрам. — Ждём только тебя, — сказала она через плечо, сгибаясь в талии так, чтобы ее лицо соприкоснулось с тканью, а ягодицы поднимая вверх, ближе к нему.       Гермиона была уверена, что он никогда не сбрасывал оставшуюся одежду быстрее, чем сейчас. Стоя на коленях позади нее, он обхватил руками ее обнаженную задницу и прошептал: — Здесь есть и заглушающее. Кричи сколько хочешь, милая.       Они оба застонали, когда Драко вошёл в нее в этой новой для них позиции, и Гермиона упивалась тем, как глубоко в ней он оказался. Погружаясь в неё снова и снова, Драко бормотал под нос неразборчивые проклятия, сжимая ее бедра, как спасательный круг, пока они оба приспосабливались к непривычному углу. Незнакомое положение вскоре подарило знакомые ощущения внутри, и Гермиона знала, что ей нужно, чего она хочет, но сейчас могла только громко стонать.       Наконец, с резким вздохом, с ее губ сорвалось: — Сильнее!       Драко на мгновение сбился с ритма, и новый поток ругательств наполнил ночной воздух. — Блядь!.. Гермиона… боги… блядь…       Он быстро пришел в себя, соглашаясь с ее отчаянным требованием, и вскоре Гермионе стало все равно, услышит ли ее весь Париж. — Сильнее… Драко, пожалуйста…       Он издал какой-то сдавленный звук, но выполнил ее просьбу, безжалостно вбиваясь, пока ей не захотелось зарыдать, паря на краю экстаза. Когда один из его пальцев двинулся вперед, чтобы нежно погладить клитор, мягкость его прикосновения, контрастирующая с грубым и быстрым движением его члена внутри неё, заставила Гермиону увидеть звезды за прикрытыми веками. Кончая, она так громко выкрикнула его имя, что невольно задумалась, насколько же сильны на самом деле эти звуконепроницаемые заклинания. Когда ее крики затихли, Драко кончил и прижался к ней, чтобы покрыть поцелуями ее спину, прежде чем вернуть подол её платья на место.       Гермиона удобно устроилась в его объятиях, когда они вместе откинулись на спинку кушетки, разомлевшие и задыхающиеся. — Голодна? — спросил он через несколько минут. — Oui, je suis trés faim (Да, я очень голодна, фр.).

***

      Гермиона не знала, куда смотреть в первую очередь. Сегодня днем ей предстояло выполнить очень важную миссию, но великолепие Place de Magie (Площадь согласия, фр.) грозило нарушить ее планы. В то время как Косой переулок часто казался ей тесным и грязным, Place de Magie Парижа, казалось, была полна жизнью и чудесного волшебства. В каждой витрине магазина, украшенной драгоценными камнями, были выставлены магические экспонаты, которые постоянно пытались превзойти конкурентов. — Ты же знаешь, что на самом деле это не Place de Magie, — сухо заметил Драко. — Именно это парижане и говорят английским туристам. — О, перестань, маленький сноб, неужели ты и впрямь собираешься изображать из себя высокомерную всезнайку? Это вообще-то моя работа в отпуске.       В витрине сапожника Гермиона наблюдала, как пара сверкающих лодочек на шпильках исполняет чечетку, прежде чем преобразиться в балетную обувь, чтобы выполнить шаги в пуантах, а затем в третью пару красного цвета на низких каблуках для фламенко, прежде чем Драко пришлось практически оттащить её прочь. Она снова неторопливо подошла к магазину игрушек, в котором были изображены нарисованные в натуральную величину причудливые гиппогрифы, царственно кланяющиеся друг другу.       В начале поездки Гермиона договорилась с Драко — точнее, Гермиона настояла, а Драко решил, что ему нравится регулярно трахаться с Гермионой, поэтому он согласился — о том, чтобы чередовать дни между магическим и маггловским миром.       Сегодня была очередь волшебного дня, и Гермионе нужно было придумать, как отделаться от Драко хотя бы на час, чтобы успеть по своим делам. В конце концов она прямо сказала ему, что пойдёт на личную встречу, и извинилась, настаивая, что ей необходим всего час. Он приподнял бровь и пожал плечами, прежде чем направиться к огромному кондитерскому магазину.       Гермиона собралась с духом, оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Драко отошел достаточно далеко, и осторожно подошла к нужному зданию. Джинни настояла на том, чтобы Гермиона навестила мадам Бувье — Флер отправила меня туда за бельем для первой брачной ночи, и позволь мне сказать тебе, Гермиона, что Гарри был потрясён, и это стоило каждого потраченного кната — и взяла на себя смелость организовать частную примерку от ее имени.       Гермиона была не из тех, кто тратит абсурдные суммы денег на крошечные кусочки ткани под названием одежда, учитывая, что Драко всегда очень быстро снимает с неё нижнее белье.       Джинни утверждала, что, поскольку Драко одержим идеей увезти ее на континент на романтическую неделю, наполненную шампанским, шелковыми простынями, выпечкой и шоколадом ручной работы, Гермиона, по крайней мере, может вложить деньги в один или два лоскутка ткани, предназначенных для того, чтобы заставить его трахать её до тех пор, пока она не забудет свое собственное имя.       Гермиона обязательно конфискует заначку Джинни с низкопробными любовными романами.       Подойдя к бутику, Гермиона на мгновение забеспокоилась, что он закрыт. Чем ближе она подходила, тем отчетливее видела, что в каждом окне висели синие бархатные занавески цвета яиц малиновки, закрывавшие вид с улицы. Гермиона нашла кнопку рядом с затемненной дверью и, подавив волнение, нажала ее. — Да? — раздался бодрый женский голос. — Э-э, bonjour… Je m'appelle Hermione Granger (Здравствуйте. Меня зовут Гермиона Грейнджер, фр.)… Эмм, мне ужасно жаль, мой французский не очень хорош, но у меня назначена встреча… — Oui, mademoiselle. (Да, мадемуазель, фр.) Пожалуйста, поместите свою карту в слот.       Из дверной ручки выдвинулся маленький металлический держатель, и Гермиона положила на него тисненую визитку Джинни. Держатель скользнул обратно внутрь, и она услышала щелчок отпираемой двери. — Entrée, mademoiselle (Входите, мадемуазель, фр.).       Гермиона быстро вошла и закрыла за собой дверь. Когда замок щелкнул, в глаза ей бросилось великолепное зрелище. С улицы магазин казался размером с небольшой бутик, но вошла Гермиона в небольшой склад какого-то заведения. Её окружили стеллажи и полки со всевозможными тканями, но взгляд приковали многочисленные манекены на выставке; оживленные, безликие модели позировали и плавно двигались, демонстрируя товар. Ей было приятно видеть реалистичное изображение того, как определенные части белья будут выглядеть на девушке с более широкими бедрами, или, возможно, более плоской грудью, или более крепким задом. Было даже несколько мужских манекенов. Она покраснела, когда поняла, что на некоторых экспозициях изображены два или более манекенов, активно воплощающие в пантомимах различные сексуальные позиции. Хотя, с другой стороны, это было реальной возможностью для клиентов, увидеть, как именно будет выглядеть и функционировать нижнее белье, если они будут заниматься сексом в определённой позе.       Молодая улыбающаяся женщина в простом черном платье подошла к Гермионе, держа бокал шампанского. — Вы мадемуазель Грейнджер, oui? * — Да, это я, — нервно ответила Гермиона, отрывая взгляд от движущихся манекенов. — Превосходно! Меня зовут Доминик, и я буду помогать Вам сегодня.       Гермиона с готовностью приняла шампанское и осушила его одним глотком. Бокал тут же снова наполнился, и Гермиона решила не торопиться с алкоголем, чтобы не потерять рассудок. Доминик понимающе улыбнулась ей. — Насколько я знаю, Вы здесь впервые. Не волнуйтесь, посещение нашего магазина полностью конфиденциально. Мы принимаем только по одному клиенту. Могу я спросить Вас кое о чем, прежде чем мы начнем? — О! Конечно! — Ваш муж, я видела его с Вами на улице… Он — Делакур?       Гермиона покраснела от такого предположения. — О! Ммм, ну, он мне не муж, Он… ммм… Ну, в общем, он не родственник Делакур. — Ооо, я подумала… Из-за его волос и красоты… Неважно, может быть, мы приступим?       Она повела Гермиону обратно в гардеробную. — Я знаю Флер Делакур, но теперь это Флер Уизли… Она практически член семьи, — сказала Гермиона, и Доминик одарила ее лучезарной улыбкой. — О боже, я не видела ее целую вечность! Я училась на два курса старше ее в Шармбатоне. Она была прелестной девушкой, да. Передайте ей привет, когда увидитесь, хорошо?       Гермиона с энтузиазмом кивнула и взяла у нее короткий шелковый халат. Доминик велела ей полностью раздеться, надеть халат и подняться на короткий пьедестал перед тремя зеркалами. Стоя на платформе в одном лишь крошечном халатике, Гермиона вела светскую беседу с Доминик, чтобы подавить собственную неуверенность. — Это Ваш магазин? — Нет, — быстро ответила Доминик и наколдовала блокнот и перо. — Это семейный бизнес. Madame Bouvier est ma tante (Мадам Бувье — моя тётя, фр.). Я и мои сестры подрабатываем здесь неполный рабочий день во время летних каникул.       Доминик медленно обошла Гермиону, оглядывая ее с головы до ног, пока парящая в воздухе рулетка самостоятельно делала замеры ее тела, словно более интимная версия ее первого визита в магический мир для покупки палочки у Олливандера.       Гермиона, затаив дыхание, ждала, что потрясающая француженка выскажет какую-нибудь критику, укажет на недостаток ее телосложения, но та лишь равнодушно наблюдала за ней. — Очень мило с Вашей стороны помочь тете, — сказала Гермиона, не в силах вынести тишины во время осмотра своего тела. — А чем Вы занимаетесь, когда не работаете здесь? — Я целительница, готовлюсь специализироваться на ядах и противоядиях, — гордо ответила ведьма и, оторвавшись от изучения Гермионы, улыбнулась ей в зеркало. — Я нахожусь на последнем курсе дополнительных исследований. — Поздравляю, — тепло сказала Гермиона. Избранная Доминик карьера объясняла клинический характер ее взгляда, когда она рассматривала фигуру Гермионы, и это заставило ее наконец почувствовать себя комфортно в ее присутствии. — Daccord (Хорошо, фр). Теперь я должна задать Вам несколько вопросов, чтобы мы могли выбрать для Вас лучшие образцы.       Затем последовала освежающая физиологически и сексуально-позитивная линия допроса:       Какова цель ее сегодняшнего посещения?       Это покупка для особого случая, на каждый день, или просто попробовать что-то новое?       Какое белье она обычно, покупает, если вообще его носит?       Приобретает ли она белье только для самой себя, или чтобы понравиться своему партнеру?       Она пытается произвести впечатление на своего партнера или хочет почувствовать себя более уверенно?       Может быть, это белье предназначается для того, чтобы носить его весь день под одеждой? Или она будет переодеваться в него исключительно для секса?       Нужна ли ей нервущаяся ткань, или наоборот?       Должна ли ткань быть устойчивой к пятнам или водоотталкивающей?       Нравится ли ей самой снимать свою собственную одежду или чтобы этим занимался её партнер?       Есть ли какие-то ткани, в которых ей неудобно? Нелюбовь или предпочтение кружева, атласа, хлопка, шелка, кожи, меха и т. д.?       Какая часть ее тела самая любимая?       Какие части своего тела она хочет подчеркнуть?       Что ей больше всего нравится в ее характере?       Что больше всего привлекает ее в партнере?       Когда она чувствует себя наиболее уверенно: на работе? Дома? На светских раутах? В спальне?       Предпочитает ли она носить волосы собранными или распущенными?       Нравится ли ей целоваться? Ее любимое место для поцелуев?       Хочет ли она, чтобы ее сфотографировали в нижнем белье, или это только для личного пользования?       Хочет ли она иметь возможность носить каблуки или другой тип обуви? Или предпочитает ходить босиком?       Пользуется ли она косметикой?       Какая у нее любимая сексуальная поза?       Нравятся ли ей ролевые игры во время секса?       Гермиона изо всех сил старалась избавиться от застенчивости и честно отвечать на каждый вопрос.       В конце — на удивление приятного — допроса Доминик направила палочку на ноги Гермионы, наколдовав пару черных туфель на каблуках. Затем она провела серию прикосновений к плечам Гермионы, и та почувствовала как её тело покрывает ткань, в то время как на её ногах внезапно оказались чулки высотой до бедер.       Доминик предупредила ее, а затем шелковый халат исчез. На его месте оказался ошеломляющий ансамбль, облегающий и подчеркивающий ее фигуру, и Гермиона обнаружила, что смотрит на свое отражение в ошеломленном восхищении. Женщина в зеркале выглядела уверенной, заставляя Гермиону улыбнуться при мысли, что она не похожа на какую-то странную куклу, играющую в переодевание, как она сначала боялась.       Сверху удивительно удобное черное атласное бюстье, доходящее почти до талии, обхватило ее грудь. Хрустальные детали усеивали лиф и вели вниз по белью, сверкая в электрическом свете. Два шелковых шнурка были завязаны бантами на ее плечах, но поскольку ткань и так достаточно плотно облегала ее грудь, они присутствовали только для красоты. Трусики тоже были из мягкого черного атласа с вырезом, который подчеркивал изгиб ее спины и позволял выглядывать нижней части ягодиц. Черные чулки держались на тонких подвязках. Иногда Гермионе хотелось поносить что-то подобное, но у нее никогда не хватало терпения. Однажды она попыталась надеть затейливый комплект нижнего белья для Рона, но это заняло так много времени, что он ворвался в ванную и увидел, как она скрючилась и ругалась, потея от напряжения, пытаясь пристегнуть дурацкие чулки к своему наряду. Они оба согнулись пополам от смеха и бросили эту затею.       Но Гермиона не хотела повторения той ночи с Драко. Нет, она хотела оглушить его до потери дара речи, а потом лечь на тот роскошный французский матрас и оставаться там до тех пор, пока будет не в состоянии двигаться.       Доминик встала позади нее и объяснила, что это за конструкция. — Запатентованное бюстье Бувье, — Гермиона подавила смешок, услышав аллитерацию, — невозможно разорвать или заставить исчезнуть с помощью магии. Его можно снять только вручную.       Доминик осторожно повернула ее так, чтобы Гермиона могла видеть в зеркалах заднюю часть бюстье.  — Видите завязки? Они должны быть развязаны Вашей рукой или рукой Вашего партнера… Давайте посмотрим… в анкете Вы сказали, что Вам нравится, когда он Вас раздевает? Ах да, Вы ответили, что если бы Вы носили что-то вроде этого, то ему было бы приятно не торопиться. Так?       Гермиона одобрительно замурлыкала. Она была очень признательна Джинни за эту рекомендацию. — Так вот, это классический черный, очевидно. Но хотели бы Вы также увидеть и другие цвета?       Гермиона кивнула. Черт возьми, почему бы и нет? Конечно, это было довольно дорогое удовольствие, но она редко позволяла себе такие вещи и, конечно, могла потратиться на пару нарядов.       Доминик постучала своей палочкой по её спине, и сразу же цвет изменился на ярко-белый, а лицо Гермионы побледнело. — Слишком свадебный? — предположила Доминик, и Гермиона снова смогла только кивнуть.       Девушка снова постучала по ткани. Розовая жвачка. Она нахмурилась и постучала снова, намереваясь найти наиболее подходящий цвет для тона кожи Гермионы.       Темно-синий. Королевский пурпур. Желтая маргаритка. Жженый апельсин. Кроваво-красный. Простой темно-серый. Шоколадно-коричневый. Блестящее золото. Приглушенное серебро. Пыльно-розовый. Светло-сиреневый. Глубокое мерло. Приглушенно-мятный.       Гермиона закрыла глаза, от водоворота красок у нее немного закружилась голова. Спустя несколько взмахов волшебной палочки она услышала, как Доминик воскликнула: — Ах, мадемуазель Грейнджер — это Ваш цвет!       Гермиона открыла глаза и расхохоталась. Ее маленький наряд теперь сиял великолепным ярким изумрудно-зеленым цветом, оттеняя ее золотистые волосы и кожу. Он был точно такого же оттенка зеленого, как знамя Слизерина. — Я возьму его. И в чёрном цвете тоже.       После дружеского прощания, сопровождавшегося легкими поцелуями в обе щеки, Гермиона оставила Доминик, чтобы отправить свои новые покупки прямо в гостиничный номер.       Когда она заметила Драко дальше по улице с несколькими помятыми свертками в руке, она не могла не поддразнить: — Скажи мне, что ты не провел весь час в кондитерской.       Он изобразил на своем лице невинное выражение. — У тебя нет никаких доказательств.       Усмехнувшись, она подошла к нему и прижалась губами к уголку его рта, высунув язык, чтобы слизать оставшийся там кусочек шоколада. — Хм, я бы сказала, похоже на Сладкое королевство.       Драко посмотрел на нее с неподдельным весельем, и ей пришло в голову, что они никогда раньше не целовались на людях в волшебном мире. С начала их французских каникул едва ли прошло двадцать четыре часа, и она никогда не чувствовала себя настолько свободной, не смотря на публичность своей персоны, и никогда не видела таким свободным Драко.       Она планировала приберечь свои недавние покупки для особого случая но, увидев Драко настолько беззаботным и выглядящим на несколько лет моложе, ей захотелось прямо сейчас затащить его обратно в их номер и устроить для него небольшое представление.       Возможно, маленький зеленый наряд мог бы вдохновить его на определенную фразу.       Я тоже люблю тебя. * Доминик говорит по-английски с французским акцентом.