Remain Nameless | Оставайся безымянным

— Это просто мандраж, приятель, это пройдет. Это нормально. — Нет, нет. Тео, нет. Это ненормально, я ненормален, я не чувствую себя нормальным.       Меня это устраивает. Меня это устраивает. — Хм, а что случилось с волшебником, который был уверен: «О, это всего лишь маггловская церемония, я не особо переживаю по этому поводу, я не буду нервничать»?       Драко сказал это. Несколько раз. Дословно. Но ему действительно не нужны были напоминания Тео о том, каким идиотом он стал сегодня. — Ты записываешь каждую глупость, которую я говорю? — Нет, потому что, если бы я это делал, мне пришлось бы пристраивать новое крыло к моей и без того переполненной библиотеке.       Если бы у Драко были силы, чтобы свирепо посмотреть на друга, он бы так и поступил, но в данный момент вся его энергия была направлена на то, чтобы его не стошнило. — Ты что-нибудь ел? — спросила Саша, прикалывая бутоньерку к лацкану костюма Тео. Простая формальность, поскольку они отказались от официальной свадебной процессии с сопровождающими. Планировалось, что Драко будет один.       Драко издал что-то вроде слабого ворчания и неопределенным жестом указал на поднос с чаем и нетронутыми бутербродами, который мать Гермионы принесла около часа назад. — Ладно, но это глупо, — отрезала она и налила ему чашку чая, в который Тео добавил немного огневиски из фляжки.       Драко прятался в зимнем саду Грейнджеров с Ноттами в качестве нянек, и вскоре ожидалось, что он выйдет через застекленные двери и займет свое место в конце прохода перед толпой незнакомцев, в основном магглов.​       Саша сунула чашку в его онемевшие руки. — Стой смирно, — приказала она без всякой необходимости и тоже приколола цветы к его пиджаку. Цветы, которые он не потрудился помочь выбрать, потому что был полным придурком. Боги, он позволил своему страху перед незнакомым взять верх над поддержкой Гермионы в планировании их гребаной свадьбы, как эгоистичный идиот, которым он каким-то образом всегда находил способ быть. — Тебе действительно нужно поесть, — тихо увещевала Саша. Он смог только покачать головой. Последние несколько дней Драко находил прием пищи довольно обременительным занятием и с трудом строил осмысленные предложения. Чтобы вести беседу хотя бы некоторое время, казалось, требовалось больше дыхания, чем обычно, а объема его легких не хватало и возникало ощущение ограниченного потока воздуха. — Я не должен… мы не должны… Блядь, как я вообще смог убедить себя в этом… Блядь. Я должен просто… аппарировать прочь… спрятаться в гребаной… Эстонии или… Перу или… черт.       Саша закатила глаза и отошла, пробормотав: — Королева драмы, честное слово.       Тео демонстративно выглянул из-за занавески, взглянуть на предполагаемую собравшуюся толпу, ожидающую жениха, которому в настоящее время грозит опасность исчезнуть и начать новую жизнь в бегах, возможно, как магглу. — Ну, Поттер здесь, так что, если ты сбежишь, будь уверен, что весь Департамент магического правопорядка бросят на твою поимку и нанесение телесных повреждений, — протянул Тео, бросив на Драко многозначительный взгляд, прежде чем продолжить осмотр гостей. — О, смотрите, а вот и Джиневра. На самом деле, я боюсь ее больше, чем Поттера… И Уизли здесь, он, вероятно, привлек все свое семейство к участию в твоих пытках… Я полагаю, это твоя тетя Андромеда, и мы все знаем, что в семье Блэков много сумасшедших… Это я еще не упомянул твою будущую жену, которую я не видел по понятным причинам, но точно знаю, что она прокляла бы каждую твою клеточку, если бы ты разбил ей сердце в таком публичном месте… — С ней все было бы в порядке… даже лучше, — прохрипел Драко.       Тео издал что-то вроде разочарованного выдоха и задернул шторы. От Драко не ускользнул обеспокоенный взгляд, которым обменялись Тео и Саша. — Любимая, ты можешь дать мне минутку? Я только что видел, как прибыли Астория и Деннис, если ты, конечно, хочешь занять места рядом с ними…       Проходя мимо, она сжала плечо Драко, но его нервные окончания даже не отреагировали на прикосновение. Тео подтащил пуфик, чтобы сесть прямо напротив Драко, и добавил еще немного огневиски в чашку. Он приподнял бровь, и Драко неохотно сделал глоток, слегка раздраженный тем, что это действительно помогало немного снять напряжение. — Драко… все будет хорошо. Это что-то хорошее, приятель, на этот раз действительно хорошее. Гермиона готова выйти за тебя замуж дважды, разве это не мило? Что тебя смущает?       Драко покачал головой, чувства стыда и вины бурлили у него внутри и крайне противоречили истинным желаниям. — Как я могу… как я могу пройти через это? Как я могу приковать ее к себе? Это не… — Прекрати. Просто остановись, Драко. — Тео подался вперед и несколько раз сжал и разжал кулаки.       Драко задался вопросом, уместно ли накрыть его пальцы рукой для большего психологического комфорта. Обычно их дружеская привязанность выражалась лишь в форме крепких рукопожатий или, иногда, хлопков по спине.       Тем временем Тео сложил ладони вместе. — Я не знаю, откуда у тебя этот комплекс мученика! Ты думаешь, что заслужишь быть с Гермионой только постоянно ругая и не принимая самого себя, но этому нужно положить конец. Здесь есть люди, которые пришли сегодня ради тебя. Ради тебя и Гермионы. Потому что они верят в вас двоих. Как ты думаешь, что сказала бы Гермиона, если бы могла слышать тебя прямо сейчас? Или твой целитель?       Боги, Тео мог бы побудить Драко занять свое место в конце прохода раньше времени, если бы это означало, что ему не придется выслушивать этот поток нравоучений. — Наверное, какую-нибудь чушь о том, что мне нужно перестать считать себя недостойным счастья.       Тео удивленно моргнул. — Значит, он способен слушать. Однако нам нужно поработать над воплощением этой мысли в жизнь.       Они обменялись кривыми усмешками, но Тео снова стал серьезным. — Знаешь, раньше я думал так же, как ты. И я всегда думал, что мы очень похожи. Нам никогда не суждено было быть счастливыми. И если нам когда-нибудь удастся обрести хоть капельку счастья, то в конце концов все это рухнет. Но я был так сильно неправ.       ​Он посмотрел на Драко, вынуждая его удерживать зрительный контакт. — Больше никаких Темных Лордов, никаких властных отцов, никаких невозможных выборов. У тебя нет препятствий и нет оправданий. Теперь ты можешь наслаждаться жизнью, я обещаю, приятель, единственное, что тебе мешает, это твоя склонность к меланхолии. Ты слишком много думаешь, бедняжка. — А ты назойливый болван.       Тео рассмеялся и встал, чтобы дать Драко немного передохнуть. — Ты знаешь, я… ну, мы знаем друг друга с рождения, но я… — Тео кашлянул и потеребил запонки. — Я видел все, что тебе пришлось преодолеть, и я… считаю, что это действительно достойно восхищения. То, что ты сделал для себя, несмотря на… несмотря на бремя, возложенное на тебя.       ​Драко не мог смотреть на Тео, но мог изучать носки своих ботинок, которые казались самым подходящим объектом для пристального взгляда. Он снова поднял взгляд, когда услышал шелест занавесок. — Моя мать… она… ты ее вообще видел?       Драко уже знал ответ до того, как его друг обернулся с мрачным лицом. — Извини, приятель, я не думаю, что она придет. — Верно, — кивнул Драко. — Это нормально. Все в порядке, это… — Это дерьмо, — прямо заявил Тео. — Это разочаровывает, и мне очень жаль. Но сегодня Гермиона выбрала тебя. Никогда не забывай об этом, хорошо?       Тео покрутил на пальце обручальное кольцо. — Иногда… иногда нам приходится выбирать свою семью. И это не делает этих людей менее важными только потому, что у нас может быть разная кровь. — Ты говоришь и про себя? — А могу?       Он спросил это тихим голосом, но выпрямился и выглядел решительно. Мог ли Драко ответить отрицательно на подобное предложение братства? Конечно же нет. — Знаешь, мы с тобой, наверное, одной крови. — Хорошо, что мы не сможем пожениться, а? — Вероятно, моя мама была бы довольна.       Тео фыркнул и протянул руку. Драко схватил ее и позволил поднять себя на ноги.       Больше им нечего было сказать, Тео распахнул двери и проводил Драко туда, где он должен был находиться — в конец прохода, чтобы ждать невесту, один на один со свадебным распорядителем.       Пожилая женщина своей короткой стрижкой и манерой поведения так сильно напомнила ему мадам Трюк, что это немного успокоило Драко. Но он испытал новый укол сожаления, когда она же заставила задуматься еще об одной задаче, которую Гермиона взяла на себя: создание с помощью чар маггловских документов для Драко, чтобы они могли провести церемонию в саду ее родителей.       Распорядитель посмотрела на застывшего Драко с понимающей ухмылкой. — Успокойся, парень, я руководила десятками подобных мероприятий. Просто повторяй то, что тебе говорят, и скоро все будет кончено.       Возможно, он кивнул бы ей или каким-то иным образом отреагировал, если бы знал, как управлять своим телом в данный момент. Окклюменция могла бы помочь, но Драко знал, что в конце концов пожалеет о том, что погрузился в оцепенение. Гермиона не заслуживала жениха, закрывшего от нее эмоции и мысли.       С неловкостью он осознал, что за ним наблюдает огромное количество глаз, и, хотя у него возникало искушение усмехнуться или нахмуриться, он повторял про себя, что большинство присутствующих ничего о нем не знает. Для них он был просто незнакомым и загадочным женихом Гермионы. Гости-магглы открыто пялились на него, однако без всякой злобы, а с любопытством.       Драко услышал, как пожилая женщина на втором ряду громко сплетничает со своей соседкой: — Он француз, знаешь ли, и из богатого рода. Похоже, школа-интернат была отличным решением для нашей Гермионы. А ведь родители не пришли, жаль бедняжку, но, полагаю, это означает и отсутствие докучливых родственников, не так ли? — О да, бедняжка, — ответила ее подруга тоже звучным голосом. — Этот костюм неплохо на нем смотрится! Ведь, как ты сказала, он француз.       Среди присутствовавших волшебников было слишком много Уизли, и Драко видел, как Молли вытирает глаза, одновременно удерживая своего мужа, который казался настолько перевозбужденным всеми окружающими его магглами, что буквально подпрыгивал на стуле.       Тетя Андромеда сидела рядом с Тедди — его волосы сегодня были светло-русыми, что, по мнению Драко, могло быть попыткой выглядеть застенчивым мальчиком, — но с пустым стулом с другой стороны. Время от времени она оглядывалась, и Драко снова подавил растущее чувство разочарования.       Глаза определенной группы гостей искрились весельем при виде того, как он неловко принимал внимание слишком большого количества незнакомцев и изо всех сил старался не закричать. Драко заставил себя не смотреть ни на Поттера, ни на Уизли, но понимающие глаза Джинни и радостный изгиб губ вызвали в его сознании предупреждающие звоночки. Какого чёрта он посмотрел на Джиневру?       Это странное чистилище, в котором он сейчас находился, это зыбкое положение между женихом и мужем казались ему пропастью, из которой нельзя выбраться. Двигаться вперед означало дать клятвы, которые он намеревался полностью сдержать, женщине, о которой он собирался заботиться, но что, если он потерпит неудачу? Что, если он отдал Грейнджер все, что у него было, и этого недостаточно? Что, если она возненавидит мысль о жизни с ним? Что, если они превратятся в одну из тех стереотипных супружеских пар, несчастных в своем единении, но слишком боящихся одиночества, чтобы расстаться? Что, если он избежит всего этого риска и действительно аппарирует, оставив Поттера и компанию с задачей наложить Обливиэйт на целую толпу, а впоследствии выследить его и расчленить?       Что, если что, если что, если что, если…?       Меня это устраивает. Меня это устраивает. Меня это устраивает.       Звуки музыки вырвали его из страха перед несостоятельностью и вернули к реальности предстоящей женитьбы. Знакомая мелодия кольнула его уши, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать громкий смех. Потому что узнал песню, искусно сыгранную пианистом и гитаристом. «Лейла».       Грейнджер выбрала совершенно неподходящую песню для их свадьбы. Он тут же услышал в голове их воображаемый спор: — Мерлин, Грейнджер, ты серьезно? Речь идет о печально известном любовном треугольнике! На какой планете это подходит для свадьбы? — Ох, кого это волнует? Мелодия такая красивая, и ты ее обожаешь! Мне плевать, что скажут люди, я люблю эту песню, и ты любишь эту песню, и все!       Господи, она побеждала даже в выдуманных спорах в его сознании.       Но удовольствие от собственного проигрыша в фантазиях было недолгим.       Она появилась — в окружении родителей — в дверях дома. Все гости встали и, наконец, повернулись спиной к Драко, туда, где их ожидало гораздо более привлекательное зрелище.       Там.       Прямо там.       Не более, чем в сорока футах от него.       В сладком изгибе ее губ, означавшем неподдельную радость.       Там, в подъеме и падении ее груди, прерывистом дыхании, которое означало волнение.       Там, в затянутом корсаже перешитого свадебного платья ее матери. Того самого, с ее картины над камином, теперь украшающего фигуру Гермионы. Невинное белое платье, которое подчеркивало ее прекрасные формы, формы, которые он узнал бы даже ослепнув, с изгибами, которые он хватал бы, гладил и вцеплялся в них изо всех сил.       Там, где она держала свой свадебный букет, состоящий из цветов так знакомых ему. Такой же вид нарциссов его отец дарил матери по особым случаям. Матери, о присутствии которой в его жизни она хотела напомнить в этот день.       Там, в поднятом вверх подбородке, гордо поднятой голове — в знакомой ему манере. Это выглядело немного надменно и все же мило. Эта поза словно кричала: — Я чертовски хорошо знаю, во что ввязываюсь, не стоит беспокоиться.       Там, в ярком блеске ее глаз.       Ее глаза были сосредоточены только на нем. Взволнованные, горящие глаза, единственные, способные пронзить его насквозь. Глаза с золотыми крапинками доводили его до безумия, облаченного в желание, любовь делала его глупцом. Длинный список неудачных жизненных решений Драко давил на него, и в некоторые дни этот груз казался тяжелее, чем в другие. Два из трех Непростительных проклятий были использованы с помощью палочки, спрятанной сейчас во внутреннем кармане пиджака. Но если ему скажут, что для того, чтобы прийти в этот момент — к этим глазам, ищущими его — ему нужно будет заново совершить каждый из ужасных поступков, заново пережить каждое мгновение пытки? Он примет это и без колебаний будет благодарен за каждую мучительную секунду, которая привела его сюда.       Там.       Прямо там.       Весь его гребаный мир добровольно шел к нему навстречу. Нетерпеливо, судя по выражению ее лица. От чего он бежал?       Его лицо казалось странным. Напряженным. Осунувшимся. Скоро ему придется говорить, но он больше не был уверен в способности своего рта функционировать должным образом. Должен ли он улыбаться? Он уже улыбается? Почему для появления на его лице обычного человеческого выражения потребовалось столько умственной и физической энергии?       Когда семья Гермионы остановилась невдалеке от него, Драко сделал решительный шаг вперед. Каждый из родителей поцеловал Гермиону в покрасневшие щеки. Ее отец искреннее протянул ему руку, которую Драко пожал, ничего не почувствовав, как и не услышал слова слегка грубоватого одобрения. Мать чмокнула его в щеку, но не заметила его реакции и прошептала что-то приятное, чего он не расслышал. Гермиона передала свой букет матери и потянулась к нему обеими руками. — Привет, — одними губами произнесла Гермиона.       Белое платье. Широкая улыбка. Она стояла перед ним, сплетя их пальцы, и это было реально, и он заставил всех дементоров во вселенной, черт возьми, обратить внимание на то, что он чувствовал прямо сейчас.       Вдалеке, возможно, на какой-то другой планете, Драко услышал размеренный и гулкий голос женщины-священника, предложившей гостям засвидетельствовать этот союз и произносящей какую-то заученную речь о важности сегодняшнего события. То, что их окружало и должно было вызвать его чувства, не произвело никакого впечатления и было словно в тумане.       Только Гермиона виделась четко: ее милое лицо умоляло соскользнуть в гипнотическое состояние, в котором он всегда чувствовал бы только то, что о нем заботятся. Хотя еще не было произнесено ни одной клятвы, то, как крепко она сжимала его трясущиеся руки, давало вечное обещание безопасности в ее любви.       Дышать стало сложно, он никогда раньше не испытывал подобных ощущений. Это была не одышка, которая означала надвигающуюся панику, не борьба за воздух, которая начиналась при слишком большом напряжении или стрессе. Его легкие казались чужеродными, тело перестало подчиняться ему, потому что Гермиона смертоносно воздействовала на него.       Все его существо растворилось в ней, а его сердце и душа обнажились для всеобщего обозрения. Драко должен был пройти официальный обряд связывания душ на следующей неделе, но он больше не считал это необходимым. Его душа уже принадлежала Гермионе, и если церемония связывания была хотя бы на десятую долю такой эйфорической, то он мог раствориться от чистого экстаза.       Его невеста прикусила губу, чтобы скрыть смешок, и настойчиво сжала его руку. — …жениться на Гермионе?       Слова вопроса, казалось, долетали до его уха разрозненными частями, и он понял, что полностью пропустил то, о чем его спросила священник. — Извините, не могли бы вы повторить? — Драко пришлось переспросить, после чего в толпе раздался приглушенный смех, заставивший его покраснеть.       Пожилая женщина ухмыльнулась, но снова произнесла вопрос профессиональным монотонным голосом: — Вы, Драко, по собственной воле и желанию женитесь на Гермионе? — Да, — на этот раз твердо ответил Драко. — Вы, Гермиона, по собственной воле и желанию выходите замуж за Драко? — Да, — ответила она, улыбаясь ему.       Священник протянула паре кольца, которые лежали на открытых страницах церемониальной книги. Драко взял меньшее золотое обручальное кольцо и поднес его к кончику пальца Гермионы. Затем он повторил самые простые слова, которые его когда-либо просили сказать, и, хотя его голос дрожал, он знал, что виновен в этом священный трепет, а не нервы. — Я, Драко Люциус Малфой, беру тебя, Гермиона Джин Грейнджер, в жены. Я даю тебе это кольцо в знак нашей любви, доверия и брака. Я обещаю заботиться о тебе, дарить тебе свою любовь, дружбу и поддержку, а также уважать и беречь тебя на протяжении всей нашей совместной жизни.       Кольцо скользнуло по ее пальцу, а затем Драко погладил то место, где оно остановилось. Где останется навсегда.       Голос Гермионы казался выше, чем обычно, но звучал так, чтобы его слышали все. — Я, Гермиона Джин Грейнджер, беру тебя, Драко Люциуса Малфоя, в супруги. Я обещаю заботиться о тебе, дарить тебе свою любовь, дружбу и поддержку, а также уважать и беречь тебя на протяжении всей нашей совместной жизни.       Он испытал приятное ощущение гладкого золота, прижатого к его коже и помещенного на палец женщиной, ради которой отдал бы свою магию, если бы она попросила об этом, но Драко знал, что она никогда этого не сделает.       Следующее заявление священника, возможно, не включало фразу «Теперь я объявляю вас связанными на всю жизнь», но тем не менее Драко чувствовал незыблемость их клятв. Он хотел бы посмотреть на кого-нибудь, кого угодно, кто попытаться бы сказать ему, что они еще не связаны навеки, чтобы узнать, какие заклинания сорвутся с его палочки. — Теперь я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловаться, чтобы скрепить ваш союз.       Гермиона нервно рассмеялась, когда Драко, не теряя времени, притянул ее к себе, чтобы выполнить восхитительное указание. Он старался не потревожить ее искусно уложенный пучок жадными пальцами, но Гермиона не оказала ему той же любезности. После секундного замешательства ее глаза запылали, она обвила руками его шею и зарылась руками в волосы на затылке.       До этого момента он целовал ее бессчетное количество раз, но волны блаженного умиротворения, прокатившиеся по нему, когда он прижался своими губами к ее губам и обхватил ее лицо, казались новыми, и у него не хватило бы слов, чтобы описать это состояние.       С невероятной сдержанностью, Драко сделал поцелуй умеренно кратким, позволив себе лишь на мгновение поместить язык между ее приоткрытыми губами. Она отстранилась, широко улыбаясь, когда кто-то — вероятно, Уизел, придурок — издал громкий свист. Драко еще раз поцеловал ее в висок и услышал дрожащий выдох: — Я люблю тебя.       Драко не волновало, что они были перед целой толпой людей и что выражение его лица, вероятно, стало безумным. Эта женщина только что вышла за него замуж, и, судя по всему, была счастлива, а он намеревался немедленно показать ей, как высоко ценит это развитие их отношений. Гермиона взяла его за сгиб локтя и повернулась лицом к гостям, но взгляд Драко был прикован лишь к его сияющей невесте.       Щелкали затворы фотокамер, тут и там сверкали вспышки, а Драко все не отводил взгляда от Гермионы. На молодоженов посыпались цветочные лепестки — не рисовые зёрна, потому что Грейнджер сказала, что они вредны для птиц, — и, хотя все это выглядело, несомненно, прекрасно, он не сводил с неё глаз. Они шли обратно по проходу, рука об руку, и широкий шаг Драко гарантировал, что они быстро справятся с задачей.       Как только они перешагнули порог дома ее родителей и скрылись из виду, Драко усилил хватку и аппарировал их прочь. Они сразу же появились в гостевой ванне Грейнджеров наверху, и Драко, не теряя времени, посадил Гермиону на раковину и прижался к ее губам.       Это не были поцелуи для всеобщего обозрения.       Это были поцелуи с участием языков и зубов, стонов и блуждающих рук, когда Драко шагнул между слоями платья Гермионы, чтобы раздвинуть ее ноги и инициировать самую высокую степень близости. Он дразнил ее своим языком, и когда она тяжело задышала ему в рот, дал ей короткую передышку и перешел к ее шее.       Его руки скользнули по атласной ткани спереди, чтобы ласкать ее грудь, она явно одобрила эти прикосновения: он почувствовал, как ее ноги обвивают его, а каблуки впиваются в спину. Когда Драко развратно втянул губами восхитительную кожу ее ключицы, замаскировав это действие под невинный поцелуй, Гермиона на мгновение пришла в себя. — Драко… Драко… мы должны… должны… принимать наших гостей, — сказала она, хотя тон ее голоса говорил о том, что она предпочла бы, чтобы Драко продолжал посасывать ее любимое место прямо под ухом. — Ты думаешь, меня это сильно беспокоит? — угрожающе прошептал он.       Он снова впился в ее губы, намереваясь заставить замолчать обычным способом, используя дополнительный маневр — проведя большими пальцами по ее корсажу, чтобы дотронуться до сосков. — И нам нужно… нужно… сделать… фотографии.       Но даже когда Гермиона говорила это, она одновременно сминала ткань своего платья, чтобы полностью прижаться к нему. Драко покачивался рядом с ней в полной эйфории и, наслаждаясь ее распутными вздохами, терся об нее мучительно твердым членом. — Ты прекрасно выглядишь, ты знала? — простонал он.       На этот раз она потянулась к его шее, облизывая пульсирующую точку. — Значит, тебе нравится мое платье?       Он убрал руки с ее груди и окинул ее взглядом. — Миссис Малфой, если бы ты не выглядела такой чертовски красивой, я бы сорвал его немедленно. — Я миссис Грейнджер-Малфой, позволь заметить, и в любом случае я все еще твоя жена.       Он отдернул голову, чтобы посмотреть ей прямо в лицо. Жена. Его жена. — Жена, — эхом повторил он, почувствовав нежность на языке. — Жена, — прошептал он ей в губы. — Жена, — простонал он ей на ухо. — Жена, — пробормотал он ей в изгиб шеи. — Жена, — выдохнул он в ложбинку между ее грудями.       Все это время его пальцы скользили под юбками платья, прямо по разгоряченной обнаженной коже внутренней стороны бедер, достигая его любимого места внутри ее трусиков.       Гермиона откинула голову на зеркало над раковиной и отчаянно толкнула бедра вперед. — О… о боги… Драко, — промычала она, когда он начал дразнить ее влажную щель, едва касаясь ее клитора, прежде чем погрузить два пальца внутрь нее. — Да… ужасно сентиментально для человека, который… который думал, что маггловская церемония… ах… церемония была… излишней… да, Драко… — Ты говорила с Тео? — Ну, он… он… и мой друг тоже.       Драко согнул пальцы внутри нее. — Как твой муж, я хотел бы попросить, чтобы в любое время, когда какая-либо часть меня находится внутри тебя, ты воздерживались от разговоров о других мужчинах. — Ты первый поднял его, — заскулила она и качнула бедрами, но Драко удержал ее за талию. Он ухмыльнулся, видя попытку Гермионы сделать резкое движение, чтобы вызвать хоть какое-то трение, но ни его хватка, ни многослойная ткань не позволяли этого.       Гермиона замерла, и когда Драко подумал, что наконец-то заставил ее подчиниться, маленькая обманщица схватила его за ремень и просунула ладонь в штаны. Он позволил ей несколько раз помассировать его член, прежде чем признать поражение и возобновить движение пальцев.       Ее руки опустились, она изо всех сил схватилась за стойку под собой, и Драко приготовился к своему самому любимому зрелищу. Он наклонился, чтобы зависнуть ртом прямо над уголком ее приоткрытых губ, кончик его носа прижался к ее щеке. — Кончи для меня, жена… Я буду заботиться о тебе так всю оставшуюся жизнь… будь хорошей девочкой и кончи…       Ему было с чем сравнить: сдержанное удовольствие никогда не могло конкурировать со страстным требовательным шепотом. Он хотел услышать ее мольбы, почувствовать, как она еще крепче сжимает его пальцы. — О, пожалуйста… Пожалуйста… Я так близко…       Да, пришло время сказать ей. — Ты хочешь быть хорошей женой, разве нет? Покажи мне, что ты можешь быть послушной… кончи на мои пальцы…       Гермиона подчинилась.       Она обвила его руками, повторяя: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя» в его шею, пока тонула в невероятных ощущениях.       Вернувшись на землю, Гермиона снова потянулась к его ремню, но Драко взял ее руки в свои. — Нет, это было для тебя. — Мы быстро, позволь мне… — Ни в коем случае, — запротестовал он, помог ей слезть со стойки и разгладил платье. — Когда мы закончим официальную церемонию, я буду очень быстрым. Так что давай выполнять наши социальные обязательства, и как только эта свадьба закончится, я не позволю тебе покинуть нашу постель еще довольно долго. Не один день.       Гермиона подарила ему еще один жаркий поцелуй. — Ты уверен, что я не могу позаботиться о тебе? Вряд ли это справедливо, — она нахмурилась и посмотрела на значительную выпуклость на его брюках.       Вероятно, это не займет много времени, учитывая то, как она его раззадорила, может быть, один-два неглубоких толчка, и он зальет ее горло… — Тук-тук, голубки!       Верный способ убить его эрекцию: чирикающий голос Джиневры. — Если вы закончили, — крикнула она через дверь, — я рассказала всем любопытным гостям сказку о том, что невеста подправляет прическу и макияж!       Драко распахнул дверь и уставился на непрошеную гостью. — Что, похоже, нам с Падмой и придется сделать, — сказала она со смешком, заметив ошеломленную и помятую Гермиону позади него. — Женаты всего две минуты, а уже занялись грязными делишками. Пойдемте, миссис Грейнджер-Малфой.       Она обошла Драко, вытащила Гермиону за руку и слегка толкнула ее по коридору. Когда Гермиона скрылась из виду, Джинни повернулась к Драко с задумчивым выражением лица. — Хм, лицо немного порозовело, губы опухшие, волосы взлохмачены, но не так уж и ужасно… костюм все еще правильно застегнут… галстук все еще на месте…       Драко проигнорировал ее и вместо ответа принялся мыть руки. — Ага! — торжествующе воскликнула она. — Я знала это! Гермиона только что использовала некие супружеские привилегии, а? — Я даже и не думал, что материнство смягчит твою бестактность. Как всегда, язвительно, Джиневра. — Ну, я тоже не упущу свою выгоду, мне хорошо заплатят за это маленькое свидание.       Драко приподнял бровь, глядя на ее отражение в зеркале. — Вы серьезно делаете ставки во время нашей свадьбы? — О, сделано огромное количество ставок, связанных со всевозможными предсказаниями о развитии событий на вашей свадьбе. Основная интрига, на которую поставлена куча золота, почему никто не может обнаружить ни тени новоиспеченной пары. Рон и папа воздержались от пари, но все остальные мужчины были довольно грубы, они поставили на трах по полной программе. Женщины слишком романтичны, все они были за крепкие поцелуи. Но я сказала, что ты джентльмен и позволишь леди расслабиться. — Скажи мне еще раз, почему ты не стала аврором вместе с Поттером? — Зарплата дерьмовая. А теперь, когда ты спустишься вниз, я получу золото за то, сколько старых маггловских придурков попытаются ущипнуть тебя за задницу.       Драко нахмурился и поклялся держаться очень близко к своей супруге. — Вы ужасно бессовестный народ. — Ну, хватит. Думаешь, ты сможешь поцеловать как минимум восемь морщинистых костяшек пальцев? Конкретика в разделе «больше/меньше» выльется в довольно большую сумму для победителя. — Раздели со мной банк, и я сделаю это двенадцать раз. — Вот настоящий мужчина! Добро пожаловать в семью, Малфой.       Драко с отвращением отшатнулся. — Не знаю, на какой свадьбе ты только что была, но я совершенно точно уверен, что женился на Грейнджер. — Ах ты, милый, наивный дурак. Ты только что женился на Гермионе. Мои родители усыновляли людей и за гораздо меньшие заслуги.       На его лице отразилась смесь зарождающегося ужаса, замешательства и скептицизма, когда реальность этого заявления стала очевидной. Джинни не хотела этого допустить и подтолкнула его к лестнице. — Пойдем, испытаешь настоящий кризис из-за этого прозрения, но позже. Я вложила десять галеонов в то, насколько низко ты сможешь наклонить Гермиону во время твоего первого танца.       Сумасшедшие варвары.       Меня это устраивает.

***

      Гермионе обычно хотелось заткнуть рты тем парочкам, которые называли друг друга по семейному положению, а не по имени, но если бы Драко еще раз прошептал ей на ухо «Я люблю тебя, жена», она сорвала бы с него свадебный костюм на глазах у всех.       Конечно, если бы она так поступила, то смогла бы лишь вознаградить этим зрелищем развязное поведение некоторых пожилых тетушек. Пока прием продолжался, и Гермиона почувствовала усталость от улыбок и безудержную боль в ногах, поскольку амортизирующие чары потеряли свою эффективность. Она с тоской подумала о том, чтобы сбежать с мужем подальше от любопытных глаз, назойливых вопросов и большого количества жалостливых взглядов в сторону Драко.       Гермиона держала свое мнение об отсутствии Нарциссы при себе, а Драко стоически выносил все благонамеренные соболезнования гостей по поводу его «сиротского» статуса, даже несмотря на то, что ее родители изо всех сил старались немедленно сменить тему, таким образом защищая его.       Андромеда и Молли, с другой стороны, казались наиболее склонными изображать из себя наседок, но до сих пор сдерживали себя и только предавались довольно долгим объятиям, когда Драко и Гермиона, наконец, приступили к утомительной задаче — благодарить гостей и желать им спокойной ночи.       Они начали этот процесс более часа назад.       Гарри и Джеймс, очаровательно одетый в крошечный костюмчик, стали для Драко последней каплей в бесконечной веренице прощаний, которая требовалась для завершения свадьбы.       Гермиона поцеловала Гарри и Джеймса в щеку, младший Поттер хихикнул и уткнулся лицом в плечо отца.       Гарри протянул Джеймса Драко, заставив малыша хихикнуть еще сильнее. — Вот, Малфой, хочешь подержать своего племянника?       Вместо этого Драко протянул руку и взъерошил и без того спутанные черные волосы Джеймса. — Однажды, Поттер, я построю Маховик времени, вернусь на наш третий курс и покажу тебе это воспоминание только для того, чтобы увидеть выражение чистой ярости и отвращения на твоем придурковатом лице. — Тебе гораздо больше повезет, если ты появишься на пятом курсе. Угрюмый маленький засранец.       Гермиона подумала, что после этого лучше всего будет закончить вечер, судя по тому, как Драко закатил глаза.       Вдали от любопытных глаз магглов, внутри дома, Драко протянул руку, чтобы аппарировать их к себе домой. Нет, к ним домой.       Она потянулась к нему, но вдруг отстранилась. — Обещай, что не будешь надо мной смеяться? — Грейнджер, ты знаешь, что я не могу обещать неизвестное.       Гермиона фыркнула и скрестила руки на груди. — Я знаю, это звучит довольно глупо, но можно ли аппарировать нас на крыльцо дома? — Нас можно аппарировать хоть в постель, так что да.       Она схватила его за руку и бросила на него выжидающий взгляд, и через мгновение они снова появились на крыльце поместья Франклин. Гермиона смотрела куда угодно, только не на Драко, ее руки то сжимали, то разглаживали юбку платья. Драко подождал, уже зная, что ей нужно всего лишь найти правильные слова, чтобы передать застенчивую мысль. Она махнула палочкой на двери, чтобы открыть их. — Ты перенесешь меня через порог? — на одном дыхании выпалила она. — Извини? — Пожалуйста, не смейся! — Опять же, я не могу обещать.       Она вдохнула чистый чистый деревенский воздух, окружавший ее новый дом. — Существует традиция перед маггловской брачной ночью, и я знаю, знаю, что это странно звучит, но я всегда представляла, как мой муж берет меня на руки и переносит через порог нашего дома.       Гермиона, наконец, посмотрела на своего очаровательно сбитого с толку мужа, который потирал затылок, без сомнения, сомневаясь в ее здравом уме. — Э-э… Ладно.       Она приготовилась к тому, что он подхватит ее за спину и под колени, но прежде чем она успела как следует все изложить, Драко двинулся вперед, поднял ее и перекинул через плечо, и Гермиона уткнулась лицом в его спину. — Нет! Не как пещерный человек! Драко, опусти меня!       Когда он опустил ее обратно на землю, она более подробно объяснила, как он должен наклониться, чтобы поднять ее, и как она сможет обнять его за шею. Он выполнил ее странное требование. — Ты когда-нибудь задумывалась, почему такой способ взятия человека на руки называется «свадебным»? — Этот вопрос вообще никогда не приходил мне в голову.       К его чести, Драко не ухмыльнулся, когда она крепче обняла его, и перенес ее через порог. Гермиона вознаградила его сдержанность нежным поцелуем в шею. — Что теперь? — В постель, пожалуйста. — Всю дорогу вверх по лестнице? — Ты хочешь сказать, что я слишком тяжелая? — Нет, глупышка, мне просто не терпится трахнуть свою жену.       Гермиона засмеялась и уткнулась носом в его лицо. — О, тогда неси.       Поворот, щелчок, и в следующую секунду она оказалась на краю кровати с балдахином. Гермиона моргнула и оглядела удивительно благоухающую спальню, не зная, что делать с разбросанными повсюду лепестками. — Драко, ты…?       Драко провел рукой по лицу, осматривая огромное количество лиловых и белых гиацинтов и лепестков, покрывающих почти каждую доступную поверхность. — Нет, конечно нет. Крик, однако, более чем осведомлен о моем, э-э, пристрастии к проклятому цветку и правильно сделал вывод, что я связываю его с тобой и… ну, очевидно, старик в глубине души романтик… — он замолчал и начал уничтожать цветы, в то время как Гермиона, смеясь, опустилась на кровать.       Он присоединился к ней, когда комната очистилась от переизбытка приторной сладости, и им стало чуть легче дышать. Наконец, когда они оказались наедине друг с другом после этого долгого и волнующего дня, Гермиона потянула Драко к себе за галстук. Верный своему обещанию, данному ранее в ванной ее родителей, он неторопливо скользнул губами по ее губам.       Она могла раствориться в нем, с удовольствием уступив его напору, с которым не хотелось бороться. Но ей нужно было выполнить последнюю задачу, прежде чем она сможет отдаться его прикосновениям.       Гермиона прижала руку к его груди и слегка отстранила. — Прежде чем я потеряю голову, могу я подарить тебе свадебный подарок? — У меня такое ощущение, что то, что под этим платьем, самый желанный подарок, любимая.       Она рассмеялась и чмокнула его в губы. — Тогда считай мое дорогое белье бонусом.       Когда ее смех стих, она встретила его терпеливый взгляд и слегка занервничала. — Я хотела сделать кое-что только для тебя. Только для нас. Я была так горда стоять сегодня перед своей семьей и друзьями и давать тебе свадебный обет. Но все, что я действительно хотела сказать, никогда бы не могло уместиться в стандартные брачные клятвы.       Гермиона потянулась к тумбочке за расшитой бисером сумкой и достала дневник. — Вместо этого я написала кое-что стойкими чернилами здесь. Это появится в твоем дневнике прямо сейчас. Это не совсем клятвы, как таковые, скорее… мысли о том… почему я люблю тебя. Ты можешь… можешь прочитать их сам, если захочешь, позже, или… — Прочитай их мне.       Она взглянула на мужчину, сидящего вплотную к ней на их, теперь общей кровати. — Ты хочешь, чтобы я прочитала? Сейчас? — Да.       Ее взгляд блуждал по его напряженной фигуре. Руки Драко, вцепившиеся в его бедра, сжатую челюсть и жесткую осанку. Серые глаза беззастенчиво горели страстным желанием увидеть записи, которые она держала в руках.       Она опустила глаза на слова, над которыми мучилась, не совсем готовая произносить их вслух. — Драко. Ты, наверное, не помнишь, но я как-то сказала тебе, что, по моему мнению, ты можешь многое предложить кому-то в качестве партнера… — Я помню, — вмешался он, и она вскинула голову.       Он выглядел так, будто каждое слово из ее уст исцелит его, удовлетворит желание услышать подтверждение привязанности, в которой ему так долго отказывали и которую он так жаждал. Она никогда больше не откажет ему в этом. — Однажды я сказала тебе, что, по моему мнению, ты можешь многое предложить кому-то в качестве партнера. Я была неправа. Я была так неправа. Драко, то, что ты можешь предложить, безгранично. Преодолеть то, что ты прошел, и по-прежнему носить в своем сердце такую страсть и любовь… любовь, которую ты слишком долго скрывал. Ты не должен был чувствовать потребность в этом, поэтому, пожалуйста, никогда, ни на одну секунду, больше не прячь эту любовь.       В горле пересохло, но она продолжала. — Еще до того, как ты сказал мне, что любишь меня, я уже знала. Потому что ты показал мне это сотнями способов. И продолжаешь показывать постоянно. Ты проявляешь свою любовь каждый раз, когда поддерживаешь мои амбиции… каждый раз, когда не соглашаешься со мной и заставляешь меня задумываться о своем мнении.       Она услышала глухой смешок. — Ты проявляешь любовь каждый раз, когда позволяешь мне утешать тебя и каждый раз, когда решаешь довериться мне. Каждый раз, когда смотришь на меня.       Она встретила его взгляд, и наконец проиграла битву со своими слезами, но капитуляция казалась такой правильной, естественной.       Большие пальцы Драко стерли их в одно мгновение, и Гермионе больше не нужно было читать следующие строчки из блокнота. Остальные она помнила. — Ты смотришь на меня целеустремленно, — прошептала она, и он убрал руки от ее лица. — В тебе больше граней, чем ты думаешь. Граней и аспектов, которые ты доверил мне, чтобы я приняла их и защищала. Я обещаю бережно охранять то, что ты мне дал, потому что… потому что это самое ценное, что у меня есть. Для меня большая честь открывать каждую твою грань, Драко, и всего тебя. Я тебя люблю.       Он судорожно выдохнул. — Я тебя люблю.       Гермиона закрыла дневник, и Драко вырвал ее у нее из рук.       Драко соскользнул с кровати и опустился перед ней на колени. Он расстегнул ремешки на каждой из туфель и освободил ее ноющие ноги из модной тюрьмы.       Сев на корточки, он взял одну ногу в руки и помассировал натруженное основание, заставляя ее удовлетворенно вздохнуть. Он наклонил голову и поцеловал лодыжку, его пальцы скользнули вверх к ее икре, а его губы вскоре последовали за ним. Целуя и прикасаясь к ней, сантиметр за сантиметром, пока она больше не могла видеть, как любимый сводит ее с ума, исчезая под платьем. Когда он достиг внутренней стороны бедра, так близко к тому месту, которое нуждалось в нем больше всего, он внезапно остановился.       И начал процесс заново, с другой ноги. Когда он еще раз повторил путь от лодыжки к голени, от колена к бедру, Гермиона уже сгорала от желания. — Не то, чтобы я жаловалась, но что случилось с мужчиной, который сказал: «Мне не терпится трахнуть свою жену»?       Драко остановился. Он вылез из-под ее юбки с пылающим взглядом. — Повтори. — Что именно? — Трахнуть.       Гермиона поджала губы, едва удержавшись от замечания по поводу грубого слова, но заметила искренность в его глазах. Не издевательство. Не насмешку в виде произнесения площадной брани. Не попытку причинить ей дискомфорт.       Похоть.       Она удовлетворила его просьбу. — Трахнуть.       Он набросился на нее.       Лежа на спине и чувствуя знакомую тяжесть его тела на себе, Гермиона помогла ему сбросить галстук и пиджак, желая наконец-то увидеть своего супруга целиком после того, как весь день и вечер пялились на него в черном свадебном костюме.       Чувствуя себя смелой теперь, когда она разрушила его план медленно взять ее, она прижалась губами к его уху. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня.       Звук, который он издал, сдавленный отчаянный стон одновременно недоверия и возбуждения, вызвал дрожь в ее венах, дрожь, пробужденную руками, касающимися ее таким образом, который означал, что он немедленно выполнит ее горячую просьбу.       Драко скинул рубашку, а затем продолжил наслаждаться кожей над ее грудью с помощью небрежных, жадных поцелуев, которые обязательно оставят следы обладания на теле. Хорошо. — Ты знаешь, каково это — слышать грязные слова из твоего красивого рта?       Но когда он сильнее прижал ее к матрасу, она с шипением вздрогнула и схватилась за затылок. — В чем дело? — Ничего особенного, мои волосы. Почти сотня шпилек вонзилась мою голову.       Ее мама и Джинни немного переусердствовали с втыканием заколок в ее волосы, чтобы держать локоны в узде в течение нескольких часов подряд.       Он нахмурился, затем оторвался от нее. Драко сел у изголовья и похлопал себя по коленям. — Иди сюда, моя любовь.       Гермиона потянулась к нему, намереваясь оседлать, но он покачал головой. — Нет, повернись спиной.       Он раздвинул длинные ноги, чтобы она могла протиснуться между ними, упираясь спиной в его обнаженную грудь. Драко провел пальцами вверх по ее рукам, к шее, а затем она почувствовала, как они пробираются внутрь прически. Некоторое напряжение, которое Гермиона испытывала от туго натянутого пучка, уменьшилось, и она поняла, что Драко вынул шпильку. Он деликатно касался ее локонов снова и снова, и, вынув каждую, нежно целовал ее в шею или плечо.       Когда локоны снова освободились и волнами скатились по спине, Драко провел по ним кончиками пальцев, прогоняя затяжную боль вокруг ее виска. — Лучше?       ​Она одобрительно хмыкнула и почувствовала, как большая ладонь немного подтолкнула ее в спину, а затем перекинула волосы через одно плечо. Драко расстегнул застежку жемчужного ожерелья ее бабушки, и краем глаза Гермиона увидела, как украшение уплыло в шкаф. С бриллиантовыми серьгами ее матери он поступил так же.       Единственное, что осталось снять, так это платье.       Драко начал с пуговиц сзади корсажа. Благодаря ловким движениям его пальцев давление одежды на ее груди и ребрах уменьшалось, но Гермиона обнаружила, что с каждой расстегнутой пуговицей ее дыхание учащается.       Его пальцы чертили невидимые узоры на коже, когда он позволил верхней части одежды упасть, обнажая ее. Прикосновение прохладного металла обручального кольца удивило ее, она никогда раньше не испытывала такого ощущения. Осознание важности этого кольца вызвало переплетение эмоций желания и нежности к мужчине, с которым она согласилась разделить свою жизнь. — Ты привстанешь, чтобы я снял с тебя платье?       Гермиона кивнула, позволив ему вернуться к первоначальной задумке насладиться ею. Когда ее тело освободилось от топа с короткими рукавами и широким вырезом, Драко рассмотрел прозрачный белый корсет под ним.       Он встал позади нее и расстегнул молнию на юбке. Гермиона слегка покачала бедрами, и свадебное платье, которое носила ее мать, а теперь и она, упало к ее ногам. Драко зашел спереди и предложил руку, чтобы она могла выбраться из груды тканей. Еще один взмах руки — платье полетело и повисло на спинке кресла.       Гермиона оставалась совершенно неподвижной, пока Драко кружил вокруг нее осторожными размеренными шагами. Он провел рукой по изгибу ее спины, вверх и вокруг живота, его ладонь остановилась на бедре, когда он снова достиг ее груди. Серые глаза окинули ее тело, изучая каждую черточку, кружевные детали свадебного белья и, наконец, он остановился на лице. С определенной целью, как она написала и сказала ему.       Его глаза и руки уже говорили за него, но Гермиона ценила это еще больше, когда он озвучил свою оценку. — Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел.       Драко заставлял Гермиону еще больше влюбляться в него не раз в течение той ночи.       Она влюблялась, когда он целовал каждый дюйм ее тела, когда бормотал, что любит ее, когда заставлял ее кончать, выкрикивая его имя, когда кончал в нее, задыхающимся шепотом произнося ее имя, когда благодарил за то, что она вышла за него замуж, когда заставлял визжать от смеха, щекоча ей бока, потому что сказал, что скучает по этому звуку, когда обещал разбудить ее через час или около того, чтобы еще раз заняться любовью, когда заснул, лишь слегка взмахнув длинными ресницами, когда пошевелился во сне, чтобы обнять ее крепче.       Она снова и снова влюблялась в него и знала, что так будет всегда.