Love me do

Едва могу дышать днем и ночью Я тону в твоих глазах весь день Начинаю теряться во времени Я опьянел от чего-то, такого же крепкого, что и ты И оно распространяется по всему телу VIXX — Love me do

После знакового и определенно запомнившегося надолго танца, из строго вертикального положения плавно перетекшего в горизонтальную плоскость в окружении хаотично разбросанных подушек и отдельных предметов одежды, прошло около недели, и Александр уже успел заскучать. Сэм, занятый расследованием, окопавшийся в бесчисленных ворохах документов, отчётов с места происшествия и прочей писанины, если и выкраивал для встреч с ним время, то всего лишь пару часов в день, а то и меньше. Их едва ли хватало для того, чтобы в полной мере насладиться обществом друг друга. Так, быстрый перепихон безо всяких прелюдий и нежностей, такой же сухой, как и ежедневные отчеты о проделанной работе, к которым Макото возвращался сразу же после секса. В одних, между прочим, трусах, блестя влажным, распаренным телом. Это ужасно раздражало и выводило из себя Нильсена, мечтающего поваляться рядом с Сэмом на кровати, перебрать мягкие влажные темные прядки и с интересом разглядывать вишнево-пламенеющие глаза вкупе с припухшими от поцелуев губами помощника детектива. Его чёртовы бумаги частично перебрались в комнату Александра, вольготно расположившись на девственно чистом письменном столе, аскетичного спокойствия которого до этого не нарушало ничего кроме мобильного телефона да блокнота со списком важных дел. Гудман, по всей видимости, свалил львиную долю своих обязанностей на исполнительного и безотказного помощника. Ибо Макото исчезал из комнаты ни свет ни заря: перехватить его удавалось разве что на обеде и ужине, и то, поглощенный пережевыванием очередного кулинарного шедевра Рэйчел, он лишь непонятно хмыкал в ответ на любой из вопросов Александра, чем бесил ещё больше. Так, что Нильсен вскакивал с места и, даже не извинившись, покидал столовую с убийственным выражением лица, подходящим какому-нибудь закоренелому маньяку с садистскими наклонностями. И ведь Сэм поначалу даже радовался объему свалившейся на него работы. Он, представьте себе, объяснял это тем, что «Детектив видит во мне большой потенциал, Алекс, только и всего». Ещё и улыбаться пытался при этом с истинно японским смирением. Только вот это мало что меняло. Разве что в худшую сторону. Ночами губы Сэма вместо страстного танца по коже Александра, разгоряченной близостью смуглого тела японца, исполняли нечто невнятное, сухое и практически лишенное огня. Прикосновения тонких пальцев вместо импровизации, заставлявшей каждую клеточку кожи Нильсена вопить от несдержанного кипучего желания, отработанными движениями скользили по телу, даря больше боли, чем наслаждения. Что же касается самого акта соития, то Нильсен весьма емко охарактеризовал его парой непечатных выражений на шведском, самым мягким из которых было «Javla skit!». Он, с присущей ему откровенностью и непосредственностью, долго пытался донести до Макото недовольство подобным раскладом вещей, но всё, чего смог добиться, это тихое и усталое «Алекс, я постараюсь в следующий раз, обещаю», — слетевшее с губ Сэма рассыпающимся от ветхости бумажным листком. Нет, Александр прекрасно понимал, что последняя неделя выдалась тяжёлой, ибо стопка документов на столе росла в геометрической прогрессии, так же, как и тёмные круги под глазами Сэма, с каждым новым днём становившиеся всё гуще и насыщенней, из-за чего парень походил на диковинную панду, заплутавшую в коридорах особняка. Понимал, но не хотел мириться со всем этим и безучастно наблюдать, как японца затягивает в это затхлое болото рутины под названием работа. Ему срочно нужна была идея, очередной безумный проект, способный встряхнуть Макото, вернуть антрацитовый блеск карим глазам вместе с обольстительной, хищной улыбкой, что сводила шведа с ума. Но сначала требовалось выяснить, что именно способно завести Сэма, вдохнуть жизнь в гибкое точёное тело: от тёмной макушки до смуглых потрясающе гладких пяток, которые Александр так любил щекотать извлечённым из подушки пёрышком. В рамках этого мини-соцопроса Нильсен два дня подряд изводил Макото вопросами, всеми правдами и неправдами пытаясь выведать то самое, запретное и от того невыносимо желанное. Пока, наконец, Сэм не проговорился, задумчиво улыбнувшись собственному отражению в огромном зеркале викторианской эпохи, чьи металлические завитушки потускнели от времени и небрежного ухода. Поправляя тугой узел галстука, негромко произнес, проведя пальцами по тонкой ткани рубашки. — Я бы не отказался посмотреть на качественный и страстный стриптиз, — Макото покосился на шведа, старательно уткнувшегося в передовицу вчерашней газеты, и продолжил, застегивая блестящие пуговки на манжетах: — Но в такой глухомани мне ничего не светит. Да и Гудман за пределы особняка вряд ли выпустит. А тащиться в деревушку на своих двоих такое себе развлечение, — Макото устало вздохнул, поправил запонки и, клюнув Александра в щёку прохладными соцветиями губ, вышел из комнаты, мягко ступая по коридору. «Стриптиз, значит. Будет тебе стриптиз!» — Нильсен мерил шагами комнату, медленно переступая с пятки на носок. Первой мыслью было отправиться в Патели-Бридж, перевернуть там всё вверх дном, но найти пару-тройку девушек, хотя бы поверхностно знакомых с искусством стрип-пластики. Если же таковых не окажется, подключить все имеющиеся у него связи. Вплоть до одноклассника, осевшего в Лондоне, и, по слухам, вращающегося в кругах, близких к театральным. Но, поразмыслив с полчаса или чуть больше, Александр решил, что стерпеть присутствие незнакомых девиц, исполняющих приватный танец на коленях ЕГО мужчины, не сможет. В связи со всем вышеизложенным выход был только один. «Хочешь сделать хорошо — сделай это сам». Иначе говоря, ему на себе предстояло опробовать тернистый путь стриптизёра-новичка. И для начала следовало решить самый важный вопрос. А именно — найти место для тренировок, причем в самый короткий срок. Пообещав самому себе заняться этим сразу же после ужина, парень спустился вниз, по пути поприветствовав Рэйчел, замеревшую на середине лестницы вместе с Элизой. Обе девушки проводили Александра странным взглядом, не прекращая оживлённо обсуждать нечто очень важное. — Надо же! Сегодня ты явился к ужину вовремя, — при его появлении Агата, перекладывающая с места на место нож с вилкой, снисходительно улыбнулась, сдвигаясь вправо так, чтобы Александр мог присесть рядом, — уж не заболел ли ты? — притворный испуг в тоне голоса мисс Харрис выводил из себя. Точно так же, как и дурацкое декольте, достаточно глубокое для того, чтобы упругая грудь так и просилась на тарелку, удерживаемая на весу не иначе как чудом. Александр уже собирался ответить юной наследнице в лучших традициях, опасно балансируя на грани сарказма и откровенной пошлости. Шаткое положение спасло появление Сэма. Помощник детектива опустился на соседний стул, машинально поприветствовав их с Агатой, и бессильно выдохнул воздух сквозь плотно сомкнутые губы. Выглядел Сэм так, словно побывал в стиральной машинке в режиме интенсивной стирки, а потом его ещё и в режиме отжима прополоскали пару раз. Тщательно залаченные с утра волосы в данный момент больше походили на разворошенное птичье гнездо, воротничок рубашки был немилосердно смят, а в карих глазах мутной, пропахшей солью и тиной водой, плескалась усталость, застревая в горле знаменитым шведским сюрстрёммингом. Иначе — перебродившим куском селедки, чей сладковато-кислый запах вызывал рвотные позывы и головокружение. Не обращая никакого внимания ни на Александра, ни на Агату, Макото уставился в тарелку так, словно там показывали последнюю серию его любимого сериала. — Эй, все в порядке? — едва слышно прошептал швед, крепко сжав под столом тонкие, смуглые пальцы. Сэм благодарно улыбнулся в ответ. Вернее попытался улыбнуться, ибо губы ни в какую не желали складываться во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее улыбку. — Неважно выглядишь, Сэм, — со своего места подала реплику Агата, и Александр едва не запустил в неё вилкой. Прицельно так, чтобы угодить прямо в лоб несносной Харрис, заставив замолкнуть. — Спасибо, что заметила, — тихо проговорил полицейский, поднимая голову, длинные пальцы крепко сжали ладонь Александра, царапая кожу острыми полумесяцами ногтей. К сожалению, Агата не оценила этого изящного в своей простоте сарказма, и довольно сощурила зеленые глаза, приветствуя Рэйчел, Элизу и Данте, шагнувших в столовую один за другим. Ужин прошел донельзя тоскливо. Элиза с Данте то и дело кидали друг на друга неясные тревожные взгляды. Линд, коротко переглянувшаяся с Александром, хранила молчание, чаще обычного доливая в бокал яблочный сидр из пузатого обливного кувшина. И лишь Агата щебетала о чем-то своём, совершенно не замечая пасмурной, предгрозовой атмосферы, повисшей в воздухе тёмной липкой паутиной недосказанности и лишних, никому кроме неё не нужных слов. Сэм покончил с незатейливым ужином первым. Даже не притронувшись к десерту, резко встал со своего места и, невнятно извинившись перед всеми собравшимися, покинул гостиную, вцепившись негнущимися пальцами в темную растрепанную макушку. Александр, занятый расчленением куриной ножки, запоздал с реакцией и поднялся со стула уже тогда, когда поникшая спина Макото исчезла в коридоре. — Сэм, подожди! — уронив бокал с остатками сидра, моментально окрасивший кружево скатерти желтыми неровными кляксами, Нильсен поспешно отодвинул стул и сорвался следом, едва не вписавший в дверной косяк, выросший на пути. Но, сколько бы ни блуждал по коридорам особняка, раз за разом обходя первый и второй этажи, Макото как сквозь землю провалился. Его комната была заперта, и Александр досадливо пнул ни в чём не повинную дверь, а затем спустился в гостиную, дабы успокоиться и прийти в себя. Там уже находилась Рэйчел. Девушка сидела у окна, любуясь мраморным пламенеющим закатом, и качала ногой в такт собственным мыслям. — Вы опять поссорились? — Рэйчел подняла на него спокойный, немного отрешенный взгляд и замерла в прежней неподвижности, этакая скандинавская Фрейя, сошедшая со страниц Старшей Эдды. — Нет. С чего ты взяла? — бросил он, усаживаясь рядом — холодное спокойствие девушки действовало на Александра словно красная тряпка на и без того разъяренного быка, пенилось терпким юлмустом в венах и аортах, вырываясь на поверхность запахом перетертого кардамона. — С чего ты вообще решила, что мы с ним часто ссоримся? — Нильсен откинулся на спинку дивана, сцепив пальцы в замок. — Разве я сказала часто? Алекс, не ищи скрытый смысл там, где его нет, — Линд коснулась его руки, накрывая тёплой ладонью. — Если у вас с Сэмом всё хорошо, я только рада буду. Я ведь не дурочка и не слепая. Эта его просьба о танго. Он ведь с тобой его танцевал, не с Агатой. Я права? — девушка склонила голову набок, внимательно следя за тем, как он изо всех сил старается сдержаться и не наговорить обидных колкостей. — Права, — наконец выдавил из себя Александр, опустив голову так, словно Рэй уличила его в чем-то постыдном. — Надеюсь, что ему удалось тебя впечатлить, — мягко улыбнулась она, придвигаясь ближе, — и прекращай уже вести себя так, словно ваши с ним отношения стоит от меня скрывать. Алекс, я взрослая девочка и не буду ревновать тебя. Тем более к Сэму. К Агате я бы ревновала, к нему нет, — девушка поправила подол платья и с подозрительно знакомой робостью встретила его удивленный взгляд, играя цепочкой миниатюрного кулончика. — Почему? — выпалил Александр, чувствуя, как предательски краснеют щёки. — Ты ведь влюблена в меня. Разве нет? — Влюблена и не отрицаю этого, — на первый взгляд вполне себе невозмутимо ответила Рэйчел, — но это не мешает мне чувствовать к Сэму определенную симпатию. Я уж молчу про вашу химию, что проскакивает в словах и жестах и искрит перебитой проводкой каждый раз, стоит вам встретиться взглядами, — она с трудом улыбнулась, признавая безоговорочное поражение. — Агата точно слепая, раз по-прежнему считает, что охомутала тебя своими прелестными глазками и роскошной грудью. Ибо Александра Нильсена возбуждает не тело, а мозги и личность, которая этими мозгами успешно пользуется. Я права? — Линд мягко отняла руку, возвращаясь к любованию закатом, в своем развитии плавно перетекшим от фазы пылающего шара, тонущего в алом зареве облаков, к сочной чернильной сладости сумерек. — Ты как всегда права, Рэй, — тихо ответил Александр, проклиная себя за то, что так и не смог ответить взаимностью. Для него она всегда была, есть и останется хорошим другом, навечно застряв в этом амплуа, — прости меня. — За что? — справившись с нахлынувшими эмоциями, хмыкнула девушка, разворачиваясь вполоборота, — За то, что не заставил себя полюбить меня вопреки всему? Или за то, что по уши втрескался в парня? Брось, Алекс, я же сказала, что всё в порядке. Лучше расскажи мне, что за мысли терзают твою бедную головушку последние пару дней. Кто знает, может старая добрая Рэй посоветует что стоящее, — Линд едва слышно рассмеялась, заметив, как удивленно вытянулось лицо Александра, и добавила: — Я знаю тебя почти двадцать лет, расслабься. Итак, это касается Сэма. Что дальше? Настолько кратко, насколько это вообще возможно в данной ситуации, Александр поведал Рэйчел о сложившейся проблеме, отчаянно надеясь, что всё это не прозвучало напыщенной и лишенной всяческого смысла одой собственному эгоизму, помноженному на острое чувство физической неудовлетворенности. Хотя, конечно, определенная доля эгоизма щедро сдабривала и без того щекочущую ноздри смесью разнообразнейших пряностей тревогу за Макото, добавляя остроты рассказу, изредка перемежаемому сочными шведскими ругательствами. — Я понимаю, что одного танго Александру Нильсену показалось мало, и он решил добавить к своему послужному списку ещё и стрип? — Линд подцепила пальчиком спелую вишню, одну из многих, вольготно возлежавших на глазированном блюдечке, и, помедлив пару секунд, втянула губами ягодный пурпур, оставив лишь влажную косточку, безвольно повиснувшую на плодоножке. — Решила добить меня моим же оружием? — Александр непроизвольно облизнулся, внимательно следя за тем, как девушка ловко разделывается ещё с несколькими ягодами. — А ты думал, что один такой единственный мастер двойных смыслов и недосказанностей? Вынуждена тебя огорчить, — Рэйчел тихо рассмеялась, с сожалением окинув взглядом наполовину опустевшее блюдечко. — Да и вообще, мы тут не для обсуждения моего владения тонким искусством сарказма встретились, не так ли? — блондинка извлекла из лаковой сумочки, затерявшейся среди диванных подушек, тонкий батистовый платочек и тщательно вытерла каждый из пальцев, влажных от вишневого сока, украсившего бледную кожу мельчайшими рубинами влаги. — Намёк понял, — Нильсен криво улыбнулся, сцепив пальцы в замок. — Итак, твои предложения, какие-то пути выхода из ситуации? — Обратиться за помощью к Агате? — Рэйчел качнула ногой, носком туфельки задев за ножку журнального столика. — И как ты себе это представляешь? — Александр отрицательно качнул головой, ни в какую не желая общаться с представительницей славного рода Харрис. По крайней мере, сегодня. — Агата, помоги мне, пожалуйста. Моя сексуальная жизнь дала трещину, и только ты можешь вдохнуть искру желания в тлеющий костер наших с Сэмом отношений? Так, что ли? — парень недовольно хмыкнул, скривившись, словно от зубной боли. — Кто тебе вообще сказал, что тебе обязательно упоминать Сэма и вашу с ним, прости, насыщенную сексуальную жизнь? Почему бы просто не прикинуться дурачком и не выведать у нашей милой Агаты интересующую тебя информацию? Алекс, мне что, научить тебя основам соблазнения симпатичных девушек, или как? — Линд снова качнула ногой, на этот раз с куда большей амплитудой, отчего стопка газет, до этого преспокойно покоившаяся на столике, опасно качнулась. — А вот с этого момента поподробнее, — Александр, уловивший в тоне голоса Рэйчел нечто занимательное, придвинулся ближе, оставив между ними едва заметный зазор. — Объясняю для особо одаренных, — блондинка устало вздохнула, усаживаясь поудобнее, — юная мисс Харрис как-то раз обмолвилась о том, что во времена босоногого детства она музицировала вместе с Элизой, упомянув также о том, что комната, в которой они в четыре руки играли на фортепиано, находилась где-то в цоколе особняка. Так может, здесь не только музыкальный класс, а и танцевальный тоже?! — Рэйчел выдержала эффектную паузу, достаточную для того, чтобы Александр успел переварить все вышесказанное. — Рэй, я полный идиот! — Александр хлопнул себя по лбу, вскочил с места и беспокойно заходил по комнате, запустив в волосы пальцы. — Как я сам не додумался до этого?! Всего-то и делов: построить глазки Агате, отпустить пару тривиальных шуточек, и она сама расскажет обо всем. — Линд покачала головой, улыбнувшись одними кончиками губ. Что поделать, мозг Нильсена порой давал сбои, как и любой компьютер, даже самый современный и навороченный. — Ну, я бы не была столь категорична, Алекс, — она привстала с дивана и подошла ближе, мягко коснувшись щеки парня своей ладонью, — просто ты слишком зацикливаешься на чём-то определённом вместо того, чтобы взглянуть на всё это с разных ракурсов. Давай, иди уже, охмуряй нашу богатую наследницу. Только не забудь после навестить меня, есть пара идей насчет этого твоего стриптиза, — Рэйчел сдержанно улыбнулась, тряхнув молочной копной волос и, задержавшись на пороге комнаты, добавила: — Я буду у себя в комнате. Рэйчел уже ушла, а он так и застыл на месте, просчитывая все до единого шаги, дабы не ляпнуть лишнего и не испортить дело. И лишь потом двинулся на поиски Агаты, слабо представляя себе, в какой части дома в данный момент может находиться девушка. После получаса безрезультатных блужданий по особняку и консультации с Элизой на тему того, где же может скрываться её сестричка, пропажа была найдена. Для этого потребовалось пересечь пару запутанных коридоров и, скользнув в неприметную дверь, удачно замаскированную под нишу в стене, оказаться в небольшой оранжерее. Медленно шагая по узкой дорожке из жёлтого песчаника с вкраплениями мелкого галечника, Александр высматривал Агату, то и дело отводя в сторону фигурные перистые листья диковинных пальмо-лиан, заступавших дорогу с завидной периодичностью. Ближе к центру дорожка разветвлялась, огибая небольшой пруд, густо заросший водными гиацинтами, нимфеями и, если его не подводила память, стрелолистом. На той стороне пруда, на одной из двух скамеек, умело декорированных литым растительным орнаментом, с истинно королевским изяществом восседала искомая Агата Харрис. Девушка лениво перелистывала обернутую в вощеную бумагу книгу, да теребила тонкими пальчиками пышный тафтяной бант, украшавший тёмно-серое платье. Из-под ноги Александра выскочил камешек и, пролетев по инерции пару метров, скатился прямо в пруд с негромким, но отчётливым «бульк». Агата подняла голову, придерживая край страницы кончиками пальцев, заметила Александра, взиравшего на неё с другой стороны пруда, и удовлетворенно улыбнулась. После чего бросила взгляд на книгу, очевидно, для того, чтобы запомнить страницу, и лишь потом встала со скамейки, одергивая подол платья. — Надо же! — звонкий голос девушки совершенно не вязался с тишиной этого места, острым ножом вспарывая тягучий, донельзя влажный воздух. — Сам Александр Нильсен собственной персоной! — Агата склонилась в насмешливом поклоне, покачиваясь на носочках. — Решил перестать игнорировать меня? С чего бы это? — она коснулась кончиком туфельки мутноватой воды пруда и замерла на месте, ожидая ответа. — А я разве игнорировал? — вопросом на вопрос ответил швед, складывая руки на груди в своем излюбленном жесте. — Что-то не припомню, — Александр пожал плечами, не сводя с Агаты сосредоточенного и, вместе с тем, несколько неприязненного взгляда. — Как мне кажется, ты больше времени уделяешь Сэму, нежели мне, — недовольно поджав губы, произнесла Харрис, неторопливо огибая окружность пруда, — несколько странно, ты не находишь? «Уж прости, но с Макото мне куда как интереснее общаться, нежели с тобой, — едва не сорвалось с губ Александра, но он лишь многозначительно улыбнулся, продолжив про себя, — и не только общаться». Вслух же произнес совершенно другое так, чтобы не разочаровать Агату, на полном серьёзе думающую, что он без ума от неё. — Почему же? Просто я наконец-то нашел общий язык с малышом Сэмми, только и всего. Неужели ревнуешь, каттен? — снисходительно усмехнулся он, сощурив озёрную гладь глаз. — Кого? Тебя? — Агата презрительно фыркнула, но пальцы, крепко вцепившиеся в многострадальный бант, не оставляли ни малейшего сомнения в том, что да, ревнует, и ещё как. — С чего бы мне беспокоиться о таком несносном и раздражающем одним своим видом Александре Нильсене? — Потому, что я тебе нравлюсь, каттен, — Александр шагнул вперед, без особого труда удерживая на губах коронную белоснежную улыбку, — и сколько бы ты ни утверждала обратное, ни за что не поверю, — парень наклонился к Агате, широко распахнувшей глаза и, коснувшись щеки девушки, медленно провел указательным пальцем по коже, моментально окрасившейся багряным румянцем. — Ты… ты… — Харрис мгновенно растеряла всю свою хвалёную спесь, точно так же, как и слова, застрявшие в горле мешаниной невнятных звуков, и лишь хлопала своими ресницами подобно фарфоровой кукле, стоящей на каминной полке. — Ну, всё, хватит обо мне, а то зазнаюсь, — Александр коротко рассмеялся, приглаживая волосы, — я у тебя спросить хотел…. — он помедлил, словно собираясь с мыслями, хотя, на самом деле все давным-давно обдумал, — в таком большом особняке наверняка есть все, что только душеньке угодно! — он махнул рукой в сторону дома и продолжил, прожигая девушку своим фирменным взглядом: — Всякие там бассейны, танцевальные залы, тренажеры и прочие прелести жизни. Может, даже что-то вроде мини-парка развлечений имеется, — Нильсен оборвал себя на полуслове, вопросительно уставившись на Агату, чьи пунцовые щеки успешно соперничали с соцветиями гиппеаструма, росшего всего в паре метров от девушки. — Ну, с парком развлечений ты загнул, — Харрис нервно передернула плечами, безуспешно пытаясь прийти в себя, — а вот тренажерный зал здесь имеется. Я частенько хожу туда. Одна, — зачем-то уточнила она, однако Александр сделал вид, что не понял намёка, — танцевальный тоже. Раньше там занималась Элиза. Но теперь он стоит без дела, — Агата шагнула к нему, неуверенно коснулась руки, заглядывая в глаза. — А зачем тебе? — Простой исследовательский интерес, — Нильсен недовольно скривился, чувствуя, как тонкие пальчики скользят выше, подбираясь к груди, но сдержался, сознавая, что миссия, благодаря которой он, собственно, и решился на эту встречу с Агатой, требует потерпеть ещё пару минут, — вдруг внезапно захочу потягать железо или поиграть на фортепиано. Кто знает, — он пожал плечами и отступил в сторону, вынудив девушку отдернуть потную дрожащую ладошку. — Полагаю, за ключами мне следует обращаться непосредственно к тебе? — Александр склонил голову набок, внимательно наблюдая за Агатой. — Ну, вообще-то все ключи хранит у себя Марта. Но, если хочешь, я могу попросить их у неё для тебя, — девушка вопросительно посмотрела на него, сделав осторожный шаг вперед. — Я… подумаю над этим вопросом, — вежливо улыбнулся он, выяснив для себя всё, что хотел. — А теперь прости, я обещал Рэйчел решить кое-какие вопросы, связанные с бизнесом, — ничуть не заботясь о реакции Агаты, он развернулся к ней спиной и покинул оранжерею, машинально поправив тщательно отглаженный воротничок рубашки. Теперь следовало отыскать Марту и незаметно стянуть ключи от танцзала. Эта задача была куда как проще разглагольствований с Агатой, после которых в горле обязательно оставалось до ужаса приторное послевкусие, отдававшее солодкой. Собственно, так и вышло. Горничная, пусть и с явной неохотой, всё же включилась в беседу, к тому же с ней не нужно было изображать из себя покорителя женских сердец. И, пока они обсуждали малозначительные события, Александр успел заметить связку ключей, висевших между прочих за спиной Марты. — Кажется, мистер Ларсен Вас зовет, — парень сделал вид, будто слышал голос Фредерика, донесшийся со второго этажа, — не буду отвлекать, и спасибо за то, что уделили пару минут своего драгоценного времени, мисс Рэдбек. — Марта недовольно скривилась в ответ на его слова и вышла из комнаты первой, давая Александру пару десятков секунд на совершение мелкой кражи. Отточенным движением пальцев Нильсен сдернул связку с крючка и, придержав так, чтобы ни один из них не зазвенел, опустил в карман брюк. После чего вышел вслед за горничной с самым невинным выражением лица. Оставив Марту разбираться с Фредериком, быстрым шагом пересек гостиную, направившись в сторону коридора, соединявшего между собой оба крыла особняка. — Быстро ты, — Рэйчел уже ждала его на пороге, сосредоточенно разглядывая пространство перед собой. — Успешно? — вместо ответа Александр продемонстрировал связку, улыбаясь одними уголками губ. — Я в тебе и не сомневалась, — Линд приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть за его спиной нечто подозрительное, но быстро успокоилась и потянула за собой в комнату. На столе он заметил включенный ноутбук Рэйчел, рабочий стол которого украшало их с Линд совместное фото пятилетней давности. Парусная регата в Эллёсе, и они на одной из яхт: двенадцатиметровой одномачтовой крейсерской красавице со средиземноморским кокпитом. Девушка поймала его взгляд, смущенно улыбнулась в ответ на невысказанный вопрос, застывший тонкой ледяной корочкой в глубине небесно-голубых глаз, и торопливо щёлкнула мышкой, разворачивая окно. — Чтобы не терять твоё драгоценное время, сразу перейдем к делу, — Рэйчел крутанула колесико, проматывая назад, и невесомым жестом тонких пальцев подозвала Александра, замеревшего в паре метров от стола. — Я не буду учить тебя стрипу так, как учила Сэма танго. И не потому, что не хочу, — девушка едва заметно вздрогнула, ощутив на тонкой коже отдающее корицей дыхание Александра. — Скорее потому, что не умею. Да и танец… эм… слишком личный, чтобы давать какие-либо советы. Только ты сам решаешь, каким ему быть, я лишь могу подсказать пару базовых движений, да помочь определиться с музыкальными треками, — Линд удовлетворенно качнула головой, найдя, наконец, требуемую статью. — Пункт про растяжку можешь пропустить, — мягко улыбнулся парень, наклонившись ещё ниже так, что Рэйчел судорожно выдохнула воздух сквозь плотно сомкнутые губы, когда цепкие пальцы осторожно коснулись плеча. — Тогда давай начнем с рисунка танца. Я тут набросала кой-чего, пока ждала тебя, — Рэйчел протянула руку к одному из листков бумаги, лежавшему на краю стола, — Вот, смотри, — она указала пальцем на первый пункт, и Александр послушно вчитался в идеально ровные, округлые строчки, машинально отметив, что Рэй по привычке писала на шведском. — Первым пунктом идет вступление. Ты полностью одет. Кстати, — Рэйчел развернулась вполоборота, перекинув за спину лилейную мягкость волос, — Советую надеть ту самую черную рубашку, желательно с галстуком. Алекс, я знаю, что ты их терпеть не можешь, но не забывай, это всё для Сэма, — Рэйчел едва заметно улыбнулась, наблюдая за тем, как Александр кривит губы и щурит аквамариновый хрусталь глаз, подернувшихся бесцветной дымкой недовольства. — Пара движений бедрами, благо, тебе есть чем похвастать. Расстегнуть пару пуговиц, ослабить галстук. Затем идешь к пилону, и демонстрируешь Сэму силу рук, выполнив одно из движений, о которых я упомяну чуть позже. Отходишь от пилона, расстегиваешь рубашку. Снова работа бедрами, плечами и руками. Снова к пилону, еще одно движение. Расстегиваешь ремень на брюках, — Рэйчел словно прилежная ученица, накрепко затвердившая урок, тихо, но удивительно четко проговаривала каждое слово, сопровождая свою речь картинками, сменявшими друг друга на мониторе ноутбука. — А потом предлагаю перейти к приватному танцу, в процессе которого ты останешься в одном нижнем белье, — девушка едва заметно покраснела, кинув красноречивый взгляд на Александра, слушавшего её монолог в полном молчании, разве что по губам то и дело пробегала насмешливая, недоверчивая улыбка. — Отличный план, Рэй, — Александр одобрительно подмигнул подруге и, помедлив пару секунд, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, улыбнувшись при этом так, что Рэйчел подавилась воздухом и хрипло закашлялась, широко распахнув серый перламутр глаз. — Я быстро учусь, не так ли? — усмехнулся он, медленно проводя узловатыми пальцами вдоль металлической пряжки ремня. «Интересно, Сэмюэль в курсе того, какое сокровище ему досталось?» — подумала про себя Рэйчел, тщетно стараясь не обращать внимания на поведение Александра. Да, она знала и понимала, что всё это не нарочно, и он ни в коем случае не дразнит её. Понимала, и всё же сердце каждый чёртов раз беспомощно трепыхалось в мёртвой петле напряженно ноющих рёбер, костяным частоколом сомкнувшихся над кроваво-алеющим органом. — Удивительно быстро, — в какой-то момент Линд всё же удалось выдавить из себя более-менее правдоподобную улыбку, отчаянно надеясь на то, что Нильсен, как обычно, не заметит фантомной боли в глазах, расцвеченных серыми каплями дождя, мелкой моросью пролившегося в душе девушки, — ну раз, с рисунком все понятно, переходим к собственно базовым элементам на пилоне. Их можно условно разделить на две группы: крутки и трюки. Если проще, то крутки — это вращение вокруг шеста, а трюки — статичные движения, когда ты замираешь в определенной позе, — собственный голос, к счастью, не подвёл, и Рэйчел продолжила говорить, стараясь не смотреть в сторону Александра, оперевшегося о стол костяшками пальцев. — А теперь выбирай. Одна крутка и один трюк, — девушка встала со стула, уступая место Александру. — Я выбрала наиболее простые для исполнения, но при этом весьма эффектные движения. — Я заметил, — коротко ответил он, прокручивая страницу вверх-вниз, скользя взглядом по строчкам, — Давай так. Крутка «пожарник» и трюк «ангел». Они мне больше всего нравятся, хотя на ангела я похож ровно так же, как шведские фьорды на тихую заводь, — Нильсен обернулся к Рэйчел. — Скинешь на почту? — девушка беззвучно кивнула, меняясь с ним местами, и застучала клавишами, открывая окно браузера. — Я добавлю от себя ещё пару статей о правилах приватного танца, хорошо? — тихо спросила она, клятвенно пообещав себе самой не расстраиваться из-за того, кто был смыслом жизни вот уже около двадцати лет, и при этом осознавала, что клятва эта, подобно сотням других, не выдержит и пары дней. Одна улыбка Александра и любое из слов мгновенно теряет всякий смысл, рассыпаясь в дрожащих ладонях мельчайшими песчинками. — Спасибо, Рэй, — крепкая, сухая ладонь накрыла бледные пальцы, обжигая кожу заревом внеземных солнц, вышедших за пределы своих орбит, — не знаю, что бы я делал без тебя, — приглушенный голос Александра беспощадно вспарывал сознание, дразня своей хрипотцой. — И ещё, если тебе не сложно, может, дашь совет по поводу нижнего белья? — Она резко вскинула голову, встретившись взглядом с пылающим закатным небом, отраженным в глазах Александра. Небом, под которым ей никогда не найдется места. — Джоки, — одно короткое слово, и то застряло в горле пересушенной треской, ибо Рейчел моментально, со всеми ненужными подробностями представила, какая задница будет у Нильсена в этих самых джоках. — Так, а почему не стринги или боксеры? — отрывисто рассмеялся Александр, прекрасно знакомый с данным видом нижнего белья. Как-никак проносил их без малого два года, занимаясь гребным спортом в родной Швеции. — Первые слишком открытые, вторые наоборот, — коротко ответила Рэйчел, совершенно не готовая к бурной полемике, связанной с вопросом уместности того или иного вида мужских трусов. Особенно если эти трусы предстояло носить Александру. — Не могу не согласиться, — Нильсен согласно кивнул, переступая с ноги на ногу. — Да и приватный танец на коленях в джоках куда как соблазнительнее, — парень усмехнулся, кинув быстрый взгляд на собственную пятую точку, и безо всяких там джоков довольно аппетитную на вид. Рэйчел лишь судорожно вздохнула в ответ, проклиная не то себя, с каким-то поистине мазохистским удовольствием раз за разом бросающую искалеченное сердце к ногам Александра, не то его самого, сделавшего выбор, увы, не в её пользу. И именно в эту самую минуту Линд, вероятно окончательно сошедшая с ума от всего невысказанного, рвущегося из темных, беспросветных глубин души метко пущенным камнем, вдруг совершенно невпопад ляпнула. — Может тогда, для полного комплекта, тебе ещё и чулки натянуть? — девушка испуганно ойкнула, вжавшись в стул под прицелом немигающего взгляда Александра, самым мощным из лазеров испепеляющим внутренности на раз-два. Подобных шуточек Нильсен обычно на дух не переносил. Мысленно Рэйчел уже заказала себе пышную панихиду и место на кладбище поближе ко входу. Только вот Александр моментально огорошил блондинку, оглушительно рассмеявшись. Свинцовая синева глаз сменилась сверкающими сотнями граней лазуритами, очертившими радужку сияющим ореолом. — Ты это серьёзно? — отсмеявшись, спросил он, беспечно облокотившись о край стола, — Идея идиотская, но мне нравится. Особенно если правильно подобрать модель так, чтобы они гармонировали с джоками, — задумавшись лишь на краткое мгновение, Александр кивнул головой в такт собственным мыслям и, послав воздушный поцелуй в сторону ошарашенной Рэй, в буквальном смысле этого слова, вылетел за дверь, оставив девушку с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. «Я даже и не знаю, завидовать Сэму или пожалеть его, — подумала блондинка, против своей воли, в ярких красках представив Александра в чёрных чулках в сеточку, — как бы его инфаркт преждевременно не хватил при виде Алекса. Хотя он, поди, знал, на что шёл, если связался с ним». Болезненно передернув плечами, Рэйчел отбросила в сторону мысли об Александре и его непредсказуемых поступках и поведении и бойко застучала по клавиатуре, отправляя Нильсену на почту всё, что удалось найти на просторах сети. В том числе и одно весьма занимательное видео, к стриптизу, в общем-то, не имеющее никакого отношения. Просто выступление какой-то азиатской группы. Только вот один из парней на видео удивительно напоминал ей Сэма. И да, утверждение о том, что «все азиаты на одно лицо», сама Линд считала в корне неправильным. Лично она на этом видео различила всех шестерых. И завороженно следила за танцем, поразительно нежным и страстным одновременно. Движения бедрами, обтянутыми тонкой брючной тканью, эти плавные изгибы без малейшего намёка на пошлость, словно зеркальное отражение мягких движений плеч и рук, что подобно ветвям гинкго неторопливо взлетали вверх, маня за собой. Если Александр возьмет на вооружение одно из этих движений, у Макото не останется ни единого шанса на то, чтобы остаться безучастным к подобного рода танцу. «Обязательно посмотри. Тебе понравится», — прикрепив к этому короткому сообщению искомое видео, Линд щелкнула мышкой, отправляя письмо. После чего перевела ноутбук в режим сна и решила прогуляться по саду на сон грядущий, дабы там, в стремительно набирающих иссиня-чернильный цвет сумерках, прийти в себя, загнав внутрь призраки прошлого, ни в какую не дающие спокойно жить два последних года. Александр же отправился на разведку. Покосившись на циферблат часов, матово светившийся в полутьме коридора, скользнул вдоль стены темной тенью, торопливо спускаясь по лестнице, уходившей прямо в цоколь. Со светом здесь было туго и поэтому приходилось подсвечивать путь экраном телефона, благо на каждой из дверей была табличка, ясно дающая понять, что именно за ней скрывается. Звенеть нагло упертыми ключами, засовывая их поочередно в каждую из замочных скважин, а их здесь было ровно шесть, по количеству дверей, было бы глупо и неосторожно. Танцзал оказался за третьей по счету дверью. И было понятно, что Марта не появлялась здесь как минимум последние пару месяцев, судя по слою пыли, покрывавшем тёмные дубовые плашки паркета. Показав язык отражению в зеркале, протянувшемуся через всю стену, Александр внимательно огляделся по сторонам и довольно усмехнулся, заметив прямо по центру пилон, устремленный в потолок. Коснулся пыльного, прохладного шеста, крепко обхватив узловатыми пальцами истертый металл. Отпустил пилон, оглядел себя любимого со всех сторон в зеркале, дразняще повел плечами, ощущая, как ходят под кожей мышцы, натягивая ткань рубашки, облизнул губы кончиком языка и вышел в коридор, тщательно запирая дверь. Со всем этим он разберётся завтра, а сейчас его ждёт Сэм. Донельзя уставший, неразговорчивый, но такой родной и любимый. И сегодня Александр будет удивительно нежен, запрячет свой чёртов эгоизм подальше и будет делать всё возможное, чтобы Макото как следует выспался, дабы к завтрашнему вечеру выглядеть не измочаленной половой тряпкой на ножках, а тем самым милым Сэмом, по которому Нильсен успел соскучиться. — Ты сегодня поздно, — слабо улыбнулся Макото, выходя из ванной. Капельки воды медленно стекали по обнаженному торсу японца, матово мерцали в приглушенном свете комнаты, прозрачными змейками ласкали влажную кожу. Обёрнутое вокруг бедер махровое полотенце слепило глаза белизной альпийских снегов на контрасте с медовой солоноватой кожей, к которой так и хотелось прикоснуться горячей ладонью. А потом обводить пальцами выступающие тазовые косточки, уходящие под край полотенца двумя горными отрогами, до поры до времени скрывающими в запретной для других долине то, что в ста процентах случаев приводило к небольшому землетрясению, в результате которого кровать в комнате Александра немилосердно скрипела едва ли не каждую из ночей, проведённых вместе с Сэмом. — Я уже думал, что засну один, — Макото стряхнул с волос мельчайшие бисерные капли, смешно сощурив глаза, и, присев на кровать, принялся разматывать тугой махровый узел. — Неужели ты всерьёз подумал, что я оставлю тебя одного? — крепкая рука Александра накрыла смуглую ладонь, мягко поглаживая кончиками пальцев прохладную на ощупь кожу. Треклятый узел не желал поддаваться, и Сэм откинулся назад, позволяя шведу самостоятельно разбираться с полотенцем. Сегодняшний день и без того выдался нелегким, чтобы тратить последние силы на бесцельную борьбу с идиотским куском ткани. — Что смогу спокойно спать, когда вот это всё, — рука Александра скользнула выше, собственнически очерчивая мышцы живота, возможно, не такие рельефные, как у него самого, но все равно безумно соблазнительные, — не рядом со мной? Сэм, ты и вправду считаешь, что Александр Нильсен в состоянии добровольно отказаться от такого? — парень обиженно поджал губы, оставляя в покое полотенце, и требовательно навис над Макото, недвусмысленно намекая на поцелуй в качестве извинения за намёки на то, что он, Александр способен на такую низость. — Иногда да, — прошептал в ответ Сэм, прикрывая кофейную горечь глаз, когда губы Александра бесцеремонно ворвались внутрь, а горячий язык принялся вытанцовывать во рту нечто отдаленно напоминающее движения популярного в Стокгольме бугга, — но ты, Ал, вполне успешно борешься с моим недоверием, — тонкие пальцы вцепились в спину шведа, оставляя на светлой коже едва заметные росчерки царапин. — И, знаешь, ещё пара таких вот сеансов убеждения, и я, кажется, сдамся тебе без боя, — Сэм сдавленно всхлипнул, когда Александр, насытившийся пряным вкусом его губ, отпрянул в сторону, широко распахнув невозможные кошачьи глаза, при виде которых у японца так и напрашивалось сравнение с сиамским котом. Тем самым, что много лет тому назад вдруг появился на пороге родительского дома в Осаке, да так и остался жить с ними, признавая при этом в качестве хозяина лишь его, тринадцатилетнего Сэмюэля Макото, и шипевшего на остальных членов семьи с завидным постоянством и упорством. — Не надо сдаваться, Сэмми, — Нильсен прилег рядом, невесомо коснувшись влажной прядки, упавшей парню на лоб. Заправил за ухо и едва слышно произнес хрипловатым, невероятно сексуальным шепотом: — Я же не викинг-завоеватель, да и ты не осажденный неприятелем замок, — он снова потянулся к узлу, и на этот раз тот поддался, вследствие чего полотенце улетело за пределы кровати, опустившись на пол рядом с тумбочкой. Макото удивленно улыбнулся. Обычно Александр оставлял полицейского в покое ближе к утру, невзирая на усталость и дрожащие руки, крепко вцепившиеся в угол подушки. — С чего такая нежность, Ал? — спросил он, перекатываясь на бок и забираясь под одеяло. — Признавайся, чего на этот раз натворил? — полицейский вполголоса вздохнул, когда Александр потянул одеяло к себе, а вместе с ним и Сэма, крепко прижал к широкой груди, осторожно перебирая пальцами вдоль острых лопаток. — Пока ничего, но натворю обязательно, — Нильсен ослепительно улыбнулся и, подоткнув одеяло так, чтобы они с Сэмом оказались в плотном одеяльном коконе, добавил, пряча в стремительных водоворотах льдисто-огненных глаз, несвойственную ему нежность: — Надеюсь, тебе понравится. — Что понравится? — полусонным голосом спросил Макото, чувствуя, как тело с трудом балансирует на границе между сном и явью, но Александр лишь коварно улыбнулся, оглаживая смуглые бедра японца и, не проронив ни звука, уткнулся в ложбинку ключицы носом, этим незатейливым жестом призывая не задавать лишних вопросов и спать. Его тихое сопение убаюкивало Сэма куда как лучше любой колыбельной и, спустя пару минут, помощник детектива уже спал, щекоча мерным дыханием макушку шведа, что тоже вот-вот готов был провалиться в сон. Проснувшись утром, Александр недовольно чертыхнулся, осознав, что Сэм уже успел подняться и свалить из комнаты. О проведенной вместе ночи напоминал лишь тонкий шлейф парфюма с нотками юдзу и красного апельсина, да едва заметные очертания тела на смятых простынях. «Ну и ладно. У меня будет впереди целый вечер и вся ночь!» — Нильсен ожесточенно чистил зубы, орудуя щёткой так, словно намеревался не только убить все микробы во рту, но и стереть их в порошок. Контрастный душ добавил к воинственному настрою парня пару новых делений так, что штурм шкафа с одеждой в поисках тех самых джоков, оказался вполне себе успешным, явив этому миру аж три пары трусов разной степени эротичности. Александр задумчиво разглядывал их все, мысленно примеряя каждую пару. «Один всемогущий, ещё же и чулки!» — он хлопнул себя по лбу и незамедлительно полез в интернет, где всего за пару кликов заказал на одном из сайтов вполне себе миленькую модель: тонкая чёрная сетка с ажурным кружевом по краю. Менеджер магазина клятвенно пообещал доставить заказ в течение пары часов, и Александр, наконец-то определившийся с выбором, отложил в сторону черные джоки, передняя часть которых представляла из себя всю ту же сетку, только значительно мельче, нежели на чулках. «Видела бы меня мама! — хмыкнул Нильсен, примеряя джоки и оглядывая себя со всех сторон. — Хотя, что мама? Будто она меня в них ни разу не видела. Да она просто похвалила бы упругую задницу сыночка, да посоветовала меньше трепать языком, а больше делать». Натянув привычные брюки, Александр задумчиво вгляделся в монохромную череду рубашек, приветливо качнувшихся в его сторону, выбирая из них такую, что обтянет тело словно вторая кожа. Затянул на шее узел галстука, белого в синюю полоску, поправил воротничок рубашки. Пара капель горьковатого, словно выдержанный абсент парфюма на запястьях, и вот он уже готов к новому вызову в лице пилона. В столовой Нильсен поймал на себе одобрительный взгляд Рэйчел и нахально улыбнулся в ответ на широко распахнутые глаза Агаты, что подавилась сэндвичем и резко закашлялась, не переставая комкать в руках белоснежное кружево салфетки. — Доброе утро, девочки, — громогласно возвестил он, накладывая на тарелку омлет, чье яркое многоцветье будоражило пустой желудок умопомрачительным запахом.  — Я смотрю, у кого-то сегодня хорошее настроение? — Харрис никак не могла отвести от него свой удивленный взгляд. Спасибо, хоть слюной на скатерть не капала. — В честь чего такой… ммм, откровенный наряд? — словно невзначай поинтересовалась она, кроша в пальцах несчастный кусочек хлеба. — Каттен, откровенный — это если бы я вышел к завтраку в одних трусах или вообще без них, — Александр дразнящим движением отправил в рот алеющий кружок помидора, чуть подрумяненный с одного бока, и насмешливо скривил губы, наблюдая за тем, как Агата наливается свекольным цветом. — Просто сегодня мне захотелось выглядеть эффектно, вот и всё, — Нильсен провёл пальцами вдоль узорчатой ленты галстука, едва заметно ослабляя упругий, неподатливый узел. — Интересно для кого это? — Агата сердито тыкала вилкой в омлет, с особой жестокостью кромсая на части яично-овощной калейдоскоп, тогда как Рэйчел лишь загадочно улыбалась, макая поджаристый тост в черничный джем. — Для себя любимого, для кого ж ещё, — хмыкнул Нильсен, наливая себе воды из приземистого графина. — Не обольщайся лишний раз, каттен. — Да я даже не думала! — оскорбленная в лучших чувствах англичанка отставила в сторону недоеденный завтрак, капризно вздёрнула острый носик и покинула столовую, бросив краткое и раздосадованное: — Извращенец! — Рад, что заметила, — не остался в долгу парень, после чего спокойно доел последний кусочек и тщательно промокнул маслянисто блестевшие губы салфеткой. Всё это время Рэйчел внимательно наблюдала за ним со своего места, по-прежнему удерживая на губах многозначительную улыбку. — А ты чего улыбаешься? — Александр скрестил пальцы, положив локти на край стола. — Да так… — Рэйчел отвела взгляд, поднимаясь со стула, — Вспомнила кое-что, — девушка одернула край платья и неспешно вышла из столовой, на одно краткое мгновение задержавшись в дверях для того, чтобы кинуть на Нильсена по-звериному тоскливый взгляд. Курьер из магазина прибыл вовремя, и Александр моментально выхватил из его рук плоский сверток, завернутый в шероховатую бумагу: — Где расписаться? — черкнув на накладной замысловатую завитушку и прижимая к себе сверток так, словно внутри крылся смысл всей жизни, он взлетел по лестнице, перемахивая сразу через две ступеньки. Чем несказанно напугал встретившуюся на пути Марту, деловито обмахивающей перьевой метелочкой потускневшую со временем позолоту перил, не ожидавшую такого эффектного во всех смыслах появления шведа прямо перед любопытным носом. В комнате Александр вытащил из-за шкафа потрепанный рюкзак, невесть откуда затесавшийся среди вещей, привезенных из Швеции, торопливо покидал туда бутылку с водой без газа, по пачке влажных и сухих салфеток и бутылочку абсолюта из мини-бара. Рассовал по брючным карманам мобильный телефон и связку ключей, извлеченную из ящика стола. Наконец, подхватил кейс с ноутбуком и со всем этим богатством вышел в коридор. В гостиной на первом этаже маячила макушка Харрис, поэтому пришлось искать обходные пути и спускаться по лестнице в другом конце коридора. Там, слава всем богам, никого не было, и Нильсен без особых препятствий добрался до танцзала. Оставив рюкзак в полутемной раздевалке и предварительно выудив из его разверстого зева бутылочку с абсентом и пачку салфеток, он, поставив телефон на беззвучный режим, прошёл в зал, удерживая на весу кейс с ноутбуком. Там, отыскав в одном из углов видавший виды коврик для йоги и положив телефон на пол, уселся прямо по центру зала, ловко скрестив ноги, и принялся внимательно изучать письма, пришедшие от Рэйчел. Линд умудрилась прислать аж пять посланий, но всё внимание дотошного шведа привлекло последнее из них, емко озаглавленное «Обязательно посмотри. Тебе понравится». Щёлкнув мышкой, недоуменно уставился на прикрепленный видеофайл, чьё название никак не удавалось прочитать, так как ни одним из азиатских языков он, к своему величайшему сожалению, до сих пор не владел. «Какого хрена, Рэй?» — мысленно вопросил Нильсен, но по файлу щелкнул и нетерпеливо отсчитывал секунды, пока видео скачивалось на ноутбук. Отыскав тот в списке закачек, открыл в одном из медиапроигрывателей. Первые двадцать секунд лишь недоуменно хмыкал, разглядывая шестерых парней на сцене, залитой водой. А потом завис. Ровно в тот момент, когда те начали танцевать и петь. Взгляд скользил по ладным, изящным фигурам азиатов, удивительно высоким и таким… соблазнительным? Второй раз Нильсен завис на партии одного из них, дерзко строившего глазки зрительному залу, а вместе с ним и Александру. Прямо как Сэм. Те же нахальные глаза, опушённые тёмной бахромой длинных, чуть загнутых ресниц. И улыбка, дразняще-невинная, вкупе с голосом, завораживающим своим бархатистым, гортанным тембром, на манер знаменитых песен сирен. Каждое из движений секстета отпечатывалось в памяти Нильсена полароидным снимком, его хотелось повторить, а потом продемонстрировать Макото, томно двигая бедрами, плечами и руками. Так, чтобы Сэм действительно впечатлился. Когда видео закончилось, Александр ещё долго сидел, прокручивая в голове танец, про себя решая, какие именно движения включит в свою версию стриптиза. Затем резко мотнул головой и открыл следующее письмо, содержащее те самые наброски Линд. Прочитав его на несколько раз, швед легко поднялся с пола, прихватив с собой алкоголь и салфетки. Следующие десять минут Александр старательно оттирал пилон, окропляя остро пахнувшей жидкостью потускневший металл. Узловатые пальцы гладили шест, скользили то вверх, то вниз, приноравливаясь к доселе незнакомому предмету. А затем, расшнуровав ботинки и отставив их в сторону, он неспешно подошел к шесту и, встав на полупальцы, запросто обхватил руками, а затем и ногами, зависнув в воздухе. При всем при этом, швед с легкостью удерживал сто восемьдесят с лишним фунтов собственного тела на одних лишь руках. Повторив движение пару раз в статике, Александр решил рискнуть и выполнить собственно крутку, взлетев на шест с изяществом, достойным стриптизера со стажем в пару лет. Прокрутившись пару раз, парень завершил движение, проскользив по пилону вниз. После чего принялся отрабатывать так называемого «ангела». Здесь всё было проще хотя бы потому, что элемент выполнялся без вращения. Александр вновь обхватил пилон руками, зацепившись за него коленом ноги, аккуратно поднимая вторую ногу и переводя назад так, чтобы прижаться к шесту бедром. Чувствуя внутри странную уверенность, швед решился отвести в сторону правую руку, зависнув на пилоне на несколько десятков секунд. После чего, усмехнувшись отражению в зеркале, опустился на пол, решив отдохнуть и заодно подобрать треки для танца. Рэйчел, конечно, скинула пару подборок на свой вкус, но при всем своем уважении к старой подруге, танцевать под Pussycat Dolls или, чего доброго, Keri Hilson, парень ни в какую не желал. «А что, если?» — мысль о том, чтобы выбрать ту самую песню, звучавшую в видео, несмотря на всю свою абсурдность, показалась Нильсену дельной, и он, промучившись с полчаса, таки отыскал трек на просторах сети. Но одной песни было мало, поэтому, скачав её, Александр стал искать похожие. И наткнулся ещё на две, со схожим ритмом и, похоже, на том же самом языке, чья мягкость наравне с ранее не слышанными, но отчего-то странно знакомыми по звучанию словами, распаляла и без того богатое воображение, рисуя перед глазами влажные, припухшие губы Макото, старательно выпевающие отдельные фразы. Внимательно вслушиваясь в мелодию, он вновь отправился покорять пилон. С музыкой это делать несравненно проще: руки сами собой взлетают кверху, а ноги закручиваются ровно так, как нужно, поднимая упругое тело над полом. Отпустив руки, он, словно в замедленной съемке, потянулся к рубашке, расстегивая верхние пуговицы и ослабляя узел галстука. Соблазнительно улыбнувшись самому себе в зеркале, скользнул вниз, ставя носки на пол. Мобильный мигнул экраном, оповещая о новом сообщении. «Тебя ждать к обеду или нет?» — заботливая Рэйчел, похоже, не на шутку волновалась за него. Александр покосился на экран телефона, машинально отметив, что уже половина третьего. «Да, я буду через десять минут. Займи место. Желательно подальше от Агаты, если это вообще возможно», — торопливо набрал он, окидывая взглядом танцзал. Пришлось влезать в ботинки, приглаживать прилипнувшие к вискам пряди волос и только после этого, закрыв за собой дверь, отправляться в столовую. Возможно, Александр и разочаровал Харрис, надо думать, ожидавшую новую порцию скабрезных шуточек и изящных подколов, но получившую в ответ лишь старое доброе молчание. Нильсену было плевать. Тщательно пережевывая в меру прожаренный стейк, и накалывая на вилку кочанчики брюссельской капусты, швед не переставал думать о танце, и какие-то там Агаты волновали парня примерно так же, как проблемы таяния ледников в Скандинавии. Хотя нет, ледники волновали чуть больше хотя бы тем, что не пожирали щенячьим взглядом, и не трясли перед ним бюстом четвертого размера. — Спасибо, было очень вкусно, — отставляя в сторону тарелку, сухо прокомментировал он, и пружинистым шагом покинул столовую. В запасе у него оставалось чуть более трех часов. В районе шести Нильсен планировал принять душ, натянуть чулки и заодно сменить брюки с рубашкой. Потом примерно с полчаса на прогон танца. И ближе к восьми написать Сэму. Макото оставляли в покое в начале девятого. И то лишь после того, как Александр прочитал Гудману длиннющую отповедь на тему беспощадной эксплуатации полицейского, по всем правилам трудового кодекса не обязанного пахать четырнадцать часов кряду в одно красивое лицо, употребив при этом нешуточное количество обсценной лексики на двух языках сразу. Помянув и черта, и всех его родственников вместе с ареалом проживания. Последующие пару часов он провёл, пытаясь не слишком топорно повторить движения группы из видео, добиваясь нужной плавности и легкости, то и дело строя недовольные гримасы, если не получалось так, как нужно. Затем, допив остатки воды из бутылки, принялся изучать правила привата, запоминая подходящие к нынешней ситуации. «Ни разу за всё время танца не позволяйте партнеру к вам прикоснуться. Но вы сами можете касаться его, целовать, ласкать, не давая остыть», — этот пункт определенно заслуживал самого пристального внимания, ибо слишком уж походил на некую ролевую игру, в которой он, Александр Нильсен, о чудо, впервые становился не ведомым, а ведущим. «Если вы носите рубашки на кнопках, можете применить галстук. Завяжите петлю у него на шее, чтобы подтащить его ближе к своему лицу, или свяжите руки, если он нарушает правило «некасания»», — на этом моменте парень аж зажмурился, в красках представив себе, как будет связывать трепещущего от возбуждения полицейского, не позволяя касаться своего обнаженного тела. Телефон в брючном кармане тонко завибрировал, оповещая владельца о том, что сейчас ровно шесть часов вечера. Устало вздохнув, Александр захватил с собой обе бутылки — абсолюта и пустую из-под воды, — засунул в карман салфетки и, запихав в раздевалке всё это добро в рюкзак, отправился в душ, запустив пальцы во взмокшие пряди волос. Дабы чулки выглядели еще соблазнительнее, Нильсен решился покуситься на святое и, о боже, побрил ноги, хотя раньше короткие светлые волоски, росшие чуть ниже колена, ни шведа, ни тем более Сэма не смущали. Но чулки настоятельно требовали принести сию растительность в жертву красоте. Острая бритва срезала их один за другим, унося в темное чрево слива. Но это стоило того. Черная сетка с тонким кружевом идеально облегала рельефные бедра, крепкие колени и мускулистые голени так, что Александр моментально захотел трахнуть самого себя, причем незамедлительно. В комплекте с джоками, обтягивающими аппетитную задницу, данный наряд определенно мог считаться оружием массового поражения. Только вот поражать призван был одного единственного человека. Того самого, для которого предназначалась короткая, безо всяких лишних намёков смс-ка: «Встретимся у тебя в комнате в половине девятого». Ожидая Макото, Александр, от нечего делать, листал забытую на кровати книгу — очередной классический детектив любимого Сэмом автора. Когда полицейский медленно вошел в комнату, поправляя смятый воротник рубашки, он незамедлительно вскочил с места и, не дав японцу даже опомниться, заключил в крепкие объятья, вдыхая терпкий запах влажной кожи, смешанный с едва уловимым цитрусовым ароматом парфюма и солоноватой взвесью пота, осевшего на висках и шее Сэма. — Алекс, я тоже рад тебя видеть, — Макото безуспешно пытался вывернуться из цепкой хватки, отрешенно улыбаясь кончиками губ, — но твоя нездоровая тяга щупать потных всклокоченных мужчин меня пугает, — Сэм вздрогнул, ощутив как пятой точки касаются пальцы Александра, старательно ощупывая каждый сантиметр кожи, изнемогающей от небывалой для Англии жары в чересчур плотных форменных брюках. — Ты единственный потный мужчина, которого я хочу касаться, — шепнул швед, не прекращая лапать полицейского, — а теперь пошли со мной, — Александр отстранился и потянул Макото за собой, намертво вцепившись узловатыми пальцами в запястье. — Куда ещё? А в душ? А поесть? — попробовал возмутиться японец, но с Александром, прущим вперед с упорством бульдозера средних размеров, ему было не совладать. — Ты задаешь слишком много вопросов, малыш Сэмми, — насмешливо хмыкнул Нильсен, проворно спускаясь по лестнице, и Сэм замолчал, пытаясь поспеть за его широкими шагами и не свалиться вниз, переломав всё, что только можно. — А теперь закрой глаза. Пожалуйста, — тон голоса Александра вместе с невероятно сексуальным придыханием настораживал, но одновременно с этим тонко намекал, что совсем скоро Макото будут волновать далеко не душ и не ужин, а нечто совсем другое. Так что Сэм безропотно подчинился, закрывая глаза и протягивая руку своему нахальному поводырю. Щёлкнул язычок замка и, судя по скрипу двери за спиной, они с Нильсеном оказались в какой-то комнате. — Садись, — Александр не сильно, но ощутимо надавил на плечи, и помощник детектива неуверенно опустился на вовремя придвинутый стул, — а теперь слушай. Но глаза не открывай. Понятно тебе? — Да, — тихий шёпот Макото едва слышным эхом оттолкнулся от стен, зависнув в воздухе на несколько секунд. — Я внимательно слушаю тебя, Алекс, — лишенный одного из пяти чувств, полицейский чувствовал себя донельзя беспомощно. Это ощущение щекотало нервы тонкими пальцами гитариста, перебирающими одну за другой натянутые до предела струны, отзывавшиеся на любое слово шведа, тянущим ощущением, расползающимся внутри подобно клочьям утреннего тумана. — Во-первых, откроешь глаза ровно тогда, когда я разрешу это сделать, — Александр обошёл Макото по часовой стрелке и, не сдержавшись, коснулся пальцами горячих, влажных скул, подушечками стирая мельчайшие капельки пота, расцветившие смуглую кожу руническими узорами. Полицейский потянулся вслед за ними, привставая с места, но Александр усадил его обратно, в этот раз надавив на плечи посильнее. — Во-вторых, что бы ни происходило, остаёшься сидеть на своем месте и не предпринимаешь попыток встать. В-третьих, ты не должен меня касаться, и не важно, насколько сильно этого захочется. Сэм снова дернулся и уже хотел чётко и внятно высказать Александру, в каком направлении тому следует отправиться вместе со своими идиотскими правилами на родном японском, ибо так посыл был бы во сто крат точнее, нежели отправлять несносного Алекса далеко и надолго на вежливом английском. Но указательный палец шведа, провокационно коснувшийся приоткрытых губ и очертивший их контуры, оказался достаточно весомым аргументом, и Сэм прижал пятую точку к стулу, так и не сумев отказать себе в мимолетном удовольствии, пусть и мысленно, но послав Нильсена на все четыре стороны.  — А теперь приготовься, малыш Сэмми, — парень отступил в сторону, наклонился, чтобы снять ботинки, и, хоть Макото и не мог этого увидеть, игриво вильнул бедрами, настраивая себя на нужный лад. Сэм настороженно замер на месте, сведя вместе колени и стопы и вцепившись тонкими пальцами в край стула. Но стоило ему услышать первые звуки мелодии, донесшиеся до чуткого слуха благодаря портативным колонкам, подсоединенным к ноутбуку, как губы полицейского тронула недоверчивая улыбка. Вслед за этим он услышал короткое: — Можешь открыть глаза, — и нерешительно распахнул смоляное марево глаз, повернув голову в сторону источника звука. Рядом с ноутбуком стоял Александр, чей взгляд, обжигающий, словно кипящая лава исландского вулкана, прошивал Сэма насквозь сотнями игл, входящих под кожу одна за другой с выверенной точностью. В томную мелодию один за другим вплетались голоса, а Сэм с Александром продолжали изучать друг друга, не трогаясь с места, пока, наконец, полицейский не выдавил насмешливое: — Корейский, серьёзно? — Макото сдавленно хихикнул, внимательно вслушиваясь в слова песни. — А что, ничего на японском светлая головушка Александра Нильсена не отыскала? — парень откинулся на стуле, продолжая ехидно улыбаться. — Я об этом даже не задумывался, представь себе. Знал бы, что несравненному Сэмюэлю Макото претит слушать что-либо кроме родного языка, обязательно бы нашел, — парировал Александр, двинувшись в центр зала. И только теперь Сэм заметил пилон. Заметил и моментально замолчал, широко распахивая пламенеющие каштаны глаз. «Так вот зачем были все расспросы Александра! Вот же засранец!» — пронеслось в голове помощника детектива, и он заёрзал на месте, устраиваясь поудобнее, дабы насладиться шоу, которое, как пить дать, стоит ожидать от Нильсена. Александр двинулся вперёд, крутанувшись вокруг своей оси, давая Сэму достаточно времени на то, чтобы в деталях разглядеть наряд шведа. Темно-синяя рубашка, сумеречным атласом обтягивающая крепкое, рельефное тело так, что полицейский инстинктивно сглотнул, воочию представив миндального оттенка кожу, под которой прятались хитросплетения мышц. Затем взгляд Макото метнулся ниже, к беспросветной черноте брюк, облегающих и без того внушительную задницу Александра так, словно чертов Нильсен умудрился накачать её ещё больше. Литые полукружия ягодиц хотелось стиснуть в ладонях, огладить сквозь тонкую ткань дрожащими пальцами, а затем стянуть брюки и… Сэм мотнул головой, прогоняя непрошеные мысли, и облизнул пересохшие губы, ощущая, как внутри закручивается опасным тропическим смерчем поднятое из опасных глубин дремотно посапывающее возбуждение. Первая песня закончилась, и из колонок завораживающим полотном из нанизанных друг на друга нот донеслась мелодия второй, заставив Макото судорожно вздохнуть, едва заметно разводя в сторону занемевшие колени. Александр провел ладонью по губам, коснувшись кончиком языка пальцев, тонко намекая Сэму на то, что шоу начинается. После чего притопнул ногой, плавно отводя в сторону, ритмично двинул бедрами, затем повторил движение с другой ноги, хищно сощурив студеную голубизну глаз. Дразняще коснулся бедра ладонью, проводя пальцами по всей длине, лаская собственное тело, после чего скользнул выше, к груди, немилосердно натянувшей тонкий атлас. Повторил движение несколько раз до тех пор, пока со стороны Макото не донесся хриплый вздох. Удовлетворенно улыбнулся, вытягивая обе руки вперед, и поднес поочередно к губам, пересохшим не то от волнения, не то от вызревающего внутри тяжелыми виноградными гроздьями желания, тянущего в области солнечного сплетения свинцовыми гирьками. Сцепил подрагивающие ладони перед лицом, кинув быстрый взгляд на Сэма, чья задница вытанцовывала на стуле так, словно полицейского на медленном огне поджаривали, а Александр самолично подбрасывал дрова каждым из движений. Вслед за этим руки шведа легли на пояс брюк, играя с металлической пряжкой, а крепкие бедра оказались разведены в стороны вместе с коленями, и Александр принялся покачиваться из стороны в сторону, соблазнительно поводя плечами и не разрывая зрительного контакта с Макото, чей взгляд настойчиво пытался прожечь в нём дыру особо крупных размеров. Затем медленно приблизился к японцу, пружиня на носочках, и расстегнул следующую по счёту пуговицу. — Твою мать, Нильсен, — возмущенно прошипел полицейский, когда парень коснулся его волос, запустив узловатые пальцы в темные пряди, и едва не застонал, чувствуя, как в брюках становится до невозможного жарко и тесно от близости этого обаятельного мерзавца. Насмешливо скривив губы, швед отступил назад, двинувшись навстречу пилону. Обхватил его двумя руками: правая на уровне макушки, левая на уровне груди. Зацепился за шест отточенным движением колена, плавно поднял вторую ногу и перевел за пилон, прижавшись к металлу бедром. А затем отвёл левую руку назад и послал Сэму воздушный поцелуй, не лишенный некоего изящества. Завершая элемент, ухватился рукой за пилон и медленно опустился на землю. Опять подошёл к Сэму, коснулся подбородка, вынуждая поднять голову, притянул к себе, дразня коснулся губ легким, практически невесомым поцелуем и отошёл назад, распаляя Макото невозможностью пошевелиться, этой странно притягательной беспомощностью, волнующей куда как больше любого из сценариев их с Александром предварительных ласк. Двигаясь по-звериному легко, Александр запустил пятерню в каштановые пряди, оттягивая их назад, затем провёл пальцами вдоль выреза рубашки, орошая пальцы мельчайшими бисеринками пота, угнездившимися в медовых лунках ключиц. Правая рука медленно поползла вдоль торса, лесным зверьком нырнула в карман брюк, тогда как левая легла на бедро, сминая в складки тонкую ткань. Александр переступил с носка на пятку, с одной ноги на другую, гипнотизируя Макото этим нехитрым движением. Не удержавшись от глупого мальчишества, швед показал полицейскому язык и неторопливо, словно в замедленной съемке, повернулся спиной, вновь поводя плечами. Описав полукруг, вернулся в исходную позицию, приобнимая самого себя цепкой собственнической хваткой, так, что Сэм ревниво вздохнул, сощурив рдеющие опаловым блеском глаза. А затем, опустившись на землю, Нильсен выставил вперед правую ногу, подогнул под себя левую, с чарующей легкостью удерживая вес тела на левой руке. Застыл так на пару секунд, милостиво разрешая помощнику детектива насладиться открывшимся перед ним видом. И лишь потом продемонстрировал пару коротких, округлых замахов ногой, открывая взору внутреннюю поверхность бедра, а вместе с ней самую выступающую свою часть, очерченную темной тканью. Резко встал, вскидывая руки вверх, а после коснулся обоих запястий губами, мазнувшими по коже. Оглянулся на Сэма, что вцепился в воротник своей рубашки, выкручивая верхнюю пуговицу, и направился обратно к пилону, на ходу расстегивая ремень на брюках. Неспешно стянул их с бёдер, демонстрируя джоки, а вместе с ними тонкую сетку чулков так, что челюсть Макото полетела вниз с оглушительным свистом. Медленно подтолкнул вниз, покачивая бедрами из стороны в сторону. Переступил через ворох ткани, повернулся боком, так, чтобы Сэм стопроцентно заценил ранее не виданный комплект белья, а вместе с ним упругие бедра и обнаженную задницу, приподнятую резинкой джоков на недосягаемую высоту. — Ikkene! Omae ga hoshii! — хрипло прошептал Сэм, торопливо расстегивая оставшиеся пуговицы на рубашке и запуская ладонь под пояс брюк, не в силах и дальше выдерживать эту изнуряющую пытку страсти. Тонкие пальцы чувствительно сжали влажный, пульсирующий член, медленно поглаживая его сквозь боксеры. Александр тем временем встал у пилона, опустив плечи так, чтобы соприкоснулись лопатки, руки в той же позиции, что и в первый раз. Шагнул вперед правой ногой, левой же выполнил замах сзади, затем вперед, прижимаясь к шесту голенью и пяткой, щекоча разгоряченную кожу отдающей железистым привкусом прохладой. Правая нога в это время коснулась пилона голенью и внутренней поверхностью колена, и Александр легко крутанулся, зажав шест между голенями и коленями, медленно проскользив вниз по пилону. На этом моменте началась третья песня, и настало время для действительно горячих танцев. Танцев на коленях Макото, терзавшего горячую плоть и хрипло стонавшего от накрывавшей с головой пелены сумасшедшего, разрывающего на части вожделения. — Э, так не пойдет, пупсик, — Нильсен нахмурился и схватил полицейского за руку, дергая на себя. Тот сипло вздохнул, поднимая на шведа осоловелый, пьяный взгляд и потянулся навстречу, наплевав на все правила. Александр несильно толкнул его назад и, стянув с шеи удавку галстука, крепко связал им руки японца за спинкой стула, не позволив нарушить правила игры. — Fuzakeruna yo! — Макото раздраженно сверкнул разом потемневшими глазами, но связать себя позволил, дрожа в странной истоме, окутавшей всё тело непроницаемым коконом, сковывающим движения. — Не ругайся, малыш Сэмми, — Александр обошёл его на два раза, оглядывая со всех сторон, словно хищный оцелот, слишком близко подобравшийся к жертве, коснулся сведенных за стулом рук, рискуя узнать ещё одно распространенное японское ругательство. Но Сэм промолчал, до боли закусив губу. Лишь сипло выдохнул воздух, когда узловатые пальцы скрылись под рубашкой, обдавая жаром смуглую кожу на спине, прохаживаясь вдоль позвоночника с нарочитой медлительностью. Обойдя вокруг, Нильсен встал перед полицейским, взъерошивая потемневшие от пота пряди. Затем обе руки двинулись к затылку, неторопливо скользнули вдоль шеи к груди, всё ниже и ниже, оглаживая маслянисто блестевшие бедра, опутанные сеткой чулков. Протянул к Сэму руки, ступая на носочках так, как, наверное, не всякая модель смогла бы, и непередаваемо надрывным полушёпотом произнес, совершенно не заботясь о том, поймет ли его Макото: — Får jag kyssa dig? — не дожидаясь ответа на вопрос, который сам же и задал, Александр шагнул ближе, притягивая Сэма ближе так, что стул вместе с полицейским проскользил по паркету, опасно накренившись вперед. В следующую секунду пылающее закатное солнце губ шведа властно вторглось за пределы границ рта Макото, остервенело терзая нежное нёбо обезумевшим от чувственного желания языком. Александр буквально вдавил японца в стул, удобно устроившись между широко разведенных коленей так, что два горячих члена, до поры до времени упрятанных в брюки и джоки, тёрлись друг о друга. Сэм нечленораздельно произнес нечто, должное, по всей видимости, обозначать его мнение относительно свершавшегося здесь и сейчас бесчиния, и сам потянулся губами к шведу, попытавшись перехватить инициативу в этом взрывоопасном обмене лишающими последних остатков разума поцелуями. Александр непроизвольно вздрогнул, когда алое пламя губ Макото прочертило ломаную линию вдоль шеи, плавя медовую кожу касанием межгалактической кометы, и отклонился назад, не позволяя вести. Плавно поднялся с колен Сэма, разворачиваясь к тому спиной, бесстыдно покачивая упругой задницей перед лицом полицейского. — Chikushou! — бессильный шёпот Макото, до краёв переполненного пьянящим, хмельным желанием, подсказывал Александру, что ещё немного, и тот точно спятит, или, чего доброго, кончит без его прямого участия. А этого швед допустить явно не желал. Поэтому-то и вернулся на колени полицейского, напряженно ноющим пахом потеревшись сначала о правое колено, а затем о левое, вытанцовывая между ног Макото нечто совершенно несуразное, но ничуть не менее чувственное. — Развяжи меня! Иначе я за себя не ручаюсь и разнесу тут всё, Алекс, — не то потребовал, не то взмолился Сэм с лёгкой хрипотцой и едва уловимым акцентом. Внутри японца бушевал неистовый, безудержный пожар, скручивающий внутренности в тугой жгут, искрящий от каждого нового движения Александра обрывками разноцветных проводов, крепко опутавших дробно стучащее сердце. Макото дернул руками в безуспешной попытке ослабить сдавливающий запястья узел галстука. Нильсен, и сам доведенный практически до точки невозврата, согласно кивнул, вставая с колен японца и вновь садясь на них, только теперь лицом к Сэму. Обхватив ладонями навершие стула, с лёгкостью развязал галстук, высвобождая затёкшие от неудобного положения руки Сэма. — Интересно, как тебе вообще пришла в голову мысль станцевать стриптиз? — прошептал Сэм, сводя колени вместе и впиваясь пальцами в тело Александра, а губами пробуя на вкус влажную кожу предплечий.  — Просто хотел сделать тебе приятное, — швед плотоядно облизнулся, чувствуя, как длинные пальцы скользят всё ниже и ниже. От груди к плоскому матово блестящему животу, медленно, но неотвратимо стремясь захватить в плен дрожащих пальцев пышущий жаром плавильных печей член, липкий от естественной смазки, бисерными каплями запятнавших мелкую ячею сеточки джоков. Горячая ладонь Макото скользнула за резинку, оттягивая на себя, огладила головку, вбирая подушечками пальцев вязкую эссенцию, выступившую по всей длине. — У тебя это почти получилось, — вытащив руку, Сэм облизал пальцы, один за другим, зажмурив от наслаждения янтарно блестящие глаза. — Почти? — Нильсен немедленно заёрзал на месте, недовольно выпятив нижнюю губу, — Почему это? Тебе не понравился танец, или что? — Танец был восхитительным, Ал, — отрывистый шёпот Макото вибрирующим эхом сямисэна завис в воздухе, сгустившимся в наползающей на танцзал темноте подобно затаившемуся зверю, — но я хочу закончить начатое тобой, — ладони Макото приподняли ягодицы Александра так, чтобы можно было спокойно спустить брюки и джоки, высвобождая томящийся в западне член. — Ты не против? — вместо ответа Александр нетерпеливо повёл бедрами, приподнимаясь так, чтобы Сэму было удобнее поддаться желанию. — Вот и отлично, — хрипотца в голосе Макото сводила с ума, а ловкие движения пальцев между ягодиц взрывали личный микрокосмос шведа на сотни мельчайших частиц, метеоритным дождём пронесшихся внизу живота так, что парень непроизвольно всхлипнул, передавая эстафетную палочку страсти и желания помощнику детектива. Очертив трепещущее колечко мышц, Сэм обильно увлажнил пальцы слюной и бережно ввёл внутрь один палец, касаясь узких, упругих стенок, деликатно растягивая в стороны, в то время как ладонь Александра ласкала его член, надрачивая по всей длине и щекоча жёсткие тёмные волоски на лобке. К первому пальцу добавился второй, а затем и третий, и швед протяжно застонал, прогибаясь в спине и утыкаясь Сэму в макушку острыми бусинами сосков. Движения узловатых пальцев, осторожно оттягивающих в сторону крайнюю плоть, стали резче, тревожа чётко очерченные нити вен, опутавших член японца подобно диковинным лианам. Большой палец обвёл уздечку, в то время как указательный гладил закругленную часть головки с противоположной стороны. — Я смотрю, кому-то не терпится пойти на хуй в буквальном смысле?! — сипло вздохнул Макото, вытаскивая пальцы из заднего прохода шведа. — Как ты догадался? — до безобразия пошло улыбнулся Александр, раздвигая ноги так, чтобы набухший член Сэма оказался четко между влажных бедер, и подался навстречу, помогая помощнику детектива проникнуть внутрь, ибо подобную позу каждый из них пробовал впервые. Швед приглушенно вскрикнул, когда тонкие смуглые пальцы больно сжали бедра, а член Сэма оказался внутри, плотно войдя в оба колечка мышц, во всю длину, до самых яиц, гулко шлепнувших по ягодицам. Японец двинулся, затем снова и снова, постепенно учащая темп фрикций. — Sluta inte, Sam, — едва слышно пробормотал Александр, перед глазами которого окружающий мир уже готов был взорваться яркими стеклышками калейдоскопа, закрутиться запущенным ловкой рукой волчком, танцующим на своей оси. Едва ли Макото знал шведский, но, кажется, и без этого понимал, что ещё немного, и их обоих накроет сбивающим с ног цунами крышесносного оргазма. Поэтому, глядя в невидящие широко распахнутые от неумолимо приближающейся разрядки глаза Александра, выстанывающего его имя в такт хлестким, резонансным движениям, Сэм толкнулся ещё несколько раз, с оттягом, так, чтобы сегодняшний вечер уж точно запомнился надолго. Стон Александра взвился к потолку одной бесконечной нотой наслаждения, и швед бурно кончил, содрогаясь в пароксизмах вышедшего из берегов сладострастия, затопившего все до единой клеточки мозга приливной волной, мягко качающей в своих объятьях обессилевшее в любовной схватке тело. Сэм вступил позже: его гортанный стон острыми обсидиановыми гранями забился в горле, заставляя дрожащие пальцы до крови вцепиться краями ногтей в спину шведа. Белесая лужица спермы украсила исходящую влагой кожу Макото красивой кляксой точно так же, как и эякулят японца расцветил бёдра Нильсена блеклыми разводами, липкими, тяжелыми каплями, стекающими на паркет. Спустя десять минут хриплого, сдавленного дыхания, Сэм ссадил Александра с себя, звонко хлопнул по ягодице и, приглаживая спутанные пряди волос, устало, но довольно улыбнулся, слепо шаря негнущимися пальцами в поисках боксеров и брюк. — Кажется, мы пропустили ужин, — прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину, пробормотал Александр осипшим голосом, — А ты так и не поел, — застёгивая брюки, нахмурился он, подходя к Макото, пытающемуся совладать с пуговицами на рубашке. — Обидно, да, — отозвался тот, потуже затягивая ремень на брюках. — Да и Агата поди все глаза проглядела, выглядывая тебя, — хмыкнул он, растягивая губы в саркастичной усмешке. — Да и чёрт с ней, — Нильсен притянул Сэма к себе, коротко, но удивительно нежно целуя в уголок насмешливо скривившихся губ, — пока ты будешь принимать душ, смотаюсь на кухню, стащу пару сэндвичей и бутылочку сидра. Такой ужин тебя устроит?  — После такого секса меня устроит всё, что угодно, Ал, — улыбка Сэма, кажется, могла бы осветить собой весь Бишоп-Мэнсон. — И вообще, завтра же скажу Гудману, что беру пару дней отгулов за свой счёт. Хочу как следует выспаться днём и отлично повеселиться ночью. С тобой, — полицейский подмигнул Александру и, поправив воротничок рубашки, первым вышел из танцзала, насвистывая себе под нос нечто, отдаленно напоминающее бравурный марш. Нильсен покачал головой и двинулся следом, решив, что ноутбук можно забрать и завтра. Сейчас же важно лишь одно. Вернее один. Его личный «бэдбой», расслабленно шагающий впереди. И мягкая колыбель кровати, в которой можно утонуть до утра, уткнувшись Макото в плечо. И, пока это будет возможно, он, Александр Нильсен, и дальше будет радовать Сэма подобными «сюрпризами». Просто потому, что хочет стать ещё одной причиной улыбки полицейского и его самым потаённым желанием, которого не разгадать даже прозорливой Рэйчел.