Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Коля уже, наверное, второй час подряд восхищается своей выдержке и терпению своего соседа. Потому что как только они зашли в комнату и Коля сказал, что собирается заняться домашкой, все, что ответил ему Марк было: «угу», а теперь он уже второй час лежит на своей кровати, периодически поглядывая на спину Лукашенко, пока тот что-то печатает в ноутбуке. И все было бы в порядке, если бы Уокер не вздыхал так громко и раздосадовано, словно так и хочет обратить на себя внимание. Коля на такое не ведется. Ну, по крайней мере пытается. Воздух, что разрывался лишь одними тихими клацаньями и вздохами, словно давит на мозг. Белорус почти заканчивает домашку, когда Марк в очередной раз вздыхает, уже садясь на кровать. —Так где ты вчера был? —совершенно обыденным тоном спрашивает Уокер, словно вопрос был в том, сколько сейчас времени. Лукашенко молчит, про себя надеясь, что если не отвечать, то Марк отстанет, —я вижу, что ты какую-то хуйню печатаешь, ответь мне, —белорус откидывается на спинку стула, потирая напрягшиеся от яркого компьютерного свечения глаза. —Нигде, —нехотя отвечает хоккеист, а Марк в ответ закатывает глаза. Может быть, услышав этот ответ раньше, он бы и отстал белоруса. Но не тогда, когда он действительно понятия не имеет, где тот был. Если Бэррон вчера уходил пить со своим другом, то Коля просто не мог оставаться у него, это даже звучит как бред сумасшедшего. —А если серьезно? —все не унимается Уокер. Ну он же волнуется, Лукашенко что, настолько отупел от своей любви, что не понимает этого? —У меня были дела, — «какие?» —тут же в лоб. Коля вспоминает про Бэррона. Какие, какие…Охуенные, вот какие, —важные, —ответ Уокера все равно не устраивает, но больше сосед ничего не спрашивает. Видимо понимает, что из Коли все равно ничего не вытянуть, даже если и очень хочется. После ничего не значащего, но отчего-то напряженного, разговора, проходит минут двадцать. Коля уже просто так кликает по каким-то сайтам, читая то, что уже знает, ну так, на всякий случай, когда Марк вдруг поднимается со своей койки и проходит мимо белоруса к небольшому кофейному столику, беря с него свое валяющееся зарядное устройство. Коля всего на секунду отвлекается на сие действие, когда Марк, конечно замечающий это, предлагает. —Парни к себе звали, —тупое «а» в ответ, —ну, знаешь, друзья обычно проводят время вместе, общаются там, в игры играют, —объясняет Уокер, глядя на чуть вытянутое лицо друга. —Я не тупой, —Марк в ответ выгибает бровь. —Идешь, нет? — подумав с какую-то жалкую секунду, Коля кивает, закрывая ноутбук. Все равно сидеть в нем вечность неинтересно. Да даже в танки не поиграть, Марк орать будет, что ноутбук только для учебы. Зануда. Парни собираются быстро, поскольку Мэтт начинает написывать Марку о том, что если те не придут сами, то они придут к ним в комнату, а Уокер посылает его в жопу. Коля чисто из интереса спрашивает почему они никогда не тусят именно у них в комнате, на что Марк, вздохнув и положив руку Коле на плечо, говорит, почти слезливым тоном, что знал бы он, как ему повезло, что его сосед не свинья Стивенсон, который не то, что свои вещи разбрасывает по комнате, так еще и тарелки с едой никогда на кухню не относит. Коля историей проникается, сочувствует Марку, жившему с Мэттом на первом курсе, а после предлагает выходить, иначе они реально к ним припрутся. Уокер ржет, несильно бьет Лукашенко в спину, и они выходят из комнаты, слыша шум из соседней. Кажется, Мэтт пытается что-то вытянуть из Никиты. Но тот русский, а русские не сдаются. Коля никак эту ситуацию не комментирует, потому что Марк поворачивает голову в совершенно противоположную сторону и восклицает. —О, Бэррон, —и, конечно же, первое, что Уокер замечает, так это кофту своего соседа на парне. Замечательно, Бэррон, Марк расценит это, как ответ на его тогдашний вопрос, —привет, —Лукашенко почти останавливает Марка, но тот думает на шаг вперед, и именно поэтому уворачивается и подходит к Бейкеру, порывисто приобнимая его. Бэррон неловко мнется, отвечая на это секундное объятие, —ты чего тут делаешь? —Бэррон выдает непонятное: «я тут…это…», поглядывая на Колю, а Марк ухмыляется, делает непонятливое лицо и поворачивается к Лукашенко. Тот внимательно осматривает парня, а после как-то устало вздыхает. Ага, что-то непонятное между ними происходит, —мы к парням собирались, —Бэррон кивает, а Марк, да и Коля, вообще-то, думает, что, если бы у него были ушки, они бы сейчас опустились. —А…—спустя секунду вся неловкость куда-то теряется, а Бэррон отводит плечи назад и спрашивает, нервно дергая краешком губ, —а можно с вами? —Марк с Колей переглядываются и оба не находят никаких причин на то, чтобы отказать ему. Про Бэррона знают. Ну, то, что он друг Коли. Так что никаких проблем не будет, наоборот, парни будут даже рады. Чем больше народу, тем веселее. Но Бэррон такой смешной, что Марк не может не поиздеваться над ним. —Нет, нельзя,—и закатывает глаза. Бейкер тут же застывает, а Марк спиной чувствует, как Коле только что захотелось свернуть ему шею, —шучу, —и смеется, —пойдем, конечно, —Марк закидывает Бэррону руку на плечо, но это оказывается слегка проблематично, —Бэррон, какой у тебя рост? —спрашивает Уокер, раздосадованный, что не смог по-братски обнять его и позлить белоруса. —Где-то сто девяносто, возможно, —пожимает плечами Бейкер, —а что? —Марк фыркает. —Тогда иди после Коли, —ни один, ни второй, не понимают прикола, —шпалы должны быть со шпалами, —Бэррон нервно усмехается, а Коля хмурится, показывает Марку средний палец и берет Бэррона за плечо. Боги, Марк почти растаял от того, насколько это было нежное прикосновение. Сопливый Коля для него неожиданность, нужно будет понаблюдать за этим, не каждый день такая возможность выпадает. Как только дверь в комнату открывается, а парни все втроем заходят внутрь, Никита и Мэтт, что уже валялись на диване с консолью в руках, одновременно поворачивают голову и также одновременно выдают: —О, Бэррон, —упомянутый как-то сразу сжимается в плечах и неловко машет обоим, проходя внутрь. Никита выгоняет Мэтта с дивана, а после просит—хотя скорее приказывает—помочь ему этот самый диван передвинуть, чтобы освободить больше места. Бэррон мнется у стенки, но Марк, решающий, что если не Коля будет проявлять инициативу, то это сделает он, берет Бейкера за рукав и тянет к себе на пол. Бэррон ойкает, устраиваясь по правую сторону от Марка. Коля, что-то быстро говоря Никите, который в середине разговора бросил какой-то странный взгляд на Бэррона, хлопает друга по плечу и садится по противоположную сторону от Марка. Уокер усмехается: «надо же, как интересно», спрашивает у Мэтта во что они играют и какой счет. Стивенсон пиздит на Никиту, но все равно умудряется ответить Марку, что играют они в фифу. Уокер закатывает глаза, потому что этого стоило ожидать. Бэррон непонимающе хмурится, по секрету, понижая тон, интересуясь у Марка почему они, хоккеисты, играют в игры про футбол. Марк несдержанно смеется, а потом, тоном, словно он рассказывает страшилку, выдает Бейкеру, что они еще и в баскетбол на физкультуре играют. Бэррон наигранно удивляется, а Мэтт ржет, спрашивая у Бэррона будет ли он играть вместе с ними. «Может позже» —отвечает он, а Марка, без шуток, удивляет то, что Бэррон вообще играет во что-то, потому что первокурсник не выглядит так, будто он вообще интересуется играми. Бэррон пожимает плечами и кидает взгляд на Колю, который сидит с каменным выражением лица, подпирая чью-то кровать спиной и собственный подбородок рукой. Бэррон вздыхает, все еще не понимая, как ему сделать так, чтобы Коля перестал дуться на него. Первый раунд решили, что будут играть Мэтт и Никита. Ну как решили, Стивенсон прокрутил в руке джойстик и практически угрожающим тоном сказал самым смелым нападать. Все дружно послали его нахер, а Никита взял второй со стола и, пнув канадца под жопу, выдал, что тот сейчас пососет. Мэтт, опять-таки, хмыкнул, что это не к нему, за что получил еще и от Марка. Бэррон ржет куда-то в рукав толстовки, а Марк понимает, что не понимает Колю. Потому что просто пялиться на него и улыбаться, как идиот, он может, а вот разговаривать с Бэрроном, почему-то, нет. Странный у него какой-то друг. Уокер придвигается ближе к Бэррону и шепчет что-то тому на ухо, из-за чего Бейкер практически взрывается, беря Марка за плечо от смеха. Старший хмыкает, затылком ощущая на себе всевозможные способы собственного убийства, сейчас прокручиваемые у белоруса в голове. Марк не успевает докопаться еще и до Коли, как по комнате раздается громкое французское «Блять», из-за которого содрогается все стоящая мебель и дергается Бэррон. Остальные привыкли. Бэррон неосознанно переключается на французский, хватаясь за предплечье Уокера, а Марк в шоке пялится на Бейкера. Впрочем, спросить что-либо он не успевает. —Ты знаешь французский? —казалось в этой жизни ничего не сможет заинтересовать Мэтта, кроме пива, но он пихает Марку в руки джойстик и падает на его место. Мэтт в габаритах гораздо крупнее и почему-то Бэррон на его фоне заметно так уменьшается, —реально? —Да, это странно? —Стивенсон смеется, хлопая себя по коленям. Марк называет его ребенком, но он не слышит, потому что начинает затирать что-то Бэррону на другом языке, а тот слушает так внимательно, как не слушает обычно никто, потому что это Мэтт и слушать его ахинею может только больной. Ну или Бэррон, видимо. —Ну да, ну да, пошли мы нахер, —Колю выдергивает из этого французского потока совершенно русская речь. Лукашенко хмыкает, пожимая плечами. —Предлагаю нахер послать их, а не нас, —Никита утвердительно кивает, а Марк закатывает глаза, бурча что-то про то, чтобы они перестали выебываться языками. Никита морщится, говоря, что это звучит мерзко. —Мэтт, отстань от него, —Марк оставляет джойстик на полу, а сам втискивается между двумя парнями, разделяя их, а то даже он уже заметил, как у Коли нервно глаз дергается от того, насколько Мэтт близко к Бэррону. —Отвали, не каждый день видишь того, кто знает французский, —Марк тяжело вздыхает. —Я, блять, знаю французский, —и на него тут же вылупляются три пары охуевших глаз. Спасибо Бэррону за то, что он в это число не входит. —Откуда ты знаешь французский? —почему-то выдают хоккеисты хором, а Марк трет виски, пропуская воздух сквозь зубы. —Потому что я француз, долбоебы, —ахуя в глазах все больше и больше, —вот и дружи с ними после этого три года блять, —на чистом французском выдает Уокер, —может мы еще удивимся, что Никита русский? —Марк закатывает глаза, но решает, что эту идиотскую ситуацию может спасти только он, —а ты откуда французский знаешь? —обращается он к Бэррону, —Мэтт-то из Канады, —поясняет старший. Бэррон задумывается. —Меня мама научила, —пожимает он плечами. После этого почему-то внезапно разговор заходит о языковом барьере и вообще, кто какие языки еще знает. Спор между Марком и Мэттом прерывает Коля, который, вздохнув, вываливает, что знает больше, чем они все вместе взятые. Никита, хмыкнув, говорит, что русский, украинский и белорусский не считаются, потому что они почти одинаковые, на что белорус молча посылает его нахуй. В итоге выясняется, что почти все могут друг друга понимать на разных языках, но. Но всех огорошивает, внезапно, Бэррон, который называет какой-то непонятный язык. Мэтт называет его эльфийским, на что Бэррон хмурится, а Марк бьет канадца в лоб, вместо парня. —А скажи что-нибудь на этом…—просит Уокер, но запинается, —словенский, да? —Бэррон кивает. —Что-нибудь, —в ответ тишина, а все четверо уставились на Бэррона с таким тупым взглядом, что Трампу даже неловко как-то стало. —И что ты сказал? —спрашивает уже Мэтт. —Что-нибудь, —пожимает плечами Бэррон и тут же бросает взгляд на Колю, который хмыкает. Мало того, что Бэррон сидит в его кофте, разговаривает с его друзьями, так еще и отвечает в его манере. Ну что за прелесть. Пока на экране все еще висит пауза, а про игру никто не вспоминает, парни разговаривают о какой-то повседневной ерунде и, конечно же, о хоккее. Бэррон моментами просто улыбается, хотя по лицу видно, что парень не понимает абсолютно ничего. Мэтт, почему-то внезапно проявивший невероятное дружелюбие по отношению к первокурснику, рассказал ему про то, что у них в команде есть один долбоеб, который его бесит и вообще он просто лох. Бэррон неловко пожимает плечами, пока сам старается вспомнить про кого идет речь. Кажется, про того парня с которым Стивенсон и подрался. Это, по крайней мере, довольно логично. —А ты вообще хоккеем не увлекаешься? —Стивенсон опирается на отведенную назад руку и выгибает бровь. Бэррон мотает головой. —Я больше по футболу, —и тут же хоровое: «чего?», что не на шутку смешит Бэррона, —не похоже, я знаю, —Марк усмехается, хлопая Бэррона по плечу, —я даже был в школьной футбольной команде, —снова удивляет всех парень. —И ты, типа, прям хорошо играешь? —с неким сомнением интересуется Ершов. Бэррон хмыкает. —Нормально, —пожимает Бейкер плечами, —я давно бросил, поэтому вряд ли сейчас даже по мячу смогу попасть, —по комнате проходится короткий смех, —но иногда играю в фифу, —Бэррон кивает на телевизор, —не люблю задротить в игры, но в эту с радостью, —и тут же вопрос в лоб от Мэтта: —И как играешь? —Не хочу хвастаться, но я лучший, —все втроем выдают долгое «о», переводя взгляд на Колю. Лукашенко пихает близсидящего Стивенсона и хмыкает. —Тут ты не прав, друг мой, —мотает головой Мэтт. Бэррон хмурится, а Коле внезапно захотелось уйти из комнаты. Желательно с Бэрроном. Слишком много к нему приковано внимания, —лучший у нас Лукашенко, —и тут же вздох, —он везде лучший. —Свою лесть себе в задницу засунь, —фыркает белорус, на что получает две пары уничтожающих глаз. Марка, потому что его достали огрызания своего соседа, и Бэррона, который, если честно, немного в шоке от того, насколько Коля вообще может быть разным. Когнитивный диссонанс какой-то. Мэтт, слава богу, ничего не отвечает, зевает и оборачивается, смотря куда-то на время внизу огромного экрана. «Никто не хочет есть?» —вопрос повисает в воздухе, потому что если это спрашивает Стивенсон, то платить точно будет не он. Бэррон не понимает, почему все молчат, а Мэтт впивается в него взглядом и ухмыляется. —Бэррон, ты как? —Марк с Колей тут же краем глаза смотрят на растерявшегося Бейкера, но, хвала небесам, Бэррон отказывается. Это и хорошо, потому что Стивенсон обосрался, и плохо, потому что Бэррон вряд ли хоть что-то сегодня ел. Коле хотелось бы на него наехать за это, но чем дольше он смотрит на Бэррона, тем сильнее это желание притупляется, —а я хочу, —Мэтт чешет затылок, поворачиваясь к Никите, —заплатишь? —но тот делает вид, что занят рассматриванием стены и не слышит. Мэтт хмыкает, —Марк? —канадец переводит взгляд на Уокера, но у того настолько злое лицо, что этот вариант отпадает сразу, —Коль? —Лукашенко вздыхает, а Марк посылает белорусу сигналы о том, чтобы тот даже не смел поддавать на это в очередной раз. —Может ты сначала вернешь остальное, прежде чем за тебя опять начнут платить? —задает чисто риторический вопрос Никита, но Мэтт смотрит на Колю, как на какое-то божество, и даже не реагирует на слова друга, —Лукашенко, не смей, —насупливается Ершов, уже по состоянию белоруса видя, что того заебало нытье Стивенсона и он готов уже на все, лишь бы от него отстали. —Может лучше я? —почему-то тихо спрашивает Бэррон, но вопрос остается услышан буквально всеми. Мэтт радостно хлопает в ладоши, а у Марка чуть челюсть не отваливается от услышанного. —Не надо, он потом ничего не вернет, —Никита тянет уже было вскочившего Мэтта на себя, остужая его пыл. —Да давайте, —все не унимается Бейкер, —просто все закажут, я оплачу, —Марк трогает лоб Бэррона, а после в шоке лепечет, что тот, похоже с ума сошел, —да все со мной нормально, я тут к вам вломился, а не вы ко мне, неловко как-то, —Уокер практически плачет, потому что Бэррон и правда золотой ребенок. Марк смахивает невидимые слезы, но тут же выражение лица меняется на угрожающее и он поворачивается к Мэтту. —Что б вернул ему все до единого цента, алкаш, —и грозит пальцем, —Никита, проследи за ним, —Ершов кивает, а Мэтт закатывает глаза, понимая, что теперь от него точно не отстанут. —Так Бэррон, получается, официально принят в банду? —на Мэтта смотрят как на долбоеба, а Бэррон непонимающе хлопает глазами, спрашивая про банду, —да что я опять не так сказал?! В итоге все дружненько проигнорировали это высказывание и начали выбирать, что вообще заказывать. Мэтт понабрал себе столько, сколько сожрет, кажется, целая хоккейная команда, Никита выбрал напитки, а Марк решил пройтись по пиццам. Уокер интересуется у Бэррона что он будет, на что младший отказывается, но ответ Марка не устраивает. Хоккеист предлагает взять одну пиццу и съесть ее напополам, а Бэррону не остается ничего, кроме как согласиться. Марк не слышит, но буквально видит эту легкую искорку благодарности в глазах Лукашенко. Вообще-то, этим должен заниматься он, а не Марк, чей Бэррон парень в конце-то концов? Коля говорит, что ничего не будет, на что впервые получает шлепок по предплечью от Марка. Уокер всего на секунду одаривает его красноречивым взглядом, а до Коли доходит лишь тогда, когда Бэррон начинает волноваться. Уокер шипит, что тогда возьмет две пиццы и они разделят их на троих. Коля нехотя соглашается. Он не особый любитель такого, но Марк прав, хоть тот ничего и не говорил. Никита вздыхает, что сейчас бы с удовольствием навернул тарелку маминого борща, а Коля практически давится слюной, поддерживая своего русского друга. Бэррон интересуется что вообще такое борщ, на что Марк хмыкает, что Коля ему как-нибудь потом расскажет. В Уокера летит чей-то носок, но он уворачивается. Бэррон смеется, после чего они все заказывают и принимаются ждать, пока еда приедет к ним, вкусная и горяченькая. Пока ждали, решили продолжить игру, но доиграть матч не успели, поскольку доставка уже приехала и нужно было сходить забрать. Бэррон поднимается с пола, но каково же было его удивление, когда вслед за ним поднимается еще и Коля. «Я с тобой» —звучит не как вопрос, а как утверждение, поэтому Бэррон даже не спорит. Мэтт орет, не отрываясь от экрана, чтобы они пришли быстрее, а Марк бросает на обоих взгляд и хмыкает, когда Коля открывает дверь и пропускает Бэррона вперед. Джентльмен, ничего не скажешь.