Remain Nameless | Оставайся безымянным

      Какой-то звук разбудил его. Узнав голос Гермионы, Драко хотел вскочить со стула, но ее резкий тон заставил его остановиться. Он пришел к выводу, что сейчас лучше всего притвориться спящим. — …должно означать? — Никакого неуважения к Вам, мисс Грейнджер, вовсе нет, — прошептал отчаянно женский голос. — Дело в том, что он… он… ну, Вы понимаете… ммм… — Не хотите закончить фразу в этом столетии? — презрительно спросила Гермиона, и Драко подумал, не оказал ли он на нее большего влияния, чем она признавала.       Когда воцарилась тишина, Гермиона атаковала снова. — Если конец Вашего предложения не прозвучит как «удивительно заботливый бойфренд» или «ужасно храбрый мужчина, спасший Вашу жизнь», то я думаю, Вам лучше вообще ничего не говорить, — холодно сказала она, и Драко пришлось стиснуть челюсти, чтобы не ухмыльнуться. — Я не хотела Вас обидеть, мисс Грейнджер. Я всего лишь удивилась, увидев его здесь с Вами. — Полагаю, Вас, целителей, обучают поведению в непредвиденных обстоятельствах? Тому, как реагировать на неожиданное?       Она была такой властной в своей холодности, что даже Нарцисса склонила бы голову в знак уважения. — Мне так жаль, я… — Как Вас зовут? — Целитель-стажер Кейн. — А где Вы были во время битвы за Хогвартс?       «О, боже», — криво усмехнулся Драко. Бедный маленький ягненок сейчас будет вербально уничтожен Гермионой. — Мне тогда было всего десять. Я находилась дома. — А остальную часть войны? Тоже дома?       Драко представил себе, как изогнулась бровь Гермионы. — Да, мисс, мои родители были полукровками, поэтому мы остались одни. — Как Вам повезло, целитель-стажер Кейн, — последовал холодный ответ. — Пока Вы и Ваши родители пожинали плоды своего кровного статуса, я, как и человек, спящий в этом кресле, страдала так, как Вы и представить себе не можете. Вы не имеете права судить тех, о ком ничего не знаете, поэтому, как человек, который в курсе поведения моего партнера в военное время, я буду благодарна Вам за то, что Вы оставите Ваше необоснованное мнение при себе. И если остальные разговоры во время моего пребывания здесь будут касаться чего-то другого, кроме непосредственно моего здоровья, я сообщу главному целителю о Вашем непрофессионализме.       Драко прикусил щеку изнутри.       Я люблю тебя. — Я… я… конечно. Я дам знать целителю Симпсону, что Вы готовы к выписке… — бедная девушка была на грани слез. Драко услышал торопливые шаги, покидающие палату, и твердый щелчок закрывающейся за ними двери. — Знаешь, ты не смог правдоподобно изобразить спящего человека.       Драко приоткрыл глаза и первым, что он увидел, стала ее поддразнивающая улыбка. — А мне нравится, когда ты вся такая важная и благонравная из-за меня.       Ее улыбка потускнела, и она сжала руки, лежащие на коленях. — Я знаю, что ты можешь сам постоять за себя, но она… — Защищай меня в любое время, если захочешь, Грейнджер.       Они улыбнулись друг другу, и глаза Драко заскользили по чертам Гермионы, жадно впитывая ее лицо, живое и счастливое. — Привет.        — Привет.       Они смотрели друг на друга еще какое-то мгновение, прежде чем Драко забрался на кровать и обнял ее. Он прижался щекой к ее волосам и вдохнул успокаивающий аромат. — Больше никогда, Грейнджер. Больше никаких проклятых поселений фей, понятно?       Она приглушенно засмеялась, уткнувшись ему в грудь. — Бывало и хуже.       Драко усилил объятие. — Это совсем не смешно. Я не знаю, что бы я сделал, если бы… ты почти… черт возьми, Грейнджер, это не смешно.       Гермиона отстранилась, чтобы посмотреть в его хмурое лицо. — Драко, — тихо сказала она и погладила ладонями его щеки. — Драко, со мной все в порядке. Благодаря тебе. Ты был великолепен, я уверена, хотя я была не в состоянии увидеть это. Ты позаботился обо мне, когда я не смогла… когда я потерпела неудачу.       Она проглотила комок в горле и, казалось, была на грани слез. — Патронус никогда не удавался мне легко, но я потерпела неудачу в тот момент, когда ты нуждался во мне больше всего.… Мне очень жаль. — Не смей, — резко сказал он. — Не смей винить себя. Мы выбрались оттуда, и это все, что имеет значение.       Он снова крепко обнял ее. — Только если ты тоже перестанешь винить себя. Твое заклинание, должно быть, было очень сильным, чтобы прогнать такое количество дементоров, — рассуждала Гермиона. — Можно мне посмотреть? — спросила она кротко, не давая Драко возможность отказать своей ведьме, когда она выглядела такой маленькой и уязвимой.       Драко посмотрел на ее полное надежды лицо, снова румяное и яркое. Не потребовалось больших усилий, чтобы представить себе её образ, совершенно в других, радостных обстоятельствах. — Экспекто Патронум!       Дракон вырвался вперед, и Гермиона ахнула от восторга, когда он облетел комнату и остановился перед ней. Она протянула руку к его морде как раз в тот момент, когда он исчез. — Твой тезка, — подытожила она, с гордостью глядя на Драко. — Ты ведь знаешь, что это за порода?       Драко покачал головой, поскольку видел драконов только во время первого задания Турнира Трех Волшебников на четвертом курсе, да и то издалека. — Украинский Железнобрюхий, самая крупная порода драконов с чешуей металлического серого цвета… Точно такого же мы освободили из Гринготтса.       И меня, Грейнджер. Меня ты тоже освободила. — О чем ты думал, вызывая его?       Драко стиснул зубы, зная, что ему придется утаить правду. Он мог бы сказать ей сейчас, но разве больница — подходящее место для такого заявления? Вряд ли, рассудил он, чувствуя, как ей хорошо в его объятиях. — О том, что заставило меня… быть счастливее, чем когда-либо.       Конечно, это не ложь, но далеко не вся правда. И хотя Гермиона нахмурилась, увидев его уловку, она оставила эту тему и снова прижалась к нему. *** — Малфой! Верни мои простыни!       Драко застыл на кухне, наливая себе чай. — Почему? У тебя аллергия на шелк?       В поле зрения появилась Гермиона, она застыла, уперев руки в бока. — Не смей даже пытаться отговорить меня. Ты не имел права лезть в мои дела без моего согласия! — Слушай, кто бы говорил, не думай, что я не заметил, как ты поменяла всю мою зубную пасту на эту мятную маггловскую дрянь!       Её яростный взгляд сменился застенчивой улыбкой. — Ладно, тогда будем считать, что все в порядке. — Она повернулась на каблуках, чтобы распаковать оставшиеся вещи. — Это нормально — признать, что у тебя появился вкус к прекрасному в жизни, Грейнджер, — поддразнил он и быстро допил свой чай. Они уже несколько часов как покинули больницу Святого Мунго, а Драко все еще откладывал возвращение домой. Когда он больше не смог медлить, то попрощался с Гермионой и пообещал вернуться позже вечером. Она попыталась отмахнуться от него, но Драко настоял на том, чтобы не оставлять ее одну. — Я ненадолго, и я вернусь, Грейнджер.       Она нахмурилась. — Мне не нужна нянька, я в порядке. Целители сказали, что мне нужно отдохнуть, но это не значит, что я… — Это означает настоящий отдых, а значит, тебе действительно нужно перестать слоняться по квартире. И я знаю, что если оставить тебя без присмотра, ты не станешь следовать указаниям целителей. А теперь иди и сядь на диван, Поттер свяжется с тобой через десять минут.       Гермиона надула губы, а Драко показал ей язык, и шагнул в огонь. Когда он прошел через решетку в собственную гостиную, его встретила еще одна хмурая ведьма. — Хорошо провел время в больнице Святого Мунго? — пронзительным голосом сказала Нарцисса и поспешила к Драко, протягивая ему письмо. — Копия уведомления о добровольном прекращении лечения прибыла сегодня утром. Не мог бы ты объяснить, почему я узнаю, что мой единственный сын был госпитализирован, благодаря уведомлению о выписке? — ее глаза опасно сверкнули, и Драко неуверенно шагнул вперед. — Очевидно, со мной все в порядке, мама, беспокоиться не о чем… — Не надо! — крикнула она, и он замолчал. — Дементоры, Драко! В этом письме говорится, что ты пережил нападение дементоров и переохлаждение! Не лги мне! Меня должны были немедленно предупредить, вызвать к твоей постели, чтобы обеспечить надлежащий уход! А если бы ты умер? Что, если…       Ее голос дрогнул, почти срываясь. Она резко отвернулась от него, и Драко почувствовал укол вины. Он подошел к матери и осторожно положил руку ей на плечо. — Сейчас я в порядке, извини, ты права, — мягко сказал он и заключил ее в непродолжительные объятия. — Ты расскажешь мне, что случилось? — голос Нарциссы звучал так, будто она простудилась, но Драко не мог видеть ее лица.       Он пересказал историю о том, как они с Гермионой посетили фей в конце своего путешествия и последовавшем нападении дементоров. Когда он закончил, Нарцисса отступила от него с бесстрастным лицом. — Понимаю. В твоем письме говорится, что тебя выписали вчера. Где ты был?       Драко сжал губы в тонкую линию. — С Гермионой все в порядке, спасибо, что спросила. — Он прикусил язык, и мать поджала губы. — Ей было хуже, чем мне, если тебе интересно, так что я остался с ней в больнице и убедился, что в её доме есть все необходимое. На самом деле, — Драко прошел мимо нее и направился к лестнице, — я здесь только для того, чтобы забрать кое-какие вещи и вернуться к ней. — Драко! — крикнула Нарцисса, и он замер на нижней ступеньке. — Ты настолько серьезно относишься к ней?       Он внимательно посмотрел на мать и вздохнул: — Да.       Нарцисса покачала головой, размышляя. — Тогда я хотела бы познакомиться с ней по-настоящему. Ты не против ужина в моем доме, когда ремонт будет завершен? — Звучит заманчиво, я спрошу у нее. Мы сделаем это, когда захочет Гермиона, я не буду настаивать. Я дам тебе знать.       Черты лица Нарциссы напряглись, и Драко понял, что она сдержала презрительную насмешку. — Я бы хотела, чтобы ты обедал со мной по будням, пока я живу здесь. — Отлично. — И ты должен внести меня в качестве экстренного медицинского контакта для Святого Мунго. — Отлично. Переговоры завершены?       На мгновение ему показалось, что мать хочет сказать что-то еще, но в последнюю секунду она передумала и царственно прошествовала по коридору. Драко ещё пару минут смотрел ей вслед, удивляясь, что в комнате стало будто тяжело дышать. Он все еще помнил то время в своей жизни, когда родители являлись центром его Вселенной. Было ли такое напряжение нормальным развитием отношений между родителями и детьми по мере взросления?       С тяжелым сердцем Драко собрал несколько предметов первой необходимости и вернулся к Гермионе. — Ты разминулся с Гарри, — сказала Гермиона с дивана. — Ты говоришь так, будто я мечтал его увидеть.       Она прищурилась, глядя на него. — Ммм. Ты можешь сколько угодно язвить, но я знаю, что сейчас вы близки к дружбе.       Драко нахмурился. — Я думаю, что сейчас самое время извлечь из хранилища мои значки «Поттер воняет».       Он опустился на диван рядом с ней. — Где эта ужасная маленькая тварь? — Живоглот дуется в гостевой комнате наверху, с тех пор, как Джинни вернула его. Это происходит каждый раз, когда я уезжаю больше чем на два дня.       Гермиона прижалась к Драко и удовлетворенно вздохнула. — А ещё я говорила с Роном, — тихо сказала она. — Он извинился… за то, как говорил со мной о тебе… и вообще за то, как говорил со мной. Я думаю, он все еще пытается примириться… с нашей парой. Но он старается. Он позволил мне ругать его в течение нескольких минут без перерыва, и я даже испытала облегчение.       Драко ничего не сказал, поглаживая руку Гермионы, не заботясь о мнении Уизли об их отношениях и все еще питая к нему некоторую неприязнь, в первую очередь из-за того, что он причинил Гермионе боль. — Мы можем пойти спать? — спросила она, и погладила его бедро, приблизив руку к промежности. — Грейнджер, — предупредил Драко деликатным тоном и убрал ее ладонь. — Ты должна отдыхать.       Гермиона недовольно надула губы. — Пожалуйста, Драко, — она положила руку ему на грудь и приподнялась, чтобы поцеловать его в шею. — Прошло уже несколько дней, и я скучаю по тебе…       Драко закрыл глаза и проклял свою совестливость. — Грейнджер, нет, мы можем пойти спальню, но только если ты будешь спать или…       Гермиона фыркнула и сбросила с себя одеяло. — Я не хрустальная! — Я этого не говорил, и ты никогда не услышишь от меня таких слов. Я просто думаю, что делать… это… прямо сейчас — плохая идея, — терпеливо сказал Драко, но это только еще больше взволновало ее.       Она вскочила и всплеснула руками. — Почему нет?! Потому что я похожа на бледного маленького вурдалака с чудовищными мешками под глазами? Мне очень жаль, что я еще не полностью соответствую твоим стандартам красоты и не носила ничего, кроме пижамы, но… — Мерлин, ты, должно быть, шутишь! Если бы не тот факт, что тебя выпустили всего несколько часов назад из чертовой больницы, я бы бросил тебя на этот диван и отымел до потери сознания!       Она снова в отчаянии всплеснула руками. — Тогда сделай это! Я не какая-то слабая девчонка, которая нуждается в твоей заботе, потому что… — Ты упускаешь главное! — рявкнул он и встал, возвышаясь над ней. — За всю свою жизнь я ни разу не смог позаботиться о тебе… Так позволь мне сделать это по крайней мере сейчас! — Я тебя об этом и не просила! — Может быть, я чувствую, что должен! — Ты ничего не должен мне доказывать, Драко! — Должен! — крикнул он, и Гермиона закрыла рот под напором громкого звука и ярости, стоящей за его словами. — Ты думаешь, я не знаю, что заставило тебя спасовать перед Дементорами? Ты погрузилась в воспоминания о худшем дне в своей жизни и чуть не погибла! И я сделал это с тобой! Я!       Его грудь сжалась, и воздух стал разреженным. Гермиона мгновенно сдулась и покачала головой. — Ты ничего мне не сделал. Это Беллатриса мучила меня, а не ты. Ты ничего не сделал… — Вот именно! — воскликнул он. — Я ничего не сделал, и ты чуть не умерла, мать твою, прямо у моих ног.       Он провел рукой по лицу. — Это гложет меня, Грейнджер, я не могу этого вынести. У тебя, наверное, так много ужасных воспоминаний связанных со мной… Воспоминаний, которые не причиняют тебе ничего, кроме боли. — Больше нет, — тихо сказала она и положила руку ему на плечо. Драко хотел отмахнуться от нее и уйти, но не смог. Не смог, позволив смотреть на себя таким умоляющим взглядом, словно она точно знала, как он хочет отреагировать, и просила шанс доказать, что Драко ошибается.       Увидев, что он остаётся на месте, Гермиона подошла ближе. — Когда я думаю о тебе сейчас, — мягко сказала она, — я вспоминаю о наших долгих встречах в кафе. Я вспоминаю обо всех дискуссиях, от бестолковых до стимулирующих, и о твоих вызовах, которые ободряют и воодушевляют меня. Я вспоминаю о том, как ты постоянно удивляешь меня.       Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке. — Ты спас мне жизнь, — прошептала она. — И даже, не принимая это в расчёт, я еще раз повторю то, что сказала тебе перед нашим путешествием. Ты хороший человек, Драко.       Он закрыл глаза, не в силах смотреть на Гермиону, пока она говорила все это. — Хотел бы я, чтобы этого было достаточно, — ответил он.       Гермиона убрала руку от его лица и сжала его пальцы. — Пойдём вместе ляжем в кровать, нам нужно поговорить.       Он послушно последовал за ней и лег на бок, лицом к Гермионе. — Помнишь, что я сказала тебе после нашего ужина в ноябре? После того, как ты извинился передо мной? — Кое-что помню. — Я сказала, что однажды, когда мы оба будем готовы, я хотела бы поговорить о той ночи, когда егеря привели меня, Гарри и Рона в Малфой-Мэнор. Думаю, пора.       Драко резко втянул воздух. Сможет ли он это сделать? Сможет ли выслушать ее рассказ о той ужасной ночи?       Он откашлялся, смиряясь со своей судьбой. — Все в порядке. — Хочешь успокаивающего зелья?       Милый Салазар, неужели сострадание этой ведьмы не знает границ?       Я люблю тебя. — Нет, я… я могу это сделать, — заявил он. — Я думаю, — глубоко вздохнула Гермиона, — я думаю, нам нужно вернуться к началу. Мы многого не знаем друг о друге до… до войны… и я хочу узнать тебя, всего тебя. Я не хочу больше избегать каких-то тем, потому что они могут вызвать у нас дискомфорт.       Они начали с самого начала и проговорили почти всю ночь. Без осуждения, без презрения, просто слушая, как каждый из них раскрывает разные истории своей жизни. Они обменялись воспоминаниями, хорошими и плохими, и вместо того, чтобы провести дополнительный сеанс с целителем Браунингом, Драко обнаружил, что не прочь поделиться этими давно похороненными эпизодами с Гермионой.       Драко рассказал ей, как рос в Малфой-мэноре. Это была строгая, но очаровательная жизнь. Он рассказал о множестве наставников, о том, что каждый его час был расписан до минуты, заполнен бесконечными уроками этикета, истории — волшебной и семейной — французского, латыни, полетов, плавания, вальса, фортепиано, географии, политики, рун, арифмантики, чтения/письма и, наконец, заклинаний и зелий. Он ни в чем не нуждался, очевидно, родители потакали каждому его капризу, порыву и прощали истерики. Да, на него возлагались большие надежды — единственный наследник и все такое — но у Драко никогда не было сомнений в том, что родители любят его.       Гермиона рассказала ему, как росла в шикарном пригороде. Это была уединенная, но счастливая жизнь. Она рассказала ему о родителях, которые были невероятно горды, что их дочь проявила сильную склонность к чтению и обучению в юном возрасте. Гермиона росла одаренным ребенком, и они относились к ней именно так. У нее тоже было много внеклассных занятий за пределами начальной школы, и она была уверена, что однажды возглавит стоматологическую практику своих родителей. Она ни в чем не нуждалась, и если бы не письмо из Хогвартса, она выбрала бы любую престижную среднюю школу. У нее никогда не было сомнений в том, что родители любят ее.       Драко получил письмо из Хогвартса, и это было самое главное, к чему его готовили. Родители уверяли, что он будет принцем среди мальчиков, а когда достигнет совершеннолетия, станет королем среди мужчин.       Гермиона получила письмо из Хогвартса, и оно полностью перевернуло жизнь ее семьи. Родители заверили ее, что она пойдет в эту специальную школу и будет такой же блестящей ученицей, как и в маггловской школе.       Драко начал учебу в Хогвартсе без друзей. Рядом были поклонники, приспешники и подхалимы, жаждущие воспользоваться связью с юным наследником Малфоев.       Гермиона начала учебу в Хогвартсе без друзей. Она не знала ни единой души, у нее не было семейного наследия, которое нужно было поддерживать, и она так стремилась доказать, что достойна своей собственной магии, что молчала там, где не требовалось проявить свои знания.       Для Драко дразнить Поттера, править Слизерином, и готовиться к своему будущему в качестве короля аристократов было игрой в течение первых пяти лет. Потом пришло время забыть о детских забавах и школьных обидах. Он должен был стать слугой Тьмы.       Для Гермионы спасать философский камень, Сириуса и Клювокрыла, помогать Гарри в Турнире Трех Волшебников было захватывающим приключением в течение первых четырех лет. Затем пришло время действовать, готовиться и подвергаться такой опасности, с которой она никогда раньше не сталкивалась. Она должна была стать воином Света.       Когда Драко дошел до конца рассказа о своем посвящении перед Темным Лордом, он запнулся. Гермиона, распознав колебания и эмоции, стоящие за этим, взяла его за руку и переплела их пальцы. — Я хотел этого, — хрипло пробормотал он. — Я хотел, чтобы проклятая отметина оказалась на моей коже. Отец облажался, и это был мой шанс доказать, что я могу быть тем, кто принесет славу моей семье. «Какая честь» — глупо думал я.       Он выдавил из себя резкий смешок. — Боги, я был наивен. Я думал, что я такой важный. Избранный. Такой молодой и с такой серьезной миссией. Какая идиотская шутка. — Драко встретился с ней взглядом, ожидая увидеть отвращение, гнев или иную форму порицания (действительно, Малфой, о чем ты думал?), но ничего этого не увидел. — В моей жизни не было трудностей, и я думал, что так будет всегда. Что другие сделают за меня грязную работу, а я прочно обоснуюсь на вершине пищевой цепочки, пожиная плоды чистокровного общества.       Драко признался Гермионе, что к тому времени, когда он осознал, насколько запутался, было уже слишком поздно. На шестом курсе ему пришлось несладко: он не мог есть, не мог спать, не мог сосредоточиться на занятиях, одержимый идеей починить этот проклятый исчезательный шкаф и спасти родителей от гнева Темного Лорда. Плакса Миртл стала его единственной наперсницей: призрак магглорожденной девочки, которая не могла помочь ему, как и вернуться к жизни.       Затем наступила та ужасная ночь на Астрономической башне. Он представил себе, как быстро и бессердечно расправляется со старым дураком и с триумфом возвращается к Темному Лорду и его семье прославленным убийцей. Но оказавшись лицом к лицу со своей предполагаемой жертвой, он не смог произнести заклинание. Дамблдор до последней минуты был спокойным и сострадательным, и Драко провел бесчисленные часы после роковой ночи, фантазируя о том, что могло бы произойти, если бы он принял его милосердие.       На своих сеансах Браунинг советовал Драко не думать об упущенных возможностях, но это было почти не реально. — Я должен сказать тебе, — внезапно прервал Драко свой рассказ. — Я… Я до сих пор посещаю целителя разума. Сперва это было частью моего испытательного срока — видеться с ним два раза в неделю. Но я все равно хожу… раз в месяц.       Драко смущенно отвел взгляд, но Гермиона не позволила. Она нежно взяла его за подбородок и заставила посмотреть на себя. — Тебе не нужно было скрывать от меня. Тебе ничего не нужно скрывать. По-моему, это замечательно.       Он отрывисто кивнул, потом перевернулся на спину и уставился в потолок. Глядя на нее во время дальнейшего рассказа, он мог погубить себя, поэтому поднял глаза вверх и продолжил свое скорбное повествование.       Темный Лорд жил в доме его родителей, если можно было так сказать. К этому времени Малфои стали посмешищем в рядах Пожирателей Смерти. Его отец, лишённый мужественности и отвергнутый, — неудачник без палочки. Его мать — игнорируемая светская львица, которая не могла принести никакой пользы. И сам Драко — бесхребетный школьник. Темный Лорд наслаждался тем, как Драко пытался подвергнуть пыткам других Пожирателей Смерти, которые проваливали миссии, магглов и магглорожденных жертв, и всех, кого держали в плену в подвале поместья. Но у Драко явно не хватало духу для этого, и Темному Лорду вскоре наскучило издеваться над юным Малфоем, и он занялся более важными делами, оставив управление мэнором Беллатрисе. Драко должен был вернуться в Хогвартс в любом случае, после небольшой отсрочки. Снейп и Кэрроу оставили его в покое, считая, что все они были частью одного маленького культа, поэтому Драко варился в каком-то бессмысленном оцепенении, гадая, когда все это закончится и как.       А потом — пасхальные каникулы.       Драко снова повернулся на бок, ощущая, как желудок наполняется свинцом, и посмотрел на Гермиону. — Ты бы… хотела выговориться первой? Я пойму, если ты не захочешь, чтобы я рассказал о той ночи и… послушаю, пока ты поделишься своей частью, — неуверенно предложил он.       Гермиона села, глядя на него блестящими глазами. Она подтянула колени к груди и наклонилась вперед. Драко тоже сел и, хотя ему хотелось дотронуться до нее, хоть как-то утешить, он сдержался. — Когда я вспоминаю о той ночи, — медленно начала она, — я даже не думаю о тебе.       Слезинка упала, и Гермиона поспешно смахнула ее. — Я была уверена, что на этот раз… на этот раз я умру. Я прошла через столько невероятных ситуаций с Гарри и Роном… и хотя мы были в опасности большую часть времени… мне всегда казалось, что мы справимся. Но когда… когда Беллатриса… — она замолчала, сглатывая комок в горле. — Когда она окликнула меня по имени и оттащила от всех остальных.… Я смирилась с гибелью и решила не разрушать и не предавать нашу миссию прежде, чем это случится со мной.       Маленькая трещинка, такая крошечная, но Драко почувствовал ее. Его сердце начало разрываться. — В то время как физическая боль была… невообразимой, отчаяние от того, почему она и твои родители выбрали именно меня, усугубляло ситуацию.       Его сердце снова треснуло, на этот раз сильнее. — Эта дикая мысль пришла мне в голову, когда она вытащила меня за волосы на середину комнаты. Наверняка… наверняка кто-нибудь из взрослых здесь вспомнит, что я практически еще ребенок? Что я ровесница их сына? Что я его однокурсница? Но потом так же быстро меня осенило, — она сглотнула, и слезы снова потекли по её щекам. — До меня дошло, что твои родители… твоя тетя… не считали меня полноценным человеком из-за крови.       Его сердце почти разорвалось. — Они так быстро, почти весело опознали меня. Моя жизнь для них абсолютно ничего не значила, и в глубине души я считала, что меня замучают до безумия или смерти на глазах у этих людей просто потому, что мои родители были магглами.       Наконец, оно раскололось надвое, рассыпаясь на осколки. — Потом… после того, как война закончилась, и у меня наконец-то было время подумать о той ночи.… Я прошла через огромное количество эмоций, кроме очевидного страха… Я обнаружила, что во мне часто кипит гнев. В некоторые из моих худших, ужаснейших дней, часть меня задавалась вопросом, что случилось, если бы она убила меня. Стала бы я мученицей? Символом того, что предрассудки крови не могут победить в конечном счете? — она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Но я отомстила другим способом.       Глаза Гермионы горели яростным огнем, пылким от осознания того, что она победила. Победила Беллатрису. — Потому что я выжила и продолжила выживать. И теперь я очень благодарна за то время, которое снова провожу с родителями, с друзьями и с тобой.       Шаг за шагом, шаг за шагом.       Меня это устраивает. — Так что нет, Драко. Я не виню тебя за ту ночь, и никогда не винила. Там были и другие люди с бОльшим опытом, там были те, кто мог остановить Беллатрису и не дать ей пытать меня.       Драко со стыдом уставился на свои руки. Те самые руки, которые ничего не сделали в тот день, когда над ней издевались в доме его семьи. — Я хочу задать тебе один вопрос.… только один. Ты можешь не отвечать, но я… должна спросить, — тихо сказала она. — Ты так неохотно опознал нас, и особенно сомневался, когда речь зашла о Гарри. Я думаю, ты знал, кто мы такие. И я хочу заверить, что не обращу твой ответ против тебя, и никогда не спрошу снова.       Гермиона глубоко вздохнула. — Почему ты не попытался мне помочь?       В его груди было пусто. Сердце остановилось.       Он не мог убежать, не мог спрятаться, не в этот раз и уж точно никогда больше. Он посмотрит в глаза любимой, положит к ее ногам список своих недостатков и объяснит, какой ужасный человек находится сейчас в ее постели.       Он уже обсудил и проработал все кошмарные воспоминания о тех событиях с целителем разума. Драко уже объяснил свои действия Визенгамоту. Но это было ничем, абсолютно ничем по сравнению с ответом жертве военного преступления, свидетелем которого он стал, девушке, которая владела его раздробленной душой. Теперь Драко готов был отправиться за ней на край света, но юный Драко не смог поднять палочку, чтобы помочь ей. — Я не помог тебе не потому, что хотел жить. Я хотел, чтобы мои мать и отец остались живы. Ты была еще одной несчастной жертвой, которая предстала перед моими глазами, и к этому моменту я уже оцепенел от количество насилия вокруг меня. Я не знал, как тебе помочь, и был так сильно напуган. Когда вы сбежали, я едва успел убрать осколки стекла с лица, прежде чем… прежде чем он вернулся. Меня никогда так не пытали… — закончил он почти шепотом. — Если бы ты хотя бы мельком видела моего отца во время битвы… ему досталось больше всех, очевидно, как «главе семьи», тому, кто предположительно остался за главного. Его глаз не заживал в течение нескольких месяцев, и он постоянно хромал. Мы с мамой… Можно сказать, мы с мамой заняли твое место в гостиной. Когда он утолил свою ярость, нас троих заперли в поместье, пока не пришло время атаковать Хогвартс.       Гермиона неотрывно смотрела в его глаза, и Драко задался вопросом, что она думает о нем сейчас.       Он продолжал вполголоса: — Я не думал, что ты этого заслуживаешь. Я больше не думал, что ты хуже меня. Возможно, это жалкое объяснение, но я все же хочу высказать его. Отсутствие моего вмешательства не имело ничего общего с идеалами чистоты крови. Я бездействовал потому, что я трус. Я не герой и никогда им не был, думаю, мы оба это знаем.       Она смотрела на него еще какое-то мгновение, прежде чем обхватить руками его лицо. — Спасибо за честный ответ.       Драко закрыл глаза и положил ладони поверх ее маленьких пальчиков. — Я ненавижу себя, — прошептал он. — Ненавижу за то, что недостаточно хорош для тебя. — Нет, — пробормотала она. — Нет, Драко. Теперь я знаю тебя, и этого достаточно. Твои слова помогли мне. Ты хороший человек.       Меня это устраивает.       Его руки опустились вниз, но ее ладони оставались на его лице, в терпеливом ожидании. Когда он открыл глаза, то почувствовал, что снова может дышать. Ледяные тиски меланхолии, охватившие его душу, таяли, пока Драко упивался ее видом. — Гермиона, — он произнес ее имя как торжественную молитву, — Гермиона, мне так жаль.       Пожалуйста, не оставляй меня. Я люблю тебя. — Все в порядке, Драко. Тебе пришлось нелегко, вспоминая это, — тихо ответила она, и Драко наконец понял. Она не собиралась обвинять или ругать его. Гермионе нужно было изгнать последнего демона на собственных условиях. Драко уважал ее несокрушимую силу, даже если боялся, что следующие слова, сорвавшиеся с ее губ, будут отставкой. — Ты останешься со мной на ночь? Я тебя не отпугнула?       Во рту у него пересохло, а глаза расширились от её слов. — Да, конечно.… Грейнджер, безусловно, я… то есть… ты уверена, что хочешь этого?       Ты уверена, что хочешь меня?       Она улыбнулась той самой улыбкой, от которой в уголках ее глаз появились морщинки, а на щеках — милые округлости, и если бы он уже не был по уши влюблен, этот простой знак привязанности сделал бы свое дело. — Да, дурачок, — усмехнулась она и прижалась к нему, обнимая.       Облегчение, которое Драко испытал, услышав ее смех, успокоило его лучше, чем любое зелье.       По какой-то причине он не мог остановиться, испытывая странное желание продолжать каяться в своих грехах, признаваться в ошибках, искать прощения. — Я всегда защищаю своих, — хрипло сказал он, протягивая руку, чтобы погладить ее по волосам. — Когда ты ребенок, ты думаешь, что должен быть храбрым ради своих родителей… как будто это могло что-то изменить. — Драко глухо рассмеялся. — В конце концов, — хрипло продолжил он, — моя мать была храброй. Я до сих пор поражен тем, что она солгала прямо в глаза Темному Лорду. — Это не первый случай, когда Волдеморт недооценивает любовь матери к своему ребенку, — тихо сказала Гермиона.       Драко на мгновение задумался. Прошло уже больше десяти лет, а он так и не смог до конца понять мотивы своей матери. — Кстати, о… Перед тем как вернуться сюда, я мельком виделся с матерью. Она хочет как-нибудь пригласить тебя на ужин, — увидев хмурое выражение лица Гермионы, он быстро развеял ее страхи. — Я сказал, что мы встретимся, когда ты будешь готова. Все зависит только от тебя.       Гермиона кивнула. — Я подумаю, — резко сказала она.       Драко нервно сглотнул, не зная, осмелится ли задать вопрос, который сжигал его изнутри. — Ты когда-нибудь представишь меня своим родителям?       Она с минуту покусывала нижнюю губу. — Я думала об этом, — наконец ответила Гермиона. — Тебе это может показаться странным… но не согласишься ли ты сначала поужинать с Уизли? Только с Молли и Артуром.       Эта просьба заставила Драко еще больше заинтересоваться отношениями Гермионы с родителями, но он не стал давить на нее. Возможно, имело смысл сначала наладить отношения с Уизли. У них, по крайней мере, было больше представления о поведении и сложном выборе Драко в военное время. — Я… согласен на это предложение.       Она просияла, и его сердце окончательно растаяло.       Безнадежен.       Гермиона протянула руку, чтобы убрать прядь волос с его лба, а затем наклонилась для короткого поцелуя. — Как ты себя чувствуешь? Это было утомительно, — сказала она с тихим смешком. — Как выжатая губка, — прямо сказал он.       Гермиона прижалась к его губам еще одним поцелуем, на ее лице было написано извинение. — Уже поздно, надо попытаться поспать.       Вместо этого Драко смотрел, как она засыпает, довольный тем, что просто обнимает ее. Никогда больше, поклялся он себе. Никогда больше он не будет испуганным, загнанным в угол мальчиком с бесполезной палочкой. Убедившись, что она заснула, Драко закатал левый рукав рубашки до локтя.       Череп и змею едва можно было узнать, особенно если ты не магического происхождения. Только выцветшие чернила и гротеск, но, по крайней мере, лишенные темной магии. И даже с уходом проклятой магии, которая когда-то властвовала, но давно исчезла, пятно осталось, не выводимое никакими методами, которые он когда-то отчаянно использовал. Драко давно перестал пытаться.       Он впился взглядом в расплывчатый сероватый символ, наверное, в сотый раз желая быть кем-нибудь еще, каким-то другим безымянным человеком с чистым предплечьем и незапятнанной историей.       Никогда больше.       Но желания такого рода были напрасными, саморазрушительными, и он знал, что Гермиона ужасно рассердился на него, если когда-нибудь разовьет в себе способность к легилименции. Он заслужил доверие ведьмы, дремлющей в его объятиях, и эта мысль помогла собрать осколки его разбитого сердца. Каждая частичка, каждый клочок, собранные ее верой в него, для создания чего-то нового. Чего-то цельного. Того, что можно было бы предложить с гордостью, но только ей.       Меня это устраивает.