Линейка и зажигалка

      Всю дорогу семья провела в молчании, а, может, Вики и говорила что-нибудь, просто Ди не обратил на это внимания. Парень был погружён в свои безрадостные мысли. Он чувствовал давление своего поступка и уже начинал порядком уставать. Хотелось просто запереться у себя в комнате и пролежать несколько часов, свернувшись в комочек. Но это было принципиально невозможно. Есть ещё одно важное дело, не терпящее отлагательств.       На крыльце их уже встречал дядя Чес, который казался на удивление обеспокоенным.       — Ребят, привет! Рад, что вы все же нашли своего сыночка, — мужчина говорил спокойно, не забывая растягивать слова в своей обычной манере. — Если что, можете отправляться спать, кушать, или что вы там обычно делаете. А я хочу лично поговорить с виновником сего торжества.        — Хорошо. Спасибо тебе, Чес, — как всегда кратко ответил Глэм, и они с Вики скрылись в стенах дома.       Как только за родителями закрылась дверь, глаза Чеса забегали, а с его лица пропала привычная улыбка.       — Слушай, чел. Ты в порядке?       — Да, дядя Чес. Всё хорошо, на меня не поднимали руку и даже голос, — устало ответил парень.       — А линейку? — спросил Чес, хитро сощурив глаза.       — Так вы тоже знаете, что там происходило с моим отцом? — слишком удивленно спросил Ди, за что сразу отругал себя.       — Как ты думаешь, кто помогал ему зализывать все эти раны?       — Почему тогда вы никогда не рассказывали нам с Хэви об этом? — парень был возмущён, ему хотелось думать, что, знай всю правду, он не пошёл бы на этот неоправданный риск. Хотя какая-то часть сознания упорно напоминала, что вряд ли это так.       — Глэм бы этого не одобрил. Думаю, он сам хотел бы рассказать вам это, когда настанет подходящее время.       — Видимо, это время пришло вчера вечером, — со вздохом пробормотал Ди.       — Видимо, так, — согласился Чес. Они простояли ещё какое-то время в молчании, каждый в своих мыслях. Но, наконец, мужчина заговорил:       — Не думаю, что мне сейчас стоит читать тебе морали. Твои родители наверняка ещё успеют заняться этим, если не уже. Так что давай-ка ты иди к себе в комнату, поспи, подумай. Если вдруг нужна будет моя помощь или совет какой, ты знаешь мой номер.       — Хорошо, спасибо, — с неподдельной благодарностью ответил парень. Потом, на секундочку замявшись, добавил. — А как там Хэви?       — Оу, чувак. Никогда не видел, чтобы он так переживал. Вначале метался по комнате, пытался позвонить или как-то связаться с тобой. А потом попросил оставить его в одиночестве, думаю, он всё ещё в своей комнате музыку слушает или чего ещё.       — Спасибо, — немного смущённо ответил Ди.        Что ж, новости хуже некуда. Хотя, он к примерно такому и готовился. Парень поднимался по лестнице, отчаянно пытаясь унять дрожь в коленях. Этого ещё не хватало. Нет, он должен говорить с Хэви спокойно, без тени тревоги. Он должен всем своим видом показывать, что все в порядке, и рыжик зря переживал. Подумаешь, он сбежал из дома среди ночи и отправился к своему не самому адекватному родственнику, не отвечал на звонки. Мда, он поступил как мудак. Но не суть, у него ещё будет время извиниться, а сейчас нужно дать младшему чёткое осознание, что всё в порядке.       Ди уважает личное пространство других людей, в отличие от некоторых. Поэтому парень вежливо постучался в деревянную дверь, ровно три раза. Тишина. Он, что, обиделся? А, может, просто не слышит? Или… нет это однозначно невозможно, нужно постучать ещё, просто постучать. Блондин повторяет действие. Ничего. Опять эта грёбанная тишина. В горле появился ком, а из мыслей не выходили все возможные способы курткобейнуться* в пределах комнаты. Парень стучит ещё, резко, часто. В такт своему собственному сердцебиению. И снова это гробовое молчание. Конечно, Ди уважает личное пространство, но не в те моменты, когда есть подозрения, что твой любимый младший брат решил что-то сделать с собой по его вине. Парень с силой дёргает ручку двери, благо, она незаперта.       Хэви сидел за столом в своих массивных наушниках. Периферийным зрением заметив какое-то движение, он оторвался от своего телефона. Осознав, кто перед ним, паренёк вскочил со своего места и побежал к брату. Блондин ощутил объятия, почти такие же крепкие как те, что получил сегодня от Вики.       — Ди, ты..? — прошептал парень, не разжимая хватки, не сумев закончить свою мысль. Ди показалось, или в уголках его глаз блестели слезинки? Да он и сам еле сдерживал подступивший к горлу комок. Он пережил слишком много за одни сутки.       — Да, это я. Как видишь, живой и здоровый, — огромным усилием воли парень придал своему голосу свой обычный саркастично-спокойный тон.        Хэви отстранился и в его глазах теперь действительно можно было заметить намёки солёной влаги. Правда сейчас он выглядел скорее обиженным, словно пятилетний ребёнок.       — И где ты был? — настороженно спросил Хэви, внимательно изучая своего старшего брата.       — Я думал, родители тебе уже рассказали, — Ди сел на кровать. Он обратил внимание на то, как его слова уязвили его младшего брата. Конечно, это не то, что тот ожидал услышать.       — Да, но я хотел, чтобы ты сам мне рассказал.       «Почему я должен лично отчитываться перед тобой? Ты ведёшь себя так, будто ты моя ревнивая девушка или слишком заботливый родитель», — пронеслось в голове парня, но он успел сдержаться. Как глупо, он же для этого сюда и пришёл. А сейчас чуть не начал язвить своему брату. Он не в том положении чтобы заниматься подобным, сейчас, по крайней мере. Парень вздохнул, нужно переступить через свою гордость и попросить прощения. Или хотя бы не обидеть брата ещё больше.       — Эм, Хэви, почему ты не рассказал о Густаве родителям? Просто я думал, что они поехали туда по твоей наводке.       — Я не знаю, просто, — парень замолчал разглядывая плакат на стене. — Я не думал, что ты поедешь туда. Там же ужасно. Я слышал, что ты вернулся вчера очень поздно от друзей и подумал, что ты поехал к ним обратно. Мне тогда даже в голову не приходило, что ты можешь поехать к нему.       Как это в духе Хэви, а Ди уже готов был похвалить его за стойкость своего обещания ничего не рассказывать предкам. Парень сдержал презрительный смешок. Нет, это сейчас неуместно. Не хватало разрушить взаимоотношения с братом. Но что же сказать, чтобы это звучало органично и так, будто ему действительно жаль.       — Ты, наверное, очень волновался за меня, — не слишком похоже на раскаяние, но хоть что-то.       — На самом деле, вначале не очень-то, но когда мент начал говорить что обычно подростки в таких случаях сбегают к родственникам, я пипец как начал волноваться. Я такой: «да не это просто невозможно», а потом подумал ещё и понял, что действительно. И я так перепугался и до последнего надеялся, что ошибаюсь. Но потом этот полицейский такой: «да, он там». Я почувствовал себя таким тупым, тип, как сам не додумался. Но говорить что-то родителям было ну уже поздно. Ты бы видел, как папа заволновался, даже больше, чем мама. И они уехали. А я, ну, закрылся в комнате, хотел порубиться в доту. Но, чет, настроения не было совсем, и я просто музыку врубил. Хорошо хоть дядя Чес ничего не говорил и вообще меня не трогал, а то я, наверное, бы разревелся. В общем, как-то так, — парень закончил свой сбивчивый рассказ, опустив взгляд. И Ди даже показалось, что он всхлипнул.       — Слушай, прости меня. Я не… хотел, чтобы вы все так волновались. Ну, ты понимаешь.       Отлично, после общения с младшим, хочешь не хочешь, а слова паразиты использовать начинаешь. Ди показалось, что его слова не произвели должного впечатления и поэтому попытался обнять братика.       — Да не Ди, не надо. Я просто, ну, наверное, перенервничал. Всё норм. Думаю, ты должен так извиняться перед родителями.       Последняя фраза прозвучала как тонкий укор совести, которого блондину так недоставало в этот момент. Он отчаянно не мог вспомнить, извинился ли перед родителями, хотя, впрочем, это не имело такого большого значения сейчас.       — То есть, — Ди выдержал паузу как бы подбирая слова, — ты не в обиде?       — Не-а, я же говорю, всё в порядке, только, — мальчик, наконец, поднял взгляд на старшего брата, и в его глазах можно было прочитать что-то, что походило на непонимание и даже осуждение. — Зачем ты туда поехал? Там же ужасно, ну, то есть, мебель, конечно, красивая. Но этот человек, что называет себя нашим дедушкой, просто тиран!       — Может и так, просто, — Ди просчитывал все риски от сказанной сейчас правды, — дело в том, что вчера, во время ссоры, я узнал кое-что от нашего папы и захотел подтвердить достоверность у Густава лично.       Лицо Хэви едва заметно скривилось при имени их деда, но он спросил с той же смесью любопытства и осуждения:       — И то, о чём ты спрашивал, это подтвердилось или как?       Перед глазами вновь встала картина Лидии в слезах, шрамов на руке отца и спокойного выражения лица Густав, когда он говорил об этом.       — Скажем так, он не сказал мне ничего конкретного, но я сам связал все ниточки воедино.       — Прямо как ты. Никогда не говоришь ничего напрямую. Вот только я не умею «связывать ниточки». И с папой так же! Ничего никогда нормально не говорит.       — Это точно, — Ди не сдержал ухмылку. Хэви умеет признавать свои слабости, достойное качество. Блондину, чтобы окончательно убедиться в своей «бездарности», пришлось набить не одну шишку.       — А что это за тайна такая? Ну, то, что тебе папа сказал вчера.       — Не могу сказать. Пока.       — А когда сможешь? — обиженно надув губки, спросил Хэви.       — Либо тебе об этом расскажет сам отец, либо, — Ди сощурил глаза и со смешком добавил, — когда Густав умрет.       — А когда он умрёт? — удивлённо спросил Хэви.       — Хэви, откуда мне знать? — раздражённо ответил Ди, этот разговор начал действовать на нервы. Нужно уходить, пока он не сорвался и не сказал лишнего. — Думаю, мне нужен отдых, так что я пойду.       — Ага, — Хэви хотел обнять брата на прощание, но тот уже быстрым шагом покинул комнату.       Закрыв дверь своей комнаты, Ди устало вздохнул. Как же все это мерзко. Он испытывал целую гамму противоречивых чувств. Хотелось пнуть стену, смачно выругаться или, на крайний случай, изобрести машину времени и исправить всё это. Но все эти душевные порывы перекрыла неимоверная усталость.       Блондин переоделся в домашнюю одежду, отдавая этому действию остатки сил. У него ещё будет время обдумать все это. А пока…       Как только голова с копной светлых волос коснулась подушки, мысли покинули тело, отдавая его в молчаливое царство Морфея. Как хорошо, даже снотворное не понадобилось.