***
Лукашенко неожиданно находится на своем месте, а Марк закатывает глаза и старается держать себя в руках. Никита спрашивает где он был все это время, возмущаясь, что его уже все обыскались, а Коля нервно смеется и бубнит что-то не очень похожее на извинение. Дверь на задний двор оказывается закрыта, Марк осматривает всех присутствующих, находя Бэррона, подпирающего стенку. Уокер усмехается, про себя стоя хлопая обоим парням, что сейчас выглядели абсолютно обычно. В голове всплывают недавно увиденные картины и Марка всего аж перетряхивает. Хуевый из Лукашенко конспиратор. Парни пересекаются взглядами, но белорус, неожиданно для самого себя, отводит глаза первым. Ему как-то…неловко что ли, он не уверен. Впрочем, задумываться над этим он не очень хочет. Коля даже от сюда видит, как у Бейкера все еще подрагивают ладони. Милашка. Из своих мыслей Колю вытаскивает резкий сладкий запах и короткий смешок. Мэтт куда-то тянет взбушевавшегося Марка, а Никита вздыхает что-то похожее на «заебали» и плетется за ними. Хоккеист не понимает в чем дело и уже хочет пойти за парнями, но его останавливает женская рука, чуть впиваясь длинными ноготками белорусу в предплечье. —Привет, —приходится повернуться и встретиться глазами с хитрым, даже лисьим, взглядом, —скучаешь? —Да не особо, —пожимает плечами Лукашенко, пытаясь уйти от прикосновения девушки. —Ммм, —тянет она, —чего один стоишь? —Друзья ушли, —просто отвечает белорус, —я к ним собирался, —между ними повисает напряжение. Коле кажется, что она что-то хочет сказать, но почему-то молчит. —А ты…—начинает было девушка, но осекается, —один? —Коля вопроса искренне не понимает, усмехается. —С друзьями, —повторяет парень, но кажется она ожидала немного другой ответ. —Нет, ты не понял, —атмосферу пытается сгладить смешок, но Коля не видит ничего смешного. Если честно, ему немного надоело стоять и ждать пока она что-то из себя выдаст. Не интересно, —у тебя есть девушка? —внезапный вопрос застает врасплох. Коля раздумывает с секунду, а после мотает головой. —Нет, —у него есть Бэррон. Бэррон не девушка. —Правда? —казалось, она искренне удивлена, —почему? —Не слишком ли много вопросов? —Коля упирается руками в бока и ухмыляется. Кажется, девушку этот жест сбивает с толку, она бурчит что-то неразборчивое, но уже через секунду строит самодовольное выражение лица и, хмыкнув, уходит, слегка задевая Лукашенко плечом. Коля поворачивается и встречается глазами с Мэттом, который уже обнимает ее за тонкую талию и что-то рассказывает. Белорус мотает головой, а после замечает Бэррона, который с немым вопросом смотрит на него. Парень отмахивается и идет на поиски Марка или Никиты. Вечеринка в любом случае продолжается.***
И хотя было довольно весело, вечеринки без алкоголя долго длиться не могут. Поэтому ближе к полуночи все сначала сместились на внутренний двор, включая освещение, чтобы ненароком не наступить на чье-то благоговейное растение и не помять, дружным хором поздравили Колю еще раз, почему-то Мэтт задул свечки на торте, он же Лукашенко в этом торте и измазал, пока Никита настраивал колонки, чтобы музыка была не слишком громкой, а Марк попивал виски с колой и делал вид, что не видит этого нежно-трепетного взгляда Бэррона, направленного прямиком на Колю, который широко улыбается, пихая рожу Стивенсона в сладкий крем, после чего начали потихоньку расходиться. У кого-то завтра были пары, у кого-то свои дела, кто-то просто устал от всей этой шумихи. Марк закрывает дверь за последним членом команды, когда из ванной выходят умытые Мэтт с Колей, в шутку пихая друг друга. Уокер вновь закатывает глаза, из-за чего стоящий рядом Ершов усмехается и зовет Мэтта к ним. Попрощавшись друг с другом и выслушав крики Никиты о том, что машина уже подъехала, Марк хмыкает, что Коля может остаться тут до завтра, от пар они его, так уж и быть, отмажут. Мэтт, усмехнувшись, предлагает ему доставить пару-тройку крутых девчонок, на что сконфуженный Коля говорит, что хочет побыть в одиночестве. Парни понимающе кивают и уже собираются уходить, как на крыльцо выходит Бэррон. —О, Бэррон, —упомянутый дергается, словно его застали за чем-то непристойным, и дергает головой, сунув руки в карманы. Марк непонимающе смотрит на Никиту и хмурится, —не хочешь с нами? —предлагает Ершов, а глаза Уокера тут же впиваются в Лукашенко. Лицо-камень, ясно, значит нервничает. —Не, спасибо, —просто отказывается Трамп, —я уже вызвал такси, —и усмехается, —не хочется деньги на ветер пускать, —Никита кивает, бросает «ну лан, как хочешь» и машет парням на прощание. Марк задерживает взгляд на подольше, щурится, в конце концов не сдержав смешка. Коля строит непонимающее выражение лица, а после так вообще остается стоять в диком шоке, когда Уокер, прикрыв глаза, разворачивается и отмахивается от них. —Развлекайтесь. Дверцы машины хлопают, мотор заводится и уже через секунду свет от фар угасает где-то вдалеке, оставляя Лукашенко с Трампом совершенно одних. Коля поворачивается к Бэррону, но тот вздрагивает от холодного порыва ветра и весь съеживается. —Пойдем в дом, —подойдя, говорит белорус, беря Бэррон за запястье, —на улице холодно. Входная дверь негромко хлопает, Бэррон разминает шею и оглядывается, всем телом ощущая тупую неловкость, повисшую между ними. Коля ничего не говорит, вздыхает и проходит на кухню. Трамп хвостиком следует за парнем, не зная, что именно ему нужно делать. Почему они вообще молчат? Свет на кухне чуть приглушен, в отличие от остального освещения в доме, на кухонных тумбах полно каких-то пакетов, коробок от соков и пустых бутылок из-под пива. Последнее слегка удивляет Колю, но не Бэррона, который, кажется, знает чье это. В помятых красных стаканчиках еще остались недопитые напитки, а большая миска, в которой лежали чипсы, лежит в глубокой раковине с крошками на дне. Бэррон ведет пальцем по краю тумбочки, бросая взгляд на Колю. Тот переворачивает какую-то бутылку над раковиной. Тишину нарушает звук капель, стучащих о железное дно. Трамп вздыхает, прикусывает нижнюю губу и замечает отставленную бутылку с виски. Вечеринка без алкоголя, ну как же. —М, Коля, —зовет парень, а сам тянется за бутылкой и совершенно без зазрения совести делает глоток, после отставляя ту. Лукашенко непонимающе смотрит на сие действие, а после давится воздухом, когда Бэррон усмехается, подходит ближе, одним легким движением руки подталкивая белоруса к угловой стойке, и целует его. Но не проходит и секунды, как Трамп отстраняется, игриво дергает плечами и смотрит из-под полуприкрытых век, —сладко. —Это торт, —хрипло произносит хоккеист. Не то, чтобы его сбило с толку такое поведение, даже наоборот. Бэррон удивителен. Трамп медленно ведет ладонями по рукам Лукашенко, пальчиками очерчивая крепкие мышцы, окутанные в мягкую ткань, поднимает взгляд и томно вздыхает, чувствуя как собственные бедра с силой сжимают, притягивая к себе. Белорус обхватывает шею Бэррона, большим пальцем слегка нажимая на подбородок. Трамп покорно приоткрывает рот, но поцеловать себя не дает. Коля хмурится, а у Бэррона, кажется, разряд тока проходится по всему телу. —Нельзя, —тихо шепчет он. Хоккеист действительно не понимает почему нет. Не понимает, до определенного момента. В голову ударяет собственное возбуждение, а сердце, кажется, вот-вот пробьет грудную клетку, мозг отказывается думать, а на губах белоруса появляется нервная усмешка. Бэррон облизывает пересохшие губы, сглатывает и опускается на колени. Мир вокруг словно перестает существовать, время останавливается, а весь этот срач на кухне испаряется сам собой. Бэррон судорожно вздыхает, неуверенно ведет дрожащей ладонью по бедру белоруса, выше, а затем сглатывает, поднимает взгляд и накрывает вставший практически на половину член рукой. Горячо. Воздух словно тягучая карамель, настолько вязкий, что дышать трудно, горло жжет. Лукашенко неотрывно смотрит в голубые решительные глаза, а после шипит, стоит Трампу чуть сжать пальцы и двинутся вверх по стволу. У Бэррона безумно контрастная температура рук, это Коля понимает, когда молния на собственных джинсах вжикает, после чего те приспускаются вместе с плотной тканью трусов, что лишь мешали. Трамп касается напряженной плоти кончиками пальцев, а у хоккеиста, кажется, поднимается давление. Коля отказывается хоть как-то воспринимать все то, что сейчас происходит. Бэррон нетерпеливо ерзает, гулко сглатывает и на одних коленях придвигается ближе. Головка члена шлепает по щеке, а у Коли звезды в глазах появляются. —Я…—от собственных мыслей, что сейчас состояли лишь из одних непристойных картин, приходится отвлечься. У белоруса аж холодный пот на лбу выступил. Бэррон растерянно хлопает глазами, своей крохотной ладошкой обвивая ствол, —это…мой первый раз, так что я…—Трамп отводит взгляд, прикусывая губу, а Коля уже готов сам начать толкаться в его мягкую руку. Блять, это невозможно. Еще секунда и у белоруса слетят тормоза, —немного…волнуюсь, —пересилив себя и поняв, что у Бэррона это правда впервые и вообще тот еще ребенок, Коля кое-как успокаивается, хотя это сложно сделать, когда у тебя в ногах сидит вот это нечто и держится за член. Боже правый. —Бэррон, —зовет хоккеист, но голос предательски дрогает и получается слишком низко. Хотя, Бэррону, кажется, понравилось, даже пальцы сжал, обалдеть, —у тебя еще будет много времени, —Трамп вздрагивает, когда его волос нежно касаются и слегка ерошат, —все в порядке, котенок, —теплое прикосновение смещается на щеку, а Бэррон ластится и смотрит в глаза хоккеисту. В них столько нежности, что у Трампа все сомнения пропадают, —поаккуратнее с зубами, —Бэррон понятливо кивает, слыша короткую усмешку. —Коль, —в ответ мычание, —с днем рождения. Лукашенко прикрывает глаза, пропускает пятерню в волосах и запрокидывает голову назад, встречаясь затылком с верхним ящиком. Бэррон нерешительно проводит ладонью по всему стволу пару раз, после чего неловко лижет покрасневшую головку и тут же поднимает глаза на Колю. Не увидев никаких признаков, что ему неприятно, Трамп приоткрывает рот, чувствуя подкативший к щекам стыд, вытаскивает язык и проводит им по всему стволу. Лукашенко дергается всем телом, а Бэррон, кажется, начинает немного вливаться в свою же игру. Отстраняется, облизывается по-кошачьи, хмыкает и, глянув на белоруса еще раз на всякий случай, берет в рот настолько, насколько вообще может себе позволить. Лукашенко гортанно стонет, не сдержавшись, и зарывает руку в взлохмаченные светлые волосы. По Бэррону чувствуется, что это его первый раз, но то, как он старается…невероятно. Трамп хрипит, старательно насаживаясь на смоченный собственной слюной ствол, втягивает щеки, создавая вакуум, и отстраняется, откашливаясь, когда головка касается горла и то сжимается. Хоккеист рвано дышит, оттягивает длинные пушистые пряди и шепчет что-то на подобии «ты молодец», пока Трамп стирает скопившиеся слезы с уголков глаз, медленно надрачивая белорусу онемевшей рукой. Коля приоткрывает глаза и походу заводится в десять раз сильнее. Покрасневший Бэррон с мокрыми глазами и влажными от естественной смазки губами—произведение искусства. Трамп чувствует, как твердеет член в руке, из-за чего дико смущается и отводит взгляд. Всего на мгновение, правда, потому что собственное возбуждение уже откровенно давит и натирает. Бэррон всхлипывает от тянущей боли, ерзает на одном месте, чтобы хоть как-то доставить себе удовольствие, и вновь берет в рот, пытаясь взять чуть больше. Как не странно, но получается. Трамп расслабляет горло и берет глубже. У Лукашенко от таких поворотов голова начинает кружиться. И жарко, блять, как же жарко. Бэррон горячий, горячий и мокрый, скользит языком по всей длине, словно ест мороженое, закатывает глаза и чуть ли не мурчит. Коля теряется в пространстве, когда понимает, что удовольствие от этого получает не один он. Пиздец, Бэррону нравится отсасывать ему? Охуенно. Отлично. Замечательно. Слов не подобрать. —Б…Бэррон, —Трампа приходится оторвать от себя, иначе еще чуть-чуть и Коля кончит, а он не хочет заканчивать так быстро. Бэррона поднимают с колен, но ноги держать отказываются, и парень валится прямо на тяжело дышащего хоккеиста. —Так плохо? —поникшим голосом спрашивает он, а Коля даже и не знает как объяснить по приличнее, а не выдать что-то вроде «сосешь ты, конечно, отменно». —Нет…—мотает головой Лукашенко, —не в этом дело, —Бэррон непонимающе выгибает бровь, а после вздрагивает всем телом и утыкается Коле в плечо, стоит хоккеисту нащупать ответный, уже давно болезненный стояк. Белорус хмыкает, целует в висок и в одно движение меняет их местами, —ты умница, слышишь, —Бэррон жмурится, когда его волосы в очередной раз взлохмачивают. Несмотря на атмосферу, Коля все еще нежничает с Бэрроном, это прям в краску вгоняет, —но я хочу большего, хорошо? —Трамп покорно кивает, а Колю прям ведет от того, насколько парень сейчас милый. Бэррон хватается за плечи белоруса и вскрикивает, когда его поднимают над землей и подхватывают под бедра, унося куда-то. Бэррон не успевает понять в чем дело, как его спина уже касается чего-то мягкого, а все тело словно подпрыгивает на матрасе. Впрочем, так пролежал он не очень долго. Бэррона, как безвольную куклу, берут за талию и слегка приподнимают. В голове начинает неприятно гудеть от таких резких смен позиций, а после приходится раскраснеться до состояния помидора и отвести взгляд, потому что Бэррон оказывается сверху, а ухмыляющийся Лукашенко не сулит ничего хорошего. —Почему ты смущаешься? —Бэррон лишь ежится, но это было зря. По телу проходится разряд, а из губ совершенно неожиданно вырывается тихий стон. Не стоило забывать о собственном состоянии. Белорус чуть приподнимается, поддевает подол кофты Трампа пальцами и снимает ту. Бэррона всего трясет, ужасно хочется коснуться себя, до слез. Вопрос теряется в громком стоне парня, стоит Коле расстегнуть ширинку на светлых штанах и коснуться Бэррона через уже влажную ткань. —К-коля, — силы словно покидают тело, Бэррон крепко обнимает хоккеиста и протяжно стонет тому прямо на ухо. Коля делает глубокий вдох и считает до трех. Он тоже, вообще-то, не железный. Подождав, пока Бэррона перестанет бить крупная дрожь, Лукашенко как можно мягче отстраняет парня от себя, стирает соленые дорожки с щек и коротко улыбается. Трамп шумно и часто дышит, кусает губы и льнет ближе, трется макушкой о плечо белоруса, неосознанно толкаясь тому в руку. Коля не планировал сегодня такого, а свои планы нарушать он не собирается. Даже ради Бэррона. К тому же, тот не должен обидеться, скорее наоборот. За секунду вновь оказавшись под хоккеистом, Трамп ворчит что-то про то, что он не блин, чтобы так вертеть его, на что Коля лишь усмехается, помогая снять с парня штаны. В доме тепло, но Бэррону, кажется, жарко. Трамп тянется к заветным пуговкам на рубашке, расстегивая те буквально за секунды. Лукашенко в расстегнутой рубашке, что еще нужно для счастья? Бэррон плавится под этим заинтересованным взглядом, специально выгибается и тянется ближе. Вот только до заветных поцелуев не доходит. —Прости, —не очень убедительно извиняется белорус, стаскивая рубашку с плеч, —не хочу отсасывать самому себе, —Бэррон мычит что-то неразборчивое, пока хоккеист ведет руками по всему телу Трампа, оглаживая бедра с внутренней стороны. —И очень зря, —хмыкает парень, судорожно вбирая воздух в легкие, стоит Коле развести его колени в разные стороны и коснуться пальцами в том самом месте. —Ты такой послушный, —чуть ли не мурчит белорус, в этот самый момент проталкивая сразу два пальца. Бэррон хватается рукой за его предплечье, пропуская воздух сквозь зубы, и дует щеки, показывая свое недовольство. Коля смеется, понимая, что изначальная атмосфера сошла на нет окончательно, —но это правда, смотри, —Трампа подбрасывает на кровати, когда белорус добавляет третий палец и начинает двигать ими внутри. Бэррон издает сдавленный стон и бросает на Колю такой обиженный взгляд, что тому даже на секунду стыдно становится, —прости, я вхожу, ладно? —Нет, стой, —Лукашенко тут же останавливается, озадачено смотря на то, как Трамп собственноручно вытаскивает его пальцы из себя, а в следующую секунду Коля с не менее шокированным лицом оказывается снизу. Опять, —Так-то лучше, —ухмыляется Трамп, залезая обратно на парня, —я сам, —гордо произносит он, наклоняясь чуть ближе. Стояк белоруса упирается в мягкие раскрытые стенки, тут же проникая внутрь. Бэррон рвано выдыхает, ладонями опираясь о грудь хоккеиста. Внутри Бэррона обалденно. Он весь дрожит, даже изнутри, из-за чего по всему стволу проходятся приятные вибрации. Это их второй раз, но кажется Бэррон с первого успел привыкнуть к размерам хоккеиста, поскольку сразу начинает слегка покачиваться, издавая тихие стоны. Бэррон все еще красивый. Каждый раз Коля в этом убеждается и надеется, что будет убеждаться еще очень много раз. Бэррон откидывает голову назад и протяжно стонет. Коля не может просто наблюдать за этим, не касаться Бэррона—это пытка. Трамп вздрагивает, сжимаясь внутри, когда Лукашенко ведет руками по телу парня, оглаживая каждый участок и играясь с сосками. Бэррон стыдливо прикусывает нижнюю губу, но на прикосновения отзывается. Звуки пошлых шлепков двух тел друг от друга только сильнее раззадоривают, Бэррон двигается как хочет, но это вообще-то у Коли день рождение. По комнате раздается громкий протяжный стон, заполняющий все пространство, а Бэррон оказывается прижат сначала к кровати, а после к сильному разгоряченному телу. Коля увеличивает темп и слышит отдаленный звон в ушах, настолько внутри Бэррона хорошо. Узко и горячо, он словно засасывает его. Трамп крепко-крепко обнимает его дрожащими руками, хриплым голосом прося белоруса быть помедленнее. Коля просьбу принимает, темп увеличивает, а у Бэррона срывается голос и по всему телу проходится волна возбуждения, накрывая всего парня с головой. Белорус попадает по всем самым чувствительным точкам и ему хоть бы хны. У Бэррона ум за разум заходит, он вообще не понимает, что творится. В глазах слезы, а в голове дикое желание, чтобы тот не останавливался. Бэррону так хорошо, до безумия просто. Он готов умереть хоть прямо сейчас, лишь бы это не заканчивалось. Бэррон горячий, словно лава, мокрый и, кажется, затраханный, стонет так громко, что у Коли уши закладывает. Трамп шумно дышит, всхлипывая, и все же, несмотря на явный запрет, отрывается от хоккеиста и целует его настолько отчаянно, что Коля даже не пытается это остановить. Дышать просто нечем, Бэррон целует его с напором, не отрываясь ни на секунду. Лукашенко мычит в поцелуй что-то невнятное, но Бэррон не слушает его. —Бэррон, —кое-как отцепив от себя парня, Коля хлопает того по щекам, приводя в чувства, —все в порядке? —Трамп хлопает глазами, не понимая вообще что он делает. —Д-да, —следует неуверенный ответ, —давай помедленней, —пауза, —пожалуйста? Коля тихо смеется, гладит Бэррона по волосам и кивает, начиная двигаться чуть медленней. Так намного лучше, Бэррон растекается, словно масло по сковородке, стонет своим чуть осипшим голосом и выгибается навстречу любимым рукам. —Коля, —зовет Трамп, чувствуя, что практически на пределе. Тот бросает туманный взгляд, показывая, что слушает его, —возьми меня за руку, —просьба слегка удивляет, но Коля улыбается краешком губ, переплетая их пальцы. У Бэррона наворачиваются слезы от всей этой картины, а после так вообще сердце останавливается, стоит Лукашенко притянуть их руки к себе и поцеловать ладошку Бэррона, что, по его мнению, смотрелась просто изумительно маленькой, по сравнению с ладонью самого белоруса, —ты…—начинает Трамп, но осекается, понимая, что еще слово и он снова заревет. Глаза уже болеть начинают, —за-зачем? —и таращится на Колю так, словно он только что сделал какую-то глупость. —Просто, —хмыкает Лукашенко, опускаясь чуть ниже, —спасибо, Бэррон, —легонько стукнувшись лбом о лоб Бэррона, шепчет белорус, вгоняя Трампа в такой шок, что дышать становится проблематично, —спасибо, что остался со мной, —Бэррона всего передергивает, он резко обнимает Колю, несильно кусая его за плечо. —Я не мог не остаться, —бурчит он. —Да, —с легкой улыбкой соглашается парень, —знаю. Секс на разных скоростях хорошо так измотал обоих. Настолько, что когда оба пошли отмываться в душ, то они правда просто помылись, после чего упали на кровать и вздохнули. Бэррон жалуется, что завтра у него опять будет все болеть, пока Коля перебирает его волосы, даже не вслушиваясь в то, что Трамп говорит. Они лежат так какое-то время, Коля тянет Бэррона к себе поближе, гладя того по щекам, тихо шепча, что у того опухли глаза. Бэррон смеется: «я некрасивый?», на что получает легкий щелбан и тихое-тихое, в самое ушко: «ты удивительный».***
Коля просыпается поздно ночью от какого-то шума и того, что Бэррон слишком тесно прижимается к нему. Парень поворачивается на бок, чтобы узнать причину звука и натыкается на яркие вспышки в небе. Время на часах показывает два, а Лукашенко усмехается, понимая, что это, скорее, инициатива Марка. Белорус выпутывается из цепкого объятия Бейкера, встает с кровати, напяливая на себя лишь джинсы, и выходит на небольшую террасу, всматриваясь в темное ночное небо, что разрезают разноцветные огни. Коля подпирает щеку ладонь, облокачиваясь на невысокое деревянное ограждение, а после слышит тихие шаги и в дверях появляется заспанный Бэррон, мило потирающий глаза и с шухером на голове. Трамп зевает, кутаясь в стащенное с постели одеяло и спрашивает что происходит. —Салют, —и словно подтверждая слова парня, небо озаряется огромным сине-зеленым факелом. Бэррон выдает восторженное «вау», после чего парня тянут на себя, запечатывая в замок из рук, —тебе не холодно? —спрашивает белорус куда-то в макушку. —Немного, —сознается Трамп, дергаясь, когда ветер забирается под защиту в виде одеяла. —Хорошо, сейчас пойдем, —Коля кладет голову Бэррону на плечо, хмыкает и все-таки оставляет поцелуй на неприкрытой шеи, заставляя Бэррона вздрогнуть, —еще немного постоим и обратно, хорошо? —Бэррон кивает, кутаясь в одеялко сильнее, жмется к Коле ближе и расслабленно выдыхает. Салюты ему не очень нравятся, точнее шум от них, но ради Коли можно и потерпеть.***
Бэррон загребает все одеяло себе вместе с Лукашенко, прижимается к парню и сопит в самое плечо. Коле не очень хочется спать, хотя он чувствует, что устал, поэтому белорус просто наблюдает за дрожащими веками первокурсника. Салюты все еще продолжаются, но, кажется, те вот-вот закончатся, постепенно баханье от них становится все тише и дальше. Бэррон приоткрывает глаза и вздыхает, а Коля понимает, что тот о чем-то усердно думает. Бэррон напряжен. —Что-то случилось? —поразмыслив с секунду спрашивает хоккеист, но Бэррон лишь поджимает губы, словно не хочет об этом говорить, —Бэррон? —Мне…не очень нравятся салюты, —и затихает. Шум прекращается, а в комнате остается лишь размеренное дыхание обоих парней. Коля приобнимает вздрогнувшего Бэррона, зарываясь носом тому в макушку, —они такие громкие, —пауза, —немного страшно, —Бэррону стыдно в таком признаваться, об этом не знает даже мама, он боится, что Коля над ним посмеется или, что еще хуже, скажет, что Трамп ведет себя как маленький. Но Коля не смеется. —Слышишь что-нибудь? —вопрос ставит в ступор, поэтому Бэррон слегка отстраняется и мотает головой, —и я тоже, —коротко улыбается белорус, —салюты кончились, —Коля вновь прижимает Трампа к себе, вздыхает и треплет того по волосам одной рукой, —можешь засыпать, —и тут же добавляет, —если что, просто обними меня, —короткая усмешка, —тогда тебе не будет страшно? —безумно смущенный Бэррон покрепче обнимает хоккеиста, пряча горящие щеки в одеяле. —Не будет… —Вот и хорошо, —Коля переворачивается на спину, притягивая Бэррона к себе, устремляя взгляд на чуть приоткрытое окно. Лунный свет освещает стоящие вдалеке деревья, чьи листья до сих пор колышутся, а бледных звезд на небе с каждой секундой становится все больше. Бэррон затихает уже через секунду, Коля решает посмотреть заснул ли тот и оказывается прав. Трамп во сне мило морщит носик, чем только умиляет, —спи спокойно, котенок.