***
Март 2010 Во время недавнего совещания со своими адвокатами и финансовыми консультантами, состоявшегося через камин, Драко услышал мнение о необходимости решить довольно принципиальный вопрос — изменение завещания перед вступлением в брак. Драко согласился с этим благоразумным предложением, немедленно распорядившись, чтобы все его активы были поровну распределены между Гермионой и Нарциссой (если его мать переживет его). Гермиона унаследует и поместье Франклин. После некоторого размышления, Крику и Уотсону также были выделены приличные суммы. — А ваши наследники? — заговорил один из советников. — Простите? — Ваши наследники, мистер Малфой. Ох… Вместо ответа Драко кашлянул и перетасовал пергаменты на столе, затем взял ручку и несколько раз щёлкнул ею. — Если хотите, — сказал другой адвокат, — мы можем добавить пункт о том, что любые наследники, рождённые во время брака, также получают равную долю активов, как ваша мать и жена, после вашей смерти. Это звучит разумно, мистер Малфой? Драко мысленно отметил, что этому конкретному адвокату необходимо отправить возмутительно большую рождественскую премию в следующем году. — Спасибо за элегантное решение, я думаю, это очень мудро. Когда угли в камине погасли после окончания беседы, Драко уставился на пустую решетку, задумавшись, какие слова подобрать для разговора с Гермионой. Несмотря на всю суматоху и волнение, связанные с планированием деталей церемонии, они еще не обсуждали эту конкретную тему. Нахлынули воспоминания и навязчивые мысли: «ты этого не заслуживаешь», «ты не годишься для этой роли», но Драко взял себя в руки и запер перед ними ментальную дверь. Точно так же, как год назад, когда он был ошеломлён видом Гермионы, держащей младенца на руках. Конечно, это был ребёнок Поттера от Уизли, но Драко срочно надо было избавляться от негативных установок на свой счёт и сделать это до того момента, когда на руках Гермионы окажется их общий ребёнок. Прежде чем он смог по-настоящему накрутить себя, Драко поднял щит окклюменции и успешно избежал слишком большого количества мыслей о том, насколько катастрофически ужасным отцом он будет. Меня это устраивает.***
На следующей неделе Гермиона просияла, когда он рассказал ей о своем обновлённом завещании и наградила его быстрым поцелуем. — Прекрасная инициатива. Видишь? Планирование свадьбы не так страшно. Драко пожал плечами и уселся на одном из табуретов позади ее кухонного острова. — Я думал, тебе будет приятно узнать, что твоя практичная жилка передалась и мне. — Давно пора, — поддразнила она, обернувшись, и продолжила готовить ужин. — Раз уж мы заговорили об этом, то, наверное, должны обсудить… — он резко вздохнул и извлёк из небольшого глотка воздуха все крупицы мудрости об откровенном общении в партнёрских отношениях, которые целитель Браунинг когда-то пытался вложить в его черепную коробку, — … детей? Она замерла. Рука, помешивающая чудесно пахнущее рагу, остановилась, и даже её волосы, которые всегда жили своей жизнью, больше не топорщились в разные стороны. Гермиона обернулась, и Драко увидел, что у нее нет ответа на повисший между ними вопрос. До него дошло, что они были идеальной парой идиотов. Потому что не обдумать всерьез настолько значимый вопрос, когда они решили пожениться к концу лета, было серьезной оплошностью со стороны двух в остальном довольно умных людей. — Что ж, — начала она. — Я думаю… Я не… против этой идеи. О детях. Ни к чему не обязывающий ответ обычно решительного человека, к сожалению, сделал Драко ответственным за ведение этого разговора. Разговора, который уже должен был состояться между ними, учитывая все то, что пара пережила вместе: война, секс, приступы паники, секс, переживания о смерти, секс, пребывание в больнице, секс, рыдания, секс, неловкость, секс, семейные обеды, секс, ужасное чувство юмора Уизли, секс, неудобное и непристойное использование чужих туалетов, секс, праздники, секс, глупые споры, секс и т. д. — Ты хочешь… поговорить об этом? Салазар, блядь, Слизерин, он даже процитировал целителя Браунинга, просто назначьте уже его главой Пуффендуя! Гермиона решительно вдохнула побольше воздуха в легкие. — Знаю, тебя воспитывали с определенными… ожиданиями, когда речь идет о детях и воспитании детей, и я клянусь, Драко, я пытаюсь отбросить предвзятое мнение и не допустить, чтобы оно стало решающим. Это несправедливо, если ты думаешь, что мои сомнения имеют какое-то отношение к тебе или твоей семье. Я понимаю, ты не ждешь, что я… возьму на себя полную ответственность по уходу за ребенком, пока ты продолжаешь свою карьеру. Это не значит, что я не хотела бы взять отпуск, возможно, на год или два, на то, чтобы выполнять материнские обязанности. Но это не совсем мой вариант. Она сделала паузу, чтобы снова вздохнуть, и Драко, увидев, что ей есть что сказать, ободряюще кивнул и улыбнулся. Конечно, он уже знал все это о Грейнджер, или мог догадаться, но решение такого рода нужно было озвучить вслух, чтобы больше не осталось предположений и недомолвок. — Если это не только вопрос «когда», но и вопрос «если»… честно говоря, я не совсем уверена. У меня нет ответа прямо сейчас и… Я так много хочу достичь в своей карьере, и если я стану мамой, я бы хотела, чтобы ребенок в свои первые годы был полностью окружен моим вниманием — которое очень важно для развития. Одному богу известно, как моим родителям удавалось воспитывать меня и продолжать стоматологическую практику. Снова взволнованно вздохнув, Гермиона продолжила: — Я не хочу дополнительных эльфов и не хочу гувернанток. Я хочу сама растить нашего ребенка, но не знаю, как это сделать, не бросая карьеру, частные исследования и благотворительные мероприятия. Драко нахмурился, озадаченный тем, что Гермиона сама хотела заниматься воспитанием будущего ребенка. К этому моменту в их отношениях он научился разбираться в ее взволнованном бормотании, но ход мыслей сбивал его с толку. — Ты не думаешь, что я мог бы помогать тебе? — Я… В вашей семье это не принято, правда? Драко знал, что она никогда бы не попыталась обидеть его резкими словами, и отбросил саморазрушительные и опасные мысли, но укор, связавший его с семьей, так сильно дискредитировавшей себя, ранил в самое сердце. Однако Гермиона не дала ему времени собраться с мыслями и ответить. — Мне жаль! — внезапно выпалила она. — Дорогой, мне так жаль. Это прозвучало ужасно. Она быстро приблизилась и бросилась в его объятия. Драко с готовностью принял и ее извинения, в которых не было нужды, и ее ласку. — Конечно, ты помог бы мне, прости, я просто… Я так теряюсь, когда дело доходит до этого, — призналась она и высвободилась из его объятий. — Я имею в виду, — она застенчиво улыбнулась, — для всего в моей жизни есть график, но когда дело доходит до детей, я просто не могу определить подходящее время. Может быть, для меня его не существует. Она глубоко вздохнула, как делала всегда, собираясь произнести заявление или идею, которые не решалась озвучить, но, тем не менее, должна была. — Я считаю, мы должны решить прямо сейчас, до того, как будут даны любые клятвы, является ли это нарушением сделки для тебя, если я никогда не буду готова к ребенку. Потому что я не смогу… не смогу жить, зная, что помешала твоим желаниям и планам. Сначала Драко едва сдержал насмешливое фырканье. Он не видел своего будущего без Гермионы. Они не могли быть вместе только, если бы он совершил злой и нехарактерный поступок, вроде хладнокровного убийства Нарциссы. Но следующий ее вопрос лишил его возможности дать любой ответ. — Ты хочешь быть отцом? Его не должно было удивлять, что она адресовала этот вопрос ему, потому что, очевидно, Драко тоже нужно было иметь какое-то мнение. Но, черт возьми, фраза Гермионы врезалась в его сознание, как вышедший из-под контроля поезд, пробивая тщательно выстроенные ментальные и эмоциональные стены. При слове «отец» он испытывал гораздо больше эмоций, чем простой дискомфорт. И понимание этого в сочетании с разумным вопросом Гермионы внезапно привело Драко на путь пугающего самоанализа, который одним махом угрожал свести на нет несколько месяцев исцеления. О боги, Драко видел перед собой худший пример отцовства, откуда ему знать, как научиться быть родителем? Что, черт возьми, делать, если ребенок заплачет? У него не было опыта обращения с детьми. Как, черт возьми, привить дисциплину? Люциус, настоящий неудачник на этом фронте, каким-то образом был слишком снисходительным и слишком суровым в одном бестолковом отцовском комплекте. Драко скривился, подумав о том, как слушал бесконечную болтовню о своей «особенности», когда рос, и посмотрите, каким ужасным он стал. Но хорошие родители говорят своим детям, что они особенные, верно? Люциусу удалось переступить эту тонкую грань с Драко: в один момент его приветствовали, как некоего помазанника, совершенный образец чистокровного наследника, а в следующий — отвергали с леденящей душу отчужденностью, предупреждая о необходимости поддерживать репутацию древнего рода, чтобы он не рисковал лишиться наследства. Каким, черт возьми, он должен был стать отцом? Боги, помимо его бездарного опыта, ребенок Драко будет абсолютно обречен, проклят носить его мерзкую фамилию. Будет осужден и презираем не по своей вине. Сможет ли Драко жить с этим? Жить, обременяя невинное дитя грехами своего прошлого? Какое он имел право взваливать на новорожденного тяжесть своего имени, обрекать на осуждение их мира еще до того, как ребенок успеет сделать свой первый вдох? Изгой. Предатель. Трус. Чего ты заслуживаешь в этом мире? Меня это устраивает. Меня это устраивает. Разреженный воздух, гудение в ушах… прошло так много времени, что он почти забыл ощущение надвигающейся паники. Драко ухватился за край столешницы, чтобы не упасть, и не успел он моргнуть, как руки Гермионы уже гладили его вверх и вниз по спине. — Драко. Пожалуйста, поговори со мной. Она. Якорь. Привязь. Его линия жизни. Хватайся, держи ее. Останься, останься, останься, пожалуйста, пожалуйста, не уходи. Меня это устраивает. Меня это устраивает. Он не должен этого хотеть. Но, боги, ребенок от Гермионы, какая чертовски изменяющая сознание замечательная идея. Она была бы такой хорошей матерью. Она не позволит ему — не позволит им — потерпеть неудачу. Ему удалось выровнять дыхание, и пальцы перестали судорожно сжимать столешницу. — Драко. Наш брак сложится удачно только в том случае, если ты будешь чувствовать себя комфортно, говоря со мной о том, чего ты хочешь. Она. Она всё еще здесь, иди на ее голос. Гермиона любит тебя. Меня это устраивает. Меня это устраивает. Чего он хотел? В ту секунду, когда его разум задал этот вопрос, он обрел внезапную и абсолютную ясность. Перед ним предстали два прекрасных варианта, и впервые в его несчастной проклятой жизни оба варианта были чертовски великолепны. Он увидел себя с Гермионой. Увидел ребенка с его волосами и ее глазами, тянущего ее за руку. Большой живот, в котором рос еще один малыш, который, возможно, унаследовал ее кудри. Затем он увидел альтернативный, столь же захватывающий и приносящий удовлетворение сценарий. Гермиона, с сединой в волосах — он все еще идеальный блондин, — только они вдвоем, идущие в кафе за черничными булочками, рука об руку. У Драко… Нет, у них, было два варианта. И оба… оба прекрасные. Любой путь приносил удовлетворение. Любая дорога вела к потрясающей, черт возьми, жизни. Узел напряжения в его груди разорвался, уничтоженный мыслью о том, что он наконец-то может иначе смотреть вперед, не трепеща, не дожидаясь момента, когда опустится топор. Драко не знал, смеяться ему или плакать от облегчения, и, конечно, был похож на безумца. Он обхватил лицо Гермионы своими большими ладонями. — Я хочу того же, чего хочешь ты. Она нахмурилась, обеспокоенная. — Драко, это неправильно, ты не можешь просто подчиняться моим желаниям, потому что думаешь, что я… — Нет, Грейнджер, это не так, я клянусь. Туман паники рассеялся, уступив место радостной уверенности. Его большие пальцы прочертили две дорожки вниз по ее щекам, прикосновение к гладкой коже окончательно успокоило его. Драко собрал воедино все мысли о прекрасных вариантах будущего с этой невероятной женщиной. — Честно говоря, отцовство пугает меня до чертиков. Наверное, я буду ужасен в воспитании и передам нашему потомству все свои глубоко укоренившиеся комплексы и блядски абсурдное количество проблем. — Не выражайся, Малфой. — И мне пришлось бы перестать ругаться. Ее губы дрогнули. — Создать с тобой семью было бы честью для меня. Но если это не то, чего ты хочешь… Я бы никогда не стал настаивать, любимая. Мне всегда будет достаточно тебя. Гермиона все еще выглядела встревоженной, ее глаза отчаянно изучали его, выискивая любые скрытые чувства, невысказанные желания. — Я не требую правильного ответа, Драко. Я жду твоего ответа. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что упускаешь ту жизнь, которой действительно хочешь. — Я уже держу в руках жизнь, которую хочу. — Его пальцы скользнули вниз по ее лицу, шее, затем вернулись назад, чтобы запутаться в волосах. — Я пытаюсь донести, что это выбор, который мы сделаем вместе, когда оба будем готовы. Если ты будешь готова на следующий день после того, как мы поженимся, тогда я попробую тебя убедить, что я сделаю все возможное. У Драко было чувство, что ей нужно сделать последнюю попытку принести себя в жертву на алтарь его счастья. По крайней мере, он подавил ухмылку, когда Гермиона немедленно доказала его правоту. — А если я никогда не буду готова? Ты не будешь против, что твой род прервется? Драко усмехнулся над драматической фразой и чмокнул ее в висок. — Грейнджер, я с радостью стану последним в своем роду, мне наплевать на это гнилье наследия. Я не хочу заводить ребенка ради того, чтобы он просто у меня был. Я бы хотел иметь ребенка только в том случае, если бы он был от тебя. Мне не нужны дети, чтобы жить полноценной жизнью. Гермиона наконец улыбнулась и крепко обняла его за талию. Какой бы выбор они в конечном итоге ни сделали, он будет только их, и для Драко это было самым важным.***
Ночью разговор о будущих детях благополучно закончился дерзким предложением Драко попрактиковаться в их создании. Каждый день они проверяли пункт за пунктом в составленном Грейнджер списке вещей, необходимых для подготовки свадьбы, споря до тошноты, прежде чем прийти к какому-либо соглашению перед встречей с матерью. Хотя Драко в итоге соглашался со всеми предложениями Гермионы, он не ожидал, что разговор об приглашениях, отправленных родственникам, которые ему не нужны, и о публикациях, которые он не собирался читать, станет поводом для беспокойства. Сегодня перед ними стояла задача: выбрать текст приглашения, который должен был превратиться в официальное объявление о предстоящей свадьбе (на чем обязательно будет настаивать Нарцисса). Драко протянул будущей жене образец пергамента с текстом, скопированным с других приглашений, которые он читал раньше — с их именами и датой бракосочетания. Гермиона быстро просмотрела его, затем взяла ручку и отредактировала. — Грейнджер-Малфой. — Извини? — Моя новая фамилия. Она будет звучать — Грейнджер-Малфой. Его тело инстинктивно напряглось. Возможно, это была чрезмерная реакция, но тем не менее ее заявление больно укололо его. Словно она пыталась смягчить удар, представляясь публично, как Малфой. Горечь гнева не должна была наполнить его, но Драко все равно ощутил, как это чувство разгорается внутри. Он уже согласился на маггловскую церемонию, на то, что она сохранит свой дом до свадьбы, и теперь, чтобы еще больше унизить, она не возьмет его фамилию. Точнее, не станет миссис Малфой. Меня это устраивает. — Я понимаю, — сухо сказал он. В этом месяце целителю Браунингу понадобится еще пять дополнительных часов. Логически он действительно понимал, ведь не раз выслушивал мнение Гермионы о том, что в основе ожидания отказа невесты от своей фамилии лежит сексизм. И тем не менее, ее решение пробудило зловещую, скрытую неуверенность, постоянно напоминающую ему, что он никогда не будет по-настоящему достоин Грейнджер. — Я так не думаю, — тихо сказала она. Гермиона взяла его за руку, и Драко уставился на кольцо на ее безымянном пальце, желая, чтобы его вид напомнил ему, что она приняла его навечно. Сегодня изумрудная сторона была сверху. Вероятно, она распланировала, в какие дни будет виден аметист, а в какие — изумруд. Эта странная, но приятная мысль немного успокоила его. — Я горжусь тобой, ты меня слышишь? Я горжусь тем, что выхожу за тебя замуж. Но, Драко, независимо от того, чью фамилию я бы собралась взять, я всегда хотела сохранить и свою. — Она сжала его руку. — Я заслужила свое место в этом мире как Грейнджер. Это фамилия магглов, у меня нет известных магических предков, которыми можно было бы похвастаться, и я хочу таким образом подчеркнуть, что она достойна уважения. И что он мог сказать на это? Как мог Драко ответить на ее пылкую просьбу о том, чтобы сделать равными их имена, если причина была настолько серьезна? Да, ее фамилия не чистая, с точки зрения происхождения, но чистая в том смысле, который гораздо более важен и ценен. В книгах по истории фамилия Грейнджер будет стоять перед исчерпывающим списком благородных достижений и смелых поступков. Ему бы повезло, если бы его собственная не ассоциировалась со злом, а хотя бы с фразами «неприлично богатый» и «с сомнительной моралью». Если подумать, женитьба на Гермионе будет единственным положительным эпизодом, связанным с его родословной. — Но я также уважаю своего мужа, поэтому буду Гермионой Грейнджер-Малфой, — заявила она. Это прозвучало прекрасно, но маленькая мечта, которая возникла больше года назад, когда его разум только начали посещать восторженные идеи о том, чтобы Гермиона стала Малфой, умерла внутри него. Поэтому он кивнул, поцеловал тыльную сторону ее руки и предложил перейти к другим задачам по планированию, даже несмотря на неприятный осадок, оставшийся в его душе. Возможно по этой причине Драко решился на демонстрацию своей преданности будущей жене. Жестом, который показывал, что он способен вложить в их семейную жизни не только огромное количество золота, находящегося в его распоряжении. На последнем сеансе целитель Браунинг познакомил Драко с концепцией языков любви. По-видимому, их было пять: подарки, приятное времяпрепровождение, физическое прикосновение, слова поддержки и акты служения. Эти понятия имели довольно-таки широкие границы, предупредил целитель и попросил Драко подумать о том, как он сам предпочтет показывать Гермионе, что любит ее. Он явно преуспевал в четырех из этих областей, но понятие служения было немного чуждым для него. Браунинг полностью отработал каждый галеон, который Драко заплатил ему: он не засмеялся, когда Драко спросил, означают ли «акты служения» некие игры, где он должен притвориться слугой и выполнять домашние обязанности вместо нее? Теперь стало очевидно, что он должен был попросить Крика привести Уотсона для дополнительного контроля. Таким образом, у него было бы меньше шансов сжечь дом Гермионы дотла, но самоуверенность привела к неприятным последствиям. Драко предполагал, что приготовление еды будет похоже на зельеварение. Так же он думал, что самая романтичная идея — приготовить ужин для его невесты в качестве сюрприза. Подарить великолепной ведьме вкусную еду, созданную своими руками, чтобы она не занималась этим после долгого рабочего дня. Такой поступок, в конечном итоге, доказал бы его ценность, как супруга. Легче всего будет сделать французский луковый суп. Довольно простое блюдо из ингредиентов, которые легко доступны: масло, белое вино, лук, чеснок, тимьян, несколько разных бульонов, натертый грюйер и багет. Это была теория, а практика принесла Драко несколько новых ран на руках, сожжение одной из суповых кастрюль Гермионы и клубы дыма, висящие над плитой. Устройство плиты озадачило его. Как, не видя огня, можно регулировать правильную температуру, если только это не кипячение чайника? И как, блядь, сделать «коричневый» лук? Сколько минут ждать, чтобы он стал золотистым, надо ли его помешивать в процессе приготовления и какой оттенок коричневого оптимален? Коричневый не означал черный, но получившийся в итоге лук был не только черного цвета, но и навсегда прикипел ко дну кастрюли и части плиты под ней. Живоглот, до этого момента вылизывающий шерсть, сидя на стуле и получая от этого процесса истинное наслаждение, на которое способны только кошки, быстро сбежал с места преступления. Предатель. — О боже, Драко! Что случилось? — раздался пронзительный крик позади него. Он обернулся и увидел на пороге Гермиону, уже избавляющуюся с помощью палочки от дыма, который угрожал запустить систему сигнализации. Она шагнула вперед, лихорадочно отгоняя черные клубы и ошарашенно глядя на состояние посуды и плиты. Драко отодвинулся с ее пути, все еще сжимая большую металлическую ёмкость, которая частично расплавилась, и надеясь провалиться сквозь землю. — Ты пытался готовить? — недоверчиво спросила она, заглядывая в кастрюлю и тыкая палочкой в сгоревшую кучку лука. — Да, — коротко сказал он. — Я думал, ты оценишь… усилия. Она нахмурилась, услышав его ответ, но затем впала в легкую панику. — Твои руки! — выдохнула она, уничтожая посудину заклинанием. — Не двигайся! Лицо Драко стало таким же красным, как и обожженные руки, когда Гермиона призвала мазь против ожогов и бадьян, чтобы залечить его раны. Он сомневался, что существует какое-либо средство, способное успокоить душевные раны, поэтому его разрушенную гордость нельзя было спасти. Когда она закончила втирать мазь в его кожу так нежно, как целитель обращается с беспомощным младенцем, Гермиона направила его на диван, чтобы закончить уборку места преступления на кухне. Отлично, он только что озадачил любимую еще большим количеством домашней работы. — Как твои руки? — спросила Гермиона, наконец опустившись в кресло напротив него. — Прекрасно. — Расскажи, почему ты почувствовал необходимость сжечь свою кожу почти до костей, выполняя работу, которую никогда раньше не делал, с помощью маггловской техники, которой никогда раньше не пользовался? Скрещивание рук на груди и свирепый взгляд в данной ситуации выглядели бы очень по-детски, но сейчас он отчаянно хотел повести себя именно так. — Я думал, ты оценишь усилия накормить тебя ужином после того, как провела день, усердно работая. Гермиона вздохнула, и Драко возмутился, что она недовольна его благими намерениями. С другой стороны, он знатно испортил ее плиту и чуть не поджег дом. — Драко… у тебя есть повар, которому ты платишь. Почему ты вдруг почувствовал необходимость продемонстрировать свои кулинарные способности? Он нахмурился и отвел взгляд. — Разве не может мужчина просто сделать что-то хорошее для своей невесты? Она не попалась на эту удочку. — Это потому, что я хочу добавить к твоей фамилии свою? — тихо спросила Гермиона. — Или потому, что не перееду к тебе до свадьбы? Он продумывал другие варианты ответа, но вместо этого стиснул зубы и отрезал: — И то, и другое. — Драко, я говорила тебе о причинах этих решений, и ни одна из них не имела отношения к сомнениям в тебе или нежеланию проводить с тобой время. Я сохраню свой таунхаус, пока мы не поженимся, потому что… — …потому что ты впервые почувствовала, что у тебя есть дом после Хогвартса, и это единственное место, которое было твоим, — закончил он за нее. — Поверь мне, Грейнджер, я понимаю, как никто другой. Он провел руками по волосам и откинулся на спинку дивана. — Я пытаюсь не комплексовать по поводу каждого идиотского свадебного решения, — мрачно усмехнулся он. — Ведь альтернативой является предоставление полной свободы действий моей матери, а я сомневаюсь, что кто-нибудь из нас действительно хочет этого. Драко похлопал по дивану рядом с собой, и Гермиона пересела к нему. — Прости за кухню. — Это был очень милый жест, но тебе нет необходимости что-то доказывать, Драко. Я совершенно уверена в своем решении выйти за тебя замуж, и уж точно не из-за твоих кулинарных способностей. — Она положила голову ему на плечо. Драко испытал умиротворение от этого момента, чувствуя, как прежний стыд и тревога рассеиваются вместе с клубами дыма из кухни. — Мы определились по всем вопросам? Без обид, любимая, но мы еще даже не встречались с мамой, а я уже полностью утомлен этими обсуждениями. Она тихо рассмеялась. — Я не обижусь, потому что чувствую то же самое. Ну, хорошо… Гермиона села прямо, чтобы заглянуть ему в лицо. — Есть еще кое-что, — сказала она решительно, и Драко приготовился к дальнейшим унижениям. Последовал глубокий вдох и спокойный выдох. Она готовилась произнести очень серьезную и значимую фразу. — Я думала о церемонии соединения и свадебных клятвах, и я хочу… я хочу связать наши души. Соединение душ. По его коже забегали мурашки, когда ее непостижимое и дико фантастическое заявление долетело до его ушей, затем скользнуло внутрь него и, словно тисками, сжало его сердце. Душевные узы. Она совершенно точно никогда не говорила ничего настолько абсурдного. Драко подвинулся, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Ему нужно было увидеть, как эти слова срываются с ее губ, чтобы поверить им. — Соединение душ? — слабо отозвался он. — Да. Если ты не против этой идеи. Она выглядела нервной, но решительной. Он отчаянно вгляделся в ее лицо и обнаружил, что оно демонстрирует искренность, а не уступку против воли, на которую Гермиона идет, чтобы доставить ему удовольствие. Демонстрирует то, чего она на самом деле, действительно, хочет. Драко даже не обсуждал с ней этот вопрос и не стал бы поднимать его ни в каком разговоре, независимо от темы. Он боялся даже мечтать о том, что когда-нибудь воплотит это в реальность. Ни разу подобная возможность не всплывала в их обсуждениях свадебной церемонии. Значит, Гермиона по собственной воле подумала о соединении душ, исследовала необходимую магию и пришла к выводу, что твердо решила пройти с ним этот путь. Старинная концепция, уходящая корнями в очень древнюю магию и исторически практиковавшаяся в супружеских отношениях чистокровных. Но даже среди Священных Двадцати Восьми она вышла из моды примерно в прошлом столетии. Связь душ, хотя и почиталась, большинством этих семей, чьи браки часто были лишь объединением привилегированных родовых линий или выполнением давних договоренностей об обручении, считалась чрезмерно сентиментальной. Соединения душ считались сказками: причудливо-романтичными и недоступными для людей с возможно скомпрометированной душой, таких, как Драко Малфой. Догадывалась ли Грейнджер о серьезности ее предложения? Никто из живых даже не знал, работает ли связь, и Драко задавался вопросом, изучает ли это Отдел Тайн? Как человек, который предпочитал факты, а не домыслы, Драко не особо задумывался о душах, загробной жизни или других реалиях, помимо своего нынешнего существования. Привязать свою душу к другой означало готовность не только физически связать вас во время пребывания здесь, на земле, но и позволить слияние магии, чтобы можно было найти друг друга в иных жизнях. Если другие жизни вообще существуют. Подобные церемонии хоть и не запрещались Министерством, но считались пограничными табуированными церемониями, балансирующими между Светлой и Темной магией. Данные браки не числились в списке официальных вариантов, и парам нужно было добиваться особого разрешения о регистрации Министерством такой связи душ. Предположительно, ритуал мог защитить от наложения кровных проклятий ваших будущих потомков и даже усилить ваше собственное колдовство. Но соединиться душой означало добровольно подчинить все свое существо другому человеку; разложить себя на атомы для того, чтобы затем быть воссозданным, смешав свою магию с магией предназначенного партнера. Никто не проводил такой обряд легкомысленно, так как долгосрочные последствия были не изучены. И Гермиона только что объявила о намерении обнажить свое сокровенное «я», все, что находилось внутри нее, и разделить часть своего существа с ним в неразрывной связи, которая потенциально может длиться бесконечные жизни. Она не могла знать, что именно сейчас предложила, но была не из тех, кто халтурит, получая знания. Тем не менее, он должен был быть уверен. — Гермиона, любимая… Ты думала обо всем, что с этим связано? Существовал лишь один верный способ узнать истинное мнение Грейнджер: спросить, получила ли она всю информацию по этому вопросу. — Конечно! Я тщательно изучила историю, теорию и конкретные версии заклинаний. Я никогда не видела их лично — Гарри и Джинни избегали этого по понятным причинам — так что я видела только стандартные свадебные узы. Я знаю, что этот тип церемоний довольно редок теперь; никто даже не уверен, работает ли он на самом деле. Ты знаешь, оригинальное заклинание очень древнее, и очевидно, что его правильность не может быть подтверждена. Я имею в виду, что нет никакого основанного на доказательствах заклинания. Есть масса исследований о происходящем после смерти. Представление о том, что у кого-то есть душа, конечно, устоялось в волшебном мире, поскольку у нас есть призраки и, к сожалению, ужасное знание о том, как поцелуй дементора влияет на нас. Это если не брать в расчет такие зловещие аспекты магии, связанной с душой, как крестражи и кровь единорога в качестве примеров, и… Она думала об этом. Полностью осознавая. — …я думаю, это символично, — на самом деле, большинство магических свадебных обрядов символичны по своей природе — но соединение магических ядер, с намерением связать их, просто восхитительно! Также нужен чрезвычайно сильный волшебник, официально зарегистрированный в Министерстве, чтобы иметь возможность проводить церемонии подобного типа. Ты знал, что профессор Флитвик достаточно квалифицирован? Помню, однажды он упомянул об этом на шестом курсе во время урока… Драко схватил ее за обе руки и рывком заставил встать, прижавшись губами к ее губам. — Я так понимаю, ты не против связывания душ? — пробормотала Гермиона, когда он прервал поцелуй, чтобы сделать судорожный вдох. Драко прижался своим лбом к ее. — Я не смел и надеяться, что любая женщина… не говоря о тебе, захочет связать себя с такой душой, как моя. Гермиона прижала руку к груди, где встревоженно и быстро билось его сердце. Она нежно поцеловала Драко в середину торса, потом в пульсирующую жилку на шее, по одному разу в каждую щеку, в губы… Мерлин! Эта ведьма уже овладела всей его душой. Она отстранилась, чтобы изучить его лицо. — Ты правда тоже этого хочешь? Я знаю, что я… Я все время просила, чтобы на свадьбе было много непривычных для тебя вещей, и это кажется почти противоположным тому выбору, который я в итоге сделала, но… Я никогда не была так уверена в чем-то в своей жизни. — Боги, да, Грейнджер! Да, я хочу этого… Я… я… Губы Драко подозрительно задрожали, и, прежде чем он успел окончательно расклеиться, он наклонился, чтобы снова поцеловать ее. На мгновение прикоснулся к ее губам, прежде чем Гермиона ахнула и отстранилась. — Ой! Я забыла! — она побежала в свою спальню и вернулась обратно, сжимая потертый том в кожаном переплете. — Я нашла это в твоей библиотеке несколько недель назад, чтобы изучить обряд должным образом — здесь даже задействована работа с некоторыми рунами — остальные книги я оставила у тебя, решив прочитать все позже, если ты согласишься на церемонию… Драко усмехнулся и взял книгу из ее рук. — Твой послужной список воровства пополнился. Он легонько провел пальцами по обложке, дивясь тому, что держал в руках: инструкции по проведению торжественной и священной церемонии, которая позволила бы ему удостоиться привилегии соединить свою суть с самой сокровенной ее частью. — Я надеюсь, что проведу с тобой сто миллиардов жизней. — Не могла бы ты… сказать это еще раз? Она широко улыбнулась — его любимой улыбкой. Той самой, которая означала безудержное счастье, радость настолько всепоглощающую, что вполне могла бы вырваться из кончиков ее волос и окутать его пеленой защитного, теплого света. — Драко Малфой, я хочу провести с тобой церемонию соединения душ… Если ты пообещаешь никогда больше не пытаться готовить без моего непосредственного участия.