Колесо Фортуны

Когда меня привели к Императору, Атанасия уже сидела мертвецки бледная. Она едва дышала. Но в ее взгляде я уловила мимолётное облегчение, когда Феликс посадил меня рядом. Но он тут же откланялся, так как получил приказ удалиться. Воздух застрял поперек горла: теперь вне всяких сомнений, я — дочь Клода. Даже сквозь детские пухлые черты лица обозначились такие же острые скулы, широкий рот и ястребиный нос. У Атанасии лицо мягче и подвижнее, и у нее хорошо развита мимика. Она, если верить Лили, — истиная копия матери. — Ты тоже стесняешься разговаривать? — довольно безжизненно спросил Император. Я ожидала какого угодно вопроса, но не этого. Он, видимо, не собирался упустить шанс продемонстрировать свое остроумие. Стук вилки Атанасии прекратился, и это стало заметно, когда наступила нехорошая пауза. Она бросила умоляющий и испуганный взгляд. Ей действительно страшно. Что ж, я разделяю эти чувства. — Почему ты не ешь, как твоя сестра? — уже с ноткой угрозы процедил Клод, теряя самообладание. — Я что, сам с собой разговариваю? Последний вопрос он практически выкрикнул, или, просто слишком сильно повысил голос. Мы с сестрой одновременно вздрогнули. Меня парализовал его надменный и пугающий вид. Когда читала мангу, все казалось куда более безобиднее. А сейчас я словно проглотила язык. — Меня тошнит от сладкого, — с огромным трудом выдавила я из себя, потупив взгляд и не решаясь его поднять. — И мне запрещено его есть. Ничего умнее мне в голову не пришло. Не дай бог он спросит, кто именно запретил мне есть сладкое. Беда в том, что здесь мой организм просто не переваривал конфеты и пирожное. Позвольте мне просто тут посидеть. Я научилась справляться с запахом кондитерских изделий. — Тогда что ты хочешь? — Пирожок с вишней, — тихо пробурчала я, стараясь преодолеть психологическое давление со стороны. — Здесь есть мармелад и фруктовая пастила, — Клод не сдавался, и мне едва удалось сдержать нервный смех, хотя на самом деле хотелось просто зарыдать. Чего прицепился-то? Чтобы лишний раз не злить императора я взяла кусок мармелада и начала жевать. Атанасия с ужасом наблюдала за нашей перепалкой. Похоже, даже этой обжоре кусок в горло не лез. Ей стоит похвастаться тем, как героически она выдерживает натиск отца, продолжая как ни в чем не бывало улыбаться. Готовилась, что-ли? — Мне интересно, ты тоже знаешь, кто я? — конечно, идиот. Ты ведь Атанасию уже допросил, пришла моя очередь. Но чтобы не нарваться на неприятности и чтобы ситуация не стала чревата последствиями, мне необходимо дать верный ответ. Если ляпну не то, ты ведь не опустишься так низко, убив ребенка на глазах дочери? — Папа Атанасии, — теперь несчастная вилка в руках сестры с громким лязгом упала на пол. И единственный, кто носит эту единственную римскую тогу на себе. Плевав на общественное мнение, ты просто сослался на «я государь, мне можно». И да, твое тело выглядит сногсшибательно, но ты всё равно страшный. — Кто обучал вас этикету? — в моей голове происходила полная анархия. Пусть Атанасия отвечает на этот вопрос, так как учителя у нас разные. — Лили, — пискнула сестра и вжалась в диван, почти совсем в нем растворившись. — И мадам Чейдервендурион. Когда она произнесла фамилию моего учителя по литературе, Клод практически потерял лицо. Он явно не ожидал от ребенка такой прыти. — Понятно, — выдохнул император и с пугающей улыбкой наклонился к нам ближе. — Второй раз слышу от тебя имя Лилианы Йорк. Она хорошо постаралась, вырастив вас. По факту, вырастила она только Атанасию, но Клоду не за чем это знать. Видите ли, я никогда не рассчитывала на то, что долго проживу и отсутствие внимания к моей персоне вполне устраивало. Пока не осознала, в какой я вселенной и кто моя сестра. Там, где я жила раньше, некоторые живут вдвое меньше нынешнего императора. — Почему ты молчишь? — это снова было адресовано мне. — Гвендолин очень рада, что папа пригласил нас к себе, — выпалила сестра, прежде чем кто-либо успел среагировать. — Гвен часто говорила Ати, как она хочет увидеть папу. Я чуть не поперхнулась мармеладом: вот же зараза! Настало ее время мстить за одиночное отдувательство во время чаепития. Похоже, что желание поквитаться пересилило страх быть убитой за неосторожность. На мгновение нам удалось отвлечься от Клода и немного подурачиться, пусть и ментально, но мы поймали одну волну. Я же предпочла снова молча отреагировать на колкость. Мой инстинкт самосохранения работал всегда безотказно. Да и Атанасию не хотелось подставлять. Судьба — вещь непредсказуемая. Если сестре удалось завоевать расположение императора, то моё под большим вопросом. — Феликс! — вдруг неожиданно выкрикнул Клод, и в комнату тут же зашёл рыцарь, и у меня вспыхнула призрачная надежда, что нас сейчас отпустят. — Отведи принцессу Атанасию в Рубиновый дворец. Передай ее няне, что принцесса Гвендолин придет позже. Цвет лица сестры сравнялся с цветом ее белого платья. Топазовые глаза беспокойно забегали, когда Феликс взял ее за руку и увел. Я, едва соображая, выдавила из себя жалкое подобие улыбки. Спросите кого угодно, почему император решил таким образом нас разлучить, никто не даст вам ответа. Он хотел заставить мои мучения длиться дольше. Я не могу открыто выступать против Клода, так как рискую оказаться на плахе. Или быть сразу же здесь обезглавленной. Без свидетелей. Он же не потому выпроводил сестру? У меня нет оружия, чтобы защититься. Я сижу здесь и постепенно умираю от ужаса. Черт возьми, просто позволь мне уйти вслед за твоей дочерью. — Что ты думаешь об Атанасии? — он снова вернулся к своему неизменному холодному выражению лица. — Она как солнышко, — сказала я абсолютно уверенно то, что столько лет думала, видя эту золотую шевелюру. Последние пять лет мы жили, словно стоя на коленях. Жили в месте, где император устроил кровавую бойню. Я читала про это. Для кого-то это бойня — это захватывающе, но круговорот мести и кровопролития должен остаться в прошлом. Клоду нужно разобраться в своих чувствах, прежде чем спрашивать о них у меня. И если он задумал меня проверить, как до этого сестру, то я с огромным удовольствием разобью в дребезги все его расчеты. Вряд ли он не знал слухи, что ходят по всему дворцовому ансамблю: принцесса Атанасия — наследница, принцесса Гвендолин — просто отпрыск, так нелепо попавший в имперскую семью. Несмотря на то что я старше. Клод проверяет, завидую ли я сестре. Нет, я ее люблю. — Понятно, — император прикрыл лицо рукой, и от этого жеста его и так оголённый живот обнажился ещё сильнее. И впервые в жизни я задумалась о завтрашнем дне: смогу ли я выиграть эту словесную викторину, где приз — это моя жизнь? — Ты не из тех, кто много болтает. И это хорошо. Или я тебе неприятен и ты предпочитаешь игнорировать меня? В этой фразе я уловила открытую угрозу, и все мои внутренности сжались. Я думала, что смогу ответить на любой вопрос императора, если встречу его, но мастерство Клода строить диалог так, чтобы жертва умирала от страха, превзошло все ожидания. По моему телу прошлась мелкая дрожь, а мысли стали путаными. Опасное состояние, не дающее трезво мыслить. — Я очень рада, что Вы пригласили меня, — моё унижение, чтобы спасти жизнь. — Хорошо, — повторил Клод и широко улыбнулся. — Раз тебе и твоей сестре нравится проводить со мной время, я приглашу вас как-нибудь ещё раз. Он сделал не совсем верные выводы. Что происходило дальше, я плохо помню. Помню только, как меня принесли во дворец имперские рыцари и жуткий переполох, устраиваемый Лили. Меня тогда сильно удивило, что она волновалась не только об Атанасии. Следующие несколько дней я провела в бреду из-за лихорадки. Впервые за эти годы принцесса Гвендолин заболела. Обычно, это прерогатива сестры. За это время Атанасия ещё раз встретилась с императором. И потом из спора Ханны и Лили выяснилось, что Клод был весьма недовольный этой новостью. В предстоящую вторую аудиенцию он приказал привести нас обеих. Атанасия несколько раз пыталась пробраться ко мне, но ее постоянно ловила недремлющая Чейс. Пару раз, когда становилось легче, я слышала за дверью ее голос. Рубиновый дворец словно ожил. Бесконечные метания и панические смешки горничных не способствовали выздоравлению. Ночью Атанасия всё-таки проскользнула в мою комнату и разбудила. Она пришла с длинным списком и начала сразу зачитывать несколько вариантов плана А, Б и В. Ни один из них не вселял уверенности. Она сунула мне в руки листок с незатейливым детским почерком. А потом, к огромной радости, вытащила из-под ночного платья мой блокнот с записями. — Ты оставила его в салоне, — уже успокоившись, проговорила она. — Никто его не видел. С тебя причитается. — Мы квиты, — я показала ей язык. — Я за тебя наказание за побег отбывала. Мы долго ещё обсуждали то, что произошло с нами. Атанасия поделилась впечатлениями от второй встречи с императором: оказывается, он отправил ее и Лили обратно, узнав, что одна из нас не придет. Рано или поздно пришлось бы восстать из забытых детей и стать частью жизни Клода. Может, стоит тоже расслабиться и попытать счастье? Ведь если обо мне не было упоминания в оригинальной истории, не значит, что меня и вовсе не существовало. Атанасия говорила мне подобное столько раз. — Давай попробуем стать «папиными дочками»? — я ткнула на план Б, и сестра не поверила своим ушам! — Гвен, как думаешь, после того, как я ляпнула «папочка», это сработает? — у сестры зарделись щёки от смущения, и она резко вскочила и заметалась по комнате. — А почему нет? — удивилась я и пожала плечами. Невозможно жить в постоянном страхе. Нужно пробовать, пусть на пути и ждёт миллион ошибок. — Кажется, благодаря твоим стараниям нас пока не собираются убивать. — Нет-нет-нет! — она схватилась руками за голову и резко развернулась. Весьма неудачно. Лицом она ударилась об один из столбиков моей кровати и упала от неожиданности. — Эй, ты как? — едва сдерживая смех, я перевесилась через кровать. — Жить буду, — сестра терла ушибленный нос. За дверью послышался шорох, и мы обе подскочили. Атанасия ловко спряталась под кровать. Но никто не зашёл. Ещё немного подождав, сестра выскользнула из моей комнаты, и на этом мы распрощались.