33 несчастья или Герой спешит на помощь

Слезно просим прощение за такую задержку! Были в разъездах) Поднявшись быстрым шагом по лестнице в свою комнату, Америка буквально влетел в нее и громко захлопнул за собой дверь. Да что же это такое?! Нет, он, конечно, прекрасно понимал, что Ивану сейчас тяжело и все такое, но… он мог бы сказать хотя бы спасибо. Замечание по поводу приезда незваных гостей было справедливым, и Альфред даже спорить не собирался. Но… почему никто в этом гребанном доме не верит в то, что он приехал сюда помочь?! Просто помочь… Альфред с шумом втянул воздух, пытаясь успокоиться, и крепко сжал кулаки. Злость не проходила, и американец принялся мерить шагами комнату, пару раз споткнувшись об брошенную им же дорожную сумку. Когда вещь оказалась у него на пути в четвертый раз, он пнул ее, и та отлетела в самый дальний и темный угол комнаты. Стало душно. Альфред открыл окно и встал перед ним, скрестив руки на груди. Со стороны он выглядел маленьким, надувшим губы, ребенком, которого только что отругали и запретили смотреть телевизор или есть сладкое. На деле как раз все было гораздо сложнее. Он злился и в то же время ему было обидно. Злился на всех подряд: на Пруссию с его вечными подколками, на любвеобильного Франциска, на Ивана и на себя, в конце концов. На себя, потому что никак не мог понять – что же он все-таки здесь делает. Почему он сейчас не в Вашингтоне и не достает в очередной раз мистера Президента или гоняет балду лежа на диване у себя дома? Он мог бы спокойно сидеть в каком-нибудь Макдоналдсе с гамбургером в левой руке, безмятежно потягивая колу через трубочку и рассматривая прохожих на улице через окно. Но нет, он здесь, непонятно почему, стоит один в темной комнате и смотрит на почерневший в лучах заходящего солнца лес, который казался ему теперь еще более жутким и отталкивающим. Альфред тряхнул головой, отгоняя от себя мрачные и пугающие мысли. Он снова глубоко вздохнул, наполняя легкие прохладным свежим вечерним воздухом. «Сколько можно обманывать себя? Ведь на самом-то деле где-то далеко твоем сознании уже зародилась ужасная и в то же время волнительная мысль о причине твоего пребывания здесь. Дело ведь не в личных мотивах или попытке покрасоваться. Дело в самом Иване, так? Ты постоянно думаешь о нем, парень. Прекрати отнекиваться и прими все как есть. Если уж ты не в состоянии это понять самостоятельно, прислушайся ко мне», - внутренний голос в голове Альфреда сегодня звучал слишком громко и четко. И ведь это так. Все что ему нужно от этой поездки – это Брагинский. Альфред уткнулся лицом в ладони. - Боже мой, - прошептал он. – Что за кретин! Отойдя от окна, он упал на кровать и закрыл глаза. Перед ними тут же начали всплывать сцены сегодняшнего ужина: отстраненный взгляд Ивана, ругань самого Альфреда. Испуганные лица Франции и Пруссии. А когда Брагинский поднялся, на его лице, наконец, появилась тень эмоций – он разозлился, и причиной снова стал Альфред. - Ну… хоть что-то, - усмехнулся парень, переворачиваясь на бок. И теперь он понял, как сильно он устал и хочет спать. Поэтому, как только его голова оказалась на подушке, парень сразу же заснул. *** Проснувшись утром и буквально подскочив на кровати, Альфред кинулся к телефону. Он сам не понял, когда ему в голову пришла эта чертовски гениальная идея, но он решил поговорить с Людвигом. Вот уж кто из европейцев сможет дать ему дельный совет! Не то чтобы его геройская голова не способна на разработку какого-нибудь плана. Просто помощь ему не помешала бы. Быстро отыскав номер Людвига в записной книжке, Альфред примерно с той же скоростью принялся крутить телефонный диск. - Алло, - раздался голос на том конце, как только начались гудки. - Привет, Германия, - громко и жизнерадостно поздоровался Альфред. - А-америка? – заикаясь переспросил тот. – Ты… - Я не во время? - Нет, наоборот. Просто… с чего вдруг ты решил мне позвонить? - Это по поводу Ивана. - Ивана? А тебе какое до него дело? - Вот такое. Видишь ли, я сейчас у него дома и… - Что?! - Не ори на меня! Так вот, - Альфред откашлялся. – Я хочу помочь ему прийти в норму, и твоя помощь была бы очень кстати. - Ну… - Людвиг замялся. – Какая именно тебе нужна помощь? - Совет. Или ты мог бы приехать. - Ну нет, два непрошенных гостя это уже перебор. - Три. - Что три? - Тут я и Франциск. - Франциск? – судя по раздавшемуся в трубке звуку, на пол упало что-то тяжелое. – Альфред, ты вообще нормальный? - Нет, - честно признался парень. – Ну так что? - Слушай, - Германия тяжело выдохнул. – Самое лучшее для Ивана в данный момент это оставить его в покое. Ему сейчас очень тяжело, пойми наконец. - Я понимаю, Людвиг. Но оставить его одного – это просто сидеть и наблюдать, как он медленно съезжает с катушек. - С ним Гилберт. - Этого мало. Гилберт слишком занят делами по дому. Повисло молчание. Альфред, затаив дыхание, ждал ответа. Неужели даже Людвиг видит во всей этой ситуации только этот выход? - Я не знаю, - наконец, сдался немец. – Может, ты и прав. Но в таком случае, я тебе не помощник. - Но… - Извини, Альфред. Мне правда нечем тебе помочь. - Ну что ж, тогда пока. - До скорого. Альфред положил трубку и молча уставился в пол. Значит, он один на этом поле боя. Один против русского. Не самый лучший расклад… - Вот черт, - тихо выругался Альфред. В этот момент его живот заурчал, и это стало сигналом к тому, что пора бы и поесть. Альфред вышел из комнаты в коридор и спустился вниз. На кухне он нашел только заспанного Гилберта с чашкой чая в руке. - Доброе утро, - бодро поприветствовал его Альфред. - Тебе того же, – проворчал прусс, широко зевая. - Что едим? - Там мышь в холодильнике повесилась. Можешь ее. Альфред хмыкнул. Он подошёл к холодильнику и открыл дверцу. - Знаешь, - протянул американец, – если есть яйца, то не все так плохо. Гилберт усмехнулся. - Извращенец, - фыркнул Альфред, практически прочитав его мысли. – Так, десяток. И даже не испорченные. Живем! Я, конечно, не такой гений в кулинарии, как Франциск, но вот яичницу пожарить смогу. - И именно поэтому, - проворковал внезапно вошедший Франция. – Готовить буду я. Альфред пожал плечами и отошел от плиты. Пока Франциск колдовал над сковородкой, а Альфред и Гилберт обменивались колкими замечаниями в адрес друг друга, в кухню тихо вошел Иван. Он обвел всех каким-то странным взглядом и молча сел на самый дальний стул, подальше от всех, кто мог бы нарушить его покой. Когда Альфред, наконец, его заметил, Иван сидел, сложив руки на столе, и остекленелым взглядом смотрел в какую-то точку на противоположной стене. - Доброе утро, - неловко поздоровался американец. - А? Что? - Доброе утро говорю. - А, да, тебе тоже. - Ты вообще здесь? – продолжил Альфред, пощелкав пальцами у Ивана перед носом. - Как видишь. - Хорошо. Слушай, я извиниться хотел… - Не стоит. Все в порядке. - Точно? - Да. Сдавшись, Альфред вернулся на свое место. -Он всегда такой? – мрачно спросил он у Гилберта. - Последнее время да. За редким исключением, - протянул Гилберт, прокручивая в голове их с Иваном разговор на балконе. - Ясно… «Господи, как я устал. Почему эти придурки не могут просто взять и уехать? Почему я не могу выгнать их из моего дома самостоятельно? Чертовщина какая-то творится, честное слово. Все, что нужно – это взять за шкирку двух самовлюбленных идиотов и выставить за дверь… но мне не хочется даже пальцем шевелить в их направлении!» - Иван раздражался все больше и больше, он искал виновного и не мог найти. Крайним всегда оказывался Альфред, но это было не совсем честно. - Гилберт, а дневники… - Я оставил еще один в библиотеке на столе, - прусс слегка улыбнулся, и взгляд Ивана чуть потеплел. - Спасибо тебе. Иван порывисто поднялся и вышел из кухни, в последний момент заметив удивленное лицо Альфреда. Не просто удивленное, даже обиженное. «Нет, ну что за идиот. Не в его положении корчить такие рожи, - думал Брагинский, поднимаясь по лестнице. – Приехал в чужой дом, наорал на хозяина, потом полез извиняться, а теперь еще и обиделся. Истерик». - Эмм, мне показалось, или он тебя поблагодарил? – тихо спросил Америка, как только Иван вышел из кухни. - Ну, как бы да, но… - Ясно, - Альфред взял в руки кружку и поднялся. – Пойду, прогуляюсь. Мне… надо развеяться. - Ладно… - Гилберт удивленно смотрел в спину уходящему Джонсу. - Хах, вы только посмотрите, неужели ревнует? Он еще такой маленький, - усмехнулся Франциск и поставил на стол две тарелки с яичницей. – Дети всегда такие милые. - А мне кажется, он просто обиделся, - покачал головой прусс. – Вилку-то дай, мне что, руками есть? - Держи. Ты плохо чувствуешь людей и их настроение, Гил. Если бы здесь не был замешан личный интерес, Джонс бы просто разозлился. А тут вдруг – обиделся? Нееет, тут дело пахнет чем-то… - Горелым. У тебя яичница немного подгорела, шеф, - хохотнул Байльшмидт и ловко увернулся от пущенной в него смятой салфетки. – А вообще, может ты и прав. Кстати, я собираюсь в магазин, если есть желание – можешь прокатиться со мной. - Хах, боюсь, что по дороге ты можешь закопать меня в каком-нибудь лесочке, - подмигнул Бонфуа, отрезая кусочек яичницы. – И ничего она не подгорела! - Ладно-ладно, шеф! Поехали, ведь пока ты здесь, готовка – твоя обязанность. Купишь все, что тебе нужно. Но только для еды! – тут же уточнил Гилберт, заметив нездоровый блеск в глазах друга. - Ты так жесток! – притворно вздохнул Франциск. – Когда едем? - Да хоть сейчас. - Гил, а что это за дорога? Мы сюда ехали по другой, - заметил Франциск, оглядываясь по сторонам – они ехали густым лесом, тогда как таксист вез их через поля. – Ты все-таки закопаешь меня? - Нет, придурок, - отмахнулся Байльшмидт. – Эту дорогу проложили специально для Ивана и правительства – она короче и гораздо ровнее. - Что верно – то верно. Бонфуа улыбнулся и посмотрел на Гилберта. Сколько лет прошло с тех пор, как они вот так вот сидели рядом и говорили ни о чем? Не меньше сотни. Франциск изменился, стал старше – пусть и немного, но это читалось в глазах, а Гилберт… для него время остановилось, и даже выражение лица осталось тем же – уверенным в себе и немного нахальным. Таким, каким оно запомнилось французу при первой встрече. - Хватит пялиться, раздражает, - усмехнулся Гилберт и прибавил ходу. – Неужели во мне есть что-то, чего ты не видел раньше? - Нет, все как всегда, - все с той же улыбкой ответил Бонфуа и перевел взгляд на руки друга – несмотря на прохладную погоду, тот был в футболке. – Ты такой же, как раньше. Абсолютно. - И что же, ты все так же будешь ко мне приставать? – хрипло рассмеялся прусс, прищуривая багровые глаза и не отрывая взгляда от дороги. - А ты хочешь? – Франциск не переставал улыбаться, и только склонил голову вбок, а левая рука скользнула по колену Гилберта вверх. - Эй, я за рулем вообще-то! – вскрикнул Байльшмидт, дергая ногой, и машина вильнула вправо. - Ладно, я подожду, пока мы не приедем, - прошептал Бонфуа, пользуясь своей безнаказанностью – они выехали на МКАД, и теперь остановить машину и высказать все, что он думает, Гилберту мешал непрерывный поток автомобилей. - Никаких «приедем»! Ты гребаный придурок, Бонфуа! – прошипел Байльшмидт, с трудом удерживая внимание на дороге. - Ладно-ладно, дорогой мой. Сегодня я буду вести себя хорошо, - усмехнулся француз и чмокнул друга в мочку уха. Тот густо покраснел и со всей силы толкнул Бонфуа в бок локтем. - Подожди только, вот мы остановимся, и я тебя убью! - Алло? – Германия устало поднял трубку. За сегодняшний день он почувствовал себя психотерапевтом – начиная со звонка Америки ему дозвонились Англия и оба Италии. И если первый звонил по делам (из двадцати минут всего лишь десять перемывал косточки Ивану, а так по работе), то Феличиано высказывал, как ему скучно, жарко и напрашивался в гости, а Романо громко ругался, потом рассказал о ссоре с Испанией и в итоге сделал крайним Людвига. Не мудрено, что этот звонок немец встретил с похоронным настроением. - Запад, здорова! – голос на том конце был возбужденный и немного злой. – Наручники! Мне нужны наручники, а лучше жаропрочная веревка! - Эмм… Гил, ты в порядке? – осторожно начал Людвиг, присаживаясь на диван. – Что-то случилось? - Я хочу сделать мясо по-французски в духовке, но оно от меня убегает! – зарычал Байльшмидт; что-то громыхнуло и послышалась брань. - Так, брат, сядь и успокойся! – повысил голос немец, закатывая глаза. – Объясни, что происходит? - Бонфуа ублюдок, Запад! Если я его убью, ты поможешь мне спрятать труп? - Ты его не убьешь, это же невозможно. Если бы все было так просто, это бы уже сделал Артур, - вздохнул Людвиг. Возьми себя в руки и расслабься. - А ты бы посмотрел на те… - вдруг Гилберт замолчал. Из трубки послышалось тяжелое дыхание, тихий, будто издалека доносящийся русский мат, а потом что-то щелкнуло, и абонент стал недоступен. - Я даже не знаю, кого мне жаль больше – Брагинского или брата с Франциском, - Людвиг нервно рассмеялся и отложил трубку. – Надеюсь, Ваня переборщит.