Колесо Фортуны

Наказание всё-таки пришлось отбывать. Клод приказал целый месяц торчать в императорской библиотеке и переписывать законы Обелии за мои прогулы его занятий. Под дверьми, окнами стояли рыцари, которым велено внимательно следить за «заключёнными». На карандаше у императора оказался и Лукас. Я была зла на отца. Никто не мог навестить меня, наверняка по указке императора. Был лишь один плюс: Лукас и я нашли наконец общий язык, оставшись вдвоем. Колдун выглядел задумчиво с самого утра, но наотрез отказывался делиться тем, что его беспокоит. Я некоторое время сидела над учебником, но потом сдалась. Его несчастный вид делал несчастной и меня. Я встала из-за стола и направилась к чайному сервизу. Налив немного чая, я протянула его колдуну. — Возьми. — Холодный чай? — Так сделай его горячим, — я думала, что Лукас съязвит или выкинет что-нибудь ещё, но парень просто принял чашку. — Знаешь, я была уверена, что мы не поладим. — Почему? — Некоторых ты считаешь откровенным мусором, — я села рядом. — Мне не нравятся те, кто ставит себя выше других. Но ты спас Атанасию. И мне пришлось тебя принять. — Пришлось? Да я самый гениальный и любимый маг во всей Обелии! И у меня есть право считать себя самым крутым. — Это так, — я рассмеялась. — И раз ты мой друг, то я решила, что готова мириться со всеми твоими недостатками, достоинствами и прочим. — Да это я позволил тебе быть моим другом, — Лукас надулся. — Да, естественно. Просто хочу, чтобы ты знал: у тебя есть семья и друзья. Всегда ты можешь положиться на нас и не держать многое в себе. — Семья? — в замешательстве пробормотал колдун. — Да. Мы опять замолчали. Бессмысленно бороться против предначертанного. С самого рождения я вела дневник и никогда не прописывала события оригинала, которые должны произойти. За столько лет многое уже и позабылось. Для меня существовала лишь одна реперная точка — дебют. Я спряталась за книгой. Все персонажи, — нет, люди! — этого мира живут, дышат и ходят по земле. — Эй! — Лукас вдруг выхватил книгу из моих рук. — Что с тобой? Я в изумлении уставилась на него. Этот колдун недолюбливает тех, у кого беды с маной. Но почему он дружелюбен со мной? Это из-за Атанасии? Когда случится беда, Лукас отправится в поиск священного древа, Клод возненавидит собственную дочь, а что будет со мной? У меня нет ничего, что могло бы защитить меня. Даже магии. Феликса, Лили и остальных могут подвергнуть шантажу, чтобы добраться до меня. Этого нельзя допустить. Теперь я не могу с уверенностью утверждать, что не стану лакомым куском для желающих приблизиться к трону. — Как думаешь, что поможет мне сбежать отсюда? — спросила я колдуна. — Сбежать? — тот демонстративно почистил уши. — Я не ослышался? Человек, у которого едва ли не весь мир под ногами, задумывается о побеге? — Я ни на секунду не оставляла эту идею, — спокойно ответила я. — Ты не спросишь, зачем мне это? — Ну, если ты завела этот разговор для того, чтобы я спросил, то-о-о… — маг откинул волосы назад… — нет. Вы обе — ты и твоя сестра — одержимы идеей побега. — Но у нас разные цели: Атанасия хочет выжить, я хочу избавиться от будущего трона. — Я не до конца понимаю, что вы задумали… — лицо колдуна помрачнело. — Но для тебя единственный шанс свалить отсюда — это научиться бегать как ниндзя. Я села рядом с Лукасом и сильно ущипнула его за руку. — Хорошо-хорошо! — он поморщился. — Как вариант, верховая езда! Но твой отец точно не разрешит тебе завести пони. — Верховая езда? Лукас! Это прекрасная идея. Я секунду задумалась, поняв, насколько была глупа. — Сколько тебе лет, что ты читаешь сказки? — саркастически хмыкнул парень, осматривая отобранную у меня книгу. — А что в этом такого? — Сколько тебе было тогда? — Тогда? — у меня похолодели руки. Я сразу поняла, о чем он. Лукас видел других насквозь. Нет смысла прикидываться дурочкой. — Тогда мне было всего двенадцать. — Я знаю, ты никогда бы не хотела такой жизни, — с лица колдуна слезла ироническая улыбка, и он неловко отвёл глаза. — Люди получают не то, что заслуживают, а просто что попало, — я проглотила воздух, чтобы подавить нервозность. — У каждого из нас есть то, что мы не выносим из сердца. У нас нечасто возникали такие разговоры, но каждый из них неизменно вел в никуда. Как только месяц подошёл к концу, за мной явилась Элис и сопроводила к императору. Взяв в охапку огромные свитки, исписанные вдоль и поперек законами Обелии, я в глубине души надеялась, что хотя бы заслужила похвалу. — Гвендолин, расскажи мне, что такое примогенитура и минорат? — потребовал Клод, как только мне налили чай. — Молчишь? Плохо. Атанасия, что такое наследственная трансмиссия? Она робко ответила. В кабинете императора стояла гробовая тишина. Император внешне выглядел спокойным, но взглядом метал гром и молнии. — Получается, ты весь месяц маялась дурью и сейчас смело заявляешь, что выполнила мое задание?! — он в один миг испепелил весь мой месячный труд. — Перепишешь законодательство ещё раз, пока не выучишь элементарных вещей. Я смотрела на императора и не могла поверить: он смеялся надо мной. Он не мог быть таким жестоким, чтобы так поступить. Я проглотила обиду и заставила себя в очередной раз молчать. — Скоро дебют принцесс, — Феликс поспешил разрядить атмосферу. Атанасия смерила его убийственным взглядом. — Ещё не скоро, — сразу заулыбалась она, а я вспомнила наш спор, кому же из нас двоих достанется Феликс в партнёры. Его мнение, конечно же, роли не играет. — Папочка, у Ати ещё нет того, с кем бы она хотела танцевать. — А у меня есть! — я решила не тянуть резину и застолбить Феликса первой. — Твоего партнёра я выберу лично, — Клод снова включил заботливого родителя, но его «заботой» я была сыта по горло. — Но почему? Ты выбрал мне друга, даже не посоветовавшись. Почему к Атанасии ты прислушиваешься, а мое мнение тебя не интересует? — Дебют — это очень важное мероприятие. Я не хочу, чтобы ты упала в грязь лицом! — Вот как, — я резко подскочила и моя чашка опрокинулась. Разлитый чай быстрой змейкой пополз между тарелками и столовыми приборами. — То есть Вы считаете, что я опозорю Вас. — Это не так. Ты выберешь в партнёры Феликса и это будет глупо. — Гвендолин, сядь, — Атанасия умоляюще потянула мой рукав, но я от нее отмахнулась. — Ты даже не дослушала меня… — Неужели? Навевает воспоминания, когда я умоляла вас спасти Атанасию, тонувшую в озере. Знаете, Вы просто взяли и отвернулись. Вы меня слушали? — я не знаю, почему вдруг вспомнила этот случай. Мне хотелось ужалить побольнее. В глазах Клода вспыхнул гнев, в них было разочарование. Но меня обуревали те же чувства, и я не могла больше держать это в себе. — И ты решила повторить за мной плохое? — голос «отца» дрожал. — Вы сказали, что я могу брать с вас пример. — По-твоему, я не сделал для вас ничего хорошего? — Делали. Но знаете, беда в том, что я совсем Вам не верю. Сказать, сколько раз мне хотелось послать все к черту? — я была полна злобы и совсем перестала следить за языком. Он думает, что один здесь такой разнесчастный. — Ты в самом деле считаешь, что если возьмёшь под контроль чужую жизнь, возместишь то, чего нет в собственной? — Думаешь, твое жалкое существование способно изменить мою жизнь? — лицо императора быстро приняло маску убийственного холода. — Ты себя переоцениваешь. — Жалкое сущест…вование? — глупо переспросила я. — Тебе знакомо слово «совесть»? Такая штука, которая мешает мне прямо сейчас выкинуть тебя отсюда и больше никогда не видеть этих бесстыжих глаз! — Мне вполне хватает понимания собственной ненужности. — Ты до сих пор оцениваешь меня по худшему поступку в моей жизни? Клод неожиданно громко поставил свою чашку на блюдце, а Атанасия рядом вздрогнула. Если ты любишь кого-то, это не дает право тебе портить им жизнь. — Мне жаль, что ты выросла такой эгоисткой, — раздосадованно протянул император. Атанасия и Феликс замерли меж двух огней, не в силах придумать, как остановить перепалку. — Ты признаешь, что это был худший поступок и просишь верить тебе? — безумие накрыло мой рассудок. — Мне жаль, что я твоя дочь. — Пошла вон! — неожиданно ваза с цветами, стоявшая в центре стола, лопнула. — Папа! — Атанасия резко взмахнула рукой, создав передо мной барьер, что остановил осколки, которые запросто могли меня поранить. — Ты что творишь? У меня сперло дыхание от осознания, что сейчас пытался сделать Его Величество, и что стало бы со мной, не будь Атанасия на чеку. Клод быстро очнулся от ослепительной ярости, и когда пелена спала, он в панике обратился на меня. — С огромной радостью я выйду вон. Я поклонилась, чувствуя полное опустошение внутри. — Атанасия, можешь не ходить за мной. Тебя эти проблемы вряд ли когда-нибудь коснуться. Я проследовала к двери на негнущихся ногах. — Знаете, — я на секунду остановилась. — Я верю, что сама могу распоряжаться своей жалкой жизнью. И верю, что одиночество — это не жизнь. Я шла по коридору, проклиная последними словами то, что поддалась слепой ярости. То, что я испытывала к императору, не было любовью. Это доверительное отношение. Привязанность. Проклятая привязанность. Я не хотела впускать ни Ати, ни Клода. Я ворвалась в их жизнь и не пожелала уходить. Я смирилась с этим и стала слабой. Может, это я запуталась в себе, а не Его Величество и Атанасия де Эльджео Обелия?