***
Больница «Мёнвон» выглядит в глазах Тэхёна мрачной и немноголюдной. Он медленно идёт по коридору, держа в руках записку с назначением к своему лечащему врачу. Пациенты, которые ходят в знакомой больничной одежде, идут медленно, ближе к стенам, иногда кланяясь. Ким тяжело вздыхает, проходя мимо оранжереи. Он поднимает руку, потирая пальцами виски. Голова всё ещё немного гудит, а спина в области лопаток изнывает местами, но всё это, конечно, проходит и уже не так критично сильно, как вчера. Тэхён останавливает шаги, когда видит знакомый автомат с напитками. За стеклом, прижатый к металлической серебряной спирали простирается ряд с яблочным соком. Бета поджимает губы, смотря на забитую кнопку, которая никогда стабильно не работала. Тэхён наклоняет голову набок, поднимая уголки губ вверх. Любимый яблочный напиток беты. Только слепой бы не заметил, сколько в жизни Тэхёна яблок. «Я купил всё, что там было», — говорит Чонгук, прижимая к груди упаковки сока, смотря на него из-под длинной чёлки. Тэхён прикрывает глаза. Он отворачивается, тяжело вздыхая. Закидывая руки в карманы толстовки, парень кашляет, пытаясь из головы выбросить образ Чонгука, который шепчет на ухо «обними меня». Бета сглатывает. Мысли не материальны, их нельзя просто взять и поставить в сторону, они сами рисуют в голове уже прошедшие события. И хоть раньше эти моменты были наполнены чем-то странным, коньячно золотым, яблочным, диким, сейчас — это грустный кадр из жизни. Тэхён поджимает губы. — Ох, вы рано, — говорит врач, открывая ключом свой кабинет. Ким проходит за ним в просторное помещение. — Какие-то проблемы возникли? — У меня спина болеть начала. Импульсивно, очень медленно, градацией. Дошло до того, что это повлияло на температуру тела, начался жар, потом я изрыгнул что-то тем, что заплакал и… один альфа сказал мне, что запах ослабел. Сильно ослабел, — объясняет Тэхён, садясь на стул перед мужчиной, всё ещё держа руки в карманах. — Ваше тело вполне спокойно отреагировало на изменения, — пожимает плечами врач, открывая медицинскую карту. — Спина болела, говорите? — уточняет мужчина. Тэхён кивает. — У вас была связь с альфой? Клетки омеги внутри вас на это основу и положили. Возможно, ваш организм готовился к течке для этого альфы, но так и не нашёл соответствующих органов, кроме позвоночной основы. Сейчас это критично больно? — Не сильно. — Вот и славно, — улыбается врач. — Я тоже чувствую, что ваш запах ослаб и чувствуется очень… далеко. Если хотите, я могу взять анализ крови и отправить в соответствующую лабораторию. — Я хотел бы убедиться, что это не повторится. — Хорошо, — говорит мужчина, доставая приборы для забора крови. Тэхён снимает толстовку, подставляя руку для натяжения жгута. — Вы выглядите грустным, — добавляет врач. Бета отрицательно качает головой, нахмурившись, мол, не важно, не обращайте внимания. — Каким вам показался мир омег? — спрашивает мужчина, натягивая жгут. Тэхён сжимает пальцы в кулак. Он закрывает глаза, вспоминая прошедшие месяцы. С этим запахом Тэхён заимел столько проблем в виде ненужных его жизни лиц, постоянных уходов от разговора, общения с кем-то, утверждения каждому второму однокурснику о том, что он бета. Подарки, внимание, свидания, номера телефонов, особое отношение, бесплатный кофе, если альфа является кофе-мастером в кофейне напротив колледжа. Тэхён задумывается о том, действительно ли ему понравилось это время. Он вспоминает тёмные разочарованные глаза, улыбку на лице альфы, которая сползла с осознанием того, что запах исчезает, что ему не кажется, что это не иллюзия. Бета вздыхает, открывая очи. Врач вводит иглу в кожу. — Странное ощущение, — пожимает плечами Тэхён. — Я не знаю, понравилось мне или нет. — Противоречивое чувство, верно? Отношение к бете и отношение к омеге наверняка имеет очень сильное отличие. Быть собой для других, наверное, сложнее. Омегам легче, потому что их запах может многое о них сказать альфам. Даже больше, чем они хотели бы говорить. Для бет так странно ощущать эту открытость. Ваши чувства всегда передавались словами и действиями. Тэхён кивает. Врач убирает приборы. Ким встаёт с насиженного места, принимая спиртовую салфетку, прижимая к месту, откуда брали кровь. — Наверное, это действительно не по мне, — Тэхён улыбается. — Что именно? Среда омег? — Всё это, — всплеснул руками Тэхён. — С бетами легче. Я осознал, что моя жизнь проста, и тем она… лучше. Мне не стоит больше соваться в этот незнакомый мне мир. Там нет места для моих устоев жизни. Как и моих людей там наверняка не будет, — объясняет Тэхён, поджимая губы. — Может, я просто хотел, чтобы на меня обращали внимание. Врач кивает. Он хлопает Тэхёна по плечу. Бета кланяется ему, одними губами благодаря за приём. Выходя из кабинета, Ким ловит себя на мысли о том, что сказанное устаканило внутри него некоторые приоритеты и дало по-новому взглянуть на вещи. Тэхён смотрит на свою руку, сжимая и разжимая пальцы. С самого детства Тэхён, впервые прочитав о том, что у некоторых людей в этом мире есть особые определённые качества, хотел в эту особенную часть войти, вникнуться, понять. Положение беты тогда сереющей массой опускалось на плечи, положение казалось безвыходным. Жизнь казалась совершенно некрасивой. Это были детские мечты и мысли ребёнка, который был обделён вниманием и никогда не понимал, что для других важно не то, кем ты являешься, а кем ты стал в итоге. Тэхён осознаёт, что если изменится он сам, окружение тоже поменяет к нему отношение. Его судьба красива, пока он сам пишет её. Зависит ли это от того, что он бета? Тэхён уверенно качает головой. Отрицательно.***
Вот он — момент, когда все осознают, что ошиблись на минуточку и незнание ситуации в научных открытиях сыграли с ними злую шутку. Тэхён был уверен, что тот капитан футбольной команды Шон, стеснительный альфа с задних рядов, начитанный литературный парень, стремящийся «омегу» от всего опасного отгородить — все они исчезнут. С их лиц бы спали маски и, почувствовав, что аромата больше нет, они бы опустили взгляды и прошли мимо, даже не ощутив его присутствия. В принципе, так и происходит поначалу. Тэхён громко зевает, когда проходит мимо Шона. Бета даже не обращает внимания на то, кто рядом с ним идёт. Хосок молчит, выбирая какие-то выражения в голове. — Тэ! — воодушевляется Шон, заметив, что просто проходит мимо. Он тут же нагоняет парня, заглядывая ему в глаза. — Что за пустота вокруг? Ты нашёл себе альфу? Где мой сладкий кофейный кумкват? — Теперь я хочу кофейный кумкват, — цокает языком Хосок, усмехаясь. — Здравствуй, — Тэхён пожимает плечами. Он останавливается у двери, ведущей в аудиторию. — Кофейного кумквата не было и не будет больше. Удачи в новых поисках, — вполне вежливо сообщает, хлопая альфу по плечу. — Эй, ну, как так? Ты уже занят? — понуро опускает голову Шон, принюхиваясь к парню. — Да, занят собой, — отвечает Тэхён, заходя в аудиторию за Хосоком. Чон смеётся, опуская руку на плечо Тэхёна. Ким выглядит спокойным. Он вообще на приветствия реагировал вполне адекватно. Люди, которых он узнал из-за запаха, парень не забыл, как и те другие, запомнив на один раз, больше не могли бы забыть забавного омегу, утверждающего, что он — бета. И хоть Ким до сих пор окружён несколько странным вниманием, медленно спадающим вниз, всё равно Тэхён доволен даже таким стечением обстоятельств. Альфы, рассмотревшие в нём подходящие для них качества характера, даже с отсутствием запаха, не меняют отношение. Некоторые. К сожалению или счастью, не все. — Так если ты не омега, то мог бы в футбол со мной гонять! — заявляет Шон после очень долгих объяснений Хосока. Тэхён закатывает глаза. — Как омега, так в футбол ни ногой? — Тэхён усмехается. Шон отрицательно качает головой, смеясь. Хосок рядом делает вид, что явно тут нелишний. — Тебе смешно с этой ситуации? — Да, это же забавно. Я флиртовал с бетой, — альфа хлопает Тэхёна по плечу. — Ты всё равно крошка с очаровательными глазками, — говорит он, поддевая пальцем подбородок Кима. Бета выгибает бровь вопросительно и фыркает, качая головой. — Фу, уберите его отсюда, — кричит Хосок под аккомпанемент смеха ребят в аудитории. Тэхён ощущает «что-то». Сменяющаяся вокруг атмосфера не располагает на спокойствие, но даже с этими чувствами сейчас можно совладать, к этому положению можно привыкнуть. Ким может понять других, он не винит никого в особом отношении. Сейчас, когда Тэхён ощущает себя собой, он не видит в лицах других лицемерия. Тот, кого он зацепил, останется с улыбкой на лице. Ким, выходя из здания учебного заведения, рассказывает Хосоку одну забавную историю из школы. Он смотрит на парковочную полосу впереди ворот колледжа. Призрачной картиной перед Тэхёном встаёт Чонгук, сидящий на одном конце мотоцикла и машущий ему рукой в беспальцевой кожаной перчатке. Когда это было? Кажется, будто так давно, но на самом деле месяцами ранее. Бета прикрывает глаза, сглатывая. Он открывает очи и перед взором пустота. На месте минутной иллюзии дымка рассеивающегося образа. Хосок внимательно смотрит на то, как Тэхён в прострации уставился на одно место. Чон вздыхает, кивая пару раз головой, мол, я понимаю. — Скучаешь? — спрашивает Хосок. — Мм… что? — удивляется Тэхён, поднимая брови. — Скучаю ли я по школе? — смеётся. — Конечно, нет. Это адское место. — Нет, я… я про Чонгука. — Кого? — переспрашивает Тэхён, хмурясь. — Слушай, я понимаю, что выгляжу странно сейчас с этими ощущениями, но… мне уже как-то легче. Не нужно мне напоминать о нём. — У вас что-то вырастало, — напоминает Хосок. — Если ты пойдёшь к нему навстречу, то… — Ох, давай без этого, — качает головой Тэхён, закатывая глаза. — Я этому альфе не нужен. Своим поведением он доказал, что я… — в кармане вибрирует телефон. — Подожди. Хосок поднимает брови. Они останавливаются у остановки автобуса. Тэхён встаёт рядом, нажимая на зелёную кнопку принятия вызова. Чон смотрит на него. Ким, держа телефон у уха, услышав чей-то голос, смеётся, прикрывая глаза. — Кто? — Хосок тихо посмеивается вместе с ним. — Доён, — шёпотом отвечает Тэхён. — Бро! Нет, я не скучал, но спасибо, что напомнил о себе, — обращается парень уже к альфе по ту сторону трубки. — Класс. Этот звонок… это доказывает, что ты принимаешь меня таким. Спасибо, — улыбается Тэхён, махнув Хосоку, когда видит свой автобус. — Это было необходимо мне прямо сейчас, — шепчет он. Хосок его прекрасно расслышал. Тэхён заходит в свой автобус, перед закрытием двери объявляя смелое: — Конечно! Скинь мне локацию. Чон качает головой. Он прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Тэхёна Хосок знает не первый год. По его глазам он видит, насколько всё развернулось внутри друга. Тэхён не хочет себя расстраивать, поэтому игнорирует то, что он, на самом деле, сильно расстроен. Чонгук в его жизни оставил видный след, который Тэхён сейчас старательно хочет оттереть.***
Вода хлещет из-под крана, тяжёлой струёй теряясь в образовывающейся прозрачной глади ванны. На холодные плитки стен опускаются россыпью капли, которые стекают медленно, оставляя за собой невидимые дорожки. Зеркало запотевает, показывая отражение мутным и туманным, будто расфокусированный объектив камеры. Чонгук проводит рукой по стеклу, смахивая тем самым застывшую пелену. Он смотрит на самого себя в зеркальной поверхности. На лице застыла боль, и даже сейчас она не проходит. Глаза кажутся темнее, блики в них рассыпаются на части. Чонгуку кажется, что смотрит он безжизненно и безразлично. Внутри знакомое чувство, словно в груди зияющая дыра образовалась, засасывая всё вокруг. Будто сердце покрывается новой коркой льда. Чонгук поворачивается к ванне, выключая кран. Вода прекращает хлестать струёй, периодически пуская на гладь капельки. Звуки, подобны звенящим колоколам, отскакивают от стен и эхом проходят по пустующему дому. Открытая дверь ванной скрипит. Чонгук заходит в воду, осторожно опускаясь в сидячем положении. Холодно. Сыро. Вода кажется солёной, словно в ванне собрали чьи-то слёзы. Чон поднимает руку, зачёрпывая прозрачную гладь и пускает волны по поверхности. Ладонь прижав к лицу, Чонгук вздыхает тяжело. Мокро. Одиноко. Альфа опускается спиной в воду, закрывая глаза. Макушкой он чувствует, как жидкость наполняет сухую часть головы и становится неуютно, мурашки бегают по телу. Кожа покрывается гусиной. Вдох. Губы смыкаются, прежде чем лицо исчезает под гладью воды. Звуки опускающихся капель разрезают нависшую тишину. Эхо звонкого «кап-кап». О, это состояние, когда не дышишь, когда не вдыхаешь, когда не осознаёшь, что в воздухе вокруг не исчезли оранжевые фрукты. Перед глазами мякоть, взрывающаяся с каплями и выдавливаемым сладким соком. О, этот дикий яркий вкус на языке, словно цедра размельчена на частички, что чувствуется с каждым касанием губ. Настолько приятный, будоражащий аромат, хочется смаковать прямо с кожи, кусать, кусать, до железного привкуса и тэхёнового… «Я чувствую тебя». Чонгук распахивает резко глаза. Очи жжёт от воды. Зрачки сужаются. Свет виден сквозь гладь где-то далеко, расплывчато. Чон тянется вверх, рукой ухватившись за край ванны. Он выныривает, хватая жадно ртом воздух. Чонгук глубоко, тяжело дышит, смакуя возрождающиеся ароматы. В голове образ Тэхёна стоит, с полузакрытыми глазами, держащий между губами дольку апельсина, и с меткой Чонгука на плече. Мечта рассеивается так же, как появляется, потому что иллюзия говорит твёрдо «я бета». Тэхён не пахнет апельсинами. Его плечо не окрасится кровью. Он не будет чувствовать твоё присутствие, каждой клеточкой своего тела отзываясь на твоё существование. Он не принадлежит тебе, Чонгук. Беты могут любить по-другому, не так, как ты. Настолько параллельно различно, что Чону не обуздать положение, ему не понять ситуации. Почему? «Я дурил тебя случайностью. Не хотел, но так получилось». Любил ли Чонгук его искренне? Он был уверен, что да. Так почему сейчас чувствует себя настолько опустошённым, словно с запахом Тэхёна исчезло что-то его, частичка него, делающая его полноценным, своим, только чонгуковым… человеком? По факту сам бета ведь не исчез, остался собой. Альфа накрывает ладонью глаза, всхлипывая. Холодно. Мокро. И одиноко. — Я принёс тебе продукты, — говорит Намджун, заглядывая в ванную. Старший альфа вздыхает тяжело, заметив Чонгука в таком состоянии. Чон всхлипывает снова, поднимая вторую руку и краснеющие глаза растирая пальцами. — Поешь, хорошо? — не дожидаясь ответа, Джун идёт в гостиную. В жизни Чонгука его любовь начинает делиться. Виен, воплощение его света, цедра того полноценного апельсина, часть Чона, мёртвая, но живая внутри него, начинает меркнуть в темноте и исчезать. Альфа не чувствует той прочной связи, потому что она настолько призрачно тонка, что оборвалась, исчезла со смертью сразу. Сладкий, желанный запах жёлтой дымкой поднимается вверх от сжигаемых воспоминаний. Любовь Чонгука делится на два, потому что Тэхён — бета. Бета, у которого нет ничего общего с Виеном, но Чон… скучает по нему, хочет его видеть, желает чувствовать рядом, несмотря ни на что. Это желание Чонгука разбивается о реальность, он вспоминает для себя обещания, пустые и голословные. Чонгук раньше не осознавал этого, но сейчас это видит очень чётко и ясно — он наполнен Тэхёном. До краёв, набит его улыбками, глубоким смехом и касаниями, что по телу пускают тысячи мурашек. Волны дребезжащих чувств накрывают с головой. Чонгук срывается на крик. Внутри что-то отчаянно просится вверх, отскакивает от груди и бьёт по рёбрам так сильно, словно внутри ураган хлещет из стороны в сторону. И тепло. Тепло. Тепло. Тепло царапает кожу, высекая заветное имя на сердце, выдыхая холодный воздух, будто после ранки продувает, дабы не болело. Это незнакомое чувство. Это не похоже на ту природную, истинную любовь. Ощущение закрывает глаза, выжимает слёзы, что катятся по щекам безостановочно. Чонгук плачет, потому что не понимает себя, потому что никогда такого не чувствовал, ему незнакомо это. И ощущение это настолько сильно заседает внутри, приедается под языком, чувствуется в сердце так, словно сжимает раз за разом до проливающейся дождём крови. Глубоко внутри душа просыпается под натиском такой боли, разрываемой на части пелены любви, что навязанной судьбой лежит на плечах. И вдыхая обычный воздух, с каждым новым вдохом, чувствуя этот мир, вместо того, чтобы вспоминать с апельсинами Тэхёна, Чонгук начинает во всём, кроме этого аромата, видеть беточку. Это болезнь. Разъедающая сердце болезнь, которая покрывает коркой льда инстинкты, закрывает обоняние, отключает всё тело. Ты болен чувствами. На первое место перед очами поднимаются желание, слова и…душа.***
Намджун перемешивает ложкой образовавшуюся кашу. Он поднимает прибор, который в вязкой жиже обвязался так, словно альфа его бинтами обмотал. Толстые комки, плавающие в жидкой основе, не придавливались. Сама каша имеет нездоровый бледноватый цвет. И даже сливочное масло ситуацию не спасло. Намджун оставляет попытки хоть что-то исправить, бросая это занятие. Он поворачивает голову к выходу из кухни. Дверь ванной комнаты скрипит. Чонгук выходит оттуда, снимая мокрую футболку на ходу и бросая на пол. Альфа опускается перед горящим камином и ложится на полу спиной, прикрывая глаза. Джун выходит к гостиной, осторожно направившись в сторону друга. Дом пускает шорохи эхом. Стены содрогаются от звуков так, словно обои сейчас взорвутся. Холод заставляет помещение пустовать. Отсутствие мебели делает дом гнилым, серым и ненужным. Это место, куда Чонгук возвращается, но никогда не чувствует себя защищённым. Намджун опускается рядом с Чонгуком, похлопав парня по животу, мол, спокойно. Чон качает отрицательно головой, будто отвечает «нет, ничего не спокойно сейчас». Глаза младшего красные, они полны иссохших слёз. Щёки горят алым, нос покрыт испариной, и лоб растёрт до закатных отметин. Намджун пальцами ведёт по рёбрам, поглаживая. — Тяжело? — спрашивает он. Чонгук кивает. — Конечно, тяжело. Сложно испытывать нечто равносильное истинности. Твоё сердце было не готово к такому. — Я не знаю, — сипло отвечает Чон, мотая головой. Он мычит что-то ещё, но Джун не разбирает. — Я не знаю ничего. Мне страшно. Я будто изнутри что-то вызволяю, мне кажется я тону в этом. Меня убивает моя реакция. Я сам же ушёл, но так сильно нуждаюсь сейчас в словах, во взгляде, в нём. — Ты открываешь для себя новые чувства. Позволь им вызволить себя на волю. — Я не посмею осквернить чувства к Виену. Я ставлю под сомнение свою истинность. Само существование Виена было моим концом, я не должен был испытывать нечто посильное к другому человеку. Я убиваю его внутри себя. Его смерть, наше время, наши воспоминания кажутся мне напрасными, — говорит Чонгук, вдыхая глубоко. Намджун опускает глаза. Он не понимает это чувство, ему неизвестна эта горечь. Чон выдыхает тяжело и сипло. — Это так больно. Тэхён ломает меня. Я не могу по-другому. Мне казалось, это может жить внутри меня, вместе с теми чувствами, что были у меня раньше к Виену, но я умираю изнутри и возрождаюсь с каждым новым дыханием с осознанием того, что… — Чонгук бьёт себя по груди, — сейчас оно бьётся быстрее, бьётся интенсивнее, сильнее. Я был готов смириться со смертью Виена, но с потерей Тэхёна — нет. Это не ощущение альфы. Это так незнакомо, но так… сильно. Намджун поджимает губы, кивая неосознанно. Он примерно представляет себе, каково любить душой. Легче, когда осознаёшь это без основ, без обязательств, с улыбкой принимая новые ощущения. Но когда у тебя за спиной смерть истинного, когда природа внутри тебя увядает с каждым днём, но гниющим концом цепляется за ниточку жизни, напоминая о том, что альфа должен чувствовать, ощущать своего человека. Чонгук никогда не любил людей, которых мог бы не понять осязанием, которых бы вдыхал, но не видел. Однако Тэхён меняет ситуацию, Тэхён переворачивает душу Чонгука вверх дном. Он оттесняет в сердце болезненную любовь. Тэхён силён тем, какие чувства даёт Чонгуку, потому что вызволяет из альфы всё возможное самостоятельно, словами, поведением, образом в голове, собой, отталкивая в стороны другие составляющие. И где тут истинная любовь? Намджун вздыхает. — Что ты будешь делать? — спрашивает он. — Не знаю. — Ты должен искать ответ. Ты не можешь просто так это оставить. Чонгук, ты… — запинается Джун, вдыхая резко воздух. Тишина повисает в комнате. Камин потрескивает. — Чонгук, ты любишь его. — Нет, я не… я не знаю, — шепчет Чон. — Я не знаю. Он глотает слова, захлёбывается в наступающем кашле и брызжет с мокрых волос воду, когда качает отрицательно головой. Намджун отворачивается, когда Чонгук встаёт с места и руками накрывает голову, будто прячется от чего-то. Испуганный, сам не свой. Он снова кажется брошенным, истоптанным и оставленным на произвол судьбы. Если бы Тэхён любил его в ответ так же сильно, если бы боролся за сердце, что сейчас болезненно изнывает, если бы желал Чонгука так же горько, до одуряющей черноты, как и он, всё было бы значительно проще. Ведь альфа сейчас боится. Боится коснуться и сломать фарфоровую куклу, боится накричать и сломать сердце, боится наброситься и что-то запятнать. Каждое действие останавливает, дабы не навредить, не мешать, не прекословить. Это чувство другое. Чонгук начинает нуждаться в Тэхёне не как альфа, а как человек. И желание своей души не понимает, не принимает. Ему это незнакомо, из-за чего и больно. Намджун вдыхает сгущающийся запах яблок. Он прикрывает глаза, цокая языком. Пожалуй, в ближайшие дни ему не стоит заходить просто так. Чонгук подрагивает плечами. Мокрое тело становится холодным. Старший альфа встаёт с пола, направившись в комнату Чонгука за одеялом. Он накрывает им плечи друга, растирая полотенцем взмокшие волосы. Чонгук закрывает глаза, выдыхая с облегчением. — Спасибо, — Чонгук шепчет. Намджун кивает. — Я оставлю тебе таблетки в ванной. Обычно, это не особо помогает, но… ты мог бы попытаться, — цокает языком. — Как не вовремя. — Ничего. Это пройдёт быстро, — выдавливает из себя Чонгук. — Надеюсь, — поджимает губы Джун. Шёпот разносится эхом по комнате. Гостиная наполняется теплом от камина. Пустующие стены в темноте блестят от света огня. На них играют лучи, оставляя разводы волн, что с искрами поднимаются вверх и оставляют тени. Тишина разрывается сопением. Намджун осторожно опускает руку с плеча Чонгука, смотря на вялое лицо с закрывающимися глазами. Чон шепчет что-то до сих пор. Чонгуку снится холодное, заснеженное поле, опускающаяся с небес дождём буря. Скапливающиеся сугробы, в которых ноги теряются. Немеют пальцы, под ладонью чувствуется лёд, иглами протыкающий кожу до крови. Чон сжимает эти льды, прижимает к губам растапливаемую воду, запечатывая слова застывающим холодом. Пока губ не касаются чужие, тёплые и такие нужные. — Тэхён, — шепчет Чонгук. Намджун накрывает его одеялом, поправляя подушку под головой.***
Когда ты пытаешься убедить кого-то в том, что ты в порядке, обычно, улыбка сползает с лица, как только тот человек оказывается за спиной. Весь настрой, радостное фальшивое настроение не могут больше приносить пользы. Так случается и с Тэхёном, как только он попадает в автобус и Хосок остаётся позади. Вплоть до момента, когда его силуэт теряется за поворотом, Ким продолжает улыбаться и делать вид, что очень рад звонку альфы, но как только Чон исчезает из поля зрения, бета опускает уголки губ вниз. Голос становится надломленным и, пожелав скорейшей встречи, Тэхён кладёт трубку. Он прислоняется лбом к окну автобуса, тяжело вздыхая. Честно, никуда идти не хочется. Бета хочет очень хорошенько отдохнуть, забыться хотя бы на секунду в другой реальности. Ничто из него никуда не делось. Тэхён всё ещё ощущает разъедающую пустоту внутри, словно слова извинения хотят вырваться потоком. И Чонгук перед глазами встаёт. Дороги, простирающиеся линиями, напоминают о моментах, когда Тэхён со всей силы сжимал пальцами плечи альфы, прижимаясь головой к парню, зажмурив глаза от скорости мотоцикла. Ким ненавидит себя за то, что напоминает самому себе снова и снова всё это, будто мысленно старается вернуться в то время. Тэхён ненавидит себя за мысли о том, что мог бы поддаться моменту, мог бы насладиться поцелуями, мог бы позволить альфе стать его пристанищем, закрыть заплаткой сердце беты. Чтобы сейчас чувствовать горечь без разочарования к самому себе. «Что ты сделал со мной, Чон Чонгук?» — думает Тэхён, плотно прикрывая глаза. Он спускается на остановке больницы «мёнвон». Кафе напротив встречает в темнеющей улице сияющей лазерной вывеской. Прежде чем перейти дорогу, Тэхён внимательно смотрит на светофор. Зелёный человечек предупреждает о том, что пора переходить. Ким ступает по дороге вперёд, побежав к другому концу улицы. На улице становится прохладно. В одной толстовке пережить вечерние холода уже не получается. Тэхён стучит зубами, заходя в кафе. Он отряхивается от скапливающейся каплями на одежде прохлады. Внутри играет лёгкая классическая музыка. У стойки его встречает с улыбкой девушка, приветствуя. Тишина в кафе прерывается её тонким голосом, а после и грохотом, за которым следует кряхтение. Тэхён поворачивает голову. Доён спотыкается несколько раз о собственные ботинки, прежде чем дойти до него. Тэхён улыбается, наблюдая за ним. — Ты не меняешься. Доён засиял в лице, раскинув руки для объятий. Тэхён не противится, доставая ладони из карманов, и устраивает их на спине друга, похлопав его по плечу осторожно. Альфа тоже проявляет внимательность, несильно сжимая в объятия. Он не дышит шумно, не вдыхает отчаянно запах, будто ищет апельсиновый аромат, из-за чего Тэхён чувствует себя уютно. Доён поглаживает его рукой по волосам, снимая капюшон с головы. — Ты не представляешь, как долго я думал, — выдыхает альфа. — Я думал, ты пошутил. Потом прошёл стадию гнева. Дико злился, пыхтел, ушёл к омегам. Но из души-то ты не вылез. Я не смог забыть. Я чувствую другие запахи, но чувствую, что это не то. Дико не то. Я бы не выбрал твоего брата-близнеца, будь он омегой, если я был знаком с тобой, который был бетой, — отвечает Доён. — И сейчас я вижу и понимаю. Господи, именно ты мне нужен. Тэхён замирает. Он не дышит, сжимая пальцами ткань пиджака на спине парня. Ох, этот ответ. Как же он хотел это услышать. Не этим голосом, не такими словами, но это согласие, эту волю действиям. Тэхён сглатывает, кивая и искренне улыбаясь. Он закрывает глаза. Это слишком хорошо звучит, чтобы не верить таким словам. — Я вернулся к работе и в привычный образ жизни, — рассказывает Доён. — Дайте мне кофе, — обращается он к подошедшей официантке. — Мне тоже, — говорит Тэхён. Девушка кивает им, пожелав удачного вечера. — Это хорошо. Прямо вижу, насколько ты серьёзным стал, — усмехается Ким, перебрасывая одну ногу на другую, но не как кокетка, а по-пацански, когда щиколотка устраивается на коленке. — Как рана? — Стабильно заживает, — улыбается альфа, наклонив голову набок. — Я чувствую, что твой запах прошёл. Отрадно. Можешь теперь быть собой. — Удивляешь, — хмурится Тэхён, рассмеявшись. — Но… да, меня это тоже немного радует. — Немного? — Этот запах оставил неприятный осадок, — вздыхает бета. — Не хочу его возвращать, но с ним было легче, как-никак. Тем не менее я чувствую себя в своей шкуре. И вижу, ты прекрасно осознаёшь, что я не омега. Таким ты нравишься больше, — смеётся Тэхён. Официантка кладёт поднос на стол, подавая кофе. Доён улыбается, влюбленно смотря на Кима. — Таким ты тоже нравишься больше, — шепчет альфа. Девушка странно смотрит то на парня-альфу, то на бету, принюхиваясь легко и незаметно, но хмурит брови и отстраняется, пожимая плечами. Тэхён это замечает, сглатывая. Он поднимает брови, принимаясь за свой кофе. — Помнишь, я обещал тебе прокатить тебя на машине? А отвести на Бали? И покупать всё, что хочешь? — напоминает Доён. — Это и сейчас в силе. — Ох, прекрати, — закатывает глаза Тэхён. Бета чувствует себя странно. Это ощущение необъяснимо, оно засасывает и пустоту не закрывает, но наполняет чем-то неизвестным и необъятным. Доён говорит слова, которые сейчас Тэхёну нужны, которые позволяют бете чувствовать себя хорошо, стабильно. Тэхён доверяет чужим словам. Он закрывает глаза, глубокий голос Доёна улавливая на другой ноте, другим тоном, словно перед ним, в этом чёрном пиджаке сидит Чонгук, попивая кофе и предлагая слетать с ним на Бали. — Беточка. Слова, что знакомы и пронзают до игл в сердце. Тэхён открывает глаза, вдыхая резко и сильно воздух. Он смотрит в тёмные незнакомые глаза и кивает, прошептав в ответ: — Не зови меня так. Потому что ты — не он. В машине Доёна уютно, салон пахнет приятно. Тэхён смотрит в окно на проскальзывающие огни фонарей. Глаза практически слипаются, но бета хорошо держится до момента, когда дом показывается на горизонте. Он улыбается, расстёгивая ремень безопасности. Альфа останавливается прямо у дверей, заглушая почему-то мотор. — Спасибо. Рад был поболтать, — говорит Тэхён, собираясь опустить ручку вниз и выйти из машины. — Тэхён, — зовёт его альфа, прикусывая нижнюю губу. Он задерживает его за руку, хватая цепкими пальцами за запястье. Ким поворачивает к нему голову, внимательно смотря на него. — Я знаю, это прозвучит странно, но… мои намерения не изменились. Я всё ещё хочу быть с тобой. — Ох, брось. Всё ведь так хорошо шло, — вздыхает Тэхён, вырывая руку из хватки. — Правда, не нужно. Я того не стою. У тебя ещё есть время поискать своего истинного или… найти омегу. Это легче, чем связать свою жизнь с бетой. — Ты говоришь так, будто хочешь для меня лучшего, — говорит Доён, смотря в глаза, — опуская то, что чувствуешь сам. — Я думаю, неприятно знать, что ты мне безразличен в этом плане, — вздыхает Тэхён. — Мне, в принципе, совершенно не до этого сейчас. — Правда, Тэхён, я… — Всё. Я услышал тебя. Нет. Я не хочу ничего от тебя. Деньгами меня не купишь, — выдавливает бета, прикусывая нижнюю губу. — Я могу быть понимающим. Я умею меняться, — начинает альфа, сглатывая. — Дело не в деньгах. Я хочу дарить тебе другие ощущения. Я могу любить по-другому. Я могу это показать, если ты мне позволишь. Я люблю тебя таким, беточка. Тэхён задыхается от этих слов. Вроде красивы фразы, они волшебны, они искренни. Ким сглатывает, чувствуя внутри отвратительную и вязкую мерзость, словно слова любви вызывают отторжение. Потому что они произнесены так подходяще и маняще, что кажутся лживыми. Тэхён качает отрицательно головой для себя. Ты ждал этого, но ждал не от него. — Я подумаю, — шепчет бета. Тэхён подумает. Если так и продолжится, он будет продолжать видеть везде одинаковые образы и ушедшие улыбки альфы, для которого сейчас Тэхён стал никем, он действительно подумает. И наверняка согласится.***
Юнги недовольно постукивает ручкой по поверхности стола, разнося по библиотеке эхом неприятный звук. Он задумчиво смотрит на плывущие перед глазами буквы. Они не выстраиваются в ряд. Судорожное желание сфокусироваться на чём-то исчезает, и с каждой секундой Юнги теряет надежду на то, что прочитает книгу сегодня. Уже третий раз прочитав одну строку, но так и не доходя, о чём там говорилось, Мин опускает учебник на стол, прикрывая глаза. Намджун выглядывает из-за полок с книгами, рассматривая уставшего омегу. Юнги выглядит подавленным и чем-то обеспокоенным. Ким поджимает губы, не зная, чем мог бы помочь парню. Очень хочется подойти и сказать, что ему, альфе, под силу справиться с любыми проблемами, но Юнги — колючка. Он не позволит кому-то что-то решать за него и тем более — не поддастся ему. Намджун поджимает губы, прикрывая глаза, и принюхивается к нежному шлейфу календулы, что кружит вокруг приятным, дополняющим книжные переплёты ароматом. Намджун мысленно даёт себе пять, помотав пару раз головой. Он опускает вспотевшую ладонь на шею, разминая её. Альфа сомневается на секунду, рассматривая подобранную книгу. Он закрывает глаза. Юнги кашляет, когда чувствует, что в лёгкие забивается знакомый аромат более дикого и едкого характера. Омега поднимает голову, смотря на Намджуна, который останавливается у его стола, опуская осторожно на его поверхность тонкую книгу. Мин смотрит на альфу странно, бровь изогнув изящно и резко, вопрос задавая в полной тишине мысленно. «Что это?» — так и говорит взгляд омеги. — Это книга, которую я читал в последнее время очень часто, — объясняет Намджун, поджимая губы. Юнги прищуривается, но не прекословит. Он осторожно поднимает руку, потянувшись к книге. Прочитав обложку, Мин задумчиво сводит брови. — Это сказка, — выдохнул Джун. — Сказка, — уточняет Юнги, прикусывая нижнюю губу. Он не сдерживает улыбки, продолжая вчитываться в слова. Так по-детски, однако это мило. — Спасибо. Намджун прикусывает нижнюю губу. Он смотрит на улыбающегося Юнги, улавливая в этом жесте столько тепла. Мин открывает книгу, всматриваясь в расползающиеся вместе с текстом картинки. Омега, честно, удивляется такому разладу и, конечно, не считает Джуна глупым или недалёким. Этот альфа один из тех, кто любит спорить с преподавателем по философии, и тот, кто скидывает ответы по высшей математике в общем чате группы. Подача именно этой книги, слова «я часто читаю в последнее время» что-то значат. Юнги не понимает, что именно. И, на самом деле, омега бы наплевал, что там, если бы не Намджун. Альфа, пахнущий дикими календулами. Юнги знает, что Намджун — его альфа. — А вот и ты! — шёпотом вскрикивает Хосок, устраивая сумку на коленях Мина, бросаясь на соседнее место. — Я звонил тебе. Все аудитории обыскал, — говорит Чон, оборачиваясь на строго поглядывающую в его сторону библиотекаршу. — Прости, я поставил телефон на беззвучный, — отвечает Юнги, надув губы. — И как я должен был тебя искать, солнце? — вздыхает бета, поднимая руку и устраивая её на плече омеги. Намджун косо поглядывает на Хосока, принюхиваясь и тут же определяя положение. — О, Джун, — Хосок протягивает другую руку парню. — Давно не виделись. — Значит, не ошибся, — пожимает плечами Намджун. — Хосок, верно? — Да, — кивает парень, улыбнувшись. Чон поворачивает голову к Юнги. — Вы общаетесь? — Н-нет, — Юнги заметно мрачнеет. Хосок хмурится, следя за его действиями. Юнги, хватая вещи, встаёт из-за стола, забирая книгу со сказочным переплётом. Намджун провожает его недоумённым взглядом. — Я подожду тебя у двери, — говорит Мин Хосоку, удаляясь. «Солнце», совсем недвусмысленные взгляды, странная реакция Юнги. Намджун замечает практически все мельчайшие детали и, говоря откровенно, ему немного завидно. Хосок выглядит добродушным человеком, простым, с разномастным складом ума, но всё равно является для этого неприступного омеги тем, кого тот может ждать за дверью. Так почему же Намджун всегда получает колкие ответы и постоянные «замолчи» на свои попытки заговорить? Почему он должен говорить со своим омегой сказками и загадками, а какой-то бета — просто так? Хосок смотрит на него. — Что такое? Хочешь поговорить? — спрашивает Намджун, поднимая одну бровь вверх. — Да, — кивает Хосок, выпрямляясь и добродушно улыбаясь. — Так получилось, что мне нужно знать, как себя сейчас чувствует Чонгук. Спросить его самого — это самоубийство. Я не хотел бы встревать в его личную жизнь, но при этом хочу знать, всё ли с ним в порядке, — объясняет Чон, сглатывая. Джун мрачнеет, отрицательно качая головой. Повисла долгая и неловкая тишина. Ким, словно думал о том, говорить или нет, задумчиво подпирает подбородок ладонью. Хосок кашляет, разрывая молчание. Библиотекарша на одном конце зала тоже кашляет, напоминая о том, чтобы ребята держали тишину. Намджун вздыхает, пожимая плечами. — Зачем тебе это знать? — Я лучший друг Тэхёна, — пожимает плечами Хосок. Намджун усмехается, качая головой. — Тэхён сейчас… не так близок к состоянию «мне искренне похуй», так что я стараюсь ему помогать. Ну, хотя бы тем, что Чонгук и он поговорят об этом и, если ничего не получится, то пусть решат цивилизованно расстаться на той ноте, что есть и было. Как-то так. — Чонгук не в порядке, — отвечает Джун. Хосок хмурится, но кивает, готовый слушать. — Но он упрям. Его не надо о чём-то просить. Если он посчитает, что знает ответ, — он это сделает. Пока Чонгук в сомнении, он будет бездействовать. — Дело в том, что… мне кажется, Тэхёну Чонгук небезразличен. — Не обнадёживай меня словами, — пожимает плечами Намджун. — Это знает только сам Ким Тэхён. Для меня неочевидны эти слова, они пусты, пока не подкреплены доказательствами. Я не могу знать, что этот человек чувствует. Даже по запаху не определить, насколько сильно он наполнен Чонгуком. Вы, беты, — вздыхает Джун. Хосок молчит, слушая его. — Я бы не хотел, чтобы Чонгук обнадёживал себя чем-то, если это впоследствии не будет являться правдой. — Тэхён не… ох, — закрывает глаза Чон. — Просто… просто скажи, что с Чонгуком. Где он? — Дома, — пожимает плечами Намджун. — Хорошо, я поговорю с ним. Попытаюсь сказать про Тэхёна. Если получится. — Вот как. Спасибо. Я был бы признателен. Юнги смотрит на Намджуна странно, показывает книгу и кивает. Хосок по-хозяйски устраивает ладонь на его талии, притягивая к себе, и что-то говорит, видимо, рассказывая про Чонгука. Мин выглядит расслабленным. Намджун сомневался поначалу, но сейчас видит всю целостную картину, и… ему немного обидно. Почему Хосок? Почему этот бета? О, эти календулы, нежные и дикие, чувствуемые и осязаемые в воздухе между ними. Намджун ощущает этого омегу, чувствует, понимает только по одному существу. Удивительное ощущение. Что может быть сильнее этого? Как Юнги этому сопротивляется? Ещё и любит кого-то другого, выглядит счастливым. Намджун тоже так хочет.