Слепая Л.

А я чувствую — Кто-то начал за мной охоту Тот, кто уверен в своем обонянии Обаянии А я слышу — Чей-то вкрадчивый, тёмный шёпот Того, кто уверен, что его назначили ловцом Творцом А я вижу — Враг забирается мне в самый центр мозга Чужой под маской своего думает, что я — неопасный яд А я всегда играю чёрными Андрей Ядвинский

      Уже светало, когда Драко дочитал последнюю главу и, размяв шею, встал с кресла. В горле немилосердно пересохло от длительного чтения вслух. Драко вышел на кухню и достал из холодильника бутылку холодной воды, только сейчас в отражении поверхности кафеля замечая, что он — это снова он сам, настоящий. Вздрогнув, Драко попятился, осушил тремя глотками бутылку с водой и вернулся в гостиную за свитером. Гарри по-прежнему сидел в кресле. Встрепенувшись на звук, он ловко выпрыгнул из него.       — Уходишь? — это прозвучало как-то до странности грустно.       — Мне надо сходить домой переодеться и покормить кота, — улыбаясь, ответил Драко, не пропуская мимо ушей этой разочарованно-детской интонации в голосе Поттера. — Я немного посплю и вернусь, — успокоил он его. — И ты поспи. Проводить тебя в спальню?       — Нет, — резко отказался Поттер. И уже чуть мягче пояснил: — Я лучше здесь лягу.       Драко понимающе усмехнулся, мысленно воображая, что из себя представляет спальня героя. Наверняка так же запущена, как и всё здесь до его прихода.       Он вышел из дома, беззвучно прикрыв дверь за собой. Несмотря на бессонную ночь и тяжёлый день, на душе было легко. Он чувствовал необъяснимое и такое забытое для себя чувство единения с другим человеком. Словно далёкий отголосок той самой несостоявшейся детской дружбы. Впервые за долгие несколько лет чувство одиночества отступало. Мимо проехала уборочная машина, где-то вдалеке послышался скрип открываемых ставен лавочников. Начинался новый день в городе, начинался новый день в жизни Драко.       Дома Малфой спешно принял душ, покормил кота, огромного, неповоротливого абсолютно чёрного вредину, потрепал его немного за ухом и ненадолго прилёг, тут же проваливаясь в глубокий сон. И все те несколько часов ничем не потревоженного отдыха ему снились бескрайние пески каких-то марсианских пустошей, высокие скалистые пейзажи и вместе с ним бредущий по этим просторам человек, держащий его за руку, весь словно выплавленный из золота, вытянутый и прекрасный, с какими-то совершенно инопланетными глазами цвета первозданного малахита. Эти глаза с грустью смотрели сквозь него, лишь изредка моргая, оставляя тени от длинных, по-девчачьи пушистых ресниц.       Драко проснулся бодрым и отдохнувшим. Был уже полдень, и он немедля умылся, надел чистое бельё и, выпив оборотку, прихватил пару пузырьков с собой. Казалось, ноги сами несли его по улице, беря правильное направление и всё сильнее ускоряясь, переходили почти в бег по свежей, умытой легким дождиком мостовой. Не отдавая себе отчёта, он нёсся, перепрыгивая неглубокие лужи, и, словно впервые, любовался красотой родного города, отмечая его великолепие и величественную надежность, спокойствие цветовой гаммы и воздух, полный осеннего озона, клочки тумана над водой. Так легко и свободно дышалось, так остро ощущалась жизнь и бурлящая молодость во всём теле.       — Я пришёл! — громко и излишне радостно крикнул он, войдя в прихожую на Гриммо, двенадцать.       Дом встретил его гробовой тишиной. Драко насторожился, но хорошее настроение чуть притупило его бдительность, и он, всё ещё улыбаясь, вошёл в гостиную и, вздрогнув, замер…       Всё вокруг, у чего позволяла текстура, было изрезано: обивка мебели, шторы, ковёр. На столе лежал какой-то пергамент, и в него был воткнут, пронзая и бумагу, и стол, большой армейский нож, вокруг лежали мелкие совиные перья... Поттера нигде не было. Вся эта картина обдала Драко липким ужасом, он попятился и тут же наткнулся на что-то твердое и живое. И это что-то, точнее кто-то, обхватил его сзади, сжимая будто в железных тисках. Драко почувствовал, как его хвост больно наматывают на руку, запрокидывая ему голову. И тут же беспомощного открытого горла коснулась холодная сталь. Животный страх парализовал Малфоя. Сглотнув, он ощутил, как под кадыком от прижатого острия выступила капля крови.       — На хера ты приперся? — злое шипение обдало его ухо, и он готов был спорить, что это был почти парселтанг, хотя он и ни слова не знал на этом зловещем языке.       — Гарри... я… — промямлил Малфой, холодея от ужаса.       — Какой я тебе, к хую, Гарри?! Ты кто вообще такой? Приходишь, меняешь мой дом, хамишь, веселишься за мой счёт. Весь такой упрямо-заботливый, — Драко почувствовал, как нож ещё сильнее прижался к его шее. — Отвечай, что тебе надо, мудак? Отвечай, пока я на лоскуты тебя не порезал, — шипел Поттер на ухо совершенно бледного Малфоя, потерявшего все слова и мысли, кроме одной привычной: «Выжить! Выжить!»       Эта знакомая мысль вдруг придала ему сил и решимости. На секунду прикрыв глаза, Драко едва ощутимым движением чуть приспустил из рукава всегда закреплённую там на ремешке палочку. Обхватив её пальцами, он чуть слышно шепнул, направляя кончик за спину:       — Ступефай.       Поттер мгновенно отлетел к стене; лезвие сильно зацепило шею Драко, мазнув, рассекая белую кожу. Малфой одной рукой прикрыл рану, а второй, уже извлекая палочку целиком, махнул в сторону Поттера:       — Инкарцеро.       Связывающее заклинание мгновенно обездвижило воинственного Поттера. Драко подошёл к нему и ногой отбросил нож, лежащий рядом, пнул неподвижное, вмиг обмякшее тело. Поттер даже не охнул от сильного удара под рёбра и только отвернул голову, казалось, совсем потеряв интерес к происходящему.       — Сука, — процедил, всё ещё дрожа всем телом, Драко.       Он развернулся и широким шагом подошёл к зеркалу, слава Мерлину, не тронутому гневом разбушевавшегося аврора. Из раны сочилась кровь, не сильно, но уже проникая под высокий ворот свитера. Исцеляющих заклинаний Драко, увы, почти не знал, поэтому он быстро пошёл по коридору в поисках ванной комнаты. Вторая же дверь вознаградила его душевой. Он нервными движениями обшарил все шкафчики и, найдя наконец бинт, обмотал себе весьма безыскусно шею, предварительно смазав рану заживляющей мазью, стоявшей тут же на полке, видимо, служившей аптечкой.       Покончив с оказанием себе самому первой помощи, он огляделся. Ванная комната была так же запущена, как и всё в доме, разве что сама ёмкость для купания была чистой и, видимо, редко используемой. Несколькими взмахами палочки он уже привычно навёл лоск в помещении, тут же засверкавшем белизной. Флакончики и баночки словно игрушечные солдатики выстраивались в ровные ряды на полках, полотенца как по линейке выравнивались на держателях, краны засияли хромом. Драко пустил воду в ванную и вышел, зло улыбаясь своим мстительным мыслям. Он вернулся к оставленному им в коридоре неподвижному Поттеру и громко и чётко, с искрой ехидства, крикнул:       — Вингардиум Левиоса! — лёгким движением направляя тело взбешенного Героя в сторону уже наполненной паром ванной.       Драко шёл позади, специально насвистывая и всем видом показывая своё превосходство в ситуации.       — Ты самоубийца, я понял, — огрызнулся Гарри, легко спланировав в теплую воду и, как щенок мотая головой, отряхивая капли, разлетающиеся в разные стороны с его волос.       — А ты — неблагодарный скот, — ответил Малфой, с удовольствием макнув лохматую башку в воду и удерживая её там несколько секунд. — Ну что, пришёл в себя, маньяк? — спросил он, отпуская свою неподвижную жертву. — Ты воняешь как животное, — надменно брезгливо протянул Драко и, взяв мочалку, хорошенько намылил её. — Я сейчас тебя развяжу, а ты будешь паинькой и помоешься, — он бросил отменяющее заклинание и пушистую губку в Гарри.       Тот тут же встрепенулся и встал в ванной. С мокрой одежды, облепившей его тело, стала стекать вода. Гарри неловкими движениями стал стягивать её, чертыхаясь и ругая своего надсмотрщика на чём свет стоит, но Драко был невозмутим и полон решимости охолонить буйного подопечного. Гарри остался только в боксёрах, мокрой кучей кинул одежду на пол и сел в ванной. Драко взял плавающую губку и провёл ему по груди. Гарри вздрогнул и, перехватив его руку, отобрал мочалку.       — Я сам, — процедил он сквозь зубы и стал обтираться мыльной пеной.       — Хороший мальчик, — усмехнулся Малфой, — вот какой послушный сразу. Так бы всегда.       Он рассматривал притихшего Поттера, вновь залипая на его торсе и рисунках на нём.       — Зачем тебе столько татуировок? — спросил он, присаживаясь на край ванны.       — Для памяти, — ответил Поттер, проводя губкой по левой руке, на которой был изображен оскалившийся волк или пёс.       — Это в память о крёстном, — тихо сказал он. — Эта, — он провел губкой по другой руке, которую овивала змея, — напоминание о том, кто я на самом деле, и что в каждом есть своя темнота. Эта, — он огладил себе правый бок, на котором была изображена красивая цветная бабочка, — знак того, что не стоит терять надежду, даже когда кажется, что её нет. Это, — он, закинув руку, выжал пену себе на лопатки, по середине которых полыхали языки огня, — на память о моем страхе. А эта, — он ласково коснулся пальцами груди у самого сердца, где была выведена заглавная буква «Д», — эта в память о любви.       Он погрузился с головой в воду, выпуская носом воздух пузырьками, и, смыв всю пену, вынырнул.       — Как трогательно, — хмыкнул Малфой. — Погибший родственник, парселтанг, розовые сопли, огонь и девчонка, пф-ф-ф... — закатил глаза Драко, мысленно представив погибшего Сириуса, вспомнив жуткую Нагайну, адское пламя и Джинни Уизли... да, Поттер был неоригинален и слащав. Драко передёрнул плечами. — И голову помой, а то ты как внебрачный сын Хагрида. — сказал он, выливая на мокрые волосы Поттера шампунь, и тут же был схвачен за руку и одним рывком опрокинут в воду, аккурат поверх хохочущего Поттера.       — Ну, что? И кто у нас теперь мокрый засранец? — Гарри схватил барахтающегося Драко и макнул его в воду, так же, как тот делал до этого с ним. — Кто тут у нас такой сильный маг? Непобедимый кидатель связывающих заклятий. Ну что, мокрый хвост, нравится?       Драко махал руками и отбрыкивался. Изловчившись, он больно ущипнул насмешника за сосок, и тот взвизгнул, подпрыгивая в ванной, разливая за борт ещё больше воды и наконец выпуская захлёбывающегося Малфоя. Мокрый и злой, тот вылез из воды и напоследок сильно треснул хохочущего Поттера по вспененной башке.       — Козел! — рявкнул он.       — Не-а, — продолжал ржать Гарри. — Олень.       — Ещё какой! — ворчал Драко, выжимая длинный хвост и стягивая с себя мокрый свитер. — Вылезай, придурок. Я пойду приготовлю пожрать, и поговорим, — он вышел в коридор, оставляя за собой лужи воды. А Поттер развалился в ванной, закинул руки за голову и стал напевать какой-то незатейливый мотивчик, очень довольный собой.       Спустя не меньше получаса, он появился на кухне и замер, облокотившись о дверной косяк.       — Я думал, ты утоп там, — не оглядываясь, сказал Драко, раскладывая пышный омлет по тарелкам и украшая его маленькими помидорками.       — Обрадовался поди? — Гарри прошёлся по кухне и, нащупав спинку стула, отодвинул его и сел. — Пахнет вкусно, — повёл он носом по воздуху.       — И не только пахнет, поверь, хоть ты и не заслужил хорошего обращения.       Драко поставил тарелку перед Гарри и снял передник, оставаясь в одних спортивных брюках, позаимствованных из комода Поттера. Свою одежду он высушил и аккуратно повесил на вешалку, решив, что по дому этого ненормального можно ходить и так — всё равно тот ничего не видит.       — Поговорим? — спросил Малфой, попутно орудуя ножом и вилкой, разделываясь с омлетом.       — Опять про вкусовые рецепторы? — усмехнулся Поттер.       — Нет. О тебе.       Драко поднял взгляд, но увидел лишь безразлично жующего, к чести сказать, чистого, аккуратно одетого в свежую футболку и джинсы и даже в кои-то веки причёсанного Поттера. Картину портила только сильная небритость, но это, сделал пометку себе в голове Малфой, дело поправимое, а вслух продолжил:       — Нам нужно как-то сосуществовать вместе. Ты ведь разумный человек. Хотя, конечно, после сегодняшнего есть сомнения... — он отправил очередной кусочек омлета в рот. — Я понимаю, почему ты так себя ведёшь, и понимаю твою злость и твоё отчаянье...       — Ни черта ты не понимаешь! — рявкнул Поттер, отбрасывая со звоном от себя вилку. — Что может понимать в чужой боли такой хлыщ, как ты? Не нужно мне ни твоё понимание, ни твоя жалость, — он с треском отшвырнул тарелку через весь стол, и её оставшееся содержимое разлетелось по кухне осколками и кусочками еды. Драко вскочил со своего места и одним прыжком оказался позади Поттера. Рукой заблокировав его между столом и стулом, он откинул ему голову назад за волосы, запрокидывая лицо и приставляя к горлу столовый нож, подхваченный им тут же.       — Ну, как тебе твоё собственное лекарство? М? Ты меня достал своими выкрутасами! — он сильнее потянул его за волосы.       — Давай, чего ждешь?! Прирежь меня, — крикнул Поттер. — Кишка у тебя тонка, ублюдок! Брось нож и проваливай, мразь.       Драко с силой поддал стул, выбивая воздух из грудной клетки Поттера, и отошёл подальше.       — Всё, Поттер, хватит! — крикнул он. — Довольно истерик! Я тебе не психиатр и не нянька. И я не жалею тебя, нисколько. Мне даже по сердцу, что ты такой. Но я хочу и могу помочь. Хочешь, заключим сделку? Я помогу тебе восстановиться, а ты будешь... ну, хотя бы разумным, я уж не говорю послушным. И, если у меня получится, ты заплатишь мне много-много денег? Как тебе такое предложение? Все в выгоде, и перестанем бодаться. Ну, что, истероид?       Поттер оттолкнулся на стуле, свесив руки по бокам, на лице его блуждала довольная ухмылка.       — Вот мы и нашли причину, — выдохнул он с горечью. — Деньги. Тебе нужны деньги. Как банально! Мне больше нравилась мысль, что ты мститель или обезумевший репортёр, — он посидел, прикрыв глаза, ещё несколько бесконечно долгих минут.       В это время Драко поочередно почувствовал и мерзкое удушье от самого себя, и гаденькое ликование, что выгода всё же вырисовывается — надо было только дождаться ответа этого удрученного гордеца.       — Хорошо, мистер Уайт, вы приняты, — наконец-то подал голос Поттер. — Но лучше завязывай с самоуправством. И я хочу оговорить сроки. Три месяца. Я даю тебе три месяца, если к концу этого срока ничего не поменяется, я прогоню тебя взашей. Если же ты и впрямь каким-то чудом сможешь помочь, я заплачу тебе сколько скажешь, — он встал и протянул в воздух руку в том направлении, где, как он предполагал, должен был стоять Уайт.       — Louez le ciel! J'ai failli mourir!* — пробубнил Драко и обхватил протянутую ладонь.       — Хорош материться, — одернул его Гарри.       — Я и не думал, — удивился Драко.       — Ты сам говорил, что по-французски знаешь только ругательства, — отпустил его руку Поттер.       — Ну... — замялся Малфой. — Ещё я знаю молитвы, — выкрутился он.       — По-моему, ты — хитрющий лис, — сузил глаза Поттер. — Ладно, проехали. Идём, уберешься в моей комнате, — и он пошёл в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.       Драко ошарашенно хлопал глазами.       — Вот наглец! — крикнул он тому вслед. — Я тебе не домовик, я — помощник.       — За те деньги, что я тебе заплачу, ты мне и родной матерью станешь, если понадобится, — отмахнулся Гарри.       — Crétin complet. Il est resté le même salaud!** — проворчал Драко.       — Ты ругаешься или молишься, Уайт? — засмеялся Гарри уже со второго этажа.       — С тобой мне приходиться делать и то, и другое одновременно, Поттер, — парировал Драко, поднимаясь по скрипучей лестнице, попутно очищая перила и выравнивая картины, висящие на стенах.       Гарри стоял в центре небольшой комнаты, которая, на удивление, хоть и была тоже вся в разбросанных то тут, то там вещах, все же выглядела вполне обжитой и опрятной. В ней не было разломанной мебели и ощущения запущенности. Большая кровать, мягкий ковёр, письменный стол, заваленный бумагами и книгами, судя по слою пыли, давно не открывавшимися, комод и в углу приоткрытая дверь, видимо, ведущая в личную ванную комнату.       — Мило, — резюмировал Драко, оглядываясь.       — Не меняй цвета и никогда, никогда не открывай комод.       Гарри подошёл к большим дубовым ящикам и повернул ключ в замке одного из них.        «М-м-м, секретики, — азартно подумал Малфой. — Интересно, что такого тайного может хранить Гарри Поттер в своём комоде?» — внутренне усмехнулся он.       — Даже не думай! — отвлёк его голос Гарри. — Я прямо чувствую от тебя волну подлой заинтересованности, — он демонстративно сунул ключ в карман джинсов. — Там ничего интересного, уверяю. Просто вещи родителей, которые мне очень дороги.        «Хорошая попытка», — хмыкнул про себя Драко, а вслух сказал:       — И что мне делать?       — Ну, приберись тут, как там, внизу. И... Спасибо, — Поттер смущенно отвернулся к окну; пошарив руками по стеклу, он открыл створку, впуская прохладный ветерок внутрь.       — Хорошо, — легко согласился Малфой, — но не мешайся, иди вниз. Я закончу тут и спущусь. Мне ещё нужно будет и там ликвидировать последствия твоих упражнений с ножом... болван, — не удержался от ругательств Драко.       Гарри пропустил оскорбление мимо ушей и послушно вышел из комнаты, оставляя его одного колдовать над своей спальней.       Спустя полчаса комната была идеально прибрана. Большое сводчатое окно пропускало вечернее солнце, играющее багровыми лучами на бронзовом основании кровати, безукоризненно заправленной чистым бельём и мягким бежевым пледом. Драко сдержал обещание и не поменял цвета ни обивки, ни покрывал. Взбитые подушечки, глубокое светлое кресло, очищенный от хлама стол, ровные стопки бумаг. Книги нашли себе место на широком подоконнике. Он поставил большую вазу тут же на карнизе и наколдовал в неё тугие синие ирисы, гибкие и твёрдо стоящие на сочных зелёных стеблях. Они не имели резкого запаха, но идеально подходили к спартанской обстановке мужской спальни. Драко прошёлся пальцами по корешкам книг и взял верхнюю в старинном чёрном переплёте.        «Джейн Эйр», — прочёл он название.       — Сойдёт, — вслух сказал он и, бросив последний удовлетворённый своей работой взгляд, вышел из геройской спальни, напоследок метнув заклинание в подушку на кровати, тут же превратившуюся в плюшевого оленёнка.       Довольный своей детской проделкой, Драко поспешил вниз. В гостиной, безжалостно изрезанной с утра неистовым Поттером, стоял он самый, как раз вытаскивая нож из столешницы, к которой было пришпилено какое-то письмо. Драко вошёл и тут же насторожился, эти заигрывания с холодным оружием его порядком утомили.       — Поттер, положи нож, — недовольно сказал он, подходя ближе.       — Прочти мне, что там написано, — Гарри протянул Малфою чуть порванное письмо с дырой от ножа в середине.       Драко взял протянутую ему бумагу и быстро пробежался глазами.       — Ты из-за этого так распсиховался, кретин? — приподнял он бровь, откидывая письмо обратно на стол. — Потому, что не смог прочесть эту чушь? — фыркнул он, одновременно заживляя разрезы на мебели и других пострадавших поверхностях. — Это всего лишь приглашение на очередной бал, Поттер, ничего интересного. Министерская попойка для таких, как ты — знаменитых и богатых задниц, — он с досадой подумал, что сам уже сто лет не получал никаких приглашений, став уже давно персоной нон грата для всего светского мира.       Не то что в былые времена, когда совы наперебой закидывали его письмами и приглашениями на рауты, маскарады, смотрины и прочие лицемерные танцульки, а он лениво отмахивался своей батистовой манжетой, сморщив нос, отгоняя очередные мамины намёки на невест или нужные знакомства. Всё это было в прошлом. Не было больше ни мамы, ни батиста, ни ленивой утренней неги с тихим стуком серебряной ложечки по идеально пропорциональному яйцу, стоящему в затейливой подставочке. Яйцо, безупречно сваренное в «хитрый» мешочек, как он любил больше всего, и которое умел варить только их фамильный эльф Типси, ни секундой больше, ни секундой меньше, специально для маленького мастера Драко. От воспоминаний о семье у Малфоя привычно заболело в груди, комок так и не пролившихся слёз стоял где-то между сердцем и горлом, мешая дышать.       — Уайт. Уайт! — словно далекое эхо, услышал он голос Гарри.       — А?.. Да... прости, я задумался. Ты что-то сказал? — он встрепенулся и посмотрел на озадаченное лицо Гарри, словно тот мог что-то видеть или понять, прочесть тоску в разбитом сиротском сердце Драко.       Малфой закончил с вновь приведённой в порядок гостиной и с легким ужином.       Никто из них двоих не нарушал тишины — один поглощенный мыслями о прошлом, а другой — размышлениями о настоящем, так бесцеремонно ворвавшемся в безрадостную жизнь, сметая слои пыли и руша выстроенные с таким трудом укрепления в душе Гарри.       — Уходишь? — прервал молчание Поттер, услышав, как Уайт дёрнул молнию на куртке.       — Да, пора. Уже десять, а я толком не спал накануне. Да и устал сегодня, — он посмотрел на Поттера, как-то растерянно жмущегося у камина. Парадоксальный человек! Гневный тигр, который утром готовился загрызть его и разметать на куски, сменился робким, неуверенным, брошенным котёнком, так явно стесняющимся попросить его остаться.        «Что за наказание!» — чертыхнулся про себя Драко, снимая куртку и усаживаясь в кресло.       — Две главы, не больше! — строго сказал он, раскрывая принесенную днём из спальни книгу и замечая, как мгновенно вполне уловимо просияло на секунду осунувшееся лицо Поттера, и как он довольно уселся напротив, прикрывая глаза и обращаясь в слух.       — Хитрец, — буркнул Драко и начал читать старую историю любви простой английской девушки и угрюмого мистера Эдварда Рочестера...       Он прочёл уже больше половины романа, когда часы пробили три раза, возвещая о глубокой ночи.       — Аа-а-а... — сладко зевнул Драко, откладывая книгу. — У меня глаза слипаются, — честно признался он.       Гарри пошевелился в кресле, потягиваясь и разминая шею.       — Интересно, — продолжил Малфой, ища куртку, — но мне непонятна такая любовь, — анализировал он вслух прочитанное. — Разве можно так сильно любить человека, так откровенно пренебрегающего тобой? Всё это так безнадежно и, по-моему, притянуто за уши. А потом ещё и оставить его. Где тут благородство, где любовь? Я не понял всех этих терзаний на пустом месте.       Гарри поднялся из кресла и, задумчиво глядя в огонь, внимательно слушал мнение своего чтеца.       — А мне как раз это очень близко... — тихо произнес он. — Любить кого-то обречённо и страстно, кого-то совсем не подходящего, точно зная, что никогда вы не будете вместе. Ни в этом мире, ни в этой жизни, — его голос был глухим и отрешённым, словно он говорил это самому себе, а не собеседнику. — Полюбить абсолютно неуместно и невозможно, каждый день терпеть насмешки и боль, а ночами сгорать в этой пустой ненужной страсти к человеку, настолько не подходящему, что даже смешно становится. Терзать и ругать своё глупое наивное сердце, так опрометчиво отданное тому, кто никогда... никогда не ответит тебе взаимностью. Разве что высмеет или унизит еще сильнее, делая твою жизнь пустой и нестерпимой. И уйти от таких чувств невозможно, как невозможно бежать от самого себя, от своей сути. Но можно, как Джейн Эйр, просто всё бросить и затеряться в обычной простой жизни, ища утешения в повседневных делах, врачуя свое истерзанное сердце чем-то далёким от желанной любви. Например, работой, дружбой, долгом, — он пожал плечами, словно извиняясь. — Интересно, чем там кончится, но ты прав, пора спать, — и совсем мягко добавил: — Прости, я вновь задержал тебя, — он обернулся и, если бы его глаза видели, то сейчас перед ним предстал бы ошеломлённый Драко Малфой, вновь забывший выпить порцию оборотного зелья и стоявший посреди комнаты с зажатой в руке курткой.       Он разглядывал Поттера как дивное диво, не решаясь произнести хоть слово, так поражён он был услышанным. Сердце Героя билось ради любви к кому-то, любви безответной и, судя по всему, давней и болезненной. Драко перебирал в голове всё, что знал и помнил о Поттере, и не мог найти там ни следа его романтических увлечений и страсти, так легко описанной им сейчас.        «"Д" на груди», — вспомнил он.        «Это на память о любви», — услышал Драко тут же голос в своей голове. — «Неужели эта кикимора его бросила?!»       — Я... Я… — нахмурился Драко, не зная, что сказать в ответ на такие откровения, — Я думал, что у тебя порядок с Джиневрой, — ляпнул в итоге он, — она всегда тебе проходу не давала... Я не знал, что... что всё так.       — Что? Джиневра? — на лице Гарри мелькнуло недоумение. — А, ты про Джинни? Да... — он замялся. — Да, там всё не так гладко, — он уже вновь говорил обычным тоном, сбрасывая задумчивость и меланхоличный настрой. — Не бери в голову, всё хорошо. Я просто впечатлился книгой. Ты так эмоционально читаешь, — и он стал подниматься аккуратно по лестнице, давая понять, что пора расходиться.       Малфой вышел на воздух, тревожные мысли преследовали его всю дорогу до дома. Такой незнакомый Поттер. Поттер, который любит. Поттер, который страдает. Поттер, запертый как в темницу самим же собой в одиночестве и темноте. Не стоило удивляться его вспышкам ярости и недоверия, кто мог бы вынести такое? Кто был разбит сильнее и снаружи, и, как выяснилось, внутри...       А Гарри Поттер, поднявшись в свою спальню, открыл комод маленьким ключом, покоившимся весь день в заднем кармане джинсов. Он вынул из ящика небольшую шкатулку, искусно украшенную резьбой и россыпью мельчайших самоцветов. На крышке ларчика была выведена каким-то умелым мастером изящная заглавная «Д». Гарри провёл пальцами по резьбе вензеля, ласково, нежно оглаживая простой узор, и открыл шкатулку...