Беточка

Тэхён постукивает пальцем по тонкому основанию прозрачного блестящего бокала, смотря на своё отражение в яблочно-янтарной глади игристого вина. В ресторане стоит тишина, разбавляемая медленной музыкой. Вокруг цвета морского бриза творят жемчужный уют, словно человек находится на морском побережье. Оттенки сливаются, проплывают перед глазами однотонными линиями, создавая ощущение, будто с молочными цветами в спираль сворачиваются ракушки. Ким вздыхает, прокручивая тонкое основание бокала на пальцах. Доён сидит перед ним, увлекательно рассказывая про своих богатых друзей. — Вот когда колледж закончишь — скажи мне. Я тебе быстро работу найду, — говорит альфа. Он стучит ножом по тарелке, нарезая стейк. Тэхён отрицательно качает головой, усмехаясь. — До этого дожить ещё надо. Спасибо, конечно, но планировать что-то сейчас не хочется, — пожимает плечами бета. Доён хмурится, поджимая губы и кивая. Даже препираться не стал. Тэхён, замечая его послушное поведение, снова выдаёт смешок. Скучно. С Доёном дико скучно. Совсем не потому что он сам довольно скудный и неинтересный, просто у Тэхёна совершенно другие взгляды и приоритеты, потому парня он не находит таким уж приятным для общения. Альфа продолжает относиться к нему, как к омеге. Тэхён понимает его, потому молчит и на любое проявление нежности, проскальзывающих иногда «крошка» и «беточка» опускает глаза. Киму не нравится это положение. Всё начинает походить на дешёвый спектакль. Если раньше Тэхёна это забавляло и хоть как-то смешило, то сейчас подобное походит на игру. Бета ловит себя на мысли, что действительно делает всё назло. Назло Чонгуку. Чтобы однажды встретить его и сказать в лицо «эй, а есть альфы, которые принимают меня таким, какой я есть, не то что ты». Но какой ценой достичь этих слов? Тэхён чувствует себя отвратно. По факту, никто его бетой не принимает, они просто мирятся с положением. — В детстве я однажды свою няню… — Давай сгоняем в бар, — перебивает его Тэхён, встав с насиженного места. — Я знаю одно хорошее место, — он улыбается, вспоминая лазерную яркую вывеску на безлюдной и опасной улице. Там, где у него с Чонгуком было странное пьяное свидание. Доён смотрит на него удивлённо, но, бросая несколько купюр на стол, идёт за бетой, переспрашивая о том, что за место и безопасно ли там. Честно, Тэхён не знает даже, открыт ли тот самый бар, впустят ли его куда-то дальше без Чонгука, но всё равно идёт. Альфа за спиной продолжает рассказывать случаи из жизни, разбавляя тишину. Молчание долго никогда не длится. Доён ловит фальшивую улыбку Кима каждую минуту, поэтому продолжает, хотя все его слова через Тэхёна проходят и в его голове ни одной дельной мыслью не сохраняются. Тёмная улица простирается лунной лестницей, словно по склону поднимается. Тэхён ищет знакомые знаки и видит их, облегчённо выдыхая. Доён странно оглядывается вокруг. Бета начинает чувствовать себя здесь комфортнее, лучше, намного роднее. Кажется, будто сменяющиеся красными огнями нежные шлейфы штор морского цвета прекраснее. На душу ложится что-то мягкое и нежное. Облегчение накрывает с головой. Тэхён спускается по лестнице вниз, попадая в многолюдное пристанище альф. Ким помнит, что в первый раз он тут же стал для кого-то жертвой, но сейчас на него мало кто оборачивается. Знакомая тёмная шторка развевается на ветру. Тэхён идёт туда, не оборачиваясь. Доён хватает его за запястье руки, отводя в сторону. Может, Чонгук там. — Эй, — перекрикивает музыку альфа, — будь осторожен, ладно? Держись меня. — Брось, я могу себя защитить, — закатывает глаза Тэхён, цокая языком. — Пошли. — Здесь опасно! — заявляет Доён, сжимая пальцами его руку. — Давай уйдём. Я позову своего водителя. — Думаешь, я настолько безрассуден, чтобы не понимать, что здесь опасно? — хмурится бета, вырывая руку из хватки одним движением. — Эй, я больше не омега в чужих глазах. Всё в порядке. — Но… но ты всё ещё Тэхён. — Значит, таким ты меня запомнил, — кивает самому себе бета, пожимая плечами. Он уходит к шторке, вздыхая тяжело и протяжно. Человек принял его бетой? Нет. Просто один альфа решил, что может смириться с тем, что омега не может источать запах, может не разрываться в течках и может не просить меток на своём теле ради доверия. Как удобно получается для него. «Он тебя не любит. Он тебя не любит», — думает бета. Тэхён закрывает глаза. Доён обнимает его сзади, устраивая подбородок на его плече и улыбается ему, шепча: — Прости, ладно? Хочешь выпить — дерзай, малыш, — говорит альфа. Исправляется. Но нежность в этих словах ядовита, она на языке чувствуется кислотой. Тэхён мотает головой в разные стороны, вырывается из нежелательных объятий, не позволяя чужому теплу окутывать его тело. Чонгуку он никогда не отказывал, многое не позволял, но дистанцию держал короткой, вот только сейчас альфа кажется чужим, странным и другим. Слова сладки, ими можно кого угодно убедить в своей искренности. Но в касаниях это не ощущается. Тэхён не чувствует себя в безопасности с этим человеком. Это несравнимо с тем коконом, что окутывал Тэхёна в тот момент, когда Чонгук его в этот бар заносил. — Эй! Кого я вижу? — знакомый бармен протирает стаканы за барной стойкой, улыбаясь ему. — Добрый вечер, — говорит мужчина. — Привет, — улыбается Тэхён, опускаясь на то же самое место. — Как дела? — Отлично. Дела в гору. Вчера смог купить дорогой виски, — пожимает плечами бармен. Он обводит внимательным взором Доёна, поднимая брови. — Список альф пополняется? — спрашивает с усмешкой мужчина. — Список? — Доён раскрывает рот удивлённо. — Мы друзья, — вздыхает Тэхён, получая коктейль. Доён искоса поглядывает на Тэхёна, получая в руки стакан с виски. Бета перемешивает соломинкой голубую жидкость, смотря на то, как его лицо теперь отражается на морской глади напитка. Бармен протирает белым платком стаканы до сияния бликов, встав перед ним. Он шумно и заметно принюхивается, из-за чего Доён сдержанно поджимает губы. На его скулах выступают желваки. Тэхён не волнуется, поднимая голову и кивая, мол, да, это то, о чём вы подумали. — Я покурю, — честно говорит Доён, хлопая его по плечу. Тэхён кивает. Альфа скрывается за шторкой. В просторном помещении остаются только два человека. На заднем фоне играет попса девяностых, стоит непривычная тишина, и спокойствие ощущается на сердце. — Так ты, правда, бета, — смеётся мужчина. Тэхён тоже выдаёт усмешку. — А этот, — кивает в сторону места Доёна, — знает? — Да, — кивает. — Однако это мало что меняет, — поджимает губы Тэхён. — Я думал, он принял меня бетой, но он просто смирился с этим и до сих пор относится ко мне как к омеге. Раздражает. — Оу, какие мы грозные, — усмехается бармен. — А Чонгук где? — На этом вопросе мы не сошлись во мнении. Он был в ужасе, так что… Я не хочу говорить о нём, — Тэхён зажимает между губами соломинку. Мужчина, протирая стакан, поднимает брови. — Он не заходил сюда? Ну, или… когда он, обычно, заходит? — Чонгук? — Да. — Чонгук появляется, когда ему заблагорассудится, — пожимает плечами бармен. — Я не знаю. Ему тут оплачено до конца жизни. В принципе, в такие места сложнее наведываться часто, — говорит мужчина. Тэхён поднимает на него взгляд, так и спрашивая глазами «что-что? можно уточнить?». — Ох, я думал, тебе рассказали об этом. — Ему оплачено тут до конца жизни? — Да, Виен распорядился так, чтобы у Чонгука было место, где он мог бы побуйствовать, побыть собой, чувствовать комфорт, поспать, когда отберут дом или негде будет остановиться, — отвечает мужчина. — Виен? — переспрашивает Тэхён, пропустив мимо ушей последние слова. — Да, Хэ Виен. Истинный омега Чонгука, — кивает бармен. Тэхён застывает, слушая слова мужчины и смакуя на языке это имя. Он уже слышал его не раз, но всё равно произносить самому неудобно. Бармен молчит, не получая вопросов. Ким поджимает губы. Ему жутко интересно, что произошло. Раньше было всё размыто, раньше было не так интересно, но сейчас Тэхён думает о том, что могло бы двигать Чонгуком в отношении этого апельсинового запаха. За какого человека этот альфа готов цепляться всю оставшуюся жизнь? Тэхёну хочется знать. — Каким… он был? — спрашивает бета, прикусывая нижнюю губу. Вопрос выходит из него потоком, контролировать интерес не получается. Бармен улыбается тепло, видимо, вспоминая в голове Виена. Тэхён, смотря на эту улыбку, чувствует то, что скучают по этому человеку отнюдь не напрасно. Наверное, истинный Чонгука — это достойный его омега. Самый лучший и самый драгоценный. — Виен был тем ещё засранцем, — выдаёт в противоречие мыслям Тэхёна мужчина. Ким опускает брови и уголки губ, выдавая короткое «а?». — До чёртиков сотканный из упрямства и непоколебимости. Когда я, работая здесь, впервые узнал о нём, я сильно пожалел о нашей встрече. — Вас не устраивал его характер? — Да. У меня голова от него болела неделями, — качает головой мужчина. — Совершенно не айс, когда встречаешь такого противоречивого человека, который в душу западает, на сердце остаётся осадком, а потом он тебе говорит в пьяном бреду о том, что ему осталось жить всего три года. Не представляю уже ту горечь, что я тогда чувствовал. Сейчас лишь пустота встречает меня. Тяжело отказываться от такого человека. Может, у меня и болела голова, но эта боль хотя бы была, а сейчас… Тэхён сглатывает. Он опускает взгляд. Значит, действительно умер, действительно погиб, прямо на глазах Чонгука. Ким закрывает глаза, вспоминая все свои колкие слова, все фразы, которых можно рассматривать с разных сторон. Он сглатывает снова. На языке коктейльный вкус ощущается лаймом, кислым и горьковатым. — Когда они с Чонгуком встретились, это была буря, — усмехается бармен. — Они ссорились и бросались посудой прямо здесь. Я помню, как они оба воспламенялись. Это было просто безумие. Виен никогда не хотел находить своего истинного. То, что они с Чонгуком встретились совершенно случайно, ситуацию не поменяло. Они были и являются истинными. Хотя поначалу и ломались. — Наверное, они были красивой парой, — пожимает плечами Тэхён, грустно опуская глаза и пальцем прихватывая соломинку, перемешивает остатки коктейля на дне бокала. — Ну, не очень, на самом деле. Виен знал, что умрёт. Худшее, что он мог бы желать Чонгуку, — пережить его смерть, — объясняет бармен. Тэхён поднимает взгляд. Его медовые глаза наполнялись печалью. — В таком случае не успеваешь влюбиться, понимаешь? Постоянный страх за себя и своего истинного не приводит ни к чему хорошему. Охватывающая потоком паника не позволяет углубляться в чувства. Было ли это любовью? Сложно назвать чем-то определённым. — Но они были вместе. Несмотря на то, что знали, что исход неизбежен, — говорит Тэхён, вздыхая. — У них были надежды. Это похвально. — У Чонгука нет родных, — отвечает мужчина. — Родители, братья или сёстры… их не было у него. Виен для него был единственным чем-то… своим, родным. Я вижу, тебя ни во что не посвятили, — пожимает плечами бармен. Тэхён кивает. — Виен сделал всё, чтобы позволить Чонгуку познать себя, развиваться и стремиться к лучшему. До своей смерти он обо всём для своего истинного позаботился. В том числе и это место попросил предоставить своему альфе на свободное пользование. — Звучит… очень сильно. — Сильно. Хорошее слово, — кивает бармен. — Ещё были жертвы… Это были большие жертвы. Ради того, чтобы достичь счастья для частички, что оставит после себя, Виен сделал всё, чтобы позволить Чонгуку чувствовать себя в полном комфорте. Даже ценой собственного предательства и чужой метки на шее, чтобы Чонгук, как альфа, не был привязан к мёртвой душе и имел возможность влюбляться в других бескорыстно и так же сильно, как любил бы его. Да, красивая любовь. Жаль, что она длилась так недолго. Доён опускается рядом. От него пахло сигаретным дымом. Бармен замолкает. Тэхён понимает, что лишним ушам подобные истории не нужно слышать. Ким кивает ему в знак благодарности. Мужчина улыбается, принимая кивок подмигиванием. — Заходи, когда наскучит, — смеётся бармен. — Чонгук может вносить в список гостей любого, но за всё время он написал имя только двух людей: своего лучшего друга и тебя, — пожимает плечами бармен. — Это место, которое ему подарил его истинный. Пристанище, способное называться его душой. Если путь сюда тебе был открыт, то… что бы ты там про себя не решил, ты к нему ближе, чем ты думаешь. — Сейчас Чонгук так не думает, — вздыхает Тэхён. — Уверен? «Нет», — проскальзывает в голове беты. В машине Доёна, возвращаясь домой, Ким переваривает сказанные слова. Он чувствует внутри себя осадок, словно со знанием частей истории начинает воспринимать полную картину такой целостной. — Ты подумал? — спрашивает альфа, когда они останавливаются у дома Тэхёна. Бета прикрывает глаза, открывая двери автомобиля. — Думаю, я ничего не хочу. Извини. Он молча выходит, оставляя Доёна одного, потому что на вопрос не хочет отвечать развёрнуто. И не нужно. Его ответ неизменен. Тэхён знает и слышит своё сердце, бьющееся учащённо вовсе не по имени этого альфы. Бета прикусывает нижнюю губу, опускаясь на лестнице у входа своего дома, обнимая себя руками, желая спрятаться от всего этого мира. Внутри всё ещё зияющая и огромная пустота, которая не спешит рассасываться. И в голосе, словно тиканье часов, раз за разом набатом на пьяную голову бьёт нежным «Чон Чонгук». Доён уезжает. И на этот раз, он уходит сам.

***

Тэхён просыпается в середине дня, избитый и раненый чем-то в сердце, раз оно начинает изнывать с самого начала пробуждения. Ким идёт в ванную, шаркая ногами по полу. Внутри всё переворачивается вверх дном. Парня даже рвёт несколько раз. Мать обеспокоенно стучит в дверь. Тэхён сидит у унитаза, думая о том, насколько ущербна его жизнь, раз он выпил пару бокалов коктейля и вина, но уже готов умереть на месте от головной боли. Застывшие на щеках разводы наполняются новыми слезами. Ким выдыхает, опуская голову под воду, когда умывается в ванне. Мать снова стучит по двери. Тэхён мычит в ответ, намыливая голову. — Ты вчера чуть на крыльце не заснул, — говорит женщина. Повисает молчание, после которого отец кашляет, тем самым дав знать, что он тоже здесь и слушает. — У тебя проблемы, сынок? — Нет, — отвечает поспешно Тэхён, качая отрицательно головой, будто родители могли бы его увидеть. Мать вздыхает глубоко и тяжело. Отец проделывает то же самое. Слышится, как их шаги отдаляются раз за разом. Тэхён улыбается, стараясь убедить себя в том, что это правильно. Проблем нет. По крайней мере, у него. Тэхён ни в чём не виноват, но чувствует себя паршиво из-за того, что начал ощущать себя одиноким без альфы с тёмными очаровательными глазами и хвостом тонких волос на затылке. Ким выдыхает, опускаясь на керамическое основание ванны, чувствуя холод. По спине проходят мурашки. Вспоминается момент, когда нежный альфа круговыми движениями обводил позвонки, как Чонгук бережно гладил болеющие участки и очень внимательно смотрел в глаза, пронзая до глубины души своим искренним взглядом. Тэхёна волнует всё это, он снова и снова вспоминает его, потому что под языком сахарные яблоки и Чонгук, пахнущий ими. Ощущение, когда Ким всего на секунду почувствовал себя полноценным омегой, пока судьба не клацнула ножницами и не рассекла образовывающуюся нить лезвиями. Этой секунды хватило, чтобы Тэхён ощутил невероятную тягу и прочувствовал Чонгука, ощутил его дыхание, заглянул в душу и смог ритм его сердца уловить в одном лишь касании. Когда прочитал эмоции, чувства, ощущения, всего лишь вдохнув аромат. Это было что-то настоящее в душе Чонгука. Не получается Чонгука отпустить, потому что Тэхён в тот момент почувствовал любовь, спектр ощущений, которые противоречием бьются внутри альфы волнами, словно на цунами накидывается лавой Везувий. Не получается Чонгука отпустить, потому что эти чувства необъятны, они в касании чувствовались и были животворящими, настоящими, словно абстрактное что-то можно было ощупать. Не получается Чонгука отпустить, потому что Тэхён не знает — это Чон ощущает к нему или к Виену? Потому что ошибка и в одном, и в другом случае может повлечь за собой необратимые последствия. Тэхён вытирается полотенцем. Он выходит из ванной. У себя парень начинает наводить порядок. Когда бета поднимает с пола книгу и находит ей место на столе, взгляд цепляется за пакет из бутика, внутри которого клетчатые, свободные штаны, купленные Чонгуком. Тэхён заглядывает внутрь, находя вещь такой же: нетронутой и одинокой. Возвращать штаны Ким не хотел, поэтому условился добыть деньги и отдать их Чону. Совсем недавно такая возможность появилась, и спустившаяся на карту стипендия вполне покрывала расходы. Но как их вернуть? У Тэхёна были планы поговорить с Чонгуком о том, что между ними было. Честно, Ким боялся этой беседы. Потому что со временем бета очень часто ловит себя на мысли о том, что жалеет, что был таким неприступным. И ведь на самом деле он просто старался не делать больно сердцу альфы. Чтобы потом, с ответами и счастьем не разочароваться ещё больше. Тогда бы ситуация была ещё более ужасной. Но один факт того, что Тэхён боится… потому что чувствует, что проиграет, если его спросят о том, нужен ли в его жизни Чонгук. Чёрт возьми, нужен. Нужен не потому, что как пара поддерживает или смешит, а просто нужен. Тэхён не знает, не разобрался, не попробовал ничего, но будто на собственный проигрыш готовился. За ужином Тэхён смотрит на еду, ломтики яблок съедая с неохотой, но прожёвывая во рту до состояния, когда даже вкус уже не приходит. Мать с отцом переглядываются снова. Стоит молчание, которое отец семейства воодушевлённо перебивает радостным: — Как там Чонгук? — Не знаю, — пожимает плечами Тэхён. — А что за дела? — удивляется мужчина, кашляя и еду от себя отодвигая, внимательно смотря на сына. — Он тоже тебя бросил? Как Мина? — Нет. Мы… мы даже не встречались, пап, — хмурится Тэхён, вздыхая. Он поднимает ложку, перемешивая суп в сотый раз. Мать поджимает губы. — А в чём дело тогда? — спрашивает женщина, коснувшись руками плеча сына. Тэхён поднимает на родителей взгляд. — Почему я всегда должен всё объяснять? Мы… — начинает уже речь отнёкивания младший Ким, но, смотря на взоры родных людей, застывает, прежде чем навешать лапши на уши или просто отмахнуться. — Я не чувствовал к Чонгуку ничего. Я не ощущал, что мне нужно общение с ним. Мне казалось, я безразличен к происходящему, мне не нравились любые его действия и всё же… я продолжал это просто так, хотел ему помочь поначалу. Всё было бы не так плохо, если бы… И сейчас, когда всё это внезапно исчезло… — Тэхён не дышит. Он проглатывает ком в горле. — Я чувствую пустоту. Мне кажется, всё стёрлось. Из моей жизни словно что-то вырвали и бросили в сторону. Это пустота внутри, — он бьёт себя по груди, — она не рассасывается. Я так стараюсь, но у меня не получается. — Ох, мой мальчик, — тянется к нему мать, встав из-за стола и обнимая сына, прижимает его голову к своей груди. — Тэхён, ты молодец, что сказал. Когда чего-то не можешь понять, лучше делиться, чем держать всё в себе. — Твоя мать права, — кивает отец, хлопая сына по плечу. — Знаешь, — начинает папа, потрепав сына по голове, — когда мы что-то теряем, мы начинаем это что-то ценить по достоинству. То, что открылось здесь, — показывает на грудь Тэхёна, в область сердца, коснувшись пальцем изнывающего участка, — наполнится словами. Ты в непонимании, потому что тебе ничего не объяснили. Даже если ничего уже не вернуть, просто найди те слова, в которых нуждаешься. Тэхён смотрит в глаза отца и ловит его улыбку, сглатывая. Слова в голове эхом проходят. Ужин заканчивается на позитивной ноте и семейным просмотром кино. Тэхён в комнате хватает карту и телефон, выходя из дома под крик матери, выбегает на улицу. Может, это оно и есть. Даже если Чонгук, смотря ему в глаза, выдохнет «я тебя ненавижу», пустота внутри закроется, найдя ответ на свой вопрос. Тэхён стучится в дверь дома. Улица Блю снова наполнена темнотой и тишиной. Чонгук ему не открывает. Внутри горит свет, поэтому Тэхён стучит настойчивее. В какой-то момент он почему-то опускает руку на ручку двери и тянет вниз, из-за чего раздается щелчок, а потом и цепь, вдетая в основание небрежно, опускается, открывая проход. Ким удивлённо смотрит на раскрытую входную дверь, выдыхая шумно. Он заходит, говоря «я захожу». Ответом ему служит какое-то пыхтение. Пару раз похлопав глазами, Тэхён поджимает губы. Сердце стучит от страха. Не хочется на Чонгука смотреть и одновременно с этим хочется его увидеть. Тэхён несколько раз касается стен, снимая обувь. Он замечает лежащее на полу полотенце у входа, выгибая бровь. Проходя внутрь, Ким почему-то не обращает внимания на это. И даже попав в гостиную, не задаётся вопросами. Отыскав хозяина дома, распластавшегося прямо у камина, Тэхён даже не удивляется. Чонгук дышит тяжело и руки тянет перед собой, держа глаза закрытыми. Тэхён замечает, что у парня был стояк, но почему-то решает, что это не сильно важно, если у него сейчас жар. Бросая пакет с купленными по дороге яблоками, Тэхён опускается рядом с Чонгуком, заглядывая в его лицо. По груди растекается смола, сжигая сомнения и в пустоту вливая сладкий мёд. Чонгук, такой далёкий и близкий сейчас, выглядит так красиво, с нахмуренными бровями, с полузакрытыми глазами и его именем на краснеющих искусанных губах. Тэхён выдыхает, мотая головой, хотя внутри ничего уже на своё место вставать не хочет. Ким касается ладонью лба парня. Чонгук открывает глаза, рассматривая потолок, но потом смотря на Тэхёна. — Ты в порядке? — спрашивает бета, сглатывая. Чон смотрит на него как-то обыденно, будто видит уже который раз. Он не сильно удивляется поначалу. Чонгук всхлипывает, носом втягивая запах, и, не чувствуя его, выдыхает облегчённо. Поднимая руку, Чон касается пальцами его щеки. Касание обдаёт Тэхёна жаром. По телу проходят мурашки, волнами отталкиваясь от пяток и доходя вплоть до кончиков пальцев. Прикусывая нижнюю губу, бета поднимает свою руку, ладонью накрывая пальцы Чона. — Чёрт… — шепчет Чонгук.

***

Жарко. Тепло. Горячо. По телу распространяется импульсами сладкой боли изнывающее желание почувствовать чьё-то присутствие рядом, ощутить под пальцами чужую гладкую кожу, вдохнуть приятный аромат, пронизывающий лёгкие до лопания альвеол. С каждым разом касание телом чего-то другого, инородного, поверхности кровати, накрытие себя одеялом становится пыткой. Вдохи и выдохи слышны самому Чонгуку так, будто он находится в скафандре. Пульсация мучительной боли проходит волнами, застывает на сердце и бьёт гонгом по ушам, из-за чего Чон прижимается лбом к холодной стене, чтобы унять пищащий ультразвук в голове. Руки ощущаются по-другому, словно они не принадлежат альфе. Он пальцами хватается за тумбочку, но не чувствует, что полностью опирается. В ушах снова бьёт гонгом, разрывая голову сильным шумом. Чонгук хватается за виски, потирая их пальцами. До него медленно доходит то, что чувствительность ушей повысилась и сейчас просто кто-то звонит в дверь. Чонгук встаёт, направившись к выходу из своей комнаты. Ноги ватные, каждый шаг сопровождается шлёпающим звуком. Чон хватается руками за стену, застывая посередине гостиной, чтобы отдышаться. Перед глазами всё плывёт. Чонгук еле доходит до прихожей и цепь с двери снимает, открывая для Намджуна проход. Запах друга ощущается остро, Чон кривится от того, насколько удушающее влияние приносят эти календулы. Аромат альфы ощущается опасностью. Чонгук идёт обратно в гостиную. Джун идёт за ним, осторожно переступая через брошенные по всем углам дома полотенца. — Я поставлю таблетки на кухне, если что, — говорит друг, направившись в указанное место. Чон кивает. — И воду наберу в ванной, помоешься. На всякий случай купил тебе успокоительных. Чонгук кивает снова, устраиваясь у камина. Он бросает угли в догорающий огонь, распластывается на полу. Намджун подходит к нему, зажимая нос руками, и касается тыльной стороной ладони лба, цокая языком. Вокруг Чона феерия его аромата, яблоки с сахаром ощущаются на нереальном уровне и, словно сладкой ватой крутится, скапливаются в лёгких, тая льдом в горячих руках. Чонгук выдыхает, к руке начиная ластиться. Намджун кашляет, погладив друга по голове. — Холодная вода поможет. Я наберу тебе ванну перед уходом, хорошо? Чонгук снова кивает вместо ответа. Когда рука альфы опускается, Чон разочарованно выдыхает, повернувшись к горящему огню. Пол холодный и сырой, пропитанный запахом моющих средств. Чонгук прикрывает глаза, ложась на живот, и, скрестив руки, держит под грудью, щекой прислоняясь к холодному полу. Он слышит шум воды, хлещущей из-под крана, опять же громко. Но этот звук похож на слышимый у приставленного уха ракушки шум прибоя, волн моря, синевы с белоснежной русалочьей пеной. Чонгук открывает и закрывает глаза, игнорируя пульсацию, проходящую по телу негой, болью и наслаждением, чувствуемый на каждой клеточке, будто сто людей одновременно гладят и бьют его ладонями. Намджун приставляет к губам Чонгука таблетку, облегчающую боль от гона. Альфа присасывается к белому кружочку и хрустит им, кусая. Джун тяжело вздыхает, приподнимая голову Чона и приставляя стакан к губам. Чонгук жадно пьёт воду, поднимая руку и пальцами ухватываясь за запястье Намджуна. — Не жуй таблетку. Её надо целиком выпить, — цокает языком старший альфа, опуская ладонь на шею Чонгука, и поднимает за горло голову младшего вверх, чтобы тот проглотил всё. Кадык парня поднимается и опускается вниз, звук глотка раздаётся в тишине. — Вот и славно. Я уйду сейчас, чтобы проблем потом не было, хорошо? Умойся обязательно. — Н-наму, — шепчет Чонгук, поднимая глаза на альфу. — Спасибо, — выдыхает младший. — Д-да, иди, я сам справлюсь. Джун мотает головой, собирает несколько вещей с пола перед уходом и, повторив более шестнадцати раз о том, что таблетки надо выпивать каждые шесть часов, уходит, оставляя альфу в доме одного. Тишина ультразвуком слышится. Чонгук прикрывает глаза, руки, опускающиеся вниз на автомате, поднимая. Боль с наслаждением идёт на спад. Пытаясь самостоятельно с этим справиться, альфа только усугубляет это ощущение, делает себе в сто раз хуже тем, что пика так и не достигает, от чего хочется выть протяжно и долго. Альфа глотает во рту слюну, шумно сглатывая, и, вытянув руки вперёд, засыпает на полу, чувствуя холод всем телом и им же проходящую по каждой клеточке кожи боль хоть немного притупляя. Лекарство, видимо, действует, раз на несколько минут Чонгук чувствует облегчение и спокойствие. Этого хватит, чтобы он крепко уснул. Во сне: неясный образ, в темноте тянущий его за собой, держа руки тонкими длинными пальцами и смеясь, глубоко и на низком тоне. Чонгук видит всё расплывчато, кругами. В нос ударяет резкий, контрастирующий аромат апельсинов, в голове шум от слов, которые со всех сторон набатом звучат, словно колокола бьются одновременно. Альфа тянется к этому человеку, всё ближе и ближе, пока расстояние не становится мизерным. Пелена слёз с глаз опускается. Перед ним знакомое, родное и любимое лицо улыбается, прожигая медовыми глазами на сердце Чонгука буквы своего заветного имени. Чон опускает веки вниз, смотрит на тонкие губы, тянется к ним, опуская руки на оголённые плечи янтарной кожи. — Тэхён, — шепчет альфа зарываясь носом в копну тёмных волос. И запаха не чувствует, но всё равно прижимает к себе бету сильнее, выдавливая из горла хрипы, которые в слова не выстраиваются. Тэхён ему что-то говорит, но ничего в шуме не слышно. Чонгук просыпается резко, с вдохом. Он поднимается на локти, очнувшись на полу у камина. Угли снова догорают. На улице уже фонари начинают сиять. Только недавно было утро, а сейчас уже ночь приближается. Чон прикрывает глаза, падая на пол спиной. Легче не стало. Решив выпить таблетки, Чон идёт на кухню, держась за стену руками. Попадая туда, Чонгук застывает на месте, потому что вместе с таблетками на столе сидит кто-то, болтая ногами. Рубашка, спадающая с одного плеча, застёгнутая лишь на одну пуговицу и тонкие, неестественные плечи, накрытые узорчатой тканью покрова. С тёмных волос вниз опускается фата, будто конфетку обернули в хрустящую, серебристую обёртку. Чонгук ловит взгляд карих, сияющих глаз под этим белоснежным прозрачным шлейфом. Нетрудно догадаться, что это иллюзия. Тэхён выглядит слишком миниатюрным и слишком хрупким. Настоящий Тэхён крупнее, у настоящего Тэхёна руки венистые, он высокий. Организм словно запрещает Чонгуку пытаться бороться с чем-то. Когда Чон подходит и касается таблеток, образ в пепел рассыпается и, моргнув пару раз, альфа уже никого рядом не видит. Но забыть этот сексуальный образ Тэхёна уже не получается. Желание накрывает с новой силой. Чонгук сглатывает раз за разом, выдыхая заветное имя, кидая в рот таблетку и запивая водой прямо из стеклянного кувшина. Гоны болезненны, когда рядом омега. Гоны болезненны, когда в повседневной жизни связь с омегой постоянна. Но Чонгук никогда ни с кем, кроме своего истинного, не контактировал. И даже в присутствии Виена подобного не происходило. Чонгуку известны эти ощущения тем, что так было в самый первый раз: очень болезненно и ново. Чон опускается лбом на холодную поверхность стола, и стул пододвигает ближе, садясь. Ощущение незнакомо, потому кажется опасным. В Чонгуке будто просыпается что-то новое, и его сущность альфы возрождает с другой стороны, с новыми силами. Чон вздыхает и на языке чувствует вкус таким сладким и ярким. В голове снова шум. В темноте кухни фары проезжающих мимо машин лучатся с окна, проходя линиями с правого угла до левого. Тишина. Звук капающих на воду капель с крана. Чонгук открывает глаза и поднимает голову. Сознание снова подкидывает иллюзорный образ Тэхёна, который к столу прислоняется руками и смотрит внимательно на него. — Уходи, — всплеснул руками Чон. Когда пальцы нечаянно касаются подола рубашки, Тэхён исчезает в дымке. Чонгук готов кричать от досады. Альфа идёт в гостиную и снова опускается перед камином. Закрывая и открывая глаза в коротких снах, видя снова и снова расплывающийся образ Тэхёна, Чонгук сглатывает слюну, пытается коснуться, но все иллюзии рассыпаются и исчезают. Во сне Ким даже касается его губ своими и шепчет, что всё будет хорошо. Смотря в эти медовые глаза, Чонгук кивает и соглашается, в поцелуй унося бету, говоря слова о любви между перерывами. И Тэхён из сна смеётся, смеётся своим глубоким и низким голосом, прижимаясь к его телу своим. Пока не спрашивает внезапно так живо и по-настоящему: — Ты в порядке? И до Чонгука очень медленно доходит то, что он лежит на спине, смотрит вверх, где на фоне потолка действительно лицо беты. Тэхён смотрит на него удивлённо, своими медовыми ясными глазами, с застывшими каплями воды в тёмных волосах и шуршащим пакетом рядом, который шум в голове Чонгука трением проводит. Альфа с сомнением очень медленно поднимает руку и касается пальцами щеки парня. Тэхён в дымке не рассыпается, хлопая глазами. — Чёрт… — шепчет Чонгук. — Что? — удивляется Тэхён, сжимая пальцами руку парня на своей щеке. Касание, обдающее жаром, словно всплеск воды, бьёт по лицу. Бета поджимает губы, когда Чон поспешно опускает руку вниз и приподнимается на локтях, шумно опуская ноги на пол, чтобы оттолкнуться таким образом. Он отходит ползком от Тэхёна в сторону. Бета с изумлением смотрит на него, открывая рот от удивления, губы смыкает, не зная, что сказать и чем ответить на такие действия. — Уходи, — заявляет альфа. Тэхён ещё никогда не чувствовал себя настолько отвратительно, будто все его касания приносят столько мерзости и неприятия. Чонгук не смотрит на него, накрывая глаза ладонями, и поднимает колени, сворачиваясь в клубок. Тэхён выдыхает, переводя взгляд на стены. Он хлопает глазами, думает о том, что зря сюда пришёл. Ком обиды, вставший в горле, не даёт проглотить слова, и вырывающиеся изо рта вопросы еле сглатываются. — Я хотел поговорить, — говорит Тэхён, сев на пол. Чонгук опускает одну ладонь, смотря на него тёмными глазами, утопая в медовом омуте. Ким поднимает немного уголки губ, мягко улыбаясь. Чон ловит эту улыбку с разомлевающим чувством внутри, когда утопает в ощущении безмерной нежности. Желание, такое необъятное и сильное, разум покрывает коркой льда, словно со взглядом на бету наступает холод. — Я… — запинается Чонгук, смотря в глаза Тэхёна, — так хочу коснуться т-тебя, — выдыхает он, проглатывая последние слова. Тэхён опускает веки. Сейчас его мало что держит. Он готов был даже руки для объятий раскрыть. — Нет, уходи! — сменяет слова Чон, отворачиваясь. Тэхён пакетом шуршит, собирая упавшие яблоки. Между альфой и бетой повисает тишина. Молчание длится недолго на этот раз. Чонгук не думает о чём-то, не переваривает его слова. Моментально в застывшую на секунду тишину прокричав: — Уходи, я сказал! — Крик получается требовательным, сильным и очень негативным. Тэхён застывает, темнея в глазах. Он хмурит брови и отворачивается, выдыхая с усмешкой «вот как». Пустота внутри него наполняется этим ответом, все скопившиеся в голове слова выворачиваются наизнанку. Ким поджимает губы и молча кивает. Он встаёт с пола, отходя от камина к выходу и решив, что действительно никому таким не нужен. Тэхён проглатывает вставший в горле ком. Яблоки решившись оставить здесь, Тэхён отходит в гостиную. За спиной он слышит топот и, когда оборачивается, видит, как Чонгук закрывает за собой дверь ванной комнаты и матом бросается, видимо, найдя затворку сломанной. Тэхён вздыхает, поджимая губы. Он еле себя сдерживает, чтобы не ахнуть от грусти и прокричать «больно мне это надо!». Но больно ему это надо. Такое поведение его сильно обижает. Неужели бетой Тэхён настолько противен? Неужели бетой он настолько ужасен, что даже смотреть не хочется? Ким качает головой. Бросив пакет с яблоками в холодильник, Тэхён закрывает его со всей силы. Он шмыгает носом. Переводя взгляд на столешницу, бета видит горы немытой посуды. По всему дому стоит беспорядок. Повсюду разбросаны полотенца, вещи, тумбы раскрыты. Пахнет чем-то солоноватым, похожим на моющее средство. Тэхён поворачивает голову. Телефон Чонгука валяется на столе вместе с опрокинутым пустым кувшином и вывернутой наизнанку аптечкой. Тэхёна прошибает холодом. Он замечает многочисленные упаковки от чего-то только сейчас. Все они покрыты красным, с буквами темнеющей основы. Тэхён подходит к столу и сглатывает, поднимая одну из закончившихся упаковок, смотря на надпись «для альф во время гона». Бета вчитывается снова и снова, прокручивая на пальцах одну коробку за другой, просматривая таблетки. Озарение к Тэхёну приходит медленно, но зато приходит. Чонгук, запаниковавший из-за его появления. Чонгук, желающий, чтобы он ушёл. Чонгук, который запер себя в ванной. Слова «уходи» приобретают какой-то невероятно нежный и проникновенный смысл. Тэхён прикладывает упаковку к лицу и не может скрыть расползающуюся на лицо улыбку. Чонгук заботится о нём даже в таком состоянии. Альф во время гона Тэхён никогда не видел. Минá говорила ему, что это время — страшное для омег. Юнги то же самое продублировал, при этом ещё пожелав Тэхёну не соваться к альфе во время гона, пока у него есть запах. Однако бета сейчас аромата не имеет, вроде сильного влияния на Чонгука не прикладывает. Во время своих течек его бывшая девушка не любила показываться, но в какие-то моменты Тэхён всё же решался ей помогать. И хоть не целиком, но ситуацию — такую омрачённую — сглаживал. Бета сглатывает, поворачивая голову к Чонгуку. Дверь ванной, в которой горит свет, выводит под ней щелью в темноте гостиной движущуюся в разные стороны тень альфы. Чонгук пыхтел, краснел и выглядел болезненным, бледным… Может, ему тоже, как и Мина, можно облегчить боль от гона? Даже если всего на несколько часов? Тэхёна стыд и смущение не останавливают. Если Чонгуку сейчас плохо, если это можно как-то исправить — почему бы и нет. Бета подходит к двери в ванную и, сжав пальцы в кулак, стучит по поверхности. Чонгук по ту сторону протяжно вздыхает, промычав что-то наподобие «чёрт». Тэхён прижимается щекой к деревянному основанию, руку на ручку двери кладёт, опуская вниз. Та поддаётся. Бета понял, что затворка действительно не работает. Сейчас запереться Чонгук мог только в собственной голове. Альфа толкает дверь обратно, закрывая путь для беты. — Чонгук, открой, — просит Тэхён, постучав снова. — Мы потом поговорим. Уходи, п-пожалуйста, — говорит ломающимся голосом Чонгук, сглатывая. — Ладно, поговорим потом. Открой. — У м-меня гон, как т-ты не понимаешь! — хрипит он, всхлипывая. Тэхён прижимается к двери боком и головой лёгонько стучит. — Я понял. Впусти меня. — Ч-чёрт, я же говорю, что у меня гон! Если ты сейчас окажешься р-рядом со мной, я трахну тебя и даже не пойму, что произошло! — злится Чонгук, прикладываясь к стене лбом. Три раза. Тэхён хмурит брови, отрицательно качая головой. — Я не хочу так. Я не сделаю тебе больно. Пока я могу думать… п-пожалуйста, уходи. — Я бета. Ты меня не чувствуешь. К тому же я не позволю себя трахнуть. Не думай, что это так просто в отношении меня, — говорит Тэхён. Чонгук по ту сторону с сомнением шмыгает носом. Хватка на ручке двери ослабляется. Тэхён опускает её медленно вниз, следя за тем, чтобы в открытой расщелине сразу ногу протиснуть. — Тебе не снесёт крышу. Чонгук всё же повторяет попытку изолироваться, но Тэхён толкает дверь. Чон оказывается прижатым к противоположной стене. Спиной он прислоняется к холодным кафельным плитам и тяжело дышит, тут же зажмуривая глаза до боли, скопившиеся слёзы пуская дорожками по щекам. Тэхён смотрит на него такого, разбитого и измученного, всё равно пытающегося держать свой здравый рассудок. Внутри беты расплывается теплом водопад, в пустоту занося струёй тёплый мёд. Ким подходит к Чону, холодной рукой накрывая его шею, нажимает на кадык. Он прижимается к чонгуковому телу своим. Резко и так внезапно, поднимая с пальцами подбородок Чонгука, смотря ему в глаза, пронзая вместе с прикосновениями медовым, растапливающим взором. Альфа глухо стонет, опуская руки на спину беты, и сжимает ткань толстовки. Ох, этот стон. Тэхёну кажется, его уши на секунду дрогнули от внезапности. — Т-тэхён… — шепчет со стоном Чонгук. — Тш-ш, — прикладывает к губам альфы большой палец. — Будь тихим, ладно? Чон всхлипывает. Он сглатывает, продолжая задыхаться от прикосновений. Тэхён ведёт холодными пальцами по шее. Чонгук растекается, внутри него сердце отбивает марш и волнами проплывающая боль с наслаждением начинают отделяться друг о друга, пускаясь в пляс. Чона накрывает то боль, то наслаждение. Он даже не успевает выдохнуть, потому что с каждым чувством открывает рот, глухо стонет, ловит взгляд Тэхёна и разомлевает, падая в чужие руки. Взгляд Чонгука меняется. Его глаза становятся темнее. Бета чувствует в этом взоре просыпающиеся инстинкты, он хватает руку Чона, сжимая запястье, поднимает над головой альфы, припечатывая к стене. Чонгук смотрит на него изголодавшимся взглядом, зрачки расширяются. Чон ведёт носом по руке Тэхёна, ластится к ладони и приоткрывает рот. — Холодно? — спрашивает бета, большим пальцем нажимая на нижнюю губу Чонгука. Разговорами можно держать кого-то в состоянии понимать, что происходит. Чон смотрит на него другим взглядом, очнувшись от животного желания. — М-мне жарко, — отвечает альфа. — Ладно. Хочешь снять одежду? — продолжает Тэхён. Он носом ведёт по виску Чонгука, ловя его шумный выдох. Альфа кивает. Несколько раз. Ким опускает руку на торс парня, заглядывая под футболку, и тянет ту вверх. Когда пальцы касаются кожи, Чонгук всхлипывает и стискивает зубы, рыча Тэхёну в шею, прижимается губами. — Давай, подними голову, — говорит бета. Чонгук послушно поднимает подбородок. Бета снимает домашнюю футболку и бросает в сторону. — Тебе нужно лечь. Хочешь на ручки? — Что? — спрашивает Чонгук. Тэхён опускает руки на его бёдра и поднимает ноги вверх, заставляя Чонгука обвить его конечностями. Альфа слишком сильно наполнен желанием, чтобы противиться или делать что-то наперекор. Он зарывается носом в волосы Тэхёна в момент, когда тот подхватывает его за ягодицы, чувствуя прижимающийся к животу твердеющий член, и несёт в сторону его комнаты. Настоящий Тэхён поднимает его на руки. Настоящий Тэхён пахнет кондиционером для одежды и мыльным, приятным ароматом шампуня с экстрактом трав. Чувствительный к запахам Чонгук находит это ощущение в носу приятным. Едкий аромат других омег проникает в лёгкие, даёт так много ненужной информации. А тут искать, самому чувствовать, не читать ничего, но ощущать. Тэхён опускает альфу спиной на прохладную поверхность кровати. Чонгук отнюдь не лёгкий. Но и Тэхён, как бы, не хрупкий омежка, готовый разломаться пополам из-за тяжести. Поправляя плечи, Ким собирается встать, но Чон прижимает его к себе и пальцами зарывается в волосы беты. Тэхён носом прикладывается к ключицам Чонгука. Он поднимает руку, накрывая ладонью шею альфы, и другой рукой отталкивается от его груди, немного привстав, нависая над ним. Чонгук смотрит на него затуманенным взором, темнея в глазах. — Тш-ш, — шипит Тэхён, опуская пальцы на твердеющий член Чонгука. Альфа его не слышит, простонав громко и протяжно, цепляется руками за что-то, но ухватывается за плечи Тэхёна, прогибаясь в спине и прижимаясь к паху беты своим, зажимая руку Тэхёна между ними. Чонгук всхлипывает, рычит местами, чувствуя, что ему ничтожно мало одного касания. Однако ощущения от них незыблемы, они полны чего-то нового и другого. Это совершенно не то чувство, когда касаешься себя сам. Тэхён ведёт по основанию члена пальцами, сквозь ткань штанов, сжимая болезненно сильно. Альфа стонет, макушкой долбится о кровать и сжимает пальцами простыни, задыхаясь от ощущений. Цунами боли накрывается лавой наслаждения Везувия. Это то ощущение, когда бабочки внутри кажутся чем-то мизерным. Всё взрывается, разбивается о скалы и поднимает с грохотом дымки. Душа надламывается на части. С каждым касанием, с каждым стоном, словно внутри Чонгука творится настоящий хаос. Он прогибается в спине, хватается за Тэхёна, боится смотреть ему в глаза, но всё равно смотрит и тает под янтарным взором, смыкая губы, желая ощутить имя на вкус. — Т-тэхён-н, — стонет Чон. Он накрывает ладонью ягодицу Тэхёна, сжимая половинку. Бета вдыхает резко воздух. Он выдыхает с паузами, задыхаясь тоже. — Тихо. Тихо, — говорит Тэхён. — П-почему «т-тихо»? — Ну, я тоже не железный, — шепчет бета. Альфа улавливает только его голос. Чонгука ведёт от его глубокого и низкого голоса. Он вдыхает резко воздух, толкается в руку, закрывая глаза. Чон, словно страшится чего-то, обрывисто дышит. Когда Тэхён касается его члена пальцами, осторожно, кольцом сжимая у основания, Чонгук закатывает глаза от наслаждения, от импульсов боли, которые сменяются точками оргазма, расползающегося на каждый участок. — Скажи мне, когда будет хорошо, — говорит Тэхён. Чонгук задыхается. — М-мне хорошо, — стонет в эту же секунду Чон. — Беточка, м-мне так хорошо. — Ох, — смеётся бета, лбом прижимаясь ко лбу парня. Он пронзает янтарным взором. — Вот и славно, — с этими словами Тэхён начинает интенсивнее надрачивать. Альфа стонет, называя заветное имя снова и снова, пока горло не першит от криков. Внутри него тайфун, волны бьются о рёбра, и жерло в сердце. Взрывается. Взрывается. Взрывается. От огня поднимаются искры и рябят перед глазами красным, распространяя волнами каждую истому, каждое дрожание, пока даже пальцы ног начинают неметь. Оргазм во время гона отличается от того, что было раньше. Чонгук это чувствует так невероятно и так хорошо, потому что Тэхён смотрит ему в глаза и шепчет быть тише. Чонгук кончает безостановочно. Тэхён продолжает выжимать остатки, тело под ним дрожит. Чон сжимает устроенную на ягодицах беты ладонь. Ким мычит, прикусывая нижнюю губу. О, наслаждение, бьющее через край, словно большую чашу души продолжают наполнять сладким вином, снова и снова, пока водопад яблочно-янтарного напитка не стекает вниз. О, боль, чувствуемая пульсацией, уходящая от тела к сердцу и спадающая вниз. Чонгук чувствует себя так хорошо, что ему становится на секунду немного плохо. Глаза темнеют. Тэхён прикладывается губами к его щеке и отталкивается от поверхности кровати, вставая. Чонгуку хочется поговорить, хочется сейчас обсудить произошедшее, но усталость накрывает тело другой волной. Организм, наконец-то достигнув желанного оргазма, начинает просить отдыха. У Чона плывёт перед глазами. Туманным взглядом он смотрит на уходящую спину Тэхёна и стонет болезненно, поднимаясь на локтях. «Не уходи. Не сейчас». Бета возвращается к нему, сев на край кровати. Он накрывает одеялом альфу. — П-прости, — выдавливает Чонгук. Когда разум возвращается, начинает казаться, будто всё произошедшее выглядело в глазах беты довольно мерзким. — Ничего страшного, — говорит Тэхён. — Спи, отдыхай. Голос отдаляется. Чонгук закрывает глаза, проваливаясь в сон с голосом его беточки, словно колыбельная напевается. Он начинает сопеть, дыхание выравнивая в таком положении. Чон прикладывается щекой к подушке. Тэхён выходит из комнаты, держа руку так, чтобы не испачкать одежду. Он идёт в ванную комнату, опуская пальцы в сперме под кран, вздыхая. Прежде чем включить воду, бета несколько раз сжимает и разжимает пальцы, растирая вязкую белую жидкость. Он впервые подобное видит у кого-то другого. Тэхён сглатывает, включая воду, и моет руки, думая о том, что же делать теперь. Оставаться здесь — не вариант. Тэхён проверяет все ли в порядке перед уходом и, в последний раз заглянув к альфе, оставляет на тумбочке таблетку и стакан воды. Он выходит на улицу, замедляя шаги, прислоняясь спиной к бетонной холодной стене. Тэхён сползает вниз, поднимая ладонь, которая сейчас чиста, но которой Тэхён только что… Чонгука… похоже… Чёрт. Тэхёну так понравилось.

***

Юнги перемешивает ложкой сахар в чае, улавливая слова двух бет на заднем фоне. Он со спокойным лицом читает книгу, одним ухом вникая в беседу, другим — слушая музыку в наушниках. Хосок подносит к губам свою чашку с чаем, прожёвывая во рту лепёшку. Тэхён в это время устраивает ноги на кровати друга и, надув щёки максимально, вздыхает очень сильно и протяжно, в повисшую тишину выдавая: — У Чонгука был гон. Юнги роняет книгу из рук. Хосок давится чаем. Омега тут же поворачивает голову к Тэхёну, проверяя того на наличие каких-либо повреждений или знаков того, что у него была какая-то связь с альфой, но бета выглядит нормально, пожимает плечами вполне по-человечески. Мин сглатывает, подходит к бетам и садится рядом, внимательно слушая парня. Тэхён сглатывает. — И я… ну, как бы… хотел помочь, — выдавливает парень, опуская взгляд. — Ты в своём уме соваться к альфе во время гона? — спрашивает Юнги, опуская руку на запястье Тэхёна, и поднимает пальцы, проверяя. Задев рукав толстовки, он опускает ту до локтя, проверяя на наличие ссадин или красных следов. — Он что-то сделал? — Ты меня не слышишь, Юнни, — вздыхает Тэхён. Мин поднимает на него взгляд. — Это я… кое-что сделал. Хосок и Юнги переглядываются. Тэхён выглядит таким странным. Он вроде и не опечален или в ужасе, взгляд парня заинтересованный, светящийся. Тем не менее, нельзя сказать, что он дико чему-то рад. Тэхён кашляет, помотав отрицательно головой. Он опускается спиной на кровать Хосока, обнимая подушку, и носом зарывается в её уголок, сжимая пальцами белоснежную ткань. Чон ложится рядом, оперев голову ладонью у макушки. — Так… всё хорошо прошло? — спрашивает Хосок. Тэхён кивает. — Тогда всё нормально, верно? Это… хорошо, если он ему подсобил чем-то? Хорошо, когда альфу трахают, или это плохо? — спрашивает у своего парня Чон, тут же получая от него здоровый тычок в бок. — В чём проблема? Тебя это беспокоит? — Юнги прикладывает руку к плечу Тэхёна. — Мне так понравилось, — отвечает он неожиданно. В тишину это прозвучало так громко, что омега застывает, Хосок задерживает дыхание, а глаза парочки бегают по краснеющему лицу Тэхёна. Бета поднимает на них взгляд, в глазах блики сияют и медовые омуты наполняются теплом. Он выглядел таким взбудораженным, странным и непохожим на себя. Тэхён продолжает губы сжимать и разжимать, будто хочет что-то сказать, но слов не находит. — Он называл моё имя, он продолжал звать меня и… чёрт, — выдыхает бета, видимо, вспомнив, как Чонгук неистово сильно простонал «Тэхён». — Мне это так понравилось. То, как он зовёт меня, как может быть таким со мной, даже если во время своего гона. Боже… это было странно. Ты чувствуешь то же самое с Юнги? — спросил у Хосока Тэхён, поднимая на него взгляд. Друг пожимает плечами. — Ощущение, будто из тебя вырывается крик, а потом взрывается что-то в сердце, отходя по всему телу сладкой болью. — Ну, и сравнение, конечно, — мотает головой Хосок. — Не знаю, как ты ощущаешь это сам, но каждый чувствует любовь по-своему. — Любовь? — переспрашивает Тэхён. Он не хмурится. Хосок это сразу замечает. Парень хлопает глазами, думая над сказанным. Юнги рядом кашляет, выдыхая неровно. — Чонгук не трогал тебя? Он не накинулся? — спрашивает Мин. Тэхён мотает головой. — Хорошая у него выдержка. Ну, или это из-за того, что ты бета. Однако… ситуации не меняет. Это классно, что вы держали определённый темп и не зашли дальше положенного. В состоянии гона… подобное похвально. Значит, вот какие альфы, когда им сносит крышу из-за бет, — подводит самостоятельно итоги Юнги, задумчиво сводя брови на переносице. — Ну, и что теперь будешь делать? — Я не знаю, — вздыхает Тэхён. Он смотрит на свои пальцы. — Мне казалось, мы поговорим и разойдёмся как в море корабли. Мои родители сказали, что если я получу слова, что мне нужны, я наполню пустоту внутри себя. У меня зародилось впечатление, словно… мне нужны были объяснения. Почему ты меня ненавидишь? Почему я тебе нравился? Каким образом? Почему перестал нравиться? — начал перечислять вопросы Чонгуку бета, прикусывая нижнюю губу. — Но сейчас я чувствую, что здесь, — касается груди, — уже до краёв наполнено. Мне кажется, будто я не нуждаюсь сейчас в словах. Но единственное, что я видел и услышал от Чонгука, — его состояние во время гона. Пустота рассасывается внутри из-за этого. Я чувствую себя… нужным. — Ему? — спрашивает Хосок. — Да, — отвечает Тэхён, выдыхая это слово громче, чем казалось бы. — Я хочу ощутить себя нужным. Даже когда… когда у меня нет запаха, я не могу быть омегой для него, но… всё равно нужен, потому что «Тэхён», — пытается сымитировать голос Чонгука. Хосок улыбается. Юнги тоже поднимает уголки губ. — Это такое нужное мне сейчас чувство. Я ощущаю себя наполненным. — Эй, ты и нам нужен, если что, — усмехается Чон, опускаясь рядом с Тэхёном, и к подушке прикладывает голову. Юнги опускается на Хосока сверху, укладывая руки на сердце своего парня, и приставляет ухо, слушая. — Видишь? Нужно просто быть честным с самим собой. Необязательно было убегать от проблем. Если бы ты просто обсудил с Чонгуком, ты бы понял, что ему сейчас… ой, как непросто без тебя. — И правда, — соглашается Тэхён, закрывая глаза. Юнги встаёт с Хосока, подбирая выроненную книгу с пола, и от пыли вытирает, бережно ставя на стопку других. — Тебе нужно обязательно обсудить всё с Чонгуком, — говорит Мин. Тэхён кивает, накрывая ладонями лицо, выпуская подушку из пальцев. Хосок смотрит на него странно, но молчит, ожидая, когда Юнги выйдет из комнаты. Омега уходит. Чон улыбается, трепля друга по голове, всхлип улавливая со смешком. — Ну, ты чего разнылся? — Хосок смеётся. — Я д-думал, он ненавидит м-меня, — выдавливает из себя шёпотом Тэхён, давясь вырывающимися выдохами. — Мне его т-так не хватало. Я сейчас ч-чувствую, что мне его так не х-хватало. И сейчас не хватает. — Ох, Тэхён, — Хосок передаёт Тэхёну подушку. Тот зарывается в неё носом и вскрикивает коротко, рыдания оставляя там. — Плакать из-за того, что так расчувствовался… Ты так вырос в этом плане, — Чон гладит друга по голове, пальцами зарываясь в его волосы. — Знаешь, будь ты омегой или альфой, всего этого не было бы. Здесь, — показывает на своё сердце, — всё чувствовалось бы иначе. Тэхён прижимает влажные глаза к ткани подушки. Он не поднимает голову, когда Юнги заходит в комнату с печеньями. Ким всхлипывает. Он мотает отрицательно головой на предложение поужинать. Ему сейчас есть совершенно не хочется. Тем не менее, даже оставшись один, Тэхён продолжает в голове выводить увиденные картины разомлевшего Чонгука, который отчаянно тянется за бетой, выстанывая его имя. Ким считал, что только омеги способны быть с альфами. Только омеги могут делать альф счастливыми. А альф, у которых ещё были истинные, подавно нельзя оставить в душе, самому в сердце такого альфы проникнуть. Однако, возможно, сегодня Тэхён поменял своё мнение. Или не он один.

***

Тэхён смотрит на своё отражение в зеркале, продолжая сверлить внимательным взглядом своё лицо. Он поворачивает голову вбок, поднимая подбородок и рассматривая свой вид таким образом. При любом другом наклоне Ким выглядит нормально, его взгляд не сулит ничего плохого, он вполне радушно и дружелюбно реагирует на вещи. Тэхён поджимает губы, причмокнув ими, когда отворачивается от зеркала и выжидающе смотрит на собирающего вещи Хосока. Чон пакует в сумку проектные данные, прощаясь со своей группой. Тэхён выпускает воздух со щёк, наклоняя голову набок. — Меня в гроб сведут с этой учёбой, — вздыхает Хосок, закрывая молнию рюкзака и кидая его за спину. Тэхён пожимает плечами. — Надо было всё-таки не бросать на первом курсе и отучиться нормально. Был бы сейчас третьекурсником, — мечтательно выдаёт Чон, рассмеявшись. — С Дэниелем и… Пак Чимином тоже. Кстати, а что с ним? — М? — очнулся Тэхён, взглянув на друга. Он выпучивает глаза, вспомнив про этого альфу и его чувства к тэхёновому лучшему другу. Хосок выглядит удивлённым. — Чимин? Эм… ну… — Я забыл спросить, как вы начали общение. Что-то я не видел, чтобы вы начали контактировать на достаточно хорошей ноте. — Не заладилось как-то, — честно отвечает Тэхён, сглатывая. Он виновато опускает глаза, качая головой. — Чимин хороший человек. Вы бы поладили, — с воодушевлением начинает Хосок, улыбаясь. — Ты без понятия, в чём причина, — закатывает глаза Тэхён. — Всё хорошо. Я ничего не потеряю от отсутствия общения с этим альфой, — говорит бета. Впереди них у выхода столпились студенты в белых футболках, раздающие какие-то листовки. Хосок улыбается, смотря на них. Тэхён, проходя мимо, видит среди этих активистов Мина, махнув ей рукой. Девушка была в том же белом воздушном виде, смотрит теми же яркими жемчужными необъятными глазами и улыбается ярко, светясь от счастья. Чон рядом продолжает что-то бурчать про Чимина. Мина, передавая листовки подругам, отвлекается от дела, раскидывая руки для объятий. Тэхён поднимает уголки губ, опуская ладони на спину омеги. — Ох, как ты, Тэхён? — спрашивает девушка, стискивая парня в объятиях. Хосок поднимает брови, цокая языком. — Хорошо, — смеётся бета. — Ты светишься. Выглядишь счастливой. Молодец, — гладит её по голове Тэхён, смотря в жемчужные некогда любимые глаза. — Вы бывшие или брат с сестрой? — спрашивает Хосок, закатывая глаза. — Привет, Чон, — бросает на него короткий взгляд Мина, передавая ему одну из прижатых к груди листовок. Хосок раскрывает бумагу, смотря на жирные буквы о вечере танцев. — У нас намечаются мероприятия. Приходите, если представится возможность, — улыбается девушка. — Несомненно. Спасибо, — кивает Тэхён. Омега ему подмигивает, отходя на несколько шагов. Она машет им рукой. Бета проводит её многозначительным взглядом, наблюдая за ней ещё одну минуту. Его взор был пронзительным. Хосок отмечает то, насколько Тэхён выглядит смиренным. В его глазах не проскальзывает тоска или сожаление. Он, правда, выглядит так, будто не только смирился, но и принял произошедшее в жизни. Чону не нравится этот взгляд, будто Тэхён принял какое-то поражение, однако это несравнимо с тем, что сейчас бета собирается к Чонгуку. — Передавай ему привет от меня, — говорит Хосок, усмехнувшись под конец. Тэхён закатывает глаза, но согласно кивает, заходя в автобус. Он занимает место у окна, примерно прикидывая в голове, что должен был говорить Чону во время разговора. Страх, что раньше окутывал сердце пеленой, спадает. Отношение, до этого опущенное до минусового значения, резко набирает обороты. Чонгук не кажется каким-то чужим. После невольной, но всё же близости, Тэхён стал ощущать, что более неловко быть просто не может. Бета прикрывает глаза. Он поджимает губы. Тэхён сглатывает, когда выходит на нужной остановке. Он останавливается у прилавка с фруктами, смотря на зелёные яблоки с пятнами закатных оттенков по оси. Тэхён наклоняет голову набок. — Тебе дать, сынок? — спрашивает она. — Да, конечно, — кивает бета. Тэхён шуршит пакетом. Открывая калитку, Ким даже шею массирует, почему-то начиная зевать. Он стучит в дверь, ожидая, когда Чон крикнет из глубины что-то. Тэхён самостоятельно прокручивает ручку двери. Та поддаётся, поскрипывая. Бета удивлённо смотрит на цепь, которая снова была так небрежно вдета в механизм. Бета заходит в дом, вдыхая солёный аромат моющих средств. Он улыбается, смотря на подготовленные мягкие тапочки, заботливо оставленные прямо у входа. — Тэхён? — спрашивает где-то из глубины своей комнаты Чонгук, эхом разнося по дому негромкий оклик. Ким ощущает себя странно. Будто он вернулся туда, где его ждали, где ему было место. — Да, это я. Тэхён вдевает ноги в мягкие тапочки, направляясь вглубь дома, оказываясь в просторной гостиной. Камин горит, угли красным светятся в повисающей вместе с вечером темноте, источая еле ощущаемое тепло. Ким обводит внимательным взглядом обстановку, пройдясь по всем голым стенам и обтянутому паркетом полу. В этом доме так пусто, что на секунду даже страшно. Тэхён сглатывает, шурша пакетом, ударяет по яблокам коленями, проходя к двери спальни Чонгука. Он слышит вблизи то, как болезненно мычит Чон, переворачиваясь на другой бок. Бета толкает приоткрытую деревянную поверхность, оказываясь в залитой голубоватым цветом ночника комнате. Тэхён моргает пару раз, наблюдая за лежащим под одеялом Чонгуком, который убирает руки под подушку и щекой прижимается к мягкой поверхности, смотря на него тёмными глазами, источающими сиреневатые блики. Бета сглатывает. Чонгук выглядит странно. Нет, не потому что у него плечи оголены и из-под края одеяла выглядывают босые ноги, заставляя Тэхёна теряться в фантазиях о том, что же тогда в той области, что прикрыта от его обозрения. Чонгук выглядит странно сейчас именно в глазах Тэхёна: открытый, с взглядом, затапливающим своей глубиной, и искусанными губами, открывающимися с произнесением шёпотом в тишину заветного: — Я успел соскучиться. В голове Тэхёна набатом бьёт красный звон, оповещающий о тревоге. «Чёрт, чёрт, чёрт» повторяется, как на заезженной пластине, снова и снова, пока с придыханием бета не находит силы перестать думать о ненужных вещах. С Чонгуком они должны были поговорить, и они поговорят, если Тэхён будет держать довольно хорошее самообладание и всё же не поддастся ни на какие уловки, трезво оценив всю ситуацию. Конечно, в мыслях Тэхёна мелькали моменты, которые он старательно хочет вглубь души засунуть и больше никогда не вынимать. Например, то, что в случае, если Чонгук его захочет оставить рядом с собой как омегу с необычным нюансом, придётся уйти. Тэхён отрицательно качает головой, возвращаясь с небес на землю. Он заходит внутрь комнаты, бросая пакет с яблоками на одеяло рядом с Чонгуком. Сам он занимает место на краю двуспальной кровати, опуская капюшон толстовки. — Иди сюда, — тянется к нему Чонгук, поднимая руку, и ладонью накрывает шею Тэхёна, потянув его на себя. Тэхён не сопротивляется, оказываясь прижатым носом к виску Чонгука. Альфа ведёт губами по щеке и трётся о его кожу нежно, будто кошкой ластится. Внутри от такого жеста разливается смоляное тепло, и солнце разгорающейся любви жарко припекает изнутри. Тэхён закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Он сам поднимает руки и пальцами зарывается в волосы Чонгука, вдыхая глубоко, чтобы выдохнуть горячий воздух прямо в ухо. Альфа дрожит от этого, прикусывая нижнюю губу, и мычит вызывающе, обнимая Тэхёна крепче. — Похоже, я всё ещё не в порядке, — шёпотом выдаёт Чон, выпрямляясь, и заглядывает под шею Тэхёна, устраивая лоб на его ключицах, выдыхая с облегчением. — Но мне так хорошо сейчас, — сглатывает он. — Прости. Делаю вид, будто ничего не произошло. — Всё в порядке. Если тебе так легче, — говорит тихо Тэхён, продолжая пальцами играть с волосами Чонгука. Альфа расслабляется, прижимая бету к себе ближе. Он слышит сильное сердцебиение, чувствует под лбом в области кадыка пульсацию и такие ритмичные «ту-дум», словно о скалы раз за разом бьются волны. Тэхён волнуется. Чонгук, почему-то признавший это только с десятой минуты, при этом — оказываясь на таком расстоянии — чувствует себя неловко. Ему так чуждо ощущать настроение людей самостоятельно, читать по жестам, видеть по состоянию. Запах ему обо всём говорил. С Тэхёном по этому пути нельзя. Впервые Чонгуку так сильно хочется оказаться в один день бетой, которому просто приснилось, что он был альфой. — Прости, что толкнул тебя, — начинает Чон, опуская губы на шею, и целует в знак извинения. Тэхён переводит дыхание. Его грудь резко вздымается вверх. Под пальцами на спине Чонгук чувствует выступающий жар. — Прости, что не поверил с самого начала. Я никогда не думал, что столкнусь с чем-то подобным. Мне так стыдно, что тебе пришлось объясняться передо мной, — сглатывает слова под конец. — Мне так стыдно, что даже с тем, что я заставил тебя пройти, ты помог мне с гоном, так ещё и продолжаешь идти вперёд ко мне, игнорируя мои ошибки, — Чонгук ведёт губами вверх, касаясь в мокром поцелуе острой скулы. Тэхён отводит голову набок, отвлекаясь от нежных прикосновений. Чонгук немного отстраняется, смотря в глаза беты. Ким смотрит на него с печалью. — Возможно, это мне не стоило в самом начале что-то скрывать, — говорит Тэхён, опуская ладонь на щеку Чонгука, и большим пальцем ведёт по коже от носа в сторону. Альфа к руке ластится, поворачивая голову, и целует руку. — Но будь я бетой в твоих глазах с самого начала, ничего бы не произошло, верно? — Произошло бы, — отвечает Чонгук шёпотом. Неуверенно. Тэхён поджимает губы, смотря в тёмные глаза, отражающие голубые блики. Он продолжает пальцем водить по щеке Чонгука. Альфа смотрит на него внимательно, опуская взгляд с медовых очей на губы, потом снова поднимает, проделывая то же самое несколько раз. Тэхён этот жест воспринимает как-то странно, сам поддаваясь вперёд, прикрыв глаза. Чонгук касается его губ своими. Ощущения раскалывают душу. Альфа не успевает даже поцелуй на вкус прочувствовать, потому что бета резко отстраняется. Тэхён опускает взгляд вниз и вздыхает тяжело, отрицательно мотая из стороны в стороны головой. Нежная атмосфера разбивается. — Я возродился изнутри заново, — говорит в тишину Чонгук шёпотом. Тэхён поднимает на него взгляд. — Мои чувства претерпели такие изменения, от которых мурашки бегут до сих пор. Я почувствовал совершенно иное, незнакомое мне ощущение, когда внутренности ведёт не от запаха, а от того, что я всего лишь вспоминаю одного прекрасного человека, — говорит Чон, лбом касаясь лба Тэхёна. — Не омегу, не бету… а человека. Тэхён закрывает глаза. Слова, что так сладки, мёдом стекают в уши. Это так хотелось услышать, это так хотелось почувствовать. Руками на шее Чонгука Тэхён ощущает, как кровь интенсивнее бьётся в жилках. Кожа альфы покрывается мурашками. — Не отворачивайся от меня сейчас. Я знаю, раньше это было не так, как ты привык видеть, но… хочешь по твоим правилам? Хорошо. Только скажи мне, что не так. Я буду исправляться. И… — Чонгук, — останавливает его словесный поток Тэхён, прижимая к губам альфы палец, чтобы тот замолк. — В каком смысле «возродился изнутри»? — спрашивает он, сглатывая. Чонгук смотрит на него пронзительно. Он опускает руки на тыльную сторону ладони Тэхёна и прикладывает его пальцы к своей груди, заставляя чувствовать биение собственного сердца. Бета сглатывает снова, переводя взгляд с груди альфы к глазам Чонгука. Когда Чон внезапно поддаётся вперёд, прижимаясь к Тэхёну, опуская губы на щеку, бета смущается такого положения. Он снова ведёт плечами, но внезапно попытки вырваться прерываются. Бета сглатывает сильнее обычного и удивлённо смотрит впереди себя, чувствуя как в груди Чонгука, под ладонью биение сердца изменяется так ощутимо сильно, будто внутри альфы были тикающие часы и сейчас кто-то их завёл. Тэхён чувствует это изменение, настолько острое и настолько заметное, что вызывает под ладонями скользящие ручейки медового ощущения невесомости. — Знаешь, почему? — спрашивает Чонгук, сжимая руку беты в своих. — Потому что Тэхён. Потому что это ты. Я не ощущаю омег, меня ведёт от твоей близости. Я задыхаться готов от того, насколько сильно это чувствую. Для меня как для альфы, это чуждо. Прости, что я не умею любить так, как ты, но… видишь? Я не хотел, но так получается. Это возрождает меня изнутри. Для этого ощущения… Тэхён, ты моя первая любовь. Не Виен. Тэхёну горько это осознавать, но он цепляется за это слово так, словно выныривает из-под воды и ловит жадно глоток воздуха. Бета тянет Чонгука на себя, обнимая и зарываясь носом в его волосы, прижимает к себе сильнее. Слова, что так искренни, сердце обливают сладким мёдом. Тэхён закрывает глаза на это странное ощущение превосходства внутри. Он сглатывает от того, что ему приятно слышать это. — Я не отпущу тебя, — шепчет Чонгук. — Ты можешь попробовать мне отказать, но это ничего внутри меня не изменит. Тэхён поднимает уголки губ вверх. Он не чувствовал этого с Доёном. С тем альфой не было этого сердцебиения, были те же слова, но не было Чонгука. Бета прикрывает глаза снова, вдыхая запах солёных мыльных средств. Это такое чуждое ощущение и для Тэхёна. Он не помнит, чтобы любил свою бывшую девушку так же. Он не помнит, чтобы сердце внутри не вперёд-назад сбивалось, а во все стороны и дрожало от ощущений, что накрывают растапливающим шоколадом изнутри. Возможно, для этих чувств Чонгук для Тэхёна тоже его первая настоящая любовь. Голубой свет ночника. Чонгук начинает сопеть на груди Тэхёна, сжимая в кулаке ткань его толстовки, будто удерживает рядом и просит не уходить. Тэхён, когда чувствует неприятное ощущение внутри, всегда поджимает губы. Однако сейчас он расплывается в тёплой улыбке и прикрывает глаза, тоже проваливаясь в сон. Ему очень приятно.

high & dry — mxmtoon

Тэхён прекрасно помнит, что сегодня — вторник, середина недели, никаких выходных, но он всё равно забивает на все занятия, просыпаясь на пару секунд. Когда взгляд натыкается на незнакомый высокий потолок, бета тут же прикрывает глаза, выдыхая медленно, чтобы опомниться. Он ощупывает место рядом, пальцами коснувшись чужого тела. Тэхён поворачивает голову. Рядом лежит ещё не проснувшийся Чонгук. Бета улыбается, поворачиваясь набок, и поднимает руку над сопящим альфой, поддевая пальцем чёлку. Чон морщится, промычав что-то неясное. Чонгук приоткрывает один глаз и тут же зажмуривается со всей силы, утыкаясь носом в подушку. Он сжимает пальцами одеяло. Тэхён удивлённо выгибает правую бровь, усмехаясь. — Что случилось? Слишком светло? — спрашивает он, осматриваясь вокруг. Тэхён поднимается на локтях. Окно незашторено. Оттуда в комнату проникает яркий солнечный свет. Тэхён с твёрдым намерением зашторить окно поднимается с кровати. Когда дело сделано и комната погружается в желанную темноту, он поворачивает голову к альфе, готовясь увидеть его поднимающимся. Однако Чонгук всё так же не поднимает голову. — Эй, всё уже, — фыркает Тэхён, поднимая свою толстовку с пола. — Не так светло. Солнце не будет бить в глаза. — Это ты светишься. Бета от неожиданности спотыкается, путаясь в ногах. Чонгук поднимает голову и смотрит на него с улыбкой, прищуриваясь. Тэхён, видя этот счастливый взгляд, сам расплывается в смущённой улыбке, опускаясь рядом. Альфа тянется к нему, обнимая непривычно за шею. — У тебя сегодня нет занятий? — спрашивает Чонгук и водит пальцами по задней части шеи беты. Тэхён поднимает голову и смотрит в тёмные глаза, облизывая губы. — Есть. — А что ты делаешь тогда сейчас? — Забиваю на них, — прикрывает глаза Тэхён. — Да плевать уже. Всё равно опоздал. Хосок меня отмажет. Если не он, то хоть Шон. — Хорошо, — улыбается. — Хочешь позавтракать? — Да. Нежные прикосновения на кровати, утренние перешёптывания о чём-то смешном, предложение пойти позавтракать. Это так воздушно. Тэхён не представлял себе такие моменты с Чонгуком, считая, что альфам подобное нужно в отношении омег. Бета кивает снова и снова, подтверждая то, что действительно хочет поесть. Чонгук улыбается ему, поднимаясь немного, и мычит внезапно, хмурясь. Он опускается обратно на подушку, застонав от боли. Тэхён поднимается, обхватывая пальцами плечо парня. — Ещё болит? — бета осторожно опускает ладонь на спину альфы. — Да, — шикает Чонгук, поднимая голову. — Знаешь, у меня гоны никогда такими не были, кроме того раза, когда он у меня был впервые в жизни. — И из-за того, что ты не удовлетворён полностью, у тебя кое-что болит? — продолжает Тэхён, хлопая глазами. Альфа смотрит на него внимательно, читая по взгляду проскальзывающие опасные намерения. — Если… если это продолжится, то… — Это проходит. Всё нормально. — Нет, мы можем переспать. Может, я в таких случаях вообще не помогаю своим содействием. Мы должны это узнать, — вполне спокойно произносит в тишину Тэхён. Чонгук кашляет, подавившись воздухом. Такое тёплое ощущение внутри распространяется, словно в альфу вливают горячий чай, добавляя две ложки сахара. Чон опускает лицо на подушку, продолжая такому Киму умиляться. Его беточка так сильно хочет ему помочь. — Узнаем в следующий раз, — кивает Чонгук, выпрямляясь. Он терпит на этот раз боль, хмурясь. Тэхён смотрит на него многозначительно, тяжело вздыхая. Чонгук не меняется. Всё такой же упрямый, наглый, но всё ещё отчаянно желающий любви альфа. Бета качает головой. Толкая Чонгука обратно на кровать, Тэхён сам поднимается, отбрасывая толстовку в сторону. Он вдевает ноги в мягкие тапочки, примерно прикидывая в голове, что можно приготовить. — Кофе или чай? — Тэхён накрывает ладонью щеку Чонгука, наклоняя голову набок, и смотрит в тёмные сияющие глаза. — Всё, что приготовлено тобой. — Ну, ты и засранец. Это ты должен был мне завтрак приготовить, — закатывает глаза Тэхён, но всё равно наклоняется к Чонгуку и, уткнувшись носом в висок альфы, оставляет на горячей коже лёгкий поцелуй. Чон от неожиданности даже не двигается, задерживая дыхание. Он прикрывает глаза, прикусывая нижнюю губу. От прикосновения Тэхёна внутри вулкан в сердце снова даёт о себе знать. Боль отходит на другой план. Раньше Тэхён его не гладил, не целовал, ничего не делал. Чонгук чувствует себя смущённым. — Если ты ещё мои вещи наденешь, я буду в восторге, — шепчет альфа, откидываясь на спину. Тэхён бурчит что-то себе под нос, поднимаясь с кровати. Он идёт к двери, напевая песню про доброе и счастливое утро. Чонгук смотрит на его спину, чувствуя себя на седьмом небе. Под толстовкой Тэхёна была футболка, плотно облегающая тело. Тем не менее, Чонгук всё ещё хотел бы увидеть Тэхёна в его рубашке или футболке. Особенно утром. Желательно каждый день. Бета подходит к стульчику у двери, снимая со спинки белую рубашку. Чон странно на него смотрит. Он заинтересованно уставился на Тэхёна, который почему-то первым делом проверяет бирку. — Начнём с того, что она мне мала, — заявляет бета, пожимая плечами. — Жаль. — Эй… — тихо начинает альфа, прикусив нижнюю губу, — в каком смысле мала? — В прямом, — смеётся Тэхён, демонстративно вдевая руки в рукава рубашки и сжимает пальцы. Ткань на плечах очень сомнительно тянется в стороны, плотно облегая изгиб. Чонгук удивлённо хлопает глазами. Сейчас он заметил, что без балахонов и оверсайз одежд Тэхён довольно… плечист. Несмотря на этот нюанс утренняя романтика не падает с треском вниз, подобно стеклу. Тэхён управляется чем-то на кухне в момент, когда Чонгук встаёт, проверяя свой размер на рубашке. Он хмурится, продолжая представлять в голове произошедшее. Странно. Это впервые происходит, и это очень странно. В разных фильмах для альф их пара всегда источает нежность и хрупкость, поэтому в мыслях Чонгука именно подобная картина выстраивалась романтичной и прекрасной. Тем не менее Тэхён разрывает эти шаблоны. Потому что не тянет любовно «а-а», собираясь покормить его, а нарезанный кусочек яблока, вдевая в шпажку, протягивает Чонгуку, говоря привычно: — Открой рот. Звучит с его голосом грубовато, звучит не очень мило и не так нежно, как себе это представлял Чонгук. Однако внутри ситуация всё равно осыпается золотыми песчинками, чувствуется так, словно сквозь Чона эти пески проходят насквозь. Тэхён — бета, который может вместо букетов цветов попросить штаны. Это бета, который не поскупится на то, чтобы поднять Чонгука на руки. Тэхён своеобразен. Он другой. И именно этим Тэхён Чонгуку нравится. — Пока. Встанешь на ноги — напиши, — машет бета, опуская цепь входной двери. — Хорошо, — кивает Чонгук. Он хватает Тэхёна за пальцы и тянет на себя. Бета усмехается, прижимая Чона к стене прихожей части, и холодной рукой касается шеи альфы, ловя губы Чонгука своими. Это чувство нереально. Не только в области сердца, не только в теле. Чонгуку кажется, что он содрогается изнутри, что его душа на две части разрывается. И любовь расползается по сердцу. Совершенно неважно сейчас то, что Тэхён ловит его стон губами, языком ведёт по зубам, и в столкновении губ усталый Чонгук с болезненным изныванием неудовлетворённого желания явно проигрывает. Положение теплит внутри что-то другое. Чонгук ощущает это так ясно, что ему хочется выть от счастья. Будто не сердце тормошит душу, а наоборот. Тэхён опускает руки и разрывает поцелуй, смотря в глаза Чонгука. У Чона взгляд туманный, он облизывает губы и шепчет «иди», чувствуя, что ещё немного и на последнюю пару Ким благополучно опоздает. Тэхён уходит, закрывая дверь тихо. Он прислоняется спиной к знакомой бетонной стене у дома Чона. Улыбка на зацелованных губах расцветает. Сегодня Тэхён на предложение одного омеги с ним потусить на групповом свидании гордо отвечает: — Я думаю, мой альфа будет против этой затеи, но спасибо, что предложил.