Днем ранее, после ссоры Тэхена и Бомгю.
Кай и Субин единственные, кто остались стоять под проливным дождем, среди еще недавно красивых декораций, цветы которых беспощадно сломались под тяжелыми дождевыми каплями. Хюнин был особенно огорчен, но вовсе не из-за сломанной красоты, над которой часами трудился с друзьями, смотря на душераздирающую для него сцену. Двое близких и дорогих ему друзей расходятся в разные стороны, возведя невидимую стену между ними. Бомгю и Тэхен… Кай беспомощно смотрит на их удаляющиеся спины, старательно убирая ладошками влагу с глаз. Как же так? Кай ведь так старался для них, для их отношений, столько сил вложил в развитие дружеских отношений, хотя бы нейтральных. Сейчас же осознает — всё с самого начала было напрасно. Попытки подружить их, вынуждать находиться в общей компании, игнорирование их ненависти друг ко другу… Хюнин всё не так делал, всё зря, бесполезно и неправильно. Но ведь… Метис так искренне верил, что он тот, кто обязан всегда Чхве и Кану помогать, улыбаться на их перепалки, переводя всё в невинные шутки. Сейчас, с этим ливнем, вылилась всё горькая для него правда: «Не помог… Бесполезен…» Это крутится в его голове настойчиво, так громко, из-за чего он не слышит ни ливня, ни Субина, который просто обстановку пытается разрядить, подбадривает Кая с улыбкой на лице. Только Хюнин не реагирует, смотря куда-то сквозь друга, дрожа от холода. Он чертовски устал… Сколько ночей этот улыбчивый парнишка провел в ванной, плача и ругая себя? Почти каждый день? Камал всем всегда помогает, даже если не разбирается в чем-то, лезет со своей помощью с широкой теплой улыбкой. Только… Как он может помогать другим, если себе-то помочь не в силах? Первый всхлип срывается с губ, заглушаемый ливнем. Пальчики нервно сжимает, пытаясь держать себя в руках, потому что в его планы точно не входила истерика, особенно перед Субином. Ах, Субин… Кай поднимает на него взгляд, сталкиваясь с теплой улыбкой, только для него: его бедного и измученного Кая. Метис столько комплиментов готов Чхве делать, охарактеризовывая его, как чуть ли не божество. Идеальный парень, чертовски красивый и привлекательный, с чудесным и мелодичным голосом, а его смех с этой широкой улыбкой… Субин, сам того не зная, той самой улыбкой и поддерживал Кая, которому всё труднее и труднее становилось. Спасает его просто тем, что рядом, просто тем, что дает Хюнину возможность обнимать, по-дружески. Даже сейчас был готов обнять, заметив состояние вечно улыбающегося Кая. Хюнин молчит, пока всхлип за всхлипом срывается с губ, вынуждая худенькое тело Камала вздрагивать еще и от этого. Метис уже в открытую плачет, теперь-то точно ничего не рассмотреть из-за влаги, которую он вытирать не успевает. Он жмурится, понурив головой, пока аккуратные плечики дрожат особенно сильно. Сломался… Не выдержал титула лучшего друга, который в лепешку расшибется ради друзей. Субин замирает, пока улыбка медленно с лица сползает. Да… Ни разу его таким не видел, ни разу это лучезарное лицо не мрачнело под гнетом проблем. Мысль, что он всё это время ощущал себя так, как сейчас, больно бьет Чхве куда-то в солнечное сплетение. Становится больно дышать, но еще больнее Кая таким видеть. Скрывать нет и не будет смысла: он влюблен в этого крошечного малыша, который старается сильно не плакать. Влюбился еще с первой встречи, но еще никогда не решался признаться. «Ему это не нужно», — убеждал себя Чхве абсолютно каждый раз, когда оставался с парнем наедине. Сейчас Камалу не возлюбленный нужен. Далеко не тот, кто готов нежно каждую родинку на его теле поцеловать, а потом обнимать, держась за ручки. Каю друг нужен… Тот, кто, наконец, сделает то, что делал все это время он. Поддержать и помочь. Чхве молча делает к нему один большой шаг, такой значимый, который их разделял, и сгреб своего малыша в крепкие объятия. Кай реагирует тут же, прижимаясь к широкой и почему-то всё еще теплой груди, пока длинные тоненькие пальчики сминают Субинову футболку на талии. Им не нужно слов, по крайней мере сейчас, Каю просто Субин был нужен, беспомощно плача старшему в грудь. Чхве одной ладонью спину его гладит, второй треплет мокрые черные волосы на затылке, губами уткнувшись в такую же мокрую макушку. — Пошли… Шепчет прямо на ухо Кая, лишь немного отстранившись, чтобы удобно идти было. Хюнин не против, даже не спрашивая, куда его, собственно, ведут. Чхве он доверяет, особенно сейчас, чувствует и знает, что Субин хороший. Даже очень хороший… Хюка был ниже, как минимум на голову уж точно, поэтому сейчас пришлось дурную головушку на парня поднять, снова борясь с дождем, который мешает на Субина смотреть. В районе щек и кончиков ушей тепло становится, даже очень, намекая на смущение метиса. Правда, румянца на щечках не видно вовсе, в основном из-за тонального крема, которым малыш замазывает свои веснушки. Уже спустя десять минут они добрались до пункта назначения, где тепло и готовят вкусное какао. Дом Субина… На самом деле, Кай даже рад, что Субин привел парня в таком-то состоянии к себе домой. Мамуля бы не выдержала заплаканого Хюки и замучила любимого ребенка расспросами «что с тобой?», «как ты?». — Чувствуй себя, как дома. Можешь принять душ, я пока подготовлю чистые вещи и полотенце, — немного засуетился юноша, торопливо стягивая с ног промокшие кеды. Хюка лишь молчаливо кивает, невольно шмыгая аккуратным носиком, не особо спеша снимать обувь. — Ванная комната на втором этаже, белая дверь, ты ее сразу найдешь. Боже, ты ведь и так помнишь… Чхве нервно кашляет, убегает на второй этаж, но к себе в спальню, начиная подбирать вещи для друга и для себя. Кай знает, что Субин один живет, поэтому не беспокоится, что помешает его родителям своим присутствием, разве что самого Чхве подставил… Влажными ступнями парень ступает по теплому паркету, направляясь сначала к лестнице на второй этаж, а уже потом скрываясь за дверью ванной комнаты. — Стой, — Чхве виновато улыбается и кланяется другу, давая ему в руки чистые теплые вещи. — Слушай… У меня есть гостевая спальня, можешь… Можешь остаться сегодня у меня, завтра ведь всё равно выходной. Д-да, и… Мисс Кан, надеюсь, не будет против, и… — Спасибо, Субин-ни… — метис, наконец, счастливо улыбается, откладывая вещи куда-то в сторону. Чхве понимающе кивает, смущенно улыбаясь другу, подумав, что переборщил с заботой, раз Хюнин перебил, но… Кай просто слишком сильно благодарен. Субин уже выйти собирается, только вот… Младший аккуратно маленькими шажочками сокращает расстояние между ними, устраивая одну ладонь на плече, а второй касаясь запястья. Субин с непониманием смотрит в чужие глаза, невольно замирая, следя за парнем, который особенно сильно чувствами проникся. Сделал шаг к осознанию себя, что звучит более поэтично, на его взгляд. Пальчики плавно сжимают запястье, нежно и трепетно, пока другой рукой перемещается на шею, аккуратно поглаживая кожу. Хюнин не хочет торопиться, но однозначно собирается обозначить — у него есть чувства, с которыми он не знает, как обращаться. Юноша приподнимается на носочки, тянется к лицу друга и, с опаской сделать что-то не так, касается губами уголка субиновых губ. Замер, вслушиваясь в собственное сердцебиение, заодно пытаясь понять, что ощущает Чхве. Чхве, который, к слову, на секунду решил, что он во сне, совсем не верит в происходящее. Не верит, но с волнением устраивает горячую руку на тонкой талии, чуть поближе устраивая стройное тело, чтобы не так тяжело было к высокому корейцу тянуться. Подушечкой большого пальца парень гладит щеку младшего, смазывая с нее тот самый тональный крем. Чхве с интересом вытирает еще больше, помогая рукавом своей мокрой и тонкой кофты. — Ва-а-а… — с восхищением выдыхает синеволосый Чхве, рассматривая маленькие, еле заметные на медовой коже веснушки. Кай, сам того не замечая, сжимает руку Чхве сильнее. — Ты… Почему ты их прятал всё это время? Они… Они прекрасны, как и ты… Да, всё еще заикается, но он смог, смог сделать парню весьма достойный комплимент, продолжая нежно вытирать тоналку с лица Хюки, который позволяет. Вот глупенький, всё это время боялся показываться, боялся, что высмеют, а Субин… Казалось, что Чхве готов, через смущение и страх облажаться, выцеловывать каждую маленькую аккуратную точечку на лице, так, чтобы метис всё больше краснел, млея от ласки. Даже жаль, что Чхве смелости на это не хватает, не хочет показаться извращенцем, не хочет его личные границы нарушать. — Тебе… Правда нравится? — шепотом уточняет Кай, подумав, что у друга такая реакция только чтобы не расстраивать. «Мне ТЫ нравишься, Кай…» — сказал бы Субин сейчас, но не время. Не сейчас, не таким образом. Состояние Кая сейчас важнее собственных чувств, в этом Субин особенно сильно уверен, поэтому лучезарно улыбается, разворачивая парнишку на месте, спиной к себе. — Очень, Хюка, поэтому поскорее прими душ, смой остатки тоналки, а потом переоденешься, а когда выйдешь, тебя будет ждать вкуснейшее какао! — воодушевленно лепечет Субин, с дрожью в пальцах стягивая с друга липкую от влаги футболку. Даже на спине парень усыпан красотой: мелкими и не частыми родинками… Субин тихо сглатывает. — Кинь мокрые вещи в стиралку, ладно? Я пойду тоже душ приму, благо две ванные. Смеется Субин и треплет парнишку по голове, поспешно покинув комнату. Как только дверь закрывает, устраивает на груди ладонь и часто-часто дышит с глупой, но влюбленной улыбкой. Поцеловал его, хоть и в уголок губ... Черт, у Чхве сейчас сердце остановится от того, как быстро бьется. Счастливо махая руками, Чхве и сам уходит в ванную, которая была на первом этаже. И всё это видел Кай, который на самую малость приоткрыл дверь и смотрел на счастливого… Друга. Закрыв её обратно, парень смотрится в зеркало, смущенный и от комплимента, и от последнего жеста Чхве, который так… Любезно… Снял с юноши футболку. Точно, нужно маме позвонить, не так ли? Беспокоится, наверное. — Мама-а-а-а, ты не против, если я останусь с ночевой у Субин-хена? Такой ливень… — бухтит метис маме по телефону, благо он не пострадал от дождя. — Ох, Кай, хорошо, что позвонил, я уже распереживалась, — вздыхает женщина, и Кай улыбается. — У Субина? Конечно, можно. Только допоздна уж не сидите, сладкий. Смущенный метис сослался на дела, не хотел еще больше краснеть от слов мамы, а та не стала настаивать и заранее пожелала сыну доброй ночи. Субин же принял горячий душ раньше Кая, поэтому уже вовсю суетится на кухне, готовя домашнее какао, попутно достав пачку с зефиром, что Кай дико обожал. Хюнин переоделся в вещи хёна, которые ему, очевидно, великоваты, только метис ощущает себя в них комфортно, гармонично, словно так и должно быть: он в вещах Субина после душа. Разобрался со стиральной машинкой, куда закинул вещи постирать, а уже потом вышел к другу, с которым проведет почти всю ночь за разговорами по душам: обо всём подряд, не затрагивая щепетильную тему Бомгю и Тэхена. Они ели, пили горячее какао, дурачились, и в конце концов уснули в обнимку на кровати Субина. Ничего пошлого, лишь теплое объятье, уют и комфорт, который привнес желанного спокойствия на душе обоих.***
— Ч-что? — у Гю сердце в пятки упало, по ощущениям, а он словно вот-вот в обморок свалится, начиная чуть-чуть шататься из стороны в сторону. Если бы не дверь, за которую он держится, то давно бы уже лежал на полу без сознания. — Эт-этого не может быть… — К счастью, это полиции решать, — на Гю смотрят гневно, с лютой ненавистью, из-за чего не рассмотреть боль утраты близкого человека. Сам полицейский говорит сдержанно, нижняя губа трясется, выдавая шаткость состояния. Ун хватает подростка за локоть, вытягивая его из дома прямо в домашней одежде, еще и босиком. Разумеется, Чхве не убивал Ыну, на это даже повода не было, а ко всему прочему они не виделись больше недели… Как же так? Бомгю не в силах сопротивляться, ужас происходящего сжал его железной хваткой прямо за горло. Он безвольная кукла, таким его сделал его же слуга, который подорвал психику мальчишки. В голову юноши проник червь-паразит, который стремительно сжирает остатки здравого разума; безумие растекается в венах, словно нейротоксин. Всего одна судьбоносная ночь, а он уже не тот, кем был прошлым утром. Один внешний чего только стоит, обнажая лишь малую часть того, как себя ощущает подросток в моральном плане. Если бы наше состояние психики особо ярко выражалось внешне, то Чхве бы превратился в ужасную форму своей куклы: вытянутый скелет, обтянутый «мертвой» кожей, впалые щеки, красные глаза. Юноша, готовый разреветься, невнятно мямлит, пока полицейский лишь сильнее сжимает локоть, собираясь, лишь из привычки, закрыть дверь чужого дома, чтобы окончательно забрать Гю в полицейский участок на допрос. Мужчина так зол на Гю за смерть своего сына, что здраво мысть не может, нарушая собственное правило — эмоции не должны препятствовать делу. По законам, он должен был дождаться приезда родителей парня, чтобы вместе с ними забрать Чхве в участок для дальнейших разбирательств. — Н-нет… — уже более внятно лепечет Гю, касаясь пальчиками мужской сильной руки, которая так крепко держит худенького подростка. На самом деле, он бы не отказался от помощи Ёнджуна. Словно по щелчку, после этого протестующего «нет», рядом оказывается Ёнджун, перехватывая руку полицейского за запястье, освобождая своего хозяина. Кукла второй рукой мягко, за футболку, оттягивает ошарашенного Чхве себе за спину, затем плавно устраивает ладонь на пояснице Гю и прижимает к своей спине. По щеке Чхве катится слеза, настолько он больше не может держать себя в руках. Он, недавно боясь Ёнджуна, сейчас боится злого мужчины средних лет, поэтому воспринимает помощь слуги как спасение. Прижимается к его спине, выглядывая из-за плеча, пока тонкие пальчики крепко сминают одежду на Ёнджуне в районе талии. Начальник недоумевающе смотрит на непроницаемое лицо куклы, но его он не интересует, поэтому взгляд весьма быстро возвращается к Чхве. Бомгю весь поежился, а губами плотнее прижимается к чужому плечу, буквально слыша в ушах собственное сердцебиение. Ему так больно в груди из-за того, как быстро сердце кровь по телу гоняет, снова дышать тяжело, весь дрожит. Удивительно, что он всё еще держится на ногах, наверное, из-за Ёнджуна, который всё еще держит ладонь на пояснице. К тому же... А вдруг кукла захочет убить полицейского? Если он его слуга, то Гю единственный, кто сможет остановить его, да? Мужчина дергает рукой, чтобы Ёнджун отпустил, но последний лишь сильнее сжимает её, воспринимая данный порыв как угрозу в адрес Чхве. Между ними в воздухе витает заметное напряжение, разве что Ёнджун был более пассивен в эмоциях, пока полицейский в лице побагровел то ли от гнева, то ли от напряжения. Рой снова рукой дергает, но на этот раз Ёнджун решает предпринять меры, чтобы обезопасить Гю. Выворачивает руку полицейского, невольно заставляя мужчину развернуться к себе спиной. Гю взволнованно дергает слугу за ткань тонкой кофты. Ун раздраженно цокает, но дергаться не стал, как минимум потому, что тут подмога уже есть. Собравшиеся копы, которые возились с местом преступления, только сейчас замечают представшую перед домом Чхве сцену. На подмогу начальству к дому бегут два копа, наставляя на Ёнджуна пистолеты. — Немедленно прекратите, не оказывайте сопротивления, поднимите вверх ладони и никто не пострадает, — предупреждает рядовой, демонстративно щелкнув курком, устраивая палец на спусковом крючке, всё еще направляя ствол на Ёнджуна, куда-то в бедро. Ёнджун, с некой тьмой во взгляде, смотрит на новую угрозу. Гю же смотрит на длинные пальцы куклы, которые сейчас начинают трансформироваться, превращаясь в те самые длинные костлявые с острыми когтями. Гю задумался: «А это как вариант…», но тут же одергивает себя. Нет, Чхве никогда таким не был и не будет. Мальчишка громко носом шмыгает, заставляя самого же себя взять над телом контроль, над эмоциями. Выпустить, наконец, того рационально мыслящего Гю, который спокойно всё разрешит. — Отпусти, — на одном выдохе приказывает Чхве, а кукла тут же слушается, не заканчивая трансформацию в монстра-убийцу. Ёнджун отпускает руку Уна, просто разжав пальцы, как-то резко подняв обе ладони перед мужчинами с оружием. Рой, казалось бы, невозмутимо разминает руку, развернувшись на парочку. На деле же мужчина жалеет, что эта троица — он, Ёнджун и Бомгю — не остались наедине. Да, Рой бы убил парочку, спихнул бы потом всё на несчастный случай, якобы ему оказали сопротивление и пришлось себя защищать. О, да, Рой бы пустил пулю в лоб помощнику Гю, а самому подростку пуля прилетела бы в сердце несколько раз, чтобы наверняка. Ёнджун еле заметно облизывает губы, потому что он все фантазии Роя знает, чувствует, как самый сладкий Ёнджуну порок. — Я с легкостью могу посадить тебя за применение силы по отношению к органу правопорядка, — Ун словами зашипел, подобно змее, хищно, прямым текстом угрожая Ёнджуну, который на него больше не смотрит. — Простите, — встревает наконец Гю, выступая из-за слуги, встав рядом. Он очень вовремя «в себя пришел», как будто получил по лицу невидимую пощечину, которая в чувство привела. — Мы все друг друга не правильно поняли. Во-первых, вы не имеете права оказывать задержание без моих родителей. Во-вторых, мой… Друг… Просто защищал меня. Извините за неудобства. Гю кладет ладонь на спину куклы, заставляя его поклониться, поклонился и сам. Ёнджун, честно говоря, не такого исхода ждал и уже был готов переубивать всех лишних, поэтому с недоумением смотрит на Чхве, но слушается, кажется. Сам Гю, несмотря на внезапную многословность, еще и по существу, дико переживает. Всё-таки осознание, что его могут посадить в тюрьму за преступление, которого он не совершал — повод понервничать. Гю нервно всё осматривает, заметив возню медиков и копов на крыльце заброшенного дома. Заметил, наконец, тело подростка, которое как раз сейчас погружают в мешок для трупов. Это сделал Ёнджун? Это имеет смысл, только не ясно зачем. Почему тут был Ыну? Гю снова себя одергивает, чтобы не впасть в вегетативное состояние от стресса. — Я вам уже сейчас могу предоставить алиби, доказывающее мою невиновность. — Очень этому рад, но проехать в участок ты всё равно должен. Желательно без своего... Друга, — Рой с неприязнью осматривает Ёнджуна, но снова теряет к нему интерес. — Как я заметил, твоих родителей нет дома. — Значит, вы должны позвонить им, чтобы оповестить о задержании, — тут же отвечает Гю, не растерявшись, поглядывая то на дом, то на Уна. — Вы явно не позволите мне вернуться в дом за телефоном, т-так? Я готов продиктовать номера родителей. — Допустим, — Роя раздражает внезапная сообразительность подростка, что лично ему доказывает виновность Гю. Тем не менее, он дает парню телефон, а Чхве его принимает. — Без глупостей.***
Мелодичный и ритмичный свист. Ёнджун невинно обходит комнату своего хозяина, с неясным презрением бросив взгляд на полку с куклами. «Веди себя естественно», — приказал Бомгю до того, как его увезли на машине начальника Ун Роя. Справляется ли Джун? Однозначно, да. Чувствует ли он себя при этом живым? Однозначно, нет. Эту фальшь заметит теперь только Гю, а другие и разницы не увидят. Убийца идеально подделывает каждую эмоцию, даже во взгляде, если это потребуют. Ах, а Чхве такой умный, быстрее прошлых хозяев додумался о силе, которую теперь имеет в своих красивых ручках, и начал пользоваться. «Правда, не так, как другие», — замечает кукла и щелкает языком о нёбо, остановившись напротив зеркала, установленного в дверце шкафа. Тонкие длинные пальцы ловко справляются с волосами: берут пряди по бокам, поднимая их к макушке, задержал пальцами левой руки, правой рукой помогает убрать передние волосы в зарождающийся хвостик, задерживает пальцами левой руки, добавляет в хвостик немного прядей волос ниже макушки, но лишь немного, оставляя всё остальное вне хвостика, умело затянул на три оборота черной резинкой. Переодеваться ему не нужно, и так уже выглядит приемлемо: черная обтягивающая водолазка без воротника, заправленная в зауженные, такие же черные, как водолазка, карго с подворотами. Все эти вещи Ёнджун надел еще тогда, пока его хозяин видел во сне прошлое своего слуги, а так как это вещи Гю — они Ёнджуну немного в обтяг, а из-за длинных ног пришлось сделать подвороты, чтобы не выглядеть дураком. Идеальный. — Кажется, словно тебе вовсе не нужно подстраиваться под время, в котором ты оказался… — задумчиво бухтит Гю, так сказать, знакомясь с куклой. — Так и есть, — кивает слуга. — Я уже всему обучен, хватило просто проникнуть к вам в сознание, можно сказать, вы меня всему и научили. Тогда Ёнджун не стал говорить вслух, что именно поэтому он идеальный убийца, но Гю и без этого об этом подумал. Кукла покидает спальню Гю, после того как прибрался там, спускаясь к выходу. Нашел обувь, которая относительно подходила под размер его ступней, взял запасные ключи от дома, закрыл за собой на этот ключ и широким шагом последовал по каменной тропинке. Шаг у Ёнджуна быстрый, дорогу до, так скажем, пункта назначения он знает, опять же благодаря Бомгю. — Веди себя естественно, — просит Гю, торопливо объясняя слуге, что от него требуется. — Перед уходом приберись, но немного: мама знает, что я не люблю убираться. Возьми ключи от дома, они лежат в вазе в углу прихожей с декоративным цветком. Гю переодевается в удобную уличную одежду, чтобы в полицейском участке было не так противно. Ёнджун же всё это время стоит к нему спиной, но, если честно, всё видит в отражении зеркала, рассматривая обнаженное тело. — Закроешь дом и пойдешь домой к моему другу, Чхве Субину. Если его там не будет, то к Каю Камал Хюнину. Представься моим двоюродным братом, Чхве Ёнджуном, объясни что произошло: меня считают главным подозреваемым в убийстве Ун Ыну. В дверь спальни раздается стук, весьма требовательный и нетерпеливый, поэтому Чхве поправляет на себе одежду и обувь. — Попроси их приехать в участок,. Для вида езжай с ними. Ёнджун не особо понимает, зачем Бомгю нужны его друзья, но приказы не обсуждаются. Правда, со стороны коллекционера это была скорее просьба, но не суть. Кукла при возможности бы убил этих друзей, чтобы у Гю только он сам, Ёнджун остался, чтобы только к нему обращался, но пока что рано. Чхве, так ведь верно будет его называть?, стучит в дверь дома Чхве Субина, по привычке заведя руки себе за спину. Слышатся приглушённые шаги хозяина дома с ласковым: «Я быстро, Хюка-а». Дверь открывается, и Ёнджун сталкивается взглядом с тем самым голубоволосым Субином, одним из близких друзей Бомгю. Чхве умело улыбается, чтобы быть более обворожительным и располагающим к себе, мысленно подбирает какую лучше интонацию в голосе сделать и, наконец, говорит: — Здравствуйте-е, простите, вы и есть Чхве Субин, да? — с приветливой улыбкой подлизывается Ёнджун, а брови в вопросительной манере выгибает, как бы уточняя всё ли верно. Субин с лёгким недоумением кивает, пытаясь поправлять взлохмаченные волосы. — А-а-а-й-й-й-щ-щ, Субин-щи, всё плохо. — Я немного не понимаю… — бухтит сонно Чхве, будучи в домашней и мятой пижаме. — Бомгю… Он сказал, что я могу к тебе обратиться, поэтому... — Бомгю? — Ёнджун и Субин синхронно посмотрели на Кая, который был такой же лохматый, в мешковатых вещах, пришедший весьма вовремя. Кукла не успел ответить. Худенький Камал уже взял незнакомца за грудки и затянул в дом, закрывая дверь. Субин не был против, потому что и сам стал осознавать серьёзность ситуации: Бомгю никогда не просил помощи через других людей. Ко всему прочему, для двух… Так скажем… Друзей очень странно видеть новое лицо. Гю в себе замкнутый, когда дело касается общения с другими, Кай знает это лучше всех. Ёнджун теперь тоже. — А ты, выходит, Кай, ведь так? — снова уточняет Ёнджун, вежливо кланяясь. — По порядку. Ч-что случилось? — заикается от волнения Кай, а Субин лишь губы с волнением кусает, положив другу на плечо ладонь. — Ах, я… В самом деле, простите, — Чхве с сожалением выдыхает, снова поклонившись, когда же выпрямился, то с волнением теребит свою же водолазку. — Мне очень жаль, что наше знакомство происходит при таких обстоятельствах, я бы хотел познакомиться с друзьями своего медвежонка иначе… Ёнджун делает вид, что вот-вот заплачет, лишь сильнее теребит водолазку, показывая свое волнение. Голову уже опустил вниз с громким сглатыванием, что друзей ещё больше пугает. Ёнджун, завершая образ огорчённо брата, начинает несильно бить себя основанием ладони по лбу. Протяжный выдох, руки за спину заводит, поднимая глаза, которые уже на мокром месте, на Субина и Хюнина, с вселенской печалью выдыхая: — Я — Чхве Ёнджун — его двоюродный брат, и… — Стоп, что? — удивлённо перебивает метис, но сразу же извиняется, решив объяснить свою небольшую грубость в их знакомство. — Я с ним давно дружу, но он ещё никогда не говорил о тебе, поэтому я так… Удивлен. — Ничего, всё нормально, — Джун то резко говорит, то наоборот растягивая звуки, сопровождая всё вымученной улыбкой. — Мы не в очень хороших отношениях были, да и сыграло свою роль то, что я с моими родителями уехал жить за границу. Сейчас вернулся на заработки, ГюГю приютил. Но простите за мою грубость, я пришел не о себе рассказывать… Голос его немного тише стал, с губ судорожный вздох срывается и Чхве обнимает себя, плотно поджимая губы. Друзья относятся к этому всему скептически, однако у них на данный момент нет вариантов получше — надо как минимум выслушать, ведь так? — Пришли полицейские, с-сказали, что он главный подозреваемый в деле об… У-убийстве к-какого-то Ун Ыну. Я… Он, перед тем как его задержали, попросил найти вас и рассказать об этом, хочет чтобы вы приехали, я-я… Ох… Ёнджун пускает слезу, которая не осталась без внимания парней. Он закрывает глаза ладонью, опустив голову вниз, сдержанно вздрагивая плечами. Кукла почти сразу выпрямился, якобы не хочет показывать, что это стало для него ударом. Нервно щеку кусает, смотря то на корейца, то на метиса. Кай в шоке. Нет, не так — он в ужасе. Не верит своим ушам, хочет переспросить: «Ты шутишь? Можешь повторить?», но вряд-ли выдержит повторного «обвиняем в убийстве». Субин разделяет его реакцию, вовсе не из симпатии к юноше, а потому что Бомгю действительно его близкий друг. И он, как и Кай, разумеется, свято верит в невиновность друга. Субин, как хозяин дома, гостеприимно уводит гостей на кухню, усаживает за большой стол, начиная готовить какао трясущимися от шока руками. Ёнджун ни на миг не выходит из роли, сидя сейчас максимально напряжённо, упираясь локтями в стол, приложив пальцы к губам, уставившись в одну точку. Кай же сидеть не намерен, мечется туда сюда, сохраняя молчание. Запускает в темные волосы пальчики, сжимает, немного больно, резко выдыхает: — Надо ехать. — И заодно прихватить Тэхена, — это сказать далось тяжело, учитывая то, как вчера закончился вечер для всей компании. — Субин-а… — тихо, умоляюще как-то, говорит метис, как бы прося не начинать это. — Знаю, но он ведь друг… Да? — Субин оборачивается на Кая, они молчат, сохраняя зрительный контакт. Ёнджун же не лез, свою задачу он выполнил, осталось только поехать в участок вместе с ними, а их отношения Чхве, пока что, не интересуют. Раздается требовательный звонок дверь, и Джун любезно вызывается помочь, пока хозяин дома готовит для них какао. Почему? Потому что Ёнджун чувствует, что за этой дверью буквально шторм негативных эмоций — то, что кукла так любит. Дверь открывает, и его маска, в качестве актерской игры, трещит по швам. Глаза темнеют, на губах неоднозначная ухмылка. На пороге стоит Кан Тэхен — тот, кого Ёнджун хотел убить в ту ночь, но решил завершить связь с Бомгю.