***
Апрель 2010 С момента их официального знакомства более года и нескольких месяцев назад Драко постепенно узнавал женщину, которую теперь называл «тетя». Слово, которого он больше не боялся, учитывая, что теперь оно могло ассоциироваться с хорошим человеком. Андромеда любила литературу — как магическую, так и маггловскую, — разделяя с Грейнджер страсть, которая приводила к тому, что Драко время от времени, не вмешиваясь, наблюдал за оживленной беседой между двумя женщинами. Она легко и часто говорила о своих умерших муже и дочери, и Драко задавался вопросом, делала ли она это для его блага, чтобы вернуть ему части жизни, которую он упустил не по своей вине, или ей просто нужно было рассказать о двух людях, которые когда-то составляли весь ее мир. Или целью были оба эти варианта. Старшая сестра Блэк хмурила брови и могла быть жесткой в своем поведении, но легко начинала смеяться, особенно в присутствии внука: она осыпала Тедди снисходительными улыбками — точно такие же Драко получал от своей матери в детстве. Пока Тедди был дома на пасхальных каникулах, Драко воспользовался редкой возможностью, по настоянию Гермионы, пригласить тётю и племянника на чай. Тедди, необычный мальчик с розовыми волосами цвета жевательной резинки, спокойно отвечал на вежливые вопросы Драко о своем первом году обучения, но, похоже, ему было удобнее болтать с Гермионой, которую он знал с рождения. Андромеда отвлеклась от восторгов по поводу экзаменационных оценок Тедди, переключившись на обсуждение предстоящей свадьбы Драко и Гермионы. — Связь душ! О, как романтично, — сказала она. — Кто будет связующим звеном? — Профессор Флитвик, и, о боги… Андромеда… вы бы видели… — Гермиона захихикала, а Драко нахмурился. — Вы бы видели лицо Драко. Я не знаю, был ли он когда-нибудь таким смущенным, — поддразнила Гермиона, а взгляд его тети весело перебегал с Драко на его невесту и обратно. — Я не был смущен, я просто был ошеломлен проявлением ммм… эмоций, — возразил он. — Бедняга Флитвик расплакался! Можете представить? Он все пытался выдавить из себя слова о том, какой честью является связать души двух бывших студентов… — …назвал нас «редкой и неожиданной парой», заметьте… — …да, но этим он делал нам комплимент… — Это твое мнение. Он показался довольно подавленным, увидев, что мы просто сидим рядом друг с другом, а уж когда Грейнджер упомянула о духовной связи… — …он обошел свой стол, и он… он обнял Драко, прижавшись головой к его животу! Все четверо расхохотались при мысли о том, как их крошечный и любимый профессор Заклинаний обнимает смущенного Драко. Как только они перестали смеяться, его внимание привлекло внезапное движение за головой тетушки. — Мама? — Драко окликнул женщину, застывшую на пороге веранды. Теперь, когда они активно привлекли Нарциссу к планированию свадьбы, она чувствовала себя более комфортно, заглядывая во Франклин-Хаус без предварительного уведомления с новостями и с вопросами. Драко увидел образцы пергамента, зажатые в ее руке, вероятно, для расстановки карточек для торжества. Всего лишь на пару секунд, когда он встретился взглядом с Нарциссой, ее маска соскользнула. Это дало Драко возможность на короткое время увидеть, сквозь безупречное, почти неизменное выражение лица, истинные чувства своей матери. У нее был вид человека, который только что заметил, что ее единственный ребенок уже совсем не ребенок. Вместо этого она теперь наблюдала за взрослым, ценности и принципы которого противоречили не только ее собственному воспитанию, но и тому, чему она, в свою очередь, научила Драко. Усугубляло этот сбивающий с толку водоворот неприятных ощущений и непривычное зрелище: сестра, которую Нарцисса не видела много лет, спокойно пила чай с ее единственным ребенком и чувствовала себя как дома в его компании. Насколько хорошо она знала собственного сына? Мгновенно совладав с собой, она снова скрыла все эмоции от чужих глаз. — Простите мое вторжение. Не смею вас отвлекать. Она развернулась на каблуках, но, прежде чем Драко или Гермиона успели что-то предпринять, Андромеда вскочила со своего места. — Цисси, подожди! Пожалуйста! — Андромеда позвала сестру и поспешила за ней вслед. Еще один крик «Цисси!» эхом донесся до оставшихся в комнате. Через несколько минут Андромеда так и не вернулась, а Гермиона обратилась к Драко с предложением. — Может быть, ты возьмешь Тедди полетать? Он может одолжить новую модель метлы, которую ему прислали «Осы». Э-э, воздушную…… — Воздушную Атаку, — продолжили хором Тедди и Драко, а затем нервно ухмыльнулись. Драко все еще не совсем понимал, как относиться к своему новообретенному племяннику, но квиддич был не хуже любого другого повода для начала общения. Он отправил Тедди к сараю для метел и оборудования в дальнем конце лужайки, а затем вернулся в дом под предлогом того, что забыл перчатки для полетов. Гермиона поджала губы, когда он прошел мимо, полностью осознавая его истинные намерения. Он тихо прошел через бальный зал и наложил на себя Дезиллюминационные чары, игнорируя тихий голосок в своей голове, подозрительно похожий на голос Грейнджер, который стыдил его за слегка шпионскую тактику. Он прокрался через свой собственный дом, но не смог найти никакого источника шума и подумал, не ушли ли они куда-то еще или не наложили ли Заглушающие чары. Когда Драко проходил мимо музыкальной комнаты, его внимание привлекло какое-то движение, и он остановился в дверях. Андромеда и Нарцисса сидели вместе на скамье у пианино «Блютнер», крепко, почти с отчаянием обняв друг друга. Андромеда располагалась к нему спиной, но Драко услышал шепот: «Я знаю… я знаю». Он никогда раньше не видел, чтобы его мать плакала перед кем-либо, кроме него самого, и эти случаи ограничивались возращением со свиданий с Люциусом в Азкабане. Те слезы она проливала беззвучно и быстро их вытирала одним из протянутых Драко носовых платков, смущаясь из-за проявления эмоций, которые пыталась скрыть. Сейчас слезы текли по лицу его матери и падали на одежду Андромеды, прорвавшимся потоком неудержимого горя, сожаления и, возможно, даже непреодолимой вины. Нарцисса не пыталась стереть их. Драко оставил сестер наедине, надеясь, что если он полетит на своей метле достаточно быстро, то сможет списать влагу на своих глазах на бьющий в лицо ветер.***
Среда, 21 июля 2010 Драко с трепетом провел пальцами по коже своего левого предплечья. Практически чистого левого предплечья. Пигмент все еще немного окрашивал руку, но жуткого символа — змеи, высовывающейся изо рта черепа, там больше не было, и воспоминания об ужасах прошлого поблекли. Теперь эта рука принадлежала лишь ему. — Что ты чувствуешь, когда смотришь на руку? Драко поднял взгляд на Целителя Браунинга. — Я чувствую… как будто я наконец-то… наконец-то могу стать кем-то, кто достоин любить Гермиону. Жениться на такой, как она. — Разве ты не чувствовал этого раньше? Драко поерзал на стуле, когда летающее перо заскребло по пергаменту, нарушив тишину. — Нет. Я чувствовал. Просто… это было что-то, что я хотел убрать со своего тела до того, как мы свяжем души. — Разве она не любила тебя, когда Метка еще была на твоем теле? — Да, но… Это было довольно отвратительно, и ей приходилось видеть это все время… напоминание об ужасном человеке, с которым она хочет связать себя, Мерлин знает почему… — Драко, я хотел бы напомнить, что твой негативный внутренний диалог мешает исцелению. Драко попытался ответить с сарказмом, но лишь мотнул головой, отвечая на спокойное замечание Браунинга. Потому что, конечно, мужчина был прав. Драко снова перевел взгляд на свою руку. — Мне интересно, что сказал бы мой отец, если бы увидел это, и я часто задаюсь вопросом… принял бы он когда-нибудь мои отношения с Гермионой? Мог бы он лишить меня наследства или… или, может быть, в конце концов, опомнился. — Ты можешь написать ему письмо. — Он мертв, — безучастно ответил Драко. — Я в курсе, Драко, — мягко сказал Браунинг. — Но написание письма, даже без намерения отправить, может помочь разобраться в том, как ты относишься к отцу, и помочь решить, что ты можешь и не можешь простить. Смириться с его поведением и вашими отношениями. Это просто упражнение, но ты можешь испытать катарсис, получив такой опыт, вместо того, чтобы пытаться размышлять об этом. Ты не должен показывать письмо ни мне, ни кому-либо другому. Драко кивнул, обдумывая предложение. В прошлом Браунинг рекомендовал Драко вести дневник, но ему было неудобно писать о своих чувствах, и он не хотел письменных записей о своих прошлых травмах, описание которых он мог бы когда-то перечитать еще раз. Голос Браунинга вывел его из размышлений. — Наша встреча на сегодня закончена. Пожалуйста, свяжись со мной, если это будет необходимо, иначе увидимся в следующем месяце. — О, на самом деле, мне придется пропустить следующий сеанс. Мы все еще будем путешествовать… Италия, медовый месяц. Мерлин, как странно произносить это вслух. Медовый месяц. Браунинг сделал небольшую пометку в своем пергаменте. — Тогда увидимся в сентябре. Драко помедлил, оттягивая момент прощания и раздумывая, не сочтут ли его следующий шаг неуместным. Когда он уже встал с дивана, готовясь уйти, не исполнив свою миссию, услышал, неожиданно для себя, свой голос, произносящий слова, против его воли: — Это много значит для Гермионы… — начал он, но запнулся. — Нет, извини, это не то. Драко прочистил горло и выпрямился, чтобы посмотреть Браунингу прямо в лицо. — Для меня очень важно, чтобы ты пришел на мою свадьбу. — Он полез в нагрудный карман и вытащил приглашение на плотном картоне. — Все подробности здесь, и, конечно, возьми с собой жену. Браунинг торжественно принял приглашение. — Спасибо, для нас будет честью присутствовать, — невозмутимо ответил он. Драко какое-то время постоял, переминаясь с ноги на ногу. Он ждал от Браунинга реакции, выражающей какую-то другую эмоцию, но видел лишь классическое вежливое равнодушие. — Хорошо, ждем официальный ответ до понедельника, или моя мать убьет меня. Или Грейнджер. Мерлин, помоги мне в тот день, когда эти двое обнаружат, что если они объединят свои силы, то смогут править всем миром. Он мрачно улыбнулся и повернулся, чтобы уйти. — Драко, — мягко позвал Браунинг. — Я… я безмерно горжусь тобой.***
Суббота, 31 июля 2010 Зрелище, представшее перед Драко, можно было охарактеризовать только как объективно абсурдное. И не только потому, что Джордж вырубился на лужайке за Нотт-Мэнором, и не потому, что Чарли и Оливер тихонько похрапывали, обнявшись, на скамейке, и даже не потому, что Деннис свернулся калачиком, как кошка, у подножия мраморной плиты, на которой возвышалась скульптура какого-то предка Теодора. Нет, пьяные Поттер и Уизел, пытающиеся научить такого же пьяного Тео вызывать патронуса, вероятно, возглавили список нелепостей, попавших в зону видимости Драко. Пусть никогда не говорят, что мальчишник Драко не включал в себя достаточного количества алкогольных напитков. Драко довольно настойчиво попросил провести вечер, не проявляя никакого интереса к публичным пьяным дебошам, попадающим на первые страницы каждой желтой газетенки всего за неделю до его первой свадьбы. Он также настойчиво просил, чтобы на этом торжественном мероприятии присутствовал только Тео, но этот гад, так называемый «друг», счел нужным сообщить об этом Поттеру, который затем рассказал Уизли, который затем, вероятно, рассказал каждому покупателю, пришедшему в его магазин, и поэтому мальчишник Драко Малфоя состоял из такого список гостей, от которого каждый из его умерших предков нервно перевернулся бы в своей мраморной гробнице. Тео подготовил все возможное для квиддича, объединив огромную коллекцию своих гоночных метел и огромную коллекцию Драко, от которой у всех присутствующих мужчин отвисли челюсти. Драко был уверен, что Оливер усыновит последнюю модель, Солнечный Удар, признав ее собственным ребенком. Квиддичная схватка в конце концов превратилась в гонки на метлах, а они, в свою очередь, в пьяную воздушную акробатику, которая заставила бы Джиневру завидовать, а Гермиону получить нервный срыв. В итоге все вылилось в самолюбование и хвастовство магическими способностями всех мужчин, хоть как-то стоящих на ногах. В общем, Драко мог неохотно признать, что в данный момент он почти наслаждался своим существованием. В это время его прекрасная невеста из-за совместного развращающего влияния Джинни, Саши и Падмы была вынуждена шататься по маггловским клубам. Но, основываясь на сообщениях, которые Драко получил ранее вечером в своем двустороннем дневнике, он должен был задаться вопросом, покинули ли женщины дом Гермионы вообще. Около часа назад там появился довольно грубо нарисованный член, сопровожденный посланием от руки Джинни: «Хорек, разреши спор, этот рисунок точно воспроизводит размер твоей волшебной палочки, расположенной в штанах и которую твоя будущая жена характеризует как: «он такой великолепный, что вы не поверите своим глазам»? Он мог только надеяться, что у этих женщин был наготове запас зелья от похмелья на следующее утро. Посреди раскинувшейся перед ним лужайки Драко увидел Тео, со лба которого стекали капли пота, когда он снова выпустил тонкую струйку пара из своей палочки. — Аааа, к чёрту всё! — он, наконец, рухнул на землю, тяжело дыша. — Подними голову, приятель, — с энтузиазмом сказал Рон, который, к ужасу Драко, становился все веселее с каждым выпитым бокалом. — Мы не можем все быть маленькими вундеркиндами, создающими патронус, как этот придурок. Он игриво толкнул Поттера, который неуклюже пошатнулся и чуть не врезался в изгородь. — То, что у тебя уже получается туманная форма — отлично для первой пары попыток, — утешил Поттер. Затем он подвинул очки еще выше на нос и поднял палочку. — Экспекто патронум! Небезызвестный олень из света вырвался наружу и грациозно поскакал по траве. Рон тоже выкрикнул заклинание, и вскоре рядом с ним промчался джек-рассел-терьер. Чтобы не отставать, Драко также добавил им в компанию парящего Украинского железнобрюхого дракона. На вечеринке воцарилось умиротворение, пока трое созданных существ бесцельно резвились, прежде чем исчезнуть. — О чем вы думали? Когда вы их наколдовали? — спросил Тео всех троих одновременно. Некоторое время никто не произносил ни слова, а затем Гарри резко нарушил молчание: — Я вспомнил, как Джинни сказала мне, что беременна. Рон откашлялся. — Как Падма согласилась выйти за меня замуж. Все три пары глаз инстинктивно повернулись к Драко. — Как… как Грейнджер… — Драко драматично вздохнул и отошел от остальных. — Как Грейнджер впервые отсосала мне. Гневные крики Гарри и Рона неслись ему вдогонку, в то время как их Проклинающие чары отражались от его Защитных, пока он бежал по темным тропинкам под раскаты смеха Тео, звучащие в ночном воздухе.***
Суббота, 7 августа 2010 Драко стоял перед зеркалом в полный рост в своей спальне и смотрел на отражение мужчины в свадебном костюме. Он глубоко вдохнул и выдохнул, готовясь к грандиозному событию, которое должно было здесь произойти. Через несколько часов он женится на женщине, любви всей его жизни. Рука хлопнула его по плечу. — Сегодня счастливый день для нашей семьи. Драко повернулся и встретил одобрительный взгляд отца. — Вот, — Люциус протянул Драко стакан своего любимого бренди. — Давай выпьем вместе перед церемонией. Драко усмехнулся и взял стакан. Отец никогда не разрешал пить с ним вместе этот напиток, и его приятно удивило внезапное приглашение. Когда Драко залил бренди в глотку, он обнаружил, что вкус у него довольно горький, но это его совсем не обеспокоило. Люциус ответил ему холодной улыбкой, в его глазах появился странный блеск. — Я доволен твоим выбором жены, Драко, — сказал Люциус. — Она будет чтить имя нашей семьи, и, я надеюсь, что скоро у нас появится наследник. Внезапно он оказался рядом с Люциусом под богато украшенной аркой в садах поместья Малфоев. Сотни безликих людей сидели, повернув головы к нему — море гостей, которое тянулось все дальше и дальше бесконечными рядами. Струнные громко заиграли мелодию, будоража Драко. Скоро появится его невеста. В животе у него возникло странное покалывание, и горло сжалось, но Драко отмахнулся от этого. Наверное, просто предсвадебное волнение. Женщина в белом, с непрозрачной вуалью, проплыла к нему по проходу и с силой схватила его за руки. — Твоя невеста, Драко, — сказал Люциус, стоящий позади него. — Олицетворение чистоты. Еще один неприятный удар в желудок, и горло снова обожгло. Он попыиался откашляться, но становилось только хуже. Люциус приподнял вуаль, открывая лицо Пэнси Паркинсон, которая широко улыбнулась. Драко в замешательстве посмотрел на отца, затем снова повернулся к невесте и увидел перед собой Дафну Гринграсс. Он моргнул, и невеста стала Асторией. Еще одно изменение черт лица, и женщина перед ним превратилась в странную смесь всех троих. — Жена, которую я выбрал для тебя! Тебе не нравится, Драко? — прошипел Люциус. Драко попытался отстраниться и от отца, и от леденящей душу улыбки незнакомой женщины, но обнаружил, что его ноги не двигаются. Жжение в горле усилилось. Его внимание привлекло движение рядом с отцом и ужасной невестой с расплывчатыми чертами лица. Гарри, Рон и Гермиона стояли, глядя на Драко с холодным неодобрением и глубоким отвращением. — Гермиона! — Драко задохнулся, отчаянно желая, чтобы она поняла. Его невестой должна была стать она! Почему бы ей не помочь ему? Он опустился на колени и стал массировать больное горло. — Будь серьезен, Драко, — протянул Люциус. — Грязнокровка никогда бы не получила бы тебя. И мой сын не никогда не опустился бы до такой грязи. Тем более, унаследовав мое состояние. Драко неудержимо закашлялся и посмотрел в злобное лицо своего отца, когда до него дошла ужасная правда о щедро раздаваемом бренди. — Яд… — выдохнул Драко. — Ты… ты отравил… м-меня! — Да, — усмехнулся Люциус, его лицо было в нескольких дюймах от лица Драко. — А не было ли это слишком просто? Драко выпрямился на кровати, задыхаясь, и вцепился ногтями в собственное горло. Он опустил ноги на пол и сразу же начал упражнения по глубокому дыханию. Он мертв, он мертв, он мертв, ты в порядке, ты в порядке, ты жив, Гермиона жива, все хорошо. Глубокий вдох. И другой. И еще один. Меня это устраивает. Он никогда не спал спокойно без Грейнджер, но она настояла на том, чтобы провести последние несколько ночей перед свадьбой врозь, следуя традиции или еще какой-то чепухе. И разве это случайность, что утром перед маггловской свадебной церемонией ему приснился особенно реалистичный кошмар? Случилось то, от чего он отмахнулся, чтобы не нервничать и не погружаться в мысли, что он все испортит. Увидел во сне отца… От глупого кошмара легко отмахнуться, но ноги Драко привели его к богато украшенной шкатулке, стоявшей на каминной полке. Он шепотом произнес позорный девиз своей семьи и прижал большой палец к полированному серебру, в результате чего застежка расстегнулась. Он вытащил перстень с печаткой из коробки и поднес его к глазам. Драко не носил его с того дня, когда ему пришлось избавиться от всех личных вещей, поскольку он был помещен в камеру предварительного заключения перед судебным заседанием Визенгамота в возрасте восемнадцать лет. Когда суд закончился и ему вынесли приговор — принудительное лечение и двухлетний запрет на поездки, он обнаружил, что вместе с остальными вещами его ждет палочка из боярышника, любезно предоставленная, по его предположению, Поттером. Радостно приветствуя свою палочку, он сунул семейную реликвию Малфоев глубоко в карман своей мантии, а затем спрятал в этот маленький старинный серебряный саркофаг, зная, что он больше никогда не наденет это украшение. Его отец носил перстень с печаткой каждый день своей жизни. Драко никогда не видел безымянный палец правой руки Люциуса без кольца, как и его отец ранее — у своего отца. Летом после четвертого курса Драко подарили личную печатку. Он вспомнил свою неприятную юношескую привычку постоянно крутить украшение на пальце, обращая внимание на темную букву «М», которая обозначала его высокое место в волшебном мире — месте наследника благородного и древнего рода. Что бы сейчас сказал Люциус своему сыну? Ему было бы противно, что Драко так холодно отверг его наследие? Он был бы озадачен, что Драко не решается объявить свою фамилию достойной похвалы и восхищения? Пришел бы когда-нибудь его отец к пониманию того, что имя Малфой ассоциировалось только с силой и властью и стало синонимом интриг и одержимости чистотой крови? Что ж, возможно, после сегодняшнего дня и особенно по прошествии следующей недели, имя Малфой станет означать что-то совершенно другое. Драко знал, что представлять реакцию покойного Люциуса на то, что происходит, было бесполезным занятием, но его разум гудел от неразрешенных вопросов, гипотетических разговоров и придуманных сценариев, которые заканчивались множеством исходов, начиная от чрезмерно прекрасного до удручающе мрачного. Поскольку сна больше не было в планах, он, наконец, последовал совету Браунинга и написал письмо. Отец, Хотел бы я, чтобы ты был здесь в день моей свадьбы, пусть даже в первый из двух. Мать вела себя довольно-таки ужасно на протяжении всего процесса подготовки, и я думаю, один ты точно знаешь все ее причуды. Ты, по крайней мере, мог бы понять, что у меня нет и никогда не будет никаких предпочтений в отношении тканей для скатертей или чехлов для стульев для гостей. К сожалению, ты пришел сюда не для того, чтобы предложить мне временное убежище в своем кабинете в качестве передышки от ее лекций о правильных столовых приборах для свадебного приема. Я думаю, мама очень по тебе скучает. Я хочу рассказать тебе о женщине, на которой я собираюсь жениться. Она умна, честолюбива, добра, храбра, красива, щедра, и все же ты не заметишь все ее замечательные черты, потому что сочтешь ее кровь отвратительной. Я люблю Гермиону Грейнджер каждой клеточкой своего тела, и степень привязанности, которую я испытываю к этой ведьме, невозможно измерить. Часть меня желает, чтобы ты был жив, чтобы знать, насколько искренне я делаю это признание. С другой стороны, я сомневаюсь, что это будет хорошо воспринято, так что, возможно, то, что я пишу с гарантией отсутствия ответа с твоей стороны, — к лучшему. Я никогда не знал, что ты на самом деле видел, когда смотрел на меня. Был ли я всего лишь наследником? Гарантом того, что наш род будет жить, а деньги — течь в наш карман? Мне всегда было интересно, но я никогда не спрашивал. Возможно, я слишком боялся твоего ответа. Или молчания. Я хочу рассказать тебе о себе. Я не знаю, узнаешь ли ты меня сейчас. Я испытал одиночество, которого большинство людей никогда бы не могли себе представить, но я выжил. Снова. Я делал все, чтобы стать лучше. Я пронес свое тело через ад зависимости и вернулся обратно. Я узнал, что значит иметь работу, которой я горжусь, которой могу наслаждаться. Я узнал, что могу реализовать свои амбиции в области, которой увлечен. Я научился заводить и поддерживать дружеские отношения, не прибегая к принуждению или обмену услугами. Я научился отстаивать себя, не умаляя достоинства других. Я узнал, что могу дать гораздо больше, чем золото или свою фамилию. Я узнал, что могу вызвать патронус. Я узнал, что способен любить другого человека и быть любимым в ответ. Я научился просить и принимать помощь. У меня появилось больше дней, когда я снова могу с гордостью смотреть на себя в зеркало. Ты бы смеялся, я уверен, но я не делал этого для Гермионы. Она просто показала мне, на что я способен. Я злюсь на тебя. И не знаю, будет ли в будущем день, когда перестану. Тебе было жаль? Хоть однажды? Я расплачивался за твои ошибки снова и снова, и, может быть, однажды я смог бы простить, но я не могу и не прощу тебя за то, что ты бросил мать на растерзание Темному Лорду. Ты позволил ему мучить ее, свою жену, с которой связал душу, и ничего не сделал. Как ты мог? Теперь, когда я являюсь мужчиной, понимающим концепцию добровольного связывания своей души с душой другого человека, я не могу представить, что стою, сложа руки, пока она кричит. Я уже сделал это, и я отказываюсь снова быть испуганным мальчиком в углу. Ты позволил своему эго привести нас к гибели, и, возможно, частично в этом виновны твои ненормальные предки, но ты мог бы остановить наше падение. Если я чем-то и горжусь в своей не имеющей особой ценности жизни, так это тем, что вовремя вышел из-под контроля чистоты крови, чтобы завоевать любовь женщины, которая считает меня равным. Я больше не буду рабом идеалов, и если у меня когда-нибудь будет ребенок от Гермионы, можешь не сомневаться, я дам ему то, чего ты никогда не давал мне: выбор. Выбор во всем. Я скучаю по тебе. У меня так много сожалений в этой жизни. Очень много. Думаю, тебя может удивить то, что одно из этих сожалений: я никогда не говорил, что люблю тебя. Твой сын Драко. Подписывая письмо, он колебался всего мгновение, прежде чем опустить перстень в конверт и запечатать его. Драко поднял глаза и увидел восходящее солнце, выглядывающее из-за горизонта. Он вызвал свой дневник и написал короткое сообщение, которое появится в дневнике Гермионы: Я люблю тебя. Не отпускай меня ни на один день, если я не сказал тебе, что… Я тебя люблю.