Цветы, что не вянут

— Предлагаю выпить, — улыбается Хуайсан. Стоило только в Цинхэ вернуться! — Не откажешься? Гаденыш. Еще с самой первой их встречи знает, что Вэй Ин за хорошее вино душу продаст. Зачем спрашивает тогда? Наверное потому что она весь обратный пусть молчала. И он как в воду опущенный ехал. Слов десять друг другу сказали, не больше. Не хотелось почему-то говорить. Не стоило Хуайсану о ядре знать. Но тайну держать в душе тоже сил не хватало уже, Вэй Ин не железная ведь. Рано или поздно кто-то узнал бы. Хуайсан хоть не из тех, кто болтать направо-налево начнет, и то хорошо. Но почему он расстроился так? Я ужасный человек. Мерзкий, отвратный трус… С чего вдруг взял? Да ей никто помогать не рвался никогда, если начистоту. Ни Цзян Чэн, ни сестра, ни Вэнь Цин и Вэнь Нин. Все делали то, что возможно было, не больше. Так что, все мерзкие трусы? А если он даже и трус, что не помог? Это его каким боком касается? Вэй Ин никто ему, звать никак, дела не должно быть. Дружба разве значит хоть что-то? Разве друга простого побежишь на край света спасать? Будешь потом слезы лить, что не успел и не вспомнил вовремя? Вэй Ин того же Лань Чжаня точно пошла бы спасать, если б могла тогда. Хотя он никто ей тоже, так, приятель. Но нельзя судить по себе. Нельзя, когда таких, как ты, не найдешь по Поднебесной всей. Не найдешь таких, кто темный путь избрал. Не найдешь тех, кто так сильно мести хотел, что из лап Тьмы вырваться смог. Никто не знает всей правды. От Тьмы не уйти. Можно только в себя пустить, чтоб было, где питаться душой твоей. А уже вырвать Тьму из души — сложнее сложного. Она сама должна уйти захотеть, или не жить тебе. Слишком тесно срастается с телом, чтобы легко отрезать можно было. Не все так просто, как кажется людям. Если связался с Тьмой, нельзя взять и бросить. Все вокруг считают, что можно. Один Хуайсан знает — нельзя. Как он понял, Вэй Ин никогда не узнает. Но то, что не спросил ни разу, уже заставляет выводы сделать. На стол приземляется кувшин и две чарки. Хуайсан ставит на пол еще два кувшина. — Наливай пока, — снимает сапоги. — Ты не против, если я верхнее сниму? — Снимай, — чего она там не видела, в конце концов. И он снимает. Развязывает пояс, расстегивает металлическую пряжку. Скидывает с плеч богато расшитое верхнее ханьфу в клановых цветах. Ему не идет цвет клана Не. Совсем не идет. В одеждах Цзян было бы лучше. Или Вэй Ин просто по родному клану соскучилась, вот и лезет в голову ерунда всякая. Но фиолетовый явно больше Хуайсану пойдет, чем темные цвета. В фиолетовом даже такие засранцы красивее некуда. Остается в одном нижнем. Нижнее светлое, почти белое. Такое тонкое, что просвечивает немного. — Надо бы волосы распустить, — спиной поворачивается. — Поможешь? — Почему нет, — Вэй Ин знает, как прически распускать. Вэй Ин учила госпожа Юй. Сначала разобрать пучок. Потом снять заколку. Потом достать шпильки. Потом только расплести косы и развязать ленты. Самая сложная прическа — у главы клана. Вэй Ин с минуту понять пытается, где и как пучок закреплен. Как именно заколку вставили? Где кос начало, а где конец? Пряди мягкие, в свете свечей переливаются. Гладкие настолько, что выскальзывают из пальцев. Блестящие, темные-темные. Не путаются почти. У нее всегда путались. Вечно незнамо что на голове. Вечно «собери волосы, горе ты наше!», «Цзян Фэнмянь, ну хоть ты ей скажи!», «А-Сянь, ну послушай мою госпожу». А-Сянь не слушала. Никогда никого не слушала. А-Сянь до сих пор не умеет плести красивые косы. Хорошо, Хуайсану не на выход. На выход она только заколку может воткнуть в пучок, чему-то еще руки не дошли научиться. Дура. До стольких моментов не дошли руки, что страшно. Даже девушкой не научилась быть как следует. Что за девушка такая, с Печатью Преисподней в руках? — Ты не разденешься? — Разденусь, — при нем можно. Вэй Ин ему доверяет. С ним можно все, чего захочется. Можно наслаждаться вином, можно лить слезы, можно рассказывать тайны. Ему ли осуждать. А он никогда и не пытался осудить. Никогда не намекал, что неправильно так или этак. Ни наказаний, ни обид не было, пусть и не нравилось ему что-то. Никаких запретов, как в Гусу. В Гусу ее давным-давно на костре сожгли бы. В целях общего спокойствия. А Хуайсан наливает вина с грустной улыбкой. — Не «Улыбка Императора», конечно, не спорю, — поднимает чарку. — Но должно быть неплохо, — отпивает чуть-чуть. Буквально каплю. Главы клана на собраниях хотя и обязаны выпить, трезвыми все время должны быть. Вот и пьет по привычке немного совсем, наверное. Вэй Ин выпивает чарку почти что залпом. Сладко. В груди знакомое тепло разливается. Первые секунды кажется, что обжигает, но потом приятно теплится внутри где-то. — Хорошее вино, — улыбается. — Нальешь еще? Чарка. Две. Не знает она в этом меры. По-хорошему, кувшин бы сразу, да не хочется как-то слишком много. Утром ведь не проснется. — Все хорошо? — ее лицо приподнимают за подбородок. — Третья чарка, а ты молчишь. — А ты за двоих поговорить не хочешь? — настроения как-то нет. — Про меня все всё знают. Расскажи про себя что-нибудь, Хуайсан? — Ну что тебе рассказать, — допивает вино в чарке. Не церемонясь, сам себе наливает еще. – Родился, вырос. Живу. — Веера любишь, — пьяно улыбается Вэй Ин. — А почему? — Мне первый подарила мама. Когда ясно стало, что из меня не получится воина, — лежащий на столе веер гладит любовно. — Сказала, что изящным быть тоже не грех. Кто-то же должен, не всем саблями махать. В его чарке как-то слишком уж быстро вино кончается. Он наливает снова и снова, будто боясь остановиться пить. — Так и всю жизнь мою «кто-то же должен». Кто-то должен клан Не в Гусу представить, кто-то должен на всех не походить, кто-то должен брату во всем помогать. Только вот брат ненавидел, когда я помочь пытался, — ставит чарку на стол. В пальцах она дрожит. — Все твердил, мол, не тебе такое доверять. Не мне, конечно, я же саблю не подниму, в бою минуты не выдержу! Куда там! Все, хватит с него. Вино пора убрать. Но останавливаться Хуайсан не намерен явно. — Вот и предоставил самому себе меня. А я будто знаю, как да что! Одним приемам и учил! А нет бы сказать, вот так-то и так надо… с девушками… — и в чарку смотрит куда-то. С какими-такими девушками? Совсем, видать, ему пить нельзя, с одного кувшина так несет. Вэй Ин удивлялась еще, чего понемножку пьет. Но все-таки речь о брате была. Девушки здесь при чем? — Ты пей, Вэй Ин, не стесняйся, — махнул рукой. Чуть кувшин не снес со стола! — С девушками как, оно поважнее сабли будет. Можно и не сражаться, знаешь ли, а жену искать глава клана должен. Еще попробуй, говорит, такую найди, которой ты сдался! — локтем оперся о стол. Надо убрать подальше кувшины. Но вместо этого Вэй Ин наливает себе и ему. Пусть продолжает. Не о ее ядре речь, и ладно. — И правду он говорил, — Хуайсан залпом вино выпивает из чарки. — Все еще ведь не знаю, я сдался тебе или нет? . . . …что? — Что? — чуть не поперхнулась вином. — Ты сейчас что сказал? Быть того не может. Устал человек, вот и давай чушь нести. Хотя спьяну что на уме, то и на языке. Верить не хочется, что на уме у него все это время… Да кому в голову-то придет?!.. — Что слышала, то и сказал, — под нос себе. — До сих пор гадаю, нужен я тебе вот такой? — Какой? — ой, не о том думает, другое надо было спросить. В голове все равно только это. Все остальное смыло вином. Что такого в нем, что ей не понравиться может? — Ты будто не знаешь, — взгляд в пол. — Не знаю! — берет его лицо в свои ладони. Щеки немного колются. Глаза пьяные совершенно, немного радостные даже почему-то. — Не знаю я. Я тоже не совершенство! — не бывает совершенных людей. Ее и подавно так не назовешь. — Неправда! — перехватывает ее руки. — Тебя лучше никого нет! А таких, как я, сотня на десяток! — Ерунда! Таких, как ты, днем с огнем не отыскать. Ты один решился помочь, когда никто подумать об этом не смел. Ты один рядом оказался, когда было нужно. Не всегда, не сразу, но главное — что в итоге вышло. Разглядеть в Старейшине Илина человека мог не каждый. Разглядеть в ней девушку смог только ты. Вэй Ин продолжает держать его лицо. Стоит отпустить, конечно, но…нет. Слишком красиво. Слишком тепло. Слишком близко. Слишком… нравится. Хуайсан красивый, да. Глаза у него блестящие, ресницы длинные. И губы такие тонкие, от вина влажные. Поцеловать бы. Он целует сам. Резко, порывисто. Мокро. С ярким вкусом вина. Приятно. — Нет никого тебя лучше. Честно тебе говорю.