Ой, как ломает Передавило грудь Ненавидишь, но безумно пытаешься все вернуть Эндорфин, 2013
Шаг, еще один. Чувство вины. Как назло, рядом ни души. Где медсестры, которые обычно суетятся или пьют кофе в рабочее время? Кричать не на кого, плакать нельзя. Вдох. Выдох. Тонкие пальцы легли на ручку двери. В палате царила тишина. Хатаке лежал на постели, его щеки пылали, на лбу блестели капельки пота. Через приоткрытое окно заползал ветерок, колышащий легкие занавески. Лучики солнца скромно скользили по светлым стенам. Идиллию нарушало лишь судорожное дыхание пациента. На прикроватной тумбочке стоял недопитый стакан воды, полупустая пластинка таблеток. Снотворное, жаропонижающее и обезболивающее. Подойдя к мужчине, Сакура положила руку на лоб лежащего, воздействием чакры сняла жар. Эта техника была изобретена самой Сакурой. Температура есть следствие того, что организм борется с болезнью. В качестве катализатора лечения Харуно запускала в организм свою чакру, что помогало снять температуру, продолжая бороться с заболеванием. Дыхание Шестого моментально стало легче, мышцы расслабились. Розоволосая тоже вздохнула с облегчением. Желания будить пациента у нее не было, поэтому девушка просто поправила одеяло, подушки, сменила воду у цветов, прибралась на рабочем столе, ведь некоторые бумаги не могли обойтись без подписи Хокаге. Оглядев палату еще раз, и убедившись, что там идеальный порядок девушка наконец отошла от постели и встала лицом к окну. — Знаете, Какаши-семпай. Мне сейчас очень трудно. Я знаю, что вы не слышите меня, но все равно скажу. Я разочарована… Разочарована до глубины души. Слезы предательски прокатились по щекам, голос сорвался. — Саске… Я люблю его, но он не тот Саске, которого я полюбила. Он такой холодный, я замерзла. Мне не хватает тепла… В памяти всплывали лишь образы зимней стужи. Буквально физически Харуно ощущала мороз, дрожь пробирала до костей. Будто кто-то специально заставлял ее вспоминать о Саске, обо всем плохом, что сейчас с ней происходило. Дыхание перехватывало от боли, которая помимо душевной, виделась куноичи физической. Она больше так не сможет. Всему есть предел и спокойствию тоже. Пора вернуться к прошлому чтобы найти ответ на мучительный вопрос. Но в чем прошлое? Прошлое в тренировках. Девушка резко развернулась и направилась к двери. Слезы вытерла рукавом больничного халата, подавленная истерика сменилась злостью. Такой гаммы чувств бедная Харуно не испытывала еще никогда. Она злилась на себя, на Саске, на обстоятельства, даже на Какаши. — К черту все! —отчаянно прошептала она и, словно фурия, вылетела из палаты. Ноги сами принесли ее на заброшенное тренировочное поле. Пустырь безжизненно и тускло смотрелся на фоне зеленой Конохи. На земле было множество ямок и трещин. Здесь они тренировались, когда закончили академию. Все мысли о прошлом пронеслись в ее голове, словно стремительный ветер, остались только чувства, боль и поле…***
Сакура покинула палату в расстроенных чувствах. Откуда ей было знать, что Какаши даже через сон чувствовал ее приближение, ее чакру. И ее эмоции он тоже почувствовал. Когда она стояла у окна и говорила о том, что чувствует… Сердце некогда бесчувственного сенсея разрывалось от боли и обиды. Он понимал, что не может ей помочь, пока она сама не примет его помощь. Поэтому он слушал… Просто молча слушал. Его негодование было не меньше, чем негодование Сакуры. Эта девочка тащила на своих плечах такую ношу, что не каждый воин был бы способен на это. Сколько она уже любит его? Семнадцать лет? Восемнадцать? В голове возник беспомощный взгляд Рин, когда чидори пронзило ее тело. В ее глазах было столько преданности, боли и непонимания. Эти воспоминания иглами кололи сердце. — Входи, Цунаде, — негромко, но достаточно, чтобы его услышали произнес Шестой. — Как твое самочувствие? Сакура приходила для осмотра? — с порога начала задавать вопросы блондинка. — Да, она была у меня. Я пребывал в царстве Морфея, пока она не сняла жар. А дальше я просто не мог заставить ее осматривать меня или задавать вопросы. Ей очень плохо, Цунаде. Ты говорила с ней? — Подожди, Хатаке. Для начала твой осмотр, а потом уже Сакура. Болевые ощущения? Тошнота? Головокружения? — Я здоров, Пятая. Хватит мучить меня. Я должен помочь ей! — сквозь зубы процедил Какаши. Злость Хокаге вызвала у Сенджу только смех. Но довольно быстро женщина сменила улыбку на серьезный взгляд. — Что она тебе рассказала? — Что она разочарована в Учихе. Что ей больно и обидно. — И чем ты ей поможешь? Чем, Какаши? Неужели ты не понимаешь? Твои чувства к ней не сравнятся с ее привязанностью к этому козлу. Да, я отношусь к Саске плохо, тем более, когда вижу Сакуру после бессонных ночей. Но я понимаю, что она взрослая девушка и сама способна решить, что ей нужно. Пусть мне чертовски неприятно осознавать, что её зависимость от этих токсичных отношений очень просто ликвидируется. Всё же это её опыт и её личная жизни — ей решать сколько быть с ним. Она должна сама всё это прочувствовать, получить жизненный опыт. И ничем, кроме поддержки и понимания ей сейчас не помочь, — выдохнула Пятая. — Цунаде, это звучит как пофигизм, — упрекнул ее Хатаке. — Ты не понимаешь. Я помню себя, я вижу в ней себя. Тогда мне казалось, что другие знают лучше меня, к чему же это привело? Я потеряла все, что у меня было. Я буду поддерживать свою ученицу в любой ситуации, даже если она выберет остаться с Саске до конца, — Сенджу отвернулась от постели больного и подошла к окну. — Она стояла также, когда рассказывала мне это час назад, — горько усмехнулся пепельноволосый. — Ее нет в больнице, она ушла. — Я думаю она тренируется. Надо оповестить Ямато о том, что тренировочные поля понесут разрушительные потери. — Пускай выпускает ярость и злость, возможно, я не права, как мне сейчас кажется, и ты сможешь ей помочь не только советом, — после минутного молчания произнесла Цунаде. — Пусть… Как обстоят дела с Конохой? Расследование о нападении? — поспешил переменить тему пациент. — Страна Волн отказывается отвечать за это нападение, — блондинка посмотрела вдаль, словно пытаясь отыскать глазами ответ. Какаши принял сидячее положение и взъерошил руками волосы, пропуская пряди между пальцев. — Что они могут нам ответить на ингредиенты, найденные в составе яда? — Вразумительного ответа на этот вопрос я не дождалась, поэтому пришла к тебе. — Я не думаю, что нам стоит начинать войну. Народ Волн никогда не был агрессивно настроен против Огня. Здесь что-то другое. Я четко помню, что моя реакция и реакция моей свиты была очень странной. Все как в тумане. Я уже ведь говорил тебе, да? — Нет, подожди, Какаши. Ты ничего не говорил. Ни мне, ни Сакуре, ни другим медсестрам. — Пятая ошарашенно всматривалась в лицо Хатаке. — А кто-то из свиты Каге? — Ни от кого ни слова о реакции или самочувствии. Все твердили одно и тоже. Странное нападение, мечник и огонь. — Кажется я или начинаю, или совсем перестаю понимать, что происходит…***
Все тренировочное поле было в трещинах. Сложно было представить, что эти руины когда-то были ровной поверхностью. Кровь запеклась на костяшках тонких девичьих рук. Розоволосая девушка почти без сил упала на колени. Чакра была на минимуме, все тело болело, раны саднило. — К черту… — снова прошептала Харуно, пытаясь поднялся с колен. Два часа самобичевания помогли избавиться от чувства вины, потому что вместо нее в мыслях был лишь предстоящий отдых. Но даже это не помешало истинной куноичи почувствовать присутствие шиноби за своей спиной. — Кто здесь?