Павлины и кролики

Цзинь Цзысюань всегда был эгоистом. Назвать свои желания и намерения никогда не составляло для него труда. Ведь разве это плохо – требовать и, не стесняясь, стремиться жить в гармонии со своими мечтами и собственной душой? Он поднимает взгляд от земли. Черные одеяния взмывают вверх и медленно скользят вниз. Открывая взор на копну таких же черных волос уходящего вдаль человека. И холодный взгляд темных красных глаз, пробирающий до костей и самых глубин души. И теперь. На сей раз. Разве достаточно ли у него сил? Разве достаточно сил у того, кто не в состоянии разделить с этим человеком всю боль, что таил он в своей еще юношеской душе? Он не терял все, как терял Вэй Усянь. Он не бился так, как бился Вэй Усянь. Он не отдал столько, сколько отдал Вэй Усянь. Но был готов. Он был готов на многое... прекрасно понимая, что этого не может быть достаточно. И жестокость мира он познавал лишь рядом с ним. Продолжая гнаться за ним, как за чем-то недостижимым. Но таким желанным. Впервые сознавая свою бесполезность. Впервые понимая, что у него нет никаких прав. Даже когда их губы вновь и вновь сливаются в поцелуе. Когда холодные пальцы касаются его запястий, не позволяя отпустить лицо. И когда эти самые пальцы судорожно сжимают волосы, пока его уши ласкают такие искренние и глубокие стоны. Даже когда меж ними нет никаких преград. Всегда есть тот порог, который он не имеет права переступать. Который он не может переступить. И все же хочет. Хочет так сильно. Хочет его спасти. Украсть от этого мира. Спрятать. Биться до потери сознания и рвать зубами – за него. Уберечь и одарить теплом. Таким количеством тепла, чтобы он потерялся в нем – и забыл обо всей той боли, что терзает его слишком долго. Цзысюань обнимает его – потерянного, мечущегося в отчаянии и душевной агонии. Безмолвно кричащего сквозь рыдания посреди пустого лагеря. В котором совсем недавно жили люди, которых оба так старались защитить. Обнимает крепко. Так крепко, словно пытаясь впитать в себя всю его боль. Старейшина Илин. Основатель темного пути. Сильнейший отступник. Но все еще юноша. Который может этого всего не выдержать. Он трещит по швам уже очень давно. Обнимает и продолжает просить его, как в бреду. Под гнетом тяжести собственной вины. Просить уйти вместе с ним. Уйти как можно дальше. Подальше от орденов. Заклинателей. Туда, где их никто не найдет. Где никто не будет следить за ними, вести охоту. Где они, наконец, смогут обрести мир и покой. Гладит и прижимает мокрое от слез лицо к своему плечу. Утешая. Уверяя, что все будет хорошо. Что его семья в надежных руках под предводительством его шиди. И что мир наступит скоро. Очень скоро. Они сильны. Они со всем справятся. А ему нужно отдохнуть. Ему очень нужно отдохнуть. Но ответа нет, и Вэй Усянь просит, просит, просит прощения. У Цзысюаня? У остатков ордена Вэнь? У всей Поднебесной? А Цзинь Цзысюань вздыхает и лишь крепче прижимает его к себе. Он его заберет. Заберет. Уведет. Спрячет. Пусть через силу. А после соберет – по кусочкам соберет разбитую душу своего возлюбленного. * * * – Цзысюань! Две корзины упали на землю, а руки рефлекторно обхватили талию набросившегося мужчины. – Я же просил тебя так не делать! – раздраженно воскликнул Цзысюань, отстраняясь и вновь по инерции делая шаг назад, когда руки вокруг шеи сжали его крепче, а тело навалилось, не выпуская из объятий. – Вэй Усянь! – Тебя двое суток не было. Я едва не волком выл от скуки! – Выть буду я, если из-за тебя корзины сломались. Я их три недели плел. – А если бы попросил меня помочь, справились бы за день. Цзысюань закатил глаза. Тяжело признать, но ему в самом деле многому пришлось учиться. Многим, возможно, элементарным вещам. Они жили вместе лет пять, но он до сих пор узнавал что-то новое. Сейчас, вдали от орденов, дома и уюта, в одиноком домике глубоко в лесу и без какой-либо цивилизации в округе, зарабатывая лишь на ночных охотах, а выживая на собственных посадках за лесной территорией, он в полной мере понимал, что ранее действительно жил, окруженный комфортном. Даже во время обитания на горе Луаньцзан. – Пока я был в деревне, до меня дошли некоторые разговоры. – Хм? – Вэй Усянь с интересом изучал содержимое корзин, уже оставленных на столе. Приподнял платок с одной и замер, удивленно хлопая глазами. А после с усмешкой отодвинул ее поодаль, но предпочел смолчать. Количество перца в ней лучше оставить без комментариев. – Похоже, кто-то пустил слух, что мы погибли. По крайней мере, тебя объявили мертвым, – Цзысюань отставил пустую корзину на пол и взял нож. – А я «позорно погиб от рук Старейшины Илин». – Как неблагородно, – усмехнулся Вэй Усянь и отшатнулся от направленного на него лезвия. – Не понимаю только, как они могли доказать мою смерть без моего тела. Да и в чем выгода. Цзысюань пожал плечами и принялся за чистку овощей. – Достаточно просто слуха. Или объявления от высокопоставленного лица. Похоже, кто-то очень хотел, чтобы от тебя отстали и более не искали. – Нет такого человека во всей Поднебесной, что хотел бы меня обезопасить, – фыркнул Вэй Усянь и направился к выходу. – Я разведу костер. Цзысюань предпочел смолчать. За те пять лет, что они жили в уединении, им обоим пришлось пройти долгий путь к тому, что сейчас Вэй Усянь вернулся в свое обычное состояние. После гибели остатков клана Вэнь он надолго замкнулся в себе. Его душевное состояние сильно тревожило Цзысюаня. Но помимо этого приходилось тратить силы и на то, чтобы найти новый дом и по-человечески в нем обжиться. То, каким Вэй Усянь стал сейчас, после всего произошедшего с ним, это плод длительных трудов их обоих. Но даже сейчас он порой подавал тревожные звоночки. Подавал и быстро сам же их подавлял. В этом помощь Цзысюаня более не требовалась, и он мог вздохнуть спокойно. – Добавь перца. – Я уже добавил. – Ты добавил так мало, что его и не почувствовать! – От перца должен быть привкус, а не пожар во рту! – Готовь отдельно! – Я и так не довариваю еду, чтобы потом довести до готовности твою часть с чертовым перцем! Они продолжали ссориться по подобным пустякам. И все равно приходили к компромиссу. Наверное, этому они тоже научились за время терапии. – Холодает, – недовольно протянул Вэй Усянь, забираясь в наполненную водой бочку для омовения. – Скоро надо будет доставать теплые одежды и второе одеяло, – согласился Цзысюань, обнимая мужчину и утыкаясь носом в его шею. Было тесно. Но прочность бочки однажды они уже проверили. И с тех пор порой позволяли себе согреться в теплой воде вместе. Цзысюань осторожно потянул красную ленту, распуская собранные волосы мужчины. Тот в ответ прижался теснее и с улыбкой, выражающей искреннее удовлетворение, оставил короткий поцелуй на скуле. – Пока меня не было, ты только огородом занимался? – Набрал лекарственных трав и дров нарубил, наверное, на месяц вперед. – И прогулялся до ближайшей деревни за вином? – И прогулялся до ближайшей деревни за вином. Вздох. – А ведь мы ходим на охоту раздельно именно чтобы не оставлять дом пустым. – Меня всего-то от рассвета до заката не было дома, – махнул рукой Вэй Усянь. Глаза его вдруг загорелись неподдельным интересом. – Как думаешь, стоит ли нам завести скотину? Цзысюань скептично вскинул бровь. – Зачем? – От них есть польза. Может, козу? С нее можно получить молоко. Или овцу? – За ними будет сложно ухаживать. – Со мной ты же справился, – со смешком ответил Вэй Усянь и ладонью зачесал волосы мужчины назад. – Так это я должен буду ими заниматься?! Смеясь, он резво подскочил с колен, собираясь выпрыгнуть из бочки, но его быстро поймали, возвращая на место и сразу завлекая в поцелуй. Цзысюань устало растянулся на кровати и подтянул одеяло выше, укрывая устроившегося на его плече мужчину. Вэй Усянь неторопливо перебирал пальцами раскиданные по подушке расчесанные им самим каштановые волосы. Обычно он уходил гулять или искать дичь в окрестностях до глубокой ночи. Похоже, он и правда соскучился. – Как думаешь, когда мы сможем вернуться? Цзысюань понимающе вздохнул. – Хочешь повидаться со своей семьей? – Да. И поприветствовать с тобой дядю Цзян и госпожу Юй. – Со мной? – он вскинул брови. – Сколько мы живем вместе? И до сих пор не сделали три поклона! Как это вообще называется? И правда. До сих пор Цзысюань даже не задумывался над этим. Увлеченный заботой о любимом, а после – их совместной жизнью, он даже не задумывался над тем, что до сих пор они никак не закрепляли их союз. Наверное... не имел понятия, а могут ли они? Интересно, возможно ли такое для двух мужчин. Впрочем, если Вэй Усянь что-то решил, он все равно это сделает. Отпуская ситуацию на поводу своего легкомысленного и импульсивного возлюбленного... можно ли сказать, что он просто дает безоговорочное и достаточно эгоистичное согласие? В конце концов, сейчас он чувствовал, что ему плевать на то, как это будет выглядеть для других людей и для самих богов. – Хорошо, – он коснулся губами чужого виска, прижимая Вэй Усяня к себе. – Но давай подождем еще несколько лет. Когда станет спокойнее. – А потом купим козу или овцу. – ...Ага. И собаку. – ...Переезжай отсюда немедленно. Все так, как и должно быть.