***
—Если ты сейчас же не проснешься, я зацелую тебя до смерти, —слышится совсем не грозное над ухом, а после белорус дергается всем телом, стоит ощутить несильный укус на мочке. Коля открывает глаза, промаргиваясь, и поворачивает голову, натыкаясь на Бэррона, что ухмыляется и подмигивает ему, —доброе утро, —Трамп игриво усмехается и встает с постели, потягиваясь, —ты такой смешной во сне, —смеется парень. Коля качает головой, сдержанно улыбаясь. А счастья в голосе столько, словно мечту давнишнюю исполнил. Ребенок. Лукашенко потягивается, все-таки он никогда раньше не спал так долго. Тело приятно ноет, эти пара часов явно пошли на пользу. Пока Бэррон напяливал на себя свою кофту и поправлял волосы, что распушились, из-за чего парень стал похож на одуванчик, Коля более-менее раскачался, зевнул, и окончательно выполз из кровати. Он подходит к Трампу, что бурчит себе под нос что-то непонятное, обнимает его сзади и целует в макушку. «Доброе утро» —Бэррон усмехается, краснеет, поворачивает голову, оставляя робкий поцелуй на линии скулы хоккеиста. Коля остается приятно удивлен такой выходкой, а где-то на затворках сознания появляется мысль, что не стоило просыпаться и дать Бэррону выполнить свою угрозу. Ну, как-нибудь в другой раз. Из еды оставалась лишь вчерашняя пицца да чипсы и, хотя Коля такой завтрак не очень приемлет, ничего не оставалось, кроме как довольствоваться тем, что есть. Бэррон пихает ему кусок пиццы в рот и смотрит так грозно, что парня на смех пробирает. Все еще милашка. К тому же растрепанный. Прелесть. Бэррон болтает ногами, одной рукой что-то печатая в телефоне, а другой придерживая почти доеденный кусок холодной пиццы. Коля смотрит на все это дело некоторое время, а после в голове возникает вопрос, который белорус тут же решает задать. —У тебя сегодня нет пар? —Бэррон отрывается от телефона, выдает задумчивое «хм», а после пожимает плечами. —Не бери в голову, —Колю такой ответ не устраивает. Хоккеист пихает ногу Бэррона под столом и смотрит так грозно, что у Трампа озноб по коже проходится. Бэррон вздыхает, доедает свой кусок, оттряхивает руки и подпирает ладонью щеку, —все нормально, правда, от одного пропущенного дня ничего не будет, —Коля хмыкает, явно не веря этому, —сегодня не важные предметы, ну, —Бэррон строит страдальческую моську и выпячивает нижнюю губу, —ты что, не рад, что я остался? —Рад, —кивает белорус, —я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы с учебой, —Бэррон меняет выражение лица, лыбится во все тридцать два и усмехается. —Я успею наверстать, —Коля бубнит: «надеюсь на это», после чего повисает тишина, разбавляемая только вибрацией от приходящих сообщений и чавканьем. Лукашенко вздыхает, встает из-за стола и решает продолжить свою уборку, пока Трамп наедает себе щеки, все равно он не очень голоден. Бэррон доедает оставшуюся пиццу, игнорируя пристальный взгляд Лукашенко, который явно в шоке с того, что в Трампа вообще столько влезает. Хоккеист качает головой, вздыхает и подходит ближе. Бэррон выгибает бровь, но тут же краснеет, стоит Коле провести большим пальцем возле уголка губ парня, вытирая соус. «Ты испачкался» —почему-то шепчет белорус, а у Бэррона сердце вот-вот остановится. Трамп хмыкает, отводя взгляд, а после вздрагивает и хватается за предплечье хоккеиста, стоит Коле наклонится и слизать остатки. Бэррон, кажется, сейчас помрет от этого белорусского флирта. —Пойдем смотреть подарки, —усмехается он и треплет смущенного Бэррона по волосам. Трамп угукает, поднимается со стула и шлепает босыми ногами в комнату, параллельно снимая с себя кофту, в которой оказывается слишком жарко. —Что ты делаешь? —Лукашенко останавливается в дверном проеме и ведет взглядом по развалившемуся на кровати Бэррону. Тот непонимающе хлопает глазами, а после ехидно ухмыляется и переворачивается на спину. —Соблазняю тебя, —томно произносит Трамп и как специально ведет руками по своему обнаженному телу, гладя себя, —нравится? —Коля моргает пару раз с каменным выражением лица, не в силах терпеть это. Ладонь Бэррона касается едва прикрытого ногами члена, а Коля чувствует, как начинает заводиться. —Я пошел, —отрезает Лукашенко, но Трамп тут же подскакивает и вскрикивает. —Прости, нет, я пошутил, —Коля облегченно вздыхает, поворачивается обратно, наблюдая раскаявшегося Бэррона на коленках. —Надень обратно, —просит хоккеист, кладя пакеты рядом с кроватью и присаживаясь. —А то что? —хмыкает Трамп, —накажешь? —Коля хмурится, а после на полном серьезе произносит: —Да. Бэррон молчит с секунду, быстро хлопая глазами, а после краснеет аж до самых кончиков ушей, опускает взгляд и кое-как надевает на себя сброшенную кофту. Атмосфера стала какой-то странной, поэтому Трамп усиленно думает о том, как бы ему перевести тему на что-то…другое. Но не успевает. Лукашенко оказывается быстрее. Он пихает Бэррона ближе к середине кровати и кладет перед ним его же пакет с подарком. Бэррон поднимает взгляд на Колю, но тот настолько сосредоточен, что аж неловко становится. Бэррон нервничает, потому что не знает понравится ли Коле его рисунок. Белорус заглядывает внутрь, беря сверток в руки, осматривает его, а после снимает ленточку и разворачивает. Бэррон видит, как округляются глаза парня и не совсем понимает реакции. Ему…не понравилось? —Это…—Бэррон сжимает кулаки, готовый к чему угодно, но следующая фраза сбивает с толку, —красиво, ты сам? —Коля исподлобья смотрит на покрасневшего Бэррона, а после проводит пальцем по рисунку, практически не касаясь, и чувствует, как парень напротив него глотает ртом воздух. «Возьми меня за руку» Слова Бэррона словно врезаются под кожу. Коля не понял это, но…но Бэррон так отчаянно просил его об этом тогда, почему он даже не заметил этого? Бэррон переплетает собственные пальцы и сжимает их до покраснения. Ему…страшно? Лукашенко откладывает рисунок и пододвигается ближе, накрывая ладони Бэррона своей. Холодные. Безумно холодные. Свободной рукой Коля приподнимает лицо Бэррона за подбородок и смотрит прямо в глаза. Трамп взгляда не отводит, но дрожь во всем теле выдает его с потрохами. —Объяснишь? —звучит скорее не как вопрос, а как просьба, потому что Коля уверен, что две руки Бэррон нарисовал не просто так. Это что-то да значит и, хотя Коля догадывается что именно, лучше услышать это от самого Трампа, чтобы стало еще более понятно. —Ты, наверное, не замечал, но, когда мы вот так держимся за руки, —Бэррон расцепляет собственные пальцы, переплетая их с Колиными. Он все еще смотрит четко в глаза, но неуютно почему-то становится именно белорусу. Бэррон как сам не свой, это…настораживает, —я…я так счастлив, ты просто не представляешь, —руки все еще ледяные и как бы Коля не пытался согреть их, не помогает. Бэррон делает глубокий вдох и ластится к ладони, что прижимается к его щеке, словно это может успокоить его, —я никогда не ходил за руку с родителями, —вздох, —даже с мамой, хотя с ней у меня более доверительные отношения, —Бэррон делает паузу, медленно моргает, выдыхает, —отец всегда говорил, что это излишек, что в этом нет смысла и за руки ходят только с непослушными детьми, чтобы умерить их пыл, дабы те никуда не сорвались, —Трамп усмехается, но так отчаянно, что Колю всего передергивает, —я не был непослушным ребенком, но мне всегда хотелось ходить за руку…хотя бы с мамой, —голос Бэррона дрогает, а глаза становятся влажными. Коля смотрит на всю эту картину, чувствуя, как внутри все тяжелеет, —мне всегда было интересно какого это-держаться за руки, чувствовать тепло другого человека, —Трамп отстраняется, смаргивая накопившуюся влагу, —мне просто…не знаю, хотел быть как обычные дети, —Бэррон смеется, видимо вспомнив что-то, —тянуть маму за руку, когда увижу что-то яркое на витрине и захочу это, чувствовать ее нежное прикосновение к себе не через перчатки, не к голове или чему-то еще…я просто хотел держаться за руки, —Бэррон судорожно глотает ртом воздух и вот, казалось бы, момент, Коля уже тянется для того, чтобы заключить парня в объятие, как Бэррон бросает на него короткий взгляд, но такой отстраненный, что Лукашенко, неожиданно для самого себя, застывает, —дай я договорю, —хоккеист сглатывает, возвращаясь в прежнее положение. Бэррон несколько секунд молчит, обдумывая что-то, после чего вновь смотрит прямо на Колю, —я не могу винить тебя, но всякий раз, когда ты резко отпускаешь мою руку и уходишь…—Бэррон отворачивается, все же не в силах произнести это прямо в лицо парню, —это так больно, словно я возвращаюсь в детство, где я никому не нужен до момента, пока не сделаю что-то из ряда вон выходящее, —Коля не выдерживает, тянет Бэррона на себя и так крепко обнимает его, что Трамп начинает хрипеть, —я понимаю почему ты это делаешь и не могу тебя винить но, —Лукашенко молча разжимает объятие, стирая горячие дорожки с покрасневших щек, —не делай так больше, я прошу тебя, хотя бы не так резко, —белорус одними губами произносит «хорошо, прости меня», порывисто обнимает, целуя в макушку. Бэррон все еще дрожит и держится за плечи хоккеиста так отчаянно, что у Коли внутри все сжимается. Они сидят так некоторое время, обнимаясь, пока Бэррон мелко дрожит в руках хоккеиста и шмыгает носом ему в плечо. Коля гладит парня по голове, успокаивая, прижимает ближе, чтобы Бэррон понимал, что он рядом и никуда не уйдет, и просто ждет. Ничего не делать для него как ад наяву, но сейчас остается только ждать. Отложенный рисунок попадается на глаза, Коля вздыхает и понимает, что был настоящим идиотом все это время. Руки…надо же, насколько надо было задеть Бэррона, чтобы он вот так все выложил. Две руки, касание которых неизбежно, но почему-то все никак не получается. Или наоборот, они отпустили друг друга. Между ними всего-ничего, расстояние совсем мизерное, но они не касаются друг друга даже кончиками пальцев. Так близко, но невозможно коснуться. Нельзя. Так вот, что испытывал Бэррон все это время. Коля такой дурак, он замечал, что ладони Бэррона теплеют, когда он держит его за руку, но не думал, что все это время для Бейкера это было так важно. Прикосновения…теперь Коля будет осторожен, он больше не позволит Бэррону испытывать те чувства, что он нарисовал. Он будет держать его крепко и отпускать только после предупреждения. Он не даст существовать этому мизерному расстоянию на картине, он преодолеет его. —Бэррон, —зовет белорус, в ответ короткое мычание, —я был невнимателен, прости меня, —Трамп приподнимает голову, заикаясь произнося, что Коля не должен извиняться, —ты очень красиво рисуешь, —Бэррон мечется глазами по совершенно спокойному лицу и дышит через раз. «Ты мне льстишь» —бубнит парень, опуская взгляд, —нет, я серьезно, —Бэррон охает, когда его вновь приподнимают за подбородок, заставляя посмотреть на себя, —мне очень нравится, спасибо, —Трамп мычит что-то непонятное, в конечном итоге только сильнее краснея и утыкаясь обратно Коле в плечо, —у тебя талант, —Бэррон вздрагивает, отрывается от плеча и закрывает рот хоккеисту ладонями. —Ну все, хватит, —Коля усмехается парню в руки, чувствуя какие они у него сейчас горячие. Как и щеки. Бэррон смущен до предела, —еще одно слово, и я больше не буду рисовать, —не очень убедительно угрожает Трамп, но Лукашенко лишь фыркает и дергает бровями. Бэррон не понимает в чем дело, пока тот не убирает руки парня от своего лица и не оставляет на них короткий поцелуй. Теплые, это очень радует, —Коля! —вскрикивает Бэррон, пихая белоруса и спрыгивая с кровати. Лукашенко трясется от смеха, пока Трамп растирает красные щеки и недовольно ворчит. Бэррон фыркает, что опять проголодался, а Коля легко улыбается и вздыхает. Бэррону легче, значит все в порядке.***
В итоге целый день парни только и делали, что ничем не занимались. Ну как…Коля хотел, но Бэррон был слишком настойчив и липнул постоянно, отказать было просто невозможно. Разве что они до конца убрались, а после все остальное время просто валялись и разговаривали. Бэррон болтал о какой-то ерунде, пока сидел у Коли в ногах, а Лукашенко думал о завтрашних парах и о том, что сказать парням по приезду, ибо просто так они не оставят его, расспрашивать точно будут. На телефон приходит сообщение от Марка, тот спрашивает во сколько Коля планирует возвращаться, парни переглядываются и решают, что пора собираться, а то их—хотя только Колю—кажется, уже заждались. Глен Бэррону не писал, разве что только вчера вечером, да и то в сообщении было только возмущение о том, что если Бейкер не появится на завтрашних—уже сегодняшних—парах, то все будет очень плохо. Бэррон усмехается, думая, что друг уж слишком гиперболизирует проблему. Ответ Макларен так и не получил. Когда комната была более-менее убрана, все поставлено на их законные места, Коля внезапно останавливает Бэррона, говоря, что им придется поменяться одеждой. Бэррон в непонятках таращится на белоруса, который так и стоял в расстегнутой рубашке, а после ойкает, когда с него снимают его кофту. —И зачем? —интересуется Бэррон, не понимая для чего это вообще. —Рубашка мятая, —объясняет белорус, но до Бэррона все еще не совсем доходит. —И? —Трамп хмурит брови, непонимающе хлопая глазами. —Надень, —Коля вздыхает, набрасывая на плечи Бэррона жеваную вещь. Трамп разглаживает пальцами складки, но понимает, что без утюга тут не обойтись. —Просто признайся, что тебе хотелось увидеть меня в своей рубашке, —фыркает Трамп, застегивая пуговицы. Коля ведет взглядом по парню снизу-вверх, после чего коротко усмехается. —И это тоже, —Бэррон вздрагивает, когда его приобнимают сзади, оставляя практически невесомый поцелуй на приоткрытой шее, —это рубашка Марка, —белорус не дает парню вырваться из кольца рук, жмется ближе и несильно прикусывает в том самом месте, где только что целовал, —пусть лучше он увидит меня в твоей кофте и спросит что-то глупое, чем увидит свою мятую рубашку и убьет меня, — Бэррон ойкает, накрывая сцепленные в замок руки хоккеиста на своем животе собственными ладонями. —Звучит логично, —тянет парень, наваливаясь на Колю, —а ничего, что она будет у меня? —спрашивает Трамп, волнуясь, потому что не знает как Уокер относится к тому, что его вещи носят посторонние. Коля-то ладно, они друзья, а вот Бэррон… —Не думай об этом, —тихая усмешка в самое ухо, —пойдем, нам уже пора. Коля берет Бэррона за руку, тянет на себя, забирает все пакеты с подарками, как-то умудряясь держать их одной рукой, выключает во всем доме свет, после чего они выходят. Трамп оглядывается, с грустью понимая, что их мини-каникулы наедине закончились. Придется снова возвращаться к привычному ритму жизни, ходить на пары и обжиматься по углам, пока есть свободное время и никто не видит. Бэррон не против, но все равно немного обидно. Коля замечает поникшее состояние парня, покрепче сжимает его пальцы в своих и коротко улыбается. Бэррон так же легко улыбается в ответ, ему становится немного легче. Как бы долго не пришлось ждать белоруса, он все еще с ним. Если так, то все в порядке, Бэррон готов потерпеть. Они стоят на улице совсем недолго, машина приезжает по прошествии буквально пяти минут. Парни садятся внутрь, но что удивляет Бэррона так это то, что Коля так и не отпускает его руку. Лукашенко взгляд замечает, улыбается и называет адрес. Бэррон краснеет, но все же придвигается ближе и осторожно кладет голову белорусу на плечо. Совсем скоро они разойдутся, поэтому Бэррон хочет быть к Коле как можно ближе. Не хочется расставаться. Почему машина не может ехать медленнее? Почему время идет так быстро? Почему? Все жалкие сорок минут, которые они ехали, Бэррон крепко сжимал ладонь Коли в своей, иногда тяжело вздыхая. Парни выходят из такси немного раньше, чем то успевает доехать до их учебной территории, а Бэррон хмурит брови и не понимает почему они вышли сейчас. —Мы не можем прийти вместе, —Трамп вздрагивает, будто его чем-то по голове стукают и смотрит на хоккеиста нечитаемым взглядом, —прости, иди первым, —вопреки своим же словам пальцы не расцепляет, таращится на Бэррона в ответ и все-таки не сдерживается, —напиши как дойдешь, ладно? —щеки Трампа краснеют, а сам парень тут же хватает ртом воздух и отводит взгляд. В итоге руку Бэррона приходится отпустить, Коля ерошит парня по волосам, порывисто обнимает и хлопает по плечу, —давай, еще увидимся, —Бэррон дует щеки и останавливает белоруса, как только тот собирается развернуться и свалить. Лукашенко не успевает понять в чем дело, Бэррон быстро чмокает парня в щеку, бубнит что-то вроде «увидимся» и быстрым шагом, развернувшись, уходит. Коля трет место поцелуя и усмехается. У Бэррона смешно пружинят волосы на ветру.***
Коля возвращается на учебную территорию лишь спустя двадцать минут. Он успел сделать небольшой круг и решил, что этого достаточно. Кофта Бэррона, вопреки рубашке, которую Бейкер надевал, подошла ему идеально, хотя выглядело малость странно, ибо Лукашенко не фанат таких вещей, да и не шла она ему так, как Бэррону. Белорус вздыхает, чешет затылок и окликает друзей, что стояли возле кампуса. Мэтт как обычно курил, пока Марк с Никитой о чем-то болтали. —Привет, —все трое дергаются, когда Коля подходит ближе, Никита коротко кивает, а Марк смотрит на друга во все глаза и возмущенно вскрикивает: —Что это?! —никто не понимает в чем дело, пока не слышат продолжение фразы, —где моя рубашка, Лукашенко?! —Коля нервно смеется, не зная, что ему ответить на это. Уокер злится, но его выражение лица меняется, стоит ему, кажется, что-то вспомнить, —хотя ладно, —отмахивается парень, —забей, потом вернешь. Парни переглядываются, явно шокированные такому ответу. Дабы не нагнетать обстановку, Мэтт, докуривший пару секунд назад, скалится во все тридцать два, скрещивая руки на груди. —Ну рассказывай, —усмехается Стивенсон, —ни за что не поверю, что ты провел целый день в доме один, —Марк хмурится, уже готовый вычитать мелкому лекцию о приличиях, но Коля громко смеется, так же ухмыляясь. —Спешу тебя огорчить, —наигранно расстроенно начинает белорус, но тут же пожимает плечами и строит свое привычное каменное лицо, —но я просто весь день спал. —Да ты гонишь, —выдает Ершов, видимо тоже не поверив в это. —Ну, еще прибрался немного, —пауза, —и подарки раскрыл, —в подтверждение своих слов хоккеист поднимает руку с пакетами, а парни одновременно кивают головами. —Фу как скучно, —вздыхает Стивенсон, —ведешь себя как дед, —и тут же добавляет, —ну или как Уокер, —получая сильный подзатыльник, —да за что?! —Угадай, —огрызается Марк, все еще не спуская глаз с Лукашенко. Тот правда в ответ на Марка не смотрит вовсе, но Уокер чувствует, что его напрягает такой пристальный взгляд. —Вы, кстати, чего стоите тут? —решает разбавить обстановку белорус, а то он прям жопой чует, что у Уокера к нему полно вопросов. Черт. —Тебя ждем, —пожимает плечами Ершов, выключая телефон, —мы вышли минут десять, может, назад, —вздох, —твоя мама за тебя волновалась, —и смеется, уклоняясь от ударов Марка. Коля качает головой, тянет Уокера за шкирку и предлагает расходиться. Завтра с утра пары. Мэтт страдальчески стонет, жалуясь, что Лукашенко всегда портит все своими «парами», но его никто не слушает. Парни расходятся по комнатам и как только двери хлопают, на Колю тут же набрасываются с испепеляющими взглядами. —Почему ты в кофте Бэррона? —Я так устал…—игнорирует белорус, снимая кофту и бросая ее на журнальный стол. Лукашенко зевает, потягивается и идет в сторону душа. —Ответь мне, —все не унимается Марк, но Коля заходит в ванную комнату и захлопывает дверь практически перед носом парня. Уокер пропускает воздух сквозь зубы и шипит в закрытую дверь, —ты не сможешь игнорировать меня вечно, —затем слышится звук воды, а у Марка начинают трястись кулаки от нервов. Коля смотрит на то, как стекает вода по стенкам душа и вздыхает. И вот что ему делать? В голове ни единой мысли о том, как объяснить то, что кофта Бэррона оказалась на нем. Ему еще повезло, что Марк не рычит на Колю за то, что тот отдал его рубашку Бейкеру. Почему-то Коля уверен, что Уокер знает об этом. То, что это его не злит—чудо. Но все равно. Лукашенко чувствует, как тяжелеет что-то в груди. Возможно…ему просто нужно было остаться у Бэррона сегодня. Или нет. Тогда было бы еще больше вопросов. Черт, голова просто забита хаотичными мыслями, это вообще не помогает. Ну, он хотя бы смог избежать небесной кары за то, что вещь Уокера пострадала. Да, Коля мог повесить ее на какой-нибудь из стульев, и она бы не помялась, но сложно мыслить рационально, когда под тобой лежит Бэррон и тихо постанывает. Белорус мотает головой, стараясь не углубляться в воспоминания, а то еще встанет то, что не надо, и придется снимать напряжение самому. Не очень хочется, тем более когда есть кому с этим помочь. Так, сейчас не об этом. Быстро умыв лицо—все-таки в душе было лень стоять—Коля выходит из ванной и, о, как ожидаемо, сталкивается с Марком. Тот уже в своих пижамных штанах с футболкой, что-то печатает в телефоне. —Так почему ты явился в кофте Бэррона? —как бы невзначай спрашивает Уокер, откладывая мобильник. —Завтра ведь нет тренировки? —Марк шумно выдыхает, а Коля надеется, что в него не полетит что-то тяжелое. —Нет, —сквозь зубы шипит друг, —и что с моей рубашкой? —Коля игнорирует этот вопрос, переодевается и залезает к себе на второй этаж, отворачиваясь к стене, —ладно, —вздыхает Марк, поняв, что ничего он у белоруса не узнает, —надеюсь Бэррон вернет ее в ближайшее время, —парень залезает к себе под одеяло, кутаясь в него, а на втором этаже тут же происходит непонятный движ. —С чего ты взял, что она у Бэррона? —настороженно спрашивает хоккеист, а в ответ лишь усмешка. —Спокойной ночи. Лукашенко закатывает глаза, слыша громкое сопение снизу. Надо же, Марк действительно не волнуется, раз заснул так быстро. А вот Коле не спится. Сон не идет. Белорус решает взять телефон и оказывается, что Бэррон и вправду написал ему. Какой послушный. Kolya: спишь?Barron: пытаюсь, а ты?
Barron: хотя ты же мне пишешь, хах
Barron: почему не спишь?
Kolya: не могу уснутьBarron: мне прийти?
Kolya: нет, это будет странноBarron: ну как знаешь
Barron: просто знай, что я могу
Kolya: верю Kolya: о чем думаешь?Barron: угадай~
Kolya: ты сейчас заигрываешь со мной в сообщениях?Barron: ^^
Barron: а я не могу?~
Kolya: можешьBarron: Коль…
Kolya: м?Barron: когда ты им все расскажешь?
Kolya: глаза слипаются, я попробую заснутьBarron: …
Kolya: спокойной ночиBarron: спокойной ночи
Лукашенко откладывает телефон, вздыхая. Он уже думал об этом, но…но его постоянно что-то останавливает. Хотя почему «что-то», буквально все вокруг угрожающе напоминает о том, что этого делать не стоит. Коле вроде все равно, что насчет этого подумают остальные, но вот парни…не хотелось бы разочаровывать их. Но и скрывать не хочется. Блин. И Бэррона не хочется расстраивать, хотя тот, вроде как, понимает и не торопит. Экран загорается, уведомляя о новом сообщении.Barron: прости, я не хотел давить на тебя, я буду ждать столько, сколько потребуется, мне достаточно того, что мы можем быть вместе наедине.
На губах появляется легкая улыбка. Бэррон и правда милашка. Kolya: спасибо, котенок.***
Бэррон выключает мобильник, сует тот под подушку и вздыхает. Он так устал. Трамп переворачивается на бок, подпирая голову рукой, натыкаясь на повешенную на стул рубашку Марка. Точно ведь все будет в порядке? Мысли путаются. Еще и Глен, который так разочарованно зыркнул на Бэррона, когда тот пришел, аж мурашки по коже. Достало. И пары завтра. Трамп страдальчески стонет, накрываясь одеялом с головой. Он не хочет. Все естество противится этому. К тому же он не доделал домашку и расписания не помнит, а посмотреть лень. Первокурсник вслушивается в гнетущую тишину и в свое гулко стучащее сердце. Он решил—он не пойдет. Ничего страшного не случится, подумаешь прогуляет два дня, догнать всегда успеет, к тому же у него есть Глен который на все пары ходит и исправно все делает. Глен хороший друг и Бэррон уверен, что тот ему поможет. Надеется на это. Два дня погоды не сделают, а вот отдохнуть Бэррону не помешало бы, в последнее время он и так слишком много думает о всем и ни о чем одновременно. Стоит просто привести голову в порядок. С этими мыслями Трамп засыпает, так и не заведя будильник.