Слепая Л.

Я лучше буду полдня смотреть на сварку, чем на тебя, Такой ты красивый, что глазам больно. Словно разом все французские песни о любви и дождях. Словно все накрахмаленные воротнички хористов, юных и розовощеких, сильным горлом выводящих Аве Мария. Как коробка киндеров под елкой, когда тебе пять и в новый год спать не отправили. Такой ты ломкий, как корочка льда, на которую так и тянет наступить в первые заморозки. Весь из локтей и коленок, с росчерком плеч, будто по линейке, одни углы. Лучше я буду смотреть на сварку, чем на тебя. Она хотя бы просто глаза мне выжжет, а не сердце... MARXUN

      — Гарри, какого соплохвоста ты опять не вымыл посуду? — гневно ругался Драко, в очередной раз убираясь на кухне после акта обжорства. — Ты ведь уже можешь это делать сам! Я тебе, в конце концов, не судомойка*, — он вытер руки о фартук и, чертыхаясь, пошёл в гостиную с намерением надавать подзатыльников неряхе.       Они только что позавтракали, и сытый, довольный Поттер валялся на ковре у огня, листая большой альбом работ Пикассо. Он чувствовал яркие цвета, и это создавало эффект видения в его голове. Они оба сделали это потрясающее открытие, когда Драко водил их в художественную галерею, в которой Гарри чуть не расплакался от восторга и забытого чувства зрения и понимания увиденного. Конечно, это было не совсем видение, но всё же лучше, чем ничего. В тот день в музее Драко скупил чуть ли не все альбомы репродукций, и Гарри порой часами листал их, обводя глянцевые страницы пальцами, улыбаясь и щурясь каким-то ведомым ему одному образам. Иногда он спрашивал Драко, что там изображено, и всегда довольно кивал, видимо, от совпадения того, что он почувствовал, и того, что оказывалось на самом деле. Вот и сейчас он лежал на животе на пушистом ковре и невесомо блуждал пальцами по ярким, насыщенным цветами полотнам великого испанца.       — Это потрясающе, Уайт. В них столько страсти и радости, и так много плотского, это просто невероятно! — с восторгом поделился он с вошедшим помощником.       Желание отчитать разомлевшего лентяя у Драко тут же пропало. Он смотрел, как алые блики огня играют в тёмных волосах Гарри, и так открыто любовался им, ловя у себя каждый раз учащенный пульс и прилившую к скулам кровь. Со времени того их поцелуя они ни разу не заговаривали о случившемся, сославшись каждый для себя на вынужденность этой меры. Драко гнал неуместные мысли, но то и дело залипал на губах Гарри, судорожно облизывая свои, и малодушно благодарил богов, что тот не видит охватывающего его странного желания вновь ощутить вкус «лечебного» поцелуя. Кого он хотел излечить им? Ответов не было, ответы были бы опасны, ответы были пугающими.       — Не хочу сегодня выходить никуда, — лениво потянулся, как кот, Гарри и, отложив альбом репродукций, спросил: — Ты играл в Хогвартсе в «Угадай, кто»? Мы часто так развлекались, когда было холодно. Пишешь на бумажке любого персонажа или известного человека и по очереди задаёшь наводящие вопросы, а тот, кто загадал тебе имя, на них отвечает, и так пока не угадаешь, кто у тебя написан. Бумажку обычно лепят на лоб, чтобы самому не подглядывать, но в нашем случае можно и так написать.       Драко сходил к комоду и достал липкие стикеры, на одном он написал «Мерлин» и с хлопком прикрепил на лоб Поттеру.       — Будем делать как положено! — усмехнулся он и попутно убрал прядку со лба Гарри.       Тот уже уселся по-турецки и выводил неровными буквами на клочке бумажки.       — Подставь-ка своё умное чело, — смеялся он и, нащупав рядом с собой склонённую голову Уайта, шлёпнул ему на лоб стикер с надписью «Хагрид», не удержавшись, успевая щипнуть помощника за кончик носа.       — Я первый! — заявил он. — Итак, — Гарри задумался и запустил руку в миску с солёными орешками. — Я — человек?       — Угу, — отозвался Драко, отправляя себе в рот горсть орехов. — М-м-м, а я? Человек? — спросил он.       — Ага, — засмеялся Гарри. — Человечище! Открой рот, я тебе орех кину, — резвился он, наугад кидаясь в сторону Уайта.       — Ты слепой крот. Ты мне глаз выбьешь, прежде чем попадешь, снайпер, — и Драко щёлкнул ему прицельно в лоб маленькой фисташкой. — Вот как надо! — орешек попал аккурат в прикрепленную бумажку на лбу Гарри.       — Ах ты гад! — смеялся Гарри, уже набирая горсть «снарядов» для ответного удара, но в этот момент во входную дверь громко постучали.       Они оба замерли на полусмехе, всё ещё улыбаясь, но тут же тревожно встрепенувшись.       — Ты кого-то ждёшь? — удивлённо спросил Драко.       — Нет. Гермиона должна только в конце недели зайти. Откроешь? — попросил Гарри, уверенный, что Уайт не хуже него самого знает, кого стоит впускать, а кого нет.       Драко отряхнулся и пошёл в коридор, тревожно перебирая в голове возможных визитёров. Он привык, что они с Поттером всё время были только вдвоём, будто других людей в его жизни и не существовало. И Драко это до странности устраивало, какое-то нелепое собственничество и глупая навязчивая мысль, что Гарри теперь только его. В нём, в Драко, он нуждался больше всего, он — его друг и опора, и компаньон, и мамка, и нянька, и кто угодно. Никто им не нужен, сами справятся, сами разберутся.       Такая детская ревность. Ревность отвергнутого давным-давно мальчишки, наконец-то получившего заветную дружбу. Их маленький мирок — такой лёгкий и эфемерный. Вот только что они вдвоём завтракали, ссорились, болтали и играли, кидались орешками и резвились... и вот теперь всего лишь обычный стук в дверь... Драко вдруг так остро понял, как надуманно и хрупко их спокойное доверительное счастье. По-другому он уже и не называл теперь то, что происходило в его жизни. Он был до странности счастлив и ревностно хотел оберегать это чувство от всего и всех. Он распахнул дверь Гриммо, двенадцать, и сердце его бухнуло на миг предчувствием нехорошего. На пороге стоял в большой странной куртке Рон Уизли.       — Ты кто ещё такой? — недовольно спросил Рон, отстраняя в сторону Уайта, и, не дожидаясь разрешения, вошёл.       — Я — Джон Уайт. Помощник Гарри от соцслужбы, — взяв себя в руки, легко ответил Драко.       — Ясно. Очередной «хвост», — буркнул Рон и, повесив куртку, прошел в гостиную. — Гарри! — он радостно улыбнулся, увидев друга, сидящего у огня.       — Рон? — удивлённо уточнил Поттер и, привстав, на звук пошёл навстречу, попутно снимая со лба яркий стикер.       Рон крепко обнял его и стал похлопывать по спине.       — Ты отлично выглядишь, дружище! Я так рад! Герм сказала, что тебе лучше, и я решил сам зайти и удостовериться! — он тряс его, почти поднимая над полом.       — Да, Рон, магия возвращается понемногу, спасибо, — отбрыкался Гарри и сел в кресло. — Как семья? — буднично поинтересовался он.       — Хорошо. Всё отлично. Они будут страшно рады новостям. Ну, расскажи, как? Как вообще?       В этот момент вошел Уайт и встал позади Гарри, за спинкой кресла. Поттер, тут же почувствовав его присутствие, улыбнулся ему, задрав голову вверх.       — Рон, познакомься — это Уайт. Он мне очень помог и помогает. Без него я, наверное, до сих пор был бы не лучше пикси, — он пошарил в воздухе, ища руку помощника. Драко тут же перехватил блуждающую ладонь и сжал её в своей, привычно чуть огладив пальцы. Этот жест был такой обычный для них обоих, домашний и отточенный, и он совершенно не понравился Рону.       — Да, Герм говорила, что Министерство выделило тебе кого-то для уборки, но я, по правде, не ожидал застать тут их персонал, — он недоверчиво зыркнул на худого юношу напротив. — Вы не оставите нас? — наигранно вежливо спросил Рон. — Я хотел бы переговорить с другом наедине.       Уайт сузил глаза и, покрепче сжав смуглую ладонь Поттера, сказал:       — Гарри? — подчеркивая этим, чьё мнение основополагающее для него.       — Эм-м... — видно было, что Гарри растерян. Почувствовав сгустившееся напряжение, но решив не давать этим тучам хода, он мягко попросил: — Джон, ты не мог бы сделать нам всем кофе и что-нибудь сладкое. Если тебя не затруднит? Ты же знаешь, что я на кухне — это катастрофа, — улыбнулся он, вновь задрав голову.       Драко нехотя выпустил руку Поттера и молча вышел на кухню. Стоило Уайту покинуть комнату, Гарри тут же почувствовал себя неспокойно, а Рон спросил:       — Что это за хлыщ, Гарри? Он с виду очень мрачный и, видимо, та ещё задница. Ты бы видел, как он на меня зыркнул! Осёл, — Рон нахмурился, настроение было испорчено. Этот парень явно чувствовал себя здесь как дома и был очень близок с Гарри, это задевало и неприятно поразило Рона.       — Он не хлыщ и не осёл, — строго сказал Гарри, — он хороший человек и очень умён. Именно ему я обязан своим прогрессом в выздоровлении. Просто он сложный и небезосновательно высокого о себе мнения, но, поверь, он отличный парень. Я без него как без рук. Хотя вначале я его чуть не зашиб, — улыбнулся Гарри, вспоминая разом всё их совместно проведённое время. И первую прогулку, и бритьё, и песенки, и щенков, и купание — всю заботу и нежность, все только их словечки и шуточки. Уайт был его другом, его... его... был его.       Гарри вдруг захотелось, чтобы Рон ушёл, а они бы с Уайтом опять играли в «Угадай, кто», ловили бы ртом фисташки, потом готовили бы вместе обед. Вечером сегодня они должны были дочитывать «Театр» Моэма, а на ужин Уайт обещал лазанью... Гарри ненадолго выпал из реальности, мысленно находясь со своим помощником на кухне, и вернулся в беседу только когда услышал, как Рон, громко смеясь, рассказывает что-то про брата и их новую придуманную игрушку.       — И представляешь, хлоп — и как настоящая! — веселился Рон.       — Да-а-а-а... — протянул Гарри, — занятно.       Вошёл Уайт и поставил на столик поднос с кофейником и блюдо с булочками. Сам он уселся рядом и налил в чашку Гарри горячий ароматный напиток.       — Не пей сразу, обожжёшься, — предупредил он протянувшего руку Поттера.       — Спасибо, — улыбнулся Гарри, и эта улыбка тоже не понравилась Рону — она была слишком тёплой, слишком доброй.       — И как… эм-м... Джон... — обратился тот к невозмутимому юноше, — как оплачивает Министерство услуги наёмной прислуги? — как бы между прочим спросил он. — Работка-то, я вижу, не пыльная? — усмехнулся он.       Гарри резко нахмурился и громко и твёрдо сказал:       — Джон — не прислуга, — словно отрезал он, — он — мой друг и помощник. И его услуги я оплачу сам так, как сочту нужным. И, поверь, я очень высоко оцениваю всё, что он для меня делает, — он взял чашку и отпил горячий кофе, тут же обжигая язык, и, сморщившись, поставил кружку обратно на поднос.       — Джон, — недовольно буркнул он, окончательно разозлившись, — проводи гостя, пожалуйста, а я пойду прополощу рот холодным. Ты был прав — я как всегда, — он раздражённо встал.       — Ты принимаешь лекарства, Гарри? — строго спросил Рон. — Ты слишком нервный.       Драко вдруг совсем по-детски хлопнул себя по лбу, мгновенно вспомнив прозрачный пузырёк, всё еще покоившийся во внутреннем кармане его мантии. Тот самый, который выдал ему врач Гарри в его первый к нему визит.       — Чёрт! Я совсем забыл! — ругнулся он вслух.       — Хорош помощничек! — съязвил Рон.       Но Гарри тут же отмахнулся:       — Я не могу их пить, от этих лекарств мне только хуже. Я хочу только спать и чувствую себя ватным, когда принимаю их, — он передёрнул плечами. — Не тревожься, Уайт, я всё равно не стал бы их пить, — обратился он уже к Драко.       — Видимо, мне всё же стоит переговорить с Гермионой о профпригодности мистера Уайта, — сузил глаза Рон.       — Рон!!! — громко и властно рявкнул Гарри. — Джон здесь по моей просьбе, и он останется вне зависимости от того, кто, что и кому скажет. Он — мой гость и друг. И для меня его профпригодность очевидна. Привет семье! — он развернулся и вышел из комнаты, оставив обескураженного злого Рона хлопать глазами в гостиной.       — Я вас провожу, — не без внутреннего ликования обратился Драко к Рону.       — Я тебя насквозь вижу, засранец! — шипел в коридоре Рон. — Присосался как клещ к тёпленькому!       — Оу, что вы! Это, мне думается, ваша прерогатива! Я — всего лишь прислуга, — смеялся Уайт.       — Будь уверен, я это так не оставлю. Много вас таких, слетающихся на блеск Гарриного состояния как мухи на дерьмо, — зло цедил он сквозь зубы, надевая куртку.       — Ну, лично я не считаю Гарри дерьмом... — парировал Драко и чуть отшатнулся, когда Рон, вдевая руку в рукав куртки, явно намеренно хотел задеть его по лицу. — Всего доброго, — вежливо улыбнулся Уайт и, захлопнув дверь, осел возле неё, наконец отдаваясь внутреннему напряжению и гневу.       «Мерзкий увалень! Как смеет он так говорить о нем и о Гарри, о них! Сволочь какая!» — но тут же стал успокаиваться.       Тёплая, славная мысль утешала его. Гарри выбрал его, он выбрал Джона Уайта, он считает его другом, он вступился за него.        «Гарри... Гарри... Мой глупый герой!» — ласково улыбался Драко своим мыслям.       — Гарри! — громко позвал он, вставая и стряхивая с себя неприятную встречу, как пыль с одежды.       Поттер нашёлся на кухне. Он поглощал булочки и ничем не выражал неудовольствия.       — Я рад, что он ушел. — спокойно сказал он. — Извини за это всё. Я знаю, что тебе было неприятно и обидно. Он... Он… всегда такой. Наверное, это такая форма ревности. Я где-то читал, что в семьях, где много детей, всегда формируется обостренное чувство собственничества и, как следствие, ревность и эгоизм. Прости его, он неплохой человек, просто...       — Перестань извиняться. Ты-то тут при чём?! — резко перебил его Драко. — Он — хам и впрямь эгоист. У него на лбу написано, что он считает только себя твоим возможным другом, а все остальные — мусор и шелуха. Всё, забудем об этом. В следующий раз я его просто не пущу, — отрезал он и, не услышав возражений, сам себе утвердительно кивнул. — Твой амбал очень кстати напомнил мне о лекарстве. Док говорил, что это восстанавливающее, а значит, в комплексе всех мер должно работать.       Он сходил в прихожую и вынул из кармана висевшей там мантии забытый много недель назад флакон.       — Я не стану это пить, — упрямо заявил Гарри, — от него тянет в сон и все какое-то ватное. Не хочу! — он сдвинул брови и засунул руки в карманы, всей своей позой демонстрируя отрицание.       — Если там слишком много какого-то компонента, я могу потом исправить. Но чтобы вычислить нужную дозировку, ты должен хоть раз принять его. Доверься мне, я могу подстроить это зелье под тебя, — он подходил ближе, почти подкрадываясь к Гарри, как к растревоженному зверьку.       — Оу. Значит, ты разбираешься в зельях? — на секунду отвлекся Гарри, но тут же почувствовав, как Уайт медленно приближается, отскочил в сторону и громко крикнул: — Всё равно нет! Я не стану пить эту дрянь!       — Нет, ты выпьешь как миленький! Я не смогу помочь, если не буду знать его действие на тебя, — Драко одним прыжком добрался до пятившегося назад Гарри, схватил его за предплечье и как капризного ребенка потащил к столу. — Я тебя заставлю, паразит такой! — шипел он. — Сказано выпить, значит, пей!       Малфой еще сильнее притянул брыкающегося Поттера и, зажав железной хваткой его между собой и столом, сам плюхнулся на стул, усаживая сопротивляющееся тело на себя верхом. Драко перехватил трепыхающиеся руки и больно сжал их, удерживая перед собой, а второй рукой, подавшись вперёд всем телом, стал давить Гарри на челюсть, открывая ее. Поттер выкручивался, елозил по его коленям, рычал и отбрыкивался, мотал отчаянно головой, но Драко только сильнее вжимал его в себя и в стол, по-прежнему не выпуская рук из захвата.       — Перестань! Перестань! — кричал он, заблокировав голову Поттера под шеей своим локтем. И вдруг, на секунду замерев, он увидел, как Гарри с лихорадочным румянцем тяжело дышит, как отворачивает лицо, как пробивает дрожь его тело. И только тут он почувствовал, как в него недвусмысленно упирается чужая возбужденная плоть. Не веря, он дернул бёдрами, проверяя свою догадку, и невольно потёрся о совершенно точно стоявший член Поттера, чем вызвал у того какой-то надсадный полустон-полувсхлип. Молния осознания всего происходящего пробила Драко за секунду. Сколько же времени у Поттера никого не было, он и представить себе не мог, как-то не задумывался об этом вообще.       Драко развернул к себе пылающее смущением лицо Гарри.       — Тебе это нравится, да? — хрипло спросил он, вильнув еще раз бёдрами. И Поттер прогнулся ему навстречу, по-прежнему гневно рыча.       — Дикий, да? — зашептал ему в шею Драко. Его зрачки уже потемнели, и внутренний сладострастный зверь рвался наружу. Он оттянул ворот футболки Гарри и сильно впился губами в открывшуюся ключицу. Нежная, чуть солоноватая кожа ударила по всем рецепторам.       — Ох-х-х... — он бы точно мог сожрать его сейчас, услышав этот хриплый стон.       Драко за волосы запрокинул Гарри голову, лизнул открывшееся беззащитное горло, влажно, развратно проводя от самого основания шеи до подбородка.       — Сейчас... Сейчас... — шептал он в стонущий рот и второй рукой оттянул нетугую резинку домашних брюк Поттера, высвобождая изнывающий, уже каменный член. Он обхватил его ладонью и провёл большим пальцем по влажной головке.       — М-м-м... — заскулил Гарри, непроизвольно толкнувшись в ласковую руку.       Своими ладонями, высвобожденными теперь из захвата, Гарри вцепился в столешницу, сжимая её до белых костяшек. Раскрытый, с запрокинутым лицом, выгибающийся под жарким ртом Уайта, он хрипло постанывал, облизывая сухие губы.       — Хорошо, сейчас будет хорошо, — горячим шёпотом обдав его лицо, Драко стал умело поглаживать его плоть, сжимая, задавая быстрый темп. От диких гортанных стонов Поттера он тоже уже был возбуждён до предела, сам потираясь о него пахом. Драко сместил свою вторую руку с волос на спину Гарри и ласково гладил выступающие лопатки, задирая футболку, вытряхивая из неё стонущего под его ладонями Поттера. — У тебя такая кожа... Золотая! Ты весь золотой, Гар-р-ри... — шептал он ему в висок, слизывая выступившие капельки пота, уже блуждая рукой по сильной рельефной груди, специально задевая твердые бусины сосков, сжимая их и с удовольствием чувствуя, как дёргается под его ласками изнемогающий Гарри.       — Уайт, Уайт... — скулил тот.       — Подожди... Подожди... — прошептал Драко, быстро высвободил и свой уже истекающий смазкой член и обхватил ладонью оба. — Я с тобой... хочу с тобой... — он часто дышал, сдерживая стон нетерпения, стал, сильно сжимая, ласкать и себя, и Поттера одновременно.       Удовольствие было такое острое, злое, даже болезненное.       — Ах, блядь... Боже... Боже... — рычал он, уткнувшись в щёку Гарри, набирая бешеный темп для них обоих. — Золотой, золотой мой, золотой... — стонал он в самое ухо Гарри и, выгнувшись, вжимал его в себя будто намертво, чувствуя, как накрывает обоих сплошной волной безумие оргазма, выплёскиваясь в его руку.       Драко пришел в себя первым.       — Я отнесу тебя в ванну, — предупредил он и, не дождавшись ответа, подхватил растекшегося по нему Гарри и понёс в душевую. Поставил его под тёплые струи воды и сам встал рядом. Намылив мочалку, он стал омывать тело Гарри, ласково проводить мягкой губкой по всем изгибам, смывая следы страсти.       — Тебе не противно? — вдруг остановил его руку Поттер.       Малфой замер и улыбнулся ему, хоть тот и не видел. Откинул со лба Гарри налипшие мокрые волосы.       — Нет, что ты, — ласково ответил он.       — Тогда поцелуй меня, Уайт. Поцелуй, как будто я что-то значу для тебя, — Гарри вскинул голову, и Драко увидел, как мелькнула предательская влага в невидящих глазах напротив. Он коснулся его щеки и провёл большим пальцем по приоткрытым губам… этот четкий абрис... И накрыл их своими, ласково приникая мягким поцелуем к верхней и к нижней губе по очереди, почти невесомо касаясь языком шелковистого нёба, покрываясь сладкой дрожью и мурашками. Затем обнял Гарри за талию и углубил поцелуй, заявляя о себе, как если бы он и вправду имел на это право. Отстранившись, Драко еще раз поцеловал уголок губ.       — Вот уж не думал, что буду заставлять соцработника целовать себя, — с горечью выдохнул Гарри, опираясь спиной о кафельную стену.       Драко взял двумя пальцами его за подбородок, приподнимая опущенное лицо.       — Меня никто не может заставить что-то делать, — сказал он.       — Тогда целуй ещё, Уайт, — горячо зашептал Поттер, — целуй ещё, — протянул он руку в сторону Уайта.       Драко вжал его в прохладную стену, запуская руки в мокрые спутанные волосы.       — Наглый, — шепнул он в жаркий требовательный рот, сладко, долго целуя его.       — Да-а-а, — ответил в поцелуй Гарри и с силой сжал его плечи, вцепляясь в них ногтями.       — Дикий, — простонал от этой острой ласки Драко.       — Да-а-а, — шептал Гарри, подставляя шею под очередной страстный кусачий поцелуй.       — Золотой, — проводил языком Малфой по татуировке на плече.       — Да-а-а... — уже снова начинал возбуждаться Поттер.       — Выпьешь зелье, — нежно прикусил Драко левую ключицу.       — Да-а-а... — выстанывал Гарри, проводя рукой по мокрой гладкой спине.       — Вот и славно, — засмеялся Драко и звонко чмокнул его в нос.       Секундное замешательство, и Гарри разразился хохотом.       — Сволота ты, Уайт! Гад канцелярский! Небывалый засранец! — рассмеялся он и хлопнул Уайта по голому заду.       — Заткнись и вылезай, герой-любовник. Будешь пить лекарство как миленький, — он заботливо укутал фыркающего Поттера в банный халат, вытер ему голову под неустанное ворчание и вывел на кухню, где тут же, уже беспрепятственно, влил в него лекарственное зелье.