Слепая Л.

Этой боли— «разлука» название, Ни словам, ни глазам не верю. За улыбками и обещаниями Беломраморный профиль потери. Где-то в прошлой жизни, наверное, Сны остались, цветы и свечи. Ожидание злое, неверное Грузно ляжет на сникшие плечи. У тебя впереди дорога, У меня— только небо беззвездное… Задержись, задержись у порога И останься, пока не поздно! Наталия Ольшевская

      К вечеру того же дня Гарри довёл себя до полного изнеможения. Вначале он в ярости метался по комнате, круша всё, что попадалось на его пути. Потом долго и методично всё восстанавливал. Палочка уже довольно сносно слушалась его, и кое-что выходило вполне удачно. С шестой попытки он залечил и выпрямил себе перебитый нос. Выдохшись, долго сидел на не убранной до сих пор кровати, молчаливой свидетельнице его падения, глупости, нежности, его бредового увлечения. Глупец! Глупец! Глупец! Когда он ошибся и в чём? Тогда или сейчас? Если тогда, то просто кретин, если сейчас, то кретин жестокий и неблагодарный. По-любому выходило, что кретин. Ярость сменилась тоской, тоска — знакомой болью, боль — апатией, а апатия — одиночеством. Впервые за пару месяцев он остался совершенно один. Он обошёл громадный дом и вдруг завыл — низко, жутко, как издыхающее животное.       А на другом конце города в маленькой комнатке под чердаком сидел на подоконнике высокий, худой, по-юношески угловатый парень. Он смотрел в одну точку перед собой, весь словно замершее изваяние, бледный, как первый наст снега за окном. И только размеренные движения руки, гладящей кота на острых коленях, выдавали в нем жизнь. И ещё были слёзы. Горячие, злые слёзы, тихие и крупные — такие, какими обычно плачут только маленькие дети, искренне и открыто переживающие свои большие катастрофы. Он так давно не плакал, так давно эти слёзы копились в его худой груди, жгли его и душили. И вот наконец пролились скорбным дождём разбитых надежд. «Взлететь хотел — и вот лежу разбитый!»* — припомнилась Драко известная фраза. Он не предполагал, что бывает так больно, что за несколько минут абсолютное счастье может смениться горечью и тоской.       — Лучше бы я не знал этого, не чувствовал. Зачем? Зачем было мне все это? Он такой... Всегда был таким. Куда я полез? Куда? О чём думал? Самонадеянный идиот, кусай теперь локти, люби его и страдай — сам захотел. Вот и сиди, скули, бездомный пес, дурак, идиот влюблённый! Ведь говорил отец — ничего хорошего от любви не жди! Расчёт всегда лучше, холодный разум не причинит тебе страданий. Папа! Знал бы ты, во что я влип, во что превратился твой сын! Скулящий пёс, желающий лишь ласковой руки своего хозяина. Нет! Не бывать этому. Я смогу. Я забуду. К чертям Поттера, и долг жизни, и любовь. Всё к черту! Ненавижу его! Ненавижу! Дурак, блядь, как же ты... там теперь?       В конце недели дверь на Гриммо, двенадцать щелкнула замком. Гарри, сидевший в гостиной и безуспешно пытающийся освоить шрифт Брайля, подскочил и, спотыкаясь, побежал в коридор. Чуть не упал, задев ногой выступ ковра — он нёсся к двери.       Уайт? — с надеждой выкрикнул он и, сердце чуть ли не выпрыгивало из него навстречу желанному гостю.       — Гарри? — удивлённый голос Гермионы мгновенно остановил его за пару шагов до того, как врезаться в неё. — Ты в порядке? — встревоженно спросила она, вешая пальто и разглядывая Поттера. Непривычно для последнего времени он зарос щетиной, был всклокочен, пустые шалые глаза, впалые щеки. — Гарри, что произошло? Гарри? — пыталась достучаться она до поникшего и словно мгновенно выключившегося Поттера.       — Проходи, — сухо ответил он наконец и, не дожидаясь ответа, сам пошёл вперед.       Первое, что заметила Гермиона, войдя в гостиную — это цветы, засохшие везде то ли от отсутствия радости, то ли воды**. Сама комната была в порядке, но будто замершая во времени. Всё какое-то тусклое, нелюбимое, ненужное. Всё, кроме одного кресла, заботливо повернутого к огню, со взбитыми подушками и расправленным пледом. В нём лежала раскрытая книга, а на боковине висел зелёный свитер.       — Гарри, где твой помощник? — строго спросила Гермиона.       — Не знаю, — честно ответил Поттер, садясь в кресло напротив того, что стояло у огня. — Я его выгнал, — сказал он, отрешённо повернув голову на голос подруги.       — Почему? — Гермиона не могла сдержать удивления в голосе.       — Герм... Кто он такой? Расскажи мне всё, что знаешь, — попросил Гарри       — Хорошо. Но после того, как ты расскажешь мне, что произошло между вами, — уверенный голос Гермионы был так хорошо ему знаком, что он не стал спорить.       — Я подумал, что он — блядь. Оскорбил его, а он мне врезал и ушёл, — коротко поведал Гарри, не видя, как глаза Гермионы округлились и чуть ли не лезут на её высокий лоб.       — Ты подумал... что?! — переспросила она.       — Подумал, что он — подосланная шлюха. Что вы, министерские, его прислали, чтобы меня расшевелить, или как вы там это называете. Что он — врун и тряпка половая, продажный кусок дерьма. И вот я хочу узнать у тебя. Кто, твою мать, он такой!? И почему он тогда припёрся? — уже вновь начинал злиться Гарри, чувствуя снова обиду и собственную желчь.       Гермиона села в прибранное кресло, отложив в сторону и книгу, и свитер, попутно отметив, что свитер явно принадлежал не Гарри. Она буквально за считанные секунды оценила обстановку и прокрутила в голове то, что могло произойти — итоги и последствия. И будучи эмпатом по своей натуре и доверяя своей женской интуиции, она мгновенно приняла решение. Отчего-то Гермиона точно знала, что Малфой не мог причинить Гарри вреда — на то указывали многие факты, в том числе и стремительный прогресс в состоянии здоровья Поттера. И она решилась впервые соврать своему лучшему другу.       — Гарри, Джон Уайт — простой парень. Хорошо знающий своё дело, как ты, наверное, уже мог заметить. Он был отобран и одобрен мной лично как твой помощник. Проверен досконально, и уверяю — он достойный человек, сильный маг и, что главное, он очень хотел тебе помочь, — Гермиона выдохнула, искренне надеясь, что поступает правильно. — Джон Уайт совершенно точно не имеет никакого отношения к Министерству, он никем не подослан. После войны его семья была разорена, — на ходу сочиняла Гермиона. — И он, оставшись совсем один, но имея хорошие данные и навыки, стал работать в соцслужбе. Когда я его нашла и пригласила, он был очень польщён и очень, очень хотел помочь тебе, Гарри, — она перевела дыхание. — Да, он ходит под обороткой, как и многие когда-то ошибившиеся люди, и я не знаю, что между вами произошло, но что бы это ни было, он точно не хотел тебе зла. Я уверена, — твёрдо сказала Гермиона, крепко сжав подлокотник кресла и молясь неизвестно каким богам, чтобы интуиция её не подвела.       — Блядь! — в отчаянной злобе крикнул Гарри. — Ёбаный в рот! Сучий потрох!       Гермиона вспыхнула — она редко слышала от своего друга такую отборную брань.       — Я козёл. Блядь. Да как же так… — он вскочил с кресла. — Адрес! Гермиона, его адрес!       — Стой, Гарри, подожди, — запаниковала она, не зная, как выйти из ситуации — как успеть предупредить Драко и избежать непоправимого. Но Гарри уже было не остановить.       — Адрес! — кричал он. — Прошу, Гермиона, дай мне его адрес.       И она сдалась, видя, как взбудоражен её друг, как он опечален, как от шеи к его лицу проявляются красные нервные пятна на коже.       — Грей-таун, восемьдесят восемь. Последний этаж, — обреченно ответила она, решив, что чему быть — того не миновать, и лучше уже покориться воле обстоятельств.       — Грей-таун? — удивлённо переспросил Гарри. — Это же бедняцкий район, сплошная грязь и ворьё, — он рухнул обратно в кресло и закрыл лицо руками. — Он ни разу не говорил о том, где живёт, ни разу не попросил денег, кроме своей оплаты, ни разу не пытался... а я... Блядь! Что со мной такое? — он вновь вскочил и быстрыми шагами направился в спальню. Вернулся он десять минут спустя полностью одетый и с палочкой в руке. — Герм, я ещё не могу аппарировать на большие расстояния. Пожалуйста, вызови мне такси, — его голос был уже спокоен. Он вновь был вежливый, уравновешенный, решительный Гарри Поттер — такой, каким она привыкла видеть его всю свою жизнь.       Выйдя из такси, Гарри сразу понял, что адрес прибытия верный. Этот смрад нельзя было перепутать ни с каким другим местом. Частенько на службе в Аврорате они гонялись за мелкими преступниками и тёмными магами именно здесь. Обитель всех незаконных артефактов и пристанище всех сомнительных магов. Обнищавший после войны люд полноводными реками стекался сюда за доступным жильём и чёрной работой. Здесь запросто можно было найти лёгких развлечений и их тяжёлых последствий. Нищета и порок часто ходят рука об руку.       Гарри вошёл в подъезд и стал аккуратно подниматься наверх, брезгливо опираясь на липкие перила. Обшарив стену на последнем этаже и нащупав наконец входную дверь, он дёрнул ручку. И дверь поддалась — незапертая и лёгкая. Он с тревогой замер на пороге, чувствуя свет внутри помещения, поток воздуха — видимо, из открытого окна, и чьё-то присутствие в комнате.       — Уайт? — робко выдохнул Гарри.